Текст книги "Соколиная охота"

Автор книги: Роберт Линдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 52 страниц)

Но Геро не смотрел на Валлона. Он протянул дрожащую руку.

– Сэр…

Валлон развернулся. Черные на фоне звездного неба, к ним приближались силуэты всадников.

– Боже праведный!

Подъехал Фарук, по обе стороны от него еще дюжина сельджуков.

– Вы что, и вправду подумали, что можете перехитрить его превосходительство?

Визирь щелкнул пальцами.

– Отдайте ее мне.

– Это всего лишь старая книжка, которую Геро мне читает по вечерам, чтобы скоротать время.

– Отдайте ее мне.

Геро передал книгу. Фарук пролистал страницы.

– Что это?

– Я же говорю вам, книга занимательных историй, за чтением которой быстрее проходят вечера.

Бекир помог Фаруку спешиться. Визирь протянул руку с книгой над догорающим костром.

– Тогда вы ничего не теряете, кроме досужего развлечения, если она сгорит.

Ни Геро, ни Валлон не произнесли ни слова. Фарук опустил книгу на угли. Геро бросился вперед, схватил евангелие и смахнул искры. Бекир приставил острие своего меча к горлу юноши и вырвал книгу из его рук.

– Занимательные истории, – насмешливо произнес Фарук. – Его превосходительство понял, что вы не рассказали ему всю свою историю. – Визирь хлопнул рукой по книге.

– Спрашиваю вас в последний раз, что это? Почему книга имеет для вас такую ценность?

Валлон перехватил взгляд Геро, в котором прочел признание поражения.

– Это утраченное евангелие. Евангелие от Фомы, одного из апостолов Иисуса Христа. Вальтер наткнулся на него в Армении и согласился передать его Косьме, если тот доставит выкуп.

Фарук поднял книгу вверх.

– Вы явились во владения его превосходительства, чтобы похитить христианскую книгу. – Он покачал головой. – Это очень серьезное преступление. Очень серьезное.

Геро вскочил на ноги.

– Валлон ничего не знал о евангелии, когда пустился в это предприятие. Мне о нем рассказал Косьма, но я не посвятил в эту тайну никого, пока мы не проделали большую часть пути. Если кто-то должен понести за это наказание, то это буду я.

Визирь внимательно на них посмотрел.

– Что вы еще нашли в башне?

Валлон сидел к нему спиной, уставившись в тлеющие угли костра.

– Ничего.

Фарук кивнул Бекиру.

– Обыщи их.

Бекир поднял ларец Геро и передал его Фаруку. Визирь изучил его содержимое, погладил резную крышку, постучал по стенкам. Геро наблюдал за его действиями, затаив дыхание. Он не сомневался, что человек столь изощренного ума, как Фарук, догадается, что тут есть потайное отделение. Визирь взглянул на юношу.

– Вы больше ничего не взяли?

– Только евангелие.

Фарук поставил ларец на землю. Сопровождающие подняли его в седло. Визирь продолжил:

– Его превосходительство огорчится, что вы ему солгали.

Геро и Валлон замерли в ожидании объявления наказания. Луна высоко повисла над серединой Соленого озера. Ее щербатый лик отражался в неподвижных водах. Валлон пожал плечами.

– Его превосходительство будет доволен, что его правота подтвердилась.

Фарук улыбнулся.

– Было бы слишком хлопотно везти вас к эмиру для расследования и суда. – Он сунул евангелие под мышку. – Я оставлю это себе, а вы поедете в Константинополь.

Визирь начал разворачивать своего коня, потом обернулся.

– Да, чуть не забыл. Мой перстень с рубином. Это был подарок эмира. Он для меня много значит.

Валлон стащил кольцо с пальца и протянул ему, не сказав ни слова. Фарук надел его на палец и отдал приказ. Сельджуки развернулись и уехали к лагерю Бекира. Франк склонился над жалким потухающим костерком и правой рукой натянул одеяло на левое плечо. Сова крикнула сверху башни, и в долине заскулили шакалы.

Геро поднялся и поправил одеяло. Валлон, посмотрев на юношу, увидел в его горестном взгляде отражение своих уничтоженных надежд. Он закрыл лицо ладонями и покачал головой.

– Ничего не говори. Давай просто помолчим.

LIV

Проснувшись утром, они обнаружили, что остались одни, – на месте лагеря сельджуков никого не было. Дорога была пустынна в обоих направлениях. Они позавтракали, не нарушая подавленного молчания, затем Валлон снова пережил мучительную посадку в седло. Геро забрался на свою лошадь.

– Куда направимся?

Франк повернул коня на север.

– А как же Кэйтлин? Она будет ждать вас.

Валлон продолжал ехать.

– Чего ждать? Взгляни на меня – беспомощный калека. Даже мои намерения наняться в варяжскую дружину пошли прахом… Кому нужен солдат в таком состоянии?

Геро поравнялся с ним.

– Она знает, в каком состоянии вы находитесь. Она по-прежнему хочет быть с вами. Я слышал ее признание.

– Такие признания делаются в пылу страсти. С тех пор у нее было достаточно времени, чтобы спокойно поразмыслить и понять, что она может претендовать на большее.

Сицилиец выехал вперед, чтобы заглянуть франку в глаза.

– Вы не можете знать это наверняка. По крайней мере дайте ей возможность сообщить вам о своих желаниях.

Отсутствующий взгляд Валлона по-прежнему был устремлен вперед.

– Мы заключили соглашение. Если мы находим евангелие, я возвращаюсь. У нас его нет, и, следовательно, я продолжаю путь.

– Она, как мне кажется, не желает оставаться при дворе Сулеймана.

– У нее достаточно серебра, чтобы добраться до Константинополя со всеми удобствами. – Валлон махнул здоровой рукой. – Забудем о Кэйтлин.

Геро подождал, пока Валлон поравняется с ним. День выдался ясным. Фарфоровые небеса без единого облачка нависли над ослепительно-белыми солевыми низинами. Фламинго пересекали озеро линией ярко-малиновых иероглифов. Валлон ехал дальше, чувствуя на себе взгляд Геро.

– Говорю же тебе, больше не желаю ничего об этом слышать.

– Я не о Кэйтлин сейчас думаю.

– О чем же?

– Я думал о евангелии.

Валлон безрадостно засмеялся.

– И я тоже.

– Не совсем то.

Геро помолчал в нерешительности.

– Не знаю, захотите ли вы выслушать мои соображения.

– Ты все равно не сделаешь эту потерю более мучительной.

Геро набрал в грудь побольше воздуха, задержал на секунду, затем выпалил на одном дыхании:

– Я думаю, мы не смогли бы его продать. То есть никто из церковников его бы не купил.

Валлон с недоумением уставился на него.

– Ты говорил, что это одна из ценнейших книг в истории человечества.

– Это так, но ее ценность не для всех однозначна. Если ее кто-то и купит, то только затем, чтобы сокрыть ее. Уничтожить.

– Сокрыть свидетельство одного из апостолов? Уничтожить часть Библии?

– Библия – слово Бога, но только Церковь решает, какие именно слова следует услышать миру. Поразмышляв над отрывками из Евангелия от Фомы, которые мне удалось прочесть, я пришел к выводу, что церковные власти вряд ли захотят сделать его достоянием своей паствы.

– Объясни.

– Понимаете, все четыре канонических евангелия утверждают, что Иисус был сыном простого плотника, а Лука свидетельствует, что и сам он практиковал это ремесло. Нигде не говорится о его детстве и отрочестве. Апостолы должны были знать хоть что-то о его ранних годах жизни, но предпочли сохранить над ними пелену тайны. Однако Фома не таков. Он сообщает, что Иисус был сыном тектона– высококвалифицированного каменщика или архитектора, одновременно являющегося знатоком и учителем Торы, и что Иисус получил образование в иудейском законе и готовился стать раввином.

Валлон морщился, когда его левая нога ударялась о бок лошади.

– Ты хочешь сказать, что Фома – лжец, а его евангелие – фальшивка?

– Нет, наоборот, я считаю, что его версия более убедительна, чем остальные. Помните рассказ Луки о том, как двенадцатилетнего Иисуса родители потеряли в Иерусалиме? Через пять дней они нашли его в храме, он приводил в изумление учителей своими познаниями в религиозных вопросах. Старейшины были бы рады заполучить такого одаренного юношу в свои школы, видя в нем будущего учителя. Кое-где в евангелиях его называют «рабби», что значит «великий учитель Закона». Уважаемые иудейские книжники приходят послушать его проповеди. Это все было бы невозможно, если бы он был простым плотником.

– Мне не совсем понятно, почему Церковь должна отвергнуть евангелие. Неужели лишь потому, что Фома называет Иисуса великим учителем? По-моему, ее реакция будет обратной.

– Евангелие отличается от библейских версий не только этим. Фома называет Иисуса сыном человеческим, а не сыном Бога. Это важное отличие, подрывающее веру в божественность Христа. Или вот еще. У Фомы Иисус Christos– через букву «ё», а не Christos, через «і». Оба слова звучат одинаково, но у них различный смысл. Christosзначит «помазанник» – Мессия, присланный Богом провозгласить второе пришествие. Christosпопросту значит «полезный».

– Откуда ты все это знаешь?

– У меня дядя священник. Меня тоже ждала эта стезя.

– Ладно, я не ученый-книжник, но, по-моему, ты занимаешься казуистикой.

– Именно этим богословы и занимаются уже тысячу лет, и результат их усилий – нынешняя религия до мельчайших деталей богослужения. Все, что не соответствует официальной версии, не найдет себе места в сегодняшнем каноне. Раскол между Римом и Константинополем хороший тому пример. Вы знаете, что к нему привело?

Валлон подумал.

– Не имею ни малейшего представления.

– Основные разногласия доктринального характера касаются одного-единственного слова – filioque, добавленного Римской церковью в никейский символ веры. Оно значит «и от сына» и фигурирует в утверждении «и верую в Духа Святого, Господа животворящего, от Отца и от Сына исходящего». Он подчеркивает, что Иисус, как сын, равен в своей божественности отцу, Богу. Восточная церковь не приняла этого добавления, настаивая на верховенстве Бога-отца. Пять столетий подряд они спорят об этом слове.

– То есть Церковь слышит только то, что хочет услышать.

– Именно. Понадобится колоссальное количество доказательств, чтобы власти изменили общепринятую евангельскую историю хотя бы на йоту. Одной книги, найденной искателями приключений в Анатолии, будет явно недостаточно.

– Для Рима, видимо, так и было бы. Греческая церковь, возможно, была бы не так глуха.

Геро покачал головой.

– Невзирая на все свои разногласия, обе церкви едины в том, что любую книгу, свидетельствующую о человеческой природе Христа, объявят омерзительной ересью.

– Таким образом, если бы у нас осталось евангелие и мы попытались бы его продать, нас, возможно, сожгли бы как еретиков.

– Может, так далеко дело и не зашло бы, но евангелие они сожгли бы непременно.

Некоторое время Валлон ехал в молчании.

– Геро, если ты этим надеялся утешить меня, у тебя ничего не получилось.

– Я подумал, что вам будет интересно это узнать.

– Ты прочел только несколько отрывков. У Косьмы была возможность изучить книгу целиком. Он был ученым человеком. Он, должно быть, как и ты, понимал эти трудности, но, тем не менее, это не остудило его желания завладеть ею.

– Более всего прочего он жаждал истины. Возможно, у Фомы он нашел некие откровения, способные потрясти весь христианский мир до основания.

– Вроде тех тайных слов, которые, как говорит Фома, высекут огонь из камней?

– Возможно. Или это могло быть что-то другое, относящееся к смерти Иисуса и его воскрешению.

– В каком смысле?

– Я, пожалуй, не решусь говорить об этом вслух. Это богохульство.

– О гибели моей души можешь не волноваться. Давай выкладывай.

– Хорошо.

Геро собрался с мыслями.

– Из некоторых источников известно, что Фома проповедовал в Индии и многих людей в тех краях обратил в веру. Косьма встречал несколько общин и посетил гробницу Фомы недалеко от города Мадрас. Они называют себя «христианами апостола Фомы», но Косьма говорил мне, что они принадлежат к несторианской секте.

– Я мало что о них знаю, кроме того, что католическая церковь объявила их еретиками.

– И подвергла жестоким проклятиям. Несторий жил на четыре столетия позже Фомы и гак же, как и последний, сомневался в божественной природе Иисуса. Несмотря на это, он был архиепископом Константинопольским, он проповедовал, что у Христа было две различные ипостаси, божественная и человеческая, и что искупление грехов человечества заключается не в божественной сути Иисуса Христа, а в его человеческой жизни, полной искушений и страданий. Православная церковь расценила очеловечивание Христа возмутительным, и на Вселенском соборе, созванном императором, Нестория осудили и лишили сана. Однако его учение распространилось на востоке, в Персии и Индии. Думаю, местные христианские общины их с радостью приняли в свое лоно, потому что их доктрина была очень близка тому, что проповедовал апостол Фома.

Валлон обмозговал услышанное.

– Но это вряд ли потрясет христианский мир. В чем тут откровение?

– Думаю, мне не следует рассуждать дальше на эту тему.

– Ах, ну ради Бога!

– Что бы это могло такое быть, от чего Фома усомнился в божественности Христа?

– Меня об этом не спрашивай. Я знаю свой символ веры и «От-че наш», и на этом мои познания заканчиваются.

– В Библии есть намек. В Евангелии от Иоанна, там где воскресший Иисус явил себя всем апостолам, кроме Фомы, помните?

– Конечно! Фома неверующий. Он заявил, что отказывается верить в то, что Христос восстал из мертвых, пока не увидит его во плоти и не вложит персты в раны его. – Валлон бросил на Геро пристальный взгляд. – Он сомневался, но Иисус развеял его сомнения. Мы совсем не продвинулись.

Геро ничего на это не ответил. Франк посмотрел на небо, как будто ожидал увидеть там свидетеля их беседы. Он слегка склонился к Геро и понизил голос:

– Ты что же, хочешь сказать, что Фома не видел воскресшего Христа?

– Я говорю, что если он был свидетелем воскрешения, то у него не могло быть поводов сомневаться в его божественной природе.

Валлон заговорил еще тише:

– Ты имеешь в виду, что, по свидетельству Фомы, Иисус не воскресал из мертвых? Что он такой же смертный, как и любой другой человек?

– Это только предположения, не более того.

Франк выпрямился и осенил себя крестным знамением.

– Тайна за семью печатями. Увы, нам не суждено в нее проникнуть. Евангелие уже, наверное, превратилось в золу.

– Я так не думаю. Скорее всего, сельджуки упрячут его в библиотеку. Тысяча лет прошла с тех пор, как оно было написано. Кто знает, может, еще через тысячу лет оно выплывет опять.

Вдали показался дальний берег озера. Валлон услышал, как Геро вздохнул.

– Что тебя печалит на этот раз?

Геро, покачав головой, поморщился.

– Я любил Ричарда, боялся и ненавидел Дрого, к Вальтеру не испытывал ничего, кроме презрения. Но меня терзает мысль, что в Нортумбрии их ждут родители и не знают, что никто из их сыновей уже не вернется. Как бы мне ни была тягостна такая перспектива, я чувствую, что обязан написать им и положить конец их напрасным ожиданиям.

Валлону на это нечего было возразить.

– Вспоминаю предсказание Арона о том, что наше предприятие обречено на провал. Он был прав.

Франк нахмурился.

– Почти прав. Сейчас наше положение ничем не хуже, чем перед отправлением.

Геро очнулся от задумчивости.

– Оно намного лучше. У нас достаточно серебра, чтобы добраться до Константинополя. И у нас все еще есть письмо пресвитера Иоанна.

У Валлона заметно поднялось настроение.

– Ты правда веришь, что он вкушает со стола из золота и аметистов, почивает на сапфировом ложе и отправляется на войну в золотой башне, вознесенной на спину слона?

Геро захохотал.

– Полагаю, в его царственном великолепии есть доля правды.

– Царь-поп – шарлатан, пользующийся нашей тягой к чудесному. А в действительности наверняка живет в грязной крепости и ест кашу за не покрытым скатертью столом.

– Есть только один способ выяснить это.

Валлон взглянул на него искоса.

– Я думал, ты сыт по горло путешествиями. Тебе недостаточно пройденных безлюдных рек и пересеченных пустынь?

– Если хотя бы десятая часть того, о чем говорит пресвитер Иоанн, правда, это путешествие стоит совершить.

– Похоже, ты уже готов в него отправиться.

Юноша покачал головой.

– Возможно, когда-нибудь в будущем.

– Только меня не проси пойти с тобой. Эта экспедиция избавила меня от всякой жажды странствий, какая у меня только была.

Геро улыбнулся.

– В тот день, когда мы встретились, вы сказали мне, что путешествие – это всего лишь утомительный переход из одного места в другое.

– И я был прав, не так ли? Ты ведь не станешь отрицать, что прошедший год был самым тягостным, мучительным и бесплодным в твоей жизни.

– Но вместе с тем и наиболее поучительным, волнующим. Согласитесь, сэр, есть удовольствие в совершении путешествия, на которое еще никто не отваживался.

Франк неохотно кивнул.

– Да, есть. Нам обоим теперь хватит историй, которые мы будем рассказывать до глубокой старости.

Они ехали дальше. Валлон осматривал пустынные холмы с солдатской бдительностью.

– Не все реки впадают в море.

Мысли Геро в эту минуту были далеко отсюда. Он, поморгав, взглянул на Валлона, указывающего на озеро.

– Однажды в Англии мы говорили о том, что человеческая жизнь, подобно реке, под конец становится неторопливой и усталой, а затем, потеряв былую силу, навсегда сливается с морем.

– Я помню.

– Из этого озера не вытекает ни одной реки. А те, что в него впадают, никогда не узнают, что такое море.

Мысленным взором Геро увидел спеленатое саваном тело Ричарда, уплывающее в море из устья Днепра.

– Путь Ричарда окончился в море. Ему было всего лишь семнадцать. Его путешествие только-только началось.

– У каждого путешествия, будь оно длинным или коротким, есть свое начало и конец. Некоторые странники, отправившись в путь, умирают счастливыми, так и не достигнув пункта назначения. Иные тратят годы и невероятные усилия, чтобы добиться желанной цели, но, осуществив мечту, понимают, что это совсем не то место, где они жаждали оказаться.

Глаза Геро увлажнились.

– Жаль, их всех нет с нами. Жаль, что путешествие уже окончилось.

Валлон взял его за руку и ласково произнес:

– Ну прекрати. Нам еще предстоит долгий путь.

Они доехали до северного берега Соленого озера и повернули на запад, следуя за своими тенями по пустынному плоскогорью. Оглянувшись, Валлон увидел вершины двойной горы, сияющие мягкими оттенками огненного опала, такими же, как и камень в его перстне. Далеко позади появилось облачко пыли. Франк натянул поводья, во рту у него пересохло от надежды и страха.

За несколько миль до них облачко направилось на север и постепенно рассеялось. Неизвестные путники поехали своей дорогой. Валлон тронулся. Геро оставался на месте.

– Вы надеялись, что это она.

– Но это не она. Поехали дальше.

– Еще есть время вернуться. Завтра будет слишком поздно, и останутся лишь горькие сожаления.

Валлон скривился.

– Что ты вообще знаешь о сердечных делах?

– Я знаю, что такое любовь, – твердо ответил Геро.

Валлон поднял руку.

– Конечно, знаешь. Извини.

– Сэр, не нужно ждать, когда она вас догонит. Это не по-мужски. Если вы любите ее, возвращайтесь.

– В тот день, когда мы встретились, ты сказал, что у меня признаки сердечной раны.

– Я и тогда не ошибся, и сейчас прав. Если вы не найдете ее, то никогда не будете счастливы.

Франк задумался, терзаемый противоречивыми чувствами.

– Я не могу бросить тебя одного на пути в Константинополь.

– Забота нужна не мне. Вы даже не сможете сесть на лошадь или спешиться без моей помощи.

Валлон посмотрел ему в глаза.

– Ты готов проделать весь этот утомительный путь в обратном направлении?

Геро закатил глаза.

– Именно об этом я и думаю все время.

Франк взглянул на солнце, внутри у него нарастало волнение.

– Если мы поторопимся, то будем у башни еще до наступления темноты. Надеюсь, удача нас не покинет и через три дня мы будем в Конье.

Они уже подъезжали к Соленому озеру, когда Валлон заметил неясное пятнышко, приближающееся с юга. Он наблюдал, как оно увеличивается.

– Двое всадников… Скачут галопом.

Сицилиец прищурился.

– Может, это Кэйтлин?

– Слишком далеко, чтобы разобрать.

Валлон пристально смотрел на приближающихся всадников, его сердце колотилось в мучительном ожидании. Постепенно стали различимы очертания наездников. Он закрыл глаза от накатившейся слабости.

– Это она, – сказал он. – Кэйтлин и Вэланд.

– Ну что, рады, что мы вернулись? – воскликнул Геро. – Теперь вы ее встретите с чистой совестью.

– Она, должно быть, только глянет на меня и поедет дальше, задрав нос, как в тот день, когда я увидел ее в первый раз.

Сицилиец улыбнулся. Франк сердито посмотрел на него.

– Что смешного?

– Два дня назад вы дрались в поединке со сломанной рукой и порванным сухожилием, а при виде приближающейся возлюбленной задрожали, как робкий юнец.

– Драться легко. Намного труднее отдать свое сердце другому человеку. По крайней мере с моим кровавым прошлым.

Геро посерьезнел. Они ждали. Вэланд и Кэйтлин подъехали, задыхаясь от спешки, с запыленными лицами. На Кэйтлин была простая одежда без украшений. Никто не решался заговорить первым. Молчание нарушил Геро:

– Мы просим прощения, что заставили вас проделать столь долгий путь, чтобы догнать нас.

Кэйтлин подвела свою лошадь к Валлону и уставилась на него тяжелым взглядом.

– Вэланд сказал мне, что то, что вы искали, было в башне, которую мы проехали полдня назад. Вы уезжали, да? Ты не собирался за мной возвращаться, так ведь?

Валлон потупился.

– Я был уверен, что ты меня отвергнешь. – Он поднял глаза. – Но, похоже, мне придется услышать это от тебя.

– Я уже сообщила свое решение! – воскликнула Кэйтлин в крайнем раздражении. – Сколько еще раз я должна его повторить? – Она осмотрелась. – Я так понимаю, вы не нашли то, что искали?

Франк пожал плечами.

– Нашли и потеряли.

– Что же это было?

– Книга. Даже если бы нам удалось сохранить ее, она, как выяснилось, не так ценна, как мы предполагали. Все наше богатство составляет то серебро, которое заслужил Вэланд со своим кречетом.

– Это больше, чем очень многие видят за всю жизнь.

– А что стало с драгоценностями, которыми тебя одарил Сулейман?

– Евнух, который заведует его гаремом, забрал их у меня. – Загадочно улыбнувшись, Кэйтлин положила ладонь на руку Валлона. – Все, кроме золотого пояса с нефритами, – прошептала она. – Этоя не смогла отдать.

Вэланд протянул им кошелек.

– Мы с Сиз решили, что это ваше. Вы были слишком щедры.

Валлон жестом дал понять, что отказывается.

– Оставь себе. Ты теперь должен заботиться о своей семье.

Кэйтлин провела пальцем по впалой щеке франка.

– Пора и тебе позаботиться о себе.

Она обернулась к Геро:

– О чем ты думал, позволяя ему пускаться на поиски спрятанных в башнях книг? Он не может продолжать путь в таком состоянии. Мы доедем до ближайшего города, найдем жилище и будем оставаться там до тех пор, пока он не поправится для дальнейшего путешествия.

Геро угодливо поклонился. Валлон запротестовал:

– Я и так уже задержался во владениях эмира. Чем быстрее мы доберемся до Константинополя, тем лучше для нас.

Кэйтлин не приняла его возражения.

– Никакой опасности сельджуки для тебя не представляют. Мы встретили сегодня рано утром Фарука, и он сказал, чтобы я позаботилась о тебе.

– Фарук?

Она улыбнулась.

– Ты недооцениваешь уважение, которым пользуешься у сельджуков. Среди солдат о тебе уже ходят легенды как о герое прошлого.

Вэланд смотрел на них, переживая предстоящую разлуку с друзьями, которые собираются навсегда уйти из его жизни. Валлон подъехал к нему.

– Спасибо, что привез Кэйтлин.

– Она сама приехала. Если бы не я, то ее сопроводила бы Сиз.

Франк обратил взор на юг.

– Милая Сиз, одна лишь мысль о ней заставляет улыбаться, и так будет всегда, пока я жив.

Он хлопнул сокольника по колену.

– Она будет скучать по тебе. Возвращайся как можно скорее.

Вэланд разглядывал окружающую местность, явно оттягивая расставание.

– Если вы не возражаете, я немного провожу вас.

Они двинулись на запад и к вечеру подъехали к гряде. Солнце до половины скрылось за горизонтом, и плато окрасилось серыми и розовато-лиловыми оттенками. На лавандово-персиковом небе пылали редкие облачка. Валлон остановился и посмотрел на Вэланда твердым взглядом.

– Здесь мы уже окончательно распрощаемся.

Они простились без излишних эмоциональных излияний. Лишь Кэйтлин, поцеловав сокольника, строго наказала беречь Сиз как зеницу ока всю его оставшуюся жизнь. Геро потер глаз, в который якобы попала соринка, и сказал чуть дрогнувшим голосом:

– Ну что ж, погода стоит ясная.

Валлон поднял руку, чтобы свериться с перстнем, и в недоумении уставился на пустой палец.

– Кольцо пропало. – Он посмотрел по сторонам. – Наверное, соскочило с пальца.

Все оглянулись, созерцая пустынные до горизонта просторы.

– У вас есть какие-нибудь соображения, где вы могли уронить его?

Франк покачал головой.

– Последний раз я видел перстень утром, когда мы отправлялись в дорогу. Он мог упасть где угодно. – Валлон встряхнулся. – Ладно, нет смысла его искать. Он просто ушел.

– Вы уверены? Перстень драгоценный, с магическими свойствами.

– Поэтому я его и потерял. Могу поспорить, что чертова штуковина вернулась к Косьме.

Последний сердечный взгляд на Вэланда, последнее рукопожатие, последний кивок, и Валлон повел свой отряд дальше. Геро и Кэйтлин то и дело оборачивались, чтобы помахать рукой, но франк ни разу не посмотрел назад, да Вэланд и не ждал от него этого.

Он долго провожал путников взглядом, пока их тени не удлинились, уходя за его спину, затем слились в одну и растворились в наступающих сумерках. Легкое движение в небе привлекло его внимание. Освещенный последним лучом солнца, в вышине парил сокол, сосредоточив внимание на чем-то далеко внизу. Взмахнув крыльями, он скользнул вперед, затем сложил их и, изменив направление падения на более отвесное, камнем ринулся вниз. Тень поглотила его, и, сколько Вэланд ни ждал, он так и не появился снова. Когда сокольник опять глянул на запад, Валлона, Геро и Кэйтлин уже не было.

Вэланд не спешил уезжать. Одинокое облако с пылающими в лучах невидимого уже за горизонтом солнца краями рдело подобно клочку тлеющего пергамента. Когда сияние совсем угасло, он повернул лошадь назад.

На своем одиноком пути домой сокольник проскакал всего в нескольких ярдах от перстня Косьмы, упавшего в высушенные травы с краю дороги. В его драгоценном камне отразился быстро проехавший Вэланд, его увеличивающийся по мере приближения силуэт и затем снова сжавшийся до размеров точки. А потом только звезды заглядывали в его темный прозрачный глаз.

Сокольник продолжал путь, думая о том, как он сейчас вернется к Сиз, и сожалея, что их приключения уже позади. Он оглянулся только один раз, чтобы навсегда сохранить в сердце этот миг, запечатлеть воспоминания. Прежде чем отвернуться, он, салютуя, поднял ладонь.

На этом свете или на том.