Текст книги "Марш Обреченных. Финал"

Автор книги: Вадим Климовской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 59 страниц)

"Вы спятили, милсдарь Алькир? Кого вы берете, Аллон вас вразуми? Они ж убийцы и душегубы! Вы обрекаете нас на постоянную опасность! Первое – "колючие" морозы и хобгоблинское тварье, а теперь еще и арестанты. Почему вы выбрали узников? Можно предложить тоже самое, но за деньги, солдатам и сержантам".

Я краем глаза заметил, как дернулся от возмущения Рогвик, он скоренько поднялся из-за стола и обошел справа, стал возле высоченного десятника. Я не торопился с ответом, ждал высказываний коменданта Гранитки. А сказал Рогвик следующее:

"Уж воль, Рейван, не торопись, кто это тебе такое нашептал, будто кто-нибудь из моего личного состава согласится выйти по ту сторону форта? Прогуляться к Рудням? Таких сумасшедших и обезбашенных молодчиков в гарнизоне я за всю свою службу еще не встречал. На ту сторону до полосы леса, разве один сержант Арчин хаживал, да и то, на полчаса бегом обратно. Кто его знает, какие чудища в тех чащах прячутся? А тут у вас затея аж до Одноглазки. За Рудни. Это очумелое нахальство и безрассудство, как по мне, никто из солдат и сержант на такое не подпишется, так и знайте и заранее советую: подальше спрячьте свое золото милсдарь Алькир, оно вам в этом деле не поможет. Не думайте, я не запрещаю вам подкупать своих людей, разрешение Мейдрина у вас на руках и право командовать от лица герцога – тоже, но вряд ли вы сможете приказами и деньгами побороть человеческий страх, он сильнее "рыжего" и дисциплины. Мертвому богатство не нужно, а за Граниткой… сплошная смертоносная полоса! Хотите помощи?.. Берите штрафников и узников. У них статус простой: дал команду – повинуйся, нет? Воротит носом? Нож под ребро или стрелу в спину – другого обращения они к себе не заслуживают. Вот и все. Решайте!"

"Слышали, милсдарь Черствый? Солдаты и сержанты не купятся на ваше золото…"

Ого, что это я слышу? Рейван уже сомневается и бунтует, не хочет продолжать поход?

"С вещами мы месяц до Башни тащиться будем… – я внезапно почувствовал, как сомнения подкрадываются и в мой мозг. Страх – серьезная штука.

"Возьмем по минимуму. На полмесяца еды и хватит! Немного вещей теплых…"

"Без мага пропадем, Рейван. Ты же сам говорил, шаманы дороги заклятиями опутывают. Ловушки расставляют. Без мага точно пропадем".

"А вы?.. Вы же знаток в чародействе?" – налегал на меня десятник.

Я глубоко в душе расхохотался. Я – чародей. Когда это летописец Алькир Черствый слыл искусным чародеем? В какие такие развеселые времена?

"Не мели ерунды Рейван, с меня такой же маг, как с Волчары философ. Без внутренней силы к Башне прорываться абсурдно, – так я поставил на одном вопросе жирную точку. – Борнаса мы берем с собой!"

Наемник закатил глазенки, отвернулся от меня и, не замечая Рогвика, размашисто выскочил за дверь, оставляя победу за мной. Так и не ясно на тот момент, берем мы Бородавку и Конька в нагрузку или нет, но противоречивая моя душонка продолжала играться с огнем. Я настойчиво был не против.

Рогвик мучительно из себя выдавил улыбочку.

"Будете спать с открытыми глазами и с арбалетом в руках, я вам это гарантирую, и даже больше того: советую!"

…Рейвана я нашел на последних ступенях крыльца, он в край взбешен и зол. Но против правил логики я полез дальше в бой, добивая его на ходу:

"Борнас будет смирным. Вокруг пруд пруди опасностей, он побоится шутить и бунтовать, будет послушным до самой Башни…"

Отвернувшись от плаца и построения, Рейван скорчил злобную гримасочку, перехватил меня покрепче, чуть крепче, чем по-товарищицки за правый локоть и отвел под козырек, из-под острых нависших над головой стрел-сосулек с крыши, как сталактит.

"А обратно? Вы подумали, что будет по дороге обратно? Когда миссия завершится, и мы рванем назад в Гранитку? Вы думаете, они после свободы, пусть паршивой гоблинской земли, с радостью побегут в арестантские камеры? Магики здесь изолированы друг от друга. Изредка по одному выходят на свет. Их жизни и карьеры под могильной плитой, а тут являетесь вы и преподносите подарочек: пускай даже "колючие" морозы, оборотни, шаманы и "серые" твари, но в конце то концов – это хоть жиденькая свобода! Если суждено им судьбой выжить, они будут жрать снег, кромсать пальцами столетний лед, но держаться за соломинку свободы до последнего… до последнего вдоха, Аллон побери! Труситься и не спать? Бояться повернуться ненароком к нему спиной, вы этого хотите?" – он увидел в моих глазах ответ и отчаянно посторонился, направляясь к нашему временному расположению. – "Что хотите, то и делайте, но жизни наши… обречены!"

Я смотрел ему вслед и теперь под кронами "скрипучих" елей, через сутки спустя, меня одолевают сомнения и наваждения: чем послужило толчком, что я не сдался, не согласился тогда перед комендатурой на доводы Рейвана, и мы не вышли в тот день из Гранитной Балки вшестером, а…

"Бородавка!" – в ответ из строя громкое "я". "Вышел из строя" – меня аж передернуло, я обернулся к плацу, высматривая из-за спин Шевеля и вызванного арестанта. "Конек" – более спокойствено и уважительно объявил распорядитель и услыхал: "Я, ваше святейшество, собственной персоной имею удовольствие быть потревожен вашей…" "Разговорчики!" "Смею заткнуться" – хихиканье по шеренгам. Началось веселье. Арбалетчики скучали, а сержанты сонно разевали рты, трудились, если можно было так назвать то состояние, в котором они находились работой. Охранники на стене пялились на лес и Рудни, поминутно отворачивались от назойливого и свирепого ветрюгана.

"Переходите в распоряжение к мессиру Черствому, ясно?" Тишина. Ветер гуляет по лестничным балкам, да позевывание постовых, до которых еще не докатился смысл сказанных Шевелем слов.

"Чего приморозились, спрашиваю, поняли?" "Поняли, ваш сиятельство. Отчего ж не понять. Тока можно сперва узнать, за что такая честь выпала?" – глазки у Конька шаловливо бегали. Бородавка весь перепугано таращился перед собой истуканом.

"А об этом ты узнаешь у своего нанимателя, ясно тебе, Конище?" "Безусловно" – забористо процедил сквозь зубы толстячок. Он и ругнуться мастак, только вряд ли это ему помогло, не отсрочило готовящегося для него моего правосудия. А ведь действительно в гарнизоне далеко не секрет, куда мессир Черствый с Рейваном отправляются сегодняшним днем, поэтому переживания арестантом не беспочвенны.

"Ну а коли ясно, двигайте к раздатчику шматьем и пайками, после чего сбор у ворот, как поняли, смертники?" Ледяной хохот по рядам. Словесные обрывки вдогонку: "Глядите жопы не отморозьте!" "Может, ремешок свой оставил бы, а, Бородавчик, он тебе ну никак не пригодится, у голозадых шакальих петель хватает, они сперва в котелке варят, а потом кости на суках под морозец развешивают, чтоб окрепчали до камня. А так, гляди, и мне ремешочек сгодился". "Станцевал ты свой танец, барончик, расплата пришла!" "Отдерет вас мохнаторылое стадо – живого места не оставит!" Голова Конька свесилась к низу, он видно рассматривал в снегу свою непокорную судьбу: крутую и кульбидную. Бородавка хлопал глазенками и бессвязно разевал ртище. "Заткнули пасти, падлюки! Кто разрешал пищать?" "А кто запрещал?"

Я понимал на время лучше исчезнуть от сборища отпетых и промерзлых до костей ублюдков, не попадаться под скользкие колючие холодные взорчики, раствориться в укромном местечке и ждать выезда из Гранитки. Снежная корка хрустела под ногами. Я бежал с глаз долой. А перед этим так расхваливался и храбрился. Командирски заводил и рассекал протесты, а в финале банально вынужден был капитулировать, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Позорно. Дряхлый старикан!

А спина моя горела и пламенела от косых взглядов. И было в них больше душащей горло ненависти, чем благодарности, что я избавил гарнизон от такого мерзенного подонка, как Конек…

"Чародей Борнас ступите сюда!" Вся группа остановилась, им отчего-то было не понятно, зачем мне вдруг ни с того ни с сего понадобился магик? Длинноволосый с проседью, еще довольно молодой, но с уставшими выцветшими очами, меня удивляла их бесцветность зрачков и кровянистые белки. Но не воспаленные. Ни один дар не оставляет на человеке такой след как магия, я это знаю по себе, хотя я мальчишка по сравнению с умениями мастеров Академии. Рейван с наемниками остановились на выходе к гористым холмам. Именно с их вершин мы надеялись оглядеть наш предстоящий в неизвестность путь, и именно сейчас я решился на свой второй подвиг…

Он подошел ко мне твердо, без опаски, зная себе цену даже в блокирующем дар коконе. Кандалах Академии и проклятии дара. Преступники ходят в кандалах и оковах из железа. Для магов в Академии изобрели хомуты по проще и понадежнее – "вязки". Они связывали внутренний дар в плотный и непробиваемый кокон, изнутри который невозможно разрушить и обойти. Руками такую штуку не возьмешь. Она будет висеть на серебряной цепочке осужденного до конца его дней, пока смерть или приговор не изменят судьбу узника. Я в этот день собирался выступить в роли судьи и палача…

"Опустите голову!"

Возможно, он сразу догадался, понял меня, ибо медленно склонил чело. В руках я уже сжимал стержень-ключ и легким движением я расщепил серебряную цепочку надвое, воздух запел и завибрировал, чародей оступился и едва не съехал в сугроб, он учащено задышал. Я видел искры на ладонях и горящие янтарем глаза. Металлический щелчок. Незаметно кто-то из наемников взвел арбалет, а Кручень потянулся за клинком. Бородавка посторонился с линии обстрела, Конек исподлоба пялился на картину содружества. Я хочу сказать, он кардинально переменился, свое недовольство он оставил глубоко в себе, вместо чего превратившись в настоящее "я" – замкнутое, настороженное существо. Дикого пса.

Медальон "вязки" оказался в моих руках, я пальнул его подальше по наклонному склону снежного холма, тот зарылся в рыхлый снег.

Рейван и отрядовцы были настороже.

Желудь-Борнас разминался, словно после тяжеленных физических нагрузок. Словно протащив на себе монолитную плиту не одну милю. Спустя парочку минут, наконец, поднял голову и посмотрел мне в лицо. Слабая ухмылочка размягчила его черты.

"Спасибо…"

Я пишу эти строки под кронами "скрипучей" ели, мы наткнулись на целый ельник в ложбине межхолмья. Зарылись от дьявольского мороза и ветра. Думаем немного отдохнуть, а там… там…

…руки стынут. Ночью холодно до помрачнения. Не знаю, что ждет нас дальше? Надеюсь еще написать хоть пару строк, где-нибудь в Руднях. Руднях… Руднях…

Костер слабо трещал, и Алькир озябши, потер окоченевшие руки, отгоняя мрачные наваждения и страхи. Впереди решающая прямая, а что дальше? Аллон рассудит наши ошибки и подвиги. Достойны ли мы, дойти до конца? Достойны ли мы, увидеть Одноглазую Башню, войти в ее недра и окунуться в тысячелетние тайны?

Я протер уставшие, воспаленные от письма и чтения глаза, ярко-блеклые скачущие краски на спящих лицах, по кругу мирно горевшего очага. Застойный хвойный запах елей. Аромат горящих шишек. Я продолжал все сжимать и разжимать пальцы. Кости слабо хрустели. Аллон вразуми, неужели после стольких лет скитания по землям целого континента я вынужден, наконец, смириться с судьбой? Смириться со старостью и правилами убогого сосуществования? Я всю жизнь находился в объятиях безумия и авантюризма. Всю жизнь рисковал жизнью и головой. Даже не задумываясь, выбирал опасность вместо беспечной семейной жизни. С моей смертью оборвется род Черствых. Род архивариусов и летописцев. Род авантюристов и солдат удачи. Поэтому можно было еще пожить и попытаться оставить за собой побольше ценного и полезного для предшественников, ведь наследниками я так и не обзавелся. Возможно, кому-то из молодого дарования Серой Башни удастся осилить науку прошлого – историческую хронологию и получить в распоряжение всю его библиотеку с архивом? Но насейчас таких вариантов у него пока не было, а что касается распорядителя архива Мариса, то тому по душе больше поспать, поесть, да в выходные деньки до бессознательного состояния нажраться эля. Будущее мне представлялось смутным и размытым, и посему хотелось с твердой убежденностью пожить и подготовиться к глубокой старости, так сказать подготовить удобную почву для достойного ученика…

"Хватит! Пора спать!" – Алькир устало потянулся, прошелся по спящим спутникам, рассеянным вниманием и собрал письменный набор, спрятал их в дорожную сумку, взял в руки исписанный до половины лист, размашистым почерком, подставил под свет от костра и перечитал последние строки:

"…руки стынут. Ночью холодно до помрачения. Не знаю, что ждет нас дальше? Надеюсь еще написать хоть пару строк, где-нибудь в Руднях. Руднях… Руднях…" – Гм. Я два раза перечитал окончание: три слова. Да уж, усталость и холод. Противный и остервенелый холод. С угрюмым настроением я сложил лист к остальным работам. В следующий раз надо просмотреть, сколько готового материала. Обдумать вступительную часть.

– А-ап! – я широко, на весь рот, зевнул. – Пора спать.

Рейван пошевелился на лежанке, хоть бы его не разбудить, в последнее время у меня с ним ну совсем не складывается разговор. Остальные ребята в роде бы спали? Сурок оставался на посту, примостившись под сенью веток в уголке поближе к дороге, Рейван настоятельно распорядился следить за тропами и в случае чего сразу без малейшего промедления подымать тревогу: будить всех.

Подложив под голову сумку, я с минуту-две ворочался и тоже уснул…

– Пойдем меж елями. Так надежней и спокойней. Проберемся на пару сотен метров в глубь ельника и возьмем курс на север к озерам, а от них – уже видно будет, что делать дальше…

– Столько времени убьем, тут же сплошные хащи! – вставил недовольно Кручень.

– Время! А ты подумал о гоблинах? О "серых"? – насел резко Рыжик, наш пресловутый следопыт.

Сон медленно отпускал Алькира. Ватной дремотой.

– "Колючие" морозы всех забивают в норы, даже тех тварей.

– Ага, а нас они не тронут, да?

– Ладно, – Рейван, слушавший молча их, наверняка уже принял рациональное решение.

Рядом с головой Черствого захрустел снег, замаячила тень – объемистая и размытая в сонной пелене.

– А я вот вполне согласен с… э-э… милсдарем Рыжиком, лучше дальше, но менее опасней, без лишнего героизма, – знакомый, подхалимский голосок. – Жизнь то она одна.

Наемники замолчали, косо поглядывая на арестанта, Рейван сморщил нос, словно потянуло несвежим запахом. Волчара с Сурком мрачно собирали поклажу и немудреные вещички. Слаживали армейские спальники. У костерка, ближе к уголькам, стояла миска с ячменной кашей и вяленым мясом, – порция проспавшего утро милсдаря Черствого. Под натянутую струной атмосферу Алькир быстренько расчюнивался и стал собираться, замолчавший и осунувшийся от всеобщего презрения Конек, прошмыгнул на сторону к Бородавке и Желудя-Борнаса, которого, кстати, нигде не было видно. Алькир прищурено озирал ельников секрет и цельную хвойную "крышу". Слабый свет пробивался под сплошные ветвистые сени. И где ж это чародей? Испарился, мать его так?!

– Почему меня вовремя не разбудили?

Рейван соизволил таки оглянуться.

– Сладко спали, господин Черствый, не хотели будить. Вам нужен отдых, больше чем нам, – буркнул бывший десятник.

Начинается! Вовсю намекают на его солидный возраст.

Алькир тут же собрался перейти на грубость, когда ветки зашуршали, в лица ударил серый полусвет и в картинку утреннего пейзажа, вместился еще один персонаж: чародей Борнас. Волосы сплетены в косу, на руках перчаточки, на поясе и за спиной – ни единого намека на оружие, магики Академии предпочитают боевые посохи или работу с живой внутренней силой без мирского оружия. Выражение гримасы Желудя Алькиру совсем не понравилась, впрочем, Рейвану тоже. Магик с ходу начал:

– К основной дороге не стоит возвращаться, я сразу там почувствовал чужое присутствие. Главный путь прочесывают, нужно искать другие варианты…

– Вот оно что? "Серые" прочесывают тракт! – констатировал факт Рыжик.

Рейван кривился, все еще сомневаясь и не доверяя узнику, но вывод Рыжика-следопыта насторожил всех. Отчего-то бывший десятник напрочь не хотел крутиться к озерам по ельниковым чащам? По мне, встреча с шакалами и гоблинами сулила больше проблем, чем лишние мили и сбитые ступни в непроходимой глуши.

– Мессир Черствый, завтракайте, и сразу же выдвигаемся в путь.

– Слушаюсь, командир.

– А мне можно чуть-чуть чайку разогреть? Хоть кипяточку? – жалостливо попросил у Рейвана Конек-толстячок. Наемник дернул плечом и, сдвинув брови, полез к выходу, солдаты отворачивались от костра и тянули вещи в утреннюю серость. Повеяло холодом. Конек принялся за старое – внедряться в новый коллектив, попробовать в нем закрепиться и зарекомендоваться. Впасть в наше доверие. Только б бесья морда не наглела и не выпендривалась.

И в свисте ледяного ветра мы услыхали ответ Рейвана:

– Чифирь, да только порезвей! Ждать никого не будем!

Радостное гиканье.

А я хмурился и думал, чем бы его покрепче садануть по баронской тыкве?

– Ух! – Кручень утерся рукавом. Пот заливал лоб и глаза. В ельнике не было душно или жарко, но относительно прохладно и морозно, поспокойней, чем на открытых участках пути. Сильный ветер не доставал среди высоченных и разлапистых «скрипучек». А скрипы-стоны, что поминутно разносились по всей округе – приглушали наши нервные разговоры. Мороз не душил и не стеснял наши вздохи, не мерзли по-секундно конечности, а это уже весомые плюсы на Дальнем Севере. После ускоренного темпа, заданного Рейваном и Рыжиком, хотелось одного – отдыха. Небольшого перерыва. Кручень первым делом, о нем и взмолился. – Надо отдохнуть…

– Успеется. Через пару часов привал устроим. На обед. Перекусим и снова пойдем. – Остудил брат Хальма. Его наметанный глаз зыркал по остроконечным еловым пикам. Низкие тучи стелились над верхушками леса. Изредка по веткам перелетали черные, как смоль вороны. Рейван критически на них поглядывал, туда же косились Рыжик с Волчарой, воронье – предвестники невезения и возможной гибели. А пару раз в кронах слышалось хлопанье кожистых крыл, десятник подозревал, что те паскудные хлопающие звуки пренадлежат варханам-падальщикам. Что и говорить, наши подошвы мяли проклятый, отчужденный от всего насущного край, в котором человеку нет ни места, ни права закрепиться. В воздухе чувствовался едва уловимый плесневелый запах перегнивших еловых шишек и опавших с деревьев иголок, под сенями "скрипучих" елей встречались мшистые и короткорастущие полянки молодой травы. Снег и лед попадался на проплешинах и был почти девственным, без следов обитателей чащ. Создавалось даже впечатление, будто в столь дремучих местах мохнатые существа Свергилля абсолютно не забирались, предпочитая лесу горные кряжи и пещеры. Рейван на такую особенность не рассчитывал, от полудикого отродья можно ожидать чего угодно, вплоть до хитроумных ловушек. В прошлогодней кампании северяне показали своим соседям, на что они способны вместе с шаманами и "серыми" тварями. Осторожность и предосторожность сейчас не навредит, а чего лучше, спасет их от сюрпризов.

Рыжик следовал в паре с Борнасом, а командиру Рейвану такой союз был больше по душе, чем партнерство скажем с Коньком или Бородавкой. Та парочка шагала чуть правее по флангу, неся на плечах собственную поклажу и спальник Черствого да утварь. Сам Алькир топал позади с Рейваном и Крученем. Замыкали шествие Волчара и Сурок постоянно с арбалетами наизготовку, в случае чего Рейван условился подать им сигнал и подчиненные мгновенно отреагировав без идиотских вопросов, будут бить бунтовщиков на поражение. Хоть по человеку, хоть по зверю, хоть по гоблинам. Сейчас не то положение, чтобы вступать в лишние разъяснения и дискуссии. На судьбу поставлены их жизни, а они все-таки ценнее золота, сколько б его не предлагал мессир Черствый.

Последние полчаса Рейван чувствовал легкое накаляющееся беспокойство, но пока не спешил поднимать тревогу, мало ли что могло, в конце концов, привидится? Источник неразумений был не ясен и требовал логических объяснений и когда холодное предчувствие заскребло на душе посильней, Рейван, наконец, допер, Аллон побери, проблема. Озера! Чертовы озера! Они давно должны появиться на ихнем маршруте, они час назад, как обязаны, выбраться к предгорью Медной Рудни, параллельно главной дороги, которая ветвилась слева от них. В чем же дело?

Поднять вопрос на всеобщее решение командир не успел, ибо Рыжик с Желудем буквально в одночасье замерли между елей, а чародей даже в знак предостережения вскинул над головой руку, призывая отряд остановиться. Замереть на месте. Рейван моментально всполошился, из глубин подсознания просыпался старый, не позабытый еще с прошлого года животный страх. Страх перед гоблинской ордой.

Он оглянулся на Волчару и дал сигнал, мол, следи за Бородавкой и Коньком, те супчики заметались меж елей, Рейван ткнул каждого ладонью меж лопаток и зашипел на ухо: "Тихо!" – а сам направился к чародею и следопыту.

– Гоблины?

– Не понятно…

– Я схожу, проверю, – спокойно объявил магик, и пока кто-то успел открыть рота, шмыгнул в прогалину меж хвойных ветвей. Даже воронье с варханами притихло. Люди выпускали из разинутых ртов клубы пара. Благо лошадей в Гранитке оставили, сейчас от них была б одна только морока. Рейван зло перечеркнул воздух ладонью, начинается, героизм, бахвальство и самонадеянность. Пора пресекать такие поступки еще в зародыше!

Десятник обернулся к ждущей в настороженности группе, мрачно прошелся взором по окаменевшим от переживаний лицам. И буквально тут же услышал за спиной шорох, развернулся на каблуках – меч из ножен, сверкает в полутенях. Тьфу ты! Вернулся, не запылился.

– Рейван можно тебя на секунду?..

Вот задачка! Надо было сразу идти за ним, а не ждать. Теперь скачем гуськом туда-сюда-обратно!

Борнас не стал его дожидаться, развернулся и исчез, запетлял среди веток и стволов, наемник только поспевал уклоняться от шипов.

Одна минута… вторая… третья… и на тебе: просвет. Просвет прямо по курсу. Ага, значит, правильно идем, озера все же впереди, ничего страшного, не заблудились.

В обход высоченной "скрипучей" ели и вот они уже на голом пятаке, Рейвану аж перехватило дух – вот это да! – карниз. Карниз горного холма. Вниз обрывалась не высокая скалистая пропасть, на дне трещинами и глыбами здоровенные куски породы. Десятник залег на обледенелый снег у елей, возле настороженного чародея, претензии к Борнасу отсрочились сами собой. Картина открывшегося горизонта поразила наемника, и память отчетливыми импульсами выталкивала в сознание воспоминания годичной давности. Серебряный и Охотничий – блюдцами разлились на фоне черно-серых обломков древних гор, отзеркаливали в низких, облачных полотнах, довершая убогую краску свергилльского края. Отдельный мирок Дальнего Севера наводил на людей самые отчаянные и утопические эмоции, тяжело не только глазам, но и легким и порам кожного покрова, сам воздух пропитан ядом неведомой и злокачественной опухолью – шаманской магией, поражающей все живое. В этом зорганском уголке способны выжить либо "серые", оборотни и их хозяева, либо крикливое воронье и настырные варханы. Для человека в Руднях возможна минимальная и короткая отсрочка на существование, но стоит замешкаться – и сразу: быстрая и мгновенная смерть.

– Я заметил движение возле озер. Со стороны дороги…

– Гоблины или "серые"? Горные тропы прочесываются и днем и ночью, – резюмировал десятник. – С нашей стороны будет дерзостью сейчас спускаться вниз, этот массив виден с той тропы, как на ладони.

– Надо ждать ночи и попробовать потом?

Рейван представил себе спуск в темноте и содрогнулся. Безумцы! А что оставалось делать?

– Возвращаемся.

– Я… я… я боюсь! Боюсь высо-оты…

Сурок, цедя ругательства, вернулся. Наконечник болта в упор нацелился в грудину тощего Бородавки, тот кряхтел на краю карниза и чуть ли не рыдал. Черствый молил Аллона, что сейчас нет рядом Рейвана или Рыжика, что вечер накрыл Свергилль плотным густым покрывалом. Командир с чародеем, Рыжиком ждут их внизу. На дне пропасти. Иначе…

Конек подполз к самому краю и зыркнул во тьму, можно подумать он что-то там увидит, в полнейшем мраке, Серебряный отзеркаливал тусклым свинцом. Абы не облачность, а полная луна, то заметили б и Охотничий. Смысла от их маневра не больше, чем от прыжка в бездну – густая тень ложилась на гористый склон и полосу хвойного леса.

Чудесный шанс, да вновь сыграл фактор человеческой слабости, сыграл злую шутку: в команде нашлось слабое звено. И этим оказался не Конек, как рассчитывал Алькир, а дылда Бородавка.

– Лезь! Лезь, кому говорю! – подстегивал Черствый.

– Не-е…

Справа от меня, Алькира, мелькнула фигура, я сначала принял ее за толстячка Конька, вздумавшего проявить смелую инициативу. Да, куда там! Слишком мелковат для баронской хари! Волчара. Тот схватил Бородавку за барки и тряхнул.

– Если не полезешь, то научишься летать! Камнем вниз пойдешь!

Всхлипывание и нытье.

– Ну! – прикрикнул уж больно громко наемник.

– Я-я-я…

– Считай…

– Да-да-да! – Бородавка лихорадочно задергал обвязанную за камень веревку, опущенную в обрыв. Петлей обмотался и неловко, свесив ноги с карниза – пошел.

– Смелее, тебе не о чем уже бояться. Хуже не будет!

Рядом довольно хмыкнул Кручень.

– Милсдарь Черствый, вы следующий? – участливо, полюбопытствовал он.

Э, нет! – Я нашел за нашими спинами окаменевшего камнем Конька. – А ну, Конек, давай! Пойдешь следующим!

– Может господин архивариус вместе с вашей драгоценной персоной?

– Ползи и не умничай! Тебя точно без веревки спускать следовало! – рассердился Волчара.

– Много ль чести! – съязвил подхалимчик.

– Чего-чего? Ты что там, морда, вякнул?

Назревала потасовка.

– Да успокойтесь вы… оба! – шикнул на них я. – Лезьте следом за Бородавкой! Вдвоем! – Я считал так будет надежней, Конек побоится устроить на спуске какую-нибудь пакость. Блеск противных глазенок. – Пошел, давай!

Колобком скатился к обрыву, ловко зацепился и исчез в провале. Веревка мигом натянулась. Бородавка полз неумело, медленно и с опаской. Подул сумасшедший ветер. Алькир поморщился, со стороны Рудень тянуло падалью. Завывало в кронах, и постоянно слезились глаза. Пора убираться с карниза, пока не подхватил воспаление легких. Веревку мотало на острых камнях. Хоть бы не перетерлась об края брыл.

– Ваша очередь, мессир!

– Те еще не слезли.

– Аллон с ними, веревка выдержит троих. Давайте! – парировал Сурок, Кручень поддакивал ему.

Ну, хорошо! Я свесил ноги в пропасть, и мне перехватило дух от холода. Кромешная темень. Может оно и к лучшему, но мандраж капитальный.

– Главное покрепче… – я уже не слышал, что мне полукриком пытался втолковывать сверху Кручень, перехватывая руками, я спускался неизведанное дно мрака. Кто его знает что внизу, может даже и ловушка? О нравах и хитростях гоблинов боятся шутить не то, что рассказывать? А подлянки Конька по сравнению с нечистью Свергилля покажутся детскими забавами, я ведь так и не рассчитался с барончиком по поводу его вредительства Северному Королевству, холуй продолжал жить да поживать, набираясь, день ото дня наглости и храбрости. Пора в серьез браться за его воспитание.

Меня швыряло и крутило волчком, руки озябли, а волокна веревки быстро мерзли и покрывались корочками льда. Только не сорваться! Всей миссии тогда конец. Только…

– С почином вас, мессир Черствый, вы внизу! Можете отпустить веревку, под ногами земля… камни… и, конечно же, лед. – Рейван был где-то рядом, очень рядом.

– Чуть не сдох от страха! – натурально ляпнул я, и до слуха ветром долетел подленький хохоточек Конька и сопливое всхлипывание Бородавки.

Утро встретило нас тягучим, стелющимся по каменным пикам туманом, я чувствовал себя разбитым и обессиленным. И не только я один. Вся моя команда едва волочила ноги. Спуск к озерам вытряс абсолютно все оставшиеся после Гранитной Балки жизненные соки, резервы. И такое состояние никак нас не устраивало, дорога, по сути, с этого места лишь начиналась, опасности все впереди, а мы уже охкали и стонали. Плохи наши дела! Не подготовленный этап в пути. Да Аллон его знает, как можно было подготовиться к такому маршу? Я до последнего молился и отсрочивал встречи с хозяевами и их подноготными тварями. Ведь встреча с таким врагом на его территории – это полнейший шанс сдать себя в руки или лапы дикарям, обречь себя и товарищей на кошмарную участь. Мысли галопировали стадом диких свиней по полям разума, и я то проваливался в беспробудный сон, то вздрагивал посреди ночи. Уже под утро меня разбудил Рейван, жестом указал следовать за собой. Я и он спрятались на посту, за заснеженным валуном.

– Извините, Алькир, ничего с собой не могу поделать… засыпаю, – он виновато улыбнулся, вяло и извиняюще.

– Перестаньте, Рейван, я же вам давно говорил, что спокойно могу выстоять караульные часы, а вы постоянно упираетесь.

– Кодекс контракта. Вы наниматель.

– Ах, бросьте! Чепуха! – Я смотрел на черные барханы камней и грязные пики снега. На ровные площадки у озер и бушующий ветер. И мне чудовищно захотелось тепла. Погреться у пылающего, трескучего костерка.

– Вырубает, – через паузу признался наемник.

– Поспите. Я подежурю, если что подыму. Хорошо? – Ноль ответа. – Рейван?

Поникшая на плечо голова. Ясно – спит.

Ох, и дубарь! И костра нельзя разжечь, кто его знает, может, сразу засекут с Медной Рудни шаманы? Низовье с озерцами все-таки как на ладони, а мы надеемся на тайность, спрятаться за холодными валунами. Дождаться утра и пробраться к Золотой Рудне, а там уже штольни. Пещеры и прорубленные кладоискателями штреки. Одно перестанет мучить – холод.

Мне показалось, но глаза закрылись, и навалилась темнота, я резко вздрогнул, словно от оплеухи… тишина. С тумана подымались клубы пара. В такой мороз? Какие могут быть еще испарения? Дурной и чудной край.

Я повел окоченевшими плечами. Затекшими руками и пальцами, стало не намного лучше. Но легче. Сразу же набросился коварный холод и нестерпимая сырость. Я моргал уставшими, свинцовыми веками, чтобы не провалиться в сонное оцепенение, в сонные тоннели, с которых можно и не вернуться…

Что это?! Мне померещилось? Нет, снова. Страшная и уродливая тень. Подсознание забило тревогу. У озер происходило какое-то движение? Враг? Возможно. Я легонько потянулся к плечу Рейвана, дотронулся. Наемник моментально проснулся, рука скользнула к поясу, я жестом остановил его.

– Там кто-то есть! У озера.

Он насторожился. Замер, вглядываясь.

Минута. Вторая… третья…

Не знаю, сколько прошло времени, но никакого постороннего движения больше не происходило. Наверное, все-таки мне показалось.

– Ложитесь спать, Алькир. Я разбужу Крученя – его смена. А там уже и утро. Ложитесь!