Текст книги "Марш Обреченных. Финал"

Автор книги: Вадим Климовской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 59 страниц)

Рыжик застыл на месте, ведя наповоду свою лошадь.

Ну что опять? Снова мерзкие чудовища?

Он совершил неуклюжий шаг навстречу приземистому и неогороженному зданию. Именно зданию – каменному, невысокому и забитому досками на окнах. В сознании шевельнулась глупая и абсурдная мысль. А вдруг?

Валек уже собрался окрикнуть наемника, но я остановил лесничего за рукав и, выхватив меч, последовал за Рыжиком. Юл тоже поплелся за нами.

Следопыт остановился возле сбитой и крепкой двери, потянулся за дверную ручку, подергал. Не поддалась. На его лице заострилось озадаченное выражение с оттенком нерешительности. Казалось, он не знал, что делать дальше?

Ни кто его не осудил, все замерли у каменного строения.

Рыжик подергал за ставни – прибиты мертвецки.

– Сделаем привал, – не говоря конкретно никому, сообщил Рейван. С ним молча согласились. Наверное, настолько устали, что были не в состоянии вымолвить и слова.

Коней завели под пристройку, Валек заозирался, потом озвучил свое мнение:

– К вечеру надо будет выбрать одну из покинутых изб. Нам тепло не помешает…

Он не договорил, за входной дверью, по ту сторону, послышался едва уловимый шорох. Началось! Снова какая-нибудь мерзопакостная тварь?

Дверь с хряском приотворилась и чуть-чуть показалась щель, потянуло затхлостью и кислыми огурцами, Рыжик отскочил от косяка, как от гоблинского шамана, поскользнулся и шлепнулся на задницу.

Звон арбалетного дротика и наконечник врезается в наличник. Из-за двери доносится громкое "ой".

Я дергаю за доску двери и распахиваю настежь, да она весит десятка два килограмм!

– Братцы! Братцы! Свои! Сво-ои! – Вылетает из сеней.

Мы застываем с разинутыми ртами – обалдеть! На пороге старичок с беззубой гримасой в драной сорочке и панталонах, за его спиной: мужичовские и девичьи физиономии, старческие скошенные рожи и бледные юношеские подобия. До слуха докатывается истерическое блеяние, мычание, кудахтанье и тявканье. Мяуканье. О боги! В эту "крепость" впихнулся весь хутор, притом забрав с собою не только вещи, но и домашнее хозяйство.

Я присел на корточки, опустил меч и, сплюнув в снег, вымолвил:

– Да вылезайте уже! Тварье ушло! Мы… свои.

* * *

Барс придавил уроду горло, вдавливая в грубую шерсть когти медленно и плавно. Его глаза неотрывно всматривались в грубые очертания морды гоблина. Они схватили одинокого воина за чертой лагеря. Рик молниеносно оглушил гаденыша, а Недомерок снова чуть не учудил, бросился на распластанное тело с намерением отгрызть увесистый шмат. Благо Барсу удалось вовремя заметить недостойное гризолоида поведение. Пришлось опять преподнести недоноску взбучку, пару раз огреть и отрезвить в холодном снегу. Когда до придурка наконец начало доходить зачем и для чего они захватили информатора, он с извинениями заскулил. Ну, дайкинская псина, видят боги этого мира!

Мы нашли укромную ложбину на окраине Кроличьих лесов, где и привели в чувство нашего пленника. Барс не доверил процедуру дознания никому из группы, тем более ни Рик и ни Рысь нужными методами допроса не владели, поэтому к делу приступил Барс. Он легким… очень легким ударом лапы отрезвил серое существо в заснеженной канаве, и пока ошпаренное чудо ужасалось и кидалось по сугробам и кустам, повторил еще раз процедуру. Рысь и Рик спокойно, присев на задние лапы, внимали происходящую сцену. Недомерок чухался и клацал от непоседливости клыками. Гоблин считал себя покойником. Может оно и верно, но в первую очередь Барса интересовало совсем другое.

"Это ваши монстры?" – послал ментальный вопрос в голову существа Барс.

Нечисть перестала метаться в канаве и залупала на него янтарными, выпуклыми глазищами, пытаясь сообразить, откуда в ее голове взялась разумная фраза.

"На-аши-и-и…" – промычало отродье.

"С какой целью они перешли границу?" – Барс не знал, как назвать то место, где обитали мерзкие гоблины.

Но существо залепетало совсем другое.

"У нас много волков… много волко-ов… много…"

Барс оскалился. Во гаденыш еще выпендривается!

"Шака-а-алы… шака-ааалы…"

Несло словно в бреду спятившее создание.

Дикари! Полудикое племя!

"Зачем вы пришли в дайкинские земли?"

"Ру-удни-и… Ру-удни-и-и… Ру-у-ууднии…"

Барс надвигался на него.

Он чувствовал неощутимый, тонкий поток магии – гоблин околдован.

"Ру-у-удниии… Ру-удни-и-и…" – несло его нескончаемым потоком.

Все хватит с него!

И тут мразина заткнулась, глядя мимо гризолоидов, Барс медленно оглянулся: абориген таращился на вжавшегося возле Рика лосенка.

"Ед-да… ед-да…"

Ну, нет, достаточно!

Барс стрелою летит на гаденыша и кромсает его на части…

Даже кровь у этих тварей другая: гнилостного цвета. С омерзением предводитель монстров отрывается от своей жертвы.

"Где Рик?"

Рысь вращает башкой по сторонам. Недомерок противно скулит.

"Где Рик?"

Треск сучьев и хруст снега. Тело Рика выныривает из чащи леса, метелица снежинок ему вдогонку.

"Лагерь уродов всполошился, они выслали десятка два оборотней нам вслед!"

Барс клацает мощной пастью от гнева.

"Рысь бери на спину лосенка, живо!" – приказывает, видя секундное замешательство напарника. – "Уводим гадов к дайкинским селениям, сами с ними не справимся".

"А как же Злой и Лентяй?"

"Я попробую на расстоянии достучаться до них…"

Грызолоиды срываются с места.

* * *

"241 год правления рода Альвинских, летописец Алькир Черствый, четырнадцатый день пути. Приграничье Свергилля.

…Скажу сразу до хутора Дикого у меня еще теплились в груди надежды, что для нас и, в особенности для меня, дорога окажется с незначительными потрясениями, но на следующее утро, когда я и та, сформировавшаяся до Одноглазой Башни команда пережила сражение с оборотнями – мои представления о походе кардинально поменялись. Гибель резервиста Родрика всполошила всех, я корил себя за то, что не оставил юнцов на попечительство старосты в Вольном, а сделал это уже в Диком. Вконец измотанного Сэма и павшего духом, огорченного взводного Хальма. Как не пытался гвардеец скрыть своих переживаний, но я все его страхи и опасения читал на лице, видел эмоции, словно на страницах раскрытой книги. Меня, матерого волка, десятков военных кампаний было не просто провести вокруг пальца. В хуторе Диком я сумел доказать, что в открытом бою на меня еще можно положиться. Что еще не настолько стар, чтобы утирать платочком сопли при первой же опасности. Я способен постоять за себя и побеспокоиться за сохранность своих людей. Родрик!

Я до сих пор не мог простить себе гибель мальчишки. На сердце невыносимая тяжесть. Что я скажу его родным? Я в ответе за их жизни, за жизнь Сэма, да что там говорить! – за жизни каждого члена отряда, Аллон побери! Но больше всего меня омрачила гибель Родрика. Ведь он еще был таким юным. Молодым. Поэтому я сразу согласился с предложением Валека и Рейвана оставить Сэма и Хальма в хуторе Диком. Ни Сэм, ни Хальм особо не припирались, куда там геройство, когда костлявая плясала перед самым носом танец смерти! Валек распрощался с нами на следующее утро, когда я, Рейван, Рыжик, Волчара, Кручень и Сурок, нагрузив необходимым дорожным скарбом жеребцов, выехали на узкоколейку, ведущую к сторожевому форту в Гранитной Балке. Валек пообещал, что пока рана Арольда не затянется или перестанет кровоточить, они не покинут Дикое, а до того времени присмотрят за Сэмом, Хальмом и жителями чахлого поселения. Я боялся, чтобы ранение Арольда не осложнилось, не привело к серьезным последствиям или того хуже – мутациям. Но Валек успокоил, что будет начеку. Староста подсобил, отыскал в старой, заброшенной лачуге, что когда-то была кузней, посеребренные клинки, и все до единого бойца, в том числе и я, вооружились достойным против нечисти оружием. Я выбрал два коротких ножа…

И вот мы шестеро бойцов снова очутились на продуваемой всеми ветрами дороге, ведущей к Балке. Я уточнил у Рейвана, сколько нам дней пути, он не раздумывая, ответил: "Дня два-три не больше". Я в тайне облегчено вздохнул, скорее бы уже оказаться в Одноглазой Башне!..

К обеду третьего дня мы увидели Гранитную Балку, я даже на второе утро пути различил впереди туманные черно-серые вершины гор, Рейван тихо обронил на мое любопытство: «Медная Рудня».

Медная Рудня – некогда предгорье Золотой Рудни, где-то три тысячи лет назад в результате мощных землетрясений разрушенное. Центр основных сплоченных вершин обрушился и разошелся, сместившись, образовав два горных района, первое – с высокими остроконечными пиками до восьми миль в высоту, а второе, с неровными горными скалами не больше одной-двух миль к верху. Самый высокий район назвали Золотой Рудней. А соседний – Медной. Среди пограничников Гранитной балки обитает простое название – Медь.

Сторожевой форт Гранитной Балки – прозвище "Гранитка". Проходят службу военизированные части Королевской армии, а также штрафники специального батальона из числа солдат, офицеров и магиков Академии. Командиром Гранитки до сих пор остается бессменный капитан Рогвик. Приказы исходят лично из герцогской канцелярии, цитадели Судейской главы или Серой Башни графа Сермена Коршуна.

Крепость-форт Гранитка является последним оплотом на пути в дикие и безлюдные, заброшенные земли хобгоблинского племени, земли ледяного Свергилля.

Алькир Черствый впервые своими глазами узрел прелести Дальнего Севера…

* * *

У-у-у-у-у-г-г-г-г-р-р-р-р-рррррррр…

Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук…

Ночь накатывалась на проклятое двумя народами место волнами омерзения, с нервной поспешностью стараясь сокрыть грехи былых дней. Боясь, лишний раз дотронуться до клоаки природной чистотой.

У-у-у-у-у-г-г-г-г-р-р-р-р-рррррррр…

Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук…

Их спины напряженные и окоченевшие, мышцы сведены холодом и сыростью.

– Может испробовать снова? – У Ирвин не остается больше терпения вглядываться в непроглядную пелену. Полчища чудовищ мерещатся под самым носом, воображение рисует одну картинку страшнее другой.

– Да пробовал я его будить!.. Будил… Что толку? Бредит. – С паникой в голосе оправдывается тут же Шост.

– Они подходят! – Чуть не плача всхлипывает Оливия.

У-у-у-у-у-г-г-г-г-р-р-р-р-рррррррр…

Тук-тук-тук-тук (замерло) тук-тук-тук-тук (еще ближе) тук-тук-тук-тук-тук (остановилось где-то рядом в тумане, выжидая)…

– Я ее сейчас прибью! – Одними губами шипит Шост, притягивая медленно, словно крадучись, внутреннюю силу.

– Может не надо? Вспомни, что говорил Себастьян.

– Что говорил, что говорил…

Шост не успел обругать Оливию, за спиной снова заворочался на дорожном мешке и плаще под боком их спаситель, эльфар-полукровка Себастьян, объятый бредовыми воспоминаниями и вскипяченный до жалкого состояния температурным воспалением. А еще вчера днем все было хорошо и спокойно – и тут на тебе! Ближе к ночи он почувствовал недомогание, стал хвататься на каждом шагу за правый бок, живот, дергать и разминать руку, а ближе к полуночи слег на плаще и провалился в глубокий обморок. Короткие перерывы обрывались непонятными для малышни эльфийскими выкриками, при звучании которых подмастерье лишь нервно вскакивало и переживало за погоней или, наоборот, с превеликим изумлением вслушивалось в человеческий треп, когда мессир Харуш принимался молоть чепуху на родном, человеческом языке, как сейчас:

– Я пройду! Пройду… пройду… пройду-пройду… пройду Лисьенн… прой… – и снова: – тиль-тиль-тиль-тиль… тиль-тиль… тиль…

Храмовники озадачено озирались на его скрюченную, на земле фигурку.

У-у-у-у-у-г-г-г-р-ррррр!

Как-то коротко и злорадно, с алчностью и предвкушением.

Твари явно учуяли их.

Шост вгляделся в туманные клочья, застилающие зрение и воображение, которое не в пример здравому смыслу, рисовало сознанию: карикатурно-зловещие морды чудищ. Храмовник жадно проглотил горькую слюну, в животе тихо заурчало не то от голода, не то от панического страха? Какая в том разница, коли вокруг, такое творится? Подумать только легендарное место крови и месива – чертовы Улья Грез! И надо же, какое сладостное название: Улья Грез! Или возможно это неудачный перевод эльфийской тарабарщины на человеческий лад? Кто в том вопросе разберется или даже поймет?

Тук-тук-тук-тук (затихло).

С противоположной стороны тумана: тук-тук-тук-тук-тук…

На пришельцев в мир призраков и нежити повеяло замогильным холодом.

Тук-тук-тук-тук (с боку)…

К ним подбирались с трех сторон!

– Ой! – воскликнула Оливия от холода и отшатнулась от неизвестного натиска.

– Брр! – свела плечами Ирвин.

– Тиль-тиль-тиль… я справ… справился… я… тиль-ти… – все дальше бредил о своем полукровка.

У-у-у-у-у-г-г-г-г-р-р-р-р-рррррррр…

– Уходить надо, – спокойно констатировал факт парнишка-храмовник своим спутницам.

Фиолетово-темное небо, заполненное туманными кляксами испарений, дрейфующих над землей, парящих под действиями магии и порывами внезорганских ветров. Переливы зеленых, серо-красных, янтарно-сизых, молочно-бледных, черно-бурых и ядовито-зеленых красок в дымке. Загадочные и устрашающие танцы вальсировали клубки-потоки в трех-четырех десятках метров от скованных страхом и переживанием фигур беглецов. И только придавленная к земле фигурка полукровки оставалась равнодушной к действительности творимой перед самым носом. Ухало, храпело, поскуливало, завывало, гавкало, рычало, ржало и поскрипывало в полотне мути. Призрачные и нереальные человеческому слуху звуки. Вот только характерный и конкретный перестук коготков по примерзшей почве кошками скреб по нервам. Ломил дрожью все тело. Что-то или нечто подкрадывалось к их временному лагерю? С диким азартом и вожделением рвалось наброситься на горячую и пульсирующую жизненной энергией плоть.

Тук-тук-тук (шарк-к!)

Шарк-шарк-шарк-шарк…

Скребеж конечностей по мелким камешкам и обмороженной глине…

– В-все!! – неожиданно громко выкрикнула Оливия и, подскочив к обомлевшей Ирвин схватила напарницу за рукав эльфийской куртки, потянула за собой. – Они сейча-ас бу-удут здесь и… и тогда…

Ирвин не вырывалась. Она с перекошенным лицом таращилась в туманную дымку, буравя потоки испуганным взором.

Без оружия и магии они долго не протянут. Запрет запретом, а выстоять против потусторонней нечисти голыми руками – это не героизм, скорее всего, идиотство. Холодное оружие не выдержало магического портала, затерялось в бесчисленных коридорах энергетического тоннеля. Шост с огорчением вспомнил родное эмбраго. Как мог в наступающую минуту помочь верный враг? Эх!

– Вы куда? – Зашипел на них храмовник, тяжело оглядывая подруг. – Сгинете! За Ульями Грез Василисковы холмы, как через них думаете перебраться, по воздуху?

Аристократки косились на него обиженными и осуждающими взорами. Не твоего ума дело! Но прощаться с Шостом и бессознательным Себастьяном пока не спешили.

Призрачные гости в пелене мути притаились, а возможно наоборот подсчитывали с какой стороны лучше подобраться?

– Есть толковое предложение, предлагай, но… – Ирвин заткнулась, когда Шост более чем спокойно отвернулся от девчонок и в два быстрых шага оказался у вещей мечущего в бреду полукровки.

Руки парня приподняли голову Себастьяна, уложили на край плаща, а дорожную торбу, служившую как подушку, храмовник опустил на ровный участок земли, под неестественный свет зачумленного края, юнец развязал тесемки торбы и заглянул внутрь себастьянова имущества: так… так-так, что у нас тут?

Первым делом он извлек влажный от сырости эльфийский хлеб, разломал его на три части, и протянул немудреную еду спутницам. Девчонки едва не вырвали черствые корки из его рук вместе с пальцами, Шост мельком глянул, как краюхи исчезают в проголодавшихся ртах. Сейчас не до этикета и культуры. Он порылся в шмотках, нашел скрученную в рулон карту, которая к его немалому удивлению сохранилась после водных процедур. А еще он ненароком нащупал что-то тяжеловатое и знакомое в боковом кармане, а в другом – тоже тяжелое и с рукоятью. Нож? Нет – стилет! А здесь, что же? О Аллон, неужели? Эмбраго! Родимый друг! Брат! Запел с первого прикосновения в его крови. С первого ласкового касания. Эмбраго!

Притихли за его спиной Оливия и Ирвин, перестав чавкать и хрустеть зубами, с жадностью наблюдая, как он с дрожащими руками сматывает звенья магической цепи, а радостный друг… брат затрепетал. Запел в его руках, купаясь в лучах внутренней силы. Магия легонько подалась и заструилась на пальцах и звенья мифрила засверкала в темно-фиолетовых лучах края. Он опьянел и слился с магическим оружием. Начал проваливаться в омуты боевого транса…

Его выплеснули из водопада ярких брызг толчки бешеной и разгневанной Оливии, она мочалила его кулачками в плечо, в спину, тормошила словно тряпку.

– Шост! Шост! Шо-ост!

Он перевалился на правый бок, едва не налетев всей массой на тело полуэльфа, и только тогда очнулся.

– Шост! Магия Шост! Шо-о-о… – Вопль Оливии утонул в вопле Ирвин, когда храмовница спиною наскочила на их двоих и заверещала пуще прежнего. Вот тогда Шост и очнулся окончательно, вынырнул, словно из беспамятства, такого же глубокого и вязкого.

– Спрячь! – Успела затребовать дочка Хорвута, опасливо пялясь на эмбраго в руках Шоста.

– А-а-а? – зазвенело в ушах и по всей равнине Грез – это Ирвин ревела сиреной на всю округу, и было от чего!

Подмастер, полусидя, развернулся и глубоко вгляделся в завесу испарений.

ОНИ СТОЯЛИ ШЕРЕНГОЙ! СТРОЕМ!

Спина Шоста мгновенно покрылась испариной, а боевой пыл растаял в течение полусекунды.

ОНИ КАЗАЛИСЬ КАМЕННЫМИ ИСТУКАНАМИ. СТАТУЯМИ СУМАСШЕДШЕГО СКУЛЬПТОРА…

Шост с тяжестью на сердце в тот момент мог бы признаться себе, что в те мгновения ОНИ действительно явились ему неправдоподобно, сумасшедше неестественным явлением даже в клубах чуждого Зоргану тумана. Словно ТЕ изваяния выплыли из чудовищной глубины. БЕЗМЕРНОЙ ПУСТОТЫ. Явив им свои уродливые и кошмарные тела. Он не смог с точностью, как и в первый раз, сказать, сколько же их предстало из мутной глубины: десять? Двадцать? А может и сто адских порождений? Одно, что стоило отметить, главным фактором – существа выстроились перед ними длиной-длинющей шеренгой, в жажде хорошо поужинать, а может и позавтракать, если конечно, к тому времени, от них, храмовников и бесчувственного Себастьяна хоть что-то останется.

Их кроваво-красные горящие глазища гипнотизировали и притягивали. Ни Шост, ни Оливия с Ирвин не могли оторваться от ужасающего зрелища. Застывали, парализовано на месте.

Стальная хватка сжала его лодыжку, Шосту неимоверных трудов стоило, чтобы не заорать на весь мерзкий край душераздирающим гласом, а лишь с конвульсивной судорогой дернуть ногой… и чуть не заехать очнувшемуся полукровке в истерзанное жаром лицо.

– Не смотри… не смотри-те им в… в гла-за… не смо-отрите… – шептали ссохшиеся, воспаленные губы Себастьяна.

Расширенными от ужаса очами Шост пытался поверить в увиденное: святой Аллон, полукровка все же очнулся от бреда!

Храмовник мучился выдавить из горла хоть слово, хоть сдавленный сип.

И тогда пришли в движение первые ряды монстров, почуяв слабое вмешательство полуэльфа в их ментальную атаку. Тук-тук-тук-тук… – ритмичный перестук костяных наростов по засохшей почве, по усыпанной мелкими, влажными камешками земле. Туловища полупризрачных гадов проступали явью, реальными очертаниями и фантастическими деталями структур тел. Ирвин с Оливией завизжали в один голос, сжавшись в два комка. Тварье сладостно, по-живому, утробно заурчало в ответ.

На родине, в Призрачном мире, те немногие создания, что наделены крохами разума или четвертью интеллекта, называли алчущих поживой уродцев – клешнеходами, а командор Ургур – крабторами, а сам, его величество Император Баркл с грубым презрением – членистоногие мрази!

Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук!

Теперь подмастерье хорошенько и отчетливо разобралось, откуда брался источник паскудного и надоедливого шума до их слуха, что именно будоражило рассудок и сознание, парализовало чудовищным видом – копошащее войско нечисти, прицеливающее к атаке, подбирающее к магическим барьерам. Поскребывающее клешнями и стукающее разинутыми хавалами в предвкушении мяса. Страх и ужас Призрачного мира! Клешнеходы замерли в двух десятках метров от них, с вызовом и жадностью кровавых бельм таращась на лакомую дичь. Их вечный голод давил на ихние хитиновые панцири, толкал в бронированные зады, подгонял суставчатые, множественные лапки к рекордным прыжкам. Нет! Нет-нет-нет! Магия Магического Круга сдерживала первобытные порывы "мертвых" сердец, сжимала однофункционные инстинкты и рефлексы. Дальше определенных, ограниченных границ монстры не то, что ступить, протянуть жвало не способны, они не в состоянии были побороть сверхмощные оковы заклятий, и стены живого мира, сам воздух Зоргана им ядовит и отвратен. А существовать они в состоянии лишь в темно-багровом рхаа или в разбавленном испарениями составе…

– Не смо-отре-еть… Н-не смотре-еть!! – Жгуче орал снизу с плаща явившийся, словно с того света полуэльф. Подернутое испариной лицо горело хладнокровной решимостью и печатью ответственности.

Шост содрогнулся, вынырнул из пучины гипноза и задергался, словно рыба на песке, выдавил из горла неясное: "ам-мх!", после этого, наконец, пришел в себя.

А Себастьян все орал:

– Хватай девчонок! Хвата-ай!!

В глазах Шоста зажегся пожар паники: вельможки! Их поймали твари гипнозам, так же как и его?

Он рванулся к Оливии и Ирвин изо всех сил, не глядя в буркала разъяренным, чавкающим гадам. Клешни метались в клубах тумана, дробили на земле камешки, рубили закоченевшие хилые растения, поддевали и забрасывали комки дерна в сторону ускользающих жертв, словно шрапнель. Хрипы и шипы. Урчание и свист. Бестии бесновались и злились. Злились на то, что вмешался подлый полукровка, бесились и злились на то, что вмешался юнец, шустрый парнишка, Шост. А девчонки уже не ведали что творят, шли на поводу, ступали куклами в пасти изголодавшейся мразины, опутанные и скованные гипнотическим дурманом и туманом хищной "мертвечины". Их несло на убой, а они вжавшиеся друг в дружку плечами и, понурив головы, шаг за шагом мерно приближались к своей кончине. "Остано-о-ови-ии-ии!!" – вещал судорожно Себастьян. И тогда Шост прыгнул, наскочил на напарниц, сбил с ног, охватил в обнимку, потянул назад, к черте нормального мира, к полосе цветущей травой и бурьяном почве. Оливия и Ирвин не пытались сопротивляться, оцепенение отобрало ихние силы, забрало волю и рвения. Они сомнамбулами подчинились храмовнику, переступая ватными ногами и, отталкиваясь подальше от тумана и его порождения.

Скрежет и шелест конечностей моментально оборвался, чудища разочаровано остановились, чуть ли не обижено пялясь на ускользающие жертвы и затем, с тем же неистовством как они нападали, как один, от малого до великого создания, яростно-надсадно с противным захлебом завели:

У-у-у-уу-ууууууууууг-ггг-гг-г-р-рр-ррр-ррррррррррр!

Протяжно долго. Без остановки. Антракта.

– Уходим! – более спокойно, но с опаской в голосе затребовал Себастьян, железной хваткой вновь схватившись за штанину Шоста, когда парнишка с девчонками оказался рядом.

Ирвин всхлипывала, и все время озиралась, Оливия пространно пятилась от копошащейся на дистанции шеренги.

Шост попытался поднять полукровку, но Себастьян для него был слишком тяжел. Нет, одному точно ему не осилить! Он дернулся к Оливии за помощью, но очередной резкий рывок спасителя остановил на полушаге.

– Я не смогу подняться… не-ет… вяжи носилки. За плечи. Тогда вдвоем… получиться тянуть… я буду… – он зашипел и задохнулся кашлем. – Скорее!

Шост с лихорадочной поспешностью разорвал плащ и скрутил материю в валик, смастерил узелки, за которые можно попеременно тянуть раненого. А на дорожный мешок с кряхтеньем перевалил вновь впавшего в бессознательность полукровку, затем продел через плечи валик из плаща, кивнул Оливии, чтобы стала по другой край, и попросил Ирвин следить за ношами сзади. Обвязал концы импровизированных носилок между собой, зафиксировал как смог на них раненого и дал знак следовать вперед. Так они тронулись в путь, медленно, но подальше от злосчастного места. Параллельно Ульям Грез. Довольно внезапно полуэльф снова пришел в себя, на короткий момент, задергал ручищами и зашипел:

– Назад! Назад-назад… где она? Где моя сумка? Дорожная сумка?

– Успокойся! Не бойся! У меня… твоя сумка, – натужно парировал Шост.

Себастьян вымучено откинулся на мешок, забывшись бредовым сном. На некоторый промежуток времени его хватило, чтобы предотвратить несчастье, а что будет в следующий раз, когда он не окажется с советом под рукой?

Шост упрямо отгонял предательские мысли и тащил за себя и за ослабевшую Оливию, лямки плаща. Девчонки менялись очень часто, сил практически не осталось, а впереди… а впереди мрачная неизвестность.

А тем временем ищейки Марьяна брали след беглецов…

– Все я больше не могу! Хватит! – он выпустил плащ из рук и, полубесчувственное тело Себастьяна грохнулось с его стороны наземь. Оливия вместе с плащом и грузом подкосилась сперва на коленки, а затем и вовсе растянулась на холодной земле.

Они тащили носилки добрых три часа, потом отдохнули минут десять-пятнадцать, и снова взялись за ношу, после чего остановки стали частыми, а путь отрывистым. Силы таяли безвозвратно. На магию полный запрет! На помощь извне – глупо надеяться. На двадцатом привале Шост затравлено огляделся на мрачно-однообразный пейзаж. С одной стороны: Улья Грез, с другой – подернутая серой пеленой чаща удаляющегося с каждыми шажками Эльфрана. Ни эльфийских патрулей, ни чудовищного сопровождения крабообразных тварей – ничего. Полное затишье и одиночество. Наверняка округа затаилась и выжидает? Шост критически попробовал отогнать пораженческие мысли, заставляя себя думать только на положительный результат. На спасение.

И вот, в тот самый момент, когда они напрочь выбились из сил, а господин Себастьян не удосуживался прийти в себя, Шост что-то заметил впереди? С чем незамедлительно решил разобраться.

– Ты куда это? – с открытой тревогой окликнула его Ирвин, когда увидела, что подмастер резво подвелся и, всматриваясь вперед, осторожно, словно крадучись, заскакал на замеченную им одним цель.

– Я сейчас, – отмахнулся он.

Ирвин и Оливия лишь провожали его настороженными взорами: ну что он еще вздумал? Ну, чего поперся в туман? Благо хоть не к Ульям, а вперед, в разведку.

Коренастая фигурка подмастера растворялась в бледно-фиолетовых, низких клубах и испарениях, стекающих от недр Грез. Что он там хотел увидеть? И без того увидели. Ну, пускай не сразу, а через полчаса, час, когда смогли б дотащить тяжеленную ношу.

У-у-у-у-г-г-г-р-р-р-рррр!

Подозрительно знакомый вой заставил судорожно вздрогнуть.

– Ир… Ирвин… – Оливия тщилась выдавить из себя хоть словцо, – куда там!

Темнотища наступала на край Грез семимильными шажищами, охватывая трехсотмильный массив проклятого места плотным коконом мрака. Если с правой стороны, где остался позади неприступный Эльфран выделялись фрагменты ровной равнины и пастбища с травой, а на чернильном небосклоне – жемчужные россыпи звезд, то слева – тяжелая темень, подернутая серо-фиолетовой мутью и как прежде: клочья балансирующего по ветру тумана. Вот так и продолжалось третий год подряд: справа – Зорган, а слева – Призрачный мир. А если быть более точным, решетчатое окошечко в мир холода и нежити, и с которого по предумышленному обстоятельству проскользнуло полчище разной нечисти. Приютившей и облюбовавшей на пологой равнине место возле самого Эль-Фарона, на границе Серой Плеши и Василисковых холмов, еще одного искусственного зверинца. И даже сейчас, Оливия Хорвут и Ирвин Альвинская с затаенной опаской и отчетливостью слышали, как в предполосе Улей снова продолжались вкрадчивые преследования, а следом, дотошно-надоедливое: тук-тук-тук-тук-тук-тук… Коготков. Вот сучьи гады, преследуют!

– Ир… Ирвин!

– Да слышу я, слышу. Тащатся за нами, паскуды! – Губы Ирвин давно пересохли, наверное, оттого, что страстно хотелось глотка воды, а может еще оттого, что уж больно долго Шост не возвращается.

Она мельком зыркнула вперед: не было еще их предводителя. А этот… Ирвин скосила на распластанного на носилках полуэльфа все никак не умудрялся очухаться. И долго его еще тащить на своем горбу? Тяжелый же гад какой! И почему сразу не бросили? Подумаешь, нашли бы остроухие и что с того? Он же наполовину эльф, договорились бы как-нибудь. А сейчас какой от него прок, что бы ни говорил Шост, а лишний груз на плечах – это во вред здоровью.

У-у-у-у-г-г-г-р-р-р-рррр!

Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук!

Хаотический топот коготков на рубеже видимости.

Цепкие пальчики Оливии впиваются ей в плечо, жалкое всхлипывание напарницы.

Держаться! Держаться! И еще раз – держаться!

Быстрый топот сапог – это наконец-то возвращается с разведки мужественный Шост. Горящие глазенки. Ну что там?!

– Болота! Болота с лозняком и камышами. – Он дышит отрывисто и запыхано. Весь измотанный, изголодавший и напряженный. – Болота…

– А эти?.. – Ирвин кивает в клубы блуждающего пара: – снова за нами плетутся.

Шост махает рукой – мол, пускай себе плетутся.

– Давай, тащим его к лозняку, и уже там решим как дальше.

О боги, снова тянуть этого выродка на своих плечах, нет, нехай тащит Оливия, она хоть немного успела передохнуть.

Храмовник отцепил скрученную страхом баронскую дочку от плеча Ирвин и указал кивком на носилки.

– Берись! Недалеко осталось.

Оливия затравлено сглотнула, но повиновалась.

И опять нагрузки. Опять медленное сование по равнине. Где ж те проклятущие болота? Скоро они?

Полчаса… Час…

Темнота обступила окраину гремучего логова, застилая беспросветным полотном. Скрывая ужасную действительность от людских глаз. Хоть, кто имел желание заглядывать под тот занавес? Воочию любоваться на прелести потустороннего мира?

Явно уж никто.

– Я вижу! Вижу лозняк и болота! Недалеко осталось! – Закричала, обрадовано Ирвин, шагавшая на три шага впереди плетущегося отряда. И столько радости, будто основной задачей являлось добраться до прибрежных зарослей затянутого тиной болота.

И откуда только берутся силы? Они втроем схватились за края плаща как ужаленные и потянули с удвоенным рвением, дергая и рвя ткань. Ноги полукровки подскакивали на кочках, оставляя небольшие борозды, но кто о том переживался, когда на ровном участке пути внезапно встречается слабое спасительное укрытие. Возможность переждать и пересидеть ночь. Забыть на короткий момент о ненасытных монстрах и вездесущих эльфийских карателей. Ноги бежали сами собой. Мышцы работали помимо воли, а в голове звенела одна и та же четкая мысль – добраться до густого частокола болотной травы.