Текст книги "Пять новелл для принцессы книга 7"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 50 страниц)

Ей привиделось восходящее солнце, жарко пульсирующее над горизонтом. Оно поднималось с грохотом и гулом, с пением тысяч и тысяч голосов. Голову снова сдавило тем обручем, что причинял только боль. Мелькнула мысль, что это от прикосновения владыки. Она высвободила руку и из его ладони, ощутила это очень реально, а потом видение продолжилось, унося ее ввысь вместе с восходящим светилом, а пение голосов оставалось внизу и затихало, затихало, затихало…

Издали она услышала знакомый голос, того самого смертного, который сетовал на восход.

– Экое ди-во, – прошептал он.

Эл очнулась от собственного глубокого вздоха, возможность глубоко дышать казалась столь же не реальной, как все происходившее до этого. Ей было тяжело шевелиться. Мягкое прикосновение. Кто-то убрал волосы со лба и приложил мокрую ткань.

– Ми-ли-нда, – выдохнула она. От усталости она не могла открыть глаза.

– Вы очнулись. Это хорошо. Хорошо для первого раза.

– У меня все болит, словно меня колотили палками, – пожаловалась Эл. – Но бывало и хуже.

– Браззавиль ждал, что вы сойдете в сад. Вы все не могли очнуться. Я сказала, что вам не до прогулок. Скоро сумерки.

– Что? – В памяти всплыло шествие, гром, гул и солнце. – Уф.

– Вы сможете встать? – спросила Милинда.

Эл уловила вызов в ее словах. Она поднялась с рыком, с трудом села, не открывая глаз.

– Мне встать? – спросила она.

Милинда приложила к ее гудевшей голове прохладную ткань. Ее прикосновения, казались мягче пуха. Эл не открывала глаз, зато чувствовала любое колыхание воздуха в комнате и шелест платья Милинды, отозвался в ушах шумом лавины.

– Бедное дитя.

Милинда села рядом, обняла ее и стала тихонько покачивать, будто то самое бедное дитя. От ее объятий стало много легче, тело перестало ныть, а покачивания заставляли напряжение рассеиваться. Эл обреченно повисла у нее на руках. Милинда уложила ее голову себе на плечо и опять приложила прохладную ткань.

– Я смогу, – упрямо выдохнула Эл.

– Сможете, госпожа моя. Быть дочерью владыки не привилегия, а тяжелый труд. Вы сможете. Вы сильнее многих.

– Я смогу надеть это чертово платье, Милинда. Еще и еще раз, столько, сколько потребуется.

– Вы упрямы. Это глупое упрямство пройдет. Не ищите смысл в том, что делаете. Делайте.

– Я исполняю наказание.

– Превратите его во благо.

Она не пыталась считать, сколько раз просыпалась на руках Милинды. Понемногу она привыкала к тяжести одежд.

– Почему вы обращаетесь с ними так легко, а для меня они тяжелый груз? – спросила она однажды.

– Вы сопротивляетесь своей участи. Вы ведете себя так, словно заключили сделку с владыкой. Вы не пытаетесь иначе представить свое положение. Вы прежде не раз говорили о свободе, о ее утрате. Так превратите в свободу то, что имеете. Я не ошибусь, если скажу, что, очнувшись, вы удивляетесь, как пережили еще один рассвет.

– Да, – вздохнула Эл. – Моя жизнь стала бесконечными походами на балкон.

– Когда-нибудь вы выйдете с легкостью и проживете эти мгновения от начала до конца. Вы испытаете великое удовольствие.

– Удовольствие? И кто до меня испытывал такое удовольствие?

– Принцесса Фьюла исполняла этот обряд с достоинством.

– Фьюла?

Эл вспомнила, как в темноте и тяжести одного из миров Фьюла шагала с грациозным достоинством. Она продержалась на ногах дольше других наследников. Как знать, может оттого, что тренировалась в этих походах на балкон?

– А что происходит, когда я иду туда? – спросила Эл.

– Однажды вы сами догадаетесь. Или владыка объяснит вам, я же не в праве, – ответила Милинда.

– Однажды. Это ваше однажды звучит, как вечность. А мне и кажется, что прошла вечность. Ни дня, ни ночи. Я хочу увидеть такую малость, как восход. Обыкновенный восход, а не ту громогласную феерию, какую мне доводиться лицезреть. Я хочу домой, на Землю. Хочу сесть у моря и смотреть, как диск нашего Солнца поднимается над горизонтом.

– Вы опять за свое. Здесь ваш дом.

– Убеждайте в этом себя, Милинда.

Тут Эл поднялась на ноги. Впервые за все время. Она стояла твердо, оглядывала свою комнату и удивлялась. Откуда взялся неожиданный прилив сил? Из воспоминаний? В тот момент Эл решила, что догадка верна, что простая мысль о доме вернула ей способность жить и чувствовать. Едва дыша, она добралась до сада. Она заметила недалеко Браззавиля, беседовавшего с Лороланом. Он заметил ее раньше слуги, всмотрелся пристально и кинулся навстречу.

– Что ты делаешь, Элли?! – воскликнул он. – Глупая.

Он подхватил ее на руки и хотел нести во дворец, но Браззавиль указал Лоролану в сторону своего дома.

Эл была рада прохладе зала и гостеприимству. Несколько глотков из знакомого бокала освежили ее, думать стало легче. Она сидела на скамье, а на нее сверху смотрели два почти забытых лица. Строгое и резковатыми чертами лицо Браззавиля и сиявшее радостью красивое и мягкое лицо Лоролана.

– Чему ты так рад? – спросила Эл. – Ты, кажется, ненавидел меня.

– Я слишком давно тебя не видел, и думал, что уже не увижу.

– Тогда мое появление должно было бы огорчить тебя.

– Напротив, я рад, что ты выбрела из дворца. Ты действительно великая!

Эл посмотрела на Браззавиля.

– Его подменили? – спросила она.

– Он рад тому, что наказание владыки сделало вас немного сильнее, – был ответ.

– Да. Я этому рад, – сознался Лоролан. – Я рад тому, что ты еще не вступила в союз с ним, не стала служить. Ты борешься, и твой воин не спит.

– Спит большую часть времени, – улыбнулась Эл.

– Что выгнало тебя в сад? – спросил он.

– Не могу сказать точно. Кажется, воспоминание о родной планете.

– Найди такое состояние, в котором ты будешь черпать силы. Пока ты их только тратишь. Найди такой источник, Элли. Тебе уже не будет так трудно. Если бремя тяжело, и ты не можешь его стряхнуть, то вырасти свою силу, – твердо заявил Лоролан. – Если ты с легкостью выйдешь на балкон, он позволит тебе что угодно.

Эл заметила, как Браззавиль уверенно кивнул в подтверждение этих слов.

– Легко говорить, – заметила она.

– Ты уже смогла. Ты здесь! – выкрикнул Лоролан. – Это не наказание, это долг, который ты на себя приняла безропотно, он устранил меня от той встречи, потому что я возразил бы ему. Это не наказание, Элли, это служба, о которой тебе говорили, которую он не огласил. Это служба. Сможешь ее выполнять без труда – требуй награды.

– Я не привыкла просить для себя награды, – возразила Эл.

– Имеешь право. Требуй! – уверял Лоролан.

– Слушайте его. Он знает, что говорит, – подтвердил Браззавиль. – Он не обещал вам прямой помощи, но его совет имеет законное основание. Только не торопитесь. Вы еще слабы, чтобы подавать голос.

Эл протянула Лоролану ладонь, он протянул свою, и она ее пожала.

– Спасибо.

– Благодари Браззавиля, он во время поделился своими наблюдениями. Ты появилась во время. Отца нет, и наш разговор никто не прервал. Что сказано, то действует. Закон.

– Он отошлет вас, – сочувствующим тоном заметил Браззавиль Лоролану.

– Пусть, – заявил Лоролан. – Отправит исполнять очередную его волю. Я уже достаточно пробыл в мирах. Мне уже не трудно. Видишь, Элли, я тоже учусь, как ты.

– Мне не по душе, что вы пытаетесь сделать госпожу орудием противодействия владыке. Вы себя погубите этим, – сказал Браззавиль печально.

– Сестрица Элли не так уж малоопытна, сама догадается, куда не стоит вмешиваться. Что проку в силе, если ее не использовать, где следует, – Лоролан добродушно улыбнулся Эл.

Его живость, отсутствие в словах намека на сарказм, уверенность действовали на Эл подкупающе. Лор что-то понял, что-то знает, до чего не дотянулась она. Он был рад этой ее маленькой победе. Их интересы неожиданно совпали. Эл уже не рассчитывала на этот союз.

Она подняла кубок с прозрачной влагой, в знак согласия и осушила его. Винный аромат ударил в ноздри, словно вместо воды в бокале было вино. Эл с удивлением увидела на дне рубиновый след, а во рту явно чувствовался привкус винограда.

– Это вино, – констатировала она.

– Что хотели, госпожа, то и испили, – сказал Браззавиль.

Эл кашлянула.

– Я имела в виду символическое действие.

– Здесь все обретает истинный смысл, госпожа. Особенно в теперешнем вашем состоянии. Я полагал вы догадались о свойствах этого кубка.

– Представляете, – Эл хлопнула себя по лбу и театрально отвела в сторону руку. – Забыла. Странно, что я вообще помню, как жить, что существует что-то еще кроме сумерек, груза на плечах и…

Браззавиль жестом показал ей, что лучше промолчать.

– Ну да мы это поправим со временем, – закончила она.

Эл ничего не почувствовала, но по поведению Браззавиля догадалась, что вернулся владыка. Лоролан исчез из дома, а слуга подал ей руку, подвел к сундуку и спросил:

– Хотите взглянуть на меч?

– Зачем?

– Я подумал, что вы по нему соскучились.

Эл улыбнулась.

– Эх, Браззавиль, вы же такой наблюдательный. Как же вы не догадались, зачем я брала его. Лоролан-то прав. Дело в силе и ее приложении. Действие-противодействие, – Эл подмигнула Браззавилю. – Тоже закон.

Глава 3 Гости

Чудился шум утреннего ветра, зеленоватые, бирюзовые с причудливыми переливами тона неба сопровождали это утро. Слышалось мерное пение, ласкающие слух звуки, не такие резкие как много раз прежде.

Это был первый выход, который она пережила от начала до конца. Она ярко представила земной восход, как, оказывается, мало хранила память о восходах на Земле. Вроде бы малость – восход, а из восходов, видимых ею с детства до этих дней, она ярко вспомнила только один. Тот самый, в горах, когда рядом на скале сидел измученный ночным разговором Игорь, единственный на то время человек, который не осуждал ее, а тяжко переносил ее откровения о плене.

На глаза навернулись слезы. Лицо горело, тело ныло тупой болью, но эти слезы оказались живительными. Стало легче дышать, немного легче стоять. Впервые в этот выход она развернулась и сама ушла с балкона. Потом она смотрела на себя в зеркало, пока Милинда торопливо высвобождала ее из одежд. На теле виднелись синяки, значит, ее ощущения не иллюзия, все реальность. Потом Милинда растирала ее тело душистым бальзамом. Эл вспомнила о ранах, полученных прежде. Милинда проводила по коже, ее прикосновение было легким, а от Эл требовалось усилие воли, чтобы терпеть их.

– Они не были достаточно излечены, потому вы чувствуете их. На теле ран не видно, но они существуют на более утонченных уровнях, – виновато говорила Милинда.

– Я знаю. – Эл чуть кивнула.

Милинда накинула ей на плечи невесомое платьице, чтобы телу было легче.

– Как, госпожа желает провести день? – Милинда склонилась в величественном поклоне.

– Я пойду к себе. Мне необходим отдых.

– Могу ли я побыть с вами?

– Нет. Хочу одиночества.

Эл направилась не в свою комнату. Мысль об уединении привела ее а в темноту подземелья. Она присела на лавку в знакомой нише и провела рукой по шероховатой поверхности, пальцы покалывало, через тонкую ткань она чувствовала грубость камня. Она оперлась спиной о стену, по спине пробежали мурашки, Эл поводила плечами, дождалась, пока привыкнет, скоро тело смирилось с прикосновением, а потом ощущения совсем изменились, точно она сидела обложенная подушками. Эл стало уютно, какое-то время мысли не посещали ее, потом сам собой вспомнился этот рассвет и Игорь. Как знать, может быть, воспоминания лучшего, что с ней случалось, даже с печальными оттенками, станут теми состояниями, которые позволят ей выдержать утренние хождения.

Потом она забылась сном, а проснулась от тревоги. Браззавиль сидел рядом. Едва она подняла веки, сказал:

– Владыка пожелал видеть вас.

А потом он улыбнулся и добавил:

– С возвращением.

– Как странно. Я ушла оттуда сама. Ни радости. Ни чувства победы.

– Вы знаете, что это только начало. Еще будет трудно.

– Я всегда себе это повторяю, потому перестала радоваться любому достижению. Хорошо это или плохо.

– И хорошо, и плохо. Желаете, чтобы я помог вам выйти отсюда? Вы первая, кто испытывает к этому месту симпатию. Мне тут душно и холодно, – сказал Браззавиль.

– Все дело в отношении. У меня с этим местом связаны яркие воспоминания. Здесь я чувствую одиночество и покой. Хорошо. Идем.

Браззавиль помог ей выйти и подняться по лестнице, у нее сбивалось дыхание, подъем дважды прерывался.

– Вы слишком слабы, госпожа. Не ходите больше туда, не тратьте силы.

Эл не ответила, она старалась отдышаться.

Браззавиль повернул назад, как только они достигли верхней ступени.

– Ждите, – сказал он уходя.

Она уже забыла, как красива нижняя галерея. Эл дошла до внутренней стены и провела по ней рукой, рисунок стены шелохнулся от прикосновения, маленькая волна пробежала и угасла. Она тронула поверхность, ожидая, что рука пройдет сквозь нее.

Она услышала звук, доносившийся из сада. Звук был незнакомый и странный, звук шагов. Чужих шагов. Эл хотела посмотреть, кому они принадлежат, но краем глаза заметила владыку. Она склонила голову в знак приветствия, сделала вид, что идет на встречу, успела взглянуть на сад, но не увидела никого.

Владыка дождался ее приближения. Он молчал, внимательно изучая ее, его внимательный взгляд, заставил Эл напрячься так, что мурашки пробежали по спине. Она смотрела в ответ так же внимательно, словно ожидая от него неких угрожающих действий. Потом заставила себя расслабиться и вгляделась в его лицо. Он не передел своим наследникам своих черт, лица их были другими, она много раз рассматривала его прежде, но никогда ранее не улавливала чего-либо знакомого, а на этот раз уловила. Может быть утро, мысли о Земле, попытка вызвать ценные воспоминания привели ее к подобным аналогиям. Эл констатировала, что выразительное лицо, даже более торжественно – лик, напомнили ей Алика. Эл чуть хмыкнула от такого сравнения и неожиданно спросила, вопрос вырвался спонтанно:

– Вы действительно отец мне?

– Это хороший вопрос. Ты задала его поздней, чем я полагал. Ты хочешь узнать, или опять боишься? Столь пугающая правда может окончательно разъединить нас. Мне печально видеть, что в тебе растет неприязнь, помимо всяких моих усилий и увещеваний прочих. Но есть трудно преодолимые состояния Элли, ты в плену одного из них.

– Я хочу услышать правду или ее часть. Вы предпочитаете делить такие блюда на порции, – высказалась Эл, откровенность владыки насторожила ее.

– На этот раз ты услышишь короткий, но емкий рассказ. Начнем со старика, которого ты освободила, ценой своей свободы и своим великодушием. Я знаю, что вы знакомы, еще бы. Он является ключевой фигурой в твоей судьбе. Тот, кого ты называешь Махали был моим пленником заслуженно. Запомни мое утверждение, а пока я перескажу твою историю сначала. Я постараюсь быть предельно понятным. Повторять этот рассказ дважды я не стану.

Ты хоть и получила воспитание весьма отдаленное от желаемого мною, но ты достаточно образована по части различных видов существования. Двуполость не редкость в системе мироздания. В мои мирах женские и мужские существа имеют равную силу. Само творение строиться на обоюдном участии мужского и женского начала. Ты кое-что узнала о происхождении Фьюлы и Радоборта. Их матери были частью моих миров. Их мы оставим без внимания. Твое происхождение совсем иного порядка. Когда-то рядом со мной правила великолепная владычица, она стояла у основания миров. Ее почитали наравне со мной. Ты знаешь о разных способах деторождения, в моих мирах ты еще сможешь найти отголосок общего механизма. Это позже. Ты не родилась по законам народа, который считаешь родным. Ты наверняка должна знать, что ты – найденыш. Верно?

– Верно, – уверенно и твердо сказала она.

– Я не стану спрашивать, как тебя нашли. Мне не интересно. Продолжу. Я и моя супруга должны были создать потомков нашей династии, которые бы заняли места правителей, по окончании наших времен. Мы призвали на помощь стихии и силы, те состояния материи, из которых возникли бы достойные. Подлинно великие. Я был усыплен величием моей супруги, ибо она – пример совершенства. Не могу сказать тебе, в какой момент она изменила решение. По закону создается мужская сущность, а равная ему женская призывается и является в последствии. И у владык бывают трудные времена. Когда все было готово для творения, она создала существо женского порядка. Я подозреваю, лишь подозреваю, что этот совет дал ей мой бывший слуга, которого ты уважаешь и называешь Махали. Его старое имя Тиамит.

Владыка остановился и вздохнул. Эл показалось, что ему сложно сохранить величественную осанку и достойное равновесие, он даже выглядел старше, словно рассказ был мучителен для него. Эл знала, какими тяжкими могут быть воспоминания. Он переживал события вновь, хоть и создавал видимость покоя.

– По закону, как владыка, я должен был исправить ошибку, уничтожить то, что создано, и создать новое. Но момент был упущен, я промедлил и пережил предательство, которому не было равных в моем бытии. Владычица перестала быть владычицей. Она исчезла из миров вместе со слугой и собственным порождением. Это еще не было существо в твоем понимании, это была лишь потенциальность способная облечься в любую гармоничную ее вибрациям форму. Я потерял все. Супругу, верного служителя миров и то, что должно было дать наследника.

– Это я.

Владыка молчал. Эл заметила борьбу в его лице. Он изменился, уже не был недосягаем, возвышен, строг, непостижим.

– Это я? – повторила она.

Он опять промолчал.

– Остальное, я расскажу потом, – сказал он, развернулся и стал уходить.

Ему было тяжело! Эл всем чутьем ощутила напряжение. Он ушел, а она вдруг стала метаться по балкону. Она не могла разобраться, какой букет чувств испытывает, что тут более ярко – впечатление от полученного ответа на вожделенный вопрос или сомнение в его истинности. Едва ли лгут в признаниях такого уровня. Эл села прямо на пол у резной балюстрады, лицом в сад, уперлась лбом в край дугообразной прорез и замерла, глаза ее остекленели, как бывало в моменты глубокой задумчивости. Все из того, что она услышала, хорошо встраивалось в картину ее жизни.

– Это правда, – безрадостно произнесла она.

Ее стала колотить нервная дрожь, одна ее часть готова была кричать, что все – неправда, вымысел, уловка, но другая, более суровая и опытная односложно твердила: "да". Дрожь в теле усиливалась, вызвав головокружение. Чувства напряженные как струна отзывались на малейшее колебание листа в саду. Все во всем.

Тогда она ощутила, заметила, увидела гостя.

Какими чистыми ей показались эти чужие звуки. Эл вышла из оцепенения и стала смотреть на сад. Ей хотелось глазами увидеть незнакомца.

Мягкая рука Милинды легла ей на плечо.

– Госпожа, поднимитесь к себе. Нужно готовиться к следующему дню.

Эл еще десяток раз удалось пережить рассвет, она проводила процедуру, переодевалась, потом бродила по дворцу. Милинда опекала ее, скорее не отходила ни на шаг. На вопросы о гостях и постороннем присутствии отвечать оказалась. За это время Эл неоднократно замечала присутствие. Если раньше бывали подобные ощущения, то они быстро таяли, этот задержался во владениях. Эл все чаще и чаще ощущала его присутствие.

Она ни разу за время появления гостя не встретила Браззавиля, это обстоятельство само собой связалось в ее мыслях с присутствием чужака. Она ждала встречи, Эл была уверена, что гость проявит себя. Это заставило ее прогуливаться по нижнему ярусу и чаще выглядывать в сад.

Ждать долго не пришлось. Однажды она вышла в нижнюю галерею и приблизилась в плотную к той части перил, которая доходила ей до талии и слегка склонилась вниз.

Он стоял внизу, высота была приличной, он находился недалеко от стены, чуть наискосок справа. Рослая фигура была хорошо видна на фоне куста с синими листьями, его одежда, такая же, как у Браззавиля, не ввела Эл в заблуждение. Это был не Браззавиль, а юноша с бледным лицом, с чертами приятными и знакомыми.

Он испугался, вероятно, оттого, что был замечен. Он смотрел на нее не отрываясь, как смотрят на чудо.

Эл склонила на бок голову, чем выдала свой интерес, потом кивнула ему медленно. Будет нелепо, если парень падет ниц, кажется, он был к тому готов. Она размышляла, стоит ли ей подавать голос. Решилась.

– Ты кто? – спросила она.

Он очнулся от оцепенения, вскрикнул и исчез за кустом. Эл ощутила его испуг, это был не страх перед ней, он испугался владыки.

– Хм-м, – выдохнула Эл. – Кто бы объяснил. Вполне реальное существо мужского пола и юных лет бродит по саду. Такого я раньше не видела.

Эл мысленно позвала Браззавиля, и сделала это намеренно настойчиво. Он незамедлительно возник в галерее.

– Ваше любопытство, госпожа, довольно праздное, я не хотел бы объясняться, – сказал он без приветствия.

– А придется, – настаивала Эл.

Непоколебимое спокойствие Браззавиля смутило бы ее прежде, но Эл проявила настойчивость, посмотрела на него заискивающе.

– Это наш сын, госпожа. Ежегодно, он проводит тут определенное время. Я готовлю его к службе, как своего приемника. Он не должен был показываться вам на глаза. Это моя ошибка. Он увидел вас в галерее, теперь сам не свой. Вы обладаете для него притяжением. Владыка грозился изгнать его, если он не справиться со своей страстью. Боюсь так и будет. Он не должен видеть вас.

– Что, простым смертным уже запрещается общаться со мной? – усмехнулась Эл.

– В его случает это так. Мне стыдно говорить вам, но он возомнил, что любит вас. Настоящая беда.

– Не беда. Один разговор – и его влюбленность, как рукой снимет.

– Я умоляю, госпожа. Ни слова. – Браззавиль перешел на шепот. – Делайте вид, что не видите его, что он не существует для вас.

– Какие сложности. Поступлю, как владыка. Не стану больше задавать вопросов. Если это ваши заботы, разбирайтесь сами.

Эл фальшиво пожала плечами и удалилась. Вряд ли ее театральный уход убедил Браззавиля, но его просьбу она исполнила. Эл не выходила в нижнюю галерею, не смотрела в сад, когда улавливала взгляд, устремленный на нее. Только взгляды эти Эл стала ловить часто, и у нее возникло опасение, что юноша подвергнется наказанию. Она посоветовалась с Милиндой. Та в ответ расплакалась. Ситуация стала тупиковой. Не прятаться же ей в комнате, только потому, что вдруг обнаружился воздыхатель. Эл было его искренне жаль, но как ему помочь она еще не придумала.

Совсем некстати владыка вызвал ее для разговора и назначил беседу в злополучной галерее. Эл держалась подальше от открытой части, из сада ее было невозможно увидеть. Она прохаживалась вдоль стены, владыка задерживался. Эл чувствовала себя неуютно.

Вот уж действительно беда! Она заметила, как от лестницы крадется уже знакомая фигура. Первым порывом было уйти, избежать встречи, но его немая мольба остановила Эл. Она повернулась к нему лицом и сказала:

– Глупо прятаться. Вас трудно не заметить.

Он замер, как воришка, пойманный с поличным. Он прятал глаза, долго молчал. Эл ждала продолжения. Потом решилась его прогнать, но пока подбирала резкую словесную формулу, юноша поднял голову. Она теперь могла ближе видеть его привлекательное лицо с чертами обоих родителей, потому оно казалось знакомым. Пока она разглядывал его, упустила момент. Он сказал первым:

– Я пришел признаться, что люблю вас. Я прах перед вами, но молчать я не смею.

Эл от удивления открыла рот.

– Позвольте мне хоть мгновение видеть вас. Не скрывайтесь. Или я умру.

Он сказал со всем пылом присущим влюбленному, от чего Эл потеряла дар речи.

– Более мне ничего не нужно. Я теперь знаю единственную мою цель – служить вам каждым вздохом.

Он говорил, его слова звучали как молитва, тем временем глаза Эл расширялись.

– Скажите мне хоть слово, я сохраню его в глубине своего существа. Только слово, – умолял он.

Эл приблизилась и уверенно положила руки ему на плечи.

– Пусть будет мир в твоей душе, мальчик.

Его вспыхнувший взгляд напомнил Эл город проклятых и восторженные глаза Хети, нареченного брата Алмейры, и взгляды многих, кто провожал ее из города назад, сюда.

Ей так хотелось спросить: не оттуда ли он, что слышал, что знает? Эл воздержалась от любопытства. Случилось худшее, чего боялся Браззавиль, ее вопросы могут погубить его.

– Иди, – твердо сказала она.

Он безропотно ушел, а после следующей церемонии Эл не обнаружила его присутствия. Браззавиль вернулся к своим традиционным обходам, ритм которых был прежде нарушен, а Милинда слова не произносила при Эл. Эл не стала терзать их вопросами и обратилась напрямую к владыке:

– Зачем вы прогнали его? Вы назначили мне встречу и не пришли намеренно. Вы знали, что он не выдержит и заговорит со мной.

– Ты правильно поняла. Ты позднее поймешь почему. Сейчас твоя душа сопереживает его чувствам. Чувства преходящи.

– Не поверю, что вы так холодны.

– Я справедлив. Я не испытываю гнева или ревности. Я исполняю начертание закона.

– Есть такой закон – наказывать за любовь изгнанием? Жаль Лора нет по близости.

– Дело здесь не в чувствах, а в неумеренности. Он нарушил мои условия. Что же касается Лоролана, то я разрешаю узнать у него тонкости этого вопроса.

– Спасибо, – фыркнула Эл. – Могу ли я узнать, какому наказанию вы его подвергли?

– Он вернулся на свое прежнее место. Я подверг его простой форме забвения, он не помнит о моем мире и о том, что здесь пережил. Он только смертный.

– Он наследник Браззавиля.

– Я подумывал о смене династии слуг. Браззавиль только один из.

– Едва ли. Таких как Браззавиль больше нет, – резко ответила Эл и стала уходить.

– Вернись, – услышала она приказ.

Эл обернулась и сделала два шага назад.

– Не смей дерзить мне. У тебя есть круг обязанностей, займись ими. А попутно думай о своей действительной роли в происходящем. Быть может, отыщется и твоя вина?

– Я подумаю, и отыщется.

– Ты поймешь позднее.

– Ничто не убедит меня в том, что наказание за его поступки было адекватным.

– Ты все знаешь о поступках и их ценности?

Эл улыбнулась и сказала:

– Говорить абстрактно, не значит быть убедительным. Но намек я поняла. Могу уйти?

– Коль скоро к тебе возвратилась способность возражать, то я желаю возобновить наши беседы. Ты готова узнать больше, а я готов учить тебя.

– Мое согласие не требуется?

– Ты знаешь о себе, ты давно осознала, что большие возможности влекут за собой соответствующую ответственность перед всесущим, потому считаю, что убеждать излишне.

Эл смягчилась и задала вопрос, который раньше задавала только Милинде:

– Трудно со мной?

– Нет. Трудность – вымышленная категория, она для смертных. Границ нет, Элли, если только ты их желаешь. Я достаточно абстрактно выразился?

– Вполне конкретно.

– Ступай.

Она отправилась прямиком к Лоролану. Он дал понять, что ждал ее. Он вдруг протянул ей руку.

– Могу я пожать твою?

Эл в знак согласия протянула ладонь и ощутила легкое рукопожатие.

– Это в знак уважения за твою силу. Ты оправдала надежды всех постоянно присутствующих здесь. Нам позволили беседовать. Жаль мальчишку? Мне тоже. Забавно было наблюдать его пыл. С твоей помощью, Элли, я стал присматриваться к смертным и еще чуть лучше понимать их.

– Я хочу понять, по какому такому закону его так наказали? И в чем моя вина?

– Ты считаешь приговор строгим.

Эл кивнула. И села рядом с Лороланом.

Он посмотрел на нее и произнес:

– И как тебе, после всего, что с тобой происходит, удается оставаться такой непринужденной? После твоих мучительных выходов и ваших излияний в галерее, ты ведешь себя так, словно только что в двери вошла. Хоть для виду проявила бы превосходство.

Эл прикрыла рот рукой.

– Я забыла… Нас слышали.

– "Да, будет мир в твоей душе", – процитировал Лоролан. – Что за глупая фраза. О чем она? Что ты пыталась этим сказать?

– Я пыталась успокоить его.

– "Более мне ничего не нужно. Я теперь знаю единственную мою цель – служить вам каждым вздохом", – продолжил Лоролан.

– Перестань. Я помню, что он сказал.

– Ты не пришла бы ко мне, если бы поняла всю серьезность этих слов. Он ни на йоту не покривил душой.

– Я знаю.

– Знать и ценить не одно и то же, милая сестрица Элли. Он присягнул тебе, чем и подписал себе приговор. Он – будущий слуга владыки, хранитель дворца – присягает существу много ниже рангом, вообще непонятно какого ранга. Чудовищная глупость! И это притом, что ему дали четкий приказ, уточняю, приказ, как себя вести в отношении тебя. Но что ему до приказов владыки, ему был важней мимолетный порыв!

– Он молод. Порыв – свойство молодости. Мы почти ровесники. Ни что не убедит меня, что изгнание и забытье – это правомерное наказание. Он просто влюблен, и я его понимаю.

Эл умолкла, Лоролану лучше не говорить, на сколько глубоко Эл понимала поступок молодого человека.

– Что бы ты делала с его любовью? Ты просто жалела его, но ответа в тебе не было. Да и что он знает о любви? Увидал красавицу и воспылал. Не буду спорить, чувства возвышенные, только вот предмет его страсти – всего лишь прелестная оболочка. Едва ли он так же страстно смотрел бы на тебя, если бы ты разок махнула мечом перед его пылкими очами или убила бы на его глазах. Что бы тогда стало?

– Ну и что? Что дурного в том, чтобы ценить то, что приятно на вид? И это тоже свойство молодости.

– И это говорит великая капитан Эл! Которая за личиной мерзкого монстра разглядела величие и глубину существа. Я о твоем друге Зенте говорю. Его внешность тебя не смущала.

– Да я без чувств рухнула, когда впервые увидела его. И он мне не друг. Я потом билась с ним почти на смерть.

– Это не ты билась, а другой такой же монстр, который поселился в тебе. Я не намерен пересказывать эту историю. И до того ты не гнушалась влезть в шкуру менее приятную на вид, чем твоя. Не пытайся меня убедить, что ты ценишь внешнюю оболочку.

– У меня иной опыт.

– И он не для каждого.

Эл отмахнулась.

– Теперь бесполезно выяснять мотивы его влюбленности. Он меня уже не помнит.

– Хвала владыке, что не помнит. Представь, что кроме Милинды и Браззавиля у тебя появился бы еще один ревностный почитатель. Он не просто вздыхал по тебе, он принес клятву служить тебе, Элли.

– И был изгнан. За это?

– Ну, наконец-то. Прониклась пониманием?

Эл схватилась обеими руками за лоб, который стиснуло тем самым обручем, который она чувствовала при появлении рядом владыки. Эл даже огляделась, не маячит ли рядом его силуэт. Значит ли это ощущение, что догадка верна?

Лоролан с серьезным лицом изучал ее. Они сидели близко, как в былые времена. Как легко она забывает кто друг, кто враг, если вообще не утратила способности их различать.

– Я не возразила ему. Не успела. Я хотела его прогнать.

– Нужно было показать ему гнев или напугать. Что тебе стоило прикинуться мерзким чудовищем?

– Мне и в голову такое не пришло.

– Тебе напомнить, как именем капитана Нейбо, то есть твоим, пугали добропорядочных смертных на несказанно огромной территории. Ты ли это?