Текст книги "Талли"

Автор книги: Паулина Симонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 50 страниц)

7

Уже четыре долгих месяца никто не ласкал Талли, и ей очень этого не хватало. Однажды ночью, когда у нее особенно сильно жгло сердце, она пришла к Робину. Она легла рядом с ним, обняла его и вдохнула запах его волос. Той ночью он не повернулся к ней, но на следующую ночь не устоял. Потом, когда она лежала в его объятиях, Робин спросил:

– Когда он приезжает?

– Я не знаю, – ответила она.

– Ты надеешься, что скоро?

– Не знаю. Наверно, да.

– «Наверно, да», – передразнил ее Робин, не зная, что сказать. – И когда ты уезжаешь?

– Я не знаю. Ты отдашь мне моего сына? – спросила Талли.

– Талли, ради Бога! Дело не в нем.

– Именно в нем. Я не могу уехать без него.

– Ясно, ты не можешь уехать без него… Это до меня не доходит. Ты готова отказаться от всей твоей жизни: от прекрасной новой работы, от дома, от друзей, от матери. От меня. Почему тогда и не от него?

– Он мой сын! – закричала она.

– Тссс! – Он прижал палец к губам.

– Он мой сын. Он не собака! Я не могу без него! И он не жертвенный агнец, которого приносят на алтарь.

– Понимаю. Значит, мы – собаки. Мы – все остальные.

– Я еще здесь, – всхлипнув, сказала она и отвернулась от него.

– Да, но не по доброй воле. Хорошо, я надеюсь, что он скоро приедет за тобой, Талли. Скажи мне, ты думаешь, он был тебе верен?

– Если даже ты не был мне верен, – всхлипывая, сказала Талли, – значит, никто на свете не может хранить мне верность.

Недели две спустя Талли опять спала на полу в детской. Было совсем раннее утро: часа три или четыре. Она проснулась и заметила, что укрыта одеялом.

Талли не могла понять, что ее разбудило. Она закрыла глаза и попыталась задремать, но уйти в сон было так страшно, что она тут же снова проснулась. Она никак не могла понять, в чем причина страха. Нет, ей не приснился кошмар. Что-то другое, неуловимое. Что же?

Талли решила было, что все это сон, но страх был таким реальным, таким свежим, что Талли приподнялась и села на полу. И тут она почуяла дым.

Она отшвырнула одеяло, на четвереньках доползла до двери, дотянулась до ручки и, ухватившись за нее, встала на ноги. Она распахнула дверь. В коридоре пахло сильнее.

Талли закричала. Потом она не могла вспомнить, что именно она кричала. Бумеранг рассказал, что проснулся оттого, что мама выкрикивала имя папы.

– РОБИН! РОООООБИИИИН! РООООБИИИИН! – Талли пробежала мимо ванной, мимо комнаты Бумеранга, прямо в спальню. В комнате стоял густой дым, и Талли показалось, что кровать охвачена пламенем.

Она упала на колени, сделала глубокий вдох, задержала дыхание и поползла к кровати. Робин лежал на дальней от двери и ближней к окну стороне, – там, где обычно спала она. Дым разъедал глаза, и Талли с трудом разглядела Робина. По комнате расплывался дым; весенний воздух, врываясь в полуоткрытое окно, раздувал огонь на постели. Она схватила Робина за руку, но он не двигался. Она боялась окликнуть его, боялась дышать, она дернула его за руку, и его голова свесилась с кровати. Талли дернула еще раз, она тянула и тянула его за руку до тех пор, пока он не упал на пол. «Все в порядке, все в порядке, все в порядке, – твердила про себя Талли, – все в порядке, он просто потерял сознание». В соседней комнате – а Талли показалось, что где-то очень далеко, – захныкал Бумеранг. Она с трудом доволокла Робина до окна и невероятным усилием, заставившим ее зарычать, взвалила его на подоконник. Настежь распахнув окно, она высунула его голову на свежий ночной воздух и сама начала жадно дышать. Дым становился все гуще. Пламя уже распространилось по всей постели, горели одеяла, подушки. Ждать, пока Робин придет в себя, было нельзя. «Я должна вытащить его отсюда, – подумала она. – Если я этого не сделаю, он не выйдет отсюда никогда». Талли трясла его, вдувала воздух ему в рот, она делала искусственное дыхание, снова трясла его. И снова вдувала, в его легкие воздух.

– Проснись, Робин, проснись! кричала она.

В доме напротив зажегся свет. Из окна высунулась соседка.

– Пожар! – раздался ее вопль. – О Господи, пожар!

– Позовите на помощь! – крикнула ей Талли.

Она дышала в него, трясла, дышала, трясла, дышала, трясла. О Господи! Наконец Робин пошевелился, и тут Талли затрясла его с удвоенной силой.

– Робин, проснись! – кричала она. – Ну пожалуйста! Проснись, помоги мне!

Он закашлялся, и его вырвало на подоконник, – теперь его трясло уже без помощи Талли.

– Помоги мне, Робин, помоги мне! Ну же!

– Все в порядке, – прошептал он. – Дети?…

^: – Пойдем, пожалуйста!.. – Сама задыхаясь, Талли помогла ему встать. Они на четвереньках выползли из комнаты. Робин несколько раз падал. Талли помогала ему, подталкивала сзади. Бумеранга в спальне не оказалось, и Талли, страшно испугавшись, бросилась к окну, а Робин – в спальню Дженнифер. Бумеранг был там, он: лежал под кроваткой Дженни, держа ее на руках. Робин взял у него девочку, позвал Талли, и все трое побежали вниз по лестнице. Робин был во влажных пахнущих рвотой трусах и майке, Талли – в старом мокром от пота синем костюме, дети – почти голые. Но стоял май, было тепло. Уже открыв входную дверь, Талли вдруг вспомнила о Хедде.

– Мать, – сказала она Робину;

Тот повернулся и хотел, бежать обратно в дом, но тут Талли услышала, как к дому подъехали пожарные машины.

Хедду Мейкер, тяжелую, парализованную, беспомощную, пожарные вынесли из дома. До прибытия «скорой помощи» они положили ее на газон.

– Что случилось? – спросила Хедда, лежа на траве и испуганно хлопая глазами.

– Робин курил в постели, – ответила Талли.

«Скорая помощь» доставила всю семью в больницу.

Пожар потушили за пятнадцать минут. Огонь не вышел за пределы спальни, но там не уцелело почти ничего: кровать превратилась в кучку угля, занавески и ковер обгорели, а некогда белоснежные стены покрылись черной копотью..

– Надо же, пожар! – никак не могла успокоиться Шейки. Семья Де Марко, за исключением Хедды, которую оставили в больнице, временно поселилась у Боуменов. – Пожар, Господи! Ну что вы за люди? Почему ни с кем в Топике ничего не случается, только с вами?

«Это неправда, – подумала Талли. – Всего несколько месяцев назад в Топике без всяких причин убили двоих детей. А у нас всего лишь сгорела кровать». Талли еще не отошла от потрясения и боялась оставаться одна.

– Талли, если ты не возражаешь, я буду называть тебя Фарра, – сказал Робин.

Талли закатила глаза.

– Что-о? Если я Фарра, то знаешь, кто ты? Грубый, безмозглый, дрянной пьяница.

– И разведенный к тому же, – добавила Шейки. – Они были разведены, когда Фарра подпалила его.

Талли и Робин переглянулись.

– Даю голову на отсечение, что он не возражал, когда Фарра тащила его бездыханное тело к окну, чтобы спасти его задницу, – сказала Талли, не глядя Робину в глаза. Она едва могла смотреть в глаза даже Шейки.

– Я до сих пор не могу понять, – сказала Шейки, почему Робин потерял сознание, а ты нет?

Талли и Робин переглянулись.

– Она кормила Дженни и заснула в ее детской, – объяснил Робин.

– Ты что, рехнулся – куришь в постели?! – сказал Фрэнк Робину.

– И ты тоже хороша – позволяешь ему! – сказала Шейки Талли.

– Позволяешь! – воскликнула Талли. – Да я только и делала, что ругалась с ним из-за этого.

– Да, с тех пор как сама бросила курить, ты не давала мне покоя, – сказал Робин.

Талли проигнорировала его слова. Она повернулась к Шейки.

– Представляешь, он курит даже в комнате Бумеранга, у кровати собственного сына!

– Робин, – возмутилась Шейки, – ай-яй-яй! Придется мне позвонить в агентство… Постой… Ведь у нас Талли – агентство… Значит, Талли придется отобрать у тебя сына и отдать его в некурящую семью.

Талли и Робин снова посмотрели друг на друга, и Талли опустила глаза, потому что то, о чем они оба в этот момент подумали, нельзя было произносить за чужим кухонным столом. Это осталось невысказанным. Как прежде – в те далекие дни.

Они прожили у Шейки и Фрэнка не одну неделю – уже давно наступил июнь.

Талли и Робин ходили в свой дом и с помощью Милли приводили его в порядок – выбрасывали обгоревшую мебель, отчищали и мыли полы и стены. Когда тушили пожар, вода испортила паркет в спальне и потолок на первом этаже. Старый пол сняли и постелили новый. Талли понравилось, как стала выглядеть их спальня с новеньким паркетом. Потолок на первом этаже был заново отштукатурен и покрашен.

– Какая жалость, что твоего друга Джека здесь нет, – сказал Робин. – Он покрасил бы нам спальню.

– Робин, прошу тебя, – огрызнулась Талли. – Кстати, жаль, что тебе еще рано стричься.

Робин и Талли вместе покупали мебельный гарнитур для спальни из прекрасного белого клена. Еще они купили большой персидский ковер. Новые диванные подушки, новые занавески на три окна. Талли взглянула на календарь. 10 июня. Тридцать тысяч долларов на новые пол и обстановку. «Долго ли все это будет нам нужно? Сколько дней? На сколько дней мы потратили тридцать тысяч долларов?», – думала она.

8

В пятницу, пятнадцатого июня, перед тем как уйти с работы, Талли зашла в туалет. Она улыбнулась своему отражению в зеркале. Сильная женщина. Сильная, но не высокомерная, вот какой она старалась быть. Приходилось признать – ей нравится быть боссом. Миссис Де Марко – так все ее теперь называли. А на двери ее кабинета висела табличка: НАТАЛИ АННА ДЕ МАРКО.

В темно-синем костюме и белой блузке она выглядела очень элегантно. «Может быть, Робин начнет продавать в своем магазине женскую одежду? – подумала Талли. Но сразу вслед за этим: – Что за мысли у меня в голове? Мне-то какое дело?» Она провела рукой по коротко стриженным волосам, тщательно стерла с губ помаду: она не хотела целовать Дженни накрашенными губами. Быстро направляясь к лифту, она попрощалась с сослуживцами, остававшимися в офисе, на первом этаже помахала другим служащим и вышла на улицу.

По дороге к машине она смутно думала о разных вещах: об обеде, о двух свободных днях – можно, если погода будет хорошая, съездить всем вместе на озеро Шоуни. И другие, такие летние, зыбкие, не передаваемые словами мысли бродили в ее голове. И тут она услышала:

– Талли? Талли Мейкер? Это ты?

Талли знала этот голос. Она зажмурилась, потом открыла глаза, потом снова зажмурилась, но это был не мираж. Это был он. Он стоял, облокотившись на свою машину, посреди теплого июньского вечера.

– Джек… – прошептала она.

Он раскинул руки, и она бросилась ему в объятия.

– Талли, что ты сделала со своими прекрасными волосами?

– Обрезала. Тебе нравится?

– Я не знаю. Мне нужно время, чтобы привыкнуть. Ты выглядела так, когда только что окончила школу.

– Значит, я помолодела? Это хорошо.

– Помнится, в тот год на тебя многое свалилось.

– Теперь я повзрослела, – сказала она. – Мне скоро тридцать.

– А мне уже исполнилось, – отозвался он, – но я совсем не повзрослел.

Он крепко обнял ее, и Талли забыла обо всем на свете. Словно пришел Брюс Спрингстин и забрал одеяло, которым все время укрывал ее. «…Укрой меня, укрой меня… Я ищу кого-нибудь, кто придет и укроет меня…» Но она не хотела, чтобы ее укрывали. Дурацкое одеяло было слишком тяжелым.

Джек обнял ее, поднял руки и закружился.

– Талли, Талли, Талли…

– О Джек, о Джек, – повторяла Талли, запуская пальцы в его волосы, сжимая его виски, обхватывая руками его шею, плечи. – Ты не плод моего больного воображения?

– Я?! Подожди, я тебе скажу, что моими трудами у нас теперь есть, – он улыбнулся. У нас теперь есть чудный дом в Кармеле, вот что!

Она немного отстранилась от него.

– Я надеюсь, он милый? – сказала она.

– Он чудесный. Улица спускается к океану. Океан виден из окон второго этажа.

– Ух ты! – сказала Талли с чуть-чуть наигранным восторгом. – Вид на целый океан! Сейчас я вижу из своего окна только до мистера Палмера.

– Который, кстати, нуждается в покраске, – добавил Джек. – Куда ты хочешь пойти?

– Пойти? Мне надо домой, Джек. Дети ждут.

Он отстранился от нее.

– Робин тоже ждет?

Талли это не понравилось.

– Думаю, он с детьми, – ответила она. – Завтра ведь суббота, верно? Встретимся завтра. Пораньше.

Он вздохнул.

– Тебя, довезти до дома?

– Не нужно. Я сама за рулем. Кстати, откуда ты узнал, что я здесь?

– Позвонил домой – объяснил Джек, – и Милли сказала мне. Кстати, чем ты занимаешься на работе?

– В основном убиваю время. Жду тебя. Немного зарабатываю.

– Я уверен, что все, что зарабатываешь, сразу же уходит на твою одежду. – Он потянул ее за край юбки. – Как Дженнифер?

– Великолепно, – совершенно искренне ответила Талли. – Смотри, – она вынула из сумочки несколько фотографий.

– Какая она толстенькая! – восхитился Джек. – В кого бы это?

– Не знаю. Она непрерывно ест.

– Я никогда не был таким толстеньким. Хотя, должен сказать, я был очаровательным малышом.

– Вот он ты. – Талли порылась в сумочке, достала старую, потертую фотографию и, улыбнувшись, протянула ее Джеку.

– Что это? Боже! Наверное, мама не кормила меня. Где ты это нашла?

– В ящиках с вещами Дженнифер.

Он посмотрел на нее.

– Ты поднималась на чердак? Что еще стряслось, пока меня не было?

«Ничего, – хотелось сказать Талли. – Совершенно ничего. Сгорела моя спальня. Меня назначили директором. Робин все эти годы изменял мне. Моя мать еще жива. Мой сын…»

– Кто это? – спросил Джек, беря из рук Талли другую фотографию. Годовалая малышка, круглая, как мячик, светловолосая и красногубая сидела на траве и улыбалась во весь рот. – Это Дженнифер?

– Нет. Это я.

– Ты! – изумился Джек. – Ты такая толстенькая…

– Спасибо.

– А почему эта фотография оказалась в вещах Дженни?

– Не знаю. Должно быть, я когда-то ей подарила. Но я этого совершенно не помню. И у матери нет такой фотографии.

– Мне она нравится, – сказал Джек.

– Вот на кого похожа твоя дочь, – объявила Талли. – На меня.

– Какого цвета у нее глаза? – спросил он.

– Младенческого. Синевато-серые.

– Надеюсь, такими и останутся.

Талли молча кивнула.

– Хорошая машина, – сказал Джек, указав на черный «корвет» Талли.

– Это не моя, это старая машина Робина. 1985 год выпуска или около того.

– 1985-й? Ну тогда ее, конечно, нельзя назвать хорошей, верно?

– Верно, – Талли слабо улыбнулась.

По дороге домой Талли вспомнила о новой мебели в спальне. Всего пять дней она им послужила. Пять дней ценой в тридцать тысяч долларов.

Но ее переполняла радость от встреч с Джеком, и эта радость не покидала ее до той минуты, пока она не вошла на кухню и не увидела, что Бумеранг играет с Робином в бейсбол на заднем дворе.

– Привет! – крикнули они хором.

– Папа не хочет ужинать дома! – закричал Бумеранг.

– Не хочет? – переспросила Талли, привалясь к дверному косяку. – Это хорошо. Потому что есть у нас нечего. Где Дженни?

Робин и Бумеранг показали на качели-люльку, которые они сделали для Дженни.

– Мы голодны как волки, – сказал Робин. – Где ты была?

– Я прошу прощения, – улыбнулась она. – Я заезжала в «Уайт Лейкс». Мне нужен новый костюм.

– Еще один? Но у тебя их уже два десятка.

– Я похудела. У меня мало костюмов восьмого размера, – сказала Талли, направляясь к Дженнифер.

Робин в шортах, голый по пояс подошел к ней.

– А где же покупка?

– Не нашла то, что хотела, – ответила Талли, беря Дженнифер на руки. – Пошли поедим.

Мужчины сходили за пиццей, и они вчетвером – хотя Дженни в основном спала – поужинали во внутреннем дворике. А потом Робин, Бумеранг и с ними Талли до самого захода солнца играли в футбол.

Когда они раздевались, Робин посмотрел на Талли и сказал:

– Да, это что-то новенькое. Никогда прежде я не видел такого выражения на твоем лице.

– И что же это за выражение? – спросила Талли, глядя в сторону.

– Виноватое.

Они легли в постель и лежали несколько минут, не прикасаясь друг к другу, затаив дыхание.

– Он вернулся, верно?

Талли в темноте кивнула. Она услышана, как Робин сглотнул слюну. Ей хотелось зажать уши.

Наконец Робин сказал:

– Суд состоится в июле.

– В августе.

– И до тех пор ты останешься здесь?

– Конечно, – сказала Талли, сжимая пальцами простыню. Брюс Спрингстин вернулся и снова укрыл ее одеялом боли. Она отдыхала от него так недолго.

– Я хотел сказать, – произнес Робин медленно, – ты останешься в этом доме?

– Вместо того, чтобы что?

– Вместо того, чтобы поселиться с ним.

Талли была далеко. Она унеслась к океану. Она слышала плеск волн у своих ног. Она ощущала на губах вкус соли, океанской соли, как ей и мечталось. Но она вытерла рот. Она знала, что это была не океанская соль!

– Робин, – сказала она, не поворачиваясь к нему, – я прощу тебя. Пожалуйста. Пожалуйста. Я не могу уйти… – у нее сорвался голос.

– Так не уходи, – спокойно сказал он.

– Я не могу уйти без него, – прошептала она едва слышно, – я не могу уйти без моего мальчика.

– Так не уходи, – повторил он.

– Робин, я не могу остаться…

– Жестокая необходимость? Так останься по доброй необходимости. Останься ради Бумеранга.

– Умоляю, Робин, – шептала она. – Каждые выходные. Приезжай каждые выходные. А я стану играть с вами в футбол, хочешь, даже в софтбол. Все, что пожелаешь. Просто… Умоляю…

– Прекрати, – резко бросил он и повернулся к ней спиной. – Перестань клянчить. Это тебе не идет. Ты сама можешь приезжать каждые выходные. Денег я тебе дам.

– Робин! – Талли вытерла лицо о подушку. Обняв эту подушку и закрыв глаза, она пыталась освободиться от… океана. – Пожалуйста. Пожалуйста, отдай мне моего мальчика.

– Талли, хоть раз в жизни попробуй не быть такой эгоистичной свиньей.

Талли вспомнила о девушке на футбольном поле.

– Робин, та девушка… если хочешь, я не знаю, хочешь ли ты, но если да, ты можешь жениться на ней. Ты можешь завести с ней детей. Ты можешь завести детей, с кем захочешь. Столько детей, сколько захочешь. Но я… у меня только Бумеранг и Дженни – и больше у меня никого никогда не будет. Никогда. Пожалуйста, отдай мне его.

Робин выпрыгнул из постели.

– Да замолчишь ли ты наконец! – закричал он. – Что ты несешь! Завести детей! Разве ты не понимаешь? Он – это все, что у меня есть. У тебя, по крайней мере, есть Дженни. А у меня только один ребенок, один, ты и твой Джек Пендел позаботились об этом. Все, хватит, мне осточертело слушать тебя.

Он ушел, а Талли всю ночь желала того забвения, при котором ее пульс падал до 35 ударов в минуту и из ее вен медленно вытекала жизнь.

Был чудесный субботний день. Бумеранг просил ее поехать с ним и Робином в Манхэттен, но Талли отказалась.

Когда они ушли, Талли, сделав необходимые приготовления, взяла Дженни и поехала с ней на уэшборнскую автостоянку, где их ждал Джек.

Увидев Дженни, Джек просиял.

Он поднял ее над головой и стал с нежностью ее разглядывать, ласково с ней разговаривать, целовать ее личико. Когда Джек уткнулся носом в ее шею и стал ее щекотать, Дженнифер засмеялась, а Талли захотелось заплакать.

Они отправились на озеро Вакеро. Когда подъезжали к озеру, Талли стала наблюдать за выражением лица Джека: на отлогих берегах озера теперь вплотную друг к другу стояли дома. Песка, на котором они сидели когда-то, уже не было. Вероятно, кто-то использовал его для строительства. И упавшее дерево исчезло. Теперь на этом месте стоял сарай. Они остановили машину на Индиан Хиллз Роуд. Им пришлось изрядно поплутать, прежде чем они нашли наконец ничейный участок леса. Спуска к воде здесь не было, лесистый берег кончался крутым обрывом. Джек сразу же сбросил с себя одежду и прыгнул в воду.

– Порядок! – крикнул ой Талли. – Здесь глубоко.

– А что мне прикажешь делать? – спросила Талли, вытаскивая Дженни из нагрудной сумки. – Прыгать в озеро вместе с ребенком? Или ждать, когда она сама туда свалится?

– Ей нет еще и шести месяцев, она не может это сделать сама! – прокричал Джек, делая руками круговые движения.

– Говори только за себя, – сказала Талли. – Этот ребенок, как и Бумеранг, ни минуты не сидит спокойно.

– И Бумеранг, и Дженни прекрасно сидят спокойно. – Джек выбрался на берег и взял полотенце. – Они не могут сидеть спокойно, когда рядом нет тебя. Вспомни, почему ты назвала Бумеранга Бумерангом. Он бегал за тобой, как щенок.

– А теперь я бегаю за ним, как щенок, – с горечью сказала Талли,

Они занялись любовью. После этого Талли голышом прыгнула в озеро, Джек – за ней. Дженни спала – детское автомобильное сиденье служило отличной кроватью.

Они пообедали и улеглись на одеяло. Дженни все это время спала.

Джек уткнулся лицом в голые груди Талли.

– Я голоден, – ласково сказал он, – Накорми меня.

Талли слегка оттолкнула его.

– Перестань, глупыш, – сказала она. Но он не отставал. Его сильные руки не отпускали ее, но она и не сопротивлялась. В эту минуту она больше всего на свете хотела, чтобы он мог попробовать на вкус ее молоко. Шесть долгих месяцев он не прикасался к ней, и она хотела его до боли.

– Какое оно на вкус, Талли? – спросил он. – На что оно похоже?

– Сладенькое, – ответила она, пытаясь отстранить его от себя, – и теплое. Молоко как молоко.

– Я думаю – лучше, – прошептал он, не отнимая лица от ее груди.

– Намного лучше, – шепнула Талли и перестала сопротивляться.

Так проходили часы. Безмолвные часы блаженства – безмолвные, жаркие, отрешенные от всего часы уединения, – они тянулись очень долго и пролетели очень быстро. Они играли с Дженнифер и брызгались друг на друга водой. Дождавшись, когда заснет Дженнифер, они снова занялись любовью. Один, два, три, четыре, пять раз, – она сбилась со счета, забыв о времени и о том, сколько раз видела солнце над своей головой и кроны деревьев, скрывающих их от остального мира. Когда Талли, сидя на нем, ласкала его грудь и, опустив свои груди к его губам, целовала его мокрые волосы, целовала его глаза и его грудь, чувствуя, как под ее губами бьется его сердце, чувствуя, как ее собственное сердце громко колотится под его губами, ей казалось, что во всей вселенной остались только он, она сама и их мирно спящий ребенок в машине. Она забыла и о своей работе, и о своей матери, и о своей жизни, забыла о муже и даже о Бумеранге. И она заплакала, уткнувшись лицом в его щеку.

– Талли, почему ты плачешь? – спросил Джек.

– Потому что я очень счастлива.

– Что случилось, Талли? – испуганно прошептал он. – Скажи мне, что случилось?

– Все так хорошо, Джек, – шепнула она.

Он приподнял ее лицо и посмотрел в глаза.

– Тогда почему я не верю тебе? – спросил он.