Текст книги "Талли"

Автор книги: Паулина Симонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 50 страниц)

2

После получения диплома Талли решила, что ей не помешал бы месяц отпуска. Получить его оказалось не так легко, ибо мистер Хиллер все еще не терял надежды увидеть ее в роли заместителя директора.

Большую часть июня Талли провела, нянчась со своим ненаглядным Бумерангом. Они съездили на озеро Шоуни, плавали в бассейне, ходили гулять в парк. Талли учила сына плавать. Иногда они отдыхали на заднем дворике своего дома, где Бумеранг плескался в маленьком бассейне или возился со своими машинками, а его мама время от времени с удовольствием принимала участие в его играх.

Милли продолжала стряпать на всю семью. По вечерам Хедда иногда покидала свою комнату, чтобы послушать, как читает Талли. Однажды Талли даже сама позвала ее. Она постучала к ней и сказала:

– Ма, Дэвид Копперфильд собирается жениться, ты придешь?

Тогда же, в июне, Талли как-то увидела, как Бумеранг пытается забраться на колени к Хедде. Хедда, казалось, не замечала этого, она не шевельнула рукой. Ее глаза были пусты.

В конце концов Бумерангу надоело это занятие, он отстал от нее, но Хедда сказала:

– Хэнк… куда ты?

Двухлетний Буми сделал вид, что не услышал эту фразу, но вернулся и снова предпринял попытку одолеть ее колени. Талли была просто не в состоянии продолжать чтение.

В магазине летом наступало особое оживление, и Робин по-прежнему приходил домой поздно. Как всегда, Талли встречала его после работы, кормила ужином, а потом они вместе смотрели телевизор. Талли подробно пересказывала Робину, что говорил и делал весь день Бумеранг, и около полуночи они отправлялись спать. Надо честно признаться, что к этому времени Робин обычно хотел только спать. Засыпал он почти сразу, а Талли нередко будила его, чтобы заняться любовью. А иногда тихонько вылезала из кровати, усаживалась на подоконник и смотрела на улицу. Иногда это помогало ей заснуть. Иногда нет. Что ей не хочется спать, Талли не удивляло – ведь сейчас каждый ее день был разительно похож на любой другой. Все те же лень и покой.

Теперь, когда Бумерангу исполнилось два, Робин брал его с собой в Манхэттен. Он всегда звал Талли поехать с ними. Раза два за лето у Талли действительно была такая возможность, но она предпочитала отправлять их вдвоем, а сама, оставшись в одиночестве, ходила по магазинам, навещала Шейки. Ее очень радовало, что Робин прекрасно управляется с малышом. Обычно они уезжали по субботам. Это был ее день – пройтись по магазинам, повидать Шейки, а не то поехать в Лоуренс навестить миссис Мандолини.

В воскресенье Талли шла к Святому Марку. Робин никогда не ходил туда с ней. Он предпочитал проводить это время за работой, или играть в софтбол, или просто сидеть дома, смотреть телевизор и готовить воскресный обед. Талли отправлялась туда одна или с сыном. Бумеранг любил проводить выходные с отцом, и это согревало сердце Талли, особенно когда ей случалось заставать их за общим делом.

В один из воскресных июньских дней Джеку предоставилась возможность познакомиться с Бумерангом. Встретившись с ними на церковном дворе, он пожал маленькую ладошку мальчика. Буми, выполнив ритуал знакомства, быстро спрятался за мамину юбку.

– Ты считаешь, – спросил Джек, когда они прогуливались вдоль ограды, – что стоит водить сюда малыша?

– Он ведь не знаешь, почему я прихожу сюда, – ответила Талли. – Для него это всего лишь церковь.

– Ну, конечно, ему ведь только два. Но он вырастет, и что тогда?

Талли ничего не ответила, но в следующее воскресенье пришла без сына.

– Я совсем не хотел сказать, что ты должна оставлять Буми дома, – оправдывался Джек, когда они клали на могилу цветы. – Хотя ты ведь сама выбрала – оставила.

– Не понимаю, что ты хотел сказать, – с вызовом ответила Талли. – Ребенок сегодня устал и капризничал.

– Бьюсь об заклад, что так оно и было, – согласился Джек. – Да и кто бы не закапризничал, зная, что предстоит идти туда, где матушка будет предаваться своим унылым мыслям?

– Перестань, – резко бросила Талли, собираясь уходить.

Он проводил ее до машины.

– Талли, почему бы тебе не ходить с сыном только в церковь, не заходя на кладбище? – сказал Джек.

Она недоуменно оглянулась.

– Ты предпочитаешь, чтобы я приходила сюда в какой-нибудь другой день? – спросила Талли.

– Что ты! Конечно, нет. Ведь тогда я не смог бы наслаждаться твоим обществом.

– Перестань, – повторила она, садясь в машину.

Он засмеялся.

– Это звучит чуть вежливее, чем пошел к черту.

– Вот именно, – сказала Талли.

Джек помахал ей на прощание рукой.

– Увидимся в следующее воскресенье.

В следующее воскресенье Талли специально не пошла к мессе. Она пришла гораздо позже, около трех часов, и сразу пошла на кладбище. Джека там не было, не было и обычных рассыпанных по надгробию цветов – вместо них возле могилы красовался розовый куст. Видимо, его посадили совсем недавно – земля возле корней была свежей. Талли покачала головой, но не могла не согласиться, что куст хорош – пышный, с нежными белыми бутонами. Приятно пахло сырой землей – свежо и сильно.

Спустя неделю Талли решила пойти к мессе и взяла с собой Бумеранга. Джек сидел в последнем ряду без своего обычного букета. Талли же снова пришла с цветами.

– Я вижу, ты не очень-то прислушиваешься к моим советам, – сказал Джек, когда они вышли из церкви. И раньше, чем она успела что-либо ответить, он присел на корточки перед Бумерангом и спросил малыша, крепко державшегося за мамину руку:

– Буми, ты не хотел бы пойти поиграть в песочке?

Бумеранг улыбнулся.

– Неподалеку отсюда есть прекрасное озеро, там песок, много воды и даже можно кормить уток, – продолжал Джек. – Как ты смотришь на то, чтобы мы отправились туда?

Бумеранг энергично закивал. Талли сердито нахмурила брови и потянула сына за руку.

– Все это очень мило, но у нас совсем другие планы.

Бумеранг завопил и стал вырываться.

– С ним! – кричал он. – Я хочу с ним!

Талли бросила на Джека испепеляющий взгляд, надеясь, что он осознает, что натворил. Но он загородил ей дорогу:

– Поехали, – повторил он.

– Я уже сказала тебе, что у нас другие планы.

Джек молчал, но смотрел скептически.

– Как тебе известному меня есть муж, – тихо сказала Талли. – Мы собираемся прокатиться на озеро Шоуни.

– Ладно, – сказал Джек, и Талли заметила, как потускнел его взгляд. – Считай, что я пошутил.

Он погладил Бумеранга по голове, повернулся и пошел через двор к стоянке. Какое-то мгновение Талли смотрела ему вслед, потом, крепко взяв за руку Бумеранга, она направилась к кладбищенской калитке, прижимая к груди букет цветов.

Пролетело лето.

Два месяца спустя Талли отправилась в свой обычный поход по магазинам. Она миновала Мэдисон-стрит и выехала на тихую Двадцать девятую улицу. Она ехала очень медленно, так как на этой улице часто можно было встретить играющих на дороге детей (и как бы это выглядело, если бы будущий заместитель директора Канзасского агентства по подбору приемных родителей для детей из неблагополучных семей наехал на какого-нибудь очаровательного трехлетнего карапуза на скорости пятьдесят миль в час; да еще и там, где допустимы только тридцать?), и любовалась несколькими живописными домиками. Один из домов казался достроенным только наполовину. Талли затормозила возле стоянки и, как оказалось, весьма вовремя – она столкнулась с Джеком, который выходил из дверей с бутылкой колы в руке. Талли посигналила. Он огляделся вокруг, заметил ее машину и помахал рукой. Талли ожидала, что он перейдет улицу и подойдет к ней поболтать, но Джек быстро завернул за угол и исчез. Она припарковала машину и пошла за ним.

– Что ты тут делаешь? – спросила Талли, гладя, как Джек наливает белую краску в металлический чан.

– Ты не поверишь, – ответил Джек, лукаво посматривая на нее, – так, просто гуляю.

– Будь осторожен, – парировала Талли, не моргнув глазом, – когда прогуливаешься здесь в таком наряде. Дети могут принять тебя за большую белую моль.

– Нет, Талли Мейкер, только ты одна думаешь, что я большая белая моль. – Джек весело улыбнулся ей, и она ответила ему тем же.

– Так ты теперь красишь дома в Топике? – спросила Талли.

– Ты не представляешь, как много сейчас работы в Топике. Только на этой улице я собираюсь в одиночку привести в порядок шесть домов, прежде чем уеду, – ответил Джек..

Талли хотела поинтересоваться, когда же он собирается уехать, но вместо этого спросила, щуря глаза на солнце:

– Ты сейчас очень загружен работой?

– Я рад, что ты спрашиваешь, Натали. Я недавно видел твой дом, – по-моему, он уже созрел для серьезного ремонта.

– Вот как? Ты видел мой дом? По мне, так он еще вполне прилично выглядит. И сколько же ты за это берешь? – поинтересовалась Талли.

– Полторы тысячи за стандартный дом. Не считая краски. Но поскольку мы старые знакомые, я не запрошу слишком много. О цене договоримся, – ответил Джек.

– О нет. Я не хочу никаких поблажек.

– Ну… – сказал он, глядя ей прямо в глаза, – если ты настаиваешь…

Талли повернулась, намереваясь уйти.

– Я позвоню тебе, если у меня возникнет нужда в твоих услугах, – сказала она.

– Я не могу ждать, – пробормотал он и чуть громче добавил: – Завтра воскресенье. Все, как обычно?

Талли остановилась.

– Да, ты напомнил мне. С чего вдруг ты решил посадить там этот куст? Занял все место. Мне теперь мои скромные цветы и приткнуть некуда.

Он аккуратно опустил на землю чан с краской.

– По-моему, это была очень хорошая идея.

– Ну а кто же будет ухаживать за розами, когда ты уедешь? – спросила Талли. – Розы – капризные цветы, за ними нужно тщательно ухаживать, регулярно поливать…

Она смущенно замолчала под его пристальным взглядом, сейчас ей очень хотелось уйти.

– Ну, Натали, – сказал Джек, лихо сдвигая на затылок свою шляпу, – я думаю, что ухаживать за ними будешь ты.

Талли очень хотелось спросить его, почему он не показывался в церкви все последние недели, но опасалась, как бы он не заподозрил ее в слишком уж живом к нему интересе. Поэтому Талли приняла как можно более недоступный вид и поспешила удалиться.

– Приводи Бумеранга! – крикнул ей вслед Джек. – Съездим на озеро Вакеро.

Она сделала вид, что не расслышала его слов, и быстро уехала. Но в воскресенье Талли появилась в церкви вместе с сыном, одетым не в самые лучшие вещи. Да и сама оделась попроще.

Джек, как обычно, сидел в последнем ряду, и впервые Талли села неподалеку. Выходя после мессы на церковный двор, они повстречали Анджелу. Талли неохотно представила их друг другу, слегка забавляясь смущением Анджелы и несколько растерянным выражением лица Джека, когда они обменивались рукопожатиями.

Затем Джек на своем мустанге выпуска 1968 года отвез их на озеро Вакеро.

Небольшое озеро, окруженное со всех сторон лесами и травами, было совершенно пустынно. Заросли плакучих ив опускали ветви в воду. Здесь не было прогулочных лодок, оборудованных площадок, столиков для пикников, – ничего, что напоминало бы озеро Шоуни. Ничего, кроме песка и уток. И плакучих ив. Бумеранг радостно возился в песке, а Талли и Джек, стоя рядом, наблюдали за ним. В конце концов Джек уселся прямо на, песок, и Талли ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Через некоторое время они поднялись и отправились кормить уток, свободно разгуливавших вдоль берега. Бумеранг устал и уснул в своей прогулочной коляске, и Талли на всякий случай пристегнула его ремнем, чтобы он не выпал. Они с Джеком с удовольствием бродили по узким тропкам. В самых непролазных местах коляску толкал Джек. Цветы и деревья были настолько свежи, что, казалось, снова наступила весна. И нигде ни души. «А может быть, – думала Талли, – про озеро Вакеро никто не знает?»

– Скажи мне, Джек, – спросила она наконец, – как ты узнал про это место?

– Нашел на карте, – ответил он.

– Тогда почему же здесь никого нет?

– Ты ошибаешься, Талли. Ведь мы же здесь.

Талли смотрела на песок, на плакучие ивы, на заросшие тропинки, вдыхала запах воды и земли и наслаждалась мягкими лучами солнца на своем лице. Полевые цветы переливались всеми цветами радуги. Солнце уже не обжигало – оно нежно ласкало кожу.

На следующий день Талли пришла к Анджеле на ланч, и та немедленно спросила:

– И кто же тот парень, что был с тобой в церкви?

Талли тяжело вздохнула.

– Он был не со мной, – ответила она. – Просто он тоже заходит туда иногда.

– Не может быть… – возразила Анджела. – Я бы заметила его.

– Он живет не в городе, – объяснила Талли, сжимая кулаки. – Приезжает сюда повидать мать.

– Милый мальчик. А как ты с ним познакомилась?

Талли поднялась из-за стола.

– Анджела, это что? Новая игра? Мне сейчас совсем не хочется играть.

– Талли, не надо отгораживаться от меня. Я знаю тебя с пятилетнего возраста и уверена, что сейчас ты что-то скрываешь, – сказала Анджела.

– Сейчас? – переспросила Талли.

– Согласись, это совершенно естественный вопрос. Так откуда же ты его знаешь?

Талли вздохнула. Она хотела было сказать, что их познакомила Шейки, но вдруг Анджела вспомнит об этом в присутствии Шейки.

– Мы вместе учились в школе, – неохотно объяснила она. – А в церкви вы его видели и раньше. Помните? Парень с белыми розами.

– А! Парень с белыми розами! – воскликнула Анджела. – Так это за ним ты гналась тогда, будто на соревнованиях по бегу.

Талли покраснела. Опять ее неправильно поняли!

– Анджела, я тогда хотела выяснить, кто приносит белые розы… – она хотела сказать «на кладбище», но почему-то запнулась. – Я несколько лет подряд обнаруживала там белые розы и хотела знать, кто их приносит.

– Кому же он приносил белые розы? – спросила Анджела.

– Ей. Кому же еще? – ответила Талли, сердясь, что приходится объясняться.

Больше в то лето Талли не ходила на ланчи к Анджеле, хотя та по-прежнему присматривала за Бумерангом.

Сослуживцы Талли перестали смотреть на нее как на неопытного стажера, а она в свою очередь свыклась с необходимостью возиться с большим количеством бумаг. Она редко бывала в городе – все больше в бедных домишках предместий, где она обязана была забирать детей из неблагополучных семей и доставлять их в детский центр.

В то лето, в лето, когда Робину пошел тридцать первый год, Талли не встречалась не только с Анджелой. Джека она тоже больше не видела. Ни в церкви, ни на улицах. Талли решила, что он уехал из города, и удивлялась про себя, почему на этот раз он так долго пробыл. Еще тогда, на озере, она хотела спросить его об этом, но как-то забыла. О чем же они тогда говорили? Она никак не могла вспомнить. Она помнила только лучи солнца на своем лице.

3

Четыре месяца спустя, на Рождество 1984 года, Талли столкнулась с Джеком в церкви. Они пришли туда всей семьей, включая братьев Робина с женами и детьми, – все собрались в Сочельник в доме на Техас-стрит и отдали дань праздничной стряпне Милли. Джек, как всегда, беспечно улыбаясь, за руку поздоровался со всеми, включая Талли, и даже вежливо раскланялся с Анджелой, которая очень внимательно наблюдала за ними. Про себя Талли фыркнула. «Никогда еще не видела Анджелу такой озабоченной», – подумала она.

– Анджела, а где Джулия? – поинтересовалась Талли.

Покачав головой, Анджела сказала:

– Не спрашивай. Они в Огайо. Кажется, семья Лауры там живет. Она даже на Рождество не хочет приехать домой.

Талли смутилась, а Джек вытащил из своего букета белую розу и протянул Анджеле,

– Счастливого Рождества, – сказал, он.

И Анджела заулыбалась. Талли опустила глаза на свой букет.

После нескольких минут светской беседы Робин посмотрел на букет Талли, потом на букет Джека и сказал: «Почему бы вам обоим не пойти положить цветы. Тогда мы, наконец, сможем отправиться домой».

Уже на кладбище Талли спросила Джека, почему он вдруг появился.

– Сегодня ведь воскресенье, – ответил он. – А по воскресеньям я всегда прихожу сюда.

– Ты всегда выкрутишься, правда? – сказала Талли, улыбаясь одними уголками губ. – Подарил розу Анджеле…

Джек наклонил голову и заглянул ей в лицо.

– Эй, Талли, – мягко произнес он, – где твоя настоящая улыбка?

Они аккуратно разложили на холмике цветы.

– Ты ведь посадил куст. Зачем же ты опять носишь букеты?

– Зимой, – терпеливо объяснил Джек, куст не цветет, потому я приношу свежие.

Талли только пожала плечами. Они помолчали, потом, она спросила:

– Ты видишься с Шейки?

– Конечно же, нет. Красивые розы, правда?

– Правда. Где ты достаешь их? – Талли очень хотелось это знать, и она немного смутилась. – В Топике зимой это редкость.

– Редкость, конечно, – согласился Джек. – Но ведь правда, они прекрасны?

– Да, да. Но я, пожалуй, пойду.

– Ладно. – Джек снова повернулся к могиле. – Я побуду еще. До встречи, Талли.

Талли пошла прочь, ничего не ответив, но, дойдя до конца тропинки, обернулась и еще раз взглянула на Джека. Он все так же сидел на скамейке, зажав ладони между коленями.

И вдруг, глядя на Джека, Талли, как легкий укол, ощутила свое близкое родство с ним, какую-то странную обоюдную связь. Но эта связь не была теплой, скорее наоборот, напоминала, как холодит босую ногу сырая земля. Талли хорошо помнила это детское ощущение.

В следующее воскресенье Талли не видела Джека. Было первое января, и Талли с Робином допоздна провалялись в постели, распаковывая подарки. Но в первых числах января они встретились снова, и Джек пригласил ее выпить кофе. Талли отказалась, но домой ей идти не хотелось, и они стояли и разговаривали, а потом присели на невысокую каменную стену, окружавшую церковный двор, и беседовали еще некоторое время. В конце концов оба ужасно замерзли на пронзительном январском ветру.

– Ты уверена, что не хочешь кофе? – спросил Джек.

– Абсолютно. Мне пора.

В середине января, встретив Талли, Джек сказал:

– Здесь становится слишком холодно. Пожалуй, пора перебираться туда, где потеплее.

«Туда, где потеплее… Где не будет вечно промокшей обуви, зато будет ласковый теплый песок, который так приятно перебирать руками. Интересно, если он отправится в Калифорнию, увидит ли ту скалу, на которой я вешаюсь каждую ночь?»

– Я понимаю тебя, – сказала наконец Талли, глядя на чудесный букет в его руках.

Им пришла в голову мысль – убрать розами и гвоздиками голый, безжизненный куст, и теперь казалось, что он зацвел среди зимы.

19 января Талли исполнилось двадцать четыре года. Несколько дней спустя она пришла к Святому Марку, тихо опустилась на колени прямо в снег и увидела перед собой две дюжины свежих огромных живых белоснежных роз.

Что-то случилось с Талли, что-то плакало и билось в ее душе, силясь найти выход, пока она, оцепенев, сидела в снегу. Наконец она глубоко вздохнула. И увидела, что к ветке куста привязана белая карточка: «Талли, это тебе. Поздравляю с днем рождения. Джек».

Талли была поражена. «Спасибо тебе, Джек, – подумала она. – Спасибо тебе за то, что ты не забываешь ее. Когда-нибудь я, возможно, смогу сказать тебе это вслух. Спасибо тебе. Не забывай ее.

И может быть, когда-нибудь я смогу рассказать тебе, почему мне так тяжело смотреть тебе в глаза.

Потому что когда я гляжу на тебя, когда говорю с тобой, когда вижу твои светлые волосы и – голубые? – глаза, когда я слышу твой голос, твой смех, не ты занимаешь мои мысли, Джек Пендел.

Для меня все еще длится то канувшее в вечность время, когда она жила и видела тебя, как вижу теперь я, слушала твой смех, как слышу его я, разговаривала с тобой, как я разговариваю. Встречаясь с тобой, я почти… почти чувствую, как она касается моих волос…

Боже, помоги нам! Ты мотаешься по свету, а я блуждаю в темных закоулках собственной души, но кто защитит нас от нас самих, пока она не обретет, наконец, покой. – Талли поднялась. – Спасибо тебе за твои цветы».

4

Пришла весна, и зацвели яблони, и однажды, проезжая через Топику по делам своих очередных подопечных, Талли увидела, как какой-то человек красит дом, и подумала, приедет ли Джек домой этим летом.

Он появился, когда до конце июня оставалась всего неделя.

Была суббота, и Талли сидела дома одна, если не считать Хедды, не высовывавшей носа из комнаты. Робин с Бумерангом на целый день уехали в Манхэттен. Окна были распахнуты. Талли сама открывала их; стояло прекрасное утро. Она даже подумывала, не предложить ли матери посидеть на веранде, когда вдруг раздался звонок. Талли сбежала вниз по ступенькам и распахнула дверь. Хотя дело шло к полудню, она только что встала с постели, непричесанная, ненакрашенная, в стареньком махровом халате на голое тело.

Она открыла дверь, и у нее перехватило дыхание, потому что перед ней в своем белом рабочем комбинезоне, с ведром краски в руке и неизменной улыбкой на губах стоял Джек.

– Боже! Какого черта… – начала было она, но Джек не дал ей закончить:

– Хозяин дома?

– Нет, но…

– В таком случае, думаю, мне лучше откланяться.

Талли, улыбаясь, стояла в дверях и чувствовала, как где-то глубоко-глубоко внутри нее открылось крошечное отверстие и сквозь него сочится теплое молоко.

– Чего ты хочешь? – спросила она.

– Миссис Де Марко, – сказал Джек, слегка поклонившись, – как я уже говорил вам в прошлом году, ваш дом – великолепный дом – нуждается в покраске. Не так давно я проходил мимо и обратил внимание, что стены совсем облупились. Дом выглядит непривлекательно. В некоторых местах уже видно дерево. Это плохо, так как непокрашенное дерево обычно гниет и вообще портит впечатление от вашего великолепного жилища. А я помню, как один молодой человек, проходя мимо со своим другом, остановился и подумал, что это самый красивый дом в округе. – Не давая ей вставить слова, он продолжал: – Я примерно подсчитал, во что обойдется ремонт, и готов начать со следующей недели. Я делаю и внутренний ремонт, но так как я никогда не видел дом изнутри, мне сложно представить необходимые затраты.

Талли натянуто улыбнулась и попыталась пригладить волосы. Она кашлянула:

– И ты собирался высказать все это хозяину дома?

– Да, разумеется, – ответил Джек. – Я даже прихватил с собой расценки на случай, если мистер Де Марко и впрямь заинтересуется.

В голове Талли все перепуталось. У нее и в мыслях не было заниматься ремонтом. Они с Робином никогда не говорили об этом. Возникал, правда, вопрос об обустройстве заднего дворика, о том, сделать бассейн закрытым или открытым, не поменять ли забор и надо ли оборудовать мансарду. Но о покраске не заговаривали никогда. Талли пришла в себя.

– Ты мешок с дерьмом, Джек Пендел.

У негр округлились глаза.

– Да-да! – продолжала она. – Не знаю, с кем ты сюда приходил, когда был мальчишкой…

– Молодым человеком, – поправил он.

Она не обратила внимания.

– Но, насколько я помню, этот дом всегда нуждался в покраске. Он никогда не выглядел по-другому.

– Нет, Талли, ты ошибаешься. И потом, когда-то здесь был белый забор.

Мир рушился. Она как раз подумала о белом заборе, который снесли, еще когда она ждала Бумеранга.

– Да, но… – Талли замялась. – Забор и правда нужно покрасить.

– Ну вот и хорошо. Если ты тоже так думаешь, то, может быть, переговоришь об этом с мистером Де Марко? – сказал Джек, протягивая ей листок с расценками и поворачиваясь, чтобы уйти.

– Нет, подожди, – Талли окликнула его слишком быстро, слишком громко.

Он остановился и повернулся к ней.

– Ты только что встала, Талли? – весело спросил он.

Она фыркнула.

– У меня маленький ребенок, и я не могу позволить себе роскошь – валяться целый день в постели.

Джек посмотрел на ее волосы и сказал:

– Никогда раньше не видел у тебя такой… оригинальной прически.

Талли вспыхнула, а он улыбнулся.

– Смотри-ка Талли, ты покраснела, – заметил Джек.

Она помахала листком с расценками.

– Я поговорю с мужем, хорошо? Понимаешь, мы как-то никогда об этом не думали, – сказала Талли.

– В этом я не сомневался. – Он стал спускаться с крыльца. – Очаровательная веранда, – заметил Джек. – Как, должно быть, приятно сидеть здесь в кресле-качалке, слушать шелест деревьев и смотреть, как растет трава. Не говоря уж о роскошной чугунной решетке.

– Пока, Джек, – выдавила Талли.

– До свидания, Талли, – ответил Джек, уже направляясь к воротам.

– Ты будешь завтра в церкви?! – крикнула она ему вслед.

– Зачем? Мой розовый куст скоро зацветет.

– Первые цветки уже появились. Ты должен посмотреть. Они просто великолепны.

– В этом я не сомневаюсь, – ответил он и помахал ей рукой на прощание.

Когда он ушел, Талли вспомнила, что так и не поблагодарила его за розы, которые он так своеобразно преподнес ей ко дню рождения. И еще она вспомнила, что хотела попросить его как-нибудь снова свозить их на озеро Вакеро.

Вечером за ужином Талли заговорила с Робином о том, что нужно дом покрасить. Бумеранг был целиком поглощен початком кукурузы, лежавшим перед ним на тарелке и Хедда тоже не стала отрываться от еды.

– Понятно, – все, что сказал Робин. В тот вечер он был не слишком разговорчив. Во время матча кто-то ударил его в челюсть, и скула немного опухла.

– Помнишь Джека Пендела? Летом он красит здесь дома, – бесстрастно объяснила Талли. – Он считает, что нам могут понадобиться его услуги.

– Вот как? – медленно произнес Робин и какое-то мгновение напряженно вглядывался в ее лицо. Затем, отведя взгляд, сказал: – Если ты считаешь, что дом необходимо покрасить, давай покрасим. А что, Джек нуждается в работе?

– Робин, я понятия не имею, нуждается он в работе или не нуждается. И не вижу смысла обсуждать это. Он сделал нам деловое предложение. Сказал, что возьмет недорого.

– Еще бы он дорого запрашивал… – сказал Робин, внимательно глядя на нее.

Талли поднялась из-за стола и, стоя спиной к мужу, сказала:

– Это твои деньги, Робин. Как ты решишь, так и будет.

– Это наши деньги, – поправил он ее. – Этот дом скорее твой, чем мой. Джек – тоже твой старый знакомый. Отлично. Наймем его покрасить наш дом.

Они посмотрели телевизор. Потом Талли читала вслух. Даже университет Талли окончила, а чтение привилось. Вся семья любила эти моменты, хотя, кроме Хедды, никто особенно не слушал. Вот и в этот вечер Талли читала вслух. Что именно, Робин не помнил. Что-то об Англии. Он делал вид, что слушает, кивал, но мысли его были далеко.

Около одиннадцати Робин поднялся, чтобы проводить Хедду в ее комнату, потом вернулся и снова сел. Талли собиралась ложиться.

– Пойдем? – позвала она его.

В тот вечер они долго занимались любовью, и даже когда она уже засыпала, совершенно обессиленная, он тормошил ее, пытаясь разбудить, ласкал в надежде на продолжение.

В конце концов Робин оставил ее в покое, вылез из постели и присел на подоконник, так, как обычно сидела Талли, когда ей не хотелось спать. «Боже, – подумал Робин, – до чего же уныло – вот так сидеть здесь».

Он сидел и вспоминал, как впервые увидел Талли, как в первый раз его взгляд остановился на ее лице, таком простом и выразительном. Она пришла тогда в каком-то невыразительном платье и высоко держала голову. А потом исчезла и появилась снова, спрятав свое милое лицо под обильным макияжем. Талли тогда не любила свое лицо и, как могла, маскировала его. Но Робин его любил, любил эти глаза. Он вспомнил, как они сидели за столиком в Виллэдж Инн и ели лимонные пирожные с кремом. Потом ему вспомнилось, как под взглядами троих мужчин она оттаскивала с дороги умирающую собаку.

Вести дела дорогого магазина намного проще, чем найти подход к Талли. В «Де Марко и сыновья» Робин знал все: какое время самое выгодное для торговли, когда пора проводить ревизию, когда можно просто закрыть магазин и идти домой. Но с Талли он никогда и ни в чем не был уверен. «Помог ли я ей хоть чем-нибудь? – думал Робин. – Или она все так же одинока, особенно когда сидит здесь ночами, – также одинока, как эти ночные фонари? Но ведь даже им в июльскую жару составляет компанию легкий полуночный ветерок. Талли всегда была одинока, и сильнее всего ее одиночество стало после того марта, ее последнего школьного марта. Мечтает ли она еще о Калифорнии? Уедет ли, чуть только представится случай? – Робин закрыл глаза и потер веки. – Этого ли она ждет? Этого ли она ждет, сидя здесь ночами – первого удобного случая, чтобы оставить меня?»

Потом Робин подумал: «А не хочу, чтобы она уходила. Несмотря на все, что было. Несмотря на то, что может быть… Несмотря на ее замкнутость и уныние, несмотря на эту дурацкую работу, которая отнимает у нее последние силы, съедает все ее время». Робин отошел от окна и, опустившись на колени возле кровати, тихонько коснулся волос жены. «Я люблю чувствовать ее пальцы на моей спине. Я люблю смотреть, как она держит на руках нашего сына. Я никогда не хотел другой жизни, другой жены. Я не хочу, чтобы она уходила».

Он снова вернулся к окну. «Может быть, она не чувствует себя такой одинокой, когда разговаривает с Джеком? Наверное, так, иначе зачем ей это? Может быть, он напоминает ей о ее школьных годах? Хотел бы я знать, замечает ли Талли, что он бегает за ней? Как узнать, что она чувствует? Но в глубине души Робин хорошо знал, что не так важно, что чувствует Талли, как важно то, что испытывает к ней Джек, на что он готов ради нее. С абсолютной болезненной точностью Робин понял, что для Талли это важней всего».

Но он надоест ей. «Если хочет красить наш дом, что ж, пусть красит. Чем дальше, тем больше он ей наскучит Пока же он ей зачем-то нужен. Я ничего не могу тут поделать, – думал Робин, барабаня пальцами по подоконнику. – Я ничего не могу тут поделать, – думал Робин, барабаня пальцами по подоконнику. – Ничего не могу поделать».

Робин все сидел и сидел – сон не шел к нему. А мотив, что крутился у него в голове, напоминал карусель, но без детей, или звук старого испорченного патефона.

 
Эй!
Случалось ли видеть тебе
Самую прекрасную девушку в мире?
И заставлять ее плакать, плакать?
Эй!
Случалось ли видеть тебе
Самую прекрасную девушку,
Которая сама пришла ко мне…
Скажи ей: мне очень жаль,
Скажи ей: мне нужен лишь мой ребенок.
Эй… не хочешь сказать! Эй…
…что я люблю ее…