Текст книги "Талли"

Автор книги: Паулина Симонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 50 страниц)

4

Через два дня Талли поехала к Робину. Она не стала выезжать на трассу, а ехала по маршруту 2-го автобуса, предпочтя живописную дорогу. Но было уже полседьмого вечера, и кромешная чернота канзасской ночи окутала дорогу, пролегавшую через прерию, и холмы, поросшие хлопчатником. Она ехала одна под беззвездным небом, в божественной тьме, которую не нарушал ни один проблеск света, порожденного цивилизацией.

Талли нервничала. Она крутила кольцо на пальце и думала: «А что, если Робин не захочет меня видеть? Что, если он потребует кольцо обратно? Ну нет, я не отдам его. Если он не хотел мне его отдавать, не надо было бросать его мне под ноги».

Она включила фары и поехала медленнее. Ей всегда нравилось ездить по шоссе на скорости не меньше восьмидесяти, и ее неизменно останавливала вежливая канзасская полиция. Сегодня она тащилась на сорока, позволяя другим машинам обгонять себя на двухполосной дороге. Сегодня Талли волновалась. «Ну если он не захочет больше меня видеть, тогда я продам кольцо. Клянусь, я сделаю это. Как пить дать за него дадут не меньше двух сотен. Как минимум двести долларов. «Этого хватит на дорогу в Сан-Хосе», – мелодично пропела она.

И снова ее охватило чувство вины. Она уже заполнила документы на перевод в Калифорнийский университет в Санта-Круз и отправила их вместе со своим экзаменационным листом, заплатив 30 долларов за регистрацию. Средний балл ее экзаменационного листа – 3,78 – был проходным. «Так какой смысл ехать к Робину? – Талли сбавила скорость до тридцати. – Какой смысл ехать, даже если он не оттолкнет меня? Ведь я все равно уезжаю. А он не собирается ехать со мной. Он любит эту проклятую прерию, заросшую хлопчатником. Он любит свой магазин, любит свой дом, любит высокую траву и торнадо. – Она ехала уже на двадцати и, наконец, съехала на обочину и остановилась. – И что он хотел сказать, бросив мне под ноги это кольцо?

Зачем я к нему еду? Прошел уже месяц, и надо оставить все как есть, просто забыть о нем». В какой-то момент она уже собралась было повернуть обратно. Но Талли хотела видеть Робина.

Она дожидалась его у входа в «Де Марко и сыновья». Магазин уже закрылся, но свет внутри еще горел. Магазин Робина стоял в ряду двадцати семи таких же магазинов, соединенных в одну галерею, – все они были недавно отремонтированы, для удобства покупателей дорожки были вымощены и установлены навесы.

Талли вышла из машины и подошла к двери. Через стекло она видела, как Робин запирает кассу. Один из его служащих, заметив ее, замахал руками: «Извините, леди, мы уже закрылись».

Талли показала на Робина. Служащий что-то сказал ему, и Робин поднял голову. С расстояния пятидесяти футов она смотрела в его темно-шоколадные глаза. Он подошел к двери, открыл ее и встал перед ней, не давая войти.

– Привет, – сказал он. – Что случилось?

– Да ничего, – беспечно ответила Талли. «Когда-то, много дней тому назад, по средам он уходил с работа пораньше, только для того, чтобы увидеть меня», – подумалось ей. Робин замечательно выглядел. Он недавно подстригся: сзади коротко, спереди подлиннее. И немного похудел.

– А что случилось у тебя?

– Да ничего. Просто закрываемся. Что ты здесь делаешь?

– Ничего. Просто надумала зайти.

Он холодно изучал ее.

– Ну, рад был тебя повидать. У тебя все в порядке?

– Да, прекрасно, прекрасно, – сказала она, не зная, куда деваться. «Он не хочет меня видеть. Так я и думала. Он разозлился, и теперь все».

– Ты знаешь, я зашла попрощаться, – она сделала несколько шагов назад. – Я уезжаю. Так что будь здоров.

Робин вышел за ней из магазина.

– Подожди, – сказал он. – Ты хочешь поговорить?

– Да, в общем, нет, – ответила она, улыбаясь. – Я хочу есть. Просто умираю от голода. Пойдем к «Майку». Я угощаю.

– Ты угощаешь? – Робин поднял брови. – Ха!

Они пошли к «Майку» – их любимое в Манхэттене мексиканское кафе.

Обед прошел в обоюдном молчании. Талли расспрашивала Робина о братьях, о магазине, о регби.

– Так что же случилось, Талли? – спросил Робин после того, как она заказала десерт. Он доедал фаджитас. – Ты приехала, чтобы вернуть кольцо?

– Я никогда не верну это кольцо, – решительно заявила Талли. – Никогда.

– Ну что ж, – сказал он, – возможно, ты сможешь, выручить за него какие-то деньги.

– Робин, – нежно попросила Талли, – не злись на меня. Прости.

– Зачем ты пришла? – спросил он.

Она пожала плечами.

– Ты не звонил мне.

– Мне нечего тебе сказать, – ответил Робин.

– Я подумала, может, ты захочешь поговорить, – сказала она.

– Мне нечего тебе сказать, – повторил он.

– Извини, – сказала Талли. – Я целую вечность ничего не рассказывала тебе только потому, что не хотела расстраивать тебя.

У Робина расширились глаза.

– Целую вечность?

Талли быстро поправилась.

– Нет, то есть сначала было нечего рассказывать. Мне это показалось целой вечностью. На самом деле это длилось всего два месяца.

– И давно ты спишь с ним?

– Со Дня Благодарения.

Робин сделал резкий вдох.

– Чудесно! А я-то думал, что мне есть за что благодарить тебя.

Она опустила глаза в мороженое и промолчала.

– Кто он такой, Талли? С кем ты встречаешься?

Она рассказала.

– Преподаватель английской литературы? – он невесело улыбнулся. – Не думал, что они интересуются девушками.

Талли не раскрывала рта.

– А он знает, что ты намереваешься сбежать отсюда при первой возможности, или пребывает в блаженном неведении? – Робин перестал есть и оттолкнул от себя тарелку.

– Знает, – тихо сказала Талли.

– Талли, – сказал Робин, держа руки под столом. – Скажи мне, почему? Преподаватель английской литературы, Талли? Вы обсуждаете его предмет, когда трахаетесь? Он цитирует тебе Мильтона, когда собирается залезть на тебя? Так как?

– Робин, пожалуйста, – Талли было неловко и стыдно. – Прости меня, хорошо?

– Скажи мне, почему?

– Я не знаю, почему, – громко ответила она. – Просто он старше…

– Я тоже, – перебил Робин.

– Намного старше, – уточнила Талли. – Он приехал издалека, он для меня что-то новое, это как бы…

– Что-то новое?! – воскликнул Робин. – Ты хочешь сказать мне, что каждый раз, когда тебе встретится что-то новое, ты будешь хвататься за это? Да, здорово, Талли Мейкер. Просто здорово.

– Извини, я не это хотела сказать, – торопливо заговорила Талли. – Робин, постарайся понять, я уехала бы отсюда в любом случае. А он просто человек, с которым можно неплохо провести время до моего отъезда.

– Правильно, Талли, – сказал Робин. – Правильно. – Он недобро засмеялся. Это звучит так, будто он – единственное, что тебе нужно. Так для чего же ты приехала ко мне?

Талли с чувством посмотрела на него.

– Потому что я скучаю по тебе, – ответила она.

Вспомнив старые времена, они занимались любовью в машине, просто не могли вытерпеть. Было холодно, и Робин не стал выключать мотор. Потом поехали к Робину домой и снова занимались любовью. После они лежали в постели, и Талли, в кольце его рук, гладила его плечи, а он играл ее волосами и легонько целовал в затылок.

– Талли, Талли, – шептал он в ее волосы, – я тоже скучал по тебе. Я думал, что сойду с ума – из-за собственной гордости.

И она лежала рядом с ним и кивала головой, прислушиваясь к его словам и шелесту падающего за окном снега.

– Талли, пожалуйста, пожалуйста, вернись ко мне, вернись ко мне, ты не пожалеешь об этом. Я сделаю тебя такой счастливой… Я сделаю твою жизнь такой счастливой… Я куплю большой дом, и мы будем жить вместе… – говорил он:

И она фыркнула от смеха.

– Видел бы ты дом, в котором я хочу жить. Ты бы сразу заговорил по-другому.

– Я знаю, какой дом ты хочешь, – немедленно ответил Робин, приподнявшись на локте. – Я как-то ездил на Техас-стрит, потому что ты часто говорила про какой-то дом на Техас-стрит. Я понял, что это может быть только один дом, – тот, который находится в конце квартала; он окружен белым забором, его неплохо бы подкрасить. Это великолепный дом, Талли.

– Ммммм… – начала было она.

– Талли, тебе нравится мое кольцо? – Он заговорил снова, не дав ей ответить. «У него глаза, как оголенные провода», – подумала Талли. – Я купил его специально, мне хотелось сделать для тебя что-то особенное. Слушай, ты можешь не отвечать мне сейчас, но ты прочитала надпись на кольце, – у меня целый план, я хочу рассказать тебе о нем, я знаю; я надеюсь, что он понравится тебе. Послушай меня, это хороший план. Я тоже готов пойти на жертвы, я сделаю это.

Робин сделал глубокий вдох, и Талли тоже.

– Ты закончил? – спросила она, улыбаясь. – Какая надпись?

– Ты хочешь сказать, что носишь на пальце мое кольцо и даже не прочитала надпись? Талли!

– Надпись? Должно быть, что-то очень короткое, – сказала Талли, снимая кольцо и поворачивая его к свету. – Я с трудом могу разобрать ее. Что здесь написано? – Она всмотрелась внимательнее и перестала улыбаться.

– Робин, – прошептала она. – Здесь написано: «Будь моей женой, Талли».

Он кивнул, нерешительно улыбаясь.

– Робин, ты просишь меня выйти за тебя замуж?

Он снова кивнул, пробормотав:

– Выходи за меня, Талли… – И улыбка медленно сползала с его лица.

Талли вздохнула, сжав кольцо в ладонях.

– О, Робин, – сказала она, поворачиваясь к нему. – Бедный ты мой. Ты купил это кольцо и пришел ко мне в трейлер, чтобы попросить меня стать твоей женой. А я…

– Талли, я не хочу, чтобы ты с ним встречалась.

– Конечно, не хочешь, сказала Талли. – А он не хочет, чтобы я встречалась с тобой.

– Чего же хочешь ты? – спросил Робин.

Талли грустно покачала головой.

– Я не хочу выходить за тебя замуж, Робин.

Он больше не улыбался.

– Почему? – спросил он, опуская голову. – Ты хочешь выйти за него?

– Еще того меньше. Ох, Робин! И зачем тебе нужна эта свадьба…

– Талли, послушай меня, мы поженимся, и я куплю тот дом. Я куплю тебе твой дом на Техас-стрит.

Она засмеялась.

– В то время как… В то время, как ты будешь жить в своем доме в Манхэттене?

– Нет, – ответил он. – Это будет моей жертвой. Я люблю свой дом и люблю Манхэттен, но я перееду к тебе в Топику. Я буду жить с тобой в твоем доме на Техас-стрит.

– Ты будешь там жить, ты? – Она умолкла. – И как далеко ты готов уехать за мной из Манхэттена?

– Главное, чтобы я мог каждый день ездить на работу. – Он улыбнулся. – А в Калифорнии мы проведем медовый месяц, как ты смотришь на это?

Она отмахнулась.

– Не будет медового месяца. Робин, ты не понимаешь. Я не хочу замуж.

– Совсем? – спросил он.

– Совсем, – ответила она.

– Никогда? – озадаченно спросил он.

– Никогда, – решительно ответила она. – Никогда.

– Но дети? Как же быть с детьми? Ты хочешь, чтобы твои дети были незаконнорожденными?

– Дети? – она засмеялась. – Робин, какие дети! Уж скорее я выйду замуж!

– О, Талли, – сказал он, отворачиваясь. – Ты меня очень огорчила.

Она наклонилась над ним и положила голову ему на спину.

– Пожалуйста, не огорчайся. Ну как я могу выйти за тебя замуж? Я же хочу уехать в Калифорнию.

– И это окончательно?

– Окончательно.

– А если бы я согласился ехать в Калифорнию, ты вышла бы за меня?

Она поцеловала его в плечо.

– Нет, – сказала она.

Робин повернулся к ней.

– А что ты будешь делать, Талли, если когда-нибудь забеременеешь? Что ты будешь делать тогда? Сделаешь аборт?

Талли отвернулась, все еще сжимая в ладони его кольцо.

– Робин, я не собираюсь беременеть. Разве я не говорила тебе, что прием противозачаточных таблеток стал для меня почти ритуалом? Я встаю на колени рядом с кроватью, достаю одну из этих таблеток, кладу ее на серебряный поднос, смотрю на нее с любовью, говорю ей несколько ласковых слов, и, перекрестившись, кладу в рот, немножко покатаю ее там и глотаю, запивая целым стаканом воды. Потом я ложусь и жду, когда она рассосется в организме.

– Ага, – вздохнул Робин.

– Я молюсь на свои таблетки. Таблетки – мой бог.

– Я думал, твой бог – у Святого Марка, – заметил Робин.

Талли холодно посмотрела на него.

– Не говори так, – попросила она.

Он быстро сменил тему.

– Хорошо, значит, таблетки. Но даже таблетки иногда подводят. Что же ты станешь делать? – повторил он. – Ты сделаешь аборт?

Талли попыталась сосчитать до…

– Робин, мне невыносима эта тема, – сказала она, сцепив руки. – И вообще, что я слышу от католика? Или это говорит потенциальный отец ребенка? Запомни, Робин, – в ее голосе послышалась издевка, – если я забеременею, ребенок может быть и не от тебя.

Лицо Робина стало жестким.

– Спасибо, Талли, что расставила все по своим местам, будто я и так не понимаю.

Они лежали молча. Талли чувствовала, как через окно в комнату вливается сырой холодный воздух.

– Я только спрашиваю, – сказал Робин через некоторое время, – ты сделаешь аборт?

– Робин, прекрати! – взорвалась Талли. И добавила уже спокойнее: – Нет, я не сделаю аборт.

– Но дети, Талли… – просительно сказал Робин. – Неужели ты не хочешь иметь замечательного счастливого малыша, играть с ним, учить его, любить? Неужели тебе не хочется иметь своего собственного ребенка?

– Боже милостивый, Робин, – сказала Талли, садясь в кровати. – Это как раз то, чего я совсем не хочу. – Дрожащими пальцами она зажгла сигарету и затянулась. – Слушай, о чем ты говоришь? Уж ты-то должен бы меня знать. Счастливого малыша? Учить, любить… Она саркастически хмыкнула. – Чему учить? Как любить? Слушай, я не питаю иллюзий по отношению к себе. В моем сердце нет места любви. А детям ее нужно так много. Она как вода для них. Когда их не любят, они умирают изнутри. Дети, которых не любят, как невспаханная земля. Невспаханная земля не может вырастить любящих детей. Она может вырастить только таких же, как она сама, которые в свою очередь передадут свои пустые, никчемные души своим детям. Сам подумай: охладевшие и пустые души – детям.

Робин покачал головой.

– Талли, это абсурд.

– Робин, говорю тебе, так оно и есть.

– Талли, у тебя не холодная душа! – воскликнул он. – Нет. Взять хотя бы…

– Взять хотя бы что? – грубо спросила она.

– Взять хотя бы то, как ты любила Дженнифер, – быстро проговорил Робин.

Талли затушила сигарету, повернулась к нему спиной и тихо заговорила.

– Она – единственная, кого я любила в своей жизни. Она была единственным кактусом в пустыне моего сердца. Ей так мало было нужно! А детям нужно невероятно много.

Он взял ее за плечо и заставил повернуться к себе.

– Прости меня за этот разговор. Все правильно. Теперь я понял. Ты не выйдешь замуж, не будешь заводить детей, но не собираешься и делать аборт, если забеременеешь. Ну, Талли Мейкер, ты ведь не Господь Бог; знаешь ли. Иногда жизнь просто не оставляет нам выбора. Если уж ты так серьезно к этому относишься, то почему бы тебе не перевязать трубы?

Она попыталась отвернуться, но его рука крепко держала ее за плечо.

– Мне кажется, это уж слишком, – наконец сказала она. – В конце концов мне ведь только двадцать. И в любом случае таблетки дают почти сто процентов гарантии.

И снова они лежали в молчании; она пыталась загнать в клетки вырвавшихся на волю зверей, пыталась представить себе, как шумит океан и какие они – пальмы.

Наконец Робин отпустил ее, и она отвернулась. Он дотронулся до ее спины.

– Талли, милая. Прости. Я не хотел сделать тебе больно.

– Ты тоже прости меня, Робин, – сказала она. – Я полюбила твое кольцо.

– Только не вздумай возвращать его мне, – сказал он. – Уж лучше выброси в озеро Шоуни, чем отдавать мне назад.

Они снова занялись любовью, и после Талли прошептала:

– Робин, если бы я могла остаться в Канзасе и выйти замуж, я бы вышла только за тебя. Тебе легче от этой мысли?

– Нет, – ответил он. – Ты родила бы со мной детей?

– Никогда, Робин, – прошептала она. – Никогда.

Прошло несколько долгих мгновений, и Робин сказал:

– Ты перестанешь с ним встречаться?

– Не знаю, – честно ответила она. – Но я попытаюсь, хорошо?

– Ты любишь его, Талли? – спросил он, и все существо Талли от внезапно нахлынувшей нежности пронзила такая боль… Он ни разу за все два года не спросил ее, любит ли она его самого, и вот все-таки набрался мужества, чтобы задать такой вопрос.

– Не знаю, – сказала Талли, желая только одного – чтобы это было правдой и чтобы не причинить ему боль. – Правда, не знаю.

«Ну спроси меня, – подумала она, – спроси меня, Робин! Наберись смелости. Спроси у меня, люблю ли я тебя, Робин Де Марко».

Но он не спросил, и уже много позже, поняв, что не дождется вопроса, Талли сказала:

– Робин, а ты купил бы мне тот дом, если бы мы просто стали жить вместе?

– Ни за что, – прошептал он в ответ. – Если у меня нет возможности назвать тебя своей женой, я бы скорее предпочел жить с тобой в трейлере, и пусть в любой момент нас сметет торнадо или ты выбросишь меня за дверь.

5

– Джереми, я виделась с Робином, – объявила Талли, едва увидев Джереми. Он заехал за ней после работы, и сейчас они сидели в машине на стоянке при «Каса Дель Сол», дрожа от мороза.

Джереми молчал целых пять минут.

– Когда моя жена сказала мне, что уходит к другому, – произнес он наконец, – я ничего ей не сказал. И сейчас тоже не нахожу слов. Я знаю их так много, но почему я не могу выбрать самое нужное?

– Извини, Джереми.

– Наверное, раньше ты говорила «извини» кому-то еще, Талли.

Она отвернулась к окну.

– Я не могу ничего объяснить, – сказала она.

– А я просил?

– Я скучала по нему.

– Понимаю.

– Я жалею о том вечере. – В голосе ее не чувствовалось настоящего сожаления.

– Нет, – сказал он. – Это я жалею.

– Я вышла из себя. Ты знаешь, как я себя чувствовала? Как будто я лежу на операционном столе, широко раскинув ноги, а ты тыкаешь в меня ланцетом и говоришь практикантам: «Не хотите ли взглянуть? Нет, вы только взгляните сюда».

– Позволь мне задать тебе вопрос, Талли, – тихо сказал Джереми. – Если бы я следил за тобой не в церкви, а где-нибудь еще, ты бы рассердилась так же сильно? Да и рассердилась ли ты бы вообще?

– Не знаю, Джереми, – сухо ответила Талли. – Кто может заранее знать, как поступит в том или ином случае? – И потом добавила! – Возможно, и нет.

Он хотел сказать что-то еще, но передумал и выговорил только:

– Извини.

Талли не смотрела на него.

– Я совсем сошел тогда с ума. Ты никогда не уступала мне. Как ты можешь винить меня за то, что я отвоевал хоть чуть-чуть знания о тебе? Я думал, ты ему купила цветы. ^:

– Ладно, – сказала она.

– Так что же теперь? Ты больше не хочешь со мною встречаться? – спросил он.

Она хрустнула пальцами, потом сказала:

– Я думала, может ты не захочешь больше встречаться со мной.

– Ты так думала? – колко спросил Джереми. – Знаешь, я слишком стар, чтобы играть в эти игры. Если не хочешь встречаться со мной, так и скажи. Скажи мне это прямо в лицо:

Она не могла смотреть на него.

– Ну, какое-то время, ладно? Мне нужно, чтобы никто не задавал мне сейчас никаких вопросов.

– Сейчас? – сказал Джереми. Ты хотела сказать – всегда. – Талли промолчала, поэтому он снова заговорил: – Хорошо, я не буду задавать тебе никаких вопросов.

– Нет, – сказала Талли. – Не задавать мне вопросов даже мысленно, Джереми. – Она подышала себе на руки. – Послушай, – сказала она. – У меня было несколько тяжелых лет. Тяжелых, понимаешь. Я стараюсь их забыть, но у меня плохо получается, когда ты начинаешь умолять, спрашивать, добиваться чего-то. Ты делаешь мне еще хуже. Поэтому я хочу некоторое время побыть одна, чтобы снова заковать себя в броню, а ты тем временем должен вернуться к тому состоянию, когда не ждал от меня слишком многого. Потому что я и в самом деле немного могу тебе дать. В чем в чем, а в этом я абсолютно уверена. У меня немногое есть, чтобы дать тебе, Джереми.

– У тебя есть очень многое, Талли Мейкер.

– У меня нет ничего, – медленно сказала она. – Я устала от всех вас. Джереми, знаешь, чем ты привлек меня? Тем, что ты ничего не знал обо мне. Ничего. Это было в тебе самое лучшее, Джереми Мэйси. Теперь, когда ты одним махом уничтожил это преимущество, я не знаю, что мне с тобой делать. Меня, знаешь ли, и так уже есть кому пожалеть.

– Я не жалею тебя, Талли, – сказал Джереми. И, помолчав, уныло спросил: – А Робин знает о Дженнифер?

– Робин иногда ходил со мной к Святому Марку, – указала Талли, тяжело вздохнув, – он ждал меня в церкви.

– А-а… – протянул Джереми и добавил: – Я как-то видел его там.

Талли кивнула.

– Он тоже говорил, что видел тебя там. Вы оба шпионили за мной.

– Ну что я мог сделать? Убить его? Избить до полусмерти перед алтарем?

– Ты не должен был шпионить за мной.

Джереми глубоко вздохнул.

– То, что он делал то же самое, не оскорбляет твои чувства. Ты возмущаешься только мной.

– Только тобой, – ответила она. – Ему известна эта часть моей жизни. Я не могу этого изменить. Но я хотела, чтобы с тобой было иначе. Я хотела, чтобы у тебя было это преимущество.

– Почему он знает о ней? – добивался Джереми.. – Ты рассказывала ему?

Она смотрела в боковое стекло.

– Он знал ее. – И помолчав: – Она сама нас познакомила.

– Я думал, ты познакомилась с ним на вечеринке.

– Да, – сказала Талли, откидываясь на спинку сиденья и закрывая глаза. – У нее на дне рождения.

Джереми нежно дотронулся до ее руки.

– Что произошло, Талли? Расскажи мне, что случилось?

Она ответила, не открывая глаз:

– Я не знаю, что случилось.

И про себя Талли подумала: «Она просто не сумела отличить небес от ада».