Текст книги "Пять новелл для принцессы книга 7"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 50 страниц)

– И среди этих избранных, могу оказаться я? – спросила Эл.

– Умоляю. Не проси ее. Ты убьешь ее своей силой.

– Успокойся. Мне не требуется предсказание. Маниэль, ты не ходил в обитель. Ты там не был. Ты не договаривался об исцелении. Ты обманул надежды Жеймира. Как можно? Не думала я, что увижу этот позор. Сердце мое с благодарностью помнит вас троих. Помнит тебя, готового умереть за других. Откуда этот мелочный расчет? Она прозреет и может случиться, что утратится часть дара. Она должна обеспечить твою тихую старость? Или замысел более коварный?

– Эл, пощади, – взмолился он.

– Не смей. Не тебе дано быть с ней рядом.

– Она сирота.

– Не лги мне. Ее отец недавно покинул этот мир, не по средствам смерти. Как небеса не рухнули на твою голову. Как посмел думать, что она твоя. Я знаю, кто она.

– Это. Это таинство. Никто не знает.

– Я сейчас скажу ужасное. Но не мои слова повторю, ее отца. То владыка повелел? Отвечай.

– Не мне. Пощади. Я только взвалил на себя эту тяжесть.

– Я освобожу тебя от ноши. Отныне судьба Мирры – моя забота. Не наказывать я явилась, не сводить счеты, не отчета требовать. Помощи прошу. Помощи друга, которым ты мне виделся.

Эл поняла, что круто обходится с ним, но извиняться не собиралась.

– Воля владыки, – произнес Маниэль. – Видимо Соллидан права. Ты не странник.

– Я великая, Маниэль.

– Нет. Ты иное создание. Я никогда не повторял слова Таниэля, я хотел сказать их тебе в кругу. Мы снова встретились, обстоятельства снова не вселяют радости. Близится время великого поворота. И опять – ты. Ты – стержень поворота. Таниэль слышал звук силы, способной изменить жизнь смертных. Он слышал тебя. Страшно мне стало, когда я замер в поле, уловив твой звук. Иной, чем был. Я замирал так много раз. Это ты неслась в этот мир, чтобы сделать его другим.

– Тебе стало страшно, потому что этот звук прозвучал близко от тебя.

– Да.

– Ты не слишком стар для перемен, – заметила она.

Он задумался. Эл читала его сомнения, не удивлялась. Его сковывает обязательство, только это обстоятельство может заставить человека, который видит мир шире обычного смертного сомневаться в будущем.

– Перемены произойдут, хочешь ты их, готов ты или нет. Не хочу пророчествовать, тут, твоя воспитанница больше преуспеет, скажу только, что без перемен я отсюда не уйду.

– Оставь девочку, ты ее погубишь, – стал умолять он. – Тебе, может статься, удастся соперничать с владыкой, а ей придется погибнуть.

– Вообще-то я пришла не за ней. – Эл вспомнила первый день встречи и тихо засмеялась. – Это судьба. Я обещала отцу разыскать ее. Обещание привело меня к этой встрече, просто время пришло. Не нам с тобой идти против великой силы любви. Можно иметь все знания мира, менять его по своему эгоистичному разумению или из побуждений благородных, но разрушить узы притяжения двух существ – преступление перед высшим законом притяжения, которое в просторечье зовется любовью. Я соглашусь, что твои намерения относительно Мирры самые честные, но так распорядился закон, что она рождена королевой, а ты певцом мира, задачи ваши разные. Ты должен быть одинок и совершенствовать свой дар сам, не опираясь на существо с похожим даром. В Мирре сошлись многие потоки сил. Она правнучка странника, внучка владыки, дочь великого и лучшей из женщин этого мира, которых я вообще встречала. Она действительно сокровище, чтобы сохранить ее дар, твоего покровительства не хватит. Не моя сила погубит ее, а рамки, в которые ты хочешь ее поместить. Запереть от всех и, как скряга, любоваться своим тайным сокровищем. Но нельзя спрятать силу и ее способности станут очевидными. Ты защитить ее не сможешь. Не я буду менять мир. Зачем мне? Вы сами его измените, я только стану вам помощью. Тут я, пожалуй, повторю фразу моего соперника и брата по силе или моего друга, не знаю, кто из двоих произнес ее. Не мое дело вмешиваться в дела смертных, я следую своим устремлениям. Мои намерения небескорыстны. Завтра решит судьбу всех, кто беспечно пировал сегодня. Бродить по дорогам и отвлекать смертных от обыденности – хорошее занятие, но не должно и самим вам погружаться в наивное благодушие, словно вокруг ничего не происходит.

На том беседа завершилась. Маниэль рад был побыть вдали от Эл. Она резка, но выступить против ее требований невозможно. Заключенная в ней мощь оглушала его и лишала всяких мыслей о протесте. Пусть он испытывает чувства противоречивые, смешанные со страхом за будущее, тут Эл верно уловила его состояние, к страху еще примешался стыд, но возражать ей казалось глупостью. Ему осталось ожидать утра.

Мирра забилась в угол его палатки.

– Я боюсь, учитель, – прошептала она. – Ты опасаешься Эл. Я неправильно вижу? С ней так спокойно рядом. Она вселяет в меня уверенность, ты же встревожен и места себе не находишь. Я обманулась?

– У нас давние отношения. Я не узнал ее. Она сильно изменила свое звучание. Оно сильное, но не понятное мне. Она умеет затмевать свои намерения, создавать видимость даже для меня. Тебе не стоит боятся ее. Эл – существо, которое тебе не причинит ни боли, ни страдания, даже больше, она может защитить тебя от зла.

– Что ты ждешь утром?

– Я не знаю, что будет утром.

– Ты не оставишь меня?

– Нет. Я буду всегда рядом, пока живу на этом свете.

Он обнял Мирру. Он признался себе, что эти объятия имеют для нее и его разный смысл.

Утро принесло ясную погоду, но стало заметно холоднее. Эл проснулась от легкого озноба. Вчера она сняла свою теплую куртку, оставила ее в повозке, а на ночь не укрылась плащом. Потирая руками плечи, она села, зевнула с удовольствием, подтянула повыше спущенные на ночь голенища сапог и прислушалась. Она проспала начало событий. Эл уловила, что где-то пронзительно кричит Мирра. Пришлось со всех ног бежать к деревне, но и так она не успела бы вмешаться, пришлось стремительно перемещаться.

У повозок сбились в кучу певцы. Разъяренный Жеймир колотил, чем попало скорчившегося на земле Бродягу. Жеймир вопил во весь свой певческий голос, сыпал ругательствами, которые оскорбительно повторять.

Вокруг прыгал Полага, но от изумления он не мог решиться, кому прийти на помощь, поддать ли Бродяге, однако, Полага не знал за что, или оттаскивать от парня яростного Жеймира. Маниэль, удерживал Полагу. Мирра в слезах кричала. Женщины уговаривали их прекратить, но дерущиеся не слышали. Бродяге удалось подняться, он собирался дать Жеймиру отпор, но тот был опытнее и крупнее, свалил его второй раз.

– Скотина твоя умнее! – орал Жеймир.

Новая серия ругательств огласила округу.

Тут и возникла Эл. Ее появление не стало внезапным, увлеченная дракой компания, обратила на нее внимание тогда, когда она преградила Жеймиру путь к Бродяге, который снова намеревался подняться. Она догадалась, что таков был ответ Жеймира на просьбу Бродяги отдать ему Мирру в жены.

Полага все же увернулся от рук Маниэля, подскочил к ним и, стараясь отпихнуть Эл, прикрикнул на нее.

– Не бабье дело встревать! Уйди!

– Что?! Не бабье дело?! – зарычала она.

Удар в грудь сбил Полагу с ног, и он кубарем покатился под повозку.

Эл уже замахнулась на Жеймира, он отпрянул больше удивленный, чем испуганный. На плечах Эл повис Маниэль.

– Стой, Эл. Он прекратит. Жеймир, прочь. Оставь его.

Пыхтя как разъяренный бык, готовый убить мнимого соперника, Жеймир бросил на бродягу грозный взгляд.

– Убирайся!

– Это ты мне?! – спросила Эл, понимая, что требование не к ней.

– И тебе бы не мешало! – заорал Жеймир не в силах совладать со своей яростью. – Стоило тебе появиться, как дела пошли кувырком! Явилась, словно напасть!

Бродяга шатаясь обошел Эл и, втиснувшись между ней и Жеймиром, потребовал хриплым срывающимся от обиды голосом:

– Не смей ее оскорблять! Она много достойнее тебя! Я уйду! Такой я тебе не угоден! Только ты еще склонишься передо мной! Клянусь! – потом он обернулся к остальным. – Я вам не угоден, потому что вы мните себя лучше! Я стану лучше вас! Я люблю Мирру! Слышали все! Я ее не отдам старику! Смейтесь надо мной! Пока я не гожусь для вас! Она сказала, что я стану королем?! Так я им стану! Все слышали?! Я вернусь и заберу ее!

– Он обезумел, – прошептала Лойллин. – Смотрите, какой у него дикий взгляд.

Бродяга видел их усмешки, и боль душевная затмила боль от побоев. Сил не было справиться с унижением, он не смог удержать слезы.

– И верно, парень. Чем ты плох для нее? – раздался из-под повозки голос Полаги. – Уйдем на запад! Пусть сами катятся в свои горы!

Бродяга перевел взгляд на Мирру, в ее лице читалась жалость и испуг, а потом она стыдливо склонила голову. Он больше всего сейчас хотел кинуться к ней, забрать с собой, украсть. Но куда ему совладать с одним только Жеймиром.

– Мирра, ты пойдешь со мной? – спросил он. – Идем со мной.

– Не смей! – прикрикнул Маниэль.

Мирра, повинуясь воле учителя, отрицательно закивала головой.

Жеймир снова пошел в атаку, но был остановлен властным жестом Эл.

– Только тронь, старик. Смерти ищешь?

Бродяга почувствовал, как на его плечо легла рука.

– Не стоит унижаться, дружище, – голос его заступницы вселил в него немного мужества, и слезы отступили от глаз.

Эл сама залезла в повозку, прихватила там свою куртку, сумку, кое-что из вещей бродяги сунула в первый попавшийся мешок.

Ее провожали испуганными взглядами. Эл сунула Бродяге его мешок и сказала:

– Идем.

Он уходил, спотыкаясь, смотрел на Мирру, стараясь передать ей свою любовь и боль, про себя умолял, чтобы она не забыла его.

Глава 2 Воспитание короля

– Вы когда-нибудь устаете? – бормотал Полага, который сильно отстал от Эл и молодого человека на подъеме тропы.

Не оглянувшись, Эл, шедшая впереди, села на землю. Бродяга поравнялся, сел напротив и забубнил.

– Зачем он идет за нами?

– Ему хочется, – пожала плечами Эл. – Он тебе мешает?

В ответ уже он пожал плечами. Полага плюхнулся между ними и осмотрел обоих.

– Как вам удается идти без отдыха? В чем секрет? – спросил он и завалился на спину.

– Секрет в ритме, – ответила Эл и больше ничего не объяснила.

– Я посмотрю вниз с холма, – предупредил Бродяга и оставил их вдвоем.

– Опять пошел смотреть туда, откуда мы ушли. Я думаю, что он не устает, потому что не думает ни о чем и ни о ком, кроме нее. Никогда не видел такой любви. Бедняга.

Эл не поддержала разговор. Полага почти к ней присмотрелся, и она стала казаться ему сносной спутницей. Тот удар в грудь, которым она его наградила, навел Полагу на мысль, что она может путешествовать одна. Полага уважал силу, не имеет значения, кто обладает ею. Он тешил себя надеждой, что не зря пошел с ними, что если не выгадает от путешествия, то, по крайней мере, узнает, кто она такая. Становилось все интереснее.

– Ты тоже поверила в слова Мирры?

Эл наконец-то повела бровью в ответ.

– И я поверил, – кинул Полага. – Ну не может же существовать человек такой никчемной жизнью. Что проку таскаться по дорогам. Обойди ты хоть всю страну, но если нету цели, то и ходить не стоит. Верно?

– Верно, – согласилась она.

– Тогда как он станет королем? – Этот вопрос его очень интересовал. Но кроме недоумения и сочувствия намерения Бродяги у него не вызывали. – Осталось найти пустующий трон.

Он хихикну. Эл криво улыбнулась и кивнула.

– Кому нужен король, который не умеет красиво держаться, говорить, владеть оружием? Ему нужна армия, чтобы захватить власть силой. Другого способа попасть на трон у него нет, – рассуждал Полага. – Кто будет его учить?

– Ты. От него не требуется исключительное боевое искусство, разве что некоторые навыки, чтобы не казаться слабым. А он не слаб, просто не обучен. Король прежде всего должен быть гибким в мышлении, знающим свою землю и ее законы, от него требуется мудрость, а не умение махать оружием, для этого случая существуют такие люди, как ты.

– Ты так говоришь, словно можешь сделать из него короля.

– Могу. Я могу дать ему трон, а сможет ли он на нем усидеть – это уже не моя забота, – это самая длинная фраза, которую Эл сказала за все время пути.

– Ты ненормальная. Ладно. Он глупец. Сгоряча поклялся, возомнил себе. Но чтобы ты верила?

– А я не верю. Дал клятву, так пускай сдержит. Поучи его бороться, а я найду нам поесть.

Она поднялась, чтобы уйти. Полага постучал себя по лбу.

– С кем я связался.

Тем не менее, он поднялся и подошел к Бродяге.

– Ну-ка, напади на меня, – сказал он, толкая молодого человека в плечо.

– Зачем? Ты хочешь меня побить? – спросил Бродяга.

– Нет. Надо бы тебя поучить драться. Западные люди слабаков не уважают. Тебя не возьмут в отряд.

– А. Давай, я попробую.

Эл вернулась с парой маленьких животных, напоминавших ящериц. Она встала над растянувшимися на земле мужчинами и улыбнулась. Они вывозились в пыли, и растянулись на отдых прямо у тропы, в глазах обоих читался бойцовский азарт.

– Как успехи? – спросила она у Полаги.

– Он цепкий и упорный. Толк будет.

– Я нашла пещеру. Хорошее место. Переждем там холода.

– А как же война? – спросил Полага.

– Раньше весны не начнут, – успокоила Эл своим обычным уверенным тоном.

– Мы далеко ушли от жилья. Пропадем, – усомнился Полага.

– Здесь хватит пищи. Не будет гостей, есть жилье.

– Мы не идем дальше? – встревожился Бродяга.

– Нет, – твердо сказала Эл.

– Но…

– Ты собираешься завтра стать королем? – спросила она, чем сильно его смутила.

Так они поселились в предгорьях.

Место Эл выбрала уютное, защищенное от осенних и зимних ветров. По склонам водилась всякая живность, текли родники, окружающее навевало покой и добрые мысли. Полага с Бродягой поселились в большой пещере, а Эл в пещерке повыше. Каждый день Полага давал уроки борьбы и боя на палках, Эл тем временем добывала пропитание, а к вечеру они садились в кружок и вели разные беседы. Так постепенно Полага и молодой человек сильно сдружились, а Полага стал замечать, что взгляды молодого человека в сторону странной их спутницы становятся все более мечтательными и долгими. Полага и сам не против был приударить за Эл, но кожей чувствовал, что эта женщина недосягаема для него. Эл выглядела молодой, но в ее повадках так явно читался опыт, что Полагу изводило любопытство. Беседы, что Эл вела с ними, были очень не простые, то были совсем не пустые разговоры. Эл сначала старательно расспрашивала Бродягу о его жизни, засыпая его таким количеством вопросов, что бедняга уставал отвечать на них, а потом пошел период, когда она сама много рассказывала о жизни. Полаге открылось множество подробностей. Бродяга знал окружающие земли вдоль и поперек, помнил, где и как поклоняются владыке, во что верят, как живут. Он, оказывается, подмечал массу подробностей и запоминал их, вот уж что не пришло бы Полаге в голову – так это запоминать разные мелочи жизни. Живут себе люди – и ладно. Эл эти знания привели в восторг.

– Я не понимаю сам, как запомнил столько. Я не запоминал специально, – удивлялся Бродяга.

– Быть бродягой не дурно. А? – улыбалась Эл.

Однажды во время схватки молодой человек не на шутку прижал Полагу, хватка его окрепла, а выносливость была всегда сильной его стороной. Полага лежал на спине пригвожденный к земле, пока парень не сжалился.

– Молодец, – с уважением похвалил Полага.

Бродяга усмехнулся и сказал:

– Я хочу посоветоваться, как мне быть?

– С чем? – спросил Полага в ответ.

– Понимаешь. Мирра такая красивая и нежная, но Эл больше подходит на роль королевы.

– Да ты спятил, – выдохнул Полага. – Я поколочу тебя всерьез, если ты скажешь, что разлюбил Мирру.

– Нет. Нет. Конечно, я помню ее. Но со мной что-то твориться невообразимое, когда я смотрю на Эл. У меня галлюцинации.

– Э-э-э, я тут начал подозревать, что она колдунья, – признался Полага. – Ну, сам посуди. Она так себя ведет, словно у нее в кустах армия, и все беды мира ей не страшны. Откуда возьмется такая уверенность? Колдовство. Ты пробовал в глаза ей смотреть? Все, как в тьму проваливаешься. А что ты видел?

– Нет. Я не видел тьму. Я с первых мгновений, как увидел в ней девушку, мучаюсь. Я знаю ее лицо. Знаю. Не могу объяснить. Только она вызывает трепет во мне. Меня бросает в жар, и я готов за нее умереть, в буквальном смысле. Если она ходит в куртке, то я еще как-то не путаю одно с другим, но как только вижу ее в плаще, особенно, если она замирает, рассматривая что-то или, когда наблюдаю издали, то она кажется мне другой. Вот повернется и вместо ее костюма будет платье, легкое, невесомое, светлое.

– Точно. Это чары, – подытожил Полага. – Как думаешь, зачем мы ей? Она не сомневается, что ты станешь королем. Ты сам-то веришь в это?

– Мне с каждым днем кажется, что я удаляюсь от самого себя, от той глупости. Я действительно был очень глуп. Но если тогда в шатре, я упал, как сказала Эл, в руки судьбы, то предсказание может еще стать правдой.

Полага засмеялся.

– Король из тебя сейчас смехотворный, спору нет. Но я стал замечать, что ты лучше изъясняешься, взгляд стал другим. Ты не смотришь тупо перед собой, а создается впечатление, что ты думаешь о важном. Со стороны хмурым тугодумом ты уже не выглядишь. Ты почувствовал свободу, что ли. Ее колдовство тебе на пользу.

– Так как же мне быть? Что будет, если я разлюблю Мирру, ее место займет Эл? Мои труды потеряют смысл?

– Стоило тебя похвалить, и ты опять выглядишь болваном. Куда нам до нее? Хочешь, я у нее узнаю, как она к тебе относиться? Что мне стоит, я-то в нее не влюблен. Я, признаться, ее побаиваюсь.

– Нет. Не нужно.

Вечером Полага решил оставить их наедине. Эл наперед все знает, пусть сама решит.

Слабый огонек догорал в очаге. Ночь была ясной, сонм звезд притягивал внимание Эл. Она смотрела вверх, туда же смотрел и Бродяга. Он указал на одну из ярких звезд.

– Эта звезда никогда не заходит за горизонт, – сказал он.

– Откуда ты узнал? – спросила Эл.

– Я наблюдал. Я много рассматривал небо. Я разбил звезды на группы, чтобы лучше запомнить. Таких групп много. Я даже могу сказать, какая звезда совсем не покажется зимой или летом. Туда, я могу послать любую мольбу и буду услышан. Здесь записаны все дороги, которые я прошел, так же как дороги этих земель. Они все есть на небе. Я его читать люблю.

Он произнес "люблю" и замер. Раньше он тут же вспоминал Мирру, а теперь подумал об Эл.

– Я не могу больше молчать. Может быть, ты избавишь меня от сомнений. Откуда мне известен твой облик? Ты знала меня прежде? Где мы встречались? Я не помню ничего, а тебя помню.

Эл вздохнула и отвела взгляд от звезд.

– Ты уверен?

– Я в этом уверен больше того, что я жив. Я знаю тебя. Откуда?

– Ты требуешь ответа?

– Я не смею требовать, – смутился он. – Но мне трудно смотреть на тебя, всякий раз я воображаю всякий бред.

– Опиши.

– Не могу.

– Сам скрываешь, а требуешь ответа от меня.

– Ты объяснишь, если я расскажу?

– Я не могу обещать. Едва ли мои объяснения будут понятны, – уклонилась от ответа Эл.

– Ты не носила эту одежду. На тебе было платье. И ты была недосягаема. – Эл медленно перевела на него взгляд и глаза их встретились. – Много света. Мне хочется упасть к твоим ногам, ты захватываешь меня всего. Это чувство не похоже на то, что я испытываю к Мирре.

Эл подняла вверх брови и улыбнулась той самой улыбкой, которая смущала его.

– И ты утверждаешь, что не помнишь? Подумай, быть может, это тебе привиделось? Там точно я?

– Ты не веришь.

– Хорошо. Мы знакомы. Ты потерял память из-за меня, – подтвердила Эл.

Она решилась сказать. Когда-нибудь в прошлом она избрала бы откровенность, как единственное средство. Правда всегда важна. Только сейчас Эл посетило сомнение. Он и без того смущенный трудностью темы замер окончательно.

Эл оставалось ждать реакции. Едва ли он может осмыслить услышанное. Кроме образа, осколка прошлого, для него не существовало ничего. Неужели забвение не было абсолютным? Он совсем не похож на восторженного юношу, во взгляде которого она прочла когда-то поклонение. Он внешне изменился, но внутри, в некоем запыленном временем углу его существа стояло изваяние, которое он вознес на пьедестал. Он его не забыл!

Он встал и протянул руку.

– Пожалуйста, – поманил он. – Встань тоже.

Эл поднялась. Скоро до нее дошел смысл. Он начал реконструировать сцену.

– Может быть днем? – спросила она.

– Нет. Мне не нужен свет. Я его помню. В сумерках даже проще.

Он выбрал возвышение, поставил ее туда. Эл послушно исполнила свою роль. Он сначала откинул складки плаща с ее плеч, потом закутал ее в плащ. Эл ждала. Он отошел в сторону, так чтобы оказаться за ее левым плечом.

– Нет. Это я стоял ниже.

Эл повернулась сама, он сбежал по склону вниз, потом вернулся к костру, сделал огонь ярче, так чтобы он освещал фигуру.

Он помнил мгновения, когда крался по лестнице, а она делала вид, что не заметила его стараний.

Он стоял так долго, потом потер виски.

– Нет. Все смутно. Не так. Платья, наверное, не хватает.

Эл повела полой плаща. Она бросила на него взгляд такой загадочный и вместе с тем строгий.

– Я бы на твоем месте имя бы свое вспомнила. Я не уверена, мой мальчик, что твой способ вспомнить сработает, но так и быть…

Мурашки пошли от головы до пят, когда вместо едва различимой черной фигуры из темноты стало проступать слабое сияние, оно окутало фигуру и уничтожило всю тьму, что покрывала ее, изменив черный цвет на пепельный туман, а потом на платье легкой ткани из трех бледный цветов. На голове блеснул тонкий ободок желтого металла, а во лбу камень. Лицо не изменилось, оно сохранило строгие черты.

Он пошел к ней, как когда-то в галерее. Он остановился примерно на том же расстоянии. Эл повернулась к нему лицом. Далее следовало падение на колено и признание в любви, вместо этого он рухнул на землю.

В голове смешались день и ночь, шорохи и гром, его мучили видения из прошлого, пройденные дороги, дороги, которые путались, образовывали какие-то потоки, вращались, становились звездами, а потом следовало падение. Так повторялось много раз подряд, он кричал и слышал свой собственный крик, но вырваться из бреда не мог.

В очередной раз колесом вращался вокруг него мир, когда его рука зацепилась за чью-то руку. Понемногу вращение прекратилось. Он стоял среди звезд, выше всех высот, на которые бы мог подняться. Его бил озноб, его рука сжимала чью-то руку и то рукопожатие, в ответ, было сильным, эта рука не даст ему упасть с высоты. "Держи", – про себя умолял он. Он осмотрелся и прочел знакомые звездные рисунки. Он мог бы рассказать о каждой звездной тропе, от звезды к звезде, он попытался шагнуть на одну из них, но рука удержала его. Тогда он взглянул на того, кто ему мешал, кто держал так крепко. Плечом к плечу, рядом, стояла Эл. Она раньше казалась ему высокой, но сейчас они были одного роста, она была в сером, без плаща.

– Тебе туда рано, – сказала она.

Он никогда не видел ее лица так близко. Почему он приписывал ей такое величие. Никакого величия в ее лице не было. Добродушный взгляд с хитрецой, сдержанная улыбка.

– Эл, что произошло?

– Хм, видишь ли, Браззавиль, я не могу тебе объяснить. Просто мне поверь. Твое прошлое вернуть нельзя, но твое будущее никто не отменял. И у тебя есть настоящее. Я желала быть настоящим, а не туманной иллюзией. Согласись, мне не идет туманный образ. Потрудись его изменить.

– Так я любил тебя?

– Да-а, – многозначительно протянула она с иронией. – А потом клялся мне служить. За то и пострадал. Эти звезды – свет, но это свет далекого прошлого. Я желала бы стать твоим прошлым.

Она казалась столь обыкновенной, что он удивился ее словам.

– Служить тебе? Чем?

– Я не могу сказать, что ты имел в виду, когда клялся.

– Я был дерзок?

– Очень.

– Да. Я скорее всего был дерзок. Пусть. Но чем я исполню свой долг перед тобой?

– Нужно говорить не так. Какой долг ты мне вменишь?

– Каким будет мой долг? Что ты мне вменишь?

– Служить смертным. Беречь равновесие в этом мире. Хранить в порядке то, что существует.

– А я смогу? Я – бродяга.

– Ты Браззавиль, сын Браззавиля – хранителя порядка и равновесия.

– Но как же мои слова любви?

– Юношеский бред. Присмотрись повнимательней. Ты пылаешь ко мне любовью?

Он даже засмеялся.

– Нет. Вовсе нет. Ты не похожа на ту, что я люблю.

– Вот видишь, кое-что уже прояснилось. А теперь выбирай. – Она выпустила его руку, и мир качнулся. – Эти звезды или дороги?

– Эти звезды и обозначают дороги.

– И по какой из них желаешь пройти?

– Я хочу пройти рядом с тобой. Научи меня, как стать королем, и я исполню вмененный мне долг.

– Хорошие слова. Следуй им. Я не берусь решить твою судьбу. Но я тебе помогу.

Она протянула ему ладонь снова, и он сжал ее.

Он встретился взглядом с Эл, она добродушно улыбалась, но звезд вокруг не было. Дневной свет, облака в небе и пасмурный день.

Он вцепился в ее кисть с такой силой, что побелели пальцы.

Полага, растревоженный непонятным происшествием, смотрел испуганно и одновременно с интересом, все больше на Эл, потому что видел в ней причину.

– И что с ним было? – спросил он.

– Не знаю, – ответила Эл. – Не привык к горам, должно быть. Вот что. Тебе сегодня охотиться, а я побуду с ним. Согласен?

– А у меня выбор есть? – спросил он недовольным тоном и стал собираться на охоту.

Когда Полага ушел, Эл села рядом с молодым человеком, спустив голенища сапог и сложив ноги по-турецки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

Он осмотрел пространство.

– Легко. Необычно легко. Как будто отдыхал целую вечность. Я слышу много шумов и краски другие.

– Не пугайся, если это состояние повториться. Не пугайся. Время от времени ты будешь снова впадать в него. Ты сам разберешься, как вести себя. Ты даже будешь улавливать момент, когда очередной обморок приблизится.

– С тобой случалось такое?

– Раньше довольно часто. Только было это уже давно. Это признак, что ты не реализуешь силу, которую начал копить. Я считаю твой обморок – хорошим знаком. Вот что. Мы изменим планы и поживем здесь еще какое-то время, пока ты не привыкнешь к новым ощущениям. Назад к людям тебе пока не нужно. А теперь расскажи, что ты видел.

– Откуда тебе известно?

– Рассказывай.

– Я видел ночное небо, безграничное. Там была ты. Ты была в сером, простой одежде, без плаща и казалась обычной. То есть, не такой строгой и непонятной, как сейчас.

Эл вслушивалась в тембр его голоса. Прежде он говорил с хрипотцой и тихо, словно боялся сказать лишнее слово голосом обветренного скитальца, который тянет на плечах груз неведомо куда, неведомо зачем. Теперь голос стал чище, без хрипоты и в нем появились проникновенные нотки, которые заставляли ловить произносимые им звуки, просто ради удовольствия.

В прежние годы она назвала бы парня братом по несчастью, поскольку наблюдала приступ, подобный тем, что переживала сама. У Полаги едва не случилась истерика, когда в темноте тело его друга засияло голубым светом. Эл отгоняла его на безопасное расстояние, когда не подействовали уговоры – пригрозила. У Полаги голова пухла от вопросов, а Эл не собиралась на них отвечать.

– Я не вспомнил, откуда знаю тебя, – сообщил он.

– Я же ответила, – напомнил Эл.

– А где твой плащ?

– Сняла.

Эл решила, что не стоит рассказывать о том, что произошло в действительности. Силы воображения у парня хватило на то, чтобы преобразить ее из черного человека в девушку в платье, которое он помнил. Плащ сыграл с ней шутку, потому она его и сняла. Определенно, способность досталась ему от отца. Она не однократно наблюдала, как Браззавиль старший манипулировал искаженными ею объектами, возвращая им прежний вид. Поскольку ей не известны свойства забвения, в которое погрузил молодого человека владыка, то и не стоит отрицать, что родовые качества остались.

– Значит, ты причина того, что я не помню ничего кроме дороги?

– Я бы не согласилась с таким утверждением, но другого-то я тебе сообщить не могу. Пусть я буду виновата, – согласилась Эл.

Он больше ничего не спросил, лежал, глядя в небо, и думал.

В течение зимы подобные случаи повторялись неоднократно. Полага сбился со счета, нервничал, не находя объяснения странному свечению, которое исходило от Бродяги, когда он терял чувство реальности и бредил, разговаривая с кем-то. Эл томила Полагу молчанием, как и Бродяга, между ними возникли отношения, в круг которых Полагу не допускали. Он не злился, его распирало любопытство. Бродяга менялся на глазах, в лучшую сторону. Бродягой его теперь не называли, поскольку Эл упорно называла его Браззавилем, понемногу и Полага привык так его называть.

Зима тянулась долго. Обучение прекратилось как-то внезапно, Эл начала пропадать на день или больше.

Полага тоже понял, что его военные навыки уже недостаточны, чтобы молодой человек смог продолжить обучение.

– Ты бы сама за него взялась, – предложил он Эл.

– Зачем? – спросила она с некоторым удивлением.

– Ты должна знать какие-то хитрые приемы.

– С чего ты взял?

– Хотя бы с того, что ты ходишь по округе одна и не боишься.

– Так бояться нечего. Пустые места, одни зверьки маленькие, – равнодушно ответила она.

– Зверьки? Я удивляюсь, как ты их находишь. Сколько раз ты не отправляла меня охотиться, мне повезло только раз. А если не можешь научить его, то давай найдем ему наставника. Он кроме палки другого оружия не знает.

– А ему не нужно больше, – спокойно заявила она.

– Эх, видимо ты на войне не бывала. Там жизни можно лишиться так быстро, что вздохнуть не успеешь. Как он станет королем? Ему нужно отобрать у кого-нибудь правление, а это означает войну. Не приведи, если владыке не понравиться его дерзость – погубит. Я не понимаю, как он станет королем?

– Война будет, конечно. Но если повезет, то ему придется выстоять пару сражений. Вот и позаботься о нем.

– Я не могу за двоих, а он ни два, ни полтора. А еще нужно знать побольше того, что он знает. Дворцовые порядки, правила разные. Кто его научит?

– Хм, зачем? – спросила Эл и посмотрела на Полагу требовательным взглядом.

– Эл, ну мы то с тобой понимаем, что из него король не выйдет. А теперь у него болезнь образовалась. Он же сияет по ночам. А ему за девицами ухаживать.

– Он почти женат, ухаживать за девицами, ему совершенно ни к чему, – возразила Эл с некоторым раздражением в голосе.

– Вот как ты думаешь? – пошел в атаку Полага. – Она его дожидается? Маниэль наверное ее уже сманил замуж. Он певец, уважаемый человек.

Эл поднялась и ушла, выказав презрение его словам. Полага не смог снести оскорбления, но поскольку Эл оказалась вне его досягаемости, он выразил свое недовольство молодому человеку.

– Я что-то не возьму в толк, чему она тебя учит?

– Я не могу так сразу объяснить, – сказал он, но при этом не смутился, а выразился таким тоном, словно Полаге недоступно понять его объяснения.

– А ты попробуй! Ты же обязан теперь сойти за умницу! – вспылил Полага.