Текст книги "Пять новелл для принцессы книга 7"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 50 страниц)

– Ты не говоришь о возвращении в мою общину.

– Нет нужды. Собери семью и перебирайся в Алмейр, когда завершишь испытания самого себя.

– Ты вернула городу старое имя, – сказал он.

– Ну, не я собственно. – Она вдруг засмеялась. – Мне нравиться твое смятение.

Арьес опустил глаза.

– Я опять подумал о прошлом и твоей нечаянной смерти. Сколько горя излилось на наши головы. Эл, я не стану прежним, я не смогу затмить светом знания те давние чувства, зная, что все участники тех событий либо мертвы, либо страдали душой, оплакивая тебя. Как я смогу не думать о Мейхиле. Твоя смерть вознесла его на вершину долга и жертвы, но я не знаю никого, кто страдал больше, чем он.

Арьес говорил с пылом молодого человека, который, за недостатком жизненного опыта, воспринимает все остро и ново, он был так не похож на самого себя.

– Расскажи мне о нем. Я не пыталась узнавать его судьбу. Он мог почувствовать мое любопытство. Я не решилась.

– Он затронул ту часть твоей души, которую доверяют затронуть единожды в жизни?

Эл стала серьезной, вздохнула и ответила коротким кивком.

– Не стоит объяснять, что могло произойти, останься я в живых. Моя смерть оставила боль, но не оставила надежды. На что я и рассчитывала. Нет тут ни коварства, ни умысла.

– Я думал об этом. Но во мне всегда побеждали рассудок и чувства смертного, – понимающе закивал Арьес. – Ты не лгала. Это мы не можем преодолеть нашего разумения. Я, в частности, потому что был свидетелем печальных последствий.

– Ты пытаешься говорить о Мейхиле, так не говори о себе. Расскажи мне о нем.

– Во мне только отблеск прежнего покоя и рассудительности, я все еще живу своими страстями, боюсь, опять начну винить тебя.

– А что мне будет от твоих обид и нареканий?

– Я расскажу, прости, если мои слова опечалят или рассердят тебя.

– Опечалят, но не рассердят.

– Мы не успели удалиться далеко. Я и Эйлифорим, а так же наш молодой спутник. Наставник был уверен, что ты умышленно изображаешь ранение. Он не считал возможным, что смертный полюбил тебя, поэтому отнесся к известию с хладнокровием и презрением. Эйлифорим разделил его чувства. Он, как воин, был убежден в твоей силе. А я понял, что это была не ложь. Я позволил чувствам тяжести и утраты лечь на душу. Поэтому я испытал ярость, когда увидел тебя вчера. Я захотел тебя убить. – Он смущенно улыбнулся, давая понять, что его намерение – абсурд. – Простор моего разума затуманился, чувства взяли верх. Тебе известно, как опасны такие слабости для натур подобных мне.

Эл кивнула. Слова Арьеса образно, но точно описывали то состояние, в котором она сама очнулась после мнимой смерти.

Он нашел в ее лице подтверждение того, что понят и продолжил.

– Наставник ушел, чтобы проверить свою правоту. И не вернулся. Мейхил его не видел. Он мог проскользнуть в двери.

Эл вспомнила тень, мелькнувшую следом за Лороланом или до него. Она плохо помнила череду событий, и тогда сочла, что кто-то, из знающих свойства двери, пожелал вернуться. Это был не бледный принц, как она решила, а Бадараси.

– Мейхил не смог пересказать подробности вашего последнего свидания. Мы не расспрашивали его. Мы все остались в обители, поскольку не считали нужным возвращаться обратно. Трудные были дни. Кругом царила скорбь. Я пытался говорить с воспитанниками обители, которые впали в отчаяние. Только они увидели тебя великолепной девушкой, которая может смеяться и шутить в бою, потом усмиряет нападающих своим появлением, а потом внезапно гибнет. Слишком стремительным оказался поток событий, они растеряли равновесие. И наставник их исчез. Я отвлекал их внимание от Мейхила, они пытались разговаривать с ним, расспрашивали о происшествии. Он прятался от них, как испуганный зверь. Я так устал, что стал клясть себя и тот день, когда я ушел в это путешествие. Добрые воспоминания уже не спасали меня, становилось каждый раз все труднее видеть отчаяние Мейхила. Я пытался утешать его, но он бесконечно спрашивал меня о тебе, хотел понять, почему я не почувствовал момент опасности. Я почувствовал, но… – он осекся и не стал договаривать. – Год пролетел одним днем. Наставник не возвратился. Молодые люди в обители разделились на две группы, одни решились уйти, другие собрались вокруг Мейхила. К тому времени у нег начались видения, он говорил о таких потаенных вещах, о которых не мог знать. Он предсказывал появление людей четвертого мира, у него появилась способность останавливать их. Он что-то пережил в моменты того боя, отчаяние подхлестнуло развитие его сил, он нашел способы выдворять их из нашего мира не хуже прежнего Наставника.

– Это не отчаяние. Он перенял мои способности. Я неосторожно вмешалась в структуру его тела, когда лечила его. Моя ошибка.

– Ошибка? Нет. Благословение. Весть о том, что обитель выстояла, окутала его таинственной славой, зашептали о прежних временах, когда смертные могли возвыситься до уровня великих. И все же я и Эйлифорим покинули обитель. У нас обоих не стало сил видеть, как он мучает себя. Я знал, что его дар – плод страданий, а значит, он погубит его рано или поздно. Он же заявил, что щадить себя не намерен, он решил, что, тратя себя, быстрее приблизит свою кончину, но проживет жизнь за вас двоих. Его экстатическое состояние, а оттого напряжение сил происходило оттого, что он жил памятью о тебе. Можно сколько угодно называть такое поведение подвигом, но я то знаю, что оно сродни медленному самоубийству. Каждый из нас по-своему заболел тогда. Эйлифориму удалось с собой совладать, а мне не вернуться с себе прежнему. Мы ушли из обители, в нашем соучастии пропала нужда. Не прощу себя за малодушие. Однажды мы узнали, что Мейхил ослеп. Как это случилось, мне неизвестно. Взамен он получил способность исцелять самые безнадежные болезни. Исцеление возможно для того, кого он сочтет достойным, чей недуг он посчитает возможным излечить, не превратив человека в прожигателя жизни.

Арьес помолчал.

– Я прошу тебя. Навести его. Он заслужил право знать, что ты выжила. Он должен знать, Эл.

– Ты не понимаешь, о чем просишь. Я ушла, потому что он не мог быть рядом со мной. То, что ты рассказал, потрясло меня, – Эл заговорила с волнением. – Я не могла обратить на него внимания, не пытаться вызнать о нем, потому что еще на момент прощания знала, что он почувствует меня, где бы я ни оказалась. Я ждала от него много меньше. Много меньше. Он использовал во благо всю свою боль, всю силу, так может поступить разве что святой.

– Его и считают таковым. Ты должна. Это вопрос веры. Ты доверила мне свое открытие. Доверь и ему тайну.

– А потом я просто уйду? Это хуже, чем известие о моей смерти. Избавь меня и его от таких мук. Нет, уж. Однажды отчаяние швырнуло меня за пределы моего мира. Я то, что вы именуете странником. Из него странник не получиться. Он рванется за мной, откроет дверь, чего страшнее быть не может. Я только краем зацепила несколько жизней, и в итоге изменила людей, спустя столько времени, вижу на какой круг пошли события. Все кто окружают меня так или иначе со мной связаны, начиная от рыжих коротышек и до Мейхила. Всех, кто со мной соприкоснулся ждали испытания и жертвы. Сил моих нет, уж слишком тяжело на смертных ложатся мои благодеяния.

– Потому что ты для того и существуешь.

– Нет. Потому что владыке это не угодно. Пока мы были в добром согласии, он не мешал мне. Теперь не берусь представить, что будет. Для Мейхила я умерла.

– Эл, ты противоречишь себе. Сама сказала, что он тебя почувствует. Уже, быть может, почувствовал. Поверь мне, в нынешнем состоянии он поймет тебя лучше, чем кто-либо другой. Ты уйдешь, не завершив круга?

– У меня духу не хватит, – созналась Эл.

– И это говорит великая?

– Я такая же великая, как Мейхил.

– Тем более. Иди к нему.

– Прости, старый друг, но я отвечу – нет. У меня иные заботы. Мой срок может прийти хоть завтра, дело будет не сделано. Не могу.

– Тогда я предсказываю, что ты его увидишь, и из вас двоих настанет черед страдать тебе, – уверенно заявил Арьес.

Эл посмотрела на него с грустью.

– Осторожно, Арьес. Не приведи тебя судьба увидеть последствия своих слов.

– Я все же еще сержусь на тебя, – признался он. – Я предупреждал. Прояснение прошло, и я опять готов призвать тебя к суду совести. Тебе достаточно попрощаться и уйти, а завтра я раскаюсь в том, что нагрубил тебе. Иди уже, не трать на меня время.

– Увидимся еще, поэтому – до встречи.

Глава 6 Испытание

Месяц длились горячие переговоры. Эйлифорим ожидал последней церемонии на дворцовой площади, чтобы довести до сведения претендента на звание короля условия и порядок испытаний. Он с волнением заглянул с лицо молодому человеку, который ему понравился при первой встрече. Он не видел прежде такого типа лиц. Молодой человек был бледнее многих его соплеменников, и не был человеком западных племен, о нем совсем мало знали те, кто желал видеть в нем короля, а теперь Эйлифорим еще и точно знал, что он не имеет памяти о своем роде. Если бы не близкое знакомство его и Эл, он отверг бы эти притязания тот час же. Он выглядел коренастым, крепким, основательным в словах и поступках, немного неловким перед незнакомыми людьми и толпой. Зато компенсировал свою неловкость искренностью и обаянием. Эйлифорим счел, что он привлекателен, поскольку городские девицы смотрели на него с любопытством и восхищением, когда он шел на дворцовую площадь. Он не выглядел дикарем.

Он обычно не затевал разговор первым, предпочитал молчать, но едва его требовали высказаться, начинал говорить размеренно и весомо. Перенял от Эл, она подучила его. Эйлифориму особенно понравилась его загадочная отстраненность, точно происходящее не захватывает его целиком, а только заставляет мельком бросить взгляд на то, что творилось кругом, чтобы снова погрузиться в более интересный ему мир. Полага бы сказал иначе, что это остаток его туповатой манеры на все реагировать, с тех времен, когда он не собирался быть королем, но Эйлифорим еще ничего не знал о прошлом Браззавиля, поэтому это свойство приписал к достоинствам.

Был вечер. На широкой лестнице дворца собрались те, кто должен стать свидетелем триумфа или провала будущего правителя. Эйлифорим же и его доверенные люди, Браззавиль и Полага пришли к другому входу во дворец, он вел в тюремные подвалы. Этой дверью никто не мог воспользоваться кроме короля или претендента на это звание. Чтобы ее открыть накануне потребовалось несколько крепких людей, вход расчистили и открыли один раз, чтобы снова запереть сегодня. Считалось, что из тюрьмы выхода во дворец нет. Только Эйлифорим хорошо помнил, как Эл исчезла из тюрьмы и нашла проход, значит, он был ей известен.

Никакой церемонии не предусмотрели. Эйлифорим знал правила только по описаниям, никто не смог бы ему подсказать, как себя вести. Он просто встал напротив Браззавиля, тот был ниже ростом, поэтому Эйлифорим склонился, что со стороны выглядело несколько назидательно.

– Ты можешь передумать. Если войдешь – обречен идти только вперед.

Молодой человек кивнул. Эйлифорим не понял, отказывается он или дает знак, что готов. Он выдержал паузу.

– Продолжайте, – разрешающим тоном сообщил Браззавиль.

Рядом, с ноги на ногу, переминался встревоженный Полага. Эйлифорим отвлекся на этого суетливого малого, который стремился все успеть, совершал массу ненужных движений, но ничего при этом не путал, среди своих он считался весьма разумным и важным человеком. Эйлифорим мог понять его волнение, он тоже был не рад сообщить правила, а Полага переживал за молодого подопечного, готовый сам кинуться в эту дверь. Все-таки он отважен.

– Продолжайте, – снова разрешил Браззавиль.

– Я не имею иных средств проверить твои притязания на звание правителя, – начал Эйлифорим.

Все случилось в точности, как советовала Эл. Интересы сошлись только когда были выдвинуты и приняты условия удобные всем сторонам. Непреклонные жители Алмейра купились на возможность сделать их город столицей. Эйлифорим с трудом выдержал шквал укоризненных слов в свой адрес, пока его земляки не убедились в своих выгодах – толпа дикарей хлынет не к ним, а в другой город, что придется делиться благами с меньшим количеством дармоедов с запада. А дикари в свою очередь сформулировали те минимальные требования, которые удовлетворят их на первое время. Избрание Браззавиля королем было первым в списке, правда, далеко не все племена считали его своим избранником. Тем приятнее для всех сторон прозвучало требование проверить претендента древним способом. После принятия этого решения воцарилось единодушие. Тут Эйлифорим понял, что молодой человек остается один на один со своей судьбой, от него, по сути, не ждали ни победы, ни поражения, а только проверки заявленного права.

Испытания восприняли как зрелище, люди заранее занимали места на площади, чтобы увидеть его самим. Они прошли к двери через узкий человеческий коридор. Их и передние ряды зрителей разделяло несколько шагов.

Он принял решение назвать правила, до того, как донесутся первые требовательные выкрики из толпы. Браззавиль смотрел на него с терпеливым ожиданием, без намека на волнение и страх, с тем самым отстраненным видом.

– Согласно старинному своду ты, назвавшийся достойным высокого звания, должен исполнить следующие требования. Два до того, как войдешь в эту дверь. Первое требование заключено в том, что ты должен хорошо знать те земли, которыми ты будешь править.

– Я знаю эти земли. Я могу указать путь в любой конец, куда бы не просили.

– Кто может подтвердить? – спросил Эйлифорим.

– Я могу, – заявил Полага. – Поклянусь, чем скажете.

Эйлифорим кивнул, клятвы не требовалось. Он знал, какими путями этот кандидат в короли привел войско по трудным весенним дорогам. Следопыты с удивлением говорили о перемещениях врага по забытым тропам. Местность он знал.

– Требование второе заключается в том, что землям должен быть принесен дар, который послужит на благо всех.

Вместо слов Браззавиль достал из походной сумки свернутые в трубку листы и куски кожи вперемежку.

– Это! – сказал он и поднял свое сокровище над головой.

– Только не это, – обреченно прошипел Полага. – Опять.

– Я начертил все известные мне дороги во всех землях, что я прошел. Я научу ими пользоваться любого, кто пожелает.

Эйлифорим позволил себе развернуть сверток и вытащить один лист. Это был рисунок с какими-то точками и обозначениями.

– Что это?

– Это уменьшенный рисунок местности, точки – селения, города, места торжищ, а кривыми линиями обозначены проходы между ними.

Эйлифорим не мог сообразить, как этим пользоваться.

– А ну найди мне Каменное кольцо, – попросил он.

– Это место на другом листе, – обрадовался Браззавиль интересу своего испытателя.

Он поискал нужный лист. Потом развернул с помощью Полаги и одного из людей Эйлифорима, они держали лист на весу. Браззавиль встал плечом к плечу с Эйлифоримом и начал водить по листу рукой.

– Вот дорога из столицы, я показал ее слабой линией, она очень старая, мало кто пользуется ей. Дорога ведет к воде. Вода вот этим клином заходит на сушу. С этой стороны любят отдыхать жители столицы, а это дорога, которой они обычно путешествуют к воде, а этот берег высокий и изрезанный, здесь нет дорог и холмистая местность. Тут может ориентироваться опытный следопыт. Холмы могут ввести в заблуждение и путают дорогу. Каменное кольцо в стороне от воды. Дороги туда нет совсем, там лесистая местность.

"Хорошо, что он двери не отметил", – подумал про себя Эйлифорим. Он готов был принять этот дар и спрятать подальше от любопытных, что теснились к ним со стороны площади, всем интересно заглянуть в эти рисунки. Так любой путешественник отыщет проход куда угодно. У него дар, который из-за его молодости и наивности может принести как пользу, так и вред.

Каменное кольцо на этом рисунке было обозначено как концентрические круги, которые сверху напоминали рисунок медальона Эл. Эйлифорим из опасения накрыл этот рисунок рукой и приказал свернуть лист.

– Удивительный дар. Второе требование удовлетворено. Приступим к самому сложному, – он сказал так и уже усомнился, что для этого человека, что-то может быть сложным. – Ты войдешь в эту дверь, ты выбрал ночное время, хоть умные и опытные старшие уговаривали проходить испытание днем. Будет по твоему желанию. После рассвета ты должен выйти из парадного входа дворца на площадь, где будут тебя ждать. Ты или выйдешь, или станешь бродить по коридорам дворца вечно. Ты можешь пойти туда один, но если кто-либо пожелает разделить твою участь, он имеет на это право с условием, что станет следовать неотступно за тобой, иначе участь его будет печальной, подобной скитальцу-самозванцу. Предупреждаю тебя, молодой человек, если ты самозванец, печален будет твой конец. Подумай последний раз.

– Я готов, – кивнул Браззавиль.

– Я пойду с ним, – пробормотал Полага. – Не бросать же мальчишку одного.

Эйлифорим посмотрел на смельчака с опасением. Полага для убедительности встал рядом с Браззавилем, а тот совсем не возражал, не предостерегал его.

Эйлифорим от такого легкомыслия испытал чувство досады и сказа во всеуслышание:

– Может быть, кто-то еще пожелает присоединиться?

Толпа с шумом отступила, словно людей из первых рядом насильно хотели втянуть в опасное предприятие.

– Я пойду, – раздался знакомый Эйлифориму голос.

К ним протиснулся Арьес.

– Я стану беспристрастным судьей.

На лице Эйлифорима отразилось редкое для него выражение испуга. Арьес же напротив имел благодушный вид. Он не знал, что брат вернулся. После битвы Арьес пропал. Он, очевидно, повстречал Эл. Братья смотрели друг на друга какое-то время. Эйлифорим, как лицо официальное не мог отговаривать того, кто откликнулся на неосторожное предложение. Он решился возразить, но Арьес подал отрицательный знак и взял молодого человека за руку.

– Не против моей компании?

Браззавиль согласно кивнул, а Полага вытаращил на незнакомца глаза, он не помнил Арьеса, поэтому выходка горожанина показалась ему бравадой.

– Опомнись, – не выдержал Эйлифорим. – Зачем?

Он подумал, что свидание с великой повлияло на рассудок брата дурным образом. Он едва удержался, чтобы на глазах у всех не оттащить Арьеса в сторону.

– Должен же я лучше узнать своего будущего подопечного, – пояснил Арьес. – Опять же, я никогда не допускался во дворец, как приверженец владычицы, то есть иноверец. У меня есть масса причин поступить таким образом.

– Нам пора, – призвал их Браззавиль и пошел к пугающему всех проходу.

Он вошел первым в тишине, за его спиной утихли люди, некоторые отвернулись, потому что половина пришедших ждала позорного бегства лжепринца.

Полага поспешил следом, последним прошел Арьес. Дверь с шумом затворили назначенные Эйлифоримом стражи, которые останутся у двери до утра и не пропустят более никого ни туда, ни обратно.

Эйлифорим не мог даже подумать, что к ожиданию исхода предприятия добавиться тревога за брата. Он стоял у двери пока расходились на ночлег люди, потом обошел дворец и встретился с ожидающими на большой лестнице. Там ждало человек двадцать пять, разношерстная компания из людей запада, военного совета города, представителей Алмейра. Эйлифорим своим видом показал, что испытания начались, передал сверток – дар Браззавиля, совсем забыл свои опасения по поводу этих планов. За неимением сидений ожидающие расположились прямо на ступенях. Сверток разложили и, уже знакомые с начертаниями Браззавиля, люди запада стали объяснять остальным значения этих рисунков. Длилось это до самой темноты, пока различить ничего было невозможно.

– Я вижу в галерее какой-то свет, – сообщил из темноты чей-то голос.

Действительно свет мелькнул во втором ярусе, но быстро погас.

– Должно быть прислуга, – заметил кто-то из представителей Алмейра. – Не понимаю смысла прибегать к древней магии, ненадежное и опасное средство. Дайте один год сроку и станет очевидно, что он за король.

– А я почему-то не вижу той высокой девушки, что сопровождала его, – заметил другой. – В стане сплетничали, что она колдунья. Отъявленная бестия надо заметить, никто из ее отряда в ямы не угодил.

– Пусть без нее, а то заявят, что она провела его по дворцу. Говорят, что она принцесса.

– Еще скажите, его невеста, – саркастически заметил Эйлифорим, который стоял и следил за галереями, ожидая, что огонь мелькнет снова.

– Нет. Про нее кроме сплетен не известно ничего, значит, колдунья.

– Колдовство не возбраняется законом.

Эйлифорим понял, что ему одному известна истинная опасность, которой подвергли Браззавиля, окружающие не придавали событию должной важности. Для них не имеет значения, выживет он или превратиться в призрак, а с ним и его спутники.

***

В темноте подземелий, куда они сошли по крутой и неудобной лестнице, стояла тишина. Эти коридоры больше не использовались под тюремные помещения. Здесь никто не был. Арьес ощущал присутствие всего двоих людей. Арьес точно отличил Браззавиля от Полаги. Все трое молчали, Полага из страха, а Арьес из вежливости, чтобы не мешать обоим. Он, как чужак, мог вызвать недовольство своим присутствием, особенно у Полаги. Он шел последним, ориентируясь по шуму шагов впереди и слабым шлейфам энергий, которые оставляли спутники. Снаружи не проникало ничего. Они неожиданно быстро оказались в первом ярусе, выскользнув в полумрак вечера из-за какого-то поворота.

– Молодец! – воскликнул Полага и с радостью наскочил на Браззавиля. – Ух, на воздухе как хорошо! Не сворачивай ты больше в эти коридоры.

– Я не обещаю, – сказал Браззавиль и остановился.

– Почему стоим? – поинтересовался Полага.

– Потому что нужно стоять, – ответил Браззавиль. Он осмотрелся. Подошел к стене и провел по ней рукой. – Гладкая. Я совсем не помню гладких стен.

– Ты вообще не помнишь стен, ты под крышей больше чем на ночь не останавливался, – пошутил Полага.

Браззавиль на его шутку не ответил, он придирчиво изучал стену. Потом он повернулся и пошел по галерее, оставляя слева открытые на площадь арочные проемы слева.

– А почему туда. Дворец-то круглый. Какая разница? – Полага пожал плечами и поспешил за ним, чтобы не отстать.

Арьес сохранял молчание. Он шел тихо, стараясь не привлекать внимание спутников к своей персоне. Так ему проще было составить представление о них. Юноша, а для Арьеса Браззавиль имел такой возраст, молчаливо брел по своему наитию, переходя то к стене с рядом дверей, то к открытым аркам. Он ни разу не выглянул наружу. Они шли по первой галерее долго, пока Браззавиль не открыл одну из дверей и не нырнул в темноту. Полага шмыгнул следом, и из темноты слышался выговор, который он устроил Браззавилю за резкое изменение маршрута, заметив среди прочего, что он не собирается становиться призраком. Они поднялись по лестнице и оказались в проходе состоящей из анфилады комнат. Браззавиль нашел светильник, подал его Полаге, чтобы тот зажег. Полага долго вертел шар, вопросительно разглядывая его. Браззавиль сжалился и тряхнул светильник, он распространил по комнате слабый свет.

– Как ты узнал? – удивился Полага.

Браззавиль не ответил, он уже шагал впереди. Полага не успокоился и стал разговаривать с Арьесом.

– Не страшно стать местным духом?

– Я не боюсь исчезнуть, – ответил Арьес.

– Как именовать тебя?

– Арьес, я брат того, кто говорил о правилах.

– Он был против твоего похода с нами, я заметил это. Очень странно, что он твой брат. Захотелось проследить за нами?

– За вами? Проследить – бессмысленное занятие, прохода никто не знает, кроме короля, – ответил Арьес.

– А как пользовались дворцом при прежнем короле? – удивился Полага.

– Ты отважный человек, но я заметил в тебе явное непонимание того, что происходит. Здесь смогут пройти и поселиться только те, кто будет верен королю или допущен в некоторые комнаты. Не более.

– А я знаю одну девушку, которая удрала из вашей тюрьмы. Это как?

– Не поверю, что Эл могла тебе такое рассказать, – усомнился Арьес. – Наслушался рассказов на площади.

– Наслушался, – согласился Полага. – Я знаю, что она великая и могла бы оказаться даже в вашей тюрьме. От нее всего можно ожидать.

– Ты говоришь он ней не слишком почтительно.

– Это потому что Полага считает, что поступки Эл не согласуются с принципами совести, – наконец заговорил Браззавиль, который вынужден был ждать их в одной из комнат.

– С чьей совестью твоей или ее? – попросил разъяснить Арьес у Полаги.

– И этот туда же, – всплеснул руками Полага. – Значит, у тебя третьи представления о совести?

И Полага стал пространно излагать, что такое совесть, и какими законами нравственности регулируются поступки смертных. Так они вышли в галерею второго яруса.

Стояла уже ночь. Браззавиль приблизился к перилам и посмотрел сначала вниз, потом вверх. Полага прекратил лекцию о совести и ждал, пока Браззавиль примет решение.

– Как ты ориентируешься? – тихо спросил у него Арьес.

Голос его звучал в сумраке певуче и вкрадчиво, словно он выпытывал что-то сокровенное.

Браззавиль махнул в сторону фонаря и тот погас.

– Зачем? – встревожился Полага.

– Он мне мешает, – ответил Браззавиль.

Он повернулся спиной к городу, смотрел под ноги и заговорил.

– Какое ломаное здесь течение силы. Тут следы перестройки. Стены меняли. Нам не пройти через эту галерею правильно. Следовало бы обойти ее вокруг, проверить двери, но некоторых дверей уже нет. Неправильно. Изнутри должно быть остались проходы.

Он, наверное думал, что отвечает на вопрос Арьеса. Полага постучал по лбу.

– Ты только не упади в обморок. Ты слишком тяжел для фонаря в ночи.

Полага не боялся так шутить, поскольку новому знакомому такой юмор был не понятен.

Браззавиль увел их из галереи, они прошли темными проходами, не зажигая светильник. Полага больше не шутил, ему то становилось жутко от тишины вокруг, когда они останавливались, чтобы Браззавиль нашелся куда повернуть, то странно от собственной решимости идти дальше. Он успел подумать о привязанности, которую испытывал к Браззавилю, необъяснимый интерес к тому, что еще способен из себя выудить этот его временами незнакомый друг. Так бывает со всеми, кто заново открывает другого человека. Полаге к середине ночи стало интересно, что такое делает Браззавиль, что они идут и идут наверх, и почему наверх? Они забрались на четвертый ярус, лезли по узенькому коридору в абсолютной темноте.

– Эл была права. И почему бы ни быть ей правой? Тут действительно нужно ориентироваться по звездам, – сказал Браззавиль, разыскав редкое окошко и свешиваясь наружу, чтобы взглянуть на ясное звездное небо над ними.

– И каким образом? – спросил Арьес, напустив на себя вид профана и голосом из темноты давая понять, что не понимает его.

– Обход происходит по ходу движения некоторых ночных светил. На каждом ярусе светило меняется. Я насчитал одиннадцать звезд, которые указывают схему движения силы в коридорах.

– Ты знаешь схему движения силы? – поинтересовался Арьес.

– Не совсем, – ответил Браззавиль. – Я чувствую саму силу.

Арьес не удивился. Его Эл выбрала. Он опять шел последним, ему тоже становилось страшно, как и Полаге, потому что его предполагаемый ученик не нуждался в учении, какое обычно преподавали особам его положения. Скорее ему следует преподать уроки того, как обращаться с простыми людьми, а как должен вести себя король в частной жизни указывать не требуется.

Они влезли наверх, выше была только башня.

– Сюда я пойду один, – остановил их Браззавиль. – Эл просила меня быть осторожным, вас с собой не брать. Полага, если я не вернусь, оставайтесь тут до утра. До утра. Идите только по внешним ходам, где галереи. Вы обязательно повстречаете кого-нибудь, и вас отсюда выведут.

– А как же условие? Мы станем тенями, если ты не вернешься? – спросил Полага.

– Я думаю это выдумки, чтобы отпугнуть лжецов, – веселым тоном ответил из тьмы Браззавиль.

– Как же, станут они врать, – возразил ему Полага.

Ответа не последовало.

– Эй! – окликнул Полага.

– Он ушел, – отозвался Арьес. – У меня сомнений не осталось – этот мальчик будет править.

– Ты пошел с нами поэтому? – спросил Полага. – Ты знаешь, что теперь случиться?

– Знаю в теории. Давай не будем говорить о нем, чтобы не отвлекать.

– О чем же нам говорить? Молчать не могу. Когда я нервничаю я либо совсем замолкаю, либо начинаю много говорить, – признался Полага.

– Я заметил. Ты выболтал правила из Кодекса Планет. Странное знание для воина и бродяги, вроде тебя. Ты имел отношение к ордену?

– Эл рассказала про меня. Хм, бестия. Зачем тебе?

– Тут нет секрета. Я бывший жрец ордена и, если мы – братья, то я обязан вам помогать.

– Бывший, значит, не братья, – возразил Полага. – И что такое бывший жрец? Такое вообще бывает?

– Бывает, – согласился Арьес. – Откуда тебе известно то, что ты рассказал?

Полага смутился.

– Я когда-то рассказал Эл о владычице. Она подчас располагает что-нибудь ей рассказать, о чем поведал ты? – решил признаться Арьес.

– Я не буду такое повторять, – угрюмо ответил Полага и указал на звезды. – Как это Браззавиль ориентируется по ним?

Полага ушел от ответа. Арьесу совсем не хотелось говорить о звездах. Однако, он принял из вежливости предложенную тему и стал объяснять Полаге, что светила совершают свой путь по определенным траекториям.

Он умолк где-то на середине рассказа. Время, кажется, мелькнуло. Он подумал о времени, когда догадался, что звезды, о которых он говорил, уже сдвинулись с прежних точек, а слева небо стало менять цвет. Его отвлекала от рассуждений фигура в проеме высокого и узкого входа в башню. Она светилась тем же тусклым светом, каким был теперь предутренний горизонт.

Арьес растерялся, а Полага хотел подскочить к фигуре, сделал прыжок и так же резво отпрыгнул назад.

– Ты только не падай, держись за стену, – обратился он к фигуре.

Арьес в сияющем лике узнал Браззавиля. Его лицо выражало крайнее смятение, почти испуг. Глаза молодого человека округлились, он смотрел перед собой, словно не видел никого, губы были приоткрыты, словно он говорил и замер на полуслове.

– Держись за стену, – призвал его Полага. – Что там случилось?

Браззавиль услышал его, но продолжал так же смотреть перед собой. Он удержался рукой за стену, тело его начало покачиваться. Арьес посмотрел на Полагу. Полага боролся с собой, он рвался помочь другу, но разум удерживал его от опасного для него действия. Он порывисто махал одной рукой, протянутой к Браззавилю, а другой помахивал за своей спиной.

– Не подходи к нему, – предупредил Полага, вспомнив о третьем человеке.

– Я уже видел этот свет, – успокоил Арьес и задал вопрос Браззавилю. – Что случилось ТАМ?

Он произнес последнее слово очень значимо.

– Я видел отца. Я видел владыку, – задыхаясь от волнения, проговорил Браззавиль. – Я узнал отца.