Текст книги "Россия и Европа"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 114 страниц)

– Благодарю, герре Ван Дамме, ты прав. Догадываюсь, о чём ты хочешь сказать. – Я с трудом различал при свете корабельного фонаря невозмутимое лицо капитана. – Полагаю, у нас хватит сил и средств, чтобы весной отправить твою флотилию через Формозу дальше на юг. Надо искать новые рынки сбыта, новых союзников, пока есть возможность. Эти китайцы хороши, но, могут в любое время исчезнуть по воле китайского императора.

– Полагаю, мы вовремя показали мощь и скорострельность своих орудий, – заметил капитан, невозмутимо посасывая свою трубочку. Он замолчал, наслаждаясь невообразимой смесью курительного табака, которую изготовил лично, из десятка различных сортов, приобретённых в Кантоне. Надо сказать, смесь удалась, даже мне захотелось раскурить трубку с такой ароматной начинкой. Сделав пару затяжек, голландец продолжил, – не сомневаюсь, что наши новые компаньоны разнесут новости по всему побережью. Скоро все прибрежные пираты узнают силу наших кораблей, что может здорово пригодиться в будущем.

– Надеюсь на это, – мы постояли на прохладном осеннем ветре, наслаждаясь чистейшим морским воздухом, наполненным ароматами йода, рыбы, соли и чего-то неуловимо приятного, горьковатого. Места были изученные, наша флотилия неторопливо двигалась на север, домой.

Глава 11
Европейские друзья

Утро началось с петушиных криков, мычания и хрюканья всей многочисленной скотины, запертой в трюмах наших кораблей. Несмотря на волнения вчерашнего дня, настроение было великолепным. Полупустые корабли бодро двигались по южному ветру, с такими темпами можно надеяться добраться домой за неделю. Хотя, на море никто сроки не высказывает вслух. Суеверный народ моряки, а в восемнадцатом веке, как я убедился, в десять раз суеверней, чем наши современники. И гораздо молчаливее, чтобы не спугнуть удачу, говорят.

Собравшись на завтрак в кают-кампании, капитан приучил нас к европейским традициям, когда офицеры и руководители обедают вместе, мы перешучивались, с аппетитом поглощая жареную рыбу с тушёными овощами и остатками свежих фруктов. Наши замыслы удались, заработанных средств хватит на несколько лет, заказ на оружие позволит развернуть производство, мычащая и кричащая скотина, несомненно, обрадует горожан. Кроме того, все накупили гостинцев родным и знакомым, парни азартно обсуждали свои покупки. Слушая, как спорят Федя Быстров со Стёпой Титовым, чьи покупки больше понравятся друзьям и подружкам, я улыбался. Потом не выдержал,

– Ребята, что вы спорите? На будущее лето никто не мешает вам снова приплыть сюда и купить новые гостинцы. Главное, мы нашли дорогу в Кантон, на Формозу. Теперь наши корабли смогут ходить в эти края хоть десять раз в год! И не только вы, любой сможет побывать в дивных заморских краях. Подождите, выстроим корабли, наладим регулярное сообщение с Кантоном, глядишь, до южных островов доберёмся. Будем туда детей на каникулы возить, да стариков на лечение отправлять, чтобы косточки свои на тёплом песке грели. Всё будет, дайте срок!

– Капитан, – спустился в кают-кампанию матрос, из молодых вогул, – на зюйд-весте паруса, догоняют нас.

– Неужто китайцы вчерашние? – удивился я.

– Нет, паруса европейские, – чётко ответил матрос.

– Пойдём, взглянем, – мы дружно направились на верхнюю палубу, благо завтрак давно закончился.

Действительно, с юга нас догоняли три корабля, с ярко выраженным европейским парусным вооружением. При попутном ветре корабли имели все шансы догнать нас к обеду. Учитывая, что о европейских пиратах никто в этих краях не слыхал, повода для волнений не было. Ну, идут в попутном направлении корабли, пусть идут, в море всем места хватит. Мы решили не волноваться, продолжить движение по намеченному курсу. Тем более, что при всём желании наши кораблики не смогут уйти от преследователей, недостаток парусного оснащения наглядно сказывается.

Однако, бережёного бог бережёт, я собрал командиров всех трёх отделений, чтобы обговорить возможные варианты наших действий, и повторить условные знаки. С учётом необходимых для этого остановок, догнали нас преследователи ближе к полудню. Ими оказались наши старые знакомые, два английских торговца из Кантона, весело отмечавшие с нами отправление домой, да один неизвестный корабль. Все трёхмачтовые торговые корабли, водоизмещением до пятисот тонн, с десятью орудиями на каждом борту. Ещё за две мили Ван Дамме разглядел в подзорную трубу сигнальные флаги на впереди идущем корабле, предписывающие нам остановиться.

– Выполняйте, капитан, – спокойно кивнул я голландцу на его немой вопрос. Действительно, может люди с добрыми намерениями, может, что-то важное. Чего нам нервничать раньше времени?

Наши кораблики легли в дрейф, растянувшись в линию поперёк курса, на расстоянии в пол мили друг от друга. Английские, вернее, корабли Ост-Индской британской кампании, до этого следовавшие в кильватере, чётко выказали свои намерения. Они также разделились и направились каждый к одному из наших судов. Если добавить сюда недвусмысленно открытые пушечные порты, что само по себе является знаком агрессии, сомнений в намерениях наших знакомых не оставалось. Похоже, англичане твёрдо решили нас ограбить, куш в несколько тысяч лян серебром и огромные кипы связок дорогих мехов вывел из себя мирных торговцев. Жаль их расстраивать, они не знают, что меха мы уже продали, впрочем, уверен, от серебра тоже не откажутся.

– Просят предъявить товар к осмотру, – глухо прокомментировал появление новых флагов Клаас. Он понимал, что англичане ведут себя по-пиратски, нагло демонстрируя своё любимое право силы. Эти действия вновь всколыхнули в душе голландца ненависть к британцам, которую он, как истинный моряк, старался не афишировать. – Высылают досмотровую группу.

– Досмотр в открытом море, да ещё нейтральной державы, очень оригинально, – мы все знали основные правила международного мореплавания. Даже без комментариев, все понимали, что нас наглым образом собираются ограбить. – Сергей, готовь орудия к бою, будем бить картечью по орудийной палубе, беглый огонь в первую очередь по наиболее опасным для нас орудиям. Потом очистим верхнюю палубу, затем пойдёт абордажная команда.

– Есть, – коротко кивнул головой Титов, направляясь к канонирам. Вести огонь по пирату мы могли только из двух орудий, носового и правого борта. Но, британцы, хоть и развернулись к нам правым бортом, где имелись десять пушечных портов, реально могли попасть лишь из двух-трёх орудий. Жерла остальных пушек смотрели далеко левее нашего небольшого шлюпа. Надеюсь, после спуска досмотровой команды в шлюпку, бдительность англичан немного притупится.

Медленно текли минуты ожидания, шлюпка с британца неторопливо переваливалась на волнах, передвигаясь к нам. То же самое делали шлюпки с двух других кораблей Ост-Индской кампании, направляясь к остальным судам под русским коммерческим флагом. У нас всё было готово к встрече, на палубе остались трое – капитан, я и Федя Быстров, без внешних признаков оружия, револьверы были прикрыты полами сюртуков. Абордажная команда скучала в трюме, канониры укрылись за стальными щитами орудий. Безмятежный и безоружный торговец, одним словом. Приходи и стриги эту овцу.

Британцы, похоже, купились на нашу маскировку. Самоуверенно поднялись по штормтрапу, десять солдат и офицер. В ярко-красных мундирах, офицер при шпаге, солдаты с винтовками, не хватало Джека Воробья, да залихватской музыки. Я демонстративно снял свою шляпу, изобразив поклон, и поинтересовался у офицера, когда началась война между Россией и Британией? Нужно тянуть время, две другие досмотровые команды ещё не высадились на остальные корабли.

– Нет, мистер Бистрофф, никакой войны нет. – Офицер не сомневался в том, каким будет следующий вопрос, и сразу на него ответил. – Ваш товар подлежит конфискации за многочисленные нарушения. В случае неповиновения будет применена сила. Немедленно приступите к выгрузке мехов и других ценностей на палубу!

– Извольте зачитать эти нарушения! – Я продолжал стоять перед офицером, преграждая ему путь к трюму. – И представьтесь, кто вы?

– Лейтенант Моррис, вооружённые силы Ост-Индской кампании. – Офицер кивнул, затем вынул пистолет из-за пояса и направил ствол мне в живот. – Вот ваши нарушения, немедленно отойдите!

Признаюсь, в тот момент я здорово перепугался. Промахнуться из этого ручного чудовища на расстоянии пары шагов невозможно, калибр пистолета не давал никаких шансов выжить. Тем более, неизвестно, что на уме у этого нагла. Тело начало действовать мгновенно, как только дуло пистолета остановилось на мне. Я совершенно забыл об остальных кораблях и одновременности наших действий, каюсь. Ноги начали движение первыми. Привычный подшаг вперёд, вплотную к правому боку офицера, пистолет остаётся за моей спиной, а руки уже ломают противника. Толчок левой ладонью в бедро, задняя подножка правой ногой, одновременно моя правая рука бьёт офицера в нос, хорошо, что у него нет насморка.

Мой противник заваливается назад, успевает от испуга выстрелить из своего ручного чудовища, пуля находит себе мишень среди стоящих сзади солдат. Часть из них не успевают отреагировать на мои действия, но трое самых шустрых уже направили штыки винтовок ко мне. Я двигаюсь ещё вперёд и левее, успевая достать револьвер. В доли секунды оказываюсь крайним правым на линии солдат, ставлю пару подножек своим соседям. Пока они падают, стреляю из револьвера в тех, самых бойких, что успели подвернуть винтовки в мою сторону. От выстрелов в упор двух солдат отбрасывает, они падают назад, не выпуская оружия из рук. Естественно, сметают остатки когда-то красивого строя.

Нагибаюсь, оглушаю ударами по голове рукояткой револьвера барахтающихся на палубе солдатиков, видно, что новобранцы. Винтовки выронили сразу, шляпа на глаза наехала, за тесаки даже не пытаются ухватить. Но, это не спасет их от потери сознания под моими ударами. Слышу ещё два выстрела, это Федя добивает ещё одного ветерана, что не потерял голову от внезапности. После чего мой шурин несколькими подсечками бросает оставшихся на ногах солдат на палубу.

– Всем лежать! – громко кричу я по-английски, разумеется. Не для нас же команда. Тем более, что абордажная группа уже перепрыгивает через лежащих наглов, спускаясь в шлюпку, пока матросы не разобрались, что к чему.

– Бумммм!!! – это картечь из двух пушек одновременно уходит к нашим оппонентам. Видно, как летят щепки вокруг двух ближайших орудийных портов. Спустя пару секунд снова, – Бумммм!

– Боцман! Мать тебя за ногу! – Кричу я, связывая английского офицера. – Неси верёвки, Андрюха!

– Да здесь я, вот вязка, Андрей Викторович!

– Бумммм! Бумммм!– Уши заложило, ничего не слышу, но, не поднимаю голову, пока всех пленников не упаковываем самым надёжным образом. Только тогда отвлекаюсь взглянуть на море. Эх, зря я поспешил, нервы надо лечить! Одна из досмотровых команд не успела подняться на борт, сейчас в спешном порядке шлюпка возвращается на свой корабль. Придётся их топить, а то, помешают абордажу. Даю отмашку матросу, тот быстро подаёт условный сигнал. Ага, приняли, одна пушка перенесла огонь на шлюпку. Хорошо, а как наши абордажники?

Орудия на нашем корабле затихают, я постепенно начинаю слышать, как всегда, сначала плеск волны, затем голоса. Отлично! Наши абордажники уже на борту «Прекрасной Мэрион», сопротивление там оказывать некому, на верхней палубе все лежат. Лишь бы ребята действовали осторожно. Если корабль торговый, большой команды на нём не должно быть, дай бог, полсотни человек наберётся. Степан знает разговорный английский немного, его умений хватит, чтобы предложить всем сдаться с обещанием жизни. Справится парень, толковый.

– Грах! Грах! Грах! – неожиданно стреляют три пушки с самого дальнего корабля, одно их ядер задевает надстройки русского кораблика, это шлюп «Быстрый», летят в разные стороны щепки. Чёрт, моя вина, поспешил с нападением, парни вынужденно отвлеклись на шлюпку досмотровой команды. Вот и не хватило сил быстро зачистить орудийную палубу. Ничего, шлюпка наглов уже своё получила, сейчас наши канониры вернут статус-кво. Да и наши абордажники через пару минут высадятся, пришлось на своей шлюпке добираться, вот и задержались.

Обозлённые сопротивлением канониры с «Быстрого» не успокоились, пока не разнесли все орудийные порты в щепки. Английский корабль словно обзавёлся десятью огромными иллюминаторами по одному борту. После окончания канонады нам удалось докричаться до «быстрят», к счастью, все живы, несколько раненых отлетевшим досками. Да и шлюп в норме, в корпусе пробоин нет. Тем временем, абордажники заканчивают зачистку кораблей, один за другим поднимают сигнальные флаги. Отправляюсь смотреть первые наши трофеи. Ошалевший от происшедшего Клаас тоже напросился с нами, под предлогом формирования команды. Не бросать же такие трофеи, придётся их во Владик вести. Кому, как не нашим иностранным специалистам это можно доверить? С управлением шлюпов, слава богу, есть кому справляться, вырастили капитаны себе замену.

Смотрю, другие капитаны, Фриц и Ганс, тоже спешат перебраться на трофеи. Ещё бы, у себя на верфи такие гиганты мы вряд ли когда сможем выстроить. Здесь же они захвачены с небольшими повреждениями, которые за зиму вполне сможем устранить. Осматривали корабли мы до вечера, с тайной надеждой найти что-либо дорогое. Увы, все три корабля оказались пустыми, как карманы итальянца. В судовой кассе на троих с трудом набралось четырнадцать шиллингов. Трюмы кораблей были пусты, не считая некоторого запаса продуктов и питьевой воды. Самыми большими оказались пороховые погреба, они ломились от избытка боеприпасов. Некоторое количество амуниции и плотничьего инструмента можно не считать, этого добра у нас своего хватало.

Пока я ревизовал погреба и трюмы, капитан Клаас разбирался с командой. Судя по результатам, сумел нагнать страха на моряков. Потому, что все, как один, изъявили желание служить на корабле под его чутким руководством. Учитывая, что ни один рядовой матрос не пострадал, как и боцман, впрочем, людей вполне хватало, чтобы добраться домой без проблем. Аналогичная картина нарисовалась на других судах, все команды азартно занялись ремонтом. Наших стрелков пришлось оставить на трофейных кораблях до прибытия во Владивосток. Всех же офицеров, канониров, двух оставшихся в живых торговцев, выживших солдат мы перевезли на свои шлюпы. Ночь выдержали в дрейфе, а с рассветом направились на север, домой.

Мне было, чем заняться во время обратного пути. Допросы офицеров и английских торговцев весьма скрашивали скуку, особенно чтение их признательных показаний. Поскольку с самого начала я объявил, что очень чту британские законы и с удовольствием их применяю, особенно в отношении пиратов. Да и наши слаженные действия, невиданная скорострельность орудий, внесли свою лепту в смятение ума англичан. Так, что к моменту благополучного прибытия домой в моей каюте лежала увесистая кипа «явок с повинной», где подробнейшим образом были изложены все факты пиратства трёх кораблей за последние годы. Восемь торговых судов пали жертвами трёх пиратов, в том числе и два наших шлюпа с казаками. Самое интересное, британцы считали себя не пиратами, а честными торговцами.

Основной доход у них шёл с торговли, а грабежи случайных кораблей и нападения на береговые селения аборигенов с целью разжиться провизией и женщинами, происходили между делом, когда не было выгодных контрактов. Конечно, средства от грабежей полностью оседали в карманах офицеров и капитанов, солдатам и участвовавшим матросам хватало той добычи, что успевали награбить сами. Руководство Ост-Индской кампании официально знать не знали о незаконном приработке своих служащих. Хотя, по свидетельству офицеров и капитанов, руководители кампании неоднократно «рекомендовали проследить» за тем или иным судном, или «навестить» нужные селения. Захваченных на берегу аборигенов почти сразу продавали в Кантоне или любом порту к югу от Китая.

Но, эта лирика нужна была нам лишь для оправдания захвата судов, в случае жалобы на наши действия или иных препятствий Ост-Индской кампании в портах. Самым главным трофеем стали карты, лоции и другие важные сведения по торговле в южных морях, свидетельские показания торговцев и капитанов об условиях торговли в Юго-Восточной Азии. У меня нашлось время, чтобы свести все данные в таблицы, которые впоследствии неплохо послужили нашим торговцам. Кроме того, пленники дали нам важные сведения о политической составляющей азиатского юга. Не только, какие страны, где расположены, кто там правит и с кем можно иметь дело. Но и в чью сферу влияния входят отдельные города, вплоть до некоторых индийских княжеств. Где главенствует Франция, где британская Ост-Индская кампания, где испанцы, где голландцы.

Ближе к северу становилось всё холоднее, мы даже опасались, не закроется ли владивостокская бухта льдом. Но, успели таки. В гавань входили все шесть кораблей с поднятыми русскими флагами, знакомым фарватером подошли почти к берегу. Благо, осадка позволяла приблизиться до сотни метров. К этому времени вся набережная была заполнена народом, казалось, что за время отсутствия население города выросло в десять раз. Едва шлюпки пристали к берегу, как с единственной церквушки ударили колокола. Да, скажу вам, колокольный звон оказался очень действенным. У многих парней на глазах блестели слёзы, как и у встречающих.

Самым неожиданным результатом колокольного звона стали три британских матроса, явившиеся к капитанам, на чистом русском языке потребовавшие встречи со мной. Оказалось, на каждом из пиратских судов после захвата казацких шлюпов британцы оставили по одному пленному казаку, определив их на самые тяжёлые матросские работы. На берег их не отпускали, во время стоянок приковывали в трюмах кандалами, в изобилии имевшимися в оружейке. После нескольких попыток побега казаки никому не доверяли, потому и наш русский говор лишь насторожил их. Только колокола растопили лёд недоверия в сердцах этих несчастных.

Впрочем, несчастными теперь можно назвать кого угодно, только не Охрима, Николу Зимнего и Байдана, как назвались бывшие пленники. Они скупо рассказывали о своих мучениях, напрочь отказались возвращаться в Охотск. Зато с удовольствием заняли места боцманов при английских командах, всю зиму азартно натаскивали в моряцком деле русских, вогульских и нескольких башкирских подростков, в изобилии пришедших на наш небольшой флот. А что вы хотели, плаванье в Кантон не то, что окно в Европу прорубило. Нет. Оно открыло настежь огромные ворота из заброшенной на краю земли русской глубинки, где даже попов нет, где молитвы читают староверы сами, где все жители друг друга знают в лицо и по имени, где в десяти верстах от города заканчивается русская земля.

Так вот, из этой глухомани наши матросы попали в сказочные места, туда, где вечное лето, яркая природа, невиданные растения и звери, огромные города с диковинными товарами. И всё это в паре недель пути. Для парней, прошедших с родителями семь-восемь тысяч вёрст, привыкших к расстояниям в месяц-другой дороги, две недели на корабле показались таким же близким расстоянием, как рукой подать. Всё это происходило на фоне суровой и скучной сибирской зимы, в маленьком городке Владивостоке, или крохотных деревеньках, где из развлечений для молодёжи только гулянья на улице, да посиделки по вечерам. Надо ли сомневаться, что к весне желающих служить во флоте набралось семь десятков отроков, от четырнадцати до семнадцати годов. Те, кто старше, были заняты на производстве, зарабатывали, кормили семьи, постигали азы мастерства. Им вполне хватало и нагрузки, и «развлечений», самое главное, они чувствовали ответственность за своих родных и любимых. Старшим было не до морских путешествий, тем более, что желающих мы обещали и так отпустить в любое путешествие, лишь бы отпуска хватило.

Нашим корабелам пришлось параллельно со строительством новых шлюпов заниматься ремонтом и переоборудованием трофейных судов. Клаас настаивал на их полной переделке, чтобы свести на нет возможность узнавания судна в чужом порту. Он безоговорочно принялся осваивать своё флагманское судно, с командой исключительно из наших парней, разбавленных китайцами, его мы планировали за зиму вооружить шестью пушками нашего образца с каждого борта. Трофеи решили не отправлять на переплавку, а продать весной, тем же китайцам, например. Ганс и Фриц нещадно гоняли матросов по мачтам и реям своих кораблей, их мы будем вооружать по четыре орудия на борт, используя больше, как торговые суда. Все трое обещали к весне подготовить свои корабли и команды к плаванью в Кантон и дальше на юг. Тем более, что теперь были неплохие карты и лоции, а трюмы позволяли загрузить едва ли не в десять раз больше товара, чем в шлюп.

Сормов сдержал слово, во время моего плаванья начал обкатывать два пароходика, винтовых, естественно. Клаас, в отличие от немцев, очень интересовался паровыми судами и заявил, что судёнышки по спокойной волне дают шесть узлов, что вполне достаточно для каботажного плаванья. Однако, полезной нагрузки получалось крайне мало, две-три тонны, если груз компактный. По объёму выходило меньше двух кубометров, остальные помещения занимали машины и запас угля. Вся команда, кроме кочегаров, вынужденно оказалась на палубе. Хорошо, мы сразу застеклили рубку, но, для перевозки людей пришлось установить тенты от дождя. Пока вооружать эти пароходы, больше похожие на буксиры, было нечем, ставить орудия некуда. Но, Сормов, наш главный конструктор, обещал к весне спустить на воду три парохода, с более мощными машинами и втрое большим водоизмещением.

Известия о выходе к Белому Камню огромного каравана переселенцев мы получили, едва сошли на берег с испытания пароходов. Все промокли до нитки, погода была паршивая, да ещё волна в пару баллов. Вроде мелочь, но для небольшой посудины и этого хватило. Почти бегом мы втроём – я, Клаас и Николай, забежали в жарко натопленную избу-сторожку у причала. Там дремал караульный стрелок, гревший на печи давно вскипевший чай с лимонником и актинидией.

– Пей, бачка, чай, – угощал нас стрелок, пока мы развешивали сырую одежду на горячие стены печи, – однако, радист приходил, записку оставил.

– Наконец-то, – вырвалось у меня после прочтения, – большой караван прибыл. Успели до ледостава, молодцы. Всё, Коля, будет у нас счастье. Десять паровых машин привезли из Барнаула, шесть станков новых, это явно Кожевников постарался, не считая всякой всячины. А народу сколько, шестьсот с лишним человек, вот это дела. Так нам придётся вокруг Владивостока и к югу деревни обустраивать.

– Я поеду принимать груз, – решительно отодвинул кружку с чаем Николай, – кабы чего в машинах не поломали.

– Герре Андрей, – встал Клаас из-за стола, нелепо смотревшийся в исподнем, – прошу дозволения отправиться в Белый Камень, для пробного плаванья парохода.

– Молодец, разрешаю, – я тоже встал и пожал руку Ван Дамме. Едва не рассмеялся, представив нас со стороны. Один в трусах, другой в подштанниках, однако, встаём и чуть не щёлкаем каблуками.

– Николай Иваныч, – развернулся я к Сормову, – ему разрешаю, а тебе нет. Постой, не возмущайся. Посуди сам, не меньше месяца придётся плыть туда и столько же обратно. Ты же от безделья с ума сойдёшь, а насчёт паровых двигателей зря переживаешь. Если их могли сломать, то давно сломали в горах, помнишь, какие там дороги. При перевозке по Амуру повредить их больше, чем на повозках, не смогут при всём желании. Так, что, увы, мы с тобой будем работать, а Клаас ходить на судах по морю и рекам. В этом наша сермяжная правда.

Наутро, едва мы проводили два парохода на север, дурные предчувствия испортили мне весь праздник ожидания переселенцев. Обходя широко раскинувшиеся стройки, многие из которых подводили под крышу, а на некоторых начали выдавать первую продукцию, я не переставал думать о своих предчувствиях. Сначала я подумал, что дело касается осенних штормов, которые могут разметать наши сараи и дома, но убедился в их защищённости от прямых шквалов со стороны моря. Затем возникла мысль о возможности восстания пленных китайцев, весь остаток дня я обходил их казармы и разговаривал с мастерами, надзирателями из числа первой волны бывших пленников. Вроде, всё обстояло нормально, пленники рвались изо всех сил проявить себя, даже две драки вышли из-за разбирательства, кто лучше работает.

– Ишь ты, просто стахановцы какие, – не удержался я, услышав рассказ, про то, как Ли Чунь подрался с Сянь Жунем. – Пора вас крестить, замучаемся с такими именами, вот прибудут попы из каравана, сразу и начнём.

– Зачем нас крестить? – насторожился Ма Вань, – мы хорошо работаем, мастера хвалят.

– Окрестим, станете русскими, – другого объяснения я не придумал так сразу, – сможете строить себе отдельные дома в городе и своё дело заводить, работников нанимать.

– Это не очень больно? – в духе Незнайки поинтересовался китаец.

– Совсем не больно, – сдерживая смех, я распрощался с ним. На китайский бунт можно не рассчитывать, по крайней мере, пока держим высокую зарплату.

Двум попам, оказавшимся в составе каравана переселенцев, предстояла огромная работа. Две трети населения Владивостока некрещёные, церквей нет, а подавляющая часть русских ещё и староверы. Ничего, поработают, посмотрим, каких батюшек уговорил отправиться на Дальний Восток Кожевников. Изначально мы не планировали заниматься религиозными вопросами, тем более, что добрая половина наших людей не сильно православные. Однако, столкнулись с очень интересной стороной вопроса. Православные здесь, в Сибири, воспринимались однозначно русскими, независимо от разреза глаз и образа жизни. Учитывая, что Владивосток стоит на русской земле, придётся нам приложить максимум усилий для создания православной общины, веротерпимость здесь неуместна, по крайней мере, ближайшие лет сто. Мы ни в коей мере не желали появления «Чайна-Таунов» в виде китайских бараков, со своими законами и перспективой прибытия представителей Триады.

Много раз мы обсуждали возможные меры с Палычем, пока не пришли к согласию по нашей политике в отношении всех местных племён. Будем максимально содействовать их ассимиляции, начиная от требования православной веры для получения права на строительство отдельного дома в городе либо его окрестностях. Бараки с рабочими мы сразу планировали держать не больше пяти лет, тех, кто не окрестится и не отстроится к тому времени, отправим восвояси. Планы нашей первой пятилетки за минувший год были не только намечены, но и доведены до основных исполнителей. При всех минусах плановой системы в ней достаточно здравого смысла и перспективные планы дисциплинируют руководителей.

Так вот, убедившись в невероятности китайского бунта в ближайшее время, я принялся искать наши слабые места. Чего только не приходило на ум, и возможный голод, и землетрясение, и пожар в тайге. Я честно проверил запасы собранного урожая и просчитал их, в перспективе прибытия полутора тысяч дополнительных едоков. Выходило, что на одной картошке и квашеной капусте мы дотянем до весны легко, не считая ржаного хлеба и различных каш – гречневой, рисовой, перловой. Прикамские жители даже окрестные леса обошли в поисках знакомых грибов, набрали кедровых орехов, засушили ягод. Нынче второй год наши переселенцы занимались рыбным промыслом, красной рыбы насолили и навялили огромное количество. Только мы с Ириной засолили вёдер десять красной икры, в общей сложности. Люблю я её, особенно в подсолнечном масле. Нет, голод нам не грозил при любых обстоятельствах.

Землетрясение я предсказать не мог, конечно, но строили мы с опаской, избегая узких переулков и слабо укреплённых навесов. Всех новосёлов мы обязательно предупреждали о возможности землетрясения, хотя во Владивостоке их, по-моему, и не было, особо сильных. Таёжный пожар нам не угрожал по причине бурного строительства и распахивания окрестных земель. Если так пойдёт дальше, придётся покупать деловой лес в Китае, а у нас заводить лесхозы и высеивать кедровые орехи. Три дня я мучился своими сомнениями, но, давящая на сердце тревога не отпускала. Нас впереди ждала беда, а я не мог к ней подготовиться, потому что не знал, какая беда? Это чувство собственного бессилия совсем выводило меня из себя.

Пока не вернулся небольшой отряд Ильшата, всего полторы сотни всадников. Они отправили своих раненых на лодках по Амуру, вместе с караваном переселенцев. А сами рысью прошли по местам боевой славы, так вышло быстрее, за три недели парни добрались до нашей бухты. Вечером того же дня Ильшат ужинал у меня, делясь впечатлениями последних месяцев, азартно вспоминал первый бой под крепостью Ближней. После неё, по собственному признанию кавалериста, никакие слухи о многотысячных китайских армиях не испугают наших бойцов. Лишь бы патронов хватило, да снарядов для орудий и миномётов.

– Воевода, давай весь мой отряд, всех двести двадцать бойцов, вооружим помповыми ружьями, – заговорщически нагнулся ко мне командир кавалеристов, – я пронюхал, что новые переселенцы много помповых ружей привезли, как ты на это смотришь?

– Идея хорошая, если помповиков хватит, и Палыч не будет возражать, вооружим, – я вспомнил о будущем годе, – но, через два года заканчивается контракт у твоей первой полусотни. Если они направятся домой, помповики я им не дам. Пусть берут ружья, как договаривались.

– Да ты, что? Я говорил с парнями, никто домой не собирается, наоборот, мечтают ещё договор заключить, хоть на пять лет, хоть на десять. Здесь ребята себя людьми почувствовали, никаких ханов и баев, живи свободно, да и трофеи знатные. Нет, наших башкир обратно силой не вернёшь, наоборот, просятся у меня четверо на родину, хотят свои роды сюда привести, думаю, весной отправлю их, пока снег не растает. Представляешь, воевода, от озера Ханка дорога подмёрзла, все болота льдом покрыты, никакого гнуса и духоты. Мы проехали за три дня, совершенно спокойно, хоть армию можно провести зимой от Владивостока до озера.

– Армию, говоришь, – сердце, словно сжали рукой, всё встало на свои места, – так эту армию и приведут ханьцы. Только против нас и скоро, чует моё сердце беду.

– Однако, – насторожился Ильшат, как и многие наши переселенцы, он верил моим предчувствиям, – надо завтра же разведку туда отправить.

Я сидел, не в силах разговаривать, сомнений не оставалось, китайцы будут нападать на Владивосток и довольно скоро. Надо спешно готовить оборону, караван по Амуру может опоздать. А в городе всего три пушки и столько же миномётов, запас снарядов меньше ста штук на орудие.