Текст книги "Пять новелл для принцессы книга 7"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 50 страниц)

Полага превратился в статую, перестал махать руками, держал их на весу.

– Был договор? – тоном интересующегося знатока спросил Арьес.

Браззавиль, не меняя позы и выражения лица, ответил, словно говорил о деле общеизвестном.

– Да. Он позволил мне стать правителем, если я буду следовать его воле.

– А ты можешь не следовать? Эл упоминалась?

– Нет, – удивленно ответил Браззавиль.

При звуке имени он ожил, перестал быть похожим на умалишенного и перевел на Арьеса взгляд.

Лицо его светилось, на губах заиграла улыбка.

– Как тогда, – сказал он, вспоминая что-то, – только вместо нее я увидел другую фигуру. Я поднялся по лестнице, я крался… Так непросто было стряхнуть наваждение самому. Как легко.

И он побрел мимо Полаги. Арьес потянул Полагу за рукав, тот безропотно пошел следом. Полага шел молча. Арьес был рад, что на него не напала болтливость в такой вдохновляющий момент. Арьес любовался на переливы сияния исходившего от молодого короля. Никто не мешал ему наблюдать и радоваться. Из-под стоп новоизбранного разбегались искры и терялись в темноте тонкими змейками. Там, где слабое свечение касалось стены, проступал орнамент и гас, едва свет исчезал, следуя за хозяином. Арьес припомнил момент, когда Браззавиль обшаривал стену и недоумевал, что она гладкая. Все дело в том, что он видел другие стены. По легенде дворец владыки исчерчен священными знаками. Этот дворец был древним и подобным тому незримому для смертных, который этот человек, если Браззавиль просто человек, когда-то уже созерцал. И опять за этим свершением для мира смертных стояла Эл, а владыка только дозволил быть ее замыслу. Он решил, что потом расспросит, если не самого Браззавиля, то Полагу о моменте их знакомства с великой. А пока, Арьес торжествовал и радовался. Заканчивается, наконец, это смутное столетие.

Глава 7 Беда

Эл окунулась с головой, и сидела под водой, пока хватило дыхания. Она не торопливо высунула из воды голову, волосы упали на глаза, она сделал глубокий вдох. Она еще раз окунулась, на этот раз запрокинула голову назад, так чтобы волосы соскользнули с лица, снова вынырнула. На лице ее заиграла довольная улыбка. Наконец-то одна. Наконец-то можно искупаться и смыть дорожную грязь и суету.

Начало лета было прохладным. Вода в заливе еще холодная, но для нее удовольствие – выше неудобств. Она дрожала мелкой дрожью, пока заходила в воду, едва окунувшись, она свыклась с ощущениями. Эл уступила прихоти понырять в удовольствие и насладиться одиночеством.

Великая она или нет, только скоро она замерзла, как говориться, до костей. Воздух оказался теплее. Эл выбралась из воды на камень и подставила лучам светила свою "шкурку", чтобы согреться и обсохнуть. Ей не хотелось мочить одежду, а в запасе не оказалось простого куска ткани, чтобы обтереться. Подрожав немного, она уловила момент, когда тело начало впитывать солнечную энергию и наступило состояние телесного блаженства. Тело подрагивало, а потом стало ровно вибрировать, пока не нагрелось. Эл подставила под лучи лицо, закрыла глаза.

Отдала бы все, чтобы оказаться где-нибудь на острове у Тома. Открыть глаза и увидеть море, безграничное и живое, дышащее земными силами. Все чаще ее посещала тоска по дому, по далеким, почти забытым пейзажам. Наверное, близость ухода будоражит ее воображение, заставляет грезить прошлым, а может случиться, что нет острова, все переменилось. Эл не хотелось верить, что раздел с тем миром, который она любит, составляет время, а не расстояние. Четыреста лет. Звучит, как приговор. Ее спасет только скачек через время, если он возможен.

В момент размышлений о скачке ее посетила тревога. Эл приписала ее собственным сомнениям. Но нет. Тревога превратилась в истошный призыв, так что холодок пошел по спине.

Эл поднялась с камня, нашла нужный сапог, добыла из кармашка в сапоге свой кинжал и распорола мешок с одеждой. К ее ногам вывалилась ее прежняя куртка. Только вот странность, она поменяла цвет с черной на серую, как прежде. Эл подняла штаны и куртку, повертела. Призыв перешел в мольбу. Некогда раздумывать над переменой цвета. Эл начала торопливо одеваться, старую одежду человека запада, спрятала под камнями. Пояс. Сумка. Эл поводила плечами, топнула обеими ногами и подтянула ремешки на сапогах.

***

Жеймир издали заметил ее фигурку и отчего-то не удивился. Накануне Маниэль от отчаяния стал звать ее. Эл шагала без плаща, ее одежда уже не выглядела такой роскошной. Скромный серый походный костюм, как у народа в горах или путешественников. Зато взглянула она тем же испытующим взглядом.

– Что произошло? – спросила она, никак не поприветствовав его.

Опять Жеймир не удивился, ему был понятен вопрос.

– Мирра. Голос пропал.

Эл отошла от него, села на выступ повозки и прикрыла кулаком губы.

– У нас по дороге два селения. Нас там ожидают с добрыми вестями. Как сказать людям, что она не скажет им? – голос Жеймира с нотами причитания заставил Эл бросить на него угрожающий взгляд.

Почти год певцы бродили в этих краях, дорога к обители была им не известна, они ушли от нужного места в сторону. Эл видела в этом их поступке дурной умысел. Поскольку чувствительный Маниэль не показался ей на глаза, то промедление – его промысел.

Эл осмотрелась два шатра и две палатки певцов были разбиты среди поля. Горы были на горизонте, до них дней семь-десять ходу, если бросить всю тяжелую кладь. Эл смотрела на горизонт и не ощущала нужды идти туда. Не случилось что-то. Что-то должно произойти, чтобы она почувствовала момент выступления. Ясным для нее стало то, что Обители Хранителей дверей ей не миновать.

Ее появление стало известно остальным, певцы появлялись, словно ни откуда, и приближались к ней. На лицах испуг смешался с надеждой. Женщины или плакали, или сдерживали слезы. Эл осмотрела их с тем же равнодушием, как и горизонт. Если бы кто-то был виновен, она уже увидела бы его или ее. Один взгляд был холоден и спокоен, на нем Эл задержала внимание – Соллидан с присущим ей достоинством смотрела поверх голов на Эл. Эл прочла: "Полюбуйся, что стало с твоим уходом". Эл приняла упрек, с той лишь оговоркой, что не способна быть в двух местах одновременно. Последним к ней вышел Маниэль. Он знаками попросил оставить их наедине.

– Не вини меня. Что-то твориться вокруг нас дурное, сил моих превыше. Мы не найдем никак дорогу в обитель. Эл ты нужна нам, как спасение. Если не поздно.

Эл вздохнула.

– Разберемся прежде, что у вас стряслось, – рассудительно и спокойно начала разговор Эл.

Маниэль покорно кивнул и начал рассказывать.

– Двадцать шесть дней назад мы проходили через маленький городок. Нас ожидали там, молва нас опережает. Не по традиции приняли нас в городе. Мы устраиваем наши пения на окраине, но там нам отвели большой дом и предложили за наши услуги много благ. Зима была тяжелой, весна холодной и долгой в этих краях. Мы рады были душевному приему. Пять вечеров мы посвятили пению и предсказаниям Мирры. Она была так взбудоражена тем, что чувствовала последние месяцы, она твердила предупреждения, уговаривала людей сохранять мир. До нас долетали слухи, что на севере – война. Люди в испуге кидались к Мирре, как к спасению. Эл, я со страхом слушал ее. Порой она говорила крамольные речи. Она сказала однажды, что владыка затевает для нас трудные времена. Чтобы я не слышал среди голосов мира, я не доводил это в песнях до простолюдинов. Мирра же не слушала меня. Она и себя не слышит, когда вещает. Мы поплатились за дерзость.

Тут Эл повернулась в сторону от него и произнесла.

– Это у тебя договор с владыкой, оттого ты в свои песни не вплетаешь нити о нем. У Мирры же такого договора нет, а поскольку дар ее больше, что у любого из подобных ей, то она проникает за пелену событий более важных, чем судьба этого мира. Она знает, кто я?

– Я знал, что ты будешь меня винить, – обиделся Маниэль. – Если бы Мирра не твердила о тебе так часто, я не взмолился бы о спасении.

– Так попросил бы владыку, – пожала плечами Эл. Она продолжила более миролюбивым тоном. – Я тебя не виню. Чтобы сохранить свой дар и ремесло, ты согласился с условиями, которые были предложены. Они оборачиваются против твоей воспитанницы. Это печально. Это сбылось. Чтобы впредь тебе не нарушать своих обязательств, за дальнейшей судьбой Мирры прослежу я. Пойдешь в обитель и попросишь наставника излечить ее, так как договорились с Жеймиром.

– Один? – спросил Маниэль.

– Возьми, кого пожелаешь с собой, кроме Мирры и меня.

– Ты отсылаешь меня?

– Я не могу идти в обитель. Для того, чтобы там появиться нужно разрешение.

– Прямо сейчас?

– А у тебя есть время медлить? Год скоро минет.

– Но о чем мне договариваться. О слепоте? О голосе?

Эл в ответ с грустью вздохнула.

– Там видно будет.

Эл присела на выступ повозки, сложила кисть в кисть руки на коленях и задумалась.

Маниэль смотрел на нее, испытывал одновременно стыд и трепет, горечь и успокоение. Он ушел, чтобы собраться в дорогу и найти спутника. Эл вздохнула еще раз, подняла глаза на все туже точку на горизонте, нервная змейка пробежала по спине.

Она обвела взглядом палатки, соскочила с повозки и твердым шагом направилась к маленькой палатке Мирры, которую всегда ставили отдельно.

Эл откинула занавес двери и тихо вошла, ступая как можно тише. На подстилке и подушках, накрытое покрывалами свернулось калачиком тело. Она было худенькое и терялось в складках ткани. Это была Мирра, и она не пошевелилась, когда Эл вошла. Она постояла немного и повернулась, когда до нее донеслось подобие голоса Мирры. Девушка благодаря своим способностям очень ясно формулировала мысли. "Мне не хочется видеть вас. Оставьте", – поняла ее Эл.

– Даже меня? – произнесла в слух Эл.

Тельце встрепенулось. Мирра повернулась и как могла выбиралась из-под большого покрывала. Она смогла опереться на одну руку, а другой беспомощно махала перед собой. "Не уходи!" – раздался ее призыв. Эл подошла ближе, и Мирра смогла ухватить рукой ее колено. Девушка была истощена и обессилена. Она вцепилась в ее ногу и попыталась подняться. Эл взяла ее за кисть, помогая подняться, но Мирре не удавалось никак встать на ноги. Тогда Эл присела. Мирра нащупала ее плечи, а потом обняла за шею, как ребенок. "Ты. Ты. Я не почувствовала тебя. Я не чувствую", – это был внутренний стон.

– Ну, спокойно. Тихо, – вслух уговаривала Эл. – Я здесь. Я не уйду.

Мирра не отпускала ее, спрятала лицо на плече Эл, а потом расплакалась. Эл самой стало тошно от вида этих страданий, как хорошо, что Мирра не почувствует ее мимолетное отчаяние. Эл не знала, что делать. Мирра не отпускала ее. Тогда Эл подхватила легкое худое тело на руки и вышла с ней на руках на воздух.

Там ее ждали все участники труппы, за исключением Маниэля. Эл поднесла Мирру к повозке, на которой сидела недавно и усадила на свое удобное место. Мирра не могла сидеть без помощи, поэтому Эл встала к ней лицом, так чтобы девушка могла опираться на ее плечи. Бледное лицо изможденное и сильно подурневшее напомнило Эл Алмейру, мать Мирры, которая выглядела приблизительно так же, когда они впервые познакомились. Тоже убитое горем выражение на лице, те же очи, только они не видели ничего и оставались неподвижны.

– Ничего, девочка моя, держись.

От прикосновений к Эл по телу Мирры бежали судороги.

"Огни. Огни в темноте", – слышалось в голове Эл, и губы Мирры беззвучно повторяли эти слова.

– Дайте мне воды, – потребовала Эл.

Ей преподнесли сосуд похожий на колбу. Эл выудила из сумки камешек и кинула в узкое горлышко. Камень стукнулся о дно, Эл взболтала жидкость. Биение камешка скоро прекратилось, Эл поднесла горлышко к губам Мирры.

– Пей.

Мирра отшатнулась. Тогда Эл почти силой заставила Мирру сделать глоток. Мирра издала громкий резкий хрип, Эл решила, что через чур запрокинула сосуд и девушка поперхнулась. Вода полилась обратно смешанная с кровью.

– Проклятье, – выругалась негромко Эл.

Мирра не могла кашлять, она хватала воздух, на лице застыла мука. Она повалилась на руки Эл. Эл сама отпила из сосуда, пьянящий эффект от напитка длился несколько мгновений, а потом появилась приятная бодрость и возбуждение. Это был обычный эликсир из кристаллов, который действовал на смертных самым благим образом. Мирра же с трудом дышала от одного глотка. Эл посмотрела на сосуд. Их обступили испуганные певцы.

– Устройте ей лежанку на воздухе. Лето все-таки, – распорядилась Эл суровым тоном.

Она читала на лицах извинения, а в мыслях спутанных страхом что-то вреде: "Это все из-за изгнания Бродяги. Обидели. Платим". Но платили не они, хоть и воспринимали странную болезнь, как общее горе. Приход Эл был неожиданным. Жеймир только теперь стал размышлять о том, как она возникла поблизости, на открытой местности, словно ниоткуда. И каким обычным ему показалось это появление. Эл не тревожили их предположения. Она здесь не по их мольбам.

Мирру устраивали общими усилиями, она полулежала на подушках, слабый ветерок колыхал ее волосы, словно давая понять, что в ней есть жизнь. Эл не отходила от нее до вечера, певцы по очереди поддерживали Мирру, не давая ей лежать. Эл старалась лишний раз не прикасаться к ней. Изможденное тело могло не выдержать ее энергии, и Мирра лишилась бы жизни. Эл справлялась с собой, чтобы не сердиться, потому что она не могла объяснить себе то, что творилось с девушкой. Горло Мирры не было воспалено, но кровило, едва ей подносили пищу или простую воду. Ей доставались малые крохи от того, чем ее питали.

Наконец, видя общую усталость, Эл попросила развести костер, чтобы люди отдохнули и посидели в сторонке. С ней и Миррой осталась одна Соллидан.

– Ее опоили чем-то? Я не вижу признаков явных повреждений. Что это за болезнь? – спрашивала Эл обращаясь с гордой женщине.

– Только я, – подчеркнуто резко заговорила Соллидан, – всегда подаю ей пищу и воду. Ты заявляешь мою вину? Я отравила ее?

– Мирра не отравлена, – ответила Эл. – Я ищу не виноватых, а причину. Я опрошу всех до единого. Почему бы, не начать с вас?

– Что ты пытаешься узнать у меня?

– Как точно случилось и когда?

– В городе, который мы проходили. Мы нарушили традицию. Если уж говорить о причинах, то их так много, что едва ли найдется главная.

– И какие причины?

– Она вошла в тот возраст, когда девице полагается замужество. Вещает она или простая служанка, законы мира одинаковы для всех женщин.

Эл серьезно посмотрела на Соллидан и, стараясь сдержать улыбку, произнесла:

– Ну, мы то с вами не замужем.

– Я вдова, – с достоинством ответила женщина. – А тебя эта участь не минет. Под серыми одеждами тебе не спрятать свою суть.

– А другие причины? – вернулась Эл к теме разговора.

– Ей не полагается вещать в городах. Силу нельзя вызывать среди поселений простолюдинов, она дурно влияет на их умы и души, сила для избранных. Она нарушила условие. Другая причина в том, что она доводила себя до крайнего напряжения. Это претит природе. И, наконец, она отвергла любовь, которая распахнулась для нее. Глупо было слушать двух стариков, а не зов души.

Слова Соллидан звучали обвинением, резали слух, не нравились Эл. Она строго глянула на женщину.

– В ваших речах тоже мало любви, к счастью она слишком слаба, чтобы внимать им.

Эл ожидала ночи. Соллидан осталась с Миррой, а Эл пошла к костру. Присев в общем кругу она вызвала замешательство и тишину.

– Не ждали меня? – спросила Эл.

Никто не смел говорить. Атмосфера была напряженной. Жеймир сидел напротив Эл отводил взгляд, сминал в руках какой-то мешочек.

– Мы не ждали тебя. Верно. Ты ушла с гневом, – он следовал своим мыслям, а не отвечал на вопрос.

– Что нам теперь делать? – спросила маленькая женщина, голос которой Эл слышала только в общем пении.

– Маниэль уже ушел? – спросила Эл, обращаясь к Жеймиру.

Жеймир жестом указал на горы, уже скрытые сумерками.

– Туда ушел.

– Мы двинемся за ним завтра, – сообщила Эл.

– По дороге поселения. Нас ждут. Если узнают, что пророчица умолкла, то начнется паника. Скоро торг. Вести нас обгонят. Мы сдвинуться отсюда не можем, потому что поблизости обжитые места, и мы повстречаем охотников до предсказаний, – возразил ей певец.

– И долго вы так будете прятаться?

– Но как быть с той смутой, которая непременно будет, когда мир узнает о потере Миррой дара? – очень озабоченно спросил Жеймир.

– Вы давно были в этих краях? Знают здесь Мирру в лицо? – спросила Эл.

– Нет. Ее тут не знают. В этих краях она бывала давно, девочкой, – сказала пожилая женщина, которая знала Мирру. Дорог здесь мало, и они трудны для нас. Мы все любим просторы и открытые места.

Рядом с Эл сидела девушка, которую Эл тронула за рукав и поманила за собой. Девушка испуганно потрусила к палатке. Певцы в ожидании затихли. Прошло какое-то время, прежде чем обе вновь вышли к огню. Присутствующие обмерли. Девушка смущенно уступала Эл дорогу, а та шла в круг в простом длиннополом платье без пояса, которое она еще прошлой осенью приобрела на торге, поддавшись уговорам торговца, который очень поэтично хвалил свои товары. Эл полагала, что платье пригодиться Мирре, но теперь она потерялась бы в нем, так исхудав. Эл с хитрой улыбкой оглядела кружок у костра и повернулась вокруг своей оси.

– Если не будет возражений, я заменю Мирру.

Наградив всех хитрющей улыбкой, и не дождавшись возражений, она сказала:

– Завтра в дорогу. Прошу всех хорошенько вспомнить тот день, когда случилась беда. Мне нужно знать все до мелочей. И не пугайтесь, я ищу причину, а не виноватого.

Глава 8 Предательство

Шатер был погружен в полумрак, только фигура пророчицы, окутанная пятном света, читалась на фоне занавеса. Пространство разделилось на сцену и зал. Девушка, закрыв глаза, тихо покачивалась и пела. Голос чистый и тихий переходил от низких тонов к высоким, демонстрируя широкий диапазон. Она изъяснялась тем языком стиха, которым владели столетия назад. Люди пересказывали легенды друг другу простым языком, а такой стройной речи, сплетенной в изысканные фразы, они никогда не слыхали, оттого, быть может, они так легко ложились на душу. Люди уходили из шатра задумчивые и твердили обрывки песен. После вечера предсказаний они шли домой ошарашенные услышанными историями, среди домашних начинались разговоры о давних временах, домочадцы задумчиво делились впечатлениями и были единодушны в том, что в прошлом их мир был каким-то другим. Они не говорили лучшим, они понимали и соглашались, что мир изменился.

Эл правдоподобно изображала слепую в присутствии посторонних, не вызывая жалости. В сам момент так называемых откровений она копировала Мирру, словно она сама стояла перед занавесом.

Жеймир только того и ждал, что найдется один из посетителей торга и узнает, что девушка не та. Однако, он каждый раз поражался тому впечатлению, которое Эл производила на людей. Мирра вызывала всплеск любопытства, жалость, некоторую корысть, Эл словно встряхивала людей и заставляла задуматься, что мир шире, чем их представления о нем.

Певцы опасались быть поблизости во время представлений. Обман пугал их, присутствие Эл тяготило, а Эл стремилась уединиться с Миррой от всех, едва гас свет в шатре.

И так от селения к селению. Едва певцы уходили от одного обжитого места, к ним приходил проситель из следующего, жителям которого так хотелось услышать чудо предсказания.

А Эл возвращалась к Мирре, ласково гладила ее голову и говорила.

– Ты молодец, девочка. Я хорошо слышала тебя сегодня. Это не легенды. Это твои воспоминания.

Секрет был прост. Эл стояла перед занавесом, а Мирра лежала за ним, а поскольку, Эл не составляло труда услышать Мирру, то люди слышали песни Мирры в исполнении Эл. Эта связь становилась все крепче. Эл увлекалась состояниями Мирры, находя в них откровения для себя.

Рассказы певцов ничего ей не подсказывали, в них была большая доля предположений и домыслов. Слова Эл о поисках причины восприняли буквально, вместо точных описаний событий Эл слушала откровения о том, как они виноваты перед владыкой, Бродягой и Эл. Приученные говорить правду некоторые из труппы признались, что сочли недуг Мирры проклятием, которое наложила сама Эл. Как бы нелепо ни звучали их догадки, Эл выяснила, что не найдя объяснения ее положению, они причислили ее к колдовскому миру, к тем, кто играет гранями миров недоступных простым людям. Эл и впредь не сочла нужным объяснить, кто она такая. Она не стремилась к главенствующей роли, кроме Мирры и причины странной болезни, ее никто и ни что не интересовало.

Сведя вместе все рассказы, Эл поняла, что никто не присутствовал при моменте, когда Мирра заболела. Эту деталь можно было узнать только у девушки. Мирра пребывала в изнеможении, переходившем в беспамятство. Даже будучи погруженная в свои видения, мир теперь более реальный для нее, чем жизнь, она тратила силы. Она шевелила беззвучно губами, когда хотела говорить, но никто не привык понимать ее. Эл в шатре пересказывала вместо нее самое прекрасное из того, что могла подчеркнуть Мирра за гранью реальности. Эл не считала свои действия обманом, она ничего не придумывала. Мирра после таких сеансов становилась умиротвореннее, засыпала или теряла сознание. Так ей было проще переносить недуг. Если она приходила с сознание, то искала Эл, брала ее руку и держала, пока ей не становилось тяжело. Эл не задала вопросов, она ухаживала за Миррой, стараясь как можно реже касаться ее.

Шли дни, они двигались к горам. Дороги стали круче. Скоро повозки придется бросить. Эл понимала, что не все желают идти в обитель. Напряженная атмосфера угнетала певцов, близился момент раскола. Эл смотрела на приближающиеся вершины, как на грядущее испытание.

Было летнее утро. Недалеко от места стоянки среди неровной, холмистой местности, какая бывает в предгорьях, Эл нашла источник, из земли бил ключ, вода его стекала вниз, образуя что-то похожее на озеро, мелкое с каменистым дном, прозрачное и манящее. Эл принесла к озеру Мирру, надеясь, что этот осколок живительной стихии повлияет на девушку наилучшим образом. Их сопровождала Соллидан.

Эл скинула платье, оставаясь в тонкой рубахе длинной по щиколотку, раздела Мирру и осторожно, заботливо окунула ее в воду, уложив тело на мелководье. Мирра почувствовала воду и ожила. Тело ее было истощено и обезвожено. Сердце сжималось от взгляда на нее. Эл придерживала голову Мирры, чтобы она не ушла под воду. Намокшая рубашка мешала ей, Эл разделась и употребила ее подол на то, чтобы смыть с лица и тела Мирры дорожную грязь. Девушка поймала ртом несколько капель и проглотила, она могла пить и есть каплями. Мирра сама окунала пальцы в воду и утирала губы, капли лились ей в рот с кончиков пальцев, и на изможденном лице, наконец-то, появилось выражение радости. Эл внимательно смотрела, как она глотает воду, не морщась, перенося боль. Ее тело впитывало влагу, насыщалось той мощной силой, какую дает эта древняя стихия. Эл на ум пришло воспоминание о Мейхиле, как он боялся воды, а потом отдался ее силе и опьяненный ею зажег в Эл те глубокие и горячие чувства, которые напомнили ей о земных мгновениях любви. Она сейчас того же желала Мирре. Эл знала, что чудес не бывает, что Мирра больна и не станет в одночасье здоровой, но так хотелось верить в возможность излечения. Поэтому Эл так заботливо купала девушку в теплой летней воде, и знала, что немного облегчает ее страдания.

Мирра протянула к ней руки и обхватила за шею. Эл исполнила ее желание и легла в воду рядом с ней, чтобы Мирра могла почувствовать ее присутствие. Поза была не совсем удобной, Эл придерживала рукой затылок Мирры, потом нашла гладкий камень и положила ей под голову, у нее появилась возможность устроиться удобнее на камнях дна. Мирра не выпускала шею Эл, обвив ее тонкой рукой.

Глаза Мирры смотрели прямо. Вверх. В эти минуты можно было подумать, что она видит небо, такое чистое и светлое, что взгляд ее прикован к высоте. Эл смотрела в лицо девушке и вообразила, чтобы она могла увидеть. Эл представилось не небо, а кромешная темнота. Свет дня погас, и настала вечная ночь. Но нет. Мрак не был абсолютным, смутная цепочка огней извивалась и кружилась, делая круг и возвращаясь в тьму, и снова выныривая из нее. Потом слабый контур очертаний чего-то овального высветила эта цепочка огней. Света не было, угадывались черты смешанные больше с осязательными ощущениями и вместе с тем видимые. Эл словно сама нащупала овал лица, только не кожу она чувствовала, а твердую преграду похожую на камень. Видение поразило Эл, нарушило ее спокойствие и вернуло свет дня.

Мирра мокрыми пальцами исследовала лицо Эл, не сложно догадаться, чьи переживания Эл уловила. Тем удивительнее было открытие.

– Лицо такое знакомое, – услышала она Мирру, но не ее голос, а то, о чем она думала, внутренний звук, отчетливый и живой.

– Лицо обычное, таких много, – подумала Эл и решила, что лукавит.

Мирра скользила по ее волосам.

– Почему они короткие? – спросила Мирра.

– Потому что я их укоротила, – ответила Эл.

Мирра оживала. Эл радовалась, и одновременно в уме вертелись другие мысли. Наступил момент, когда нужно будет расспросить Мирру о случившемся, другого такого случая может не быть. Мирра на грани смерти и, если она не выживет, если Эл не найдет причину, то надежда на свободу умрет и для Эл. Она ощутила свою зависимость от жизни девушки и почувствовала укол совести. Получается, что Мирра важна ей, как шанс, выбраться отсюда. Мысль была неприятной. И зачем же она в действительности кинулась спасать Мирру? Какая разница между ее давним, бескорыстным порывом помочь Алмейре, и той корыстью, которая была в том, что она теперь делает для ее дочери! Если бы не цель, стала бы она спасать девушку? Неужели она действительно превратилась в великую, для которой страдания не таких совершенных существ как она – средство к достижению цели? Она делала так ради себя. Эл замерзла от таких рассуждений в теплой летней воде.

Эл высвободилась из рук Мирры и села. Мирра ухватилась за нее и тоже пыталась сесть. Эл пришлось усадить ее и обнять за плечи одной рукой. Мирра положила ей голову на колени и замерла.

– Ты меня слышишь? – спросила Эл про себя.

– Я так ясно тебя слышу. Других не слышу, а тебя…

– Я должна признаться, Мирра, – перебила Эл. – Я не случайно оказалась рядом. От тебя зависит моя свобода.

Это признание ничего бы не дало Эл, кроме облегчения.

– От меня, – прозвучало не вопросительно. – Что теперь может зависеть, я сама завишу от всех и всегда. Я не могу сказать о судьбе. Я не вижу. Когда видела, то не заметила твоей заинтересованности. Я почувствовала тебя, как чувствуют ветер или слышат звук.

– Я умею обманывать.

– Ты?

– И это становиться привычкой.

У Эл появилось желание выговориться. Она бросила косой взгляд на Мирру и улыбнулась. Дар пропал? Тщедушное тело не сохранило физический сил, но осталась способность, которую этот проводник правды о мире сохранил за собой. Это Мирра провоцировала Эл на признания! Эти угрызения совести результат присутствия рядом этого "магического кристалла".

– Чему ты так рада? Ты смеешься.

– Я рада новому открытию. Мирра, прости мою жестокость. Только мне придется вернуть тебя к тому моменту, когда ты потеряла голос. Если я буду знать, то найду средство вылечить тебя.

– Эл, могущественная и непонятная Эл, разве ты не догадалась, что я не хочу больше существовать? Моя ненужность так очевидна, мои страдания лишают меня желания существовать. Как странно твое признание, что я тебе нужна. Ты не свободна? Я не знаю существа свободнее, чем ты.

– Это неправда. Я самое несвободное существо, какое ты знаешь, – возразила Эл. – Мирра мне нужно, чтобы ты жила. Я готова молить тебя выжить. Не могу сказать зачем. Ты мне нужна. Мирра сосредоточься. Я должна узнать, как ты потеряла голос.

И Эл совершила действие, за которое прежде презирала бы себя. Она проникла в сознание Мирры и заставила ее вспоминать. Эл никогда не слепла, небольшие повреждения глаз от перегрузок были не в счет. Ощущения Мирры отличались новизной, это были не видения, Эл ненадолго потеряла смысл происходящего. Механизм был уже запущен. Пространство вокруг гудело от обилия присутствующих. За тонким занавесом, который отделял ее от зала, никого не было. Мирра, отделенная от всех, и все же находившаяся среди всех готовилась прорицать. Она устала за предыдущие четыре вечера и поэтому тщательно собиралась с силами для последнего раза. Вчера она проникла в какую-то дальнюю сферу и оказалась среди тишины, которую не нарушали мирские звуки. Там среди этой тишины, только там она могла услышать тот голос, что говорил с ней, ради которого она погружалась в забытье. Голоса не было долго. Она не могла окунуться в тишину. Вчера она описала сражение и море, рассказала жителю столицы о его родных ожидавших осады города и его падения. И то, как пришли люди из города проклятых, чтобы помочь, потому что сочли, что столица важнее дикарей. И как среди толпы на улицах оказались маленькие люди и принесли важную вещь для главы города. И тоской наполнилось сердце одного из тех, кто решился взять оружие вопреки обету. Среди этой непонятной смеси мыслей, не ее, а тех дальних людей, она услышала тот звук, который был знаком. И перед ней снова появилась цепочка огней и силуэт. Их появление всегда сулило важное известие.

– Ну, выпей же, – ей показалось, что рядом Соллидан.

Она жадно прильнула к чаше, потому что жажда была сильной. Очень холодная и безвкусная жидкость приободрила ее, заглушила рев и гул, проникшие в реальность. Затмение наступило потом. Все затихло. Мирра, наконец, перевела дух, еще не зная, что мир затих для нее навсегда. И далеко не сразу она догадалась, что не в состоянии ощущать как прежде, что не может больше говорить, и что из этого положения она уже не сможет вернуться.

Мысль, что возвращения не будет, заставила ее вздрогнуть, мир обрел очертания, и Эл стала собой. Плеск воды рядом и собственная рука напротив лица убедили Эл, что она пережила прошлое состояние Мирры, которое хотела увидеть. Мирра по-прежнему сидела согнувшись, Эл не видела ее лица, но ощутила в ней нотки блаженства.

– Спасибо, – едва расслышала Эл. – Так вот, что означает видеть. Эл. Это прекрасно.

Эл набрала в ладонь воды и плеснула себе в лицо.

Она сообразила, что на короткий момент они поменялись местами.

– Мирра, ты… что ты видела?

– Воду.

– Ты знаешь, как выглядит вода? – спросила Эл.

У них за спинами стояла встревоженная непонятными разговорами Соллидан.

– Она не всегда была слепой, – послышался звук ее голоса.

Эл вопросительно оглянулась.

– Что я слышу? Какое своевременное признание.

– Маниэль просил молчать.