Текст книги "Талли"

Автор книги: Паулина Симонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 50 страниц)

8

В последнее воскресенье августа Талли и Робин устроили барбекю. Талли неохотно согласилась на это. Сложно было что-то возразить – воскресенье, конечно, самый подходящий день для проклятого барбекю. Для всех, кроме нее. Пришли Шейки и Фрэнк со своими двойняшками, – Шейки уже ждала следующего, потом Брюс и Карен с малышом и Стив и Линда сразу с тремя. Настоящий сумасшедший дом, но было весело. Робин даже прикатил в кресле Хедду. Она немного посидела со всеми, поела, а потом попросилась обратно в комнату.

– Ну как она, Талли? – спросила Шейки, кивая вслед Хедде. – Получше?

– Просто великолепно, – отрезала та.

Позже, когда мягкие летние сумерки спустились на Техас-стрит, взрослые все еще сидели вместе, лениво допивая и доедая остатки обильной трапезы, а разговоры уже почти стихли, и дети гонялись по лужайке за светлячками, Фрэнк сказал, глядя на дом:

– Роб, приятель, твое жилище явно нуждается в покраске.

– Как ты умудрился разглядеть это при таком освещении? – поинтересовался Робин.

– Знаешь, если это заметно даже при таком свете…

– Возможно, ты и прав, – сказал Робин, бросая взгляд на Талли. Та с интересом смотрела на Фрэнка, а он в свою очередь обменивался взглядами с Шейки. – Мы и сами уже думали о ремонте, не правда ли, Талли?

– Да, мы как-то говорили об этом, – рассеянно заметила она.

– Ну, вы никогда не догадаетесь, кто тут красит дома. Я его видел, продолжал Фрэнк. – Джека Пендела. Вы могли бы пригласить его.

– Очень странно, но он уже сам предложил нам свои услуги. – Робин снова посмотрел на свою жену.

– Предложил? – переспросила Шейки, едва заметно улыбаясь. Она в первый раз раскрыла рот, с тех пор как прозвучало имя Джека.

– Именно. Он приходил несколько месяцев назад. Меня не было дома. Он разговаривал с Талли. Ведь так?

– Да, – ответила Талли, стараясь ни на кого не смотреть, чтобы не выдать свои чувства.

Фрэнк наклонился к Шейки.

– Ты ведь не встречалась с ним, а, Шейки? – спросил он ее прямо здесь, в вечернем саду, в присутствии еще трех других супружеских пар.

«Ты ведь не встречалась с ним, а, Шейки? Как он мог задать подобный вопрос? – думала Талли. – Черт бы побрал Робина!»

– Нет, я не встречалась с ним, – ответила Шейки без всякого выражения, не отводя глаз от Талли. – Я даже не знала, что он в городе. Я представления не имела, что он провел здесь все лето.

Талли так же пристально посмотрела на нее. «Мне нечего стыдиться, – думала она. – Он не красил наш дом. Он не искал встречи с тобой. Мы не говорили о нем. Мне нечего стыдиться».

– Но он не покрасил ваш дом, – сказала Шейки. – Почему?

– Мы так и не собрались, – ответила Талли, удивляясь этому случайно вырвавшемуся «мы» и тут же решив внимательно следить за своими словами. – Деньги ушли на другое. «Камаро» требовала большого ремонта.

Вскоре гости стали прощаться и, когда все разошлись, Талли обратилась к Робину:

– Ну зачем? Зачем тебе это понадобилось?

– Ничего мне не понадобилось, – он холодно улыбнулся. – И не я поднял вопрос о покраске нашего дома.

– Но ты заговорил о Джеке. При Шейки. Зачем ты сказал ей, что он здесь?

– А вот мне, Талли, очень интересно, почему ты не сказала Шейки, что он в городе. Ты можешь объяснить мне, почему?

– Потому! – выкрикнула она. – Чего ради было говорить ей? Он не интересуется ею, она пытается его забыть и быть хорошей женой и матерью. Ты знаешь, она не умеет держать себя в руках, она бегала бы к нему каждую неделю, если бы знала. И я должна была сказать ей об этом?

– Ладно, а зачем он приехал в Топику, если знал, что это так травмирует Шейки?

– У него здесь мать! – воскликнула она. – Робин, что происходит? К чему весь этот разговор?

– К тому, – сказал он, и его голос стал таким же холодным, как и его лицо. – Когда-то я был удивлен, что ты сказала ей о его приезде, а сейчас я удивлен, что ты скрыла от нее этот факт.

– Не говори ерунды! – отрезала Талли, разворачиваясь на каблуках. – Ты можешь рассуждать нормально? Все очень просто. Мы друзья, понимаешь? Друзья.

– Кто друзья? Ты и Шейки?

– Да, – бросила Талли, уже поднимаясь по ступенькам. – Я и Шейки.

Не прошло и двенадцати часов, как Шейки позвонила Талли и попросила ее заскочить к ней после работы. Талли согласилась, но пришла только после того, как забрала Бумеранга от Анджелы.

Шейки не стала ходить вокруг да около. Не успела парадная дверь закрыться за Талли, она выпалила:

– Ты знала, что Джек в городе, и ничего мне не сказала?

Талли подошла к кушетке, села, весело улыбнулась.

– Как ты, Шейки? Выглядишь неплохо.

– Почему?

– Почему? – повторила Талли, продолжая улыбаться. – Что – почему? Где Фрэнк?

– Работает. Почему ты не сказала мне? – настаивала Шейки.

Талли усмехнулась и закатила глаза.

– А ты, Шейки, как думаешь, почему я тебе не сказала?

– Не знаю, Талли. Это-то и смущает меня.

– Ну, не стоит смущаться.

– Тогда скажи мне, почему?

– Я не сказала тебе, – спокойно объясняла Талли, – потому что ты сама сообщила мне, что не собираешься с ним больше встречаться. Я не сказала тебе, потому что ты замужем, занята воспитанием двух детей и беременна третьим. Я не сказала тебе, потому что не хотела расстраивать. Понятно?

Шейки вскочила. Талли молча следила за нею глазами. Она что, начнет теперь метаться по комнате? Да, именно это Шейки и делала. Талли хотелось рассмеяться, но она боялась, что Шейки расплачется. И Шейки расплакалась.

– Талли, ты ничего не понимаешь. Совсем ничего. Джек думает, что раз я вышла замуж, то не хочу больше его видеть. Но это не так.

Талли поджала губы.

– Шейки, ну как он может так думать? Ты сама знаешь, что он не думает ничего такого. Ты уже все забыла? Забыла Рождество двухлетней давности? Ты звонила ему, я лгала ради тебя, а потом ты сказала мне, что он больше не хочет поддерживать вашу связь. Ты сказала, что не собираешься больше встречаться с ним, – напомнила ей Талли.

– О, Талли, это было тогда… – говорила Шейки, размазывая слезы. – Знаешь, я вела себя как последнее дерьмо.

– Нет, Шейки. Ты вела себя как уравновешенный человек.

– Талли, ты сама – дерьмо. Никогда я не была уравновешенной. Об этом знает каждая собака.

– Именно поэтому, – успокаивающе сказала Талли, – я и не сочла нужным говорить тебе.

– Все лето он был в городе! Значит, скоро уедет, правда ведь?

Талли не задумывалась над этим. Но, видно, что-то промелькнуло в ее лице, так как Шейки быстро спросила:

– Ты виделась с ним, да?

Талли подумала, что надо бы рассказать Шейки правду, но она не хотела, чтобы Шейки знала всю правду. Поэтому, помолчав, Талли ответила:

– Нет. Я не встречалась с ним. Бумеранг! Пойдем!

Шейки снова заплакала.

– Прости меня, Шейки, – сказала Талли, беря за руку сына. – Мне жаль, что я огорчила тебя. Может быть, я поступила неправильно.

Шейки пошла проводить их до дверей.

– Послушай, Шейки, – уже в дверях произнесла Талли. – Не терзай себя из-за пустяков. Не мучай своего замечательного мужа. Вы чудесно провели лето, вы так любили друг друга, зачем же теперь ты так себя ведешь? Пока ты не знала, что Джек в городе, ты была так счастлива! И еще спрашиваешь меня, почему я ничего тебе не сказала. Я одного не понимаю. Почему ты хочешь, чтобы страдал Фрэнк? Я еще могла бы понять, если бы вы с Джеком не могли жить друг без друга, если бы ты оставила Фрэнка и начала новую жизнь. Посмотри, что у тебя есть, – она повела рукой, показывая на дом, комнату, детей, играющих на полу, и, понизив голос, чтобы Бумеранг не мог ее слышать, спросила: – Ну как? Все это к чертям собачьим?

Но, оставив Шейки и садясь в машину, чтобы отправиться домой на Техас-стрит, Талли с тяжестью в сердце думала, что, возможно, и стоило бы послать все это к чертям.

Как только Талли уехала, Шейки позвонила Джеку и договорилась о встрече. На следующее утро она завезла детей Анджеле, потому что не знала, куда еще их можно пристроить.

– Конечно, я посмотрю за ними, – согласилась Анджела. – Но что случилось, Шейки? Тайная встреча? – пошутила она.

– Вроде того, – Шейки слабо улыбнулась, внутренне уже трепеща от предстоящего свидания.

Она приехала на стоянку Морган Хол в Уэшборне на пятнадцать минут раньше, чем намеревалась. Шейки не знала, что скажет Джеку. Но была уверена: ей необходимо с ним поговорить. Ей необходимо попытаться. Она внимательно осмотрела себя в зеркальце заднего вида и слегка подкрасилась косметикой от Шанель. Девушка от Шанель. «Ну, ладно, – подумала она, – к черту это». Ее пальцы все еще сжимали ключ зажигания. В конце концов она может в любую минуту уехать.

Джек ждал ее, сидя на скамейке перед Мемориалом Объединения.

– Эй! И он помахал ей рукой. – Ты опоздала.

– Ну, какие новости? – спросила Шейки, испытывая страстное желание обнять его, как когда-то.

Ты хорошо выглядишь, Шейки, – сказал он. – Как твои дети?

– Ты тоже. Отлично, отлично.

Джек посмотрел на нее.

– Мне встать или ты сядешь?

Шейки села. По дороге в ее босоножки попал камешек, и сейчас ей очень хотелось вытащить его. Но через пару минут она забыла про камешек, с болью думая, что отдала бы все на свете за счастье снова коснуться светлых волос Джека.

– Ну, Джек, – наконец очень тихо сказала она. – Как же получилось, что ты все лето был в городе, а я даже не знала об этом?

Джек слегка улыбнулся.

– Я не знал, что должен сообщать тебе об этом.

«Да, но…», – подумала Шейки, а вслух сказала:

– Но ты видел Талли.

– Ее дом нуждается в ремонте.

– Мой тоже нуждается, – улыбнулась Шейки. Это была не ее улыбка. Так она улыбалась, стоя за прилавком своего магазина и обслуживая всю бесконечную вереницу женщин, словно сговорившихся свести ее с ума.

– Не думаю, что твой муж пришел бы в восторг, если: бы я явился, чтобы покрасить ваш дом, – сказал Джек.

– А ее муж пришел в восторг? – с иронией спросила Шейки.

Он скрестил на груди руки, немного помолчал и спросил:

– Шейки, в чем дело?

– Ведь ты же не хочешь позвать меня к себе, точнее, к твоей матери? – Это звучало скорее как утверждение, нежели как вопрос.

– Нет, – согласился он. – Вряд ли это была бы удачная мысль.

Сменив тему разговора, Шейки сказала:

– Не знала, что ты так проводишь лето.

А про себя думала: «Никак не могу сосредоточиться. Я не знаю, о чем говорить, о чем спрашивать. Зачем я вообще пришла сюда? Только чтобы снова увидеть его лицо, может быть, коснуться его волос».

Джек что-то ответил, но она не расслышала. Она совсем не об этом хотела спросить.

– Ты, наверное, виделся с ней, – сказала задумчиво Шейки.

– С кем? – спросил Джек, заглядывая ей в глаза.

– С ней. С Талли.

Он не ответил, только резко выпрямился. И стал внимательно изучать свои руки, лежащие на коленях.

– Ты удивляешь меня, Шейки. Чего ты хочешь?

– Кое о чем ты не хочешь говорить? – спросила она.

– Да, – ответил Джек.

– Что – да?

– Да, – сказал Джек, – кое о чем я не хочу говорить.

Довольно долго Шейки молчала, он молчал тоже.

– Талли тоже не хочет говорить об этом, – сказала Шейки.

– Ну и что? – спросил Джек немного резко. – Она вообще ни о чем не хочет говорить.

Шейки усмехнулась.

– А ты-то откуда знаешь?

– Знаю что? Шейки, чего ты добиваешься? – резко спросил он.

«Я хочу, чтобы ты не обманывал меня», – подумала Шейки, совсем не собираясь этого говорить. Кто она?! Марта Луиза Боумен, урожденная Лэмбер, королева всех балов Топики. Нет, кто угодно, только не она!

И все-таки она это сказала. Просто так, чтобы посмотреть, что будет. Он не ответил на ее вопрос, да она и не слишком надеялась. Что правда, то правда – Талли никогда ничего не рассказывает. У Шейки не было причин что-либо подозревать, но она не могла удержаться. Ведь они не виделись почти два года, однако совсем не похоже, что Джек соскучился. Он почти не смотрел в ее сторону, а вот она просто не могла оторвать от него взгляда. Он не коснулся ее. Он даже не пытался придвинуться ближе, хотя они сидели чуть ли не на разных концах лавки. Ей нечего было терять. И Шейки задала свой вопрос:

– Между тобой и Талли что-то есть?

Джек вздохнул.

– Между нами ничего нет, Шейки. Она замечательный человек. Мы все старые школьные друзья.

Его слова всколыхнули в ней воспоминания, и она кивнула.

– Да, конечно, как я могла забыть? Вот что вас связывает. Ее лучшая подруга была влюблена в тебя.

Джек спокойно смотрел на нее. «Теперь понятно, – думала Шейки. – Ну ладно, это не моя забота». Она слегка расстроилась, что Джек даже не взглянул на нее, когда говорил, что между дам и Талли ничего нет.

– Ты знаешь, она счастлива в браке.

– В этом я не сомневаюсь, – ответил Джек.

– Это так, – настаивала Шейки. – Правда. Робин очень хорошо к ней относится и столько для нее делает. Он действительно ее любит.

– Я в этом не сомневаюсь, – повторил Джек, рассеянно оглядываясь по сторонам.

Но Шейки не успокоилась. Ладно. Она придвинулась чуть ближе.

– Джек… – начала было она, но резко замолчала, заметив, что он отодвигается.

– Прости, Шейки. Прости меня.

– Джек, почему ты отодвигаешься?

Он внимательно посмотрел на нее.

– Шейки, зачем ты себя мучаешь? – спросил он. – Ты все время заставляешь меня причинять тебе боль. Прости меня. Я и не думал отодвигаться от тебя. Я только не хочу больше всех этих проблем, ладно?

– Джек… – прошептала она, стараясь унять дрожь.

– То, что я вышла замуж и родила детей, так изменило твой чувства ко мне?

Он не ответил.

Она продолжала прерывающимся голосом:

– Мне показалось, когда ты пришел в больницу, а я только что родила моих двойняшек, ты был счастлив за меня. Но разве в глубине души тебе не было чуточку грустно?

– Я был очень за тебя счастлив.

– Хотелось бы мне, чтоб ты не был так уж безумно счастлив! – воскликнула Шейки. – Чтоб ты не был так счастлив, когда я вышла за другого и рожаю ему детей! – И затем, вспомнив кое-что, связанное с его визитом в больницу, добавила: – И ты так же счастлив, что Талли вышла замуж и у нее есть ребенок?

– Чуть меньше, – прошептал Джек, но Шейки услышала.

На колокольне отзвонили полдень, а они все сидели на скамейке.

– Мне пора, Шейки, – сказал наконец Джек. – Надо работать.

Она сжала его руку.

– Джек, подожди. – Увидев выражение его лица, Шейки поспешно отдернула руку и всхлипнула. – Хорошо, Джек, хорошо. Все будет, как ты хочешь. Я понимаю. Только скажи мне кое-что, – выпалила она. – Почему? Я знаю, ты считаешь меня мазохисткой, но я действительно хочу знать. Я не могу жить, не зная этого. Почему не я?

Джек закатил глаза.

– О Шейки!

– Джек, ты виделся с ней. Ты даже стал закатывать глаза, как Талли. Каждый, кто общается с ней, начинает точно так же закатывать глаза. Только скажи мне. Ничего больше мне от тебя не нужно. Скажи мне, почему?

– Почему, – что?

– Почему не я? – настаивала Шейки. – У тебя была я, и я принадлежала тебе целиком. Мы были так молоды, так замечательно смотрелись вместе, были так счастливы. Что же случилось?

Джек погладил Шейки по спине, и она почувствовала, что готова бесконечно сидеть так, лишь бы ощущать его прикосновение.

– Шейки, прошу тебя. Ну что я могу сказать? Я ничего не знаю, – ответил Джек. – Ты права. Мы были молоды. Мы хорошо смотрелись вместе. Мы были счастливы. Как просто было бы жить, если бы можно было выбирать, кого полюбить. Но выбираем не мы. Бог выбирает или судьба. Выбирают небеса и звезды, а совсем не мы. Не мы, понятно? Если бы выбирали мы, то ты любила бы Фрэнка, или я любил бы тебя, а Талли любила бы Робина. Я не знаю, почему так происходит.

– Джек, ты хочешь сказать, что никогда не любил меня? – не глядя на него, прошептала Шейки.

– Ты очень нравилась мне, и я ухаживал за тобой. Ты мне и сейчас нравишься.

Шейки вздрогнула и отодвинулась от него.

– Джек, не думай, я в полном порядке. Правда. Просто я хочу знать. Скажи… что-то не так во мне? Что-то… – ее голос дрогнул, – из-за чего ты не можешь любить меня?

Он легонько толкнул ее.

– Перестань, Шейки. Остановись. Это не приведет ни к чему хорошему.

Шейки зажала ладони между коленями и замерла.

– Скажи мне, пожалуйста, Джек, – молила она. – Клянусь, я выдержу. Мне очень это важно. Скажи, что я мазохистка, что я сумасшедшая, но ответь на мой вопрос. Что это?

– Ты мазохистка и вдобавок сумасшедшая.

– Так что же это? – повторила она.

Джек пожал плечами.

– Шейки, ты очень красивая! Но между нами никогда не могло быть серьезных отношений. Я знал это всегда, и ты в глубине души тоже это знала, – сказал Джек.

– Я никогда так не считала, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно.

– Шейки, ты долгое время думала, что я смогу стать таким, но это не так. Правда. Тебе нужен Фрэнк. Он просто создан для тебя. Он обожает тебя, ухаживает за тобой и всю жизнь будет выполнять малейшее твое желание. Вот какой мужчина тебе нужен, а вовсе не я.

– Почему не ты?

– Потому, что я не могу взять на себя заботу о тебе, – продолжал объяснять Джек. – У меня нет желания постоянно заниматься тобой: Я не могу постоянно исполнять твои прихоти и мчаться к тебе по первому знаку или звонку. Тебе это необходимо, а я не могу тебе этого дать. И никогда не смогу.

– Ты считаешь, что я избалованная? – спросила Шейки….

– Да, считаю, – просто ответил Джек. – Это не так уж и плохо, но я привык больше заботиться о себе. Я бродяга, малярничаю, живу свободной жизнью. Я все еще пытаюсь что-то найти, понимаешь? Я не церемонюсь даже с собой. Я не могу окружить тебя заботой.

Она молча сидела рядом с ним.

– Мне пора, – снова сказал он.

Они поднялись. Шейки сохраняла внешнее спокойствие и даже казалась довольной.

– Я рада, что мы поговорили, Джек. Теперь я лучше тебя понимаю.

На автомобильной стоянке, когда Шейки уже собиралась садиться в машину, она вдруг повернулась к Джеку и прошептала:

– Послушай, окажи мне любезность, ради наших прежних отношений, – она подошла поближе к нему, – окажи мне любезность, поцелуй меня. Пожалуйста.

Джек вздохнул, но склонился к ней. Самообладание едва не покинуло ее, когда она почувствовала тепло его губ на своем лице. Она снова в белом шифоновом платье примеряла золотую корону Королевы бала.

– Пока, Шейки, – сказал Джек. – Все будет в порядке.

– Конечно, – отозвалась она. – Все будет замечательно.

Только свернув на Семнадцатую улицу, Шейки притормозила и взглянула на себя в зеркало. Ее губы предательски дрожали. «Надеюсь, он этого не заметил», – подумала она.

Несколько дней спустя, когда Робин гостил на ферме Брюса в Манхэттене, Талли, Бумеранг и Джек отправились на закрытие ежегодной почтовой ярмарки. Робин предлагал повезти туда жену и сына, но Талли знала, что ему не слишком-то хотелось, он предложил просто из вежливости. Робин с гораздо большим удовольствием поработает до закрытия магазина, а затем пойдет куда-нибудь вместе с братьями. Поэтому Талли поспешила отказаться. И уж совсем ей не хотелось ехать с Робином в Манхэттен.

В тот вечер Талли была молчаливей обычного.

– Что-то случилось? – спросил Джек.

– Ничего, – ответила Талли.

– И все-таки? – снова спросил он, когда они садились в «мустанг». – Уже почти 1986 год, – сказала Талли. – Когда ты собираешься приобрести настоящую машину взамен этой рухляди?

Джек посмотрел на нее сначала недоверчиво, потом с раздражением.

– Понятно, – сказал он, наконец, повышая голос. – А ты, значит, ездишь на последней модели.

– Ш-ш-ш, – Талли показала на заднее сиденье, где Бумеранг лопотал что-то себе под нос, совсем забыв о существовании Джека и Талли…

Талли притихла, и Джек молча вел машину.

– Я пригласил тебя на ярмарку, потому что думал, что это развлечет тебя.

– Уверена, Бумеранг прекрасно проведет время.

Ярмарка была в стороне от стоянки.

Они вышли из машины и пошли по траве через поле к воротам. Бумеранг, прыгая от восторга, кричал:

– Будет очень весело!

– Будет очень весело, да, Талли? – спросил Джек.

– Бумерангу? Просто восхитительно.

Джек загородил Талли дорогу. Она неохотно остановилась. Потом попыталась обойти его. Какое-то время они топтались на одном месте, пока Джек не схватил ее за плечи и не заглянул в ее серьезное лицо. Талли не делала попыток высвободиться, но Джек не пускал.

– Скажи мне, пожалуйста, что, черт возьми, случилось?

– Пойдем! – кричал Бумеранг. – Пошли скорее!

Талли сердито тряхнула головой.

– Я что-то не так сделал? Что? – продолжал спрашивать Джек.

Талли молчала.

– А ты, конечно, уверен, что ничего не сделал? – выдавила она наконец.

Джек отпустил ее плечи и весело рассмеялся.

– Ничего, – сказал он. – Ничегошеньки.

Талли не ответила и пошла вслед за Бумерангом, Джек заплатил за вход, хотя Талли пыталась отстоять свое право платить за себя и за сына. Бумеранг с ходу бросился к аттракционам. Талли и Джек, стоя в сторонке, наблюдали за ним.

Джек спросил:

– Скажи мне, что я сделал и за что должен извиняться? И скажи мне, чего я не сделал, чтобы извиниться и за это.

– Но ведь если ты ничего не сделал, то тебе не за что просить прощения, так? – Талли слегка улыбнулась, чуть-чуть приподняв уголки губ.

Он улыбнулся в ответ.

Все вместе они купили двенадцать билетов на чертово колесо. Было еще светло, – всего семь часов вечера, только-только начинали сгущаться сумерки. Бумеранг сидел между Талли и Джеком. Когда они поднялись почти на самый верх, Джек слегка коснулся плечом ее плеча. Талли ответила ему тем же, вздохнула и сказала:

– Я не думаю, что ты сделал что-то не так.

– Я тоже не думаю, – сказал он. – Но все же скажи, что я сделал?

Она молчала, и Джек снова легонько тронул ее плечом.

– Джек, – начала Талли, – почему ты не сказал мне, что видел Шейки?

Они все еще висели в воздухе. Джек расплылся от уха до уха, мотнул головой и тяжело вздохнул. Когда он снова повернулся к Талли, та внимательно изучала землю внизу. Перегнувшись через сиденье, он заглянул ей в лицо, и Талли увидела его смеющиеся глаза. Поджав губы, она обиженно отвернулась. Джек обхватил Талли за плечи и притянул к себе.

Бумеранг громко запротестовал:

– Джек! Перестань! Мама, он задавил меня!

– Джек, перестань, ты задушишь Бумеранга.

Джеку пришлось выпустить Талли.

– Талли! Ты что, Талли Мейкер? Неужели ты… Неужели ты ревнуешь? – спросил он.

Колесо двигалось вниз, и Бумеранг захныкал. Талли обняла сына, а Джек обнял ее, склонившись к ней через голову Бумеранга.

– Не будь смешным, – сказала Талли, не глядя на Джека. – Я всего лишь подумала, что ты мог бы и сказать мне.

Но он не убрал рук.

– И это все? Тогда прошу прощения. Если бы я думал, что ты хотела знать – сказал бы тебе.

– Не то чтобы я хотела знать, – солгала Талли. – Просто Шейки смутила меня. И, по-моему, получила от этого удовольствие. От моего смущенного вида.

Джек коснулся голой коленки Талли, слегка погладил ее, и у Талли по всему телу побежали мурашки.

– Мне жаль, что так случилось. Но мы встретились всего один раз, и говорить тут не о чем, – сказал Джек.

Талли на мгновение задумалась.

– Так почему же ты не упомянул, хотя бы между прочим, что, мол, красил дом у миссис Маури, помогал матери в саду, ходил к Лоуренсам, видел Шейки? Ну, что-нибудь в таком духе.

Джек взял ее за руку.

– Не знаю, думаю, по привычке, – ответил он. – Обычно я никогда никому ничего не говорю. Это все не имеет значения, Талли.

Они слезли с чертова колеса и пошли к баскетбольным кольцам, где дядя Волшебник из страны Оз три раза подряд попал в цель и выиграл медведя, которого ему же и пришлось нести. По дороге к детской лодочной станции Талли сказала:

– Разве то, что ты скрыл это от меня, означает, что это не имеет значения.

– Я ничего не скрывал, – убеждал ее Джек. – Я просто не сказал тебе, и все. Я не думал, что это тебя интересует.

Бумеранг вместе с медведем, которого назвали Джонатан, отправился кататься на карусели, а Талли продолжила разговор:

– Мне интересно, чем вы занимались, когда встретились?

– Чем мы занимались? – удивленно повторил Джек. – Мы сидели на лавочке и разговаривали. А ты думала, чем?

– Ничего я не думала. Я вообще не знала, что вы виделись, – резко ответила Талли. Она не могла забыть, как откровенно просияла Шейки, узнав, что Джек скрыл от нее их встречу. Это-то и портило ей до сих пор настроение.

– Так о чем же вы говорили? – продолжала спрашивать Талли.

– Талли, – медленно произнес Джек, – это что, допрос? Или ты хочешь поссориться? Если это ссора, то давай ссориться по существу, а не ходить вокруг да около. – Если же это допрос, то мне мало интересна эта тема.

Талли задумалась, они молча смотрели, как Бумеранг катается на маленькой карусели, а потом пошли к «Багс Банни».

У лотка со сладкой ватой Джек спросил:

– А Шейки не сказала тебе, о чем мы говорили?

– Джек, ты решил поиграть со мной? Если это так, поверь, меня это ничуть не развлекает.

Он вздохнул.

– Так что же ты хочешь знать? Мы немного поговорили о тебе.

– Дядя Оз, дядя Оз, я хочу вон то! Хочу вон то! – кричал Буми, показывая на огромного пса. Пришлось срочно искать очередной аттракцион, чтобы отвлечь малыша от собаки. Когда порядок был восстановлен, Талли сказала:

– Шейки сказала мне, что вы говорили о ваших с ней отношениях.

– Это правда, говорили; Но Талли, ответь мне. Мы что, устанавливаем новые отношения? Ты хочешь иметь право знать, о чем я говорю с людьми, с которыми встречаюсь? Я согласен, но взамен я тоже хочу иметь кое-какие права.

Талли хотелось спросить, что же он хочет взамен, но у нее перехватило горло, и вместо этого после минутной паузы она сказала:

– Мне не нужно никакого права. Ты совсем не обязан о чем-то рассказывать мне.

Талли тщетно размышляла о том, что же имел в виду Джек, предлагая ссориться по существу.

Когда они снова сидели в кабинке чертова колеса, ожидая, когда она тронется, Джек спросил:

– Так тебе интересно, что мы говорили о тебе?

– Не особенно, – ответила она и добавила: – Шейки сказала мне, что я должна быть осторожна, потому что могу неверно тебя понять.

– Она так сказала? – холодно осведомился Джек. – И что же?

– И ничего. Я ответила, что вряд ли пойму тебя неверно, так как вообще не собираюсь заниматься толкованием твоих слов и поступков.

– Великолепно.

Тут кабинка наконец пришла в движение, и они замолчали.

^: Когда они снова оказались на земле, Бумеранг уже выдохся. К счастью, у них с собой была прогулочная коляска. Буми сел в нее, держа на руках Джонатана, и почти сразу заснул, несмотря на громкую музыку, яркие праздничные фонарики, запахи сосисок, перца и печеного теста. Талли и Джек обошли торговые ряды. В тире Джек выиграл для нее большую резиновую утку.

– Неужели Робин никогда не спрашивает, где ты проводишь субботу и воскресенье? – спросил он.

Талли не хотелось говорить о Робине.

– Спросил бы, если бы был дома, – ответила она.

– Он не спрашивает у Буми?

– Спрашивал как-то, Буми ответил, что мы были на озере. Ведь это правда. Робин так занят работой и футболом, что, по-моему, вообще не замечает нашего отсутствия.

– Думаю, он все замечает.

Честно говоря, Талли тоже считала, что Робин обратил внимание на их отлучки. Почти каждую неделю Робин приглашал ее поехать посмотреть матч, съездить с ним в Манхэттен или навестить его братьев. И каждое воскресенье Талли отказывалась.

Покашляв, чтобы скрыть смущение, Талли снова обратилась к Джеку:

– Слова Шейки о том, что я могу неверно тебя понять, удивили меня. Но, возможно, я заблуждалась в другом отношении.

– В каком другом? – спросил Джек.

– Ну, я думала, мы друзья…

– Друзья, – подтвердил он,

– Да, и друзья рассказывают друг другу… о незначительных событиях. Но когда я обнаружила, что ты ничего не рассказал мне о вашей встрече с Шейки…

– Нечего было рассказывать, – перебил ее Джек.

– Я подумала, – продолжала она, – что, возможно, ты не сказал мне ничего потому, что неверно оцениваешь мои чувства.

– Твои чувства? – Джек улыбнулся. – Твои чувства ко мне?

Она слегка смутилась.

– Наверное, «чувства» – слишком сильно сказано…

– Нет, нет. Не надо брать свои слова обратно, – почти умоляюще сказал он.

– Ты неправильно меня понял, – объяснила Талли. – Я считала, что мы друзья, но когда ты не рассказал мне, я стала думать, что, может быть, ты видишь в наших отношениях что-то большее, из-за чего я могу, как ты выразился, ревновать.

– Конечно. А дело обстоит совсем не так.

– Правильно. Я только хотела, чтобы ты знал это, – сказала Талли.

– Конечно, благодарю тебя. Благодарю тебя за абсолютную честность со мной, – произнес Джек.

Но в глазах его мелькнули лукавые искорки, и Талли снова почувствовала волнение.

«Он не верит мне, – думала она. – Да и почему он должен верить? Мы все лето катались вместе на лодке».

Они стояли у лотка со сладостями, и Джек сказал:

– Не беспокойся о Шейки. Это пустяки. Она расстроилась и могла специально ляпнуть что-нибудь обидное. Но ты не слушай ее, Талли Мейкер.

– Я поняла, – ответила Талли. Но еще одно не давало ей покоя. – Гм… Джек? Шейки сказала мне, что ты поцеловал ее.

Он запустил руку в свою густую шевелюру.

– Она так сказала? Не придавай ее словам значения.

– Так ты не целовал ее? – Ее голос звучал чуть более ласково и оживленно.

– Да, – сказал он, переводя дыхание. – Я поцеловал ее. Потому что она попросила. Попросила ради наших прошлых отношений.

– Джек! – прервала она его. – Я не спрашивала тебя, почему. Я только спросила, так ли это.

– Забудь о ней, Талли, – старался успокоить ее Джек. – Между мной и Шейки все кончено. Ты знаешь это, и она тоже. Забудь то, что она тебе сказала.

Талли была настроена скептически.

– Если ты говоришь, значит, так оно и есть. Хотя в это трудно поверить. Она такая красивая.

Джек молча поправил длинную прядь, упавшую на лицо Талли.

– Хочешь еще на чем-нибудь покататься или пойдем?

– Хочу, – ответила Талли.

Они снова пошли на чертово колесо. Спящего Буми Талли посадила к себе на колени, а Джек примостился рядом с ней.

Солнце уже село, остались только фонарики внизу, в сумерках, и звездное небо над их головами.

– Талли… – произнес Джек, заглядывая ей в лицо.

Джек был так близко, что Талли чувствовала на щеке его теплое дыхание. Он был так близко, что она боялась взглянуть на него, встретиться с ним взглядом, боялась, что так высоко в воздухе, куда доносились лишь отголоски играющей внизу музыки, среди мерцающих огоньков, где они были только вдвоем, Джек мог бы поцеловать ее. Однако он сказал только:

– Знаешь, сезон ремонтов подходит к концу.

Она молчала, словно и не слышала его слов.

– Но он не кончается в Калифорнии, – произнесла она чуть слышно.

– Не кончается, – согласился он. – Я так и не покрасил твой дом. Надеюсь, я все же сделаю это следующим летом.

– Да, мы были слишком увлечены игрой в песочек, – вздохнула Талли, любуясь огнями внизу. – Помолчала и добавила: – Когда ты думаешь ехать?

– На этой неделе, – ответил Джек, беря ее за руку.

И ей захотелось заплакать. Но это длилось одно мгновение.