Текст книги "Талли"

Автор книги: Паулина Симонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 50 страниц)

глава седьмая
ДЖЕРЕМИ
Июнь 1980 года

1

Прошел первый год Талли в Уэшборнском университете.

Весь год Талли жила в трейлере Трейси Скотт и ждала ее возвращения. Она ходила на занятия, на работу, а по выходным встречалась с Робином. Талли бросила курить и пристрастилась к спиртному, потом бросила пить, перестала читать и смотреть телевизор и часами сидела в одиночестве. За первый год учебы Талли сорок раз победила на танцевальных состязаниях, проходивших по вторникам в «Тортилла Джек».

Талли написала Джулии – один раз перед Рождеством и еще раз после. Джулия прислала ей четыре письма до Рождества и шесть после.

Четыре дня в неделю Талли работала бок о бок с Шейки, и это ей совсем не нравилось. Видеть Шейки так часто было тяжело. Так тяжело, что в апреле Талли уволилась от Карлоса О’Келли и нанялась на работу в «Каса Дель Сол», на несколько домов дальше от своего пристанища.

Весь этот год Талли жила только от воскресенья до воскресенья.

2

Летом 80-го Талли проходила практику. Ее работа состояла в том, что она складывала и сортировала заявления в социально-реабилитационную службу. Но мистер Хиллер, вице-президент СРС, испытывал к Талли почти отеческое расположение. Он напоминал ей мистера Говарда Каннинхэма из «Счастливых дней».

Он убедил Талли, что такой опыт очень важен, и перевел ее к Лилиан Уайт – в агентство по подбору семей, желающих взять детей на воспитание. Талли должна была заниматься заявлениями семей, впервые обратившихся в агентство. Инструкция предписывала посещать эти семьи и только после ознакомления с их жизнью и условиями решать можно ли отдать в этот дом ребенка. Но Талли никогда не ходила по домам; она знала, что этого не делал никто. А вот шестичасовое обучение для потенциальных опекунов проводилось неукоснительно. За триста шестьдесят минут любого могли научить, как нужно воспитывать детей.

Работы было много; на каждого сотрудника приходилось тридцать пять детей, и не просто детей, – детей со всем их прошлым, в котором не редкость грязь, пьянка, наркотики и родители за решеткой. Работников было мало: семь человек, вместе с Лилиан. Талли была в это лето при них девчонкой на побегушках. По двадцать раз на день она слышала: «Возьми эту заявку и отнеси Лилиан». Что делала с этими заявками Лилиан – было загадкой.

Ее обязанностью было также быстро подбирать данные о детях, которых Лилиан собиралась продать, как про себя называла это Талли, в семью опекунов.

Во всей этой системе самым обидным для детей Талли считала шестичасовое обучение. Шесть часов. Чтобы купить подходящий лифчик, и то иногда требуется больше времени.

– Я тебя помню, – сказала однажды Лилиан, открывая термос с холодной водой. К тому времени Талли работала у них уже месяц. – Ну-ну. Ты осталась верна своему слову. Поступила в колледж.

– Да, – сказала Талли. – Между прочим, его мать так и не вернулась.

– Чья мать? А-а, того ребенка. Ну, он очень трудный. Уже побывал в трех семьях. И нигде его так и не смогли полюбить.

Талли была в шоке от ее безразличия и бесчувственности. «У ребенка нет матери, ты, дрянь!» – хотелось ей крикнуть. Но не крикнула. Практика и правда дает ей неоценимый опыт. Но неужели же все, кто здесь работает, такие черствые? Торгуют детьми, как ширпотребом, перебрасывают их из дома в дом, жалуясь, что с такими испорченными детьми невозможно работать. «Нет, уже спасибо, – подумала Талли. – Нет. Благодарю вас».

В то же лето Шейки окончила школу красоты и поступила в магазин к Мэйси в отдел дорогой косметики. Талли подозревала, что самым интересным для Шейки в новой работе был специальный подготовительный курс «Шанель» – семь недель по двадцать часов в неделю.

Тем же летом из Нортвестерна вернулась Джулия.

В пятницу вечером она зашла в «Каса Дель Сол».

– Привет, Джул, – сказала Талли. – Ты вернулась? Хочешь отдельный столик?

– Нет, спасибо, Талли, – ответила Джулия. – Я на минутку. Зашла по дороге в кино.

– С кем идешь? – поинтересовалась Талли. – С Томом?

Джулия отмахнулась.

– Нет, я больше не встречаюсь с ним. Он надутый дурак.

Талли засмеялась.

– Да-да, – сказала Джулия. – И все из-за того, что он поступил в Браун. У него появился такой снисходительный тон, просто невыносимо.

– Только теперь! – со смехом спросила Талли, все еще стоя поодаль.

– Он такой нудный. Я тоже кончила школу с отличием, ты ведь знаешь.

– Знаю, – сказала Талли и чуть погодя спросила: – Ты давно приехала?

– Уже две недели, – быстро сказала Джулия, и Талли отвернулась.

Через неделю Талли зашла на Уэйн-стрит. Дверь открыла Анджела.

– Талли! – воскликнула она. – Входи, входи, дорогая! Джулия так обрадуется. Джулия!

Джулия и Талли сели в гостиной на разных концах дивана.

– Что ты делаешь вечером? – спросила Талли.

– Ничего, телевизор смотрю.

– Я хотела спросить: не хочешь пойти куда-нибудь? Можно в «Зеленый попугай».

Джулия, не отрываясь, смотрела на экран, зажав руки между коленями.

– Да, конечно, Талл, – медленно сказала она. – Это здорово.

Девушки вышли из дома. Джулия встала как вкопанная, увидев машину Талли.

– О, Талл, – упавшим голосом сказала она, – ты все еще ездишь на этом?

– С этим я расстанусь только, если меня вынесут вперед ногами, – ответила Талли. – Садись. Все нормально.

Они молча проехали полгорода. Громко играло радио.

– Так мы не попадем в «Зеленый попугай» – наконец сказала Джулия.

– Да нет. Я просто хочу заехать за Шейки. Она была бы рада пойти с нами.

Джулия холодно посмотрела на Талли.

– Да, конечно, Талли, – сказала она. – Не сомневаюсь.

И когда Шейки подошла к машине, вся улыбающаяся и жизнерадостная, Джулия повернулась к Талли и спросила:

– Мне пересесть на заднее сиденье?

Талли ответила Джулии таким же холодным взглядом и стесненно улыбнулась Шейки.

– Шейк, сядешь сзади, хорошо?

Втроем, плечо к плечу, они вошли в бар «Зеленый попугай». Талли достала сигарету.

– Талли, – Удивилась Джулия, – ты ведь писала мне в одном из своих двух писем, что бросила курить?

– Я и правда бросила, – сказала Талли, играя зажигалкой. – Но не имела в виду, что навсегда.

Почти весь вечер Талли танцевала и переходила от столика к столику. Джулия с Шейки молча сидели в баре.

Когда настало время развозить девушек по домам, Талли сперва заехала на Уэйн-стрит и высадила Джулию, хотя Шейки жила намного ближе.

Через неделю, проходя мимо, Талли снова зашла к ней – спросить, не хочет ли Джулия сходить куда-нибудь. На этот раз Джулия отказалась.

Прошло несколько недель, и Джулия зашла в «Каса Дель Сол» и позвала Талли в кино на «Супермена-2». Талли соврала, что уже смотрела этот фильм.

Они долго не виделись, но как-то в воскресенье вечером Джулия зашла в «Каса Дель Сол» и сказала Талли, что завтра уезжает в Нортвестерн. В десять часов кончалась смена, и Талли попросила Джулию подождать. Та согласилась.

Они подошли к трейлеру.

– Так, значит, ты все еще живешь здесь? – сказала Джулия.

– Конечно. Мне отсюда близко на работу, сказала Талли.

Джулия не захотела войти внутрь.

– Давай посидим на улице, Талли. Такой хороший вечер.

Они сели на поваленное дерево за трейлером.

– Как тебе нравится Нортвестерн, Джул? – Она зажгла сигарету и глубоко затянулась..

– Трудно сказать, – замялась Джулия. – Мне нравится моя соседка по комнате – Лаура. Приходится много заниматься. За прошлый год я ни разу не ходила ни в один клуб. Разве ты не читала мои письма?

– Конечно, читала, – проговорила Талли. – По многу раз. Единственное, что я читала в этом году, – это твои письма.

– А я твои два выучила наизусть, – сказала Джулия. – Это было нетрудно. Две странички и одна открытка. Крупным почерком.

Девушки сидели рядом и смотрели перед собой. На «камаро». Талли носком сандалии копала в земле ямку. Джулия посмотрела на нее.

– Я мало писала, – сказала Талли, – потому что мне нечего было писать. Ты же знаешь. Все по-старому. Работа. Учеба. Трейлер. Робин.

– Как твоя мама?

– Не знаю.

Джулия повернулась, чтобы посмотреть Талли в лицо.

– Ты не видела свою мать с тех пор, как…

– Я не видела ее с тех пор, нет, – перебила Талли.

– Да, и правда все по-старому. Слушай, как ты можешь так часто видеться с ней?

Талли знала, о ком говорит Джулия.

– Да не так уж и часто. Раз в неделю. – Талли развела руками. – Она безобидна, Джул. И она поднимает мне настроение.

– Да, этим летом ты сияешь, как начищенная медная посуда.

Талли помолчала.

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Ты сама не хотела никуда ходить со мной.

Джулия фыркнула.

– Не с тобой, Талли, дорогая, – с сарказмом сказала она, – а с той, кого ты все время таскала за собой.

Талли перестала копаться в земле.

– Я думала, мы хорошо повеселимся…

– Ты думала, мы повеселимся, – передразнила Джулия. – Слушай, хватит. Ладно?

Талли ничего не сказала.

– Моя мама огорчается, что ты не заходишь ее проведать, – сказала Джулия.

– Передай ей мои извинения. Я очень занята, – отозвалась Талли.

– Да, очень занята, чтобы навестить мою мать, очень занята, чтобы писать письма. И вроде бы ничего не происходит.

– Джулия, хватит, ладно?

– Ладно, – согласилась Джулия, вскакивая с поваленного дерева. – Мне пора идти.

«Слава Богу», – подумала Талли.

– Я отвезу тебя домой, – сказала она вслух.

– Нет, спасибо. У папы в «Каса» стоит машина. Я пройдусь пешком. Все нормально.

– Пока, Джул, – сказала Талли, сидя на дереве и держа руки на коленях. – Я буду чаще писать. Обещаю.

– Ладно, – бросила Джулия уже уходя, но вдруг вернулась и погладила Талли по руке. Талли убрала руку.

Джулия кашлянула.

– Мама говорит, что встречала тебя в церкви Святого Марка. Ведь ты больше не ходишь в эту церковь, правда? – тихо спросила она.

– Конечно, хожу, – неохотно ответила Талли. – Почему бы и нет?

Джулия придвинулась ближе. Талли сделала попытку отодвинуться, но чуть не свалилась с дерева.

– Не знаю, как ты можешь ходить в эту церковь, – сказала Джулия сдавленным голосом.

Талли смотрела на «камаро».

– Должен же кто-то приносить цветы, – помолчав, сказала она.

– Не знаю, как ты можешь делать это, просто не знаю… – повторила Джулия.

– Кто-то же должен.

– Пусть это делают ее родители.

– Ее мать неважно себя чувствует.

Джулия вытерла пот с лица. Талли продолжала смотреть на «камаро».

– Я не знаю, как ты можешь не делать этого, – сказала она Джулии.

Джулия отступила назад.

– Мне и правда пора идти, Талл. До встречи.

– До встречи, – эхом откликнулась Талли.

После ухода Джулии Талли зашла в трейлер и одиноко сидела на диване, пока сон не сморил ее.

В начале второго курса Талли купила себе новый диван и двуспальную кровать. Она хотела купить кровать «королевского размера», но в крохотной спаленке для нее не хватило бы места.

Доходы Талли стали теперь устойчивыми, и можно было подумать о более удобном жилье. Но она никак не могла решиться. «Что, если Трейси вернется, – думала Талли, – и захочет назад своего мальчика?»

Талли встречалась с Робином каждую субботу, по вечерам, но иногда ей целую неделю было необходимо побыть одной, чтобы почувствовать прикосновение блаженного одиночества и забыться в его ласковых укачивающих объятиях. В большой новой кровати.

Практика Талли подошла к концу, и мистер Хиллер вызвал Талли в свой кабинет для беседы.

– Вы очень хорошо поработали, Талли, – сказал он. – Даже Лилиан считает, что вы были хорошим работником, а понравиться ей очень непросто. Мой вам совет – получить степень бакалавра по социальной адаптации, а не по детской психологии. Больше денег, больше шансов продвинуться. А потом можно подумать и о степени магистра…

Талли громко фыркнула.

– Подумайте, об этом, – продолжал мистер Хиллер. – В любом случае приходите ко мне, когда закончите учебу. У нас найдется работа для вас. Я уж не говорю о практике на будущий год.

– Хорошо, я подумаю, – сказала Талли без энтузиазма

– В чем дело, Талли? – Мистер Хиллер был озадачен. – Это хороший шанс.

– Да, конечно, – согласилась она.

– Такой умной девушке, как вы, нет смысла растрачивать себя на бездумной работе. Если вы получите степень магистра, это откроет вам путь к карьере…

– Да, это было бы прекрасно, – сказала Талли, вставая, – Благодарю вас.

«Социальная работа?» – думала Талли. – Социальная работа. Сюда идут те, кто, наверное, не может нормально заработать в другом месте? Социальная работа – сюда приходят, чтобы детей; брошенных матерями, пропустить через мясорубку своей системы? Да уж, лучше некуда.

– Социальная работа подразумевает, что сюда идут прежде всего люди, у которых есть сердце, – сказал мистер Хиллер, словно прочитав ее мысли.

– Скажите об этом семьям опекунов, – заметила Талли.

– О, они не так уж плохи, – сказал мистер Хиллер. – И потом; все они проходят шестичасовое обучение, вы же знаете.

– Знаю, – подтвердила Талли, – это бросается в глаза.

Талли подумала о степени бакалавра. Мистер Хиллер говорил с ней так, будто верил, что она и вправду на это способна, а Талли редко встречалась с теми, кто верил в нее. Большинство тех, кто знал ее с детства и видел, как она росла, считали, что эта недисциплинированная, сбившаяся с пути девчонка – дочка Мейкеров – ни на что не способна. Ей было приятно и внове, что кто-то ничего о ней не знает, но сейчас это было не так уж важно. Когда-то она уже строила планы, которые испарились в одночасье. И единственное, что сейчас было важно, – это чтобы ее; оставили в покое. Талли вспомнила свою давнюю мечту – уехать куда-нибудь далеко-далеко, подальше от Запада, и подумала: «Там, куда я уехала бы, меня бы совсем никто не знал. Совсем никто».

Талли решила последовать совету Хиллера. Почему бы и нет? Она записалась на 250 часов курса по «социальному обеспечению», на 302 часа углубленного курса «детской психологии» и на 100 часов «введения в социальную работу». «Введение в социальную работу» включало также 40 часов добровольной общественной работы. Добровольной! Талли хотелось спросить, засчитают ли ей тысячу часов добровольного сидения с Дэмьеном. Но вместо этого она отработала нужное время в закрытом юношеском центре Шоуни, где семьдесят пять юных наркоманов и бродяжек дожидались, когда очередная семья опекунов пройдет шестичасовое обучение и выкупит их у штата. Талли была безумно рада, когда ее добровольные сорок часов закончились.

Кроме специальных дисциплин, Талли изучала делопроизводство и литературный английский. Некоторые домашние задания вызывали у нее отвращение. Особенно сочинения. Профессор Мэйси неизменно просил их написать что-нибудь. Какое-нибудь эссе о погоде, небольшой рассказ о друге, фрагмент автобиографии. И потом поговорить об этом в классе! Некоторые сочинения даже зачитывались вслух. Талли все это не переносила. «Какая досада, что литературный английский – обязательный предмет!» – думала она, глядя на листок с домашним заданием. «Напишите о четырех временах года. Что они для вас означают и какими бы вы хотели их видеть».

Талли фыркала и пыхтела, пыхтела и фыркала, и, наконец, пошла к своему багажу, сваленному в кучу в дальнем углу трейлера, в надежде найти там чего-нибудь подходящее. К несчастью, в угол были задвинуты не только коробки Талли. Полтора года назад Тони Мандолини навестил Талли и сказал, что они продают дом на Сансет-корт и переезжают в Лоуренс. Мучаясь, он спросил, не окажет ли она им услугу, не поможет ли убрать комнату Дженнифер. И Талли раздобыла пустые молочные коробки и потащилась на Сансет-корт. В последний раз.

И вот перед ней, аккуратно упакованные в восемь красных коробок, лежали книги, журналы, тетради, записи, открытки и плакаты, которые когда-то заполняли спальню в доме на Сансет-корт.

«Хоть бы у меня было побольше места, – посетовала Талли. – Если бы у меня был хотя бы чердак. Тогда я убрала бы их туда и там они годами собирали бы пыль в самом дальнем углу. И я вместе с ними».

Четыре времени года

Талли Мейкер

 
Теперь мне кажется, что жарким было лето
В те дни, когда играли мы с тобой,
И может быть, не так уж важно это,
Но, так сказав, я изменю себе самой.
Я понимаю: будет много весен,
Но без тебя они – сплошная осень.
 
 
Я и холодная канзасская зима —
Нам больше не дано тебя увидеть.
Так рок распорядился, но сама
За твой уход я на тебя в обиде.
Я не услышу от тебя привета,
Душе пустынно, но всего больней
Не то, что унесло тебя из жизни этой,
А то, что я одна осталась в ней.
 
 
Весна, зима, за летом осень снова
Проходят бесконечной чередой,
Но там, где ты, нет времени другого,
Там лето будет вечное с тобой.
 

Талли шла из Карнеги-холл в библиотеку, и профессор Мэйси окликнул ее, тронув за плечо. Они пошли вместе.

– Да, а что это за имя – Талли? – спросил он.

Она засмеялась. Ее смех, казалось, смутил его.

– Извините, – сказала она, – просто те, кто не знает меня, всегда задают мне этот вопрос. Прекрасное имя, чтобы завязать разговор, правда?

Он кивнул и почувствовал себя свободнее. Талли исподволь разглядывала его. Приятная внешность: не слишком высокий, каштановые волосы, белая кожа, светлая борода. Вельветовые брюки, голубая рубашка, голубой галстук, мокасины из мягкой кожи. Красивые руки, красивые голубые глаза.

– Натали, – ответила она.

– А, – сказал он, – Натали – красивое имя.

– Да, мне бы тоже понравилось, если бы кто-нибудь так называл меня, – сказала Талли.

– Я могу вас так называть, если хотите, – предложил он.

– Если вам самому так нравится, – любезно ответила Талли.

Они продолжили путь. Профессор Мэйси заговорил снова:

– Мне понравилось стихотворение, которое вы написали на последнюю заданную мной тему. Большинство отделалось коротким рассказом.

– Я не умею писать рассказы, – сказала Талли.

– Могу я прочитать ваше стихотворение в классе?

Она покачала головой.

– Мне бы этого очень не хотелось.

– Стихотворение замечательное, – не унимался он, – я думаю, другим студентам оно тоже доставит удовольствие.

– Доставит удовольствие? Да, оно доставит им удовольствие на те несколько минут, что вы будете его читать.

– Ваше стихотворение показалось мне очень печальным, – продолжал профессор Мэйси. – Вы не хотели бы поговорить об этом?

– Я не из тех, кто печалился, – сказала Талли.

– Я и не говорил, что из тех, – улыбнулся он. – Так вы не хотите поговорить?

– Я к тому же и не из разговорчивых, – заметила она.

Талли спокойно и уверенно встретила его недоверчивый взгляд и была неожиданно тронута его искренним видом. Она улыбнулась.

– Хорошо, прочтите его в классе, если вам хочется.

Он улыбнулся в ответ.

– Я бы хотел, чтобы вы прочитали его в классе.

Талли закатила глаза.

– Я надеялась, чтобы вы прочитали.

Но он все-таки сумел задеть в Талли какую-то струнку. Через неделю она прочитала стихотворение на занятиях, но обращалась только к нему и старалась больше ни на кого не смотреть.

Месяц спустя профессор Мэйси пригласил ее в студенческое кафе на чашку кофе. Талли заказала кофе и сырную булочку.

– Профессор Мэйси, я ведь даже не знаю вашего имени. Что скрывается за Дж.? – спросила она и вдруг затаила дыхание. «Господи, только не Джек».

– Джереми, – ответил он, – Джереми Мэйси.

Талли стало легко, она улыбнулась.

– Замечательно. Рада познакомиться с вами, Джереми, – сказала она. – Талли Мейкер.

Они просидели в кафе два часа.

– Вы живете с родителями, Талли Мейкер?

– Нет, – ответила она. – У меня свой дом. А вы живете со своими родителями?

– Мне тридцать пять лет, – сказал он смеясь. – И к тому же я родом из в Нью-Йорка.

– Из Нью-Йорка? Так что же вы тратите время, обучая нас, деревенщину, словесному творчеству?

Он улыбнулся.

– Да, но какое стихотворение я удостоился услышать от такой деревенщины, как вы!

– О, конечно, оно перевернуло вашу душу, – рассмеялась Талли. – Нет, я серьезно. Зачем вы здесь?

Он рассказал ей, что женился на девушке из Канзаса и перебрался к ней жить.

– А-а, – протянула Талли. – Так вы женаты?

Он покачал головой.

– Мы развелись три года назад.

– И долго вы прожили вместе?

– Три года.

– У вас есть дети?

– Нет, – сказал он и сменил тему: – Итак, какая же у вас специальность и на какую степень вы рассчитываете?

– Сначала я думала о средней степени. Но похоже, что тяну на бакалавра. – Талли постаралась умерить в голосе горделивые нотки. «Я не болтаюсь по клубам, не пью и не продаю наркотики, – подумала она. – Я учусь помогать детям, которые всем этим занимаются. И для меня это, бесспорно, достижение. И я по-прежнему танцую в Тортилла Джек, как танцевала в четырнадцать лет. И пусть посмеют назвать меня неудачницей». – По социальной работе, – закончила она с полным воодушевлением. – Только не спрашивайте почему?

– И что вы собираетесь делать с вашим дипломом, окончив университет?

– Наверно, вставлю в рамку. И повешу на стену.

– Нет, я серьезно.

– Накоплю немного денег, – сказала Талли, – и уеду отсюда.

– И куда же?

– Не знаю. В Калифорнию, может быть.

– Почему в Калифорнию?

– А почему бы и нет?

– Это слабый довод, Талли, – заметил он.

Она кивнула. «Думаю, да, профессор Мэйси, – подумала она. – Полагаю, что так».

– Не спорю, – согласилась Талли. – Как насчет того, что я никогда не видела пальм?

– Что из того? – сказал он. – Держу пари, что вы видели торнадо.

«Да, я видела торнадо», – подумала Талли и сказала:

– Что из того? Я никогда не видела океана.

– Да, но вы видели прерию.

– Прерию… – поморщилась Талли. – Поля и немного травы.

– Ну а что океан? Озеро Шоуни, только соленое.

– И еще песок, – добавила Талли, улыбаясь, и услышала в ответ:

– Прерии – это те же моря, они населены дикими животными… и это превосходит всякое воображение.

Талли удивленно взглянула на него.

– Вы говорите так, словно вам нравится Канзас.

– Я люблю Канзас, – сказал он. – Я всегда хотел жить только здесь. Я люблю эти равнины, я люблю это небо. Я видел Флинт Хиллз. Первый раз в жизни. Я сел в машину и поехал по шоссе Скай Лайн и оттуда – в Эльдорадо. Господи! Какое волшебство, какое великолепие! Теперь, когда я повидал Флинт Хиллз, я чувствую, что я видел все. Если завтра я умру, мне не о чем будет жалеть.

Джереми умолк.

– Почему вы на меня так смотрите?

– Потому что вы – сумасшедший, вот почему, – ответила Талли. – В администрации известно, что литературный английский нам преподает сумасшедший?

Джереми засмеялся.

– Вы думаете, Калифорния лучше? Я бывал там. Поверьте мне, Флинт Хиллз куда красивее.

– Я вам не верю, – сказала Талли. – Но должна сказать, что я еще не встречала человека, который, приехав сюда из другого штата, захотел бы остаться.

– А вы много встречали людей из других штатов?

– Только вас, – ответила она и улыбнулась.

Джереми внимательно смотрел на нее.

– Можно мне спросить вас, Талли, – осторожно проговорил он. – Вы встречаетесь с кем-нибудь?

Талли затихла.

– Да, – ответила она. – Уже около двух лет.

– Это ваш школьный возлюбленный?

– Ну, мы познакомились, когда я училась в школе, и я – его возлюбленная. Такой ответ засчитывается?

– У вас с ним серьезно? – допытывался Джереми.

– У него – да, – сказала Талли и опустила голову, почувствовав себя виноватой. Два года назад она обидела Гейл, а теперь, без всяких на то оснований, обижает Робина. – Можно сказать, что это серьезно для нас обоих, – извиняющимся тоном поправилась она и перевела разговор на другое.

Незадолго до выборов они опять сидели в кафе.

– Я никогда не общалась с женатым человеком, – сказала Талли. – Кроме взрослых.

– Но я – взрослый человек, Талли, – заметил Джереми. – И думал, что вы тоже взрослая.

– Ой нет! – возразила она. – Мне еще только девятнадцать. Я все еще тинэйджер.

Она валяла дурака, но он серьезно смотрел на нее своими голубыми глазами.

– Вы кажетесь мне очень взрослой, Талли, – сказал он. – У вас глаза взрослого человека.

– Глаза – это ерунда. Я – ребенок.

Он наклонился к ней через стол.

– Ваши глаза – окна в вашу душу, – сказал он:

– Может, вы еще скажете, что в моей душе никто не живет? – поддразнила она, но он не засмеялся.

– Можно мне пригласить вас куда-нибудь пообедать? – спросил он.

– Ну-у… – немного поколебалась она. – Да, конечно. Почему бы и нет? Правда?

– Нет. Не «почему бы и нет». Вы хотите пойти со мной?

– Конечно, – ответила Талли и прикусила губу, чтобы опять не сорвалось «почему бы и нет». – Мы ведь только пообедаем, правда?

Он откинулся на спинку стула и улыбнулся.

– А что же еще? Отправимся на Гавайи?

Она думала о чем-то большем, чем обед, и совсем о другом, о другом, о другом.

В какое-то мгновение Талли чуть не дала слабину и не сказала Джереми, что у нее с Робином серьезно. Но подумала, что заманчиво выйти иногда на люди с человеком, который совершенно ее не знает и никогда не посмотрит на нее преданным взглядом Робина. «Почему бы и нет? – подумала Талли. Почему и нет, черт возьми?»

– Ах, я такая глупая. Конечно, пойдем, – сказала она.

Рональда Рейгана избрали президентом во вторник, а в пятницу Талли и Джереми обедали в «Бифштексе и Пиве».

– Расскажите, почему вы/развелись, – попросила Талли.

Джереми ткнул вилкой в жареный картофель.

– Потому что Эльза, моя жена, слишком близко подружилась со своим учителем карате. – Он умолк на мгновение. – И получила черный пояс, несмотря ни на что.

– О, извините, – сказала Талли. – представляю, как вам было тяжело.

– Да, – подтвердил Джереми, – мне и сейчас тяжело. Мы ведь были муж и жена. Это не просто дружба мальчика с девочкой, это настоящие обязательства друг перед другом. Ради Эльзы я оставил работу в Нью-Йоркском университете. Я думал, это на всю жизнь.

Талли тщательно подбирала слова.

– Я думаю, это самое уязвимое место в браке. Всегда думаешь, что это на всю жизнь.

– Это не уязвимое место. Это самое главное. Мои родители прожили в браке сорок лет.

– Вот это да! – изумилась Талли, и не придумала ничего лучшего, как спросить: – И как их звали?

– Билл и Эллен, – ответил Джереми. – А ваши родители все еще женаты?

Талли задумалась над ответом.

– Нет, – медленно сказала она. – Они умерли.

– О, Талли, мне так жаль! – с неподдельным сочувствием воскликнул Джереми.

Талли через стол дотронулась до его руки.

– Ничего страшного. Правда.

– Когда они умерли?

– Отец, когда мне было семь лет. А мать в прошлом году.

– Господи! От чего же?

Талли сделала серьезное лицо.

– Рак. Она умирала долго и мучительно, очень страдала. Теперь, когда она умерла, ей гораздо лучше.

«Как просто, – подумала Талли. – Мне надо было сделать то же самое десять лет назад».

– У вас есть братья или сестры?

– Нет, – сказала Талли. – Я – единственный ребенок.

Джереми отвез ее домой и проводил до двери. Прежде чем уйти, он нагнулся и легонько поцеловал ее в щеку.

– Спокойной ночи, Талли. Спасибо за вечер.

Ей захотелось, чтобы он поцеловал ее по-настоящему.

– Нет. Спасибо вам, – мягко сказала она. – Увидимся на занятиях в понедельник.

В следующую пятницу они снова пошли в ресторан. Талли нравилось разговаривать с ним. Почти весь обед они говорили о разнице между книгой и фильмом «Завтрак у Тиффани».

Когда подали десерт, Джереми собрался с духом и спросил:

– Талли, будьте откровенны со мной. Насколько у вас серьезно с этим парнем?

Талли замешкалась.

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Я спрашиваю, – ответил он, – потому что я хочу дать вам возможность быть честной. Я бы хотел встречаться с вами.

– Я тоже хотела бы встречаться с вами, Джереми! – улыбнулась Талли. – Все в порядке.

– У вас с ним серьезно?

– Все не так, как вы себе это представляете, – уклонилась она от прямого ответа.

– Все, о чем я тебя прошу, Талли – это быть честной. Это единственное, что для меня важно. Вы понимаете? После истории с Эльзой я больше ни о чем не прошу.

Талли помолчала и потом медленно проговорила:,

– Именно это я имела в виду, когда спрашивала, будет ли это только обед.

Некоторое время они не говорили об этом, и всю неделю, встречаясь в студенческом кафе за чашкой кофе, разговаривали о книгах, фильмах и музыке. В пятницу перед Днем Благодарения Джереми и Талли снова поехали в город.

Джереми вернулся к их разговору, словно не было этих семи дней.

– Честность – это все, чего я прошу у вас, Талли. Я могу простить все что угодно, кроме нечестности.

Она покачала головой и сказала:

– Я думаю, рановато говорить о прощении. Я знаю Робина уже два года, и он ни разу не заговаривал со мной о прощении.

– Может быть, оттого, что он что-то скрывает? – предположил Джереми.

Талли почувствовала себя задетой.

– Что скрывает? – с оттенком недовольства спросила она.

Джереми молча ел бифштекс. Выпив кофе, он спросил:

– Я слишком тороплю события?

– Да нет, ничего, – ответила Талли. – Но я хочу жить просто. Понимаете? Без осложнений.

– Понимаю, – сказал он. – Но вы так и не ответили мне. У вас с вашим другом – соглашение, которое не исключает встречи с другими людьми?

– Соглашение? – Талли стало неприятно от этого слова. – Нет, у нас нет такого соглашения. Мы встречаемся только друг с другом, – сказала она и подумала: «Господи, как же мне не нравится этот разговор!» – Мы даже никогда не говорили об этом, – раздраженно добавила она и сразу почувствовала себя немного лучше. Вот и правильно. Не надо отвечать на эти глупые и совершенно неуместные вопросы. Они с Робином просто есть друг у друга, и все.

– Вы встречались с кем-нибудь, кроме меня?

Талли улыбнулась и ответила с легкомысленным видом:

– В прошлом месяце – нет.

– Я серьезно.

– Я тоже серьезно. Все будет хорошо.

– А Робин встречается с другими?

– Откровенно говоря, – Талли начала по-настоящему заводиться, – я не думала об этом. Нет. Вас это устраивает? Нет, не встречается.

– Откуда вы знаете?

– О Джереми! – воскликнула она, отбросив ложечку. – У вас есть причина для таких вопросов?

– Извините, – быстро сказал Джереми. – Мне просто хотелось знать, что вы думаете о нас с вами.

– Давайте будем просто обедать, хорошо? – почти выкрикнула она и повторила уже тише: – Давайте спокойно пообедаем. Ладно?

– Вы любите Робина?

– Боже… – взмолилась Талли.

– Вы тоже расспрашивали меня о моей женитьбе, – настаивал Джереми.

– Да, он мне нравится, – призналась она. – Мне нравится, как он ведет себя, он далеко не прост, он хочет, чтобы я к нему переехала, хочет жить со мной. Да, он мне нравится.

После обеда они посидели немного в машине.

– Так, значит, я ввязался в заведомо проигранную борьбу? Да, Талли?

Талли прищурила глаза, чтобы лучше видеть его.

– Вы думаете, что мы боремся, Джереми? Чего вы хотите?

– Получше узнать вас. И встречаться с вами.

– Мы встречаемся. А узнать меня… нечего узнавать.

– О-о, мне кажется, вы об очень многом не рассказываете. Существует большое целое, а мне показали только краешек.

– Поверьте, – попросила Талли, – нет никакого целого. Есть только край. А внутри – большая черная дыра.

– В которой так много всего, – страстно сказал Джереми.

– В ней нет ничего, – продолжила Талли. – Большая, черная и абсолютно пустая.