Текст книги "Талли"

Автор книги: Паулина Симонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 50 страниц)

6

Талли ходила на занятия по понедельникам, средам и пятницам, а по вторникам и четвергам по просьбе мистера Хиллера работала в отделе по приему. Вторник считался присутственным днем, а по четвергам Талли навещала Шарон. К тому же по вторникам и четвергам Талли отправлялась на ланч к Анджеле. Эти выходы радовали Талли. Ей нравилось сидеть у Анджелы и смотреть, как та готовит еду. Ее стряпню Талли любила не меньше, чем когда ей было пять лет. А Анджеле казалось, что время повернуло вспять, правда, вместо маленькой Талли возле нее теперь возился Бумеранг. А бурритос иногда заменяли простыми сандвичами. Талли наслаждалась в доме Анджелы; ее радовало, что знакомые ей с детства люди вновь собираются вместе за обеденным столом, как в старые добрые времена. Она старалась не пропускать этих ланчей.

– Анджела, я так люблю ваши желтые занавески, – сказала как-то Талли. – По-моему, они у вас с тех пор, как вы поселились на Уэйн-стрит.

– Нет, Талли. Я меняю их каждые два года. Сейчас они желтее, чем те, которые были прежде.

Талли засмеялась. Какой обман зрения! Это солнце так окрасило занавески и так живо напомнило ей детство.

– Ты ведь скучаешь по моей дочери, правда, Талли? – спросила Анджела.

Эти слова вывели Талли из блаженной отрешенности.

– Конечно, – ответила она.

– И я тоже. Многое изменилось с тех пор, как она скитается, – призналась Анджела.

«Наверное, так оно и есть», – подумала Талли.

Она ждала, что Анджела вот-вот заговорит о новой подруге Джулии, и думала, как сделать, чтобы она поняла, что ей это тоже не безразлично, но Анджела говорила лишь о том, как далеко от дома находится теперь ее дочь. Качая головой, она сказала:

– Не хотела она оставаться в Топике, моя Джулия. А почему бы ей не остаться, как ты, например? Вот ты же устроилась. Как поживает твой муж? Он хороший человек.

– Да, он хороший человек. Замечательный, – согласилась Талли.

Анджела наклонилась совсем близко к Талли.

– Между нами, я думаю, Джул так и не пришла в себя после смерти Джен. Ты понимаешь?

Талли понимала.

Анджела продолжала:

– Конечно, замечательно, когда человек ищет в жизни только самое чистое и высокое, но на этом пути обязательно ждет разочарование. Ты понимаешь?

Талли понимала.

– Она не такая, как ты, Талли. Ты выжила, выстояла. Не то что Линн Мандолини, правда? – продолжала Анджела.

Талли не отрывала глаз от своих рук. Да, она не Линн Мандолини.

– Бедная женщина. Бедная женщина, – причитала Анджела. – Не могу осуждать ее. Я бы хотела, чтобы она справилась с собой, на не могу сказать, что осуждаю ее. Что бы я делала, если бы Джулия была моим единственным ребенком? Наверное, сошла бы с ума. Никто не должен иметь лишь одного ребенка, никто. Как можно пережить такое! Не думаю, что Господу угодно, чтобы люди имели по одному ребенку.

– Я не понимаю, как небо допускает, чтобы люди вообще теряли ребенка, даже пусть не единственного, – сказала Талли, глядя на желтые занавески.

– Нет! Господь не хочет этого! Как он может такое хотеть? Что ты говоришь?! Просто если у тебя много детей, они не дадут тебе тосковать, заставят тебя живо подняться на ноги. Ты же не сможешь сидеть и плакать целыми днями, если у тебя куча забот. Ах, бедная Линн! И Тони тоже. Но он хотя бы работает, по крайней мере пытается. А она… Что она делает сейчас? Пьет, чтобы забыться, и так до самой смерти. А что ей еще остается? Знаешь, я как-то приглашала ее к себе, но она не пришла. Как и моя Джул. Джул так редко возвращается сюда. И даже отказалась пойти со мной в церковь. Ведь туда ходят все, кроме моей Джулии. Но ты не такая, Талли. Твой ребенок и муж, они ведь поддерживают тебя. Даже страдать не так тяжело, когда ты занят делом. Разве я не права?

Да, не так тяжело, хотела согласиться Талли, но Анджела не дала ей и рта раскрыть.

– Я всегда говорила Джулии, что если кто-нибудь из вас и выстоит, так это ты, даже когда вы были самыми близкими подругами. Ты всегда была сильной.

– Вы правда так думаете? – спросила Талли.

– О да. Да, – сказала Анджела. – Ты – как гвоздь. – Анджела засмеялась и добавила: – Ты всегда шла к своей цели и готова была заплатить за это любую цену. А посмотри на себя сейчас!

«Да, посмотрите на меня сейчас, – думала Талли. – Да, я держу себя в руках, но живу я в мире иллюзий, от которых кружится голова, и каждый раз, ложась спать, я уношусь в мечтах к пальмам и морю, к человеку, который освободит меня и научит танцевать на песке, а не на полу. Если бы кто-то снял с меря этот страшный груз жизни, который давит мне шею, как тугая веревка. Но что есть, то есть. И я держу себя в руках. И мечтаю о смерти».

Талли поднялась, чтобы уйти. Сегодня ланч слишком затянулся.

– А как поживает твоя подружка Шейки? Приведи ее ко мне как-нибудь. Приводи-приводи, я буду рада.

В течение осени Талли несколько раз брала Шейки с собой к Анджеле.

– Шейки, ты выглядишь просто огромной! – воскликнула Анджела, в первый раз увидев ее.

– Спасибо. Это двойня. Видно, это мне наказание Господне за то, что я всегда была худышкой.

Шейки даже ходила, слегка переваливаясь.

Талли улыбнулась. Она вспомнила, как поразило Джека известие, что у Шейки будет двойня.

– На каком ты месяце? – поинтересовалась Анджела после того, как индюшка и дичь, приготовленные по-американски, были поданы на стол. Бурритос сегодня не было.

– На седьмом, – ответила Шейки. – Дети, с Божьей помощью, должны родиться пятого января.

– Шейки… несчастная женщина, – сказала Талли, – знала бы ты, как тяжело родить даже одного. Мой никак не хотел выходить, и к тому же у меня узкий таз. Два с половиной часа я металась между жизнью и смертью, пока мне не стали делать искусственную стимуляцию, и все это время я орала, не переставая, пока он, наконец, не вылез. Не самое лучшее воспоминание в моей жизни. Желаю, чтобы тебе с твоими двумя повезло больше.

Шейки побледнела, нахмурилась и перестала есть. Анджела, посмеиваясь, принялась отчитывать Талли:

– Даже если тебе и вправду было так больно и страшно, все равно незачем пугать до полусмерти бедную Шейки. Посмотри на нее. Она даже есть перестала. Ешь, ешь, мое золотко. Не слушай ее. Она всегда обожала пугать людей.

Шейки подозрительно посмотрела на Талли и спросила:

– Талли, не ты ли говорила мне, что, когда рожала Буми, все произошло настолько легко и быстро, что пока рождался ребенок, ты успела прочесть три главы из Досто… как его там… и чтение этого самого Досто – как его там – далось тебе гораздо труднее, чем сами роды. Так ты или не ты говорила мне это?

Талли пожала плечами и отвела глаза.

– Да, да, но я сказала тогда тебе, что и ты тоже неизбежно будешь рожать детей, а ты не поверила мне, не так ли?

Шейки еще сильней побледнела, но ничего не сказала, и до конца ланча разговаривала только с Анджелой, выпытывая у нее секреты стряпни.

– Ну что ж, надеюсь, я стану хорошей матерью, – в заключение сказала Шейки. – На уход за волосами времени не останется.

– Ты будешь хорошей матерью, Шейки, – заверила ее Анджела. – Каждая женщина в душе хорошая мать.

Талли усмехнулась.

– Будет тебе, Талли… – сказала ей Анджела. – На работе ты все же видишь крайности. Общаешься с матерями, которые забыли Бога. У большинства он есть, Талли. У тебя, например, он есть.

– Ты будешь хорошей матерью, Шейки, – повторила Талли, старательно выговаривая слова. – Мы все хорошие матери.

7

Шейки родила мальчика и девочку в Сочельник 1983 года. Талли вместе с Робином навестили ее в клинике. Шейки быстро оправлялась от родов, нянчилась с теми, ради кого она претерпела страдания, которые не казались ей теперь такими страшными.

– Ты знаешь, они были связаны со мной пуповиной, – сообщила Шейки подруге, когда им представился шанс перекинуться парой слов наедине.

Талли ей ничего не сказала в ответ.

– Как ты их назвала? – спросила она.

– Мальчика – Энтони, а девочку… – тут Шейки слегка замялась и взяла Талли за руку. – А девочку – Натали.

– Натали! – воскликнула Талли. – Натали!

И она крепко обняла Шейки.

– Ну что ты! – смущенно проговорила та. – Мне всегда нравилось это имя, даже когда я еще не была знакома с тобой.

Но Талли еще крепче прижала к себе подругу.

– Ну прекрати. Твое имя даже не Натали. Ведь никто не называет тебя так. Эй, ты делаешь мне больно! – Шейки понизила голос: – Я звонила ему несколько дней назад, поздравляла с Рождеством. Он снова дома.

Талли пристально посмотрела на подругу.

– Могу себе представить, – сказала она.

– Просто хотела поболтать с ним, рассказать последние новости. Но его не было дома, – продолжала Шейки. – Я подумала, может, ты позвонишь ему? Ну, знаешь, как бы случайно, и сообщишь как бы между прочим что, мол, у Шейки двойня. Ну, что-то в этом роде…

Талли сразу не отказалась, и Шейки быстро продолжала:

– А в следующий раз, может, захватишь его с собой. Ну, то есть вы придете не вместе, – каждый сам по себе, но в одно время. Тогда все приличия будут соблюдены. Как ты думаешь? Ну, пожалуйста…

Талли отвела глаза.

– Прямо тебе боевое задание. Доставь его живым или мертвым, но живым предпочтительнее, – заметила она.

– Ну один разок, – упрашивала Шейки, сжимая руки Талли. – Ты ведь сделаешь это?

– Я сделаю это. Сделаю.

Шейки еще крепче сжала ее руки.

– Обязательно позвони мне за два-три часа до вашего прихода – я должна успеть подготовиться.

– Ладно, – согласилась Талли, – раз уж переодевание в чистый халат занимает столько времени.

Талли не пришлось звонить Джеку. Они встретились в воскресенье возле Святого Марка, и он опять принес букет белых роз. Они положили свои цветы на могилу, и Джек, как бы ни к кому не обращаясь, спросил:

– Интересно, что сейчас делает миссис Мандолини?

– Думаю, ничего особенного, – откликнулась Талли.

Талли никак не могла решиться заговорить о главном.

– Никто не видел ее последние несколько лет, – продолжила она. – А Тони почти ничего о ней не рассказывает. Единственное, что удалось из него вытянуть, – это то, что она не слишком хорошо себя чувствует. Еще он сказал, что она пьет.

Джек проводил Талли до машины.

– Холодно сегодня, не правда ли? – сказал он.

– Просто свежо, – откликнулась Талли. – Дыхание океана смягчает наш канзасский климат.

– Скорее наоборот. Не выпьешь ли со мной чашечку кофе? – спросил он.

– Нет, благодарю, – быстро сказала Талли и как бы между прочим добавила: – Ты знаешь, у Шейки родилась двойня. Мальчик и девочка.

Глаза Джека расширились.

– Неужели двойня? Молодчина Шейки. Она назвала мальчика в мою честь?

Талли просто опешила.

– Ну ты даешь!.. Ты серьезно думаешь, что она могла так поступить?

– Талли, Талли, – сказал он. – Ты совсем потеряла чувство юмора. Я пошутил. Но она бы сделала так, если бы могла поступить, как хотела.

– Совсем в этом не уверена.

– А как она назвала девочку? – спросил он.

И, глядя на растерянное лицо Талли, Джек рассмеялся громко и весело, и Талли не смогла сдержать улыбки. А он наклонился к ней и, посмотрев прямо в глаза, спросил:

– Она назвала ее Талли?

Талли, покачав головой, посоветовала ему не гадать и ответила:.

– Я, правда, не собиралась обсуждать с тобой этот вопрос. Она назвала дочь Натали.

– Конечно, конечно, – быстро отреагировал Джек. – Так как, Натали, не съездить ли нам с тобой повидать Шейки и ее ребятишек?

Талли издала негодующий возглас, но тут же спохватилась, вспомнив боевое задание. Джек сам шел в руки, живой и невредимый И все же она не могла не возмутиться его наглости.

– Ты считаешь, что сейчас самое подходящее время, чтобы увидеться с Шейки?

Он выпрямился и сунул руки в карманы.

– Да, я так считаю. И более того, я приглашаю тебя, Натали-праведница Мейкер пойти со мной. Я куплю какой-нибудь подарок, а ты подожди меня. Мы пойдем вместе, и я побуду совсем недолго. Все будет о’кей.

– Натали-праведница Де Марко, – уточнила Талли, ведя машину.

– Натали-Чертова праведница Де Марко, – сказал Джек.

Талли наконец рассмеялась.

В магазине Джек поначалу растерялся и бесцельно бродил вдоль прилавков. Наконец решительно отмахнувшись от советов Талли, он вынес чуть ли не все содержимое детского отдела.

«Что-то не чувствую особой усталости после выполнения боевого задания», – констатировала про себя Талли.

– Выйдите на минуту, – попросила Шейки, когда они появились на пороге. – Я должна привести себя в порядок.

Талли повернулась, чтобы, выйти, но Джек не двинулся с места. Он шагнул в комнату и присел на край кровати, внимательно разглядывая Шейки.

– Шейки, у тебя такой вид, словно ты только что родила ребенка, точнее, двоих. И сколько же раз ты собираешься повторить это в своей жизни? Девять, десять?

Она покачала головой.

– Больше никогда. Талли была права.

Талли села в кресло, и в палате повисла тишина. Шейки распаковывала подарки. Джек сидел на кровати, периодически поднимаясь и кружа по комнате. И каждый раз, как только Джек отворачивался, Шейки хватала щетку и приглаживала волосы.

Талли надеялась, что Шейки не замечает напряжения Джека. Она так ему обрадовалась. А Талли казалось, что он уже сделал все, что хотел, и только и ждет, как бы уйти. Он всегда был такой. Но когда она умрет, Джек будет приходить к ней два раза в год на могилу и приносить цветы. Ведь дважды в год – вполне достаточно. Талли смотрела на свои руки и мечтала находиться сейчас где-нибудь за тридевять земель.

Медсестра принесла детей. Шейки спросила, не хочет ли Джек покормить одного из них. Джек слегка опешил от такого предложения и смущенно озирался вокруг, в то время как Талли буквально тряслась от смеха. Наконец Джек поднялся с кровати и сказал:

– У меня же нет молока.

– Я не кормлю их грудью, – объяснила Шейки. – Они пьют из бутылочек.

Но Джека это не утешило. Особенно когда выяснилось, что он должен одновременно и держать ребенка, и кормить его.

Талли закатила глаза.

– Смотри, Джек, сказала она, – это очень просто.

Талли подошла к колыбели, бережно взяла маленькую Натали и протянула ее Джеку.

– Прижми ее к себе. Вот так. Тебе удобно? Хорошо. Положи ее головку на локоть левой руки. Вот так. А теперь возьми бутылочку и сунь соску ей в рот. Вот и все.

Талли стояла так близко от Джека, что чувствовала запах его волос. Пиво. Пиво в стакане и поло. Снова усаживаясь, Талли подумала, что он и вправду блондин.

Джек перехватил взгляд Талли, рассмеялся и спросил:

– Ну как я за этим делом? Хорош?

– Просто великолепен, – ответила за подругу Шейки, переводя взгляд с одной на другого. Что она понимает в этих бутылочках? Бумеранга она отнимет от груди не раньше, чем тому исполнится два года.

– Ты тоже кормишь из бутылочки? – поинтересовался Джек у Талли.

– Грудью, – коротко ответила та, уклоняясь от его вопросительного взгляда.

Шейки так пристально наблюдала за своими гостями, что Талли стало не по себе. Она поднялась.

– Пожалуй, мне пора.

Вслед за ней встал и Джек.

– Да и мне тоже.

– Еще раз поздравляю, Шейки, – Талли наклонилась и поцеловала подругу в щеку.

– Да, ты молодчина, Шейки, просто молодчина, – сказал Джек, тоже целуя ее.

Талли выразительно вздохнула.

– В чем дело? – поднял на нее глаза Джек.

– Нет, ничего. Подбросить тебя куда-нибудь?

– Разве только в «Каса». Я приглашаю тебя на ланч.

– Нет, благодарю. Меня ждут дома.

– Тогда не стоит беспокоиться. Я собираюсь домой и вполне могу чуть-чуть прогуляться.

Они остановились, не дойдя нескольких футов до стоянки. Талли вспомнила, как они танцевали. Не на свадьбе Шейки, а на вечере выпускников – пятью годами раньше. Откровенное одобрение, которое читалось в его глазах, снова смутило ее.

Неделю спустя Талли снова пришла к Святому Марку. Джека там не было, но надгробие Дженнифер сплошь покрывали белые розы. Цветы были очень свежими, несмотря на сильный дождь, а может быть, и благодаря ему.

«Мандолини, это твой Джек, я недооценивала его. Где ты сейчас? Наблюдаешь, ли за нами? Спишь ли, когда я не могу спать? Улыбаешься ли, когда я не могу улыбаться? Хорошо ли тебе быть свободной от желаний? Надеюсь, ты мирно существуешь там, где ты есть, а вот мы здесь не можем и мечтать об отдыхе. О, мы все выжили и идем дальше, за исключением твоей матери; мы работаем, вышли замуж и женились, у нас дети и дома. Мы путешествуем по нашей великой и огромной стране. Но иногда – раз или два в год – мы вновь чувствуем боль. Боль с нами, когда мы ложимся, и когда, просыпаемся, она тоже здесь – вон, выглядывает из-под подушки. Я все еще не свободна, будто меня привязывали к столбу, осмеивали, проклинали. Черт тебя возьми, Мандолини, ты – ноша, которая мне не по силам. Но я не подаю вида. И все говорят: ты молодчина, Талли, ты сильная, ты то, ты се. В общем, все правильно, – Она сгребла с холодного камня охапку мокрых роз и окунула в нее свое лицо. – Талли не чувствует груза, она стала легкой, свободной от боли».

глава четырнадцатая
ОЗЕРО ВАКЕРО
Май 1984 года

1

Так, в делах и хлопотах, незаметно пролетели три семестра, и Талли завершила высшее образование с отличием и самыми положительными отзывами преподавателей. Это оказалось не так уж трудно – просто, когда весь дом погрузится в сон, надо выкроить время и немного почитать.

Талли решила еще год поработать в агентстве. Обязанности ее остались прежними. Она объясняла, что должна больше узнать о жизни и набрать материал для диссертации, куда более живой, чем могут дать книги, прежде чем оставить работу, от которой в девять утра перехватывало горло и не отпускало до позднего вечера.

Талли не стала брать полную нагрузку и занималась всего четырьмя семьями. Ее поражало, как другие сотрудники умудрялись вести до пятидесяти подобных дел. Сама Талли, занятая с утра до вечера, едва успевала управиться со своими четырьмя.

Каждый вечер, купая Бумеранга, Талли прижималась щекой к его мокрой головке, изо всех сил пыталась хоть на мгновение забыть детей, чьими искалеченными судьбами ей приходилось заниматься.

– Тебе бы он понравился, Бумеранг, – шептала Талли своему сыну, – он очень хороший мальчик.

Хороших мальчиков было двое и еще две девочки.

Мистер Хиллер, понимая нежелание Талли заниматься этой работой, соблазнял ее местом заместителя директора по образованию, но Талли отказывалась. Во-первых, заместитель директора – означало заместитель Лилиан, а во-вторых, просто не хотелось. Ее нынешняя работа напоминала время, когда она сидела с Дэмьеном, кормила его, учила плавать. Ничего сверх этого она не делала, переходя от Шарон к Мери, от Мери к Сэму или Джерри, который по-прежнему пил. Ничего сверх – просто сидела и наблюдала, как Дэмьен играет.

И Талли не представляла, как бы она с этим справилась, если бы не вечернее купание Бумеранга и не его мокрая головка, прижатая к ее щеке.

– Ну же, Бумеранг, сделай папе приятное, надень наконец ботинки, – упрашивал Робин двухлетнего сына. – Мы опаздываем к мамочке.

– Мама! – крикнул Бумеранг, не переставая бегать. – Хочу к маме!

– Не знаю, что я сейчас с ним сделаю, – пыхтел Робин, пытаясь поймать малыша. – Почему же ты тогда не хочешь надеть эти чертовы ботинки? Мы должны поторопиться. Сегодня твоя мама получает диплом.

– Дип Лом? Кто такой Дип Лом?

– Ну давай же, скорее, – бормотал Робин, стараясь обуть извивающегося у него на руках сынишку.

«Да, Талли была права: покупка обуви – это не развлечение. Гораздо легче справиться с управлением магазином, чем обуть эти ноги».

– Ну, постой же, сынок, так мы непременно опоздаем к маме, – увещевал Робин сына. – А она ведь ходит с тобой за покупками с тех пор, как ты начал ходить. Неудивительно, что она так устает после этих мероприятий. Нужно, чтобы тебя кто-то держал. Сынок, а ты силен, однако! Постой же спокойно, Бумеранг! – тяжело дыша, воскликнул Робин. – Ты помнишь, когда тебе купили первые ботиночки? Тебе было девять месяцев. Ты только-только сделал первые шаги.

Бумеранг наконец успокоился, и Робин продолжал:

– Помнишь? Это было на Новый год. Я хорошо запомнил. Ты знаешь почему? – Тут Робин наклонился и прошептал сыну на ухо: – Потому, что тогда мы с твоей мамой снова стали делать это.

– Делать что? – спросил Бумеранг.

Робин отвел глаза.

– Неважно. Постой минутку спокойно, Бумеранг.

Шестьдесят пять миль от Манхэттена до Лоуренса Робин преодолел за рекордное время – сорок две минуты. Он пристегнул Буми ремнем и строго предупредил, что в машине следует вести себя спокойно, но тот, кажется, не придал его словам большого значения.

В актовый зал Канзасского университета они вбежали уже в разгар церемонии. Народу было очень много, они с трудом отыскали глазами Талли.

Но в конце концов им все же удалось к ней пробраться. Она стояла возле входа в подобающей такому случаю мантии и черной шапочке и махала им дипломом.

– Робин! Я думала, вы поехали покупать ему новые ботинки! Бумеранг, неужели папа так и не купил тебе ботинки?

– Мы пытались, Талли. О, как мы старались! – сказал Робин, делая большие глаза.

Его оттеснили поздравляющие, плотным кольцом обступившие Талли.

И тут Робин увидел Джека.

Он стоял чуть поодаль и с кем-то разговаривал. Робин поднял на руки Бумеранга и сделал несколько шагов по направлению к нему. Джек заметил их и заулыбался. Мужчины обменялись рукопожатием.

– Какими судьбами, старина? – поинтересовался Робин, но не успел получить ответ, – к ним подошла Талли, – было заметно, как она гордится своим нарядом.

Талли взяла Бумеранга у Робина, и он отметил про себя, что жена совсем не удивилась, увидев здесь Джека.

– Магистр Талли, – сказал Джек. – Ну кто бы мог подумать? – Он шутливо похлопал ее по плечу. – Поздравляю.

– Еще не магистр, – поправила Талли.

– Магистр Талли, – повторил Джек, и все заулыбались.

Затем Джек добавил что-то про то, что скоро ее можно будет величать доктор Талли.

Талли ничего не ответила, но слова Джека задели Робина, – он не понимал, о чем Джек тут толкует.

Они прокладывали себе дорогу к выходу, и Джек отстал, разговорившись с какими-то женщинами, на вид его хорошими знакомыми. Робин наблюдал за этой группой и вдруг заметил, что и Талли смотрит в ту же сторону. Ее лицо оставалось бесстрастным, и все же он решил прояснить ситуацию.

– Как он оказался здесь, Талли? – спросил он.

Она покосилась в сторону Джека и его «свиты».

– Тебе так необходимо это знать? – ответила Талли на вопрос вопросом.

– Но ты даже не удивилась, увидев его. А я так просто потрясен.

– Кто сказал, что я не удивилась? Просто не вижу необходимости это демонстрировать, – сказала Талли.

– Нет, ты не удивилась, – настаивал Робин.

Талли старалась не встречаться с ним взглядом.

– Хорошо, если тебе так хочется, я не знаю, откуда он взялся. Видимо, посещал какие-нибудь курсы или что-то в этом роде. Он ведь знает кучу народа, сам видишь.

– Ты встречалась с ним в университете?

– Ох, Робин, не помню. Может, раз или два. Какая разница?

Робин считал, что разница есть, но, взглянув на лицо жены, понял, что этот разговор ее раздражает и что все это, наверное, и впрямь не имеет для нее значения.

Больше они к этому разговору не возвращались. И ни к какому другому тоже.

Обратно Робин ехал в машине один. Талли села в свой «камаро» и взяла Бумеранга к себе. Шестилетняя машина недавно заметно преобразилась. Ей купили новый стартер, отремонтировали систему зажигания. Робин предложил жене купить новую модель, но Талли посмотрела на него так, словно он собрался осквернить церковь.

Робин пожалел, что расспрашивал ее, – он не любил задавать вопросы жене. Тем более что она сама никогда ни о чем его не спрашивала.

Талли совсем не удивилась, увидев Джека на церемонии, потому что в последние полгода время от времени встречала его на территории университета. Он ненадолго исчезал в ясные дни февраля и в ветреные дни марта. Но еще до февраля, незадолго до своего дня рождения, она забежала в зал игровых автоматов для студентов. Талли любила «Галагу», а он играл в «Астероиды», или «Звездные войны», или еще во что-нибудь. Талли хотела обойти его, но Джек ее окликнул и пригласил выпить кофе.

Она согласилась, так как делать ей все равно было нечего.

– Плачу я сама, – сделала слабую попытку Талли.

– Нет, нет, позволь мне угостить тебя. Пожалуйста, – настаивал Джек.

Когда они сидели за столиком, он сказал:

– Знаешь, Талли, а ведь сегодня, пожалуй, я впервые за последние три года вижу тебя не на кладбище.

«Странно, – подумала Талли, – потому что для меня мы сидим как раз на кладбище».

В тот раз она быстро ушла, но несколько дней спустя Джек появился опять. Он ждал в вестибюле, удобно расположившись в кресле и скрестив руки на груди. Разговаривал с тремя студентками. Увидев Талли, он расплылся в широкой счастливой улыбке, вскочил и бросился к ней, ни разу не оглянувшись на брошенных собеседниц.

– Джек, что ты здесь делаешь? Пасешь свою свиту?

– Свита? Какая свита? Вовсе нет. Талли, ты что, хочешь обидеть меня? Я просто вращаюсь в обществе.

– Нет, ты держишь свиту, – повторила Талли. – И чтобы она была полной, тебе нужна королева.

Всю весну, пока Талли еще ходила на лекции, она постоянно сталкивалась с Джеком – то в университете, то по воскресеньям возле Святого Марка. Она ни разу не ходила пить с ним кофе в воскресенье, хотя он и приглашал. Обменявшись несколькими словами, Талли спешила домой, на Техас-стрит, но все же какое-то время они обычно сидели вместе все на том же покосившемся стуле у могилы. Иногда ходили в маленький зеленый скверик на пересечении Пемброук и Кэнтербери и беседовали там, сидя на скамейке.