Текст книги "Марш Обреченных. Финал"

Автор книги: Вадим Климовской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 59 страниц)

– Надо его предупредить! Немедленно! Это графы Модерик и Суаж – с ними шутки плохи.

– Я видела пристава от резервной армии, только не узнала, кто именно? – вставила притихшая Ирвин.

Шост раздумывал секунду.

– В деревню, живо!

– Но что они делают на юге? В Лисьем лугу?

– Элементарно, Оливия, Модерик родственник Ежнику, а Суаж – Железу, но если предположить тот факт, что о происшествиях с храмом стало известно даже им, то надо ожидать гостей и со всего Северного Королевства и… Лафим. А это… это… – он задыхался от бега.

– А это объясняет одно – в Лисьем соберутся бароны и графы… Себастьян в большущей беде!

– В огромнейшей беде! – подытожил Шост, переходя от бега на быстрый шаг, спутницы едва поспевали за ним. Долбанные хащи!

– У него есть хоть какое-то оружие?

– Хороший пес! Молодчинка! Умный пес! Дал бы тебе косточку, да самому охота, сам бы ее слопал, – полушепотом цедил сквозь зубы Себастьян, на людском языке.

Себастьян осторожно, медленно и не спеша, приникнув к стенам сарая, продвигался к хозяйственному двору, расчищенному и ухоженному. Цепная псина, оскалив пасть, щерилась на него и рычала, и потому полукровка в первую очередь старался не делать резких движений, а во-вторых, поднять шум и привлечь к своей персоне не желательного внимания. Было пока неизвестно, достанет зверюга его своими клыками, если вдруг надумается ни с того, ни с сего прыгнуть, но с опыта рейдов полукровка знал, лучше не создавать для таких действий прецедентов, животное впадает в ярость гораздо быстрее, чем человек или эльф, и ради службы хозяину, готов на все.

– Будь умницей, не поднимай шума! Молодец! Молод… – грозное "р-р-р" оборвало полукровку, он опрометью скользнул за угол и выскочил на открытое место.

Солнце, вставшее за крутые холмы и лесную полосу, окатило его ярким водопадом. Себастьян жмурясь, стеганул за высокую повозку, приколотую к воротам конюшни, а когда глаза немного привыкли к полумраку, то ощутимо похолодел: его укрытием стала расфуфыренная с именными на дверцах гербами карета, распряженная и выведенная из конюшни на осмотр конюхами и прислугой с самого утреца. Мастера уже с самого утра взялись за ремонт хозяйского экипажа, начав с колес и рессор. Себастьян мысленно выругался, ох рано, он вломился в деревушку, следовало обождать, подробнее разнюхать о поселенцев и гостей. Теперь он собственноручно увидел, что спешка сыграла с ним дурную шутку и если в Лисьем лугу остановился дайкинский вельможа, то тут, как тут должна ошиваться и его верная охрана. И если его еще до сих пор никто не заметил, то это не вселенское чудо, а, скорее всего – слепое везение.

– Курва мать, кто-нибудь успокойте пса, или я прикажу его пристрелить! Агов! Хозяин, утихомирь волкодава, дай поспать! – с окна гостиницы, заорал заспанный дворянин, напротив конюшни.

– А? Шо, мой господин? Чаго желаете, милсдарь? – тут же выскочил из соседской пристройки хозяин, разгоняя кур и взъерошенного петуха.

– "Чаго-чаго"… чего вылупился, морда? Пса угомони, бестолочь! Ща выйду на куски порубаю! – взбеленился еще молоденький знатный гость.

– Сию минуту, ваша светлость. Сию… – толстеющий мужичок в старомодном, смешном кафтанчике бросился к конюшне, из ее ворот уже выглядывали двое помощников с вилами в руках, с кривыми усмешками, посматривающих за сценой.

– Тьфу, каналья! И тут не дают поспать! Эй, хозяин! Хозяин!

– Так, ваша светлость? – на полдороге стал владелец постоялого двора.

– Пристав еще не приехал?

– Никак нет, ваш благоро…

– О, бесово племя! Третий день здесь парюсь, а они по деревням топчутся, хари разъедают и нажираются! Вели слугу подать, пускай воды принесет! Умыться надо! Да только бегом! Бегом, кому говорю! – со стуком окно закрылось, и задергались занавески.

– Вурдалачья отрыжка! Шо не выполнишь, все – мимо! Тьфу, столичная пиявка!

Га-га-га! – заржали молодцы с вилами.

Хозяин двора враз приосанился и побагровел.

– Чаго, пустозвоны, встали? А ну за работу, дармоеды! Что б через…

– Господин хороший, не подскажешь, где еды прикупить можно? С дороги я вторые сутки и ничего толком не ел.

– Ась? – с разинутым ртом обомлел муженек, за спиной заскрипела калитка и через двор от коровника до черного входа на гостиничную кухню прошла повариха с парным молоком в ведерке. Зевая и раскачиваясь на ходу. Конюхи рысью исчезли в полутьме конюшни, и толстячок тягостно раздумывая, пытался сообразить, что же ответить явившемуся, словно из ниоткуда новоявленному гостю. Стоило чуть повернуть голову и хлоп! – пред тобой, как из воздуха выросла широкоплечая фигура, закутанная в плащ, с капюшоном на голове. Чужак упорно скрывал свое лицо, но то дело хозяйское, путники всякие бывают, с характером.

– Еды, где можно купить? – с твердостью в голосе отчеканил Себастьян.

– Ах, еды! Это можно… конечно можно, господин путник! В гостиницу зайдите, мил человек, на первом этаже у меня там трактир. Кухарку позовите. Она и придумает вам… еды, – тихо закончил мужичок, разглядывая в упор странного визитера, селянин постоянно косился на плащик гостя, уж больно комично тот висел на плечах путника, лишней деталью дорожного гардероба.

– Благодарю, – с нервностью выдавил из себя полуэльф, надо побыстрее ускользать прочь пока чего доброго еще кто-то не приметил его.

Разгоняя настырных кур и пружинисто шагая, Себастьян поспешил к входной двери постоялого двора, хозяин столбом стоял на месте, провожая незнакомца взглядом.

Гонорясь подошел важно петух и замотал шишкастой головешкой, мужик отвлекся и с дуру, с легонца подбил пернатого в хвост. С кудахтаньем петух сиганул в курятник, а толстячок направился к конюшне.

– К обеду карета должна готова!

– Будет-будет, кузнец обещал через час прийти…

– Ох, и долго он возится. А ты б не заделал?

– Тут не так надо… Мастерство нужно! Особое!..

– Э… мастерство? Чаго? Осо-бое? – передразнил хозяин, – бездельники и лодыри – вот вы кто.

– Да ну вас! Не нанимался я вам…

– Ох, Сивый, отхватишь барской плети, гляди!

– А вы тока не пугайте!.. Пуганые!

– Слышь, дед, а где это мой плащичок, что я вешал сушиться на заднем дворике, а? Кто й это его снимал? Может прачка твоя или… Чего квадратными глазищами уставился? Плащик мой ты затырил, ворюга? – в дверях конюшни со зверскими гримасами один за другим напирали дворянские охранники, а среди них и их командир, в потертой кожаной безрукавке и штопаной, грубой кольчуге. – Чего, морда, мычишь? Говори ясно, кто вещь чужую замылил? Продал кому, харя?

– А-а-а! А… незна-акомец проходил… в трактир зашел за пров… провиан… провиант-т… спешил, а на нем пла… плащи-ик… плащик… – заикался, весь побелевший от страха владелец.

– Что?! Незнакомец?! Какой еще незнакомец? Ты же, гадина, говорил, что чужих в Лисьем нет! – затряс за шкирки толстячка столичный головорез. – Значит, в трактире? Ах, сволочь! Недоросль, ща-ас! – охранник резко качнулся и выскочил во двор, остальные за ним.

Трактирщик Лисьего луга Тушон нюхом и другим местом почуял, что назревала беда…

– …Да-да, госпожа, можно и кадку молока. Не помешает. Сыра? Ну-у… вложите, так и быть. А? А что с мяса… с мяса, пожалуй… жаркое у вас есть? Есть! – Себастьян с особым трудом подавил слюну. – Можно и жаркое. И сыр тоже. Хлеба побольше. Побольше. Вина… И вина.

Гуп!

Протянуло сквозняком и холодком по спине. В трактир заглянула шумная компания, и в один миг тихое, уютное совершено безлюдное заведение превратилось в рассадник хаоса и нервотрепки. Резкие голоса, пока доходящие до слуха Себастьяна однотонным гулом и стук крепких каблуков. В трактир заглянуло не меньше полдюжины любителей утреней закваски с веселой и культурной программой. Любители приближались, и спина полукровки горела от озлобленных взоров. Кухарка ойкнула и, позабыв о заказе, шмыгнула в боковую нишу и дальше на кухню. Мелькнула удивленная физиономия поваренка. В салоне трактира полуэльф неожиданно для себя остался один на один с завсегдатаями постоялого двора. Хотя впрочем, какие они к Аллону, завсегдатаи коли прибыли всего три дня назад?

– Гляди, а плащик точно твой, сидит на нем, как с примерочной!

– А может он, братцы, тряпочник? Я о таких слыхал. Народец последнего сорта, крадет все под чистую, что плохо лежит?

– Бобр, заткни пасть! Мой именной достался с графского плеча, и я его берег, словно золотую монету, а тут всякая наволочь канавья, без спросу и намека хапает чужое под себя и думает, что это ему так просто с рук сойдет, да? Щас боком вылезет! – зашипел взъяренный верзила. – Эй, дружочек, обернись, будь добрым, когда к тебе благородие обращается! Ты чего, собака бешенная, чужое добро воруешь? Ты хоть знаешь, на кого позарился, блоха? Поверни морду свою паршивую, когда с тобой порядочные люди разговаривают!

Снова попал. Попал прочно и конкретно! Может еще удастся договориться?

– Смотри-ка, Виктор, он не слышит, наверное, глухой? Немой еще падла?

– Ща разберемся!

Скрип отодвигаемых в стороны столов и стульев – это охранники расчищали для себя дорогу и полосу для маневров, чтобы с удобствами обойти и взять в клин воришку.

Шелест метала: мечи, и ножи покидали ножны.

Вот, беда сама меня нашла, – подумалось в ту же секунду полукровке, он медленно стал оборачиваться, – а может, удастся действительно договориться? Откупиться?

– Ты откуда такой шустрый взялся?

– Тряпочник, а?

– Рожу свою наглую покажи!

Тяжело сглотнув Себастьян, наконец, подал голос.

– Ребя-ята я заплачу. У меня е-есть деньги.

– Заплатишь-заплатишь, куда ты денешься. Когда это нам не платили. – Злорадно расхохотался Бобр.

В трактире повисла тишина. На кухне, будто все вымерли. Только далекие и глухие шаги над головой, в комнатах второго этажа приводили порядок прислуга и вставали постояльцы. Из-за низкого капюшона полукровка плохо видел своих суровых разоблачителей, но даже по голосам и колебаниям воздуха понимал – дела его крайне плохи. Лезвия мечей уже мелькали в опасной близости.

– А почему это у тебя дружок такой выговор странноватый? Ты это откуда родом? Опять молчишь? – охранники напряглись. – Покажи лицо, воришка!

Очень медленно и осторожно, без излишних движений Себастьян скинул с головы капюшон. Мгновенно оценив полную безвыходность критического положения. Физиономии дайкин бледнели, настораживались и зверели. Такого гостя они явно не ожидали. Чудеса!

– Ба, а кто это у нас тут? Виктор, кто это? Остроухая наволочь? А рыжие волосы и отросшая щетина, ну как у человека! Что за зверь?

– Бесовское тварье! – процедил желчно Виктор, главный ихнего отряда.

Ну, кто его еще как назовет? Смелее! – мрачнея, подумалось Себастьяну. Помимо воли он постепенно начинал закипать. Дружеского разговора с людьми, ну никак, не получалось. Разве конец света, что он вынарядился в чужой плащ, у него и в мыслях не было насовсем прикарманивать обновку, так эксплуатация ради маскировки. В любом случае он планировал оставить вещичку где-нибудь на заборе, в незаметном сразу уголке. И теперь, докажи это кому-то.

– Скидывай, дружочек, плащ и поднимай свои ручонки повыше, скорее!

– Послушайте, я заплачу, возмещу ущерб. Только не надо паниковать! Не надо…

– Закрой, тварь, рот! Ты где это, чудовище, нашему языку научился? Небось, в ваших, остроухих школах? Чем тебя там еще надрессировали?

– Виктор, а мож, это диверсант, а?

Охранники на секунду стушевались и гуще помрачнели. В глазах полуэльфа промелькнуло бессильное отчаяние.

– Сэм, а ну-ка шуруй за графом и подкреплением, чует мое сердце, не спроста все это… не ладное тут! – откомандовал старший.

Скорый топот.

Себастьян натужно задрожал всеми мышцами. Дьен, что же творится? Почему вечно создаются какие-то проблемы? Почему?!

– Плащ гони!

Полукровка скованным взмахом скинул с плеч злосчастную накидку. Остался в старой эльфаровской одежде и с торбой наперевес. Естественно такие детали не ускользнули от глаз охранников, и те отреагировали почти мгновенно.

– Карательская форма! Эльфийский магик! Точно лазутчик! Ребята, вяжите гада!

– Пожалуйста, это ошибка, я не эльф! Я… я… я все объясню! Я сбежал из Общины. Они выгнали меня. Я убил…

– Да заткните ему рот хоть кляпом! Чего стоите?!

Первые прикасания дайкин, заставили Себастьяна отпрянуть и напороться спиною на барную стойку. Его зажали, попытались заломить руки, рот перетянула узкая полоска грубой, вонючей материи, стали на затылке вязать узел. А когда прикосновения огрубели и начали причинять боль, полуэльф не вытерпел и, призвав на помощь магию, дал отпор.

И тогда началось…

Бобр полетел снарядом через первые два стола и с рявком, сомнул дубовую столешницу со стульями. По салону прокатился грохот треснувшего дерева и лязг кольчуги. Второго Себастьян зажал в хвате и, врезав кулаком по шее, ногой отправил на столы справа. Виктор извернулся, отскочил от разъяренного противника. Выронил меч и с расстояния нанес сапогом удар в живот. Боль скрутила полукровку пополам.

– Я тебе мразина щас устрою!..

Гуп-п! – в трактир вломилась подмога.

– Виктор, что тут, Аллон побери, творится?

Себастьян разогнулся пружиной, ушел от очередного носака, оттолкнулся от стойки и с полдуги, впечатал правым мокасином в ухо старшему из охраны. Крякнув и закатив глазенки, дайкин ушел в кульбит, причиняя трактирщику Тушону убытки.

– Тревога! Хватайте его! – уже орали с двери.

Бежать! Можешь плакать или огорчаться Себастьян, но снова бежать!

Путь на кухню через барную стойку и узкую нишу, за спиной треньканье взведенных арбалетов – нет! Он замечает задранное, закопченное угарами оконце во двор и больше не раздумывая, несется к единственному спасению.

Под ногами летят стулья и переворачиваются столы. Сердечко Себастьяна калатается неистово в груди, словно бубен – звонко и учащено.

– Стреляйте! Да стреляйте же, а то уйдет!

Жу-у-уг! Жу-у-уг! – жужжат болты над головой и у самого носа. Со стен слетают горшки и банки. Беглец не замечает ничего, с губ слетает силовое заклятье, тараном уничтожающее оконце с рамой и пока тлеют края, Себастьян ныряет в образовавшийся свободный квадрат. Сумка цепляется в полете за подгоревшие рамы и полет полуэльфа завершается крутым виражом в бочки и сваленные у стены трактира доски. Он слышит отчетливый хруст костей, чудом избегает переломов, но голова гудит и катится кругом. Его окатывает с ног до головы холодной, застоявшейся водой. Он сплевывает и пытается подвестись на ноги. Гул голосов, как из толщи воды. Перед глазами густая пелена, он отмахивается и карабкается в сторону.

Железная хватка сковывает ноги, затем с треском его подводят на ноги, он вырывается, звонкий удар, снова Себастьяна отправляют на ошметки дерева и в лужу. Он фыркает и ругается. Звон отступает, и ясность скачками возвращается к нему. Голоса обретают четкость и осмысленность.

– Дерьмо собачье! Выродок!

– Ставь засранца на ноги, живо!

– Виктор, утихомирься!

– Ваша светлость, так он чуть не убил Бобра…

– Да не сунься! Несите двуручник, живо! Мотайте ему руки и к бочке! Голову ублюдка на бочку, сейчас будет ему и суд да наказание! – властно повелел чужой голос и Себастьян с ужасом начал понимать, что это голос вельможи, графа. Рот попытался выдавить из себя слова оправдания и прощения, но грубые руки опять, в который раз за долгую жизнь, скручивали его, завязывали кляпом рот и силой тянули на середину двора.

А во дворе Лисьего луга уже стоит неимоверный шум и гам, собралась вся деревня и постояльцы-гости. По узкоколейке напирал конный отряд, но на него сейчас вряд ли кто соизволил обратить внимание. Все сосредоточились на Себастьяне, событие дня и года.

– Магика поймали!..

– Колдуна остроухого!

– Лесного упыря, Аллон пресвятой!

– Голову с плеч ему!

– Шо ж такое… ах, эльфы опять-то бунтуют!

– Гады проклятущие!

Народ накручивался и ярился. Полукровку готовы были разорвать и голыми руками.

– Виктор, ставь оцепление, не лови гав!

– Слушаю, ваша светлость! – бряцанье лат. – А ну разойдись, да поживее! Разойдись! Кругом стали!

Селяне загомонили сердито, из толпы донеся тоненький от переживания голосок трактирщика Тушона.

– А платить, кто будет за погром?

Виктор помрачнел, с полуоборота поискал наглеца.

– Аллон заплатит!

По рядам прошелся смешок.

– Тушон, скряга, открыл харчевню для выблюдков!

– А то ты не заходишь? Мимо проходишь, да? Может, скажешь, носом воротишь от жаркого моего и пивка? – завелся в ответ Тушон.

– А нехай, служивые на заднем дворике глянут… мож там целая рота таких… – тычок в пленника, – в бочках сидят – мечи и луки свои готовят!

И снова зашумела разноголосая толпа, пока не пришлось вмешаться его светлости графу.

– Тихо! Хватит дурь всякую молоть! Проверим… – скосил на коленопреклонного Себастьяна и добавил: – один он тут ошивался, нет больше никого.

– Значит, судить его! Пускай не шляются!..

– Руби!

– Руби!

– Сэм, давай! – махнул перчаткой вельможа, брезгливо отворачиваясь.

Себастьян заколотил ногами, в последний свой час, стараясь избавиться от крепких хваток двоих молодцов, когда на лицо упала тень охранника с двуручником в руках. Смерившись с точностью удара, воин размахнулся, напружинился и хакнув, вложил в удар всю свою силу…

Виу-у-у-у!

Обоюдоострое лезвие клинка обхватила поблескивающая мифрилом цепь, а звенья вцепились в полотно клинка магическими зубьями, бешеная мощь рванула металл на себя, и утробно заревев, палач-охранник взвыл, пошатнулся назад и с громким лязгом рухнул на песок двора. Подымая вокруг клубы пыли. По рядам затаилась тишина, обрываемая карканьем и взмывами собак. Стук приближающего отряда настигал, но новые события перед трактиром приворожили толпу и участников.

С легким шорохом на землю приземлился юноша, а за ним следом через забор уже карабкались две девчонки – спутницы. В грязных, побитых дорогой одежонках. Лица, перепачканные и отрешенные, словно не родные, не человеческие. Граф бессвязно распахнул рот и тут же его озадачено захлопнул. Чудеса продолжались!

– Отпустите его, он свой!

Тихое шушуканье и перешептывание прокатилось по людской массе.

Свой? Как это свой? Кто это свой? Это тот с острыми ушами и эльфийской магией в арсенале?

– Он нас спас, он от эльфов нам помог сбежать…

– А вы собственно кто?

– Как это кто?! – ошарашилась взбешенная до паралича Ирвин Альвинская, она не понимала, что с пятнами грязи на лице и комками в волосах ее никто… НИКТО не мог и не пытался узнать. Узнать в ней дочерь герцога Альвинского.

Оливия старалась мужественно держаться за спинами ребят, но рот раскрывать, пока не спешила. Барона Хорвута могли не любить даже и здесь.

– Развяжите и отпустите его!

– Откуда вы, Аллон вас побери, взялись? Виктор, хватайте эту шпану и под замок! Откуда это у них оружие храмовников? – гримаса недоверия. – Ребятки, да вы случаем не храмовники? Не из храма Хизельмаш ученики?

Ах, ученики! – вспыхнула не на шутку Ирвин. Сейчас она им тут устроит!

– Убери, гад, руки! – Шост Брамт сбросил пальцы охранника с плеч Себастьяна и оттолкнул второго воина пинком, полукровка сдавлено замычал и задергался. Задергался и палач на земле, приходя в себя после жесткого приземления, двуручник лежал в пыли рядом от него, выпал от удара из рук. Кавалькада конников неспешно въезжала во двор, присматриваясь к царившей вокруг обстановке, именно благодаря кольцевой дороге, что вела вокруг огородов и полей, подмастерью удалось обогнать группу наездников, срезав путь через те самые хозяйства.

Вельможа важно заломил руки за ремень.

– Наверное, и вас вместе с ним следует хорошенько проучить? Виктор, вяжи всех!

Шост крутанулся на месте, и эмбраго снова засвистело в его ручонках.

– Пошевелитесь, убью!

– Ох, какие мы грозные!

– Ты где это, щенок, плеть храмовничью раздобыл?

Щеки паренька наливались краской от гнева.

– Ты морда, откормленная у меня первым подохнешь!

Толпа попятилась, а приезжие конники наоборот подъезжали к месту разборок, рассекая селян, словно камни в горной реке.

Возможно, накал страстей и препятствовал в полной мере разобраться в причине неразберихи, а может такие люди, как граф и его охрана во главе с Виктором по жизни доверяли больше эмоциям и предрассудкам, а уже потом, подключали мозги, оценивали ситуацию и трезво, без ненавистей принимали решения. Но в этот раз получилось как всегда, а значит… больнее.

Вельможа, больше особо не расточаясь на слова, выхватил с ножен короткий, для ближних сражений меч и широко шагая, намылился к застывшим в боевых позициях пришельцам. Двери таверны с лязгом вылетели, и едва не слетев с петель, хлопнули по стене, из дверей шатаясь и щурясь от света, выкарабкался Бобр, с пропаленными волосами и озверевшими, бегающими по округе глазищами, в могучих руках – мясницкий топор.

– Где эта гнида, бля? Убью-ю-ю! Убью-ю-юююю… падла!

Толпа задрожала и шарахнулась по сторонам. Вот сейчас будет!

Но случилось абсолютно другое!..

На полдороге, за ворот сорочки графчика схватила латная рукавица и потянула на себя, вельможа захрипел и замотал ножками, выкатил обезумевшие зрачки, когда увидел перед носом взбешенное лицо пристава.

– Ты что это Яжик, совсем сдурел? Чокнулся? Не видишь, дурья харя, на кого прешь? Перед тобой, за пареньком, герцогская дочка стоит, дуралей! Под трибунал захотел? Я тебе щас устрою самосуд, идиота, кусок! Меч в ножны, пока сана не лишился!

Белое полотно и немое недоумение на всю харю, руки трясутся, и клинок летит в пыль, колени подгибаются, и граф падает на четвереньки, с хрипом ползет на Шоста и девчонок, с вытьем и рыданием кланяется и целует землю. Себастьян вырывается и срывает ремни, выплевывает кляп. Рядом копошение в песке и пыли – это воин-палач старается раствориться на ровном месте.

– Ва-аше… ваше сияте-е… ваше вели… – мычание и причитание.

Щеки Шоста дергаются от гадливости. Ирвин и Оливия остолбенело, взирают на пристава, а тот учтиво кланяется им в седле, а следом: графы Модерик и Суаж не отстают. Рокот проносится по двору, селяне падают ниц, а Виктор не меньше остолбенев, скашивается в поклон.

Зато Себастьян Харуш в лучших традициях репертуара: ныряет вперед и со всего маху врезает коленом по харе господину Яжику, слышится визгливый писк и хруст дробящихся хрящей, тело молодого графа падает навзничь и не двигается. Пристав и его сопровождение с графами закатывают к небу глаза.

– А-а-а! – орет, шатаясь, Бобр, набирая скорость по двору, потрясая на ходу топорищем.

Хряск! – и с кувырком летит, задирая к небу сапоги в утрамбованную землю, когда неожиданно со всего маху, натыкается на здоровенный кулачище одного из телохранителей графа Саужа.

– Ну вот, кажись во время! – с улыбкой резюмирует пристав, спокойно соскакивая с седла. – Мое почтение, ваше сиятельство!

– А пофом мы налетели на него… и нашалось, – гундосил в нос граф Яжик, запрокинув голову к верху, кровь все не переставала течь. Удар Себастьяна раздробил носовую кость и хрящи, и без вмешательства магика не обошлось. В свите Модерика оказался именно такой, просить полукровку залатать виноватца просто-напросто побоялись, чего доброго вообще прибьет, в приступе ярости и гнева.

– Хотели сделать подвиг, правильно я вас понимаю, граф Яжик?

– Оно самое, господин пристав.

– Угу, сделали, – со смешком подвел итог пристав, зафыркали сидевшие по углам Модерик и Сауж, больше в комнате на втором этаже гостиницы не было никого.

– Кто его знает, что с тобой делать?.. – повисла пауза.

В коридоре за дверью послышались шаги и перешептывания.

– Ладно, выметайся из глаз! Учти, перед Альвинским ответишь за самодеятельность, понял?

Лихач поник и щенячьим шагом поплелся к дверям.

На пороге стояли подмастерье и Себастьян, пятясь граф Яжик, сделал от себя все возможное, чтобы не зацепить вельможных и важных особ. Низко поклонился и скрылся торопливо в коридоре. Себастьян убийственно проводил его взором аж до поворота и лестницы вниз.

В приемной все встали и в сотый раз за не долгий день поклонились. Себастьян несколько сконфузился при каждом случае, ему казалось, что кланяются не Ирвин, Оливии и Шосту, а исключительно почему-то ему. Хотелось бы знать за какие это заслуги?

– Ваше сиятельство хочу отрекомендоваться: прикомандированный из частей резервной армии, по приказу герцога Альвинского и генерала сира Сольчика, пристав Вевож Садорский, собственной персоной. В силу обстоятельств виду дело о бедствиях в Откосых горах, а также последствиях случившихся с храмом Хизельмаш. Присаживайтесь, очень вас прошу!

Ирвин с Оливией в простецких платьицах из гардероба совладетельницы гостиницы и жены трактирщика Тушона, выглядели, совершено иначе, чем в рваных и изношенных себастьяновых шмотках поверх арестантских штанов – грубых и квадратных на их подтянутых фигурках. Шосту нашли егерские рубашку и штаны, и теперь он скорее смахивал на курсанта одной из столичных школ. Хуже всего пришлось Себастьяну, он чувствовал себя в людских одежках сковано и неуютно, словно вместе со старой изодранной и испачканной формой он расстался с чем-то далеко-родным и оттого тягостным в душе. Шост так прямо и выдал ему в лицо: они сами виноваты, что ты их предал, отвернулся и ушел к людям, теперь ты для эльфийской Общины чужой, изгой. На что Себастьян лишь хмурился и отворачивался, ведь люди его тоже не ласково встретили, едва не лишили головы. Интуиция подсказывала, что и для дайкинского племени он останется той же обузой, что и для остроухих долгожителей, разница больше в жизненных традициях и привычках.

Рассевшись у стола Ирвин, по титулу и статусу, взяла слово:

– Что ж господин Садорский, мы как уже рассказывали недавно покинули земли эльфов и еще не знакомы с ситуациями в наших краях, посему не могли б вы поточнее изложить о каких бедствиях и последствиях случившихся в храме Хизельмаш вы имеете в виду? – храмовники нуждались в новостях. И их дождались.

– Столице и герцогской канцелярии стало известно, что храм по не объяснимым причинам или… рассеянности, скажем так, умудрился упустить вас… чем и воспользовались… м-м-м…

– Эльфы.

– Да, эльфы. Взяли вас госпожа и вас, госпожа Оливия Хорвут в плен… – Садорский неожиданно замолчал, когда повернулся к Шосту, наверное, не зная, как к тому лучше обратиться.

– Не волнуйтесь, господин пристав, у нас была охрана. Подмастер Шост Брамт ежесуточно за нами следил и беспокоился о здоровье, – добавила между слов герцогская дочка.

– Конечно-конечно, никто даже и не сомневался в героизме молодого подмастера. А как же господин…

На этот раз предметом внимания стал полукровка.

– Мессир Себастьян Харуш участвовал во всех передрягах с первого дня и до последнего… сегодняшнего. С той минуты как мы расстались с мастерами Матеусом и Войчеком, которые нас сопровождали от Лафима до Лисьего луга. Наш спаситель и верный помощник тогда еще занимал сторону врага и работал заодно с лесторской карательницей Ирэной. Именно из-за его стараний мы в тот злополучный вечер были вынуждены бежать, а эльфы нас преследовать по Василисковым холмам.

– Ого-о, – вытянул губы трубочкой пристав, глазенки аж округлились, он переводил взор с аристократического лица на другое, третье, но Себастьяна продолжал упорно игнорировать и правильно, полуэльф деликатно отворачивался и краснел, зато графы Модерик и Суаж сверлили его спину нагло и безостановочно. – В Мейдрин около полтора месяца назад с храма прибыло два храмовника, я не знаю, кто именно, но, судя по всему из их слов, герцог и узнал, что вы госпожа Альвинская и вы…

– Уважаемый пристав, не скажите, кто именно приезжал к герцогу? – вмешался подмастер Шост Брамт.

– Боюсь, милсдарь, что это затруднительный для меня вопрос.

Шост глубокомысленно откинулся на спинку стула.

– И какая миссия перед вами в Откосых горах? – осведомилась Ирвин.

Вевож сплел пальцы перед собой и уставился на носки сапог.

– Мы провели беглую с графами попытку разведать ситуацию в предгорьях гор, но были тут же вынуждены повернуть обратно и свернуть операцию. В штате графа Модерика есть чародей, он исследовал подступы к постам храма и выявил, что весь периметр излучает неимоверный магический фон. Нам еще доподлинно неизвестно что произошло в храме, но на все попытки установить контакт, мы получали единственные отчеты – тишину. Чародей клянется, что если бы кто-то и остался в живых в Хизельмаше, то давно вышел с нами на связь, а так…

– Вы пробовали подняться на один из участков горы и дистанционно изучить горы? – снова подал голос настырный Шост.

Пристав поймал его взор.

– Мы думали этим заняться завтра, милсдарь… Брамт.

Вевож второй раз произносил фамилию Шоста и только сейчас наверное уловил знакомое сходство с… с… Лицевые мышцы пристава дернулись, брови сошлись на переносице. Он догадался кто перед ним. Но почему Шост этому не обрадовался? Зачем-то нависла напряженная пауза и неловкость.

– Я должна увидеться с отцом! – решительно вдруг заявила Ирвин. И оно понятно, другого выхода не было.

Садорский весь подался вперед.

– Герцог Альвинский в пути. Несколько недель назад он выехал из Мейдрина и движется на юг, не знаю, когда он прибудет в наши земли, ведь глашатаи трубят общий военный сбор. Добровольный призыв под знамена королевства. Армия растет и ее продвижение естественно замедляется, но будем надеяться что…

– Аллон всевышний, отец выехал со столицы! Едет сюда?! Милсдарь Садорский, неужели мы вновь с кем-то воюем? – воскликнула Ирвин.

Пристав чуть кисло улыбнулся, без тени злорадства.

– Ваше сиятельство, да с кем мы еще можем еще воевать?.. Если только не с… эльфами, – скользкое поглядывание на полукровку. Себастьян мелко вжал голову в плечи, чувствуя немилосердные удары со всех сторон. Опять же за что? За прошлые ошибки или теперешние?

Ирвин растерялась, заозиралась ища поддержки, что еще за бред? Какая, к Аллону, война?

– Позвольте полюбопытствовать, госпожа, для нас… э-м-м… для меня, то есть, – Вевож благорасположительно улыбался, – естественно для меня. Мне неясна, позиция пребывания милсдаря Харуша… правильно я говорю? Да, правильно. Так вот… Мне неясна цель присутствия милсдаря Харуша в нашем обществе? В Королевстве Людей?

– Он нас спас, господин Садорский! – отчеканила, по словам Альвинская.

– Но я уже это слышал…

– Если бы не он, нас казнили бы еще в первый день заточения!

– Тогда не понимаю! Зачем вас похищать, если тут же спасать?

– Господин пристав, неужели вы не понимаете?! – ярилась вновь Ирвин, и Шост с Оливией твердо ее поддерживали. – Всем свойственно ошибаться. Похищение – это ошибка. Плен – это ошибка. Бегство – это последствие. А наше спасение – это удача.

– Согласен. Вы правы, госпожа, – снова улыбался, как не в чем не бывало пристав. – И что будет потом? Чем потом мессир Харуш обяжет себя заниматься в кругу… людей?