Текст книги "Соколиная охота"

Автор книги: Роберт Линдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 52 страниц)

XIX

Два следующих дня они продолжали тащиться на север и ближе к вечеру второго дошли до устья широкого залива, посреди которого возвышался огромный базальтовый риф, покрытый птицами, словно снегом. Тысячи олуш, охотясь на рыб, сновали в небе. Внезапно сложив крылья, они отвесно бросались вниз, исчезая в волнах. Вынырнув из этой волнующейся массы, путешественники обнаружили себя на оживленном морском пути. Эдинбург раскинулся на южном берегу залива совсем недалеко от его устья. Валлон отдал Снорри приказ держать курс на север.

– Мы что, не заходим в порт? – спросил Радульф. – Лучшей возможности загрузиться товаром у нас не будет.

– Здесь есть нормандское посольство. Если они узнают, что мы в городе, они будут требовать нашего ареста. При существующей угрозе вторжения шотландцы не пойдут с ними на конфликт.

– Они не уберегутся от вторжения, передав нас в руки нормандцев.

– Конечно, но шотландцы постараются избежать любых провокаций, – сказал Валлон. – Выдача нас станет взяткой, которая им не будет ничего стоить.

Радульфа такое положение дел не радовало, и он выплеснул свое недовольство на Вэланда.

– Мы ничего не заработаем, если будем шарахаться от каждой возможной опасности.

Хотя Вэланд и не поддержал ропота германца, все же его отношение к их предприятию тоже становилось все хуже. Из еды у них остался только хлеб и по две кружки воды на человека в день. Разговор не клеился, а Сиз больше не пела за работой. Кожа горела и чесалась от морской соли.

К полуночи они прошли северный мыс, ограничивающий залив. Они продолжали путь, следуя за ущербной луной. Ранним утром под небом, раскрашенным пастельными красками, они вошли в порт города Сент-Андрус и пришвартовались к молу.

Вэланд ожидал увидеть что-то более значительное, да и Радульф тоже был крайне разочарован и сетовал, что город не имеет даже приличной бухты. На северном мысу рабочие строили церковную колокольню, и, кроме нее да нескольких крытых дранкой домов у порта, имеющих более одного этажа, весь остальной город представлял собой скопище убогих лачуг.

Валлон и Радульф вместе со Снорри высадились на берег, чтобы подыскать жилище и выяснить возможности местной торговли. Вэланд бездельничал на палубе, наблюдая за причаливающими и отходящими судами. В порт заходило множество торговых кораблей со всей Северной Европы, и на появление «Буревестника» мало кто обратил внимание. Среди шотландцев, облаченных в клетчатую одежду, расхаживали важные скандинавы в мешкообразных штанах, собранных у колен.

Уже было за полдень, когда вернулись высадившиеся на берег. Они встретились с представителем градоначальника, устроившего их на постой в гостинице для купцов. Валлон сообщил, что мэр пригласил его на обед назавтра и что перспективы для торговли не самые радужные. В это время года на рынке почти нет зерна. Можно будет закупить немного солода, а в пяти милях от города есть лесопилка, где они наверняка запасутся лесом. Радульф с Вэландом пойдут туда послезавтра, когда как следует отдохнут. Экипаж переправился на берег, оставив на борту только Снорри и Гаррика. Вымотавшись после путешествия, члены команды отправились спать пораньше. У Валлона была отдельная комната на верхнем этаже гостиницы. Остальные заселились по двое, в соответствии с завязавшимися приятельскими узами. Сиз вместе с псом поместили в кухне, где шуршали в соломе и дрались за грязные горшки крысы. Утром Вэланд, уходя на лесопилку, нашел ее спящей в коридоре. Она свернулась калачиком, и свет от двери падал ей на лицо. Он рассматривал ее вблизи, чего не осмелился бы сделать, когда она бодрствовала, затем заботливо поправил сбившееся одеяло и вышел под утреннее солнце, где его уже ждал Радульф.

Лесопилка находилась на расчищенном от леса участке, полого понижающемся к мелкому озеру. Радульф, как оказалось, хорошо разбирался в пиломатериалах и умело торговался, отказываясь от стволов, которые пытался им всучить владелец цеха. Этот неправильно рубили, и дерево пошло трещинами, пояснял он, а тот излишне сучковатый, иной не годится из-за мягкой темной сердцевины.

– Этот подгнил, – заявил Радульф и с недовольным видом уставился на окружающие поляну сосны. – Что и говорить, по сравнению с балтийским дубом этот лес не годится ни на что большее, кроме дров.

Когда Радульф наконец выбрал то, что его устроило, Вэланд помог погрузить обтесанные стволы на салазки. Волы тащили их к телеге, ожидающей на дороге. Освободившись, сокольник нашел ясеневое бревно с ровными волокнами и расколол его топором на заготовки для стрел. К нему подошел мальчик и предложил купить корзину форели, выловленной этим утром в озере. Три-четыре рыбины весили фунт, Вэланд обернул их мхом и запек в углях на обед. Они с Радульфом съели их с пресными лепешками, устроившись у воды, а после трапезы продолжали сидеть, думая каждый о своем. Вершины деревьев шумели на ветру. Рыба волновала воду, подплывая к поверхности. На противоположном берегу стояла, отражаясь в озере, побеленная известью усадьба. Рядом мужчина колол дрова, звук удара долетал только тогда, когда он уже заносил топор для следующего. Сизые холмы, утопающие подошвами во тьме, виднелись далеко на западе. Радульф мотнул головой в сторону жилища.

– Как думаешь, вы с Сиз были бы счастливы жить в таком?

– М-м?

– Ты же собираешься осесть, завести семью.

– И мысли такой не возникало, – ответил Вэланд, ошеломленный его словами.

Радульф отдал объедки псу.

– Я был не намного старше тебя, когда ушел из дому. С тех пор все время в пути. Никогда не появился на одном и том же месте дважды. Вскоре от этого сильно устаешь.

– Сможешь осесть, когда получишь свою долю прибыли.

– Да, раньше или позже я подыщу спокойное местечко.

Радульф встал, сложил руки замком на затылке и потянулся.

– Ну ладно. Расслабляться нельзя.

Вэланд бросил еще один взгляд на отдаленные горы и последовал за германцем.

Они вошли в город уже на закате и двинулись по узким улочкам, мало отличающимся от сточных канав. Впереди них тощая свинья с полосатыми поросятами чавкала в луже нечистот. Она подняла голову, выставив свой пятачок, и посмотрела на них. Вэланд остановился сам и рукой задержал Радульфа.

– Да это же всего лишь хрюшка.

Через мгновение они быстро отступили от сердито хрюкающей свиньи, бросившейся на них в атаку. Свернув в первый попавшийся переулок, они добежали до следующего поворота.

– Ну и дыра, черт возьми, – проворчал Радульф, когда они добрались до следующего грязного перекрестка.

Он осмотрелся по сторонам и спросил:

– Как ты думаешь, Вэланд, где приличный человек может найти выпивку на такой помойке?

– Выбрось это из головы. Валлон приказал не задерживаться допоздна.

– Только одну кружечку, промыть глотку от опилок.

– Без меня.

Местный житель вышел из дома и пошел от них по улице. Радульф бросился за ним, окликая. Потом вернулся.

– Точно не пойдешь?

Вэланд покачал головой и отправился в гостиницу.

В этот вечер Сиз, подавая сокольнику ужин, на секунду задержалась возле него. Он поднял глаза, и их взгляды встретились. Она пошла дальше, а он оглянулся, не сомневаясь, что остальные не могли не заметить проскочившей между ними искры.

Со встречи с градоначальником Валлон вернулся поздно. Тот его принял очень сердечно. Мэр знал, что нормандцы концентрируют силы у границы, и он был чрезвычайно рад получить от Вал лона сведения об их приемах ведения войны.

– Шотландцы окажут им отпор? – спросил Геро.

– Градоначальник не уверен в этом. Они слишком сильно погрязли в междоусобицах.

Далее франк сообщил обнадеживающие новости об Оркнейском графстве. После кровавых распрей, длящихся из поколения в поколение, титул эрла перешел двоим братьям по имени Торфиннсон. Они были взяты в плен в битве при Стамфорд-Бридже, но с ними обращались хорошо, и они не затаили зла на англичан и вообще на иностранцев.

Закончив повествование, Валлон оглядел присутствующих.

– А где Радульф?

Вэланд опустил глаза.

– Я задал вопрос.

– Мы расстались в городе на закате.

Валлон помрачнел, но больше ничего не сказал.

Среди ночи Вэланда разбудили пьяные крики. Сокольник приподнялся на локте. Он услышал глухой удар, будто что-то тяжелое повалилось, а затем донеслось невнятное бормотание. Тихо ругаясь, он встал и на ощупь вышел наружу. Радульф лежал на спине возле двери. Его собутыльники, шатаясь, удалялись по улице в сторону порта, и постепенно их нестройное пение растворилось в ночной тишине. Вэланд втащил германца внутрь и привалил спиной к стене.

– Эт-то ты, Вэланд? Почему ты не пришел выпить маленькую кружечку с Радульфом?

– Валлон с тебя голову снимет.

Германец скосил глаза вверх.

– Д-да пошел он.

Вэланд оставил его в коридоре и вернулся в постель. Наутро он разбудил Радульфа, вылив ему на голову ведро воды. Радульф, отплевываясь, ошалело уставился на сокольника. Вэланд поставил его на ноги.

– Валлон ждет тебя на борту.

Радульф, качаясь, поковылял в порт. Франк стоял на палубе с каменным лицом, остальные члены команды были собраны, чтобы услышать вердикт. Радульф, все еще с затуманенными мозгами, подняв голову и выпятив грудь, старался сосредоточиться и смотрел красными опухшими глазами в пространство перед собой. Он слегка пошатывался. Валлон подошел к нему.

– Я бы тебя выпорол, но ты настолько же толстокожий, насколько и безмозглый.

– Да, капитан.

– Молчать. Теперь мне понятно, почему ты служил в половине армий Европы. Ты – позорище. Заткнись и слушай, я два раза повторять не буду. Еще одна такая выходка, и я уволю тебя без пенни выходного пособия. Пойдешь на все четыре стороны.

Валлон отошел на шаг назад.

– Я даю слово при всех. Все ясно?

– Да, капитан.

– Ты можешь выжать из себя остатки похмелья на лесопилке. А теперь вон с моих глаз.

Пока германец, шатаясь, удалялся, Валлон взял сокольника за руку.

– Присматривай за ним. Проследи, чтобы он вернулся до заката.

На лесопилке Радульф схватил маховую пилу [49]49
  Маховая пила – специальная двуручная пила, которая используется вертикально, при этом один из пильщиков становится на бревно, а другой в яму под ним.


[Закрыть]за верхнюю ручку и принялся пилить как одержимый; он работал без передышки до тех пор, пока его партнер в яме не взмолился о пощаде и не сменился. Радульф осклабился в своей щербатой улыбке.

– Хорошо работай и хорошо отдыхай. Живи в полную силу, пока смерть не забрала тебя насовсем, – сказал он Вэланду.

День с самого утра выдался теплый, и постепенно становилось все более душно. Деревья замерли в неподвижном воздухе. К зеркально-гладкой поверхности озера не подплывала ни одна рыба, чтобы оставить на воде расходящийся круг. Небо на юге потемнело, окрасившись в медный оттенок. Радульф подошел к Вэланду, вытирая пот со лба рукавом.

– Нам, пожалуй, нужно заканчивать. Если будет гроза, а дело к тому и идет, вечером дорога превратится в болото.

Когда они закрепляли груз, на южном горизонте мелькнула молния. Грянул гром, пугая волов. Погонщик, орудуя палкой, с трудом удерживал их на дороге. Вэланд и Радульф ехали на телеге, прикидывая по надвигающейся на них по небу темной массе свои шансы добраться до начала дождя. Когда вдали показался город, все вокруг потонуло в сумрачной мгле. Они уже подъезжали к окраине, когда сверкнувшая молния ослепила Вэланда и от страшного грохота зазвенело в ушах. Небеса разверзлись, и хлынул ливень такой силы, что все вокруг исчезло за непроницаемой завесой отвесно льющейся воды. Волы совершенно обезумели и потащили телегу в поле, к этому времени превратившееся в болото. Погонщик спрыгнул на землю, чтобы высвободить их из упряжи. Вэланд тоже соскочил и стал ему помогать. Молнии почти слились в сплошное свечение, заливая все вокруг белым светом, лишь изредка сменяющимся темнотой.

Волы запутали свою упряжь сложными узлами. Радульф появился рядом с Вэландом и, полоснув ножом с полдюжины раз, освободил животных, и те помчались по полю прочь. Погонщик побежал следом в безнадежных попытках их остановить.

Радульф захохотал, как безумец.

– Я знаю, где нам спрятаться, – сказал он и, хлюпая, побежал по затопленным улочкам.

Вэланд догнал его только у дверей дома, на стене которого красовалась вывеска таверны.

– Ты что, ничему не научился?

Радульф поднял обе ладони, словно давая клятву вести себя хорошо. Вода с соломенной крыши водопадом лилась им на головы. По земле бежали ручьи, доходящие до щиколоток.

– Мы уйдем отсюда, как только закончится дождь. Я обещаю.

Он нырнул в дверь. Очередная стрела ослепительного света пронзила небеса, и за ней последовал оглушительный треск. Вэланд смахнул воду с лица и переступил порог, очутившись в полутемном помещении. Работяга, сидящий у входа, поднялся и забрал у вошедших все оружие вплоть до ножа с шапки Радульфа.

– Таковы правила в этом заведении, – сказал германец. – Сюда захаживают и лихие люди.

Вэланд не отставал от него ни на шаг, глядя по сторонам в поисках возможных неприятностей. Дьявольские притоны – так его мать называла пивные. Это помещение было довольно вместительное; от очага, находившегося по центру, поднимался торфяной дым, заполняя зал. В свете сальных свечей Вэланд обнаружил на удивление много посетителей.

Они выкрикивали приветствия и улыбались направляющемуся к прилавку Радульфу. Бармен уже наливал выпивку с отрешенным выражением лица.

– Нужно отдать шотландцам должное, – сказал германец Вэланду, – они варят отличный эль.

Приятели прошли со своими кружками к скамье у огня. Сокольник спустил башмаки с пяток и вытянул ноги. Штаны начали подсыхать. Он почувствовал приятную истому. Пес улегся, грея бока у огня.

– Этот огонь горит круглый год, – сказал Радульф. – Не тухнет уже сотню лет.

– Я так понимаю, именно здесь ты набрался прошлой ночью.

Германец огляделся, чтобы освежить в памяти вчерашние события. Он поднял кружку, приветствуя компанию игроков в кости, расположившихся у стены.

– Видишь того рыжего увальня-пикта? [50]50
  Пикты – древняя народность, населявшая Шотландию.


[Закрыть]Его зовут Малкольм.

Сокольник увидел, как человек совершенно дикой наружности прикрыл свою кружку ладонью в ответ на приветствие Радульфа. Его товарищи громко захохотали, хлопая руками по столу.

– Не хотел бы я повстречаться с таким, – заметил Вэланд.

– А я как раз с ним и устроил заваруху. Он жутко меня оскорблял, называл сыном шлюхи, хреном собачьим, поросячьей отрыжкой… Он долго продолжал, не переводя дыхания и ни разу не повторившись. Да, он непревзойденное трепло. Не то чтобы я понял все, что он говорил, но общий смысл уловил. Особенно когда он задрал свой килт [51]51
  Килт – традиционная шотландская мужская юбка из клетчатой ткани.


[Закрыть]и подрыгал своей грязной волосатой задницей.

Вэланд вытаращил глаза.

– Чем же ты его так обидел?

– Это был просто спор, и я его выиграл. Ты можешь гордиться мной.

Сокольник прищурился.

– Тебе повезло, что мы не нашли тебя на помойке с перерезанной глоткой.

– Я выпил тогда как раз столько, чтобы развязался язык, и отвечал на каждое его оскорбление. Я не могу тебе повторить слово в слово все, что говорил, потому что забыл, но ты бы восхитился тем, как я окончил свое представление.

– Как?

– Я подошел к нему, развязал штаны и отлил в его кружку с элем.

– О Боже, – застонал Вэланд.

Он украдкой взглянул на Малкольма и его дружков.

– И что он? Что его друзья?

– Купил мне выпить. Хлопнул по спине и сказал, что я чемпион среди ругателей.

Германец затрясся от смеха.

– Видел бы ты сейчас себя!

Радульф положил голову на стол и закатил глаза, как очумевшая жаба.

– Ты что, не понял? Это же была всего лишь игра. Это у них такое развлечение – оскорблять друг друга. Они называют это «свара».

Радульф допил свой эль и показал на кружку Вэланда.

– Повторим?

– Нет, – устало сказал сокольник и встал. – Ни в коем случае.

– За окном все еще льет.

– Мы уходим.

Но когда Вэланд собрался уже уходить, дверь распахнулась, впуская раскат грома и троих смеющихся джентльменов, стряхивающих воду со своих плащей. Вышибала у дверей поклонился, расшаркиваясь и не делая ни малейшей попытки забрать у них мечи. Завсегдатаи, увидев вошедших, стали поднимать кружки и выкрикивать приветствия. Новые посетители явно были влиятельными особами. Их вожак, высокий привлекательный брюнет с завитыми намасленными волосами, был одет в синий шерстяной плащ, подшитый золотой парчой и застегнутый на шее искусно сработанной брошью, изображающей уробороса – змея, кусающего себя за хвост. На его пальцах блестело золото, а на запястьях болтались огромные серебряные браслеты. Эфес его меча был выточен из слоновой кости и украшен серебряной проволокой, а его навершие представляло собой голову чудовища с клювом. Появление этого господина присутствующие восприняли как сигнал к началу празднества. Беседы стали оживленнее, а скрипач, игравший за выпивку, схватил инструмент и принялся самозабвенно наяривать.

– Вождь шотландского клана? – шепотом спросил Вэланд.

– Ирландские шишки. Не убегай, давай посмотрим, что их привело в это местечко.

По пути к прилавку франт заметил пса Вэланда и обратил на него внимание своих спутников. Когда бармен наливал им выпивку, они, прислонившись к стойке, разглядывали присутствующих с циничным интересом. Главарь пил из своего серебряного кубка и нагло пялился на Вэланда с Радульфом. Он вытер губы и обнажил в улыбке белоснежные зубы.

– Мое имя Лахлан, – представился он. – Эти парни – мои компаньоны, О’Нил и Риган. А вы, полагаю, купцы из Англии.

– Точно, – ответил ему Радульф. – Мы уже сделали свои дела в этом порту. Здесь нечего покупать.

Лахлан подошел.

– Я тоже торговец. Направляюсь в Лондон.

– Правда? И какие товары вы везете? – осведомился Радульф.

– Рабов. По большей части рабов.

Радульф украдкой глянул на пьющих.

– Вы продаете шотландских рабов англичанам?

Лахлан присел на край их скамьи и улыбнулся.

– Как раз наоборот, я продаю английских рабов шотландцам и норвежцам. Но лучших я приберег для ярмарки в Дублине.

Он щелкнул пальцами.

– Хозяин, две кружки лучшего эля для моих английских друзей!

– Спасибо, – вмешался Вэланд, – но мы уже уходим.

Пес поднялся и отряхнулся. Лахлан махнул рукой в его направлении.

– Прекрасная у тебя собака.

Сокольник кивнул, соглашаясь. Ирландец неспешно приблизился к животному. Пес взглянул на Вэланда, чтобы получить команду, и остался стоять неподвижно, следя глазами за Лахланом, который обошел вокруг него, оценивая достоинства и выражая одобрение двоим своим товарищам.

– В нем волчья кровь, а также ирландских гончих, если я не ошибаюсь. Где ты его нашел?

– Мой отец разводил их в Нортумбрии.

– Как его звать?

– У него нет клички.

Лахлан заговорил, не отрываясь от своего кубка.

– Ты, наверное, совсем не ценишь этого пса, если даже не потрудился придумать ему кличку.

– Вэланд не дал ему кличку, потому что был нем, – вмешался Радульф. – А когда снова заговорил, пес уже понимал все его приказы без слов.

– Ты, наверное, шутишь.

– Истинная правда. Это необычный пес.

Лахлан перевел взгляд на сокольника.

– Ты выставляешь его на собачьих боях?

– Что?

Лахлан заговорил по слогам, будто обращался к полоумному:

– Твой пес де-рет-ся с дру-ги-ми за день-ги?

– Нет.

– Нет – с медведями и буйволами или другими зверями?

– Нет, он не дерется.

Это известие опечалило Лахлана.

– Это прекрасное животное пропадает зря, – сообщил он О’Нилу и Ригану и добавил, снова обернувшись к Вэланду: – Сколько ты за него просишь?

– Пес не продается.

Лахлан щелкнул языком.

– Все продается, парень. Ты это поймешь, когда лучше узнаешь жизнь.

– Я не хочу его продавать.

– Я даже не буду торговаться. Просто назови свою цену.

Вэланд сглотнул и замотал головой.

– Тебя зовут Вэланд, если я правильно расслышал?

– Да, сэр.

Юноше стало противно из-за этого малодушного «сэр», но в присутствии богатого работорговца он невольно чувствовал себя деревенским чурбаном.

– Хорошо, Вэланд. Скоро ты поймешь, что, если Лахлан что-то взял себе в голову, от него так просто не отделаться.

Он развязал расшитый серебром кошель и начал выкладывать на стол пенни, монету за монетой, пока Вэланд в конце концов не сбился со счета и не отвел глаза в сторону, как будто перед ним разыгрывалось нечто непристойное. Лахлан бросил сверху еще несколько монет для ровного счета.

– Никто не может упрекнуть меня в скупости. Здесь сумма, которую я плачу за невольника.

Вэланд стоял в полном молчании.

– Давай, парень, забирай монеты.

– Вы зря потратите деньги, пес не пойдет с вами.

– Мне не нужен домашний любимец, – заговорил Лахлан ласково. – Я не собираюсь с ним церемониться. Отдай его в мое распоряжение на неделю, и я клянусь тебе, он признает меня своим хозяином. Ей-богу, еще не родилась собака, которую я бы не смог приручить.

Он поднял кубок.

– Я прав, парни?

Пес щелкнул зубами и подошел к сокольнику.

Лахлан хохотнул.

– Он бы с удовольствием воткнул в меня свои клыки. – Ирландец хлопнул себя по ляжке. – Черт, грех иметь такого зверя и не использовать его в боях.

– Идем, – Вэланд обратился к Радульфу. – Валлон уже, наверное, недоумевает, где мы задержались.

– Валлон – твой господин?

Сокольник продолжил свой путь к двери и уже дошел до половины, когда Лахлан снова окликнул его по имени. Вэланд остановился. Ладонь ирландца легла на его плечо, и Лахлан заговорил ему на ухо:

– Я покупал девственниц у их матерей, которые падали передо мной на колени и с благодарностью целовали мне руки. Никто не поспорит с серебром. Если мне придется пойти к твоему господину Валлону, то ручаюсь, что к полуночи ты и твой пес будете моей законной собственностью.

Вэланд смотрел на поблескивающее на его руках золото.

– Я же сказал, пес не продается.

Лахлан щелкнул Вэланда по макушке.

– Тогда убирайся вместе со своей безымянной дворнягой! Я был чрезмерно щедр. Меня обманул неверный свет. Теперь я рассмотрел получше и вижу, что он слишком длинноногий для бойцовской собаки.

Они бы так благополучно и ушли, если бы черт не дернул Ра-дульфа за язык.

– Этот пес не дворняга, – заявил германец напоследок.

Лахлан уже было развернулся и пошел прочь и, казалось, выкинул из головы эту затею.

– А как по-другому назвать собаку, слишком робкую, чтобы драться?

– Он не дерется, потому что ему это не надо.

– Заткнись, – прошипел Вэланд.

Лахлан обратился к своим товарищам:

– Сплошные загадки. Собака, которая делает то, что ей сказали, хотя ей ничего не сказали, и которая не дерется, потому что ей это не надо.

Лицо Радульфа побагровело.

– Пес убивает все, что становится на его пути. Он не дерется, он сразу убивает.

Вэланд застонал. Лахлан погладил свой подбородок.

– Это относится и к собакам?

Радульф пожал плечами.

– Я пока не видел ни одной, которая бы устояла перед ним.

Лахлан осклабился.

– Приведи Дормарта, – распорядился он, и Риган поспешил на улицу.

– Тебе знакомо это имя? – спросил он Вэлащ а. – В верованиях древних ирландцев Дормарт – пес, стерегущий врата ада. – Лахлан поднял одну монету из кучки серебра на с голе и бросил назад. – Мое предложение в силе. Дохлым твой пе: не будет стоить и пенни.

У Вэланда пересохло в горле.

– Ваш тоже.

Работорговец поднял бровь.

– Если ты такого высокого мнения о своей собаке, то, наверное, не откажешься заключить пари?

– У меня нет денег поставить на кон.

Лахлан захохотал.

– Ставь себя. За такого статного парня дадут много серебра на рынке в Дублине.

Он потянулся, чтобы похлопать сокольника по щеке, но между ними вырос Радульф.

– Какую ставку вы предлагаете? – осведомился германец.

– Три к одному вас устроит?

– Годится. – Радульф вытряхнул несколько монет, оставшихся от его загулов.

Лахлан бросил на них презрительный взгляд. Широким жестом зазывалы он пригласил присутствующих в таверне.

– Подходите и делайте ваши ставки.

Несколько выпивох, впечатленных размерами пса сокольника, рискнули поставить на него пенни, но репутация Лахлана, как знатока бойцовских собак, была общеизвестна, и ему пришлось удвоить ставку, чтобы присутствующие развязали кошельки.

– Ты чего надулся? – шепнул Радульф, наклонившись к Вэлан-ду. – Нам все равно не удастся отвертеться, так хоть заработаем денег на этом.

Вэланд отпихнул его в сторону.

– Ты меня достал.

Слух о предстоящем бое облетел городок, и в пивную начали стекаться новые зрители. Лахлан распорядился распечатать бочонок эля за его счет, и настроение у присутствующих вскоре поднялось. Пара проституток вертелась среди толпы, взявшись под руки. У двери хозяин таверны брал с каждого входящего четверть пенни, его помощник тут же рубил монеты на колоде кухонным топориком на четыре части. Лахлан руководил празднеством, радостно приветствуя вновь пришедших и поощряя их ставить на кон. Вэланд успокаивающе положил ладонь на спину пса. Они оба терпеть не могли толчею. Все больше и больше людей набивалось в пивную, пока свободным не осталось только место, отведенное для боя, и даже балки под крышей были заняты зрителями. Стол, на котором делались ставки, был завален монетами, отчеканенными во всех странах Европы и государствах далеко за ее пределами.

Лахлан подошел к Вэланду.

– Возьми пса на поводок. Ты знаешь правила?

– Пес никогда не знал поводка, и ему нет дела до правил.

– Будем играть по правилам. Собаки дерутся до тех пор, пока на ногах не останется только одна из них.

–  Вэланд! – позвали его от двери.

Хозяин таверны и его помощник пытались удержать дверь, на которую напирали недавно пришедшие. Вэланд увидел лицо Сиз, выпрыгивающее из-за плотно стоящей толпы людей.

– Приведи Валлона!

Лахлан услышал их диалог и направился туда, но Сиз уже ушла, и хозяин, навалившись, закрыл дверь. Присутствующие притихли в предвкушении зрелища. Пес Вэланда тяжело дышал, испытывая сильное напряжение.,

– Здесь нужно немного проветрить, – сказал Лахлан.

Его распоряжение передавалось через толпу, и в конце концов ставни открыли и в помещении засквозил слабый ветерок. Раздавались отдаленные раскаты грома. Вэланд услышал сдавленное рычание и скрежет когтей.

– Отоприте дверь! – крикнул снаружи ^иган. – Я его еле держу.

Лахлан улыбнулся Вэланду.

– Откройте! – крикнул он. – Уйдите с прохода. Берегитесь, он может укусить.

Вэланд и его пес посмотрели друг другу в глаза. Дверь распахнулась, и толпа сжалась по бокам прохода. В двери ворвалось бледное, слепленное из костей и мышц существо, буксирующее Ригана, который с трудом удерживал его на поводке.

Все поежились при виде столь откровенной: вирепости. Повернувшись к арене, Лахлан увидел, что пес Вэлг нда скрылся среди испуганных зрителей. По толпе пронесся ропот разочарования, а Дормарт тем временем вырвался из рук Ригана и, подвывая, стал метаться по арене, учуяв запах исчезнувшего противника. Вэланду никогда не доводилось встречать столь ужасающего зверя. Ростом он был ниже мастифа, но на коротких лапах и бычьей шее сидела голова столь же огромная, как и у его пса. Узкие, высоко сидящие глаза, уши, обрезанные до основания, и гигантские кривые клыки Дормарта, торчащие из отвисшей челюсти, навевали мысли о морском чудовище, всплывшем из глубин, куда никогда не проникает солнечный свет. Его морда была испещрена многочисленными шрамами, а на крестце торчал тонкий крысиный хвост, будто приставленный ради неприличной шутки. Дормарт учуял на сокольнике запах его пса и ткнулся ему в пояс оскаленной мордой. Вэланд был способен определить степень сообразительности собаки так же, как другие люди могут оценить умственные способности друг друга, но в сознании эгого зверя не было ничего, кроме беспредельной жажды убивать себе подобных.

Лахлан дал Дормарту пинка, от которого более нежное существо навсегда стало бы увечным, и приблизился к Вэланду.

– Ты что, приказал своему псу спрятаться?

– Я же сказал, он не дерется.

– Позови его.

– Не позову.

– Ваша собака победила ввиду отсутствия противника, – заявил Радульф и укоризненно взглянул на Вэланда.

Лахлан стоял, широко расставив ноги и положив руку на эфес меча.

– Вы согласились на бой и не выполнили обязательств. Я никогда не прощаю нарушенных сделок.

– Я ни на что не соглашался.

Лицо Лахлана налилось яростью. Он обратился к толпе:

– А что скажете вы? Вы заплатили, чтобы увидеть бой. Скажите «да», если вам дороги ваши деньги.

Зрители завыли и заколотили кулаками по столам.

– Дай ему свой меч, – приказал Лахлан Ригану.

Вэланд взял его. Другого выбора у него не было. Радульф наконец понял, к чему идет дело, и на его лице застыл ужас, испытываемый человеком, который созерцает катастрофу, причиной коей явился он сам. Лахлан прошел на противоположный край арены и принялся со свистом рассекать воздух, как будто пытался освободиться от приклеившегося к руке меча. Вэланд слышал возбужденное дыхание зрителей. Прохладный ночной ветерок залетал в открытые окна. Он свистнул.

Лахлан уже принял боевую стойку, как вдруг среди зрителей вдоль одной стены прошло волнение, двое передних повалились, словно кегли, и из-за них на арену выскочил пес. Прежде чем кто-либо успел осознать его возвращение, пес налетел на Дормарта, кубарем покатившегося по полу. Дормарт влетел в очаг и тут же выскочил, распространяя вонь подпаленной шерсти. Пес Вэланда вновь молниеносно накинулся на адскую тварь и, схватив ее за переднее бедро, ударил об стол, на котором были насыпаны деньги игроков. Серебро дождем разлетелось по залу. Дормарт изогнулся со сверхъестественной гибкостью и, подобно кошмарному паразиту, вгрызся клыками в плечо вертящегося пса сокольника. Обе собаки одновременно отпустили друг друга и сразу же, лязгнув клыками, сцепились мордами. Пес встал на дыбы, его противник тоже поднялся, и они в жутком танце пошли по арене, пока преимущество пса в росте и весе не сыграло своей роли и он не одолел Дормарта. Тот отпустил пса и в ту же секунду бросился к его глотке, но пес оказался быстрее своего соперника. Он увернулся от удара Дормарта и уже в следующее мгновение накинулся на него всей своей массой, вонзив зубы в спину противника. Подняв Дормарта, как куль, пес обрушил его на пол с глухим ударом, вызвавшим болезненный стон у наблюдателей. Снова и снова пес швырял своего врага об пол. Лахлан переминался с ноги на ногу, наблюдая страшную расправу.

– Отзови своего пса!

Даже когда Вэланд оттащил его, Дормарт не сдался. С переломанным хребтом и разорванными внутренностями, он тащил себя вперед, упираясь передними лапами, а безжизненная уже задняя часть волочилась в шлейфе крови и нечистот.

– Не стойте! – крикнул Лахлан. – Убейте его!

О’Нил поднял меч обеими руками, и Дормарт принял смерть как награду. Толпа выла в кровожадном экстазе. Пес уселся перед Вэландом, его легкие со свистом вбирали и выпускали воздух, а с разодранной морды хлестала кровь. Только этими звуками прерывалась наступившая тишина.

– Бог мой, никогда ничего подобного не видел.

Кто-то спрыгнул с балки под крышей и потребовал свой выигрыш. Лахлан взмахнул мечом, будто отгоняя катастрофу, масштаб которой он еще не осознал.