Текст книги "Россия и Европа"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 114 страниц)

– Далее, то, что отработано в Азии и Британии. Это агрессивная миссионерская деятельность православных священников, направленная против протестантов, в первую очередь. С широкой поддержкой общества и журналистов. Воспитание у бедняков и среднего класса ненависти к богачам, выставление на вид в газетах и судах всех грехов цивилизации, как преступление протестантства. С одновременной рекламой ортодоксального христианства, а именно православия. С широкими гуманитарными акциями и созданием общественных объединений в поддержку православия, вроде западной Армии Спасения. Агрессивное освещение этих действий в газетах и листовках. Например, православные добрые женщины кормят горячей похлёбкой голодных женщин и детей, которых разорили злые протестантские банкиры. В чём-то похожее на большевистскую агитацию начала двадцатого века, в чём-то на акции Гринписа, мол, не покупайте дорогих меховых шубок, и тому подобное. Сценариев много, чтобы не вызывали оскомину.

– И, самое интересное, пока не проверенные задумки. Но, в планах работы на будущее они есть. Во-первых, жёсткое противодействие созданию любых монополий, особенно в протестантских странах, от народных волнений и законодательных препонов, до поддержки и усиления конкурентов. В идеале, создание исключительно русских монополий. Во-вторых, самое агрессивное противодействие созданию любых экономических наднациональных объединений, противодействующих России и Беловодью. Вплоть до физических акций любой направленности, от поджогов, забастовок, до терактов. Особенно, в отношении банкиров. И, навязывание всему миру беловодских ценностей – сохранения природы, маленьких городов, презрение к роскоши, цели развития цивилизации к социальной справедливости, а не богатству и бездумному потреблению. Ну, дальше решать нашим ученикам, в Азии и Британии многое из этого удалось продвинуть. Где-то так, наверно?

– Да-а-а, – с явным недоверием протянул Кожевников.

– Ну, чего ты хочешь, – обиделся Желкевский. – Мы не гиганты мысли, а простые иновремяне. Готовых рецептов не даём. Сам знаешь, сколько лет обсуждали.

– Да, – поддержал Никиту Быстров, – не забывайте, лет через пятнадцать-двадцать начнутся первые кризисы в Европе. Думаю, при отсутствии индийских и азиатских колоний, да нашем вбросе в Европу массы недорогих тканей, красок, новых товаров, европейским промышленникам придётся туго. Британия не только распалась нашими заботами на Англию, Уэльс, Шотландию и Корнуолл, но и полностью лишилась своей промышленности, основные доходы Лондон, как триста лет назад, стал получать от торговли шерстью. Причём, именно шерстью, а не шерстяных изделий. Их из английской шерсти шьют голландцы, у них бомбёжек не было, все заводы целы. Корнуолл восстановил шахты, поставляет в Ирландию уголь и рудный полуфабрикат. Уэльсу мы продали рыболовные пароходы, шотландцы-гордецы пытаются выбраться из нищеты своими силами, надеясь на французов, нашу помощь отвергают, пока.

– Правильно, – ухмыльнулся Палыч, – мы британские заводы разбомбили, а агенты Желкевского всех мастеров из Англии в Россию перетянули. Небось, в Питере и Донбассе добрая половина англичан с шотландцами?

– Да уж, не зеваем, – улыбнулся Никита. – В Беловодье эти патриоты ехать почему-то не желают, пригрелись на Украине. Приятно вспомнить, как мы с вами Британию почистили. Даже шахтёров удалось на Кольский полуостров вывезти. Учёных вы в Австралию с инженерами определили, кого уговорили, кому якобы гранты подсунули. Мне одни работяги и остались. Сейчас, пожалуй, только овцеводы с крестьянами, да рыбаки королевскую казну нового властителя Англии Адольфа Фредерика, младшего сына покойного короля Георга Третьего, пополняют. Притом, что верфи простаивают, хоть и восстановили половину. У англичан денег нет на новые корабли, а европейцы предпочитают в Питере, Царьграде и Невмянске покупать. Сразу с паровыми машинами, по последней моде. Царьград хорошо развернулся, туда добрая половина британских судостроителей перебралась, тепло и сытно.

– Губернатор там грамотный, потому и развернулись. Место бойкое, глаз да глаз нужен. Сколько туда Дерибас европейцев завозит? Почти двадцать лет? Павел к нему благоволит, несмотря на доносы, Царьград расцветает, в русской части города не меньше двухсот тысяч европейцев обитает. Теперь улица Дерибасовская не в Одессе, а в Царьграде наверняка появится.

– Такого бы прохиндея на Гибралтар. – Не выдержал Палыч. – А то Гибралтарский комендант спит на ходу, стрельбы раз в год, военный городок так и не отстроили. Боюсь, через двадцать лет и сам Гибралтар обратно от России кто-либо отберёт.

– Да и чёрт с ним, с Гибралтаром тем. – Вмешался Быстров. – По большому счёту, эта скала ничего путного и не сделала, кроме якобы контроля Средиземного моря. Через полвека одной ракеты хватит, чтобы всё в руины превратить. О другом хочу сказать, о кризисах. Уверен, здесь кризисы будут сильнее, особенно в Европе, почти лишённой колоний. Но, и оружейная отрасль Беловодья может пострадать. Потому и оставляем пять миллионов рублей золотом на крайний случай, плюс советы выхода из кризиса. От строительства дорог и электростанций, до локальных военных конфликтов со слабыми врагами. А в Австралии постоянно отрабатываем технологии новинок, вроде производства телевизоров, массовых радиоприёмников, раций, проигрывателей, радиол и прочее. Однако, производство полупроводниковых деталей пока секретное, исключительно в закрытых городках Австралии.

– А Россия? – Насторожился Кожевников. – Австралия отделится через полвека, захочет независимости, И русские опять без электронной промышленности?

– Нет, во Владивостоке на складах лежат все описания, техпроцессы, вся аппаратура и запас материалов на два года работы. Весь цикл, от производства транзисторов и электронно-лучевых трубок, до сборки радиол и телевизоров. Пока не начинаем осваивать, ждём кризиса. Тяжело на энтузиазме новинки продвигать, сами знаете. А, прижмёт, так, весело и с песней народ телевизоры станет собирать, телевышки строить. Пусть пока работают по старинке. Всё равно, телевидение только в Австралии и есть, зато в каждом городе.

– Ага, во всех семи городах, как много! – Зааплодировал Никита Желкевский. – У меня в Донбассе и Кольском полуострове больше городков отстроено.

– Ну, Никита, ты всегда был самым предприимчивым из нас.

* * *

– Что-то я боюсь, – сел на камень Никита, вытирая пот со лба.

– Плевать, – плюхнулся рядом Быстров, вытаскивая из кармана сигару. С наслаждением обнюхал душистую скрутку, вытащил зажигалку и принялся раскуривать. С явным удовольствием вдохнул ароматный дым, выпустил густую завесу прямо вверх, и улыбнулся. – Представляете, ребята, двенадцать лет мечтал выкурить сигару, теперь можно. Думаю, хуже не будет.

– Дай мне сигару, – протянул руку Палыч.

– И мне, – наклонился Кожевников.

Лишь упрямый Желкевский неодобрительно покосился на друзей и улыбнулся. Несколько минут трое молча, курили, а Никита принюхивался к душистому дыму, улыбаясь своим мыслям. С площадки на Чёрной скале видно было не только дорогу и копошащихся у подножья горы людей. На многие вёрсты округ раскинулась австралийская полупустыня, которую уже никто не назовёт бушем. Никита усмехнулся, вспомнив старый анекдот. Да, как говорится, и сам не посмотришь, и другим не покажешь. Кто в этом мире поверит, что Австралия, остров Белый, две трети Северной Америки, и много-много других земель не принадлежали России? Что Маньчжурия, внутренняя и внешняя Монголия, Уйгурия и Царьград, никогда не подчинялись русским царям? Теперь Россия достойна названия «Империи, над которой не заходит солнце», а не Британия, как в другом мире. Да и Британии, как таковой, уже не существует. Жаль, что не придётся узнать, чем всё кончится.

Именно в этот миг произошло неуловимое изменение в мире, которое почувствовал лишь Быстров. Он остановился на вдохе, попытался принюхаться и закашлялся, поперхнувшись дымом.

– Ну, ну, – похлопал его по спине Палыч, помогая отдышаться.

Андрей долго не мог прокашляться, наконец, бросил сигару, встал и выпрямился, указывая правой рукой на потолок. – Откуда на открытой площадке потолок? Как вы думаете?

Никита на подгибающихся ногах бросился к выходу, серым туманным овалом, видневшимся в абсолютной темноте. За ним поспешили Кожевников и Невмянов, хозяйственно прихватив с собой рюкзаки и оружие. Быстров вынул из кармана фонарик и осветил стену, противоположную выходу, на него из чёрного зеркала глядел крепкий мужчина никак не старше сорока лет. Андрей посветил на кисть своей левой руки и одобрительно хмыкнул, увидев крепкую кожу, без морщин и старческой пигментации, к которой успел привыкнуть за последние годы. Да и дышалось легко, ни застарелый радикулит, ни ноющая последний год печень, совсем не ощущались.

– Либо я умер, либо одно из двух, – тихий голос эхом отразился от каменного зеркала, затихая на выходе. Порыв морозного ветра обжёг холодом лицо, пора спешить.

Четверо крепких тридцатипятилетних мужчин стояли, у подножья Чёртова Пальца, на нетронутом снегу, как много лет назад.

– Чёрт возьми, – мужчины смотрели друг на друга, неуверенно улыбаясь вернувшейся молодости. Да, для семидесятилетних и сорок лет молодость. Однако, радость не затянулась, первым поспешил от скалы к небольшой рощице Палыч. Именно там много лет назад охотники оставили свою машину, от её наличия зависело многое. Быстров понял мысли старого друга сразу, но, верный своей осторожности, решил обойти рощицу с другой стороны.

Никита с Володей замерли, переводя взгляды с одного из друзей на другого. Затем Володя скинул рюкзак и сел на него. А Никита, судорожно стал рыться в карманах, вынул бархатный мешочек и высыпал из него на ладонь драгоценные камни, любуясь ими в лучах солнца. – Однако, бедствовать мы не будем, господа! – Громкий крик Желкевского отразился от скалы, повторяясь тихим эхом на дальнем склоне.

Андрей с Иваном скрылись за рощей, а Никита с Владимиром напряжённо сидели на скинутых рюкзаках. Что там, за рощей? Какая страна?

5. Россия и Европа. Переиграть Наполеона

Глава 1

Как ни странно, голова не болела, а память не отказала. Поэтому стыдно Никите стало сразу. Позорище, опытный опер уголовного розыска, без пяти минут майор, профукал засаду, в трезвом виде и днём! И пусть дело происходило не в привычном городе или в менее привычной деревне, а в лесу, где никакой засады капитан не ожидал, но всё-таки! Однако этого самобичевания хватило на пару секунд после пробуждения. Дальше организм офицера привычно включился в работу, ставшую не только привычной, а вторым «я» оперативника.

«Так, глаза работают, сквозь плотную ткань вонючей мешковины пробивается свет. Неплохо. Руки связаны сзади, но не туго, хотя вязка непонятная – широкая и жёсткая, попробую размять незаметно кисти и пальцы. Благо лежу на спине, и, судя по всему, в телеге или ином гужевом транспорте. Запах конского пота и навоза пробивался сквозь плотную мешковину вполне узнаваемо. Ноги целые, даже не связаны, это плохо – похитители уверены в себе, наверняка их несколько и вооружены. Жаль, что молчат, слышен только глухой топот копыт по лесной дороге. Ага, сзади тоже пробивается лошадиное всхрапывание, но в другом ритме, вероятно, всадники. Жаль, что я не деревенский. Где же Юрка?»

Друг подал о себе весть сам, справа от Никиты послышался вполне узнаваемый стон, который приходилось слышать лишь на тренировках после удачного спарринга. Капитан успокоился, оба живы и наверняка здоровы, а раз продолжения случайного стона не последовало, значит, Юра в порядке. Участивший стук копыт позади подсказал о приближении всадника.

– Оклемались, голубчики? Будут болтать, Ермолай, можешь плетью огреть, для воспитания, не особо. Добыча знатная, портить не вздумай!

Командный мужской голос несколько успокоил оперативника. Убивать сразу не будут, а развязаться и вырваться из рук непонятных лесных бандитов Никита с помощью ломового Юры сможет. Рукопашник в этом не сомневался, тренер регулярно устраивал различные учёбы по освобождению из захватов. Спарринги с руками за спиной, для контроля прихваченными мягкой вязкой, был едва ли не регулярными. Пусть эти партизаны только встанут на ночлег, капитан найдёт способ освобождения. Есть у нас методы против Кости Сапрыкина.

– Ништо, атаман, от моей плётки ещё никто не уходил, довезу в целости. – Ответ возчика был спокойный и уверенный.

Судя по всему, в телеге никого другого не было, а лежали пленники на соломе, подсказала пыль, раздражавшая ноздри капитана полиции. Не сдерживаясь, он чихнул, в основном с целью подать знак Юре о своём присутствии. Потом ещё раз и ещё раз, натурально зайдясь в раскатистом чихе. Не забыв, якобы случайно, в перерыве между чихами проговорить: – О, господи!

Потом капитан чихнул ещё пару раз и замолчал.

– Ты барин, язык придержи, плетью огрею, сразу чих пропадёт. Чихай, да помалкивай. – Возница не стал использовать плеть сразу, полагая вырвавшееся восклицание случайным, что вполне устроило пленника. А «водитель гужевого транспорта», воспользовавшись тем, что «командный голос» ускакал вперёд, решил поболтать с пленниками: – Слышали, небось, что атаман приказал. Потому лежите оба и помалкивайте, худого мы вам не сделаем, доставим на заимку, там всё узнаете.

Возникший было вопрос – «когда приедем на заимку?» – оперативник подавил в себе машинально. Когда бы не приехали, это не важно. Главное, решение принимать будут другие бандиты, а не атаман с присными. Доедут пленники до заимки сегодня – хорошо. Будут ночевать в лесу – ещё лучше, проще освободиться и задать вопросы разбойникам уже не качестве просителя, а в привычном амплуа офицера полиции, представителя власти, какого-никакого. Судя по молчаливому пыхтению справа от себя, его друг Юра придерживался такого же мнения. Оно и понятно, за восемь лет знакомства мужчины сдружились настолько, что даже разговаривали порой синхронно, одинаковыми фразами. Поэтому и мысли по многим проблемам у друзей совпадали.

Хотя Юра даже близко не имел отношения к правоохранительным органам, он был кандидатом наук и преподавал в местном институте, как говорили раньше. Теперь же это был, конечно, университет, к счастью, технический. И Юрий Николаевич там работал на кафедре вычислительной техники. А познакомились будущие друзья именно в рукопашной секции, где долгое время общались, не интересуясь бытом друг друга. Оба тогда были студентами, одногодками с лёгким характером, хотя и учились в разных ВУЗах. Да и тренер часто ставил их в пары, несмотря на разницу в телосложении. Никита со своим средним ростом и худощавым сложением, ловкостью и скоростью превосходил самого тренера.

Потому и ставил его Сергей Юрьевич в пару к флегматичному здоровяку Юрию, чтобы нарабатывали парни недостающие навыки. Скоростной Никита в спаррингах бил в полную силу, а силач Юра пытался его поймать, развивая реакцию и ловкость. С годами дружба лишь крепла, благо к тренировкам оба относились весьма серьёзно. Даже в студенческие годы оба легко меняли весёлые кампании в обществе девушек на тренировку. После окончания институтов на пару лет тренировки стали более редкими, но со временем всё вернулось на круги своя. Именно тогда молодой аспирант Юрий Николаевич в прибывшем на кражу в институт оперативнике с удивлением узнал Никиту, давнишнего спарринг-партнёра.

Оба были рады встрече, а раскрытая за полдня кража лишь послужила бО́льшему сближению обоих рукопашников. Юра с той поры стал уважительно относиться к полицейским, от которых раньше дистанцировался в силу неистребимой интеллигентской фронды. Как известно, русская интеллигенция всегда была против власти, независимо от её вида. При царизме учёные бунтовали против царя, писали петиции и помогали революционерам всех окрасок. Позже, уже при Брежневе, жиденько хихикали над советской властью, хотя почти поголовно вступали в партию. Без этого даже докторская диссертация была невозможной, не говоря уже о чиновничьей карьере до уровня заведующего кафедрой в любом ВУЗе. Теперь, в двадцать первом веке, фыркают при упоминании президента и злословят о правительстве.

Не зря говорил Лев Гумилёв: «Какой я интеллигент? У меня профессия есть, и я Родину люблю». Примерно на такой позиции и оказался Юрий после защиты кандидатской диссертации, столкнувшись с завистью и подлостью учёной братии. Плюнул на докторскую и занялся преподаванием в родном институте, с увлечением изучая историю становления компьютерной техники в свободное от института и тренировок время. На этой почве он ещё крепче сдружился с оперативником уголовного розыска. Никита тоже не рвался в карьерную борьбу с желающими тёплых местечек и больших звёзд на погонах. Парень вполне ясно сознавал, что у полковников и генералов есть свои сыновья и дочери. Так что стремления к начальственной должности и кабинетной работе не было никакого.

Зато нравилось Никите работа оперативника, охота на человеков, вернее, розыск преступников выпускнику института понравился ещё во время преддипломной практики. В отличие от своих сокурсников по юридическому факультету, парень не мечтал о тёплых местах в прокуратуре с перспективой перехода в судьи. Не изучал работу адвокатов, чтобы научиться решать вопросы в судах к своей вящей выгоде. Если на первом курсе ещё были сомнения по выбору профессии, то к диплому Никита не сомневался – прокуратура и суд для него не выбор. Сидеть в кабинете и ломать голову над выполнением приказов вышестоящих начальников, несовместимых с соблюдением законов, он не собирался.

Как оказалось, начальники есть не только у прокуроров и формально независимых следователей, но это и понятно – эти службы не зря носят погоны. Даже теоретически независимые федеральные судьи не стесняются «уточнять линию партии» в Верховном суде областей или автономных республик перед тем, как вынести то или иное решение по сложному делу. Об этом общительный Никита узнал за время учёбы на юридическом факультете, где большинство сокурсниц работали простыми секретарями и помощниками в прокуратуре и суде, но не были слепыми или глухими. А дамский угодник Русанов Никита буквально с первых дней учёбы своё любопытство не ограничивал учебниками и лекциями. Он рано понял, что настоящими профессионалами усидчивые отличники не становятся.

Здорово помогли в этом парню его родители – инженеры. Они часто заводили разговоры о своих однокурсниках, благо в небольшом городке Воткинске с населением сто тысяч жителей все были на виду. Поэтому единственный сын в семье с детства понял, что тупая учёба на одни пятёрки не даст преимуществ но во взрослой жизни, ни в выбранной профессии. Примеры были перед глазами – отличники и отличницы из числа ровесников родителей торговали на рынке, становились бомжами, изредка устраивались на должности преподавателей без всякого карьерного движения. Зато практически все руководители, как частных, так и госпредприятий (в маленьком городке все на виду), были во время учёбы разгильдяями, но не дураками, а пронырами и любимцами коллективов. Играли на музыкальных инструментах, активно участвовали в самодеятельности, ездили в стройотряды и тому подобное, при этом прогуливали занятия, ухитряясь оставаться любимцами преподавателей.

И, несмотря на свои дипломы со средним баллом чуть выше четвёрки, многие из них успешно делали карьеру. Не только административную, но и многого добивались в личном бизнесе. Нужно ли говорить, что книги Дейла Карнеги стали настольными для маленького Никиты ещё в десять лет. А советы папы с мамой, с наглядными примерами из жизни и фильмов парнишка усваивал на лету, память была отличной. Особенно запомнились советы Жеглова из знаменитого сериала: «Чаще улыбайся, людям это нравится. Говори с людьми об их интересах». Потом полученные знания Никита пытался применять на практике все старшие классы. В результате закончил школу легко и успел стать не только любимцем учителей, но и вполне добрым приятелем для многих старшеклассников, а не только для ровесников, как обычно.

Нет, Русанов легко заводил приятельские отношения с ребятами моложе себя на пару-тройку лет, как с активистами и спортсменами, так и с молчаливыми умниками. Благо отличная память и наблюдательность позволяла парню участвовать практически во всех олимпиадах, от математических до биологических. Там он с умниками и знакомился, поддерживая отношения при редких встречах на улице. Учился разговаривать с совершенно незнакомыми подростками, завязывать с ними приятельские отношения. Эти школьные навыки он не забыл и во время учёбы в институте, стараясь развивать коммуникативные способности. Получалось неплохо, к диплому Никиту знали практически в каждой крупной организации родного Воткинска. Нет, с руководителями он не общался, но многие секретари, делопроизводители и бухгалтеры с улыбкой встречали появление неунывающего студента. Впрочем, закончим лирические отступления…

Капитан полиции не забывал прокачивать окружающую обстановку. «Телега явно классическая с твёрдыми ободами колёс из дерева или железных полос, а не современными автошинами. Едем по лесной дороге. По ощущению, примерно на восток, солнце чаще светит справа по движению. На телеге, кроме нас троих, считая Ермолая, никого нет. Зато в сопровождении четверо всадников. Или пятеро?» Прислушавшись, оперативник решил считать, что всадников пятеро, лучше перестраховаться. Все молчали, ни табаком, ни бензином ни от кого не пахло. Вообще ничем не пахло, кроме лошадей и сена. Да и звуки шли исключительно лесные: пение птиц, шуршание придорожной травы, скрип деревьев.

Так продолжалось довольно долго, солнце ощутимо зашло за лесные вершины, немного похолодало. К этому времени Никита сообразил, что руки к него завязаны обычным мягким лыком, и снять в положении лёжа это лыко не получится. Хотя особых опасений у капитана данный факт не вызвал. На тренировках рукопашники учились не только освобождению от захватов, но и выпутыванию из мягкой вязки и даже наручников. Тренер ещё в девяностые годы готовил милиционеров к поездкам на Кавказ, поэтому показывал максимально практичные приёмы. Даже классические приёмы против вооружённого противника Сергей Юрьевич с тех пор изменил на эффективные, более жёсткие, но реально действенные, проверенные, как говорится, на практике. Ни один из его учеников в «командировках» не погиб, даже не был ранен.

Организм просился в кустики уже давно, хотя Никита терпел, ждал удобного случая. Тут и решил, что время пришло, когда лошадь, запряжённая в телегу, заметно ускорила шаг без понуканий со стороны возницы. Значит, заимка недалеко, что даже коняга почуяла. Пора проверить, оперативник рискнул заговорить:

– Ермолай, мне бы по малому в кусты, отлить надо. А то в телегу твою нафурю, мне всё равно не стыдно, а тебе хлопоты?

– Тебе велено молчать, забыл. – Удар плетью обжёг правую ногу, но чисто формально, практически не больно. Затем негромким голосом Ермолай предупредил:

– Потерпи, недолго осталось ехать. Там оправитесь оба. Я тоже хочу, да терплю.

Слова нашего возчика порадовали, ночлега в лесу не будет. «Скорее всего, об этой заимке и говорил атаман, наверняка там найдётся кто-то более информированный, чем разбойники, захватившие нас с Юрой. Осмотрюсь, оправлюсь, возможно, даже покормят на ночь. Хотя нет, лучше не ужинать, могут еду или питьё снотворным зарядить. Придётся освобождаться до ужина, лишь бы нас вдвоём с другом без присмотра оставили. Пяти минут хватит, чтобы развязаться, дальше легче будет», – примерно такие мысли мелькнули в голове Никиты. Юра, надо полагать, думал аналогично, за годы совместных тренировок и дружбы мужчины научились и этому.

Однако, несмотря на слова Ермолая, ехать пришлось около часа. К тому времени солнце явно зашло за горизонт, даже сквозь плотную ткань мешковины чувствовалось наступление сумерек. «Так даже лучше», – одновременно подумали пленники, незаметно для бандитов разминая мышцы рук и ног. Тем более, что заметно похолодало, легко одетых пленников не согревала солома на телеге. Лишь статическое напряжение мышц тела, с одновременной их разминкой перед неминуемой дракой, позволяло согреть организмы. Капитан решил не сдерживать себя в силе ударов, слишком уж дерзким было пленение, чтобы надеяться на хороший исход в любом случае. Ни о каком выкупе речи не шло, да и какой может быть выкуп у двух бюджетников?

Учитывая, что разбойники явно увезли их вглубь Пермского края, соседнего региона, да наличие заимки и спокойное поведение бандитов, то наверняка они связаны с местными властями. И, едва те установят личности пленников, живыми их не выпустят. Пусть здесь не Кавказ с его рабством, но фраза «концы в воду» возникла в России. Для Урала с его малочисленным населением, дремучими лесами и брошенными деревнями, пропажа пары человек не проблема. Одни только пермские районы с населением пятнадцать тысяч человек на такое же количество квадратных километров говорят о себе. Сыщик знал, что по нормативам, даже сельским, на одного участкового уполномоченного должно приходиться от трёх до пяти тысяч жителей на участке.

Выходит, в лучшем случае на подобный район будет нормативом целых пять участковых. Пять офицеров на район размерами сто на сто пятьдесят километров. Простая арифметика даёт каждому из участковых, включая туда шестого – их начальника, небольшой такой участок – пятьдесят на пятьдесят километров. Даже при наличии казённой машины у каждого бензина не хватит – в бюджетной организации он строго лимитирован. Хорошо, если хватит на еженедельную планёрку в райцентре и четыре дежурства в опергруппе в месяц. Остальное время либо ставь машину на прикол у своего дома, либо ищи спонсоров.

«Да, вполне возможно, что наши разбойники как раз и спонсируют своего участкового. Поэтому надеяться на содействие властей бесполезно. Придётся действовать, как в боевиках – мочить всех наглухо, оставив самого главного для допроса», – окончательно принял решение оперативник. Ему уже приходилось выкапывать убитых полицейских, оказавшихся в ненужном месте в ненужное время. Уголовники таких не жалели, не ленились даже закапывать поглубже, а не бросали в Каму, как прочие жертвы. Никита успел похвалить себя, что не взял с собой служебное удостоверение, боялся потерять.

Телега, наконец, заехала во двор и, судя по хлопанью воротных створок позади, остановилась. Раздался неторопливый стук каблуков по ступенькам крыльца, скрип дверных петель, явно, бандиты спешились и зашли в дом. Во дворе суетился возница Ермолай, распрягая коня. Шума от собаки не было, густо запахло куриным помётом. Из дома донеслись неразборчивые, приглушённые звуки разговора нескольких мужчин. «Решают нашу судьбу», – криво ухмыльнулся Никита, внутренне готовый к активному сопротивлению в любой момент. Выбрав время, пока Ермолай увёл лошадь в конюшню, капитан быстро шепнул другу:

– Я смогу легко освободиться, но пока подождём, что решат бандиты. Наша легенда – заезжие иностранцы из Испании, там твёрдое «р», как у русских. Работаем якобы на Воткинском заводе два года, решили взглянуть на чудо природы. Денег до хрена, можем любой выкуп дать, только поторговаться надо.

– Понял, – отозвался Юрий. Как раз в позапрошлом году оба ездили с подружками в Испанию, неплохо тренировались в разговорном языке. Смогут с бандитами объясниться.

Вышедший из конюшни Ермолай не спешил заняться пленниками, демонстративно неторопливо возился во дворе, перебирал какие-то вещи на телеге. Никита, под действием напряжённого мочевого пузыря изрядно разозлился. И только явное и наглое ожидание возчика просьбы сдерживало капитана. Бандит настолько очевидно показывал своё превосходство и желание унизить обоих пленников, что оперативник с трудом унимал себя. «Если он так наглеет, в чём причина? – судорожно пытался найти причину поведения Ермолая пленник. – Ему же самому придётся мыть телегу, если мы её обгадим? А он даже глазом не ведёт, хотя телега явно чистая, ничем кроме сена не пахнет?» Никита на всякий случай ещё раз принюхался, склонив голову налево, поближе к настилу из жердей, покрытому сеном.

И сразу почувствовал сладковатый запах крови, давно запёкшейся и высохшей, которую Ермолай поленился смыть с телеги, а лишь сменил сено на свежее. Нюх у возчика в данном случае явно слабее, чем у горожан. Он привык к запаху навоза, конского пота, которые вполне перебивают ароматы засохшей крови. У оперативника ещё оставалась надежда, что кровь от заколотой скотины, поросёнка или какого-нибудь зайца из леса. Но внезапное понимание, что их с Юрой везли ногами вперёд, полностью лишило мужчину подобного оптимизма. Даже в городах русские всегда живых носят и возят головой вперёд, ногами вперёд кладут только мёртвых. А в деревнях подобную традицию соблюдают исключительно строго, уж оперативник знал это отлично. Часто приходилось выезжать на сельские трупы, как криминальные, так и умершие своей смертью.

Так в деревнях строго следят, чтобы больного или раненого, не дай бог, даже на носилках до машины «Скорой помощи» не носили ногами вперёд. Здесь же бандиты, наверняка деревенские, демонстративно везли пленников ногами вперёд, да возчик плюёт на возможную мочу на телеге. Конечно, на фоне свежей крови, моча совсем не котируется. Теперь уже Никита не сомневался, что живыми их выпускать бандиты не думают. Сперва оценят, какой навар можно снять с пленников. Возможно потребуют выкуп, если поверят в их испанское происхождение. Или сразу прикончат? Хотя нет, убить могли бы ещё в лесу, значит, будут принимать решение здесь. Лишь бы разбойники не узнали в оперативнике полицейского.

По опыту сыщик давно знал, что уголовники полицейских узнают в любом виде, хоть голого в бане. Как и оперативники точно также разглядят судимого уголовника, даже при отсутствии татуировок и жаргонных словечек, только по походке и поведению. Более того, хороший оперуполномоченный может после общения с уголовником также понять, по каким статьям тот судим и сколько раз сидел в колонии. Не зря в классическом учебнике по агентурно-оперативной работе, изданном в конце сороковых годов сразу после Отечественной войны, было строго запрещено внедрять сотрудников милиции в бандитские группировки. Кровью были написаны эти строки.

Только воспалённое воображение авторов современных фильмов и книг внедряет опытных оперативников в банды. Если кого и внедряют, то исключительно людей, никогда не носивших погоны. Иначе смерть внедрённому оперативнику покажется счастьем, почти любой уголовник его узнает после пары минут общения. Вы никогда не замечали, что большинство офицеров даже походкой и поведением отличаются от тех же инженеров и учителей? Нет, не привычкой командовать, учителя тоже командуют, а именно уверенностью. Уверенностью в себе в любой ситуации. Такое трудно сыграть не актёру, да и многие артисты в роли старших офицеров смотрятся слабо, если не сказать хуже. Особенно, когда в фильме полковник, начальник полиции, советуется дома с женой, как же раскрыть убийство – полный идиотизм!