Текст книги "Россия и Европа"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 114 страниц)

Глава 17
Русская армия во Франции

Кутузов медленно продвигался к Парижу, со скоростью, унижавшей старого полководца – не больше двадцати вёрст за день. Да и то первые дни после сражения при Страсбурге пришлось тупо стоять на поле боя. Нет, решить вопросы с убитыми, ранеными и пленными, разобраться с трофеями – святое дело. Но к императору Александру с поздравлениями выстроились посланцы практически всей Европы. Молодому честолюбивому государю явно нравились славословия в свой адрес. Естественно, принимать таких гостей в походном порядке было невместно, потому и ушли почти две недели на всякую ерунду. Тем более что все славословия заканчивались одной и той же просьбой: «Примете нас в коалицию борцов против Наполеона?»

Впрочем, на фоне блестящей победы, практически без потерь русской армии, Александру вполне удавалось выдержать характер. Делиться лаврами победителя он не собирался, всех просителей отправлял к фельдмаршалу или Сперанскому. Те уже согласовали суммы контрибуций с европейских правителей, так или иначе воевавших против России. И суммы не подвергались обсуждению или торгу, даже для близких родственников русского императора. Того же герцога Шлезвиг-Гольштейна или короля Пруссии, например. Именно его кавалерия и солдаты превалировали среди союзных войск в Великой Армии. Поэтому на родственные причитания нищеты и ограбления земель нехорошими беловодцами, русский император лишь пожимал плечами, выдавая рекомендованные фразы: «Если вы такие хорошие родственники, почему воевали против меня?»

Александр отлично знал, что по крови он почти на 90% германец, но именно это знание и отличное экономическое образование плюс немецкая скупость позволяли отказывать родственникам. Зачем императору должники, которые будут тянуть с платежами годы, если не десятилетия? Когда РДК и Беловодье исправно платят огромные суммы в бюджет России? Именно усилиями РДК и Беловодья Российская империя стала богатейшей страной мира, и, при всём своём либерализме, русский император не собирался резать курицу, несущую золотые яйца. К тому же, он не забывал, что его бабушка, Екатерина Великая, никогда не отдавала занятых в Европе денег, до самой смерти. И оказалась пророчески права, – более сотни миллионов фунтов стерлингов, взятые в долг у Англии, были просто списаны. Правда через полтора десятка лет и усилиями беловодцев, уничтоживших кредитора.

Сейчас аналогичная перспектива мелькала со всеми кредиторами России в Европе, в первую очередь Францией, кроме, пожалуй, Голландии. Эта единственная страна не была захвачена Наполеоном, так они и не просились в союзники. Страна неплохо поднялась на практически беспошлинной торговле с русскими, в виду наличия русской военно-торговой базы на территории Амстердама. Правда, кредитов у них Россия не брала, будучи достаточно богатой страной в последние годы. Зато торговля колониальными товарами через посредничество русских беловодцев приносила голландцам значительно больше дохода, нежели их европейским соседям.

Всё это понимал великий русский полководец Кутузов, с терпением опытного дипломата выносивший такое медленное движение к Парижу. Даже не пытаясь торопить государя, мудрый фельдмаршал делал своё дело. Казачьи разъезды давно доложили об отсутствии арьергардных войск отступающей армии французов. Более того, по сообщениям пленных, командующий армией император Франции Наполеон исчез. Возможно, был убит при отступлении, вероятно, скрылся от русских. Хотя сам Кутузов предполагал, что раненого Бонапарта могли просто увезти в спокойное место его адъютанты, до выздоровления. Однако судьба Наполеона не сильно волновала Михаила Илларионовича. В свете того, что разведка доложила о полном отсутствии каких-либо оборонительных сооружений вплоть до предместий Парижа.

В столицу Франции казаки не забирались, но беловодцы, с которыми фельдмаршал поддерживал тесный контакт, имели в Париже хорошую разведку. Они и сообщили, что в городе начались волнения, едва ли не очередная революция. После создания королевства Гасконь и республики Лангедок, да известий о поражении Великой армии под Страсбургом, французы потеряли последние тормоза. Активисты в Париже объявили о создании, как минимум, ещё пяти отдельных государств: Бретани, Нормандии, Фландрии, Лотарингии, Эльзаса. Пока, правда, эти умельцы не определились со статусом создаваемых стран, будут они королевствами или республиками? Однако все твёрдо заявляют о своём мирном отношении к Российской Империи, о том, что они не объявляли войну России, надеясь избежать контрибуции, чем, собственно, и привлекают к себе сторонников. Пускай, мол, контрибуцию платит оставшаяся территория Иль-де-Франс, со столицей в Париже.

Слушая такие новости, фельдмаршал лишь улыбался, не собираясь беспокоить Александра. Русская армия, оставив в тылу под Страсбургом почти сотню тысяч пленных французов, продолжала неспешно двигаться на запад, к Парижу. Впрочем, говорить о пленных французах было бы не уместно. В лагере, который спешно выстроили для содержания пленных на берегу Рейна, были одни германцы. Войска Австрии, Пруссии, Баварии, Саксонии и прочих мелких германских княжеств и королевств. Им всем оставили форму, весь трофейный фураж и французских же лекарей, поскольку среди пленных почти половина были с ранениями. Самые тяжёлые раненые умерли в первую неделю, при всех «преимуществах» европейских медиков.

Чего ждать, если в это время передовые европейские врачи считали мозг железой для выделения соплей? Руки европейские хирурги и гинекологи не мыли до середины девятнадцатого века, обезболивания не было. Можете представить, сколько раненых умерло от болевого шока, когда им пилили ножовкой раздробленную ногу или руку? Или зашивали грязными руками ранение в живот? Тем более что беловодские врачи наотрез отказались после битвы оказывать помощь вражеским раненым, поясняя, что им хватает русских раненых солдат и офицеров. Тут, конечно, они лукавили, русских раненых практически не было. Около сотни человек при многотысячных потерях противника, это практически бескровная победа.

Русские получили ранения в основном при зачистке разбитого французского лагеря, когда ошалевшие от артиллерийского огня французы бросались на них с саблями или шли в штыковую атаку. Добавив сюда русских артиллеристов, получивших ожоги и переломы при стрельбе из собственных орудий, то работы беловодским медикам хватало, поэтому все приказы, просьбы русских генералов и офицеров оказать помощь раненому генералу или офицеру противника легко отвергались. На попытки надавить были два ответа – указ императора о неподчинённости беловодцев русскому командованию и наличие у французов своих лекарей, вместе с медикаментами. Хотите настаивать? Отлично, император недалеко, мы отправим свою делегацию к нему. А русские раненые пусть за это время умирают, пока мы добираемся до императора. Тем более, Александру Первому будет интересно узнать, кто плюёт на его указы. Как ваша фамилия, генерал?

Никакие уговоры и ссылки на то, что раненый француз целый граф или князь, на беловодских медиков не действовали. У них абсолютно отсутствовало дворянская солидарность, свойственная большинству европейских дворян. В те времена родные братья могли воевать по разные стороны фронта и, одновременно, находиться в дружеских отношениях. Очень просто, германские дворяне шли на воинскую службу в любую армию любой страны, поэтому братья легко и часто оказывались формально врагами, что не мешало им встречаться и обмениваться сведениями о своих боевых частях. Часто случалось, что генерал одной армии предупреждал своего близкого родственника из вражеской армии о предстоящем наступлении. При таких отношениях никаких шпионов не надо, сами всё расскажут родным.

А германцы составляли подавляющее большинство офицеров не только в австрийской, прусской и прочих немецких армиях. Но и в русской армии со времён Петра Первого немцы превалировали над русскими офицерами. Во французской армии та же картина. Поэтому неудивительно, что все бежали к беловодцам с просьбами посодействовать родному человеку. Ибо, если он не в прямом родстве, то дальний родственник, или живёт в соседнем с родительским замке. При таких обстоятельствах лишь жёсткая позиция беловодских медиков удержала якобы русских офицеров от насилия над медсёстрами и врачами да присутствие поблизости императора Александра.

Никита Русанов предвидел подобное поведение генералов и, желая защитить врачей, прибыл со всей съёмочной командой в лазарет сразу после поступления первых раненых. Затем продолжил съёмку уже утром следующего дня, когда наплыв дворянства в лазарет стал мешать работе. Он знал, как воздействовать на охамевших офицеров и генералов. После того, как по его указанию операторы зафиксировали крупным планом всех ходатаев, он под прицелом кинокамер демонстративно обратился к самым рьяным поборникам вражеского здоровья:

– Господа, в чём дело? Вы отлично видите, что наши врачи заняты лечением русских солдат. Не мешайте им, у французов есть свои медики, пусть они там и работают. Что-то непонятно?

– Какого чёрта они возятся с этим быдлом? – орал один из полковников, осаждавших вход в госпиталь. – Там офицеры раненые, дворяне, нечего тут всякое рядовое солдатство пользовать!

– То есть, для вас русский солдат-победитель хуже проигравшего вражеского офицера? Может, вы на французов работаете? На чьей стороне вы вчера сражались, полковник? Вы точно из русской армии, не шпион ли часом? Если вы так цените французов, почему брезгуете французскими врачами? Вы сами говорите, что русские – быдло, зачем зовёте русских врачей? – громко на публику задавал провокационные вопросы Русанов, намереваясь вывести из себя этих хамов и дураков.

– Так все знают, что беловодцы лучшие врачи, а французы ни на что не годны, – не заметил подвоха офицер, по армейской привычке, не беря в голову ничего.

– Значит, русские врачи лучшие, а русские солдаты-победители – быдло? – продолжал кричать киношник, чтобы их разговор услышали все. Тем более что съёмка шла новой аппаратурой, со звукозаписью.

– Я не говорил этого, – попытался дать задний ход полковник, испугавшись прямого оскорбления русской армии.

– То есть, вы трус и берёте свои слова обратно? Все слышали, как он требовал перестать лечить русского раненого, потому что тот быдло⁈ – Русанов посмотрел на присутствующих офицеров и развёл красноречиво руками.

– Господин полковник не то имел в виду, – попытался заступиться ротмистр из ближайшего окружения скандалиста.

– Мне не нужен переводчик с русского на русский язык. Все слышали слова полковника, что русский солдат быдло! Кстати, полковник, ваше имя? – продолжил провоцировать хамов оперативник.

– Моё имя? Да пошёл ты к чёрту, наглый шпак! – С этими словами полковник бросился на Никиту с поистине крестьянским замахом правой руки, намереваясь, видимо, ударить тому в лицо. Ну не умеют нынешние дворяне драться без оружия, не умеют. Оперативнику не составило труда уклониться от удара с одновременной незаметной подножкой, слегка поправив рывок офицера вперёд. В результате, через пару метров бравый кавалерист упал лицом вниз аккурат в ту лужу, где два дня назад барахтался его коллега Белослудский. На жарком французском солнце лужа почти высохла и покрылась лёгкой корочкой ила. Но под ней ожидаемо оказалась липкая грязь, которую обнаружил своим лицом наглый полковник.

– Ну, что же вы так неосторожны, – Никита, демонстрируя сочувствие «случайно» упавшему полковнику, направился помочь ему подняться из липкой жижи. При этом неуклюжий киношник умудрился наступить сапогами на пальцы правой руки упавшего офицера, которую кавалерист машинально вытянул вперёд при падении. Да не просто наступил, а очень удачно попал именно каблуком. Сыщик к своему удовлетворению услышал несильный хруст раздавленных суставов. Дикий крик самого полковника услышали все присутствующие, даже сотрудники госпиталя за дверями.

– Убью!! Запорю!! – Оттолкнул Русанова полковник, поднимаясь из грязи. При этом он попытался отряхнуться правой рукой и сразу взвыл от приступа боли в сломанных пальцах.

– Дуэль! Немедленно! До смерти! – Повернул своё лицо коричневого цвета из-за обильной грязевой маски к Русанову кавалерист.

– Я бы всей душой, но, боюсь, фельдмаршал вас разжалует и уволит без права ношения мундира. Хотя меня это устроит, я же гражданский человек. – Киношник вновь демонстративно развёл руками в жесте сожаления и добавил, обращаясь к застывшим у дверей госпиталя офицерам: – Господа, займитесь своим коллегой. Умойте его, хоть, что ли! Если он не оставит мысли драться на дуэли, пусть получит разрешение от Михаила Илларионовича. Да, чтобы там было сказано именно до смерти! Я, как вызванная сторона, выбираю револьверы. Где меня найти, вы все знаете, в кинозале каждый вечер.

После чего подошёл к своим помощникам операторам и попросил срочно проявить снятую плёнку, сделать позитивную копию и приготовить к вечернему показу. Сам же, убедившись, что полковника уводят под руки прочь, направился к дверям госпиталя. При этом коварный интриган не упустил случая сыграть на оставшуюся публику:

– Ну, что такое! Давеча я здесь же дуэлировал с генералом. Сегодня полковник напросился! Завтра, что? Поручики побегут стаей? Надоели эти бездельники, только драться да водку пить умеют! – Всё это было сказано якобы про себя, но так громко, что слышали все окружающие. Что характерно, никто из присутствовавших офицеров не сказал ни слова. Зато все молча стали расходиться от дверей госпиталя. Вскоре никакой толпы не осталось, чего и добивался сыщик. Кстати, полковника он тоже больше не встречал, его и нескольких попавших в кадр офицеров Александр лично разжаловал и уволил из армии без пенсии и права ношения мундира.

– Заходите, заходите, – радостно открыли двери госпиталя привратники и принялись благодарить. – Спасибо, ваше благородие, выручили. Мы уж думали, что двери начнут выбивать, совсем отчаялись.

– Хорошо получилось, теперь пару дней у вас будет тихо. – Приветственно кивнув им, Никита направился в отделение, где работала Анна. Русанов заметил, что с каждым днём общения с девушкой он всё больше понимает, насколько она хороша и замечательна. Ему было не только приятно думать о ней, как о женщине, но и разговаривать с ней на разные темы, поражаясь её начитанности, грамотности и незашоренности суждений. В её ответах не было ни жеманного девичьего хихиканья, ни цинизма опытных медиков, ни практичности девушек «в поиске». Дошло до того, что представив Анну у себя дома ежедневно мелькающую перед глазами, как это делал герой фильма «С лёгким паром», мужчина не испытал никакого раздражения. Более того, с каждым днём ему всё больше хотелось быть рядом с девушкой постоянно, с утра до вечера. Но, как многие мужчины, делать предложение Никита опасался.

В первую очередь из-за того, что Анна из дворянской семьи, пусть небогатой и перебравшейся в Беловодье в поисках своей доли. Но всё-таки настоящие дворяне, а он – внедрённый агент влияния, появившийся непонятно откуда. По примерным прикидкам, всех дворян в России было около полумиллиона человек. Это вместе с детьми и жёнами. Получается, количество дворянских семей не более семидесяти-восьмидесяти тысяч. Население маленького городка, где все про всех знают. Если Никита продолжит играть роль дворянина после женитьбы, его рано или поздно разоблачат. Скорее рано, не так уж и много дворянских фамилий и все их представители известны.

Тут не пройдёт легенда, что родителей потерял в раннем детстве, поскольку у родителей тоже были дворянские родственники. Стопроцентная вероятность, что самозванство Русанова будет раскрыто в течение пары лет. Если признаться, что дворянство присвоил Павел Первый, как указано в документах, согласится ли девушка выйти за такого выскочку? Всё-таки сословные предрассудки в начале девятнадцатого века оставались сильными. Добавить сюда общую неустроенность жизни псевдокиношника: без дома, без заработка, без надёжной профессии? При таких обстоятельствах предлагать руку и сердце оперативник не собирался. Всё же ему не восемнадцать лет, чтобы верить в сказку о рае в шалаше.

Не делая поспешных выводов, сыщик с удовольствием общался с Аней и её окружением, появляясь в госпитале ежедневно. Когда стали выздоравливать артиллеристы со сломанными ногами, принёс для больных локтевые костыли, неизвестные в это время. Изготовили их придворный столяр и слесарь по рисунку оперативника. Императорский двор даже в походе не обходится без огромного числа обслуживающего персонала, требуемого не только для стирки одежды и приготовления блюд, но и для ремонта стульев с каретами, и для многого другого. Тут не только столяр и слесарь, тут и портные, ювелиры, кожевенники и прочие специалисты обязательно присутствуют.

После опробования локтевых костылей сыщик стал окончательно своим человеком при госпитале. Не просто хорошим кавалером у Анны, а полезным умницей, уважаемым всеми врачами. Учитывая некоторую закрытость беловодцев от общения с посторонними, оперативник с его коммуникабельностью и статусом своего человека из Беловодья, легко вписался в общество медиков. Он не только приносил им новые фильмы для демонстрации, но и не гнушался помогать при почти ежедневных переездах. Да и неплохо справлялся с буйными военными, иногда осаждавшими госпиталь. Хотя, после начала медленного наступления, количество бабников вокруг беловодцев резко уменьшилось. Хватало достаточно доступных аборигенок вокруг.

Тем временем, получив известия о победе под Страсбургом и огромных трофеях, возбудились ура-патриоты в России. Практически ежедневно стали прибывать в действующую армию отряды ополчения, благо железная дорога в притихшей Европе функционировала исправно. Чтобы добраться до того же Страсбурга от границ России достаточно было недели, а при желании и того меньше. Кутузов с подлинно философским терпением принимал командиров таких отрядов. Однако сводил их минимум в батальонные соединения под единым командованием и жёстко требовал соблюдения всех норм поведения в армии, особенно неприкосновенности беловодцев. Не постеснялся даже повесить парочку идиотов, вызвавших главного врача госпиталя на дуэль, при полной поддержке Александра Первого.

Пока армия неспешно продвигалась на запад, русский император наслаждался триумфом и продолжал принимать посланцев со всей Европы. Не преминули его расслабленностью воспользоваться беловодцы с союзниками. В один прекрасный день прилетевший барон Беловодья Быстров уговорил государя подписать документ о признании оккупированной беловодцами территории Польши, Пруссии и Австрии владениями в виде колоний Беловодья и РДК. Одновременно Александр Первый согласился официально с увеличенными территориями колония Аннама и Кореи во Франции. Практически все цели Беловодья и его союзников оказались достигнутыми ещё до взятия Парижа. В чём¸ собственно, никто не сомневался, поскольку столицу Франции захлестнула война оставшихся маршалов за власть. Практически все против всех, куда добавились выжившие революционеры с последователями. Разобраться в этой мясорубке было сложно даже для самих французов.

Наблюдая этот зоопарк, Кутузов не спешил штурмовать вражескую столицу. Русская армия по-прежнему продвигалась со скоростью не выше двадцати вёрст за день. Однако положение в Париже настолько осложнилось, что в один прекрасный день в ставку фельдмаршала заявились сразу четыре делегации: от королевства Гасконь, республики Лангедок, герцогства Нормандия и королевства Фландрия. Все они просили русского фельдмаршала заключить мирный договор со своими странами. Но опытный дипломат и полководец изменил бы себе, если пошёл на поводу этих жуликов.

– Господа, с вашими странами у нас нет даже дипломатических отношений. Да и войны между нами не было. – Переговоры Михаил Илларионович вёл сразу со всеми четырьмя посланниками, благо это был предварительный разговор, а не официальный приём. – Мы воюем с Французской империей, которая на момент начала боевых действий состояла из следующих территорий.

При этом полководец не поленился разложить перед посланниками карту Франции, где их недавно возникшие государства были указаны, как вражеская территория. Убедившись, что посланники всё увидели, фельдмаршал продолжил:

– В войне против Великой армии у нас нет и не было союзников. Следовательно, мы должны захватить все вражеские земли, правильно?

Не ожидая от остолбеневших французов ответа, полководец дополнил: – Уточняю свою мысль. Либо мы с вами союзники, тогда русской армии положена часть доходов с ваших территорий, как освобождённых от гнёта Наполеона. Либо вы бывшие враги, тогда для заключения мирного договора с вас взыскиваются репарации, без которых заключение мирного договора невозможно. То и другое составляет практически одну сумму.

И фельдмаршал озвучил эти платежи для каждого посланника, от двух миллионов рублей серебром для нищей Бретани до шести миллионов рублей серебром для богатой Фландрии. А чтобы лучше думалось, предупредил, что времени для сбора выкупных средств осталось немного – пока русская армия не дойдёт до Парижа. Иначе их территории будут оккупированы, и репарации будут собирать сами русские. Надо ли говорить, что уезжали посланники обратно быстрее собственного визга, торопясь вернуться с деньгами.