Текст книги "Пять новелл для принцессы книга 7"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 50 страниц)

Тем временем двое в зале вели тихую беседу.

– Полагаешь, это она, та самая? – спросил тот, что все время молчал.

– Она похожа на владычицу, – ответил первый и снова улыбнулся загадочной улыбкой. – Только белая. Клинок сиял, она не ощутила его веса. Визит неожиданный. Старик никогда не узнает, что его металл не пошел в дело.

– Нам остается ждать ответа владыки.

– Жаль. У нас нет возможности сообщить совету одиннадцати, что дела не плохи. Когда-то у нас был Ладо. Но его нет. Вера в везенье – ненадежная вера. Да как иначе.

Второй закивал, соглашаясь с ним.

– Она показалась мне… самоуверенной, – заметил он. – И на имя она не отозвалась.

Первый опять улыбнулся.

– Она не знает, кто такой Амалик. Но скоро узнает, кто такой Валкар. История заходит на следующий круг. Не будем спешить. Мы долго ждали. Подождем еще.

– Дело сделано. Нам предстоит совершить достойное паломничество в обитель, – засмеялся второй в голос. – Там с удовольствием узнают, что нареченная дочь владыки беспрепятственно шатается по миру и братается со смертными. Я видел, как она порезала себе руку. Мне никто не поверит. Но у нас есть ткань. И это она окрасила зарю! Дружище, как сложно в это поверить!

– Знаешь, что мне понравилось? Она прозрачна как этот кристалл. Ни капли лжи.

– А если кристалл помутнеет?

– Она сломает меч.

А Эл тем временем снова встретила свою провожатую, которая вынырнула из-за скалы и сама не ожидала встретить Эл. Женщина громко вскрикнула, но бежать было некуда.

– Все хорошо, – отозвалась Эл. – Это я.

– Откуда вы взялись, – возмутилась женщина.

– Меня вывели другой дорогой. Я скорее всего заблужусь одна.

– Я уговаривалась проводить сюда, про обратную дорогу разговора не было. И зачем возвращаться?

– Я там старика оставила, – намекнула Эл.

– Он уж умер, я так думаю, – усомнилась женщина.

– Я так не думаю, – возмутилась Эл.

А зря. По возвращении Эл узнала, что дела плохи. Доктор, что взялся ухаживать, откровенно заявил, что старик уже не встанет. Эл упрямилась и не хотела ему верить. Больной лежал с умиротворенным лицом.

– Я хотел убедиться, что ты достигла цели. Я сделал все что желал. И могу уйти без угрызений совести.

– Зачем ты так. – Эл присела рядом. – В кои то веки у меня завелся друг.

– Если бы ты знала обо мне больше, наивное дитя. Я умираю, а откровенничать совсем не хочется. Мне приятно, что у тебя останется добрая память. Хороший меч? Тебе понравился?

– Лучший из всего, что я держала в руках. Он великолепен.

Эл боролась с подступающими слезами.

– Оставь глупую печаль. Ты же видела смерть. Она не может тебя напугать. Совсем иное познать, что такое рождение.

– Рождения я как раз не видела, – призналась Эл.

– Ты еще молода. Ты еще сама сможешь поучаствовать в этом таинстве, – он улыбнулся, улыбка показалась Эл отсутствующей. – Я хотел, чтобы ты не возвращалась. Но ты такая упрямая, а если привязываешься к кому, так и жизнь за него отдашь. Иди. Я не хочу, чтобы ты созерцала, как я таю. Тут есть, кому меня проводить. Вернись туда, где мы встретились. Я научил тебя владению силой. Двери отыщи сама, тебя не нужно этому учить.

– Я не хочу, чтобы ты уходил. Будь у меня сила, я вернула бы тебе жизнь.

Эл едва сдерживала слезы. Она смотрела на умирающего, и ей казалось, что с его уходом лопнет тонкая струна, что связала их так прочно. Мир смертных, благодаря этому старцу, стал таким же реальным, как все, чем ей пришлось жить прежде. И Эл заплакала, схватила прежде упругую ладонь и ощутила ее невесомость. Он уходил.

– Да иди же. Я прошу тебя. Опоздаешь.

Это были последние слова. Он угасал на глазах. Эмоции захлестнули ее, воспоминания потекли неудержимым потоком. Еще одна потеря, еще одна боль. Какая острая!

Она очнулась далеко от маленькой горной деревушки. Словно пережила затмение. И был яркий день, теплый и ласковый. Она вспомнила шары в горной мастерской и странную троицу, потом лицо старика с благостной улыбкой смерти. Он был рад то ли ей, то ли ее уходу. Эл не ждала, что все так кончиться, что первое длительное пребывание в этом мире принесет ей страдание и вернет способность страдать так, как она страдала раньше. Как ребенок, который рыдает над сломанной красивой вещью не в силах вернуть ей целостность и красоту, как рыдает влюбленный, потерявший любовь. Эл осознала свое бессилие изменить ход событий, которые предрешены самой жизнью.

Глава 3 Нарушители границ

Старый наставник переоценил ее. На поиски прохода ушли месяцы. Эл жалела, что оставила медальон под охраной Браззавиля, благодаря этой вещице, она могла бы найти двери. Она опять боролась с искушением вернуться назад, на сей раз, чтобы забрать медальон. Но вот что было странным, едва Эл решалась, как чувствовала опасность, что владыка остановит ее. Он мог бы остановить ее странствие в любой момент, но в этом мире Эл ощущала себя спокойнее, чем рядом с отцом. Ей казалось, что невозвращение даст ей право на большую свободу действий. Повинуясь интуиции, Эл твердо решила не возвращаться. Пусть неудача, пусть горькие уроки. Благополучие отцовского дворца не прельщало ее ничуть. Как знать, возможно, этой твердой решимости не хватало для того, чтобы внутри ее существа щелкнул некий потайной замок, что сковывал способность чувствовать двери.

Все случилось в одночасье. Сон или видение точно указали место, а потом и ее потенциальных соперников. В забытьи она плохо их видела, но знала число – пятеро. Они не походили на ее давних соперников, которые явились, чтобы помешать выжить проклятому городу. Свидание с ними стало прошлым, за давностью Эл стала забывать, как тяжело ей далось противостояние.

Картинку она видела. А время? Пошлое или будущее? Искать проход или пятерку? Эл согласилась с тем, что они не единственные визитеры, не первые и не последние, а если вошли, то пойдут назад. Оставалось караулить у двери. И тут она вспомнила слова старика: "Вернись туда, где мы встретились". Это было подножье холма, не далеко от дороги и родника, где Эл нанялась в охрану. Холм в то время был у нее как раз за спиной.

Дверь ожила с рассветом, видение повторилось в точности. Не четким оно было потому, что в это утро стоял туман. Холм был единственной высотой на большом просторе равнины, укрыться кроме как за ним – негде. Помог туман. Видение будущего превратилось в настоящее.

Эл умела наблюдать, выслеживать и остаться незаметной. Действия пятерки оказались слаженными. Явно тренированные они перемещались без остановки до самой темноты, а следом Эл, ставшая на время тенью. Они остановились под утро, а потом исчезли. Эл ринулась следом, взвешивая, каковы шансы натолкнуться на них после перехода. Волна перемещения втянула ее, но Эл оказалась в пустом пространстве горного плато одна. Так во всяком случае ей показалось. Переход отнял силы. Легче выйти из этого мира в третий, менее оглушительный эффект. Эл вынуждена была искать временное укрытие, чтобы лечь на камни. Дыхание сбивалось, от тяжести местного воздуха. Она не рассчитывала на стычку до того, как придет в себя, а такого соперника Эл не ждала совсем.

Шорох был едва слышен, она села и потянулась за мечом. И тут на нее налетела, откуда не возьмись, могучая махина звериного тела. Эл спасла от гибели хорошая реакция и невеликие размеры по сравнению со зверем. Ей удалось только на мгновение опередить охотника. Меч по рукоять вошел в плоть, без усилия, легко, как она не ждала от себя ослабленной переходом, и так же легко она извлекла его обратно. Она изо всех сил на четвереньках поползала в сторону. Зверь взвыл и рухнул на камни, а Эл закашлялась от характерного запаха. Пара минут, и она озвереет, смрад вызывал агрессию. Эл встала на ноги, зажала рукавом нос, бежать не было сил, она отходила как можно дальше от поверженного врага. Это было везение. Она взглянула на клинок, он был чистым, словно не знал убийства. Эл придирчиво осмотрела лезвие, оно блестело до рези в глазах. На всякий случай она вернула его в ножны. Зверь издал последний, пронзительный стон, громкий, огласивший на всю округу его смерть. Эл сообразила, что теперь это место станет более чем обитаемым, и что к полчищу зверей, которые непременно придут на зов сородича, присоединяться незваные гости. Ей бы удрать подальше, не сложно стать добычей в будущем пиршестве, но догадка на счет пришельцев показалась Эл разумной. Она рискнула остаться. Скоро она пересекла плато поперек, тут по-прямой всего тысяча шагов. Выше существует слабое движение воздуха, туда запах не распространиться. Потом она карабкалась на скалу, выбирая удобный уступ, как площадку для наблюдения и уговаривая себя, что там ее ждет отдых. Она нашла удобное место и устроилась отдыхать, ее тряс озноб от напряжения и стремительной стычки, кружилась голова от тяжелого воздуха. Эл легла, ближе к краю, пространство стало покачиваться. Ей казалось, что она чувствует запах трупа, и ее мутило. Она старалась найти нужный ритм дыхания. На всякий случай она отстегнула меч и положила ножны рядом. Лежать не шевелясь – то, что нужно. Ей нельзя спать, но сутки пути, переход и короткая, но схватка унесли все силы. Эл уговорила себя, что легко проснется от шума, скорее всего она не будет видеть сны, она будет видеть пространство вокруг свободная от тела. Так было. Отчего не погрузить тело в сон. Она отпустила себя на свободу. Ей мерещилась сцена охоты. Сознание уцепилось за нее из-за чистого клинка, ей на мгновение стало любопытно, почему так случилось, теперь сознание решало задачу, многократно повторяя ситуацию. Эл силилась переключиться на созерцание окрестностей, но снова и снова видела момент удара клинком, то медленно, как будто время стало резиновой лентой с бесконечной способностью к растяжению, то удара сердца не хватало, чтобы совершилось убийство. Эл не чувствовала угрызений совести, не морализировала о своем праве, ее сознание с бессмысленной холодностью повторяло эту сцену.

Ее вырвали из этого круга два глаза песочного цвета. Взгляд пронизывающий, строгий, осмысленный, а глаза большие и знакомые, очень знакомые. Зверь!

Эл очнулась, но шевелиться не могла. Круглая голова почти упиралась ей лоб, а глазищи с недоброжелательным взглядом слишком близко, чтобы увидеть оба. Эл всмотрелась в один глаз и увидела свое заспанное, взлохмаченное и слегка напуганное отражение. Здоровая лапа лежала у нее на груди и давила, пошевелиться было бы опасно.

– Дружище, я тебе не враг, – проговорила Эл, не сводя взгляда с глаза.

В ответ раздалось неодобрительное:

– Фыф.

– Угу. – Эл слабо кивнула.

В ее голове снова мелькнула сцена схватки.

– Он сам напал. Или я, или он, – аргументировала Эл.

– Фыф.

– Тебе хорошо. Ты для них не еда.

Аргумент подействовал. Эл оказалась свободной и села.

Лобастая морда смотрела с вниманием, требуя продолжения. Эл смотрела на это чудо местной природы с удовольствием и радостью. Это был похожий зверь, не тот ее знакомый, другой. Ни один прежний визит не принес ей подобной встречи. Она даже звала его на помощь, когда попала в западню к местному, хитрому хищнику, что разодрал ей плечо и едва не сожрал. Пустив в ход силу, она одолела его, но рана стала уроком. С тех пор Эл не появлялась тут, она не в силах исправить ошибку, так что ей здесь делать.

Зверь продолжал ее изучать.

– Я пришла по делу.

Эл потянулась за ножнами и тут раздалось грозное:

– Уоу!

Удар лапой сам по себе оглушительный имел и другое действие. Эл поняла, что лишилась с трудом накопленных сил:

– Что ты наделал, – прошептала она, теряя сознание.

***

Она очнулась под пристальным взглядом круглых глаз. Они остались на том же уступе, зверь никуда ее не уволок. Правда, ее меч был едва виден за камнем, шагах в пяти от нее, у самого края уступа, того гляди свалиться вниз.

– Ты из-за оружия? Оно не против тебя.

– Фыф.

Эл перекатилась на живот и могла увидеть, что твориться внизу.

– Бог ты мой, – выговорила она. – Я могла это предотвратить, дубина ты этакая.

Картина жуткая, по всему плато тела животных.

– Они здесь были, – заключила Эл.

Зверь вниз не смотрел, он смотрел на нее, в круглых глазах отразилось понимание, Эл захваченная картиной внизу не могла видеть этого взгляда. Когда она обернулась, то увидела тот же внимательный, выжидающий взгляд.

– Я хочу знать, как такое случилось. Ты мне это покажешь. Умеешь. Я знаю. Я пришла, что бы им помешать, чтобы один из вас избежал стать шкурой, ковриком у ног вельможи. А теперь у меня нет силы, чтобы их одолеть, – с укоризной говорила она.

Зверь поднялся и стал уходить.

– Только попробуй уйти, тюфяк плюшевый! – крикнула Эл.

Она опять смотрела в два круглых глаза, а мощная лапа готова была нанести новый удар. В ответ Эл размахнулась первой, и лобастая морда получила оплеуху. Лапа остановилась в воздухе, глаза внимательно смерили Эл.

– Я помочь пришла. Вам всем, – объяснила Эл свой поступок.

– Фыф.

– Да-да. Где я теперь их найду, если ни черта не чувствую. Помогай теперь.

Зверь запыхтел, отошел на пару шагов и вальяжно развалился.

– Ага, значит, мы поговорим? – спросила Эл.

Способ общения весьма прост, если есть способность его слышать, но стычка с ним стоила Эл не только меча, но и способностей. Пусть временно, но ей не дано понять его, пока способность не вернется. Зато он понимает ее без затруднения.

– Озеро, – твердо сказала Эл. – Водопад и вкусные кристаллы.

Зверь чавкнул слишком красноречиво.

– Обжора.

Эл сосредоточилась, чтобы передать ему картинку.

***

Она выкупалась с огромным удовольствием. Покинуть плато, где запах смерти стал действовать на нервы, было наградой. Зверь знал озеро. Эл в знак примирения достала со дна четыре кристалла. Один оставила себе, а тремя угостила нового знакомого.

Озеро возвращало способность видеть и восстанавливало силы. Но о схватке даже думать не стоит. Эл купалась, пока по телу не пошла нужная вибрация, начался процесс привыкания к местности. Потом долго сидела на камнях и смотрела в воду, пока на водной глади появились смутные картины. Эта нехитрая процедура позволяла телу пропитаться местными энергиями, она освоится с быстрым перемещением, сможет понимать зверя. Она измениться внешне, скоро на теле появятся пятна, кожа сменит цвет, нечто среднее между голубым и кровоподтеком. Ее красная кровь станет фиолетовой, и вид ее утратит прелесть. Эл надеялась, что такой эффект подействует на гостей устрашающе.

Зверь наблюдал за ней с упорством любопытного ребенка. Он слопал камни, улегся на берегу в одной позе и занимался только наблюдениями. С момента, как она стала чувствовать взгляд, процедуры можно прекратить, она поднялась и стала одеваться. Она набрала воды в плоский небольшой сосуд, достала кусочек камня, собралась растворить в воде, но вспомнила, что это не третий мир, камень и вода есть, но раствора не получиться. Зверя привлекло это действие, он поднялся, подошел и осмысленно осмотрел сосуд и камень. Он несколько раз перевел взгляд с одного на другое, его морда выразила озабоченность. Эл хихикнула.

– Нет. Этого не произойдет, – подтвердила она. – Давай-ка, я надену сапоги. Пора делом заниматься. Верни мне оружие. Оно осталось на уступе.

Зверь с равнодушием отвернулся.

– Я должна, как минимум, выдворить их отсюда. Я не могу на них настроиться, временно. С тобой или без тебя, я справлюсь с ними. Мне нужно это оружие.

– Фыф.

– Я найду уступ.

Эл отошла от воды, для первого перемещения нужен настрой. Тут она остановилась и обернулась.

– Я понимаю, что ты ошибся. Рада, что до тебя дошло… Ах, ошиблась. Ты, значит, дама. Извини, я знавала одного из ваших, но в подробности не вдавалась… Он сам меня нашел, как ты, но сил меня лишил другой великий… Как это я должна уйти отсюда? Здесь пятерка браконьеров… Очень даже нужна. Я останусь… Какой смысл лишать меня силы, если я пришла на помощь… Меня привела сюда шкура. Такая, как твоя. Ты знаешь, кто ее добыл на охоте?… Да, я одна из тех, кто однажды странствовал по этому миру… Да, первая трагедия относится к тем временам… Я на вас не охочусь… Охота ради забавы мне противна… Я не ем животных, только если речь идет о моей жизни… Тебе известно кто я?… Причем здесь мое положение?

Обе умолкли. На вид ее новая знакомая не отличалась от ее давнего друга, правда тогда она не интересовалась, есть ли у него сородичи и имеют ли они пол.

– Вы передаете узнанное друг другу? – спросила Эл.

Ответ стал откровением. Лапа легла Эл на грудь, и она увидела себя времен состязаний наследников. Таким видел ее зверь, первый знакомый из этого вида. Бледность, взгляд отрешенный. В этом облике Эл уловила что-то неземное, легкое как сияние, что окружало ее. Ее отражение что-то говорило, жестикулировало. В движениях не было силы, были легкость и обаяние. А потом возникла она же, лежащая на уступе, что-то бормоча. Потом отражение повернулась. Тогда Эл ощутила разницу. В новом отражении читалась сила, взгляд был строгим и холодным, как у Кикхи когда-то. В нем сквозила самоуверенность. Ее окутывал огненный ореол, а не прежнее легкое сияние.

Видение исчезло.

– Большая разница. Я понимаю, – согласилась она. – Это плата за обитание здесь. Я пришла другой и действительно не знала бы разницы. Там была Эл, а теперь дочь владыки… Что значит, не так? Я не его дочь.

В ответ Эл увидела Фьюлу.

– Она. Да, она его дочь. А я? Ты можешь сказать кто я?… Я бы с радостью навела справки о себе, если бы знала, у кого спросить… Не станешь показывать, потому что я стану вам врагом? Никогда.

Эл снова увидела себя в двух ипостасях. Намек прозрачен.

– Ты считаешь, что я изменюсь… Изменюсь непременно… Это потом. А сейчас союз между нами не возможен?… Я – враг? Ты не убила меня… Потому что пока я ничего вам не сделала… Кто-то из моего рода на вас охотился. Я помню одну мою беседу с братом.

Эл впервые назвала Кикху братом, и собственное признание смутило ее. Она уже поставила себя на один уровень с ним.

– Фыф, – презрительно прозвучало в подтверждение ее мыслям.

Эл кивнула.

– Знаешь, мне сейчас не до чувств. Если я стану анализировать себя, я не сделаю то, зачем пришла. Я тоже упряма. Меч я верну. Я не хотела бы ссориться, наоборот, буду рада союзнику… Поможешь найти? Отлично… Наблюдай, если интересно.

Зверь внезапно пропала, прямо на глазах, потом появилась снова. У ног Эл теперь лежали ножны.

– Значит, мы договорились. – Эл наклонилась, чтобы поднять оружие. Лапа накрыла его раньше. – Поклясться? Клянусь, что никогда не стану охотиться ни на одного из вас… По приказу или без приказа, мне в голову не придет такое. Ручаюсь.

***

– Куда она зашла? Я не могу ее увидеть. Смин – опытный охотник, не новичок, как Пин, если мы и ее лишимся, то не оправдаемся перед ее отцом и дядей. В ее пропаже обвинят нас и припишут этому политическую окраску, – рассуждал молодой жрец храма владыки.

Охота перестала быть удовольствием. Два дня назад курсант Пин был сожран хищником еще до наступления темноты. Смин, которая была его наставником, расстроенная до злобы этим обстоятельством решила отомстить и поохотиться в одиночку на опасного хищника днем, пока он мог спать в берлоге. Их осталось трое: жрец храма по имени Исмари, стрелок Бадараси, и жених Смин – Кумон. Ему-то и отвечал жрец. Его товарищ тревожился о будущей супруге. Эту охоту они приурочили к свадьбе. Смин – женщина самостоятельная, потеря курсанта раззадорила ее, и Кумон согласился с ее доводами, отпустил одну. Она обещала найти логово и вернуться до заката. Вот наступил новый день, опознавательные сигналы не работали с середины ночи. Кумон проклинал себя за беспечность. Исмари прибег к своему опыту жреца, но видел только свечение, соответствовавшее тому, что Смин жива.

Страдания жениха не занимали Исмари, исчезновение женщины его никогда бы не озаботило. Смин – дочь высокопоставленного чиновника, а дядя наставник в его храме. Ему лично придется отчитываться за неудачную охоту. Старое поколение не разделяло этой забавы, в них жил религиозный страх перед могуществом владыки. Но с тех пор, как открыли энергию дверей, посещение миров перестало быть храмовым таинством возвышенным и запретным. Исмари был убежден, что доживет до времен, когда сменится поколение, и они – новые правители мира, к которым по рангу он будет принадлежать, -станут править всеми мирами. Он не любил охоту, считая эту забаву тренировкой нервов хорошей для самомнения и плохой для пользы правления. От посещений миров он не отказывался, поскольку предпочитал знать их не по книгам и видениям, а по личному опыту. Так Исмари оказался в компании охотников, сам не будучи охотником. Он не прочь тренироваться в стрельбе и ловкости, это полезно телу. Он не стал убивать животных потому, что его компаньоны изменили заранее оговоренную тактику охоты и кинулись бить столпившееся стадо. Их забавляло такое везение.

Пин по молодости сильно испачкался в крови. Он гордился этим обстоятельством, считая, что так он смотрится мужественно. Бедолага не учел, что запах мог бы произвести хорошее впечатление на таких же, как он, курсантов, но в этом мире он стал причиной его смерти, сделав его добычей. Как не предупреждали его, он не нанес на одежду уничтожитель запаха, поскольку через систему искусственного дыхания он его не чувствовал, анализатор зашкаливало, вызывая у Пина гордость бывалого охотника. Увещевания Смин не действовали, они вне службы, Пин относился к ней, как к сестре и шутил по поводу свадьбы, чем сердил Смин. Она ослабила наблюдение за ним, а потом готова была выть от отчаяния, когда отгоняла хищника от останков тела. Зверь сбежал, что ввело Смин в пыл погони.

Кумон не смог уговорить осторожного Бадараси приступить к поискам. Стрелок отказался, опыт старого охотника подсказывал, что Смин ждала участь ее ученика. Половина слов Исмари была адресована стрелку. Но Бадараси сидел на своем камне, перебирая добытые кости, жилы и куски шкур. Кумон стал доказывать ему, что стрелок не прав, что он сомневается в своих силах. Исмари улыбнулся про себя этому методу. Кумон был легионером его высочества правителя. Намеки на трусость в ходу лощеных легионеров, которые покидают столицу ради развлечений, а для полевого бойца Бадараси, которого унижали с малолетства, намеки, что дыхание ветра. Бадараси задал Кумону вопрос, который Исмари счел умным:

– Кто убил первое животное?

– Я не думаю, что его убил кто-то. Оно сдохло само, – ответил разгоряченный Кумон.

– Охота была интересной. Жаль, что короткой. Я пришел охотиться. Если тебе нужна невеста – ищи ее сам. Мне скоро на службу, я обещал дочке шкуру для рукоделия. Искать Смин, будь она принцессой, – не моя забота.

– Я же не могу вызвать сюда легион.

– Твоя Смин не стоит вызова легиона. Она, конечно, не воин, но она не такая глупая – в пасть хищнику не полезет. Могло случиться другое. Ее настиг тот, кто убил первое животное, а бойня была ловушкой. Тогда легион не поможет.

– Что за бред. Здесь не может быть других. Сейчас сезон отдыха, а не охоты. Ты ничего не смыслишь в развлечениях. Я собирал всех, кто желал бы охотиться, ради Смин, вы были теми, кто откликнулся. Мы хотели большую охоту, а потом большую свадьбу.

"Ни того, ни другого", – подумал Исмари. Бадараси посмотрел на жреца, жрец догадался, что стрелок думает так же.

– Она жива, – сказал Исмари.

Кумон подошел к нему с почтением. Легионеру еще не изменила вера, но скоро он будет валяться у него в ногах, если стрелок надумает уйти обратно один. Кумон сильный, но ночь в горах в одиночку ему не пережить. Исмари предвкушал, что так будет. Он назначит вознаграждение за помощь. Кумон не откажет подарить первенца храму. Исмари счел, что достаточно пары ночей, и Кумон безропотно сдастся на его милость. Совсем иное, если прав чуткий Бадараси, если есть соперники. Найдутся политические силы, которые против союза легиона и разведки. Смин не любит смешивать личные отношения и службу, Исмари уже просил ее однажды и получил категорический отказ. Имея в храме ее первенца можно диктовать ей условия и легиону и разведке в лице родителей. Если их заманили в ловушку, как полагает стрелок, то разумно предоставить Кумону, искать невесту в одиночку, пока он не выбьется из сил.

– Ты видел ее? – спросил Кумон.

– Нет. Я знаю, что она жива. Просто знаю.

– А другие? Ты видишь других?

– Я немного устал. Этот мир не дает хорошего зрения. Она жива.

***

Смин пришла в себя от холодных прикосновений. Ее лицо горело, а дышала она словно в огненной пустыне. Смин открыла глаза. Холодные касания принадлежали странному существу с серой кожей. Смин различила очертания предмета похожего на подошву.

– На меня напал хищник?

– Нет. Я, – раздалась рядом пара четких слов. Смин пришла в себя окончательно, потому что поняла, что слышит их не через аппарат, скорее они звучали эхом в ее голове.

Она лежала ничком, села слишком быстро, поэтому потеряла ориентацию.

– Я не могу дышать, – с трудом выговорила она.

– Сиди ровно.

Смин послушалась, выровняла тело, дыхание восстановилось.

– Будешь заваливаться – пережмешь шланг.

– Что? – не поняла Смин.

– Хочешь дышать – сиди ровно.

Кто-то помог ей сесть более устойчиво, сделав это нарочито грубо. Так Смин поняла, что она крепко связана. В поле зрения возникла серая кожа в складках. Кто-то манипулировал визиром на шлеме, появилось нужное удаление. Теперь Смин могла увидеть нечто сновавшее рядом – это не хищник.

Двуногое, подобное ей самой существо, село напротив и скрестило ноги, охваченные примитивными сапогами с высоки голенищем. Само существование сапог в этом мире не выдерживало критики. Это дикарь из предыдущего мира. Смин успокоилась хоть тем, что это не хищник.

– Я напрасно. Я хуже хищника, – заявил голос в ее голове.

Смин рассмотрела лицо. Ей не понравился взгляд существа, два темных глаза были обрамлены воспаленными веками и пронизывали до дрожи. Смин перестала смотреть в глаза врагу и осмотрела одежду. То, что она приняла за кожу, оказалось тканью с плотным плетением нитей. Куртка была просторной, или ее носитель не подогнал одежду по размеру, одежда была охвачена перевязью и поясом. Перевязь крепила заплечные ножны. Смин рассмотрела рукоятку и застыла. Два темных глаза внимательно изучали ее, пока Смин осмысливала свое открытие.

– Кто ты? – задала вопрос Смин.

– Догадайся.

Смин сообразила, что достаточно думать, а не произносить слова. Она думала мгновение, а потом решилась на крик.

– А-а-а! – смогла выкрикнуть она. – Хр-р-рр!

Для вдоха не было воздуха, ее дыхательный аппарат перестал работать. Смин дернулась, потеряла равновесие. Фигура в сером приблизилась, уложила ее лицом вниз и Смин смогла вдохнуть. Потом она была возвращена в вертикальное положение, а потом ее силой поставила на ноги эта серая фигура, которая оказалась ниже ее ростом и мельче телом.

– Орать – бесполезно, – заключил мучитель. – Они не услышат тебя. Связь испорчена и система дыхания тоже. Дышать ты будешь, если я этого захочу. Вздумаешь брыкаться – перевязь затянет трубку. И все.

Смин скосилась. Трубкой называлась жила, которая соединяла клапан дыхательного аппарата с контроллером за спиной. Эта тварь превратила совершенное устройство в примитивный аппарат. Жилу она добыла из трупа тех животных, что они били на охоте. От омерзения Смин передернуло, она косилась на проводник воздуха и представляла, сколько мерзкой грязи уже осело у нее в дыхательной системе.

Ее поведение вызвало у врага веселье и восторги.

– А ты, оказывается, брезгуешь тем, на что охотишься. Я тебя разочарую, тебе и есть это придется.

Смин с трудом справилась с тошнотой, картина трапезы представилась так ярко, что Смин решила, что никогда не сможет съесть привычной пищи, так отвратительно рисовалась сцена, как она будет поедать труп животного.

А темные глаза смотрели то безжалостно, то с удовольствием.

– Я тебя научу природу уважать, – давясь от смеха, сказала Эл. – Ты желала найти берлогу с хищником, ты ее найдешь.

Толчками она погнала пленную по проходу между камней. Если та упиралась зажим дыхательной жилы гасил сопротивление. Эл подрезала путы и спихнула ее в трещину пинком.

Смин не разбилась благодаря амортизаторам костюма. Они же поставили ее на ноги. Еще Смин обнаружила, что путы больше не стягивают ее. Серый спихнул ее вниз и при этом успел развязать. Смин поняла, что имеет дело с существом достаточно подготовленным, оно владело навыками охоты.

Тут Смин услышала шорох наверху. Лохматая голова показалась у нижнего края трещины.

– Как здоровье? – услышала она фразу на родном наречии.

Голос был громким и звучным. Смин про себя выругалась. Пленившее ее существо могло оказаться наемником, который чтобы сойти за чужака закамуфлировал себя.

– Хочешь совет? Не пытайся что-то исправлять в системе дыхания, а то сдохнешь раньше, чем сюда придет долгожданная добыча. Удачной охоты!

Голова исчезла в трещине. Смин кинулась к стене, убежденная, что найдет выход и выберется наверх. Кто бы ни был обидчик, ему не уйти от мести.

Ее взяли в плен самым подлым образом, ударив так, что она лишилась способности двигаться. Она не заметила приближения врага, поскольку увлеклась выслеживанием хищника, она не рассчитывала, что тут есть другие охотники, не до добычи, а до шантажа. Смин предположила, что Кумон в поисках компании для охоты ославил мероприятие неосторожно широко. Врагам ее отца выгодно, чтобы она не вернулась. Она будет драться до конца и достойно, до последнего вздоха.

Смин не предполагала, что ее решимость растает быстро, скоро свет в проеме погас, наступила ночь. И тогда горы ожили, стали слышны завывания, которые гулом отзывались под сводами берлоги. Смин пережила страшные минуты, пока не уговорила себя, что она здесь для того, чтобы встретить смерть. Шорох сверху предвещал скорый конец, что-то шевелилось и ползло к ней. Она от страха вжалась в дно берлоги, тело задрожало. Как просто признать, что без оружия она бессильна перед мощным зверем. Никакая тренировка не поможет, если он крупней, ее слабая дыхательная система не выдержит схватки. Она решила, что лечь и отдаться смерти – самое правильное средство.

Когда оно набросилось на нее, Смин стала бешено сопротивляться, она старалась не кричать, чтобы не повредить дыхательную систему. Она извивалась, а потом совсем потеряла контроль. Время остановилось, казалось, что все происходит так медленно, что она не дождется быстрого конца, мучения затянулись. Битва была далеко неравной, противник крупный и ловкий, настоящее произведение этого мира. Ее тело сдалось под напором, зверю надоело играть с добычей, он лишил ее всякой способности сопротивляться, потом вцепился в горло, и Смин, дрогнув, затихла.