Текст книги "Пять новелл для принцессы книга 7"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 50 страниц)

книга 7 Пять новелл для принцессы Новелла 4

Глава 1 Слуга владыки

Утро, как водится, наступило стремительно. В саду облаками плыл туман. Милинда бродила около грота, ожидая пока госпоже надоест забава с туманными облаками, и она вернет саду четкие черты. Милинда укрылась в гроте, нечеткость очертаний вокруг делала и ее мысли неопределенными.

Как не пыталась она отвлечь себя, мысли возвращались к Эл. Браззавиль простился с прошлыми отношениями так просто и легко, а она не могла отстранить воспоминания. Милинда только эти утром догадалась, что Эл не зовет ее, потому что щадит ее чувства. Милинда снова вышла в туман, но не пошла во дворец, супруг должен был вот-вот завершить обход, а Милинде хотелось услышать его мнение.

– Да, – коротко согласился он.

Он помолчал, а потом решился добавить.

– Между нею и владыкой произошел весьма напряженный разговор. Эл ранена не только воочию, я думаю, открылись и другие, душевные раны. Я все реже вижу ее в коридорах. Едва возвращается владыка, она стремиться укрыться от него, точно здесь можно сбежать.

– Он тоже появляется редко.

– Я полагаю, Эл что-то натворила в мирах, помимо того, что влюбилась в смертного.

Милинда о чувствах Эл еще не знала, беспокойство не позволяло ей обдумывать что-то большее, чем нынешнее состояние Эл, о причинах Милинда не думала. Известие снова шокировало ее, сильнее, чем способность Эл изменять пространство. Она надолго замолчала, опустилась на сидение и поникла. Браззавиль ждал, сейчас ее нельзя покидать. Он присел на другое сидение в стороне от нее. Но Милинде расстояние между ними, показалось пугающим, и она, вскочив, бросилась к его ногам и села на пол, с нежностью опуская голову ему на колени, словно умоляя о защите. Он приподнял ее, и она послушно села на его колени и прижалась к нему. Он забыл уже юношеский восторг, который испытывал когда-то, обнимая любимую. Он скрыл улыбку, потому что догадался, кто воскрешает в них подобные воспоминания. Он не мог рассеять тревоги жены, поэтому задержался в этом чувстве нежности и близости, вспомнил первые времена их совместной жизни. Мысли его сами собой обратились к Эл. Она лишена права на подобные приятные мелочи, и, по сути, одинока. Очень одинока. Сам ход событий заставил его переосмыслить совместное существование. Он вспомнил их внезапный диалог о долге и понял, что она имела в виду. Зря он ушел тогда, выказав неодобрение. В одиночку она не сможет выбраться из миров. Он скован многими обязательствами молчания, сможет ли он пожертвовать собой и Милиндой ради того, чтобы Эл выскользнула из становившихся тесными объятий владыки. Сама мысль уже наказуемая.

– Что? – спросила Милинда, уловив тревогу.

– Я думал, чем могу ей помочь.

– И что решил?

– Ничего не решил. Мне не под силу. И она не позволит.

– Ты давно знал о смертном? Кто он?

– Солдат.

– Ужас. Владыка не простит.

– Я думаю, его недовольство лежит в другом русле. Эл приобрела силу и ему придется реагировать на эти ее всплески. Наша госпожа теперь способна не просто наводить установленный им порядок, но и менять его по своему разумению.

– А разумения у нее все меньше. Сад превратился во что-то невиданное, а по утрам я вообще не ориентируюсь в нем. Она вносит больше путаницы, чем порядка.

Браззавиль улыбнулся.

– Я не это имел в виду, радость моя. – Он поцеловал ее в плечо. – Он мог объяснить ей цель ее пребывания здесь. Она вынудила его спешить. Я осмелюсь спросить у нее. Она ответит.

– Я хочу пойти с тобой.

Эл возникла сама.

– Ненужно. – Она стояла так же, как и в прошлый раз, когда заступалась за Браззавиля, засунув руки в карманы штанов. – Он сделал мне предложение стать владычицей, и я отказала ему.

Милинда беспомощно уронила руки, они соскользнули с плеч Браззавиля, он решил, что она уподобиться Эл и выскользнет из сознательного состояния. Он приподнялся и ловко усадил ее на свое место, а сам встал. Эл снисходительно взглянула на них и вздохнула, поджав губы.

– Милинда, неужели ты допускала, что я, когда-нибудь окажусь рядом с ним? – Эл изобразила крайнее изумление, чтобы казаться доходчивой. – Это так же нелепо, как… Даже не знаю как. Как то, что я гожусь для этого! И дело не в сане, ранге или как там принято.

– Вы созданы для этого, – проныла Милинда.

– Но не факт, что могу. И, однако, интересно, что я до сих пор не добилась подробностей моего создания, рождения. О своем земном происхождении я знаю больше, чем о том, что тут было до моего рождения. И пусть оно фантастично, но я скорее его приму как правду, чем те умалчивания, на какие натыкаюсь здесь. Я слышу, что моя мать покинула миры будто бы в результате войны, что миры рушатся, что куча народу, там в мирах, сохранила ей верность и ждет возвращения. Я слышу это от смертных, но не здесь, где достоверно известно, что происходило тогда. Вы знаете, но вам запрещено. Что позорного в том? Или узнай я правду, кое-кто потеряет права на меня? Мне законом воспользоваться?

Эл пригрозила и услышала, как Милинда взвизгнула тихо.

– Нет.

– Так то. Я и без расспросов понимаю, что мое положение здесь всех тревожит.

– Эл, госпожа. Ты правильно поступила, когда отказала ему, – согласился Браззавиль.

Милинда издала мучительный вздох, а Браззавиль повернулся к ней и еще раз утвердительно кивнул.

Эл перестала изображать суровость и тоже одобрительно кивнула.

– Хорошая новость.

И опять наступило ее длительное уединение.

Браззавиль вмешался, когда Эл начала "штурмовать" башню. Она сделала несколько попыток подняться туда.

– Ваша рана не позволит вам оказаться наверху, – сообщил он, когда Эл отдыхала в галерее ведущей в башню. Она сидела на полу, лицо ее было угрюмым.

– Я уже понимаю. Силы не те, – согласилась она. – Браззавиль, вы знаете о портрете? Ответ может быть опасен, если так, не отвечайте.

И Браззавиль не ответил.

Эл не встречала владыку с момента отказа. Встреча вызвала бы взаимное напряжение, поэтому Эл с радостью переживала отсрочку разговора.

Он состоялся в то утро, когда Эл "завершила работу в саду", то есть сад приобрел специфический вид, с точки зрения Милинды и Браззавиля, зато он являл собой смесь земных сезонов с разнообразием красок, запахов и изобилием растительности. Местами он стал непроходим.

Владыка подошел к ней, когда она оглядывала свое детище. Эл была удовлетворена тем, что излечила сад от ею же нанесенного опустошения.

– Я запрещаю тебе здесь что-либо менять, – произнес он строго.

– Не буду, – покорно кивнула она.

– Если тебе скучно и ты уже не больна, то пришла пора назначить тебе круг обязанностей. Он будет невелик, но я усложню его, как только замечу, что твои действия неполезны.

Для Эл выговор и этот приговор были более желательной темой беседы, чем выяснение отношений относительно отказа.

– Я обязана вам служить? – уточнила она.

– Да. Мне.

И Эл посетило неприятно воспоминание о Нейбо. Владыка посмотрел строго.

– Сошлете меня в миры? – спросила Эл, не без тайной надежды.

– Стоило бы, – ответил он, – но я оставлю право распоряжаться тобой. Я спас тебя от гибели и по закону владею тобой. В миры ни шагу без моего дозволения. Силой тоже пользоваться запрещаю, я сам решу, на что ее употребить. Тебе не придется выбирать службу, я ее назначаю.

– И на какой срок?

– Навечно.

Эл в ответ пропыхтела невнятно, а потом сформулировала.

– Местью отдает.

Он смотрел холодно.

На том разговор завершился.

С поручениями он явно не спешил. Эл начала тревожится, что он готовит ей нечто унизительное.

Она на правах поверженной дочери стала снова навещать дом Браззавиля, у него Эл поинтересовалась, какого рода служба ей может грозить?:

– Я не могу сказать. Ты – случай особый. Он не пустит тебя в миры. Я угадаю, если скажу, что тебя там полюбили.

– Хм, тут как раз неувязка. Я услышала от смертного, что мое присутствие в мирах не оставляет ярких следов, один, два случая. Славу приписывают владыке.

Браззавиль кивнул и улыбнулся. Он осмотрел Эл, она все еще носила свой шуточный, по мнению Браззавиля, наряд.

– Слуга владыки? – переспросил он. – Ты не чувствуешь себя униженной?

– А должна?

– Да. Ты больше не называешься великой, он не назовет тебя ни дочерью, ни наследницей. Один он знает, на что тебя пошлет.

– Утешает одно. Не на смерть. Зачем он тогда тратил силы на мое спасение? Браззавиль, признаюсь, я испытывала к нему теплые чувства. И до сих пор испытываю, где-то в глубине души. Я не могу подобрать определения, но мои ощущения похожи на чувства человека, который обидел другого просто тем, что существует. И все рано он далек от меня, а я от него. Мы точно разные миры. Я так и не смогла убрать этот барьер. Между нами была тонкая тропинка, но это его предложение разрушило связь между нами.

– Он поторопился, ты считаешь? Попроси он поздней, что бы ты ответила?

– Ой, едва ли я когда-либо пришла бы к ощущению, что могу стать той, какой он хотел меня сделать. Сомнительно.

– Теперь точно – никогда. И теперь тебе понадобиться чуткость и осторожность. Он не станет мстить. Нет. Но ты можешь оказаться в трудной ситуации.

– Я не рвусь где-либо оказаться. Меня не влекут больше миры. Я вообще пришла к выводу, что смертные весьма талантливо справляются и без посторонней помощи. Они ничего не смогу изменить в тех потоках сил, которые рушат двери, вызывают бедствия, все, что сопутствует разрушению. Механизмы этих бед в состоянии осознать только сущности четвертого мира, и то, не рядовые, а лишь самые выдающиеся. Но, я убеждена, что от них вреда больше, чем от всей разрухи вместе взятой. Я опасаюсь того, что они все-таки решаться завоевывать остальные миры. И тогда всему придет конец.

Он изучал лицо, пока она говорила. Эл сбросила маску суровости и напряжения, оказалось, эти состояния были ее частью эти дни. Рядом была прежняя Эл. В ее взгляде читалась грусть, она сидела недалеко от него. Раньше, когда она появлялась в его доме, то казалось, что пространство заполнено ее силой, ее духом. Теперь Эл стала так похожа на ту, что вошла в этот мир об руку с Лороланом. Она улыбалась своим мыслям, Браззавилю стало интересно. Эл заметила его любопытство и поделилась воспоминаниями.

– Однажды, мы сдавали тест в академии. Мой близкий друг был к нему явно не готов. Я сидела от него на расстоянии вытянутой руки. Сидела и мучилась – помочь ему или нет. Я рассуждала о том, что сейчас он не готов, но может усвоить урок и позже. Мне не хотелось, чтобы он опозорился, поскольку была уверена, что он станет отличным пилотом. А потом представила, что он будет управлять тяжелым бортом или лайнером с сотнями пассажиров и сорвется на том, что недоучил сейчас.

– И какое было решение?

– Я не стала помогать. Потом весь вечер переживала.

– Он ошибся?

– Вовсе нет. – Эл просияла.– Он решил задачу нетрадиционным и примитивным способом. Не как в учебнике, а как сам представил.

– И чем завершился тест?

– Он прошел тест, а его решение стало академическим примером находчивости. Повлияло и то, что кураторы знали, что он раздолбай, но талантливый, поэтому и любили его. Оштрафовали лишением полетов на неделю. – Эл засмеялась. – Но задачу он решил сам. Своими силами и средствами.

Браззавиль покивал понимающе. Он догадался, почему она рассказала эту историю.

Глава 2 Город проклятых

Он сидел на самом краю крыши и смотрел на гавань. Он забрался сюда, чтобы увидеть закат. Город, словно подкрался к воде большого залива и замер, не нарушив красоты пейзажа. Он читал вязь улиц и угадывал мысли архитекторов, которые умело и уместно разбросали у воды дома с башенками и шпилями. Закатное солнце серебрило воду, разливаясь по гавани яркими тонами, набрасывая на город ткань вечерних цветов. Ему нравился этот закат, поэтому он счел возможным задержаться тут дольше. Один этот закат и пора уходить обратно. Ждать еще теперь не имеет смысла. Она не пришла.

Красивое переживание было разбито вдребезги волной холода и опасности.

– Поднимись и отойди от края, – прозвучал сзади неприятный звонкий голос.

Потом другая сила, совсем рядом, заставила его так напрячься, что тело отозвалось болью. Он почувствовал, как его толкают к краю крыши. За воротник куртки уцепилось что-то крепкое, он подался вперед и повис. Край крыши оказался на уровне его груди, а взгляд уперся в голенище черного сапога. Он осмелился поднять взгляд на того, кто собирался швырнуть его вниз.

– Я нашел его первым, – раздался первый голос.

– А мне наплевать. Проваливай и другим передай, не то голову потеряешь.

Одна фигура отошла от края. Теперь он мог рассмотреть первого, но не видел, кто держит его, не мог поднять голову выше – мешал грубый ворот его новой одежды.

– Отдай, – настаивал тем временем обладатель неприятного голоса.

– Отбери.

И тут раздался лязг металла, перешедший в тихий звон, который заставил его испугаться больше, чем возможность упасть.

Он видел конец клинка напротив. Он испугался, чего нельзя сказать о том, на кого он был направлен.

Этот громкоголосый был довольно высок, худ и грозен, одет в длинное и неудобное на вид платье до пят. Не для прогулок по крыше, во всяком случае. К поясу был привязан аркан и еще несколько неизвестных вещей.

– Глупости. Всем известно, что он фальшивый.

– Да неужели? – удивился обладатель черного сапога.

Он махнул оружием с необычной легкостью, словно оно невесомо. Фигура исчезла первой, а потом голова.

Настала его очередь. Он был рывком поднят и поставлен на край крыши. Теперь он сравнялся, или почти сравнялся ростом с обладателем черного сапога. Он весь был черный, за исключением головы и копны белых волос.

Незнакомец легко убрал оружие за спину и ухмыльнулся.

– Этот паразит испортил любование закатом? – констатировал он. – Слезай с крыши, ты тут очень заметен.

– Ты убьешь и меня? – спросил он.

– А тебе хочется умереть?

– Нет.

– Тогда зачем полез на крышу, где тебя только слепой не увидит?

– Я хотел, чтобы меня нашли.

– Ну, нашли. И что? Не терпится встретить владыку? Он тоже этого хочет.

– Нет. Нет. Я пришел не к нему.

– Я знаю.

– Откуда?

– Назовем это интуицией. Иди за мной.

От взгляда темных глаз стало тепло. Он повиновался, и видел спину, пока они шли по крыше и по пандусу, ведущему на нижние ярусы. Улица стала прохладной после заката.

– Как мне называть тебя? – спросил он, чтобы соблюсти местный ритуал вежливости.

– Называй меня Эл.

– Повтори.

– Эл.

– Я искал тебя!

– Я догадалась. Нашел. И что?

Ему оставалось удивиться той легкости, с которой, она, а это она, та самая, восприняла эту встречу.

– Ты ждала меня? – поинтересовался он.

– Нет.

– Нет?

– Нет. Не останавливайся.

– Я пришел к тебе. Чтобы сказать.

– Не здесь. Ты же голоден.

– Я не понимаю.

– Иди за мной – поймешь.

Любопытство Эл достигло предела. Впору ликовать – она впервые встретила странника. Это рыжий парень. Он имел внешность по местным меркам интересную, поскольку, сохранив общие черты обитателя третьего мира, он умудрился совместить их таким образом, что ни один народ не признал бы его своим. Он был низкорослый, забавный и казался растерянным. Эл уловила его чувство страха, там, на крыше, но сейчас он скорее проявлял нетерпение. С расспросами она не торопилась.

– Куда ты ведешь меня?

– Туда, где кормят странников, – ответила она.

– Мне не понятно.

– Ты торопишься?

– Тороплюсь, потому что они появятся опять.

– Не появятся. Я убила одного из них. Если они есть в округе, то в город не войдут. Пока ты рядом со мной, можешь их не опасаться.

Эл свернула на другую улицу. Она остановилась у дома с вывеской, достала откуда-то лоскут ткани и обмотала голову. Светлые волосы исчезли, и она стала совсем черной. Подтолкнув парня вперед, она вошла в освещенную белыми шарами комнату.

Здесь был один общий длинный стол, с одной стороны стола были сидения для посетителей, с другой – подавали кушанья и напитки. Эл помнила времена, когда город голодал, кормить гостей здесь было доброй традицией, подобные этому дома были разбросаны по всему городу. Удобно и уютно.

Девушка, подавшая им еду, не скрывая любопытства, осмотрела обоих гостей. Парой они были колоритной. Она черная и он рыжий и странно одетый. Эл вызвала у нее скорее неловкость или чувство опасения, а рыжего юношу она наградила заискивающим взглядом. Она отошла, и он тихо промолвил:

– Я ей понравился?

– Да.

– А ты нет,– заключил он.

– У меня оружие. Здесь его положено отдавать на хранение. Увы, мне предстоит еще объясниться с хозяином.

Эл поднялась раньше, чем крупный, коренастый мужчина вышел к ним из двери ведущей в задние комнаты дома. Она подошла, что-то шепнула ему.

– Угощайтесь и уходите, – с некоторой неохотой согласился он.

– Что ты сказала ему? – поинтересовался юноша, когда она вернулась к столу.

– Правду, – коротко ответила она.

– И он поверил?

– Хм. Не уверена. Ешь.

– Зачем. Я не нуждаюсь…

– Ешь, говорят. Скопируй систему у меня. Я тебя еще учить должна?

Эл села и молча принялась за еду. Он наблюдал за ней, Эл всем видом показала, как он должен поступить, и скоро он уже жевал. Глотал он смешно и громко, чем вызвал веселье у прислуживающей им девушки.

Эл слила напитки в один сосуд, закупорила и спрятала в сумку, потом потянула его за собой прочь.

– Я чувствую себя необычно. Этот способ пополнять силы какой-то странный, – говорил он.

– Зато ты не так заметен. Нужно было две порции в тебя запихать.

– Ты хотела прибегнуть к насилию?

В ее словах он уловил не смысл, а интонацию.

– Давно ты тут? – задала Эл встречный вопрос.

– Нет. Совсем недолго. Я видел, как ваше светило село и поднялось.

– Сутки.

– Мы все время движемся, а я должен сказать много. Давай остановимся.

– Это буду решать я, когда мы остановимся. Хочешь жить еще сутки – слушайся меня.

Они вышли на площадь, где стоял храм. Ворот теперь не было, осталась только арка. Вечером храм никто не посещал. Эл быстро пересекла площадь, ее спутник семенил за ней. Эл отыскала нужную плиту в полу и приподняла ее, странник пришел к ней на помощь.

– Держись за мои руки и прыгай вниз.

– Зачем?

– Не вынуждай опять брать тебя за воротник. – Эл представила, как спустит его за шиворот в дыру.

– Да, мне будет неприятно, – согласился он.

Эл помогла ему спуститься, потом спрыгнула сама. Плита с тихим скрежетом легла на место.

– Тихо, – предупредила она.

Наступило молчание, а потом раздалось шарканье и бормотание наверху. Снова тишина.

Эл зажгла светильник и повела спутника по длинному коридору. Она привела его в каморку, которая когда-то служила архивом хранителю храма. Свитков тут уже не было, комнатой давно не пользовались, здесь осталось подобие стола у стены, сидение и сложенный в углу занавес, которым когда-то была занавешена дверь.

– Здесь мы и поговорим, – сказала Эл и предложила ему сидение.

– Здесь? Почему? Здесь слишком мрачно.

Эл села на занавес оперлась локтем о колено и подперла ладонью щеку, так и застыла с интересом, рассматривая этот экземпляр.

– Ты на самом деле неопытен или притворяешься?

– Притворятся унизительно, – заявил он и исполненный достоинства взглянул на Эл свысока. – Я впервые взял на себя долг передать сообщение, и я не представлял, что дикость местных нравов приемлет убийство, которое ты совершила. Оно было лишним, прощаю его. Я должен сообщить.

Он замолчал. Эл выпрямилась, шутливо копируя его величие, наигранно и уверенно кивнула.

– Сообщай.

Он смотрел пред собой, потом поднял глаза, и стало ясно, кто более других продемонстрировал ему "дикость местных нравов".

– Ты, именуемая Элли или Эл, и так же именуемая наследницей владыки Волькара, наследницей Пяти Миров, должна покинуть миры по настоянию СОВЕТА ОДИННАДЦАТИ, – название совета он произнес выразительно и громко. – Ты не имеешь права занимать место наследницы, как бы твердо не настаивал на этом народ миров или сам владыка. Если ты займешь место Владыки или примешь сан Владычицы, ты будешь признана захватчицей, тебя ждет суровый суд, смерть или забвение по выбору совета. Я проведу тебя по звездному пути, и ты предстанешь перед Советом для выяснения твоих намерений.

Он закончил речь, но позы не изменил, ожидая ответа. Эл опять сидела, подперев рукой подбородок, и смотрела как-то беспристрастно.

– Ты откуда свалился? – спросила она, немного помолчав.

– Отвечай же, как велит порядок, – потребовал он.

– Парень, если тебя подослал владыка, я тебя убью.

Речь не только не произвела на Эл впечатления, она вызвала подозрения, причем самые печальные. Вся эта охота, которую жрецы устроили на этого парнишку, прыть, с которой он сутки метался по миру, избегая встречи, напоминала Эл дешевое представление полное нелепых несоответствий. И надо же ей было принять в нем участие! Понятно, что не забавы ради все это, только уж очень грубо.

Владыка вызвал ее и сообщил, что в миры проник странник. Изловить его, не стоит большого труда, но он желает, чтобы она сама с ним встретилась и привела к нему. Разумеется, отказ и возражения не принимались. А потом он уточнил, что ей потребуется оружие.

Ее наряд теперь был черным, копия серого костюма, но тонкой работы из легкой ткани. Эл поняла его назначение, как только отправилась исполнять первое поручение. Это был костюм слуги владыки. Ответом на ее появление была неприязнь. Причину ее Эл так и не поняла. Ее не любили за один только вид. Ни спутников. Ни помощников. Доброе отношение – никогда. Визиты в миры были короткими, потому что поручения исполнялись точно и быстро. Эл временами казалось, что она вернулась в состояние капитана Нейбо, в тот мрачный муляж без собственной воли. Быть может, она не прошла тогда свой урок, и судьба вернула ее на новый круг? Что же она должна понять? Такое положение длилось не так долго, но быстро озлобило ее. Натыкаясь на холодность тех, к кому она обращалась, и по началу пыталась помочь, Эл сама в ответ стала намеренно суровой.

Кто бы ни сидел напротив, угрозу он заслужил.

– Ты не должна впредь говорить, что мне делать. Я сам решаю, куда идти, что говорить. Ты ведешь себя с превосходством, а должно быть наоборот. Я намерен покинуть этот мрачный дом, – заявил он.

– Не возражаю. Ты сказал, что хотел. Выйди отсюда и тебя ждет встреча с владыкой. Если ты странник, то это путешествие станет последним на твоем коротком пути. – Эл небрежно махнула рукой, указав выход. – Если лжец, то доложи владыке, что я предала его.

– Ты не смеешь со мной так говорить. Я много древнее тебя и прошел путь незапятнанный дурными делами и изменами. Не моя вина, что ты служишь этому владыке, умножая силу его проклятия, и что он приучил тебя сомневаться в истине.

Он не менял ни позы, ни тона.

– Может тебе заткнуться, пока не поздно. Что ты обо мне знаешь? – строго возразила Эл.

– Немного, – с тем же вызовом ответил он. – Ты вступила в состязания за миры и выиграла.

– И тебе известно, почему я тут оказалась? И почему я до сих пор тут?

– Это твоя судьба, оказаться здесь. Но как ты тут живешь, я не осведомлен, – возразил он. – Я только посланник.

– Проваливай домой, посланник.

– У меня нет дома, я всегда в пути.

– Поищи себе более чистое и светлое место, – посоветовала она.

– Я не исполнил поручения. Ты должна пойти со мной. Я должен вывести тебя из миров.

– Должна? Забавно. Хорошо. Давай разбираться сначала. Итак. Совет Одиннадцати – что это?

– Я не могу сообщать тебе ничего, любое мое слово может погубить тебя. А мне было бы прискорбно стать причиной гибели любого существа.

– Если бы ты не торчал на крыше, как прыщ на ровном месте, я бы не снесла голову жрецу. Одна жертва по твоей милости уже есть.

– Это не так. Ты сама приняла решение его убить. Он только спорил с тобой. Я сидел на крыше, чтобы видеть, как заходит светило за горизонт. Я избрал место, где бы я мог созерцать и быть заметным для тебя. Я полагал, что ты уловишь мое присутствие и придешь.

– Пришла, просто таки, успела во время. В округе с десяток набралось, таких как тот. Я пригрозила им. По крайней мере, они ко мне близко теперь не подойдут.

– Им нужен я.

– Святые небеса! Какая наивность! Не ты, а твоя сила. И моя, если повезет. Где твой опыт?!

– У меня нет опыта общения с варварскими мирами. Я люблю красивые, разумные и совершенные миры.

– А, понятно. Куда мне. Я заслужила убивать, разгребать хлам и защищать таких, как ты.

– Да. Ты слуга, – торжественно заявил он.

– Виват! Я знаю свое предназначение! – провозгласила Эл и засмеялась.

– Предназначение? Разве его огласили? Я не знал, – он так смутился, что Эл расширила глаза и посмотрела на него, как на ребенка, который зашел в тупик из-за очевидной мелочи.

– Ой! – Эл отмахнулась. – Не бери в голову. Мы говорим на разных языках. Я все поняла. Ты пришел в этот город, залез на крышу, потому что тебе поручили найти меня и заверили, что я тебя найду сама. Ошибаешься. Меня послал владыка. В этот город я пришла не за тобой. Скорее всего, силам, которые ведают справедливостью, стало угодно, чтобы владыка совершил эту ошибку. Не берусь рассуждать, что он имел в виду. Мне впору подумать, что делать с тобой. Наипростейший вариант – отдать тебя владыке, как он того желал.

Эл остановилась, обдумывая варианты.

– Ты сделаешь так? – в его голосе прозвучало сожаление, смешанное с грустью. Грустью от ее непонимания высших истин.

Эл улыбнулась.

– Не люблю простых решений.

***

Совет затянулся с полудня до самого вечера. Главы семей не могли придти к единому решению. Город никому не диктовал условий. Случай, по которому они собрались касался внешних отношений города.

В город пришел посланец из земель, что лежали за морем. В тех землях не избрали короля и междоусобицы вынудили управителей их столицы просить помощи соседей. Землям грозил самовольный захват одного из многочисленных племен населявших соседние земли. Там их называли "люди запада". Распад северных земель и грядущее владычество варваров тревожили совет. Иметь добрых и мирных соседей выгоднее, чем прибывающих в распрях. Поэтому совет решал вопрос о военном вмешательстве.

– У нас есть флот, а море глубоко заходит в их владения. Пройдем по морю и высадимся всего в десяти днях пути от столицы, – предложил один из членов уважаемого совета.

– Нет. Мы обязаны с честью заявить о вторжении, прежде чем хоть один из нас вступит на те земли, – возразил ему другой.

К вечеру мало кто сомневался в необходимости военной поддержки, но решить, как поступить верно, горожане не могли. Здесь к войне относились как к неизбежной необходимости. Все убедились, что она случиться, но напасть на земли соседей первыми пока еще считали поступком нечестным. Совет не только изобретал способ, но и подводил основание под нападение.

– Мы тратим время впустую. Король сказал, что будет думать, а значит, решение не будет быстрым. Молва опередит нас, и внезапность будет тщетной, – сказал один, кто более всех знал военное дело. – Нужно сначала заручиться поддержкой короля.

– Король требует, чтобы наше решение было прежде выверено и высказано ясно, – возразил всем хранитель дворца, который представлял короля на совете.

Совет зашумел, перебивая друг друга. Споры случались и прежде, поэтому все возражали всем, чтобы избавиться от возбуждения, успокоиться и продолжать беседу далее. Шум, впрочем, продолжался недолго.

Посередине большого круглого стола совета возникла фигура. Она появилась из воздуха, чуть в стороне от центра и первые мгновения казалась черным изваянием. Капюшон черного одеяния был наброшен на голову и скрывал лик пришельца. В наступившей тишине было слышно, как слегка поскрипывает его обувь, когда он стал поворачиваться вокруг своей оси. Его глаз никто не видел, но все поняли, что он оглядывает присутствующих. Тишина стала гнетущей.

– Войны не будет, – произнес голос из центра стола.

Ни шевеления, ни ответа.

Они знали, как выглядит слуга владыки. Испуг смешался с презрением. Они возразили про себя, но ни одно слово не вырвалось наружу, оставаясь только в умах. Протест. Молчаливый протест – вот каково было название этой тишине.

Мысли же были иными. "Напасть нужно. Они в былые времена притесняли нас. Они заслужили ответного притеснения", – думал кто-то. "У них нет правителя, а наш – великий. Он правит разумно, им не помешает наша власть", – думал другой. "Странно, что владыке неугодна наша распря. Он был бы рад, чтобы наш народ сократился наполовину в результате войны", – рассуждал третий.

– Войны не будет, – был ответ на все соображения сразу. – Вы храните ценные знания. Не разрушайте то, что храните.

Дверь зала тяжело открылась. Главы семей с облегчением увидели своего короля.

Он поднял глаза и смерил взглядом фигуру на столе.

– Что ты сказал? – обратился он.

– Войны не будет, – повторил слуга владыки и все заметили, что голос смягчился.

Никто не смеет возражать великому.

– Что ж. – Ко всеобщему неудовольствию в голосе короля прозвучало одобрение. – Войны не будет.

Потом он подошел к краю стола и протянул визитеру крепкую руку.

– А теперь, сойди оттуда, ты оскорбляешь наши традиции.

Темная фигура двинулась в его сторону и, опираясь на королевскую руку, тихо соскользнула со стола.

– Заканчивайте совет, как велит обычай, – покровительственным тоном сказал король.

Темной фигуре он указал на дверь. Слуга владыки гордой походкой направился к выходу.

Массивная дверь затворилась за обоими.

– Слово нашего правителя еще что-то значит для этих мародеров.

– Странно, что владыка запретил войну.

В это время за дверью пришелец и король наскочили друг на друга, как два детеныша в азартной игре. Капюшон слетел с головы, обнажая пышную шевелюру Эл, она взвизгнула, когда Радоборт подбросил ее вверх.

– Ты! – вырвалось у него.

– Тихо, – захлебываясь шепотом проговорила она. – Я до смерти соскучилась.

Они крепко обнялись после долгой разлуки.

– Я не верю, – признался Радоборт. – Бежим во дворец, того и гляди совет кончиться, и я потеряю всякое доверие, обнимаясь с тобой на глазах у глав, а тебе не поверят, что ты служишь ему.

Они поспешили скрыться за поворотом.

Совет заседал в доме Ладо. Уважение к нему осталось в душах горожан, и его дом стал общественным местом, поскольку никто не осмелился бы поселиться в нем сам или отдать гостям. К имени Ладо и его памяти в городе относились с трепетом.

Они миновали несколько погруженных в ночь улочек и оказались на храмовой площади. Эл как магнитом потянуло к храму. Она прошла по лабиринту коридоров и вошла в тот самый зал, где когда-то выстояла бурю. Ничего не изменилось, кроме центральной части. Здесь был возведен алтарь в виде той самой колонны, только теперь она не пустовала. Статуя в рост Эл, с ее чертами лица, только в женском одеянии высилась посреди зала. Гирлянды цветов самых разных обрамляли колонну и часть постамента. Лицо статуи смотрело вниз, в глаза зрителю. Эл застыла напротив и залюбовалась. Работа мастера была исключительно точной. Неужели кто-то на столько точно запомнил ее лицо? И все же она нашла отличие в глазах. Они были по-местному круглыми, чуть на выкате, от чего возникало впечатление, будто изваяние смотрит в самую душу.