Текст книги "Марш Обреченных. Финал"

Автор книги: Вадим Климовской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 59 страниц)

Рейван пролетел мимо него эльфийской стрелой – грозный и стремительный. Ураган!

Все! Ночь на дворе! Хоть глаз выколи!

Алькир попытался хоть что-нибудь разглядеть по обе стороны дороги – куда там! Даже силуэтов и то не видно. Стена! Заметало так, что кроме снежной вьюги и круговоротов метели ни черта невидно. Непогода налетела быстро и неожиданно. Накрыла путников и узкоколейку непроглядным полотном. Можно было бы и поторопиться, если Алькир с отрядом не хотели затеряться в крутом "стакане" холодного ветра и серпантина снега. Что так долго крутится Рейван и где резервисты?

Архивариус вгляделся в снежную муть…

Сперва вынырнул Сэм на своем дохляке, за ним Родрик на спотыкающей кляче и лишь следом, плечистая фигура Рейвана на крутом жеребце. Тьфу ты, случилась-таки беда!

Алькир поспешил к десятнику.

– Что стряслось?

– Ах, – махнул зло рукой наемник. – У Родрика лошадь подвернула ногу…

Час от часу нелегче.

Да дела! У каждого поклажи и вещей – на вес рослого верхового. Алькир предлагал Рейвану взять вьючную лошадь или мула, но десятник категорично отказался, объяснив это тем, что дорога непроходима в этот сезон и трудна, и животное без ездока – это лишнее внимание и отвлечение от дороги. Поэтому сразу решили распределить вещи и провиант по отведенному заранее порядку, тем самым, сэкономив Алькиру деньги. Но теперь сей момент, обернулся лишней проблемой. Родрик же не побежит вслед за верховыми, отстанет и замерзнет прямо на дороге.

Не стоило забывать и об оборотнях.

– Доберемся. Недалеко осталось…

– Сколько?

– Полчаса езды, – буркнул командир.

Алькиру ничего больше не осталось, как кивнуть. Рейван уже погнал жеребца вслед солдатам. Черствый зажмурив глаза от снега, последовал за ним. Бессова погода! Ему снова припомнился четкий след гигантского монстра. Ужас! Насколько здоровым должно быть существо, оставившее такой след?

Их отряд растянулся вереницей.

Рыжик как вначале, так и до последнего вел группу к поселку, взяв на себя полные обязанности следопыта, за ним сразу ступала лошадь Хальма с согнувшимся в три погибели взводным, за Хальмом – Волчара, Кручень и Сурок. А за наемниками-ветеранами: Сэм и Родрик, между ними, то появлялся, то отставал Алькир, примерзший к седлу основательно. Замыкал отряд разгневанный Рейван – торопящий и резервистов и летописца. Стыдно тебе или нет, но в заключительные моменты того перехода к поселку Вольный, Алькир Черствый сдал на уровне желторотых юнцов, отставая неприлично и катастрофически от основного состава группы. Десятник не подгонял, понимая, что возраст и умение берет свое, и криком делу не поможешь.

– Сто-ой!!

– Сто-о-ой!!

Окрик докатил до них волной – размытой и обрывчатой.

Мессир Черствый заслоняясь рукой от колючих хлопьев, попытался вглядеться в неясные тени впереди дороги.

– Вольный! – Внезапно заорал чуть в стороне Рейван.

Слава Аллону они добрались!

Силуэты Хальма и наемников выплыли как из омута тумана – сюрреалистические и нереальные. Они ждали командира и отставших товарищей.

Темная стена нависла над ними неприступным барьером и мессир Черствый с трепетом жмурил глаза, стараясь прояснить ситуацию, что же восстало из мрака перед их очами?

Крохотный огонек выплыл из этой стены и медленно надвинулся на их группу.

– Кого Аллон возьми, там притащило под наши стены?

Слова бальзамом растеклись в груди летописца, о боги, неужели они все-таки добрались до поселка? Слава Аллону!

– Отвечайте или стреляем!

– Эй, Руф, а ну-ка успокойся! Свои!

Секунду стояла тишина и завывание приглушенного ветра. К ночи вьюга набирала сил, значит, на утро дорогу заметет изрядно. Сплошное наказание!

– Рейван, старина, ты че ли? – и столько удивления в старческом голосе.

– Да открывай же скорей, яйца отморозим! Грей чаю!

– Рейван, ха-ха, тощая задница! Рейван!!

– Ну, наконец-то…

– Да видели мы те следы! Видели! Сучок с Ворком, нашим чаровником, да с лесничими, на прошлой неделе к Кедровым рощам ходили, что у самой Сорки тянутся, так там еще заприметили, те самые следища! Жуть!

Алькир втихаря слушал разговор Рейвана и старосты Руфа, старикан, не в пример летописцу – кряжистый и сучковатый старичок, держался бойко и вольно. Да на своей земле знаешь себе цену. Дальний Север закаляет человека и обтесывает человеческий характер климатом и работой. Архивариус озирался, да только удивлялся, встречая на себе скользкие и заинтересованные взгляды. Местный народец просек, кто есть кто в их рейвановском отряде, к Алькиру Черствому относились с почтением, к взводному и наемникам – по-братски. Зато к солдатикам, Сэму и Родрику, наоборот, натянуто и с холодком. Как-то историк мимолетно услыхал от проходившего мимо старосты фразочку, сквозь стиснутые зубы: "от военщины вечно всюду одни неприятности!"

Алькир решил оставить сей вопрос без внимания – пока! Зная, что к проблеме "балласта" рано или поздно подойдет сам командир отряда, бывший десятник Рейван. Проблема проблемой, но бросать пареньков посреди Дальнего Севера – тоже не дело, не человеческий поступок. Аморальный.

Руф разместил их в добротно сбитом домике из лесного сруба, видать раньше пользующийся для хозяйственных целей, а теперь в нем хранили запасы дров и столярной древесины. Кручень с Волчарой освободили достаточное место для ночевки отряда, ведь переночевать одну ночку многого и не надо, растопили печурку и стали греться, пока командир Рейван, Хальм и староста с лесничими ходили за продуктами и дорожными вещами. Алькир, Сэм, Родрик, Сурок и Рыжик потихоньку размораживались после полуденного марша, приходили в себя. Черствый прикидывал, насколько расщедрится милость староста относительно продуктов и теплых вещей? С первого знакомства он показался не таким уж жадиной и скрягой. Но то пока дело не доходило до торговли. Деньги! Придется снова тратить свои сбережения. Вряд ли Руф пойдет на расписки и векселя. Наличка! Серебро или золото. Алькир только хмыкнул.

– Ну, так вот… – Руф запнулся на секунду, и затем продолжил: – Ворк с лесничими гнались за теми следами аж до Сорки. А тварюги… Аллон его знает, как сквозь землю провалились, то на тот берег вплавь перебрались, то вдоль того ж берега по воде ушли?..

– Это зимой то? – С тревожным смешком переспросил Рейван, хлебая отвару из горячей кружки.

– Да сам я знаю, что дурость все то! – в сердцах воскликнул старик, пристально зыркая на десятника.

В нашей будке уже натоплено настолько изрядно, что окна покрылись туманной пленкой, а Сэм с Родриком куняли. Их разморило на кривых, кособоких стульцах и бравые вояки клевали носами на потеху ветеранам и старосте. Алькир кисло косился на столь забавную картину, махнув на всякое приличие рукой и совестью. Первогодки, что с них возьмешь!

– Выходит… тварей, так в глазах не видели?

– А как же их увидишь, коли они постоянно, от тебя прячутся? – усмехнулся староста.

Рейван призадумался.

Алькир молчаливо потягивал из поостывшей кружки. Приятный на вкус отвар с медом, отдающий луговым разнотравьем и мятой. В голове плясала кутерьма мыслей и страхов. Память постоянно возвращала его к событиям на дороге: к следам на тракте, к испытанным переживаниям. Призрачные твари! Чудовища оставляющие после себя лишь след в снегу. Оборотни!!

– На кого-то в Вольном нападали?

– Ни разу. Хотя с лесничими я согласился сразу, поселок обнесли частоколом. Кой где заменили старую огорожу, усилили караул. Парни в дозорах глядят в оба. В общем, готовы ко всему худшему.

– И это правильно, Руф, сейчас такое времечко, что надо быть готовым ко всему. И к самому худшему в первую очередь.

Зависла многозначительная пауза. Каждый в сарайчике, нагретом и оттопленном, трактовал рейвановские слова, как хотел и как мог, староста Руф опустил глаза к засоренному опилками полу, глубокомысленно пожевывал губы. Он в придачу для скорости мыслей поскреб всклокоченную бородку, да постеснялся, как никак перед ним столичные гости, приезжие. Уровень культуры должен хоть какой-нибудь да быть.

– Я у тебя Рейван с приездом не спросил, да ты не спешил мне рассказывать, так теперь спрошу… вы эт, братцы, куда ж собрались? Часом не к Гранитной Балке? – взгляд его стрелял исподлобья, подозрительно и нахально.

Рейван украдкой скосил на летописца, вот кому надлежит держать ответ за миссию группы.

– А на этот вопрос, я тебе Руф не отвечу, сие право ответственности лежит на мессире Черством. Он наш наниматель. Господин Алькир, не будете любезны, объяснить старосте Руфу цель нашего путешествия?

Старикан Руф озадачено хлопал глазищами.

Попритихали наемники, рассевшиеся у печки. Волчара дремал вровень с солдатиками-резервистами, благо еще храп не сотрясал стены помещения.

– Хм, – прокашлялся архивариус, набираясь сил и уверенности. – Оно то, верно…наш путь проходит через Гранитную Балку…

Алькир споткнулся на последнем слове, так как лицо старосты застыло, вытянулось, превратилось в восковую маску. Глаза не мигали, буравили его пристально и усердно. В помещение трещало горящее дерево и доносилось с входной двери завывания вьюги.

– Проходит…

– Вы сказали, мессир Черствый проходит через Балку, а вы что… что собираетесь перебраться на ту сторону?! – В голосе старосты звучало неподдельное удивление.

Сказать правду или соврать?

Правда или ложь?

– Наш путь тянется к Одноглазой Башне, господин Руф…

Староста хватал ртом воздух, его изумлению не было ни конца, ни краю. Неужели его обманул слух? Они спятили? Сошли с ума?

– Рей… Рейван это правда? Вы… вы в своем уме? А гоблины? Ты забыл рассказать господину о кровожадных гоблинах?

– Да все я мессиру Черствому рассказал! Тем ни менее наша цель – Одноглазая Башня.

– Храни вас Аллон! Все святые! Так ведь это же верная смерть, Рейван! Зачем так рисковать? Что вам понадобилось в Башне? Она закрытый бастион, в нее не так легко еще войти.

– Это ты объясни мессиру Черствому. Ему понадобились книги…

– Книги?! – Ошарашено переспросил Руф, пятясь к табурету и умащивая на нем свой тощий зад. Видать давно его так не развлекали? – какие к Аллону, книги? Мало в мейдринских управлениях писанины? Стоит ли корячиться ради книг, рисковать своей шкурой из-за листов бумаги? Там что счета гномовских банков? Расписки мейдринских вельмож? Зачем напрягаться ради талмудов? А ведь, мессир Черствый, за Гранитную Балку не осмелился бы перебраться и сам капитан Рогвик со своим лучшим эскортом, а он еще тот головорез! Хобгоблинское племя изредка покусывает форт, проверяет стены на крепость, а защитников на силу воли и мужество.

– Что поделаешь, Руф! – и летописец Алькир на мгновение превратился в того, кто прошел Эльсдарскую Сечу и гнал остроухих аж до Необжитых земель. – Наша цель Одноглазая Башня! И только Башня! Какой бы исход миссии нас бы не ждал впереди – я и мои люди обязаны идти вперед. Только вперед! Слишком многое зависит от нашего похода. Слишком многое поставлено на нашу удачу. Мы не только обязаны дойти и проникнуть в Башню… а гораздо больше!.. – Алькир чувствовал и слышал, как сталью зазвенел его голос, как попросыпались Сэм, Родрик и Волчара. Как жадно стали вслушиваться в его слова люди. Впитывать важность и смысл его речи. – Мы обязаны вернуться в Мейдрин с результатом! С хорошим результатом!

Молчание оборвал пришедший в себя Руф.

– Я договорюсь с Ворком или Валеком, пускай кто-нибудь из них проведет вас до Кедровых рощ.

Вот это другое дело!

За такой ответ Алькир был сердечно старосте признателен, улыбался даже постоянно мрачный Рейван.

Мессиру Черствому показалось, что он лишь положил тяжелую от недосыпа голову на холодную подушку, а его тут же без всяких объяснений уже будят. Ну не наглость? Что они себе позволяют? В тепле и сытости вся миссия в тупик Дальнего Севера утонула в кошмарах и нереальных видениях, взамен сон заполнили воспоминания и отрывки из Серой Башни и полувечные разбирательства с герцогской канцелярией. Он с кем-то спорил и сорился. Кому-то хамил и безжалостно бил морду. Отъеденные и разжиревшие хари только успевали отлетать от его кулаков. Краем глаза мелькнула гнусная рожица господина Топщика, он уже подбоченился в нее заехать, когда гримаса скосилась, и из подлога рота, вылетели участливые, полуслышные фразы:

– Мессир Черствый просыпайтесь! Мессир Черствый уже утро. Господин Алькир просыпайтесь!

– Ааа? – он замотал головой, и попытался отмахнуться от приснившегося бреда. – Что такое? Сколько времени?

– Утро, ваша милость. Петухи пропели. – Над ним завис Кручень, услужливый и внимательный. Ну, прям паинька!

– Пропели? – летописец хлопал сонными глазами. – Все уже поднялись?

Наемник скосил в сторону.

– Почитай все.

– А почему меня последним… – Алькир зевнул во весь рот. – Почему меня последним…

– Так господин Рейван велел, – тихо отговорился ветеран.

Рейван? Ох уж этот Рейван. Ладно. – Архивариус живенько стал напяливать на свои тощие кости холодные одежки. И ведь топили избушку до самого утра и все равно кафтан и штаны отсырели. Одеваться пришлось в спешке и на скорую руку. Он зыркнул в уголок, где спали резервисты, солдатики одевались молча и понуро. Кому как не им не хотелось возвращаться в мороз и холод. Может оставить их здесь? – мелькнула мыслица в голове Черствого. Нет! Пускай тянутся до Балки, а там видно будет!

Он выскочил из избы на леденящий душу мороз, оставив за спиною тепло и кое-какой уют, в миг, продрогнув до костей. Голоса наемников и старосты доносились со двора, и Алькир едва переставляя ноги, побрел на шум. Обошел избушку и вышел к забору и центральной улицы и дороге через весь поселок, которые разрезали Вольный на две половины. Алькир задрав голову к ясному, облачному небу, вдохнул свежего воздуха. Огляделся вокруг. Тишина, изредка долетали до слуха щебет птах. Кто в такой мороз осмелится высунуть носа? Клюва? Х-хе, только люди!

Снега за ночь навалило по пояс. Черствый с первого шага утопал в кучугурах и сугробах. Аллон помоги жильцам Вольного, как только они выживают в этих краях? Тайна, покрытая мраком. Тем паче избушку занесло по самую крышу с правой стороны, а с левой, там, где на завесах еще держалась входная дверца, намерзло на пороге и щелям наледи. Мороз расписал шибки чудной вязью и архивариус с трудом усмотрел красноватый свет от печурки и редкие тени, снаряжающихся в дорогу солдатиков, вовсе не спешивших расставаться с теплом. Алькир повел плечами. Вояки! На соседский забор взлетел петух и закукарекал на всю округу. Утро. Проспали! Раннее утро – это серость на дворе и утренний туман. А сейчас что? Семь часов – минимум, а они еще не в седлах. Алькир пошел разбираться, в чем же дело? Почему задержка?

И какое ж было его удивление, когда за поворотом сарайчика натолкнулся на малознакомую компанию, состоящую впрочем, из наемников и селян. Среди общей свиты выделялись два супчика и это далеко не Рейван с Хальмом, а наоборот, жильцы из Вольного. Староста Руф – низенький и коренастый, в ватнике и ондатровой шапке. Рядом, до сего дня неизвестный им широкоплечий молодчик, широкоплечий, в грубых теплых одежонках. На фоне здоровяка Рейван и даже Рыжик с Волчарой выглядели детьми, нашкодившими и сбежавшими из дома от гнева родителей. Алькир без задних мыслей приблизился к ним, оборвав спор на полуслове.

– О мессир Черствый, вы уже встали? Не хотелось вас будить загодя, мы дожидались Валека с его группой, он вызвался пойти с нами…

– Ого! Мое почтение господину Валеку и его свите и тем более вам, милостивый Руф, оказывается у вас смелые и отчаянные люди?

– Что вы, господин Алькир! – поспешно вступается в разговор староста, слегка улыбаясь, – вы, наверное, неправильно нас поняли, Валек проведет вас до Дикого и повернет назад. Мы проверяем по границе редколесья свои силки и капканы на пушного зверя. Торговля, как ни как наш хлеб. Да и родственников проверить, тоже не помешает.

И всего-то делов? До Вольного и обратно?

Алькир бегло вспомнил, что-то самое Дикое – это последнее "живое" прибежище человека до самой Гранитной Балки, дальше – действительно край дикости и лютой ярости.

И на том спасибо.

Черствый изобразил на лице улыбочку – только не гримасничать, эти люди в дальнейшем еще могут быть полезны, так сказать, еще пригодятся в деле. Не сегодня, так завтра.

– Благодарствую, староста Руф.

Хруст снега за спиной – о, и солдатики подоспели!

– Эй, воины, марш помогать Сурку и Рыжику, быстро! – резко распорядился бывший десятник, а теперь новоиспеченный командир их жиденького отряда Рейван.

Молчаливое повиновение.

Подал голос Валек, все время державший руки в карманах.

– Лучшей дороги, чем сейчас не будет. Два-три дня должна продержаться ясная погода, потом снова начнутся метели, так что я рекомендовал бы проскочить Радушный, тем более хутор стоит в стороне от дороги, а уже прямиком брать курс на Дикий и там отдохнуть да переночевать. Смысл сворачивать и терять полдня в Радушном?

Алькир вгляделся в лица лесничих, старосты и поискал ключевого ответа в глубокомысленом выражении Рейвана, Хальм замерзал в кожанке и ему, видать, было не до разговоров.

– До хуторов день-два ходу, посмотрим по дороге, может, так и поступим? – десятник огляделся, словно ища вразумительного совета, хоть у кого-то, да хоть у курей и петуха за огорожей. Квохтанье и кухкудахтанье. – А пока… собираемся, пора выезжать!

Конь Родрика захромал насовсем и Рейван с Волчарой даже не могли определить по какой причине? Черствый пару секунд понаблюдав за суетой в конюшне, плюнул на все и распорядился купить у старосты или другого хозяина в поселке новую лошадь, да оставить хромающую здесь в Вольном, на попечение Руфа. На что Рейван с согласием только выругался и пробурчал неразборчиво что-то насчет непредвиденных растрат. Алькир с недоумением попросил объяснений на сей счет, и почему Рейван вдруг ни с того ни сего начал беспокоиться о его деньгах? Когда до этого не проявлял к его карману ни малейшего участия?

Объяснения оказались простыми и оттого шокированным: основная закупка продовольствия и растрата средств их все же ожидала впереди. А именно, в форте Гранитной Балки, где как, по словам Рейвана капитан Рогвик, начальник форта, выкрутит из них в три дорога за продовольствие и за вшивые тряпки. Рубеж цивилизованного мира, дальше – дикость Дальнего Севера. Рассчитывать на милосердие и понимание глупо и смешно. Нас просто никто не поймет или наоборот, если поймут, то не правильно. А слабость – это не в почете в мире холода и жестокости. Алькир лишь понуро кивнул и поплотнее запахнулся в кожаные обноски. Что не говори, а в одном Рейван был прав на сто процентов, вещи и еда в дороге истощаются быстро, незаметно и неуловимо безвозвратно.

Выехали в десять утра, Алькир еще успел чудесно с комфортом позавтракать, запить еду горячим чаем и уже в седле, на ходу вникнуть в новейшие коррективы, произошедшие в минуты блаженства, когда за него "работал" Рейван, а он предавался домашнему уюту. Как оказалось, Валек взял с собою еще троих молодцов, летописец особо не вникал, кто среди них есть кто, так или иначе, господа лесничие сопровождали их в течение двух дней и не более. Ребята во все оружие и с грубыми физиономия мясников. Типичные головорезы. Алькир мигом разработал для себя одну-единственную схему: держаться от них подальше или вести разговор только через Рейвана. Кроме всего прочего, десятник за полцены приобрел не только жеребца для нерасторопного Родрика, пообещав при этом, что в следующий раз, резервист будет догонять отряд бегом или пешком, а также тянуть за собой вьючную лошадь, на которую наемники навесили половину своей поклажи. Алькир саркастически хмыкнул, вспомнив каких мнений придерживался десятник до Вольного и какие коррективы принимались сейчас, когда их отряд с каждым днем все глубже и глубже углублялся в недра Дальнего Севера. Гоблинам в котелки! – как напоследок отсетовал грозный Руф, прощаясь с компанией авантюристов за оградой частокола. Так они и попрощались – скупо и неумело, как никогда неумел прощаться Алькир, и как никогда не прощались ветераны свергилльских неудач, и только Валек со своими молодчиками весело подшучивали и смеялись, расставаясь с Вольным.

Алькир закрутился в седле, а конь даже возмущено заржал, когда под неудачливым верховым стал оступаться и копытами вгрузать в глубокие сугробы. А Черствый с нескрываемым изумлением вдруг разглядел за чертой частокола три десятка местных провожатых, глядевшим им вслед. Вольный раскошелился отдать дань гостьям – провести его в дальний путь! С тяжестью в сердце Алькир надеялся, что не навеки…

– Надо было Сэма и Родрика оставить в поселке…

Алькир резко обернулся. Рядом с ним ехал взводный Хальм, теперь его обязанности исполнял его двоюродный брат, десятник Рейван. Полевые условия – это не штаб!

– Я думал об этом, но решил им дать шанс до Балки, Хальм.

– Вы что же, мессир Черствый, хотите их оставить в Гранитной Балке на попечение капитана Рогвика? А не слишком ли это сурово для желторотых парней?

Мессир мысленно улыбнулся, а с каких это пор Хальм стал считать себя взрослым и бесстрашным воином? Неужели причисляет себя к ветеранам свергилльской бойни? Эта привилегия зарабатывается кровью и потом, проходится через страх и омерзения войны.

– В любом случае в Свергилль да Одноглазую Башню мы их не потащим, там некогда за ними приглядывать.

Хальм задумался. Интересно не о собственной судьбе?

– Я вот о чем подумал… – он запнулся, видать сей вопрос, копил аж от самого Мейдрина или того раньше, злопамятного разговора в гостях у брата и принятия им решения следовать в Свергилль.

– Говори Хальм, не томи душу.

– Я хотел вынести предположение относительно конечной цели нашего мероприятия.

– Хорошо. Говори.

– Если выяснится, что книги… инкунабулы, интересующие вас и ваше ведомство находятся все-таки в Балке, и вы, мессир Черствый, получите столь редкостные знания и информацию, будет ли резон продолжать поход к Одноглазой Башне?

Архивариус захлопал глазами.

Стоп! Хальм, ты это о чем? Куда это клонишь?

– Ну, в общем, если миссия как таковая себя исчерпает, я не увижу смысла продолжать бессмысленное шатание по горам и льду. Ты такой ответ хотел услышать, Хальм?

Он покраснел. Я его раскусил. Бедняга старина Хальм, его храбрости и след простыл, он боялся совать нос дальше форта и спин штрафников. Вполне человеческое чувство.

– Да успокойся ты Хальм! Я тебя прекрасно понимаю. Неужели ты думаешь, что я бесстрашный герой, который ломится сломя голову? Я тоже человек и тоже боюсь. Мне эти войны и походы в печенках стоят! Я давно устал от излишнего геройства, хочу нормально отдохнуть и пожить. Скажу прямо Хальм, это последнее мое путешествие дракону в пасть. Больше я не намерен рисковать своей жизнью почем зря. Она у меня одна, да и возраст, я ведь уже не желторотый юнец, а старикан.

– Ну что вы! – Хальм ерзал в седле, краснота на щеках не спешила сходить, словно прихватил морозец.

– Покой. Я брежу покоем, Хальм.

Они съехали на дорогу. По обочинам тянулись одинокие сосны, ясени, дубы, березы, вербы, клены и дикие яблони. Запустевший сад, некогда имевший хозяйскую руку, а сейчас: как везде – запустение и бесконечные сугробы снегов. Алькир пообещал себе на обратной дороге расспросить фермеров, когда и в какую пору здесь собирают урожаи, и как посевы и фруктовые деревья выдерживают такие сумасшедшие морозы? Снег изукрасил природу в белые, искристые одеяния, словно прихорошив к торжественному балу, на котором плясала и танцевала, гуляла и гудела лишь матушка природа. А человек мог отчасти стать неуловимым и невольным свидетелем. Они чужие на этом празднике стихии!

* * *

«Как называется этот край?» – попробовал обратиться с вопросом к лосенку Барс, надеясь получить ответ на свои вопросы.

Бедняга самец хлопал ушками и мотал продолговатой головой. Барс успел составить в уме обстоятельную картину событий, приключившихся с лосенком и его семьей. Возможно, случилось так, что именно мальцу удалось одному избежать гибели от клыков и когтей оборотней? Испуганный и обессиленный зверек еще долго не мог прийти в себя. Шарахался собственной тени. Боялся своих спасителей не меньше волков-оборотней. Появление тварей создавало ряд затруднений и проблем, Кроличьи леса перестают быть безопасными и принадлежать только им. На их дичь и территорию пожаловал многочисленный враг, который, собравшись в стаю, способен нанести гризолоидам ощутимый ущерб. Много ль ума надо, что бы завалить, к примеру, остолопа Недомерка?

Рик тащил на своей могучей спине лосенка аж до логова вепрей, там, на попечение Недомерка они оставили боягуза, при этом Барс доходчиво объяснил, что с ним будет, если с подранком хоть что-то случится. Вожак привлек возмущено-остолбеневшее рыло недотепы к своей морде и ясно, раздельно дал понять, что "информатор" нужен и трогать его крайне нежелательно. Когда башка остолопа согласно замоталась, Барс, наконец, отпустил балласт стаи в покое, рыкнув напоследок как следует. При этом сжался не только Недомерок, но и горе-информатор.

Молодняк не трогали, загнали одного слабого полудохлого, как выразился Рик зверька и отставшую, отбившуюся от стада самку. Самец еще хотел броситься ей на помощь, но вид Рыся его сперва приостановил, а когда гризолоид сорвался с места, разметал сучья и снег в округе – пустился сломя голову назад, уходя вслед убегающего стада, повизгивая и похрюкивая на ходу. Рысе его возмущения и претензии до одного места. Ему да Рику так хотелось есть, что пелена голодной мути застилала зрение, а голод подкашивал лапы. Более-менее хорошо себя чувствовал Барс, но то вожак, предводитель стаи, носитель интеллекта. Одаренное существо. Уникальный самородок, в котором объедены два качества: разум и сила. Боевая единица! – о чем твердил в казематах лесторской крепости чародей Грэтем. И где они все те чародеи сейчас? Горе-колдуны! Вымирающая раса!

Две туши мяса вполне достаточно для их четверки, но разве можно забыть о Лентяе и Злом? Столько времени прошло, а они наверняка места себе не находят? Бедняги нервничают. Ха. Пускай хоть каким-то полезным чувством разживутся, кроме гнева, ярости и безмерного голода. Их прокормить – легче удавить! Но Барс же вожак и следовало думать обо всех. Пришлось смилостивиться, распорядиться Рику зарыть куски еще теплого мяса в земляную нору и присыпать снегом. Пометить место мочой и уже на обратном пути, когда мы будем возвращаться с разведки, отроем и принесем двум шашлям то, что есть. Пускай жрут и не выпендриваются. Рик выдвинул предположение, что якобы кто-то свиснет добычу? Барс посмотрел на него особым взглядом. Кто? Кто в этом лесу осмелится посягнуть на нашу еду? Ткни когтем?

Недомерок прыгал и скулил, неужели мало? Мало за сегодня набил брюхо? Ведь жрал все, что попадалось под мерзкую свою морду. Отрыжка Призрачного мира! Генетическая ошибка магиков. Бестолочь! Хоть не закусил подранком, сверху тухлой оборотятины? Нет малек жив, правда уж больно продрог, ну не беда, надо попросить Рыся нехай обеспечит его теплом и транспортировкой. Сытый и довольный Рысь также как и сытый и довольный Рик без промедления подчинился, взвалив мальца на свою мощную спину. Барс подумал, что возможно лосенок тоже проголодался и что теперь и его тощий организм нуждается в питании. Молодая трава. Материнское молоко. Ладно, первое достать не так трудно. А второе? Вот так подкрасться к стаду лосей и потребовать накормить детеныша? И как это будет выглядеть?

Значит, вариант, найти молодую траву. Хорошо.

Врезав напоследок Недомерку, гризолоиды отправились в путь, Барс знал, где он мог найти побеги молодой травки под покровом снега и, срезав круг, звери направились по маршруту.

Довольные и сытые они остановились на границе Кроличьих лесов, в самой северной точке. Здесь и холод был другой – настоящий, безжалостный, продирающий сквозь шкуру и сводящий мышцы тела.

"Как называют этот край люди?" – во второй раз спросил у подранка Барс, надеясь, все же получить вразумительный ответ. Но очевидно допрашиваться до истины придется у кого-то посмышленее, наверное, у людей? Из глотки лосенка срывалось жалкое блеяние и мычание.

Наконец вожак гризолоидов остыл, сейчас главное уяснить другое – самое важное.

"Мы на месте? Оборотни приходят отсюда?"

Утвердительное блеяние.

Хорошо. Лосенок даже может быть свободен. Барс решительно оборачивается к Рысю и сжавшемуся в предчувствии опасности подранку. Тельце лосенка била крупная дрожь, а Рысь нервничал, ну что за глупость таскать на спине еду? Взял да задрал в клочья и делов то? Так нет панькаться, как не знаю с кем?

Барс сжалился – ладно.

"Отпустим его в Кроличьих лесах, на обратном пути…"

"Отпус-стим? Поче-ему?" – тут же встрял вечно голодающий Недомерок.

Барс искоса зыркнул на недоразумение стаи.

"Ты еще не наелся?"

На морде остолопа застыло идиотское выражение.

"Я покажу тебе много еды, хочешь?"

Недомерок едва не поскуливал, словно дайкинская собака, повизгивая-потявкивая. Тьфу! Гадко и смотреть. И это гризолоид? Нет, это недогризолоид. Дефект… программы. Природы. Или все дело рук неумелых магиков?

"Еды достаточно, возможно… ты наконец-то насытишься".

Рысь и Рик хладнокровно помалкивали, они прекрасно знали, что Барс не любил, когда кто-то из числа сородичей осмеивал своего ближайшего товарища, за такое поведение он наказывал и себе запрещал издеваться над слабыми и лишенными интеллекта. Равенство. Они одна команда. Они – стая!

"Идем по следу! Я чувствую след! Много тварья прошло через эти тропы в наши земли" – Барс замолчал, закрывая ментальный контакт, ему внезапно показалось или в воздухе действительно разлита магия? Едва ощутимая и удивительно тонкая. Словно источником ее возникновения является сама природа. Чудеса. Природа – дарующая всему живому магию! Разве такое может быть? Чудо даже то, что существует сама жизнь – это уже и есть частичка магии, которой наделена природа. Остальное – отголоски мироздания, в котором мы обитаем.

Нет, магия! Первородная и утонченная, хотя характер ее существования и цель неизвестны, но то пока. Барс умеет искать и находить, думать и рассуждать. Главное понять источник. Природа. Цель?

"Осторожно!" – сообщил он отряду. Нельзя расслабляться. Быть начеку!

Клац-клац-клац…

Барс стремительно обернулся… ну придурок! Недомерок хватал клыками налету парящие в морозном ветре снежинки, щелкая пастью перед разгневанным Барсом. Ничего не оставалось сделать, как заехать лапой идиоту по морде. И при этом заставить остолопа не скулить на весь лес. Барс боялся его ненароком не придушить в громадных навалах снега. Здесь в отдалении от звериных троп и людских дорог природа властвовала на широкую ногу: деревья покрыты белоснежными шапками на любой вкус и выбор, заиндевевшие ветви, казались зачарованными путниками, настигнутыми в пути разбушевавшимся чародеем, наложившим на тихую, беззаботную местность вековые чары. И теперь эти бесчисленные манекены обречены прозябать веками в настигнутых силой молящих позах. Чудища природы! Святая и ранимая в одночасье.