Текст книги "Россия и Европа"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 107 (всего у книги 114 страниц)

Глава 18
Территории РДК в Польше

После официального подтверждения статуса колоний союзников во Франции и колонии Беловодья на бывших территориях Польши, Пруссии и Австрии, работа на этих землях заметно активизировалась. Наряду с окончательной зачисткой захваченных земель от расплодившихся за период междувластия разбойников, беловодцы занялись установлением привычных порядков. Начали с конфискации земель неблагонадёжных дворян с одновременной высылкой их семейств в Америку и Австралию. Затем последовал раздел свободных пахотных земель на работоспособных крестьян, разумеется, в аренду. Никаких большевистских лозунгов «грабь награбленное» или «землю крестьянам» не поддерживалось. Все конфискованные земли и поместья переходили в собственность колониальных властей.

Затем последовала мобилизация, вернее, призыв грамотной молодёжи во власть, для создания новой колониальной администрации, поскольку часть старых чиновников бежали или были отстранены за злоупотребления. Грамотные незашоренные парни направлялись на краткие курсы, после чего определялись на службу в многочисленные колониальные органы. Неграмотные крестьянские парубки призывались на военную службу, проходили курс молодого бойца для начала, а затем отправлялись преимущественно на пограничную службу. Владения Беловодья с захватом колонии в Европе увеличились по населению почти в три раза, естественно, людей не хватало. Но это была уже привычная за тридцать лет ситуация, методы выхода из неё давно отработаны.

Самым главным стало то, что появилась возможность перевести всех агентов влияния вблизи русского императора на крестьянскую реформу. Задачи по уничтожению крупных европейских государств, конкурентов России в экономике и политике, были выполнены. Австрия втянулась в войну с восставшей Венгрией. А учитывая характер боевых действий, где участвовали в основном ополченцы, при почти полном отсутствии боевых офицеров, сумятица в Австрийской империи затянется надолго. Других крупных государств в Европе не осталось. Турция потеряла Константинополь с Дарданеллами ещё двадцать лет назад при активном содействии тех же беловодцев.

Поэтому турецкая империя, лишившись огромных доходов от транзитных кораблей, превратилась в тихую аграрную страну, разделённую географически на части, готовые вспыхнуть в любой момент. Главной задачей турецких визирей стала не экспансия, а сохранение страны от восстаний на окраинах. На Турции уже начали тренироваться молодые ученики Якова Бежецкого, на практике применявшие идеологическое оружие. Например, поднять восстание в Египте или Сирии. Хотя в планах барона Быстрова Турция стояла следующей на расчленение с целью овладения Арабским полуостровом. Отец-основатель баронства давно расставил задачи сыновьям, расписав, какое значение имеет нефть в двадцатом и двадцать первом веке.

Собственно, других крупных игроков в Европе не осталось, учитывая исчезновение Франции, как страны. Поэтому основной задачей становилась отмена крепостного права, как тормоза русской экономики. Агенты влияния вблизи Александра Первого, почти хором, принялись агитировать царя-победителя освободить русских крестьян. Проект закона был уже готов и несколько экземпляров с подписями согласования всех инстанций имелись у Сперанского. С учётом многочисленных ошибок в нашей истории, крестьяне освобождались исключительно с землёй. Это те, кто обрабатывал землю в деревнях. Дворовые холопы, не имевшие наделов и не умевшие работать на земле, получали волю иначе.

Тут предоставлялась фора в течение двадцати лет на усмотрение самого холопа и его владельца. Захочет дворовой слуга свободы – волен уйти в любой момент без всяких документов. Если он с согласия барина останется, пусть служит хоть до смерти бесплатно, но не больше двадцати лет. По истечении которых либо все дворовые слуги и рабочие начинают получать зарплату, либо расходятся из поместья. Специально для таких, неприспособленных к свободной жизни, холопов и служанок, решивших покинуть плохого барина, с подачи барона Быстрова его соратниками – Кожевниковым, Строгановым, Желкевским и Никитой Демидовым, отцом Акинфия, были организованы крупные сельские хозяйства.

В этих хозяйствах в первую очередь проходила испытание техника с заводов Желкевского или Кожевникова – трактора, сеялки, комбайны на паровом ходу. Земли для этого выбирались чернозёмные, практически не заселённые, поскольку освободились от татарских набегов буквально двадцать лет назад во время последней русско-турецкой войны. На этих чернозёмах построили свои хозяйства предприимчивые заводчики. Одновременно проводя агитацию в русских деревнях на переселение туда для работы на барина, но за деньги и кров, или для работы на выделенных участках, как собственники. Была мысль, что многие холопы и служанки, лишившись по собственной глупости хозяина, не станут умирать с голода или разбойничать, а направятся именно в такие хозяйства, где любому человеку найдётся место.

Ну, это из области хороших побуждений, хотя может получиться, как обычно – хотели, как лучше, а вышло, как всегда. В любом случае, крестьянская реформа получалась не такой агрессивной, как в нашей истории. Поскольку крепостными оставалось около десяти процентов от общего количества крестьян и рабочих. И без того две трети крестьян и рабочих были государственными, то есть приписными, а не крепостными. Им и до реформы платили за работу на государственных заводах, и неплохо платили. Рабочие получали зарплату за работу, понятное дело. А приписные крестьяне получали полкопейки-копейку в день за извоз на этих заводах. Примерно полгода приписной крестьянин на своей лошади (!) обязан был заниматься извозом. Привозил дрова, руду на завод с вырубки или пристани, увозил готовые изделия, примерно так. В любом случае приписные крестьяне и рабочие жили зажиточно, особенно на Урале.

Если к ним добавить крепостных работников русских крупных землевладельцев и заводчиков, да крестьян в конфискованных за долги поместьях, то на долю остальных помещиков остаются сущие пустяки, из-за которых особых волнений не предвидится. На фоне победоносной войны и огромных поступлений в казну от компании РДК, русские купцы, заводчики и даже помещики жили несравненно лучше, нежели в нашей истории. Тем более что из полученных репараций государь вполне мог выдать каждому из пятидесяти миллионов жителей России (без Америки, Африки, Австралии и Беловодья) не менее десяти рублей серебром. По тем временам огромная сумма денег, особенно для крестьянина.

Было ещё много нюансов в подготовленном проекте указа, размер земельного надела, права свободных рабочих и так далее. Но самым главным инициаторы указа посчитали явочный характер освобождения крестьян и рабочих – то есть не надо было оформлять какие-либо разрешения или документы. Любой крепостной мог просто встать и уйти с работы у ненавистного заводчика или из поместья свирепого барина. Просто уйти или уехать вместе с семьёй. Без всяких документов. Никто не имел права требовать у мирно идущего человека документы, пока он не нарушает закон или не держит в руках оружие. Если это свободный человек, от него никаких документов не требуется. Если это холоп, направленный барином по делам, тем более никаких разрешений не надо. Захочет холоп вернуться – вернётся, не захочет – имеет полное право уйти, куда глаза глядят.

Да, будут злоупотребления, найдутся крепостные, обокравшие своих хозяев, и помещики, выгнавшие больных и старых холопов на улицу. Но они и так происходят, от человеческой глупости и жадности не избавились и в двадцать первом веке. В любом случае, в проекте манифеста нет выкупных платежей, послуживших в нашей истории одним из поводов революции. Осталось лишь уговорить русского императора подписать этот манифест. Для чего и активизировались практически все агенты влияния при дворе. Аргументы у каждого были свои, личные. Кто-то льстил Александру, предлагая закрепить звание царя-победителя дополнением «царь-освободитель», которое наверняка останется в веках.

Другие кивали на введённый повсеместно в Европе Кодекс Наполеона, освободивший крепостных и давший скачок развития экономики. Дескать, чем мы хуже просвещённых эуропейцев? Третьи намекали, что освобождение крепостных после победы лишит опоры всех бунтовщиков и заговорщиков против власти. И так далее, кто на что горазд. Естественно, работали не массово и не сразу, при всех своих минусах идиотом император не был. Сегодня один фразу обронит, завтра другой слово скажет. Послезавтра любовница в постели восхитится умом и благородством царственного любовника. Но, по мнению Бежецкого, к возвращению в Россию Александр должен дозреть окончательно.

Ещё одним приметным результатом признания колонии Беловодья в Европе стала реакция прусского курфюрста Вильгельма. Королём его называть уже было нельзя, поскольку Кёнигсберг был в руках русских. А короновались прусские короли именно там. После получения официального статуса беловодской колонии, король Пруссии автоматически становился в лучшем случае курфюрстом. Может, даже герцогом или вассалом барона Быстрова, если решится принести вассальную клятву. Что самое интересное, барон Быстров, после официального закрепления Кёнигсберга в своём владении, получил все права на статус короля, хотя и не собирался этим воспользоваться. Александр Первый понимал все эти расклады как бы ни лучше барона Василия. Но рискнул довериться своему полезному подданному, и подводить его барон не собирался.

Так что война шла своим вялотекущим ходом, русская армия неторопливо двигалась к мировому господству. В колонии же беловодцев, получившей название Западоруссия, по аналогии с Новороссией и Белоруссией, продолжалось строительство экономики. Теперь уже с гарантией, что земли не отберут в ближайшее время. По крайней мере, не при этом царе. Из Нью-Орлеана и Австралии отправлялись караваны судов, гружёные новой техникой в сопровождении опытных специалистов для налаживания производства. В самой Западоруссии уже вовсю развивались деревообработка и рыболовство, восстановленные ещё полгода назад. После официального оформления статуса колонии, в крупных городах началось строительство заводов и фабрик.

В ожидании поступления оборудования строили корпуса цехов и мостили фундаменты под станки, подвозили добытую на шахтах руду. Учитывая горький опыт Желкевского и Кожевникова, чьи производства были закрыты или блокированы царскими чиновниками, Быстров решил поступить несколько иначе. Он будет в основном развивать добывающие отрасли с небольшим сегментом машиностроения и производства оружия, так выйдет гораздо дешевле, чем везти патроны и ружья через половину земного шара. Совсем уж развивать производство в колонии барон опасался. Несмотря на полное господство в Европе русской армии, как показывали записки отца – Андрея Быстрова, даже небольшие европейские государства воевали между собой почти весь девятнадцатый век.

К тому же предстояли боевые действия в Африке и на Аравийском полуострове. В нашей истории во время русско-турецких войн за Турцию постоянно вступались англичане и французы. Здесь этих стран уже нет, а необходимость контроля нефтяных регионов осталась. Лет через пять барон Василий планировал отобрать у Турции эти стратегические регионы. К тому времени в колонии удастся создать новую сильную армию из немцев и поляков, воспитанных нужным образом. И здесь же в Западоруссии произвести необходимое оружие, как для обучения новой армии, так и для боевых действий. Тут же будет производиться транспорт на базе дизелей, благо нефть в Румынии имеется.

Хотя сами дизеля и наиболее сложные узлы машины пока решили производить по-прежнему в Австралии, чтобы не рисковать созданием сложных точных производств в Европе. Не столько из-за шпионажа, в конце-концов воспроизвести купленную машину или станок смогут в любой мало-мальски промышленной стране, но создать своё производство без необходимых точных станков и технологий в этом веке не получится. А любой агрегат, произведённый в ручном режиме, станет в разы дороже такого же, выпущенного крупным заводом. Короче, в Западоруссии барон со своими соратниками планировал развивать только лёгкую, добывающую и обрабатывающую промышленность. Плюс отвёрточная сборка узлов, поставляемых из Австралии.

Хотя сюда следует добавить ещё производство оружия и патронов со снарядами. Вот тут пока не было решено, насколько полным будет цикл производства оружия. Что будет поставляться с Дальнего Востока и Австралии? Только капсюли, порох и тротил, или ещё ружейные и орудийные стволы? Хотя барон Василий и его министры склонялись именно к такому варианту. Все понимали, что создать закрытое производство в Европе в ближайшие годы не получится. Рано или поздно технологии украдут, слишком безалаберный народ в этом времени – совершенно не умеют хранить секреты, особенно производственные. Так что пусть пока будет так.

Зато ткацкие производства было решено переносить максимально быстро, ведь в Европе лён, конопля и шерсть имелись в изобилии. Ткани оставались достаточно дорогими и будут такими, как показывали записки барона Андрея, до середины двадцатого века. Этим и решили воспользоваться беловодцы, чтобы не возить ткани с Дальнего Востока, там своих потребителей хватает. А покупать одежду европейцы будут даже лучше, нежели азиаты, климат способствует. К тому же, в колонии планировали вводить плановое хозяйство, где крестьянам и фермерам изначально будут ставить задачи по выращиванию необходимых культур. Не овёс и ячмень, как привык частник работать с дедовских времён, а коноплю и лён, как потребует колониальная администрация.

Благо никакой демократии и прав человека не имеется. В нашей истории в это время Британия вовсю торговала в Китае опиумом, который выращивали индусы под чутким руководством англичан. Не зря же были целых три опиумных войны? Производить наркотики беловодцы не собирались, но использовать свою власть в колонии планировали по полной программе. И часть своих воплощённых планов барон Василий уже продемонстрировал фельдмаршалу и Александру Первому. Кроме налаженной работы железной дороги, обеспечившей своевременное и быстрое поступление фуража и резервов в русскую армию, после зимних штормов начался массовый вылов рыбы на Балтике.

Вся выловленная рыба закупалась консервными заводами, чтобы после обработки отправиться туда же в русскую армию. Не только привычная солёная и копчёная рыба, но и редкая за пределами столицы консервированная рыба. Отработанная за тридцать лет технология позволила поставлять продукцию настолько высокого качества, что фельдмаршал обязал интендантов немедленно оплачивать поставки русских бансов. Именно под названием бансы (банка консервов) более тридцати лет назад беловодцы начали изготавливать консервы из дальневосточных продуктов – крабов, красной рыбы, морепродуктов и так далее. Так, что кроме поддержки русской армии, бансы начали приносить неплохую прибыль.

Известно, что на поставках в армию поднялось большинство нынешних мировых производителей. От Форда до Боинга. Так что перспективы у Западоруссии были неплохие, с учётом производства формы, оружия и боеприпасов, в особенности, эти товары наверняка заинтересуют русскую армию. А в свете предстоящих контрибуций отказать в уплате поставленных товаров и услуг русский император вряд ли сможет. Впрочем, с Желкевским и Строгановым он до сих пор не расплатился.

В конце марта 1813 года удивил прусский курфюрст Фридрих Вильгельм Третий. Узнав о признании Александром Первым захваченных территорий Пруссии колонией Беловодья, он сформировал почти сорок тысяч солдат из ветеранов и новобранцев. Одел их в старую прусскую форму, вооружил старыми кремнёвыми ружьями и бодро направился с ними воевать против Западоруссии. Причём командовать взялся сам, видимо сильно обиделся на царя, бывшего довольно близким родственником. Его кукольная армия переправилась через Одер в районе Бреслау, в городе хватило лодок и барж для переправы. Для начала боевых действий были выбраны пасмурные дни, когда патрульные самолёты не летали.

Поэтому начало вторжения прусского корпуса пограничники откровенно проворонили, не было надёжной пограничной охраны в колонии, не хватало людей. Да и надо признать, никто не предполагал, что на Западоруссию, через которую двигались отряды русской армии-победительницы, кто-то рискнёт напасть. Поэтому сведения о нападении прусского корпуса появились через два дня, когда пруссаки уже грабили окрестности. Немцы, со свойственной им педантичностью, наладили паромное сообщение через Одер. Сразу четыре парома круглосуточно перевозили имущество и людей на левый берег. Хитроумный, пока ещё король, Фридрих Вильгельм Третий решил дать «обратку» беловодцам за зимние рейды на левобережье.

Пока колониальные власти собрали необходимые войска и подвели к месту высадки пруссаков, те успели неплохо поживиться. Германский опыт ограбления захваченных земель был одним из лучших в Европе. Одновременно представители Беловодья сделали заявление Сперанскому, что данный конфликт является внутренним делом РДК и ни в коей мере не касается Российской империи. Михаил Михайлович доложил об этом императору, который лишь улыбнулся самодеятельности своего германского родственника. Государь подтвердил позицию невмешательства государства Российского в торговые дела своей компании. Сперанский соответственно разослал уведомления об этом во все европейские страны, включая вновь образованные государства на территории бывшей Франции.

Поэтому, к моменту боестолкновения беловодских отрядов с прусским корпусом, легитимность их действий была подтверждена на высочайшем уровне. Александр Первый матерел, научился действовать, как просвещённые эуропейцы – делать вид, что ничего не происходит, если это выгодно для России. Сам вооружённый контакт уложился в четыре дня, справиться с германцами, вооружёнными кремнёвыми ружьями могла одна рота пулемётчиков. Больше времени заняло передвижение отрядов по раскисшей земле. К счастью, удалось захватить десантной высадкой автоматчиков все налаженные паромы. На этих паромах и переправлялись беловодские отряды, с техникой и вооружением.

Ещё две недели беловодцы сосредотачивали на левом берегу Одера свои отряды, подвозили боеприпасы и переправляли паровики. За это время земля неплохо просохла и с первыми днями апреля три армейских батальона приступили к операции возмездие. Естественно, регулярные части прусской армии не могли ничего противопоставить бронированным паровикам, вооружённым пулемётами. Сами беловодцы, максимально посаженные на машины, двигались вдоль левого берега Одера без цели захвата территории. Естественно, уже в первые дни наступления, когда беловодский корпус проходил по сто вёрст за день, прусские отряды быстро отстали. Далее беловодцы продвигались без единого выстрела, делая остановки лишь для закупки продуктов, которые немцы, естественно, продавали. За серебро отчего не продать? Законопослушные германцы, веками приученные не смотреть косо в сторону армии, никакими ополчениями или партизанскими действиями даже не пытались баловаться. Отряды беловодцев игнорируя Берлин, сразу двинулись по левому берегу Одера на север.

Достигнув устья реки, беловодцы без боя захватили Штеттин, ожидая там высадку башкирской конницы с правого берега Одера. Отдохнувшие после зимних рейдов башкиры рвались за новыми трофеями. С учётом регулярно прибывающих подкреплений, число башкирских всадников превысило восемь тысяч человек. Переправа с доставкой топлива и боеприпасов заняла ещё неделю, после чего башкирская конница в сопровождении броневиков неспешно начала движение на запад широким фронтом, вдоль побережья Балтики. Вот здесь, на побережье, беловодцы вели себя иначе, нежели южнее, на берегу Одера.

Корпус вторжения двигался медленно, не больше сорока вёрст за день, с целью полного захвата прибрежной полосы. В порт Штеттин постоянно прибывали пограничники и колониальные чиновники с наскоро обученными бойцами. Западоруссия спешила воспользоваться глупостью Фридриха Вильгельма Третьего и закрепиться на побережье Пруссии, лишив тем самым врага выхода к морю. Почти три недели ушли на продвижение конно-механизированного корпуса до Гамбурга. Там, на берегу реки Эльбы, беловодцы «свой окончили поход». Только тогда до короля Пруссии, всё это время сидевшего в глухой обороне в Берлине, дошло коварство русских.

Его, пока ещё, королевство лишилось выхода к морю, то есть огромных денег от торговли. Судорожные попытки выбить колониальную администрацию с побережья легко были отслежены самолётами-разведчиками, после чего пулемёты поставили свою точку на попытках пруссаков. Как писал Киплинг – «у нас есть пулемёт, а у них его нет». Какое-то время Фридрих Вильгельм Третий пытался делать судорожные телодвижения: искал наёмников, рассылал послов в Данию и другие государства Рейнского союза. Но никто не рискнул помогать против беловодцев. Исчезновение Британской империи, воевавшей с Беловодьем на свою голову, ещё оставалось в памяти.

К тому же, в конце апреля русская армия всё же добралась до Парижа, который встречал царя-освободителя цветами. Льстивые парижане принимали русских со всем блеском, стараясь уменьшить предстоящую контрибуцию. А куда им деваться, если русская армия, с учётом подкреплений выросла до двухсот пятидесяти тысяч солдат и офицеров? Более того, за неполный месяц русские взяли в плотное кольцо Париж, контролируя поступление в город продовольствия и любые передвижения из провинции и обратно. Парижане быстро поняли, чьи в лесу шишки и кто заказывает музыку. Волнения сторонников различных властей утихли, чтобы единогласно решить вопрос о непротивлении русским и признании вновь созданных стран. В принципе, к середине мая этот вопрос был практически решён. Все отделившиеся от Франции государства изыскали возможность выплатить свою долю контрибуции. Куда им деваться? Иначе русские не признали бы их новообразования, отправив отряды для оккупации вражеских земель. Практически, в Париже решался вопрос лишь по департаменту Иль-де-Франс, с примкнувшими к нему ещё четырьмя департаментами-соседями.

Поэтому Сперанский, набравшийся опыта общения с европейскими попрошайками, выдавил контрибуцию достаточно быстро и решительно. После чего Александр Первый, решивший ещё погостить в майском Париже с цветущими каштанами, созвал общеевропейскую конференцию для решения вопросов о послевоенных границах, контрибуции на тех, кто отсиживался в надежде, что все про них забудут, и других формальных вопросах Европы. Сейчас русский император чувствовал себя королём-солнцем, не хуже Людовика Четырнадцатого. Одно осознание своего величия и силы будоражили царя, впрочем, по-немецки педантично державшего себя в руках.