Текст книги "Пять новелл для принцессы книга 7"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 50 страниц)

– Ты не знаешь, как поступать? – посочувствовал он.

Милинда согласилась молчаливым жестом.

– Мы служим ей в любом случае, – сказал он, придав интонации равнодушие.

Но чуткость Милинды не обманешь интонацией.

– Она сломлена. Она беспомощна, – растерянно произнесла Милинда. – Я не знаю средства, чтобы ей помочь.

– Пусть он сам, раз вернул ее, – сказал Браззавиль. – Не ходи к ней больше без надобности. Я сам очень скучаю по ней, но понимаю, что мое присутствие напомнит еще раз, что она здесь не по своей воле. Я виноват, что позволил себя обмануть. Кинжал так и не нашелся. Я мысленно не смею обратиться к ней, на столько ощущаю себя виноватым.

Милинда поняла, что не одна она терзается произошедшим. Владыка исчез, едва Эл очнулась. Пропал Лоролан, и Браззавиль мгновенно понял его причастность к попытке убийства, о чем сообщил ей.

Одиночество может стать для Эл очередной отравой или лекарством, пока она не выплывет из моря своего отчаяния, в пространстве этого мира будет висеть тревога и тишина ожидания.

Милинда была опустошена переживаниями, словно она болела той же болезнью, что Эл, с раной никак не связанной.

Тем не менее, именно Браззавиль решился повернуть колесо событий. Однажды он пришел к Эл и сел у изголовья.

– Какой он? – спросил он.

– Кто? – переспросила Эл.

– Тот ради кого ты умерла, – пояснил он. – Ты выбрала смерть. Ради смертного. Я не поверю, что яд был настолько опасен. Какой он? Или ты изобразила смерть не для него?

– Ему было больно меня терять, но, как ты сам понимаешь, мы никогда не сможем быть вместе.

– Я хочу понять.

– Браззавиль, ситуация сложнее. Она сложнее всего, что представляла я. Я не могу точно назвать момент, когда я решила все завершить.

– Что притянуло вас к нему? Он похож на того, кто ушел?

– Похож? Едва ли. Я не знаю ответов. В том и загадка любви, ее нельзя объяснить и разложить на составляющие, на сходства и различия – это сила, единая и могущественная. Я не могу говорить, потому что ничего достоверного не скажу. Он лишь отворил дверь, войти в которую – роскошь, для такой как я. Зато я навсегда запомню, как была счастлива благодаря ему. Пусть мимолетно. Если ты боишься спросить, хотела бы я остаться с ним, я отвечу – нет.

– Я хотел спросить, – признался Браззавиль.

– Тебя еще что-то беспокоит?

Браззавиль помедлил. Да, он не задал вопрос, ради которого нарушил ее уединение.

– Теперь вы обязаны жизнью владыке, – смущенно сказал он.

– Я не просила меня спасать.

Последнее было сказано слабо, тихо, но обжигающе убедительно.

– Эл. Ты первая, кого он спас. Он нарушил границу и проник туда, где не был давно. Ты хотела уйти, у тебя не хватило сил или ты решила обратить себя в прах?

– Откуда такие подробности?

– Пепел нижнего мира. Раскаленный пепел. Его частицы попали и сюда. Это случилось утром, после восхода. Ты хотела уйти?

– Я не могу ответить точно. Яд отравил не только мое тело, он затмил и разум. Я не помню.

– Он поднял тебя на башню. Он нес тебя сам. Эл, я его вечный слуга, такое случилось впервые.

– Браззавиль, если тебе не известно, то у меня ответов, тем более, – нет. Мне наплевать, что он со мной делал. Он влез в мою душу. Это мерзко.

Ее голос сорвался, она закрыла лицо руками. Он ощутил ее боль и нахмурился.

– Позовите, когда я буду нужен.

Он оставил ее в этом отчаянии. Теперь у него не было намерений утешать ее. Когда-то он спускался в подземелья дворца, чтобы увидеть ее и убедить, что этот мир – ее. А теперь всем существом ощутил ее чужеродность. Напрасно он питал надежды, что у нее гибкая и податливая природа, что она проникнется этим миром и другими, полюбит. Она любила. ТО ДАЛЕКОЕ.

***

Эл поднялась на ноги и побрела к двери. Ее качало, но боль в боку была более терпима, чем боль в сердце. Ноющее тело даже делало ей услугу. Она скорее выкарабкалась в галерею, чем вышла. Повиснув на перилах, она посмотрела вниз.

Сад был мертв, напомнив ей похожий пейзаж острова.

Эл по перилам добралась до первой лестницы, кое-как спустилась ярусом ниже в другую галерею. Там она продолжила твой труд. Так она добралась до лестницы в сад. Перед глазами расходились круги, но боль совсем ее не беспокоила, тело само ее заглушило. Эл села на ступеньках.

Собственно идти больше некуда. Когда спина устала, она легла на ступени, но так рана заныла острой болью, и Эл перекатилась и села снова.

Перед ней была, казавшаяся длинной дорога. Эл смотрела туда, в даль, где была дверь. Постепенно ее взгляд стал мечтательным, потом тоскливым. Туда ушел Алик. Тот день необычно ярко воскрес в памяти, словно она только что его лишилась. Эл вспомнила видение и вздрогнула. Как могла она "купиться" на фантом?! Могла, потому что больше всего желала той встречи, а со времен острова она не знала другого способа увидеться с ним.

– Что же ты видела? – раздался совсем близко голос владыки.

Он стоял рядом, чуть справа и несколькими ступенями нише, так, что ее взгляд оказался напротив его лица. Эл бросила на него короткий взгляд.

– Не нужно, – попросила она.

– Я желал бы развеять одно из твоих заблуждений. Ты будто бы обвиняешь меня в чем-то? Явно не в том, что я спас тебя.

Эл только нахмурилась в ответ.

– Нет. Я знаю не все, – сказал он.

Его голос был монотонно мягок, от чего Эл начала злиться. Она по-прежнему молчала, от приступа неприязни, она не могла заставить себя издать даже вздох или стон. Тело напряглось, словно ее засунули в тесный доспех.

– Что ты видела? – повторил он вопрос.

Она молчала.

– Хорошо, я продолжу беседу иначе. Ты полагаешь, что я проник в твои сны или видения. Так ты их называешь? Я появился в неком образе? Обманывал тебя?

Он вдруг приблизился и сел рядом с ней.

– Я могу сделать так. Я даже сделал бы так, что ты не нашла бы лжи ни на йоту – все было бы идеально.

И Эл ощутила сначала облегчение, а потом некое возбуждение или состояние теплой нежности в теле, как после поцелуя. Потом боль, тоска и неприязнь вернулись.

– Я бы мог, – подтвердил он. – Ты полагаешь, что столь низкая подделка достойна моего положения. Я низведен тобой столь низко, что стал в твоих глазах ниже слабости твоего брата, и основанием явилось то, что ты посмела подозревать меня в столь дешевом действии. И дело даже не в том, что ты играешься состояниями смертных, копируешь их манеру жить, принижая себя до их уровня, а в том, что ты изначально испорчена их воспитанием. Твое счастье, что я все же владыка и не должен опускаться до обид такого сорта. Я не знаю, что ты видела и не желаю знать, потому что ничего жизненного и достойного существования в твоем воображаемом мире быть не может. Я не виновен в том, что из осколков желаний ты творишь удобный тебе мир, пренебрегая миром реальным. Мальчишка, который боготворил тебя даже более достоин награды и покровительства с моей стороны, чем ты, которая считает его чувства ключом к своему собственному эгоистичному счастьицу. Выходит, что он дал великой больше, чем получил в ответ? Тогда кто из вас двоих более великий?

– Он, – выдавила Эл.

– Рад, что какая-то часть тебя еще разумна, – заключил он и исчез.

Эл криво усмехнулась. Он пропал, словно не желал слышать возражений.

Эл не хотелось ему верить. Она интерпретировала его нравоучение, как уловку. Сначала она подавила раздражение, потом внутри шевельнулась… надежда. Ее размышления нашли канал сухой рассудительности. Эл мгновенно выстроила логическую цепь и испытала восторг. Если бы воображаемый Алик не признался, что не знает ее имени, то видение осталось бы в категории реальности.

Тогда кого она видела? Ее ум заработал истерически быстро. Она вспомнила разом все видения с участием воображаемого Алика. Мог ли остров спровоцировать ее видения так, чтобы, например, отвлечь ее от ухаживаний Лоролана? Да.

Сердце снова защемило, и Эл призналась себе, что не хочет лишаться этой части своей жизни. Тот Алик из видения… Не походил на Алика, которого она знала. Ее друг и возлюбленный был менее идеален, чем обитатель видений. Идеален… Но какими потрясающими были его глаза! А поцелуй…

Эл даже простонала.

– Эл, тебе плохо?

Это Браззавиль, заметивший ее из сада, решил помочь. Когда она подняла на него глаза, он удивился, что бывало с ним редко. На измученном болезнью лице горели два восторженных огонька, шальные и даже безумные. Браззавиль побоялся что-либо спрашивать еще. Взгляд ему не понравился. Кажется, долгое общение со смертными повредило ее равновесию. Такая госпожа, скорее, – обуза, ни восхищения, ни гордости такая Эл в нем не вызывала. Разочарование слуги от Эл не укрылось.

– Я жалкая? – откровенно спросила она.

– Более чем, – не стал церемониться Браззавиль.

– Разумеется, Браззавиль, влюбленная великая никого не устраивает. Это же мелкое счастьице – любить всей душой. Я такая дура! – Она сладко протянула слово "дура". – Я живу и выживаю только благодаря тому, что я люблю. Я люблю. Свой мир. Людей. Полеты. Странствия. Я люблю простые вещи. Такие обычные: яркий день, воду, свои сапоги. Я из такого… выкарабкалась, потому что были те, кто любил меня, я битву предотвратила, меча не достав, потому что они меня любили. Создатель всего сущего! Да неужели для того чтобы это понять, я застряла тут! Умереть?! Я спасала его чувства! Оставь я ему надежду, что я выжила, он стал бы меня искать, он упрям, как великий, а теперь у него есть сила и пример. Я что подала ему дурной пример? Едва ли! И время все поставит на места. Время – судья безжалостный. Катись оно все в пропасть, а я буду жить так, как сердце подскажет.

Она не встретила его понимания. Браззавиль красноречиво выразил обратное. Эл припомнила свое давнее наблюдение. Она часто оказывалась оплотом надежд окружавших ее людей и тех, кого с трудом можно назвать людьми. Они возводили ее в ранг сильной и потому считали возможным ждать идеальных поступков, и критерии идеальности у каждого были свои. Кажется, Браззавиль оказался в их числе.

– Вам придется примкнуть к какому-то лагерю, – сказал он вслед своим размышлениям, далеким по смыслу от размышлений Эл.

– А почему я должна? – спросила она, следуя своей логике.

– Невозможно остаться одиночкой, хоть вы и пытаетесь отделить себя от общих процессов, – продолжил Браззавиль свою мысль.

– По-вашему, мое ухо имеет право требовать, чтобы ваше ухо слышало то же самое?

Браззавиль не понял. Эл пояснила.

– Так или иначе, разумным существам свойственно создавать коалиции или выстраивать иерархию, но кто решает, кому и где находиться?

– Есть законы, – убежденно ответил Браззавиль.

– По которому из них я должна следовать вашей воле или чьей-либо другой?

– Моя воля здесь ни при чем. И я не имею в виду мироздание в целом. Не столь широко, госпожа. Я имею в виду только эту часть мироздания. Эти миры. О других я не знаю.

– А я знаю, – самоуверенно заявила она.

Но Браззавиль не услышал ее тона или сделал вид.

– Вы связали себя узами, и вы за них ответственны, из них и складывается ваш долг.

– О-о-о! – протянула Эл. – Этак, мы далеко зайдем. Это я про узы.

В ее голосе слышалось нервное торжество. Эл решила не атаковать больше Браззавиля, он все же слуга этого места, а потому и представления о ее долге и ее связях вне его компетенции. Он явно хотел ей что-то сказать, намекнуть. Но Эл поздно поняла это, а Браззавиль утратил желания откровенничать и намекать.

Эл положила левую руку на грудь, нащупала снова забытый медальон и решила смягчить напряжение.

– Я все-таки не ушла. Сил не хватило. – Она играла медальоном на глазах у него. – Спасибо за него, я только потеряла мешочек у белых столбов.

Почему лицо Браззавиля раньше казалось ей непроницаемо спокойным? Он красноречив даже, когда молчит. Намек опять произвел на него впечатление. Эл лукавила, играла с ним, она не собиралась делиться подробностями. Браззавиль быстро понял ее ход и, кажется, обиделся.

Он продолжил обход, даже не сообщив о намерении, не спросив, нужен ли ей, как помощник. Он ушел. Эл пожала левым плечом и тихонько вздохнула. Боль опять вернулась.

***

Эл предпочла длительное уединение. Браззавиль и Милинда ощущали отчуждение и не тревожили ее. Эл тенью бродила по дворцу. Медленно, болезненной сутулясь, она переходила с яруса на ярус, из комнаты в комнату. Бесцельно, как казалось со стороны.

Браззавиль заметил, как листья на деревьях сада стали принимать прежний серебристый вид, слабо шевелились от налетающего сквозняка. Деревья стали издавать аромат, которого он не знал. Причиной была девушка во дворце, но он не видел ее ни в ярусах, ни во время обходов, словно Эл избегала свиданий с ним. И он больше не тосковал, поскольку окружающее пространство явно носило следы его присутствия.

Эл заметила свою способность и стала играться с ней как ребенок с игрушкой. Ей хотелось бунтовать, но ее рациональная сторона, как наблюдатель из ее снов, намекнула, что это глупо и бесполезно. Если показывать свое возмущение и не согласие, то собственным видом. И Эл направилась в гардеробную.

Серый костюм стал бы дурным воспоминанием, а ходить по дворцу в сапогах – нет нужды. И она избрала другой внешний вид. Эл даже пофантазировала на эту тему перед зеркалом в "гардеробной". Сначала ей хотелось сообразить джинсы, но то, что она представила, оказалось вида нелепого и неестественного, слишком давно она их не носила. Ее представления об удобной одежде оказались скудными, а откуда взяться изысканности и разнообразию, если полжизни она носила форму. Ходить по дворцу в форме – это слишком. Единственное одеяние, которое она достоверно воспроизвела – это укороченные чуть ниже колен просторные легкие штаны и рубаха размера на два больше. Так ходил ее воспитатель Том на своем острове. На этом "хламном костюмчике" сошлась масса воспоминаний: прошлое, Том, оба острова, беззаботное время академических каникул и загадочное превращение в остров сгустка серой мглы, и, наконец, полное не соответствие этой одежды нынешнему окружению. Наряд завершили сандалии на босу ногу. Эл с гордостью оглядела себя в зеркале на фоне роскошных нарядов для выхода на балкон. Так она и вышла впервые в галерею, чтобы взглянуть на сад. Ну что ж, ее заботы небезрезультатны. Сад кое-где проплешинами покрылся новой листвой.

Браззавиль и Милинда об руку шли по галерее и молча остановились около нее. Браззавиль остановился, потому что Милинда замерла, глядя на бледное создание в виде Эл. Милинда испытала целый букет впечатлений перешедших в шок. Эл стояла в пол-оборота и косилась на обоих, ожидая предложений о помощи или вопросов о нуждах. Она поняла, что Милинда не в состоянии ни двинуться с места, ни начать разговор.

Она подошла и небрежно, словно смахивая пылинки с плеча женщины превратила ее длиннополое платье цвета слоновой кости в темно-синее с искорками.

– Мне ничего не нужно, и я паршиво чувствую себя, правда не из-за раны, как вы понимаете, – она говорила обоим, а тем временем с плеч Браззавиля до пола скатилось темно-красное, тяжелое полотнище и стало плащом.

Пара супругов в ее глазах приобрела торжественный вид. Эл тем временем превратилась в закованного в броню бледного, измотанного в битве воина и, грохнув доспехом, сообщила:

– А мне полезно умирать, способности открываются. Я бы навела здесь порядок, только вот не уверена, что всем он понравиться.

Эл сделала жест, будто засовывает руки в карманы, и они действительно опустились в прорехи просторных укороченных штанов. И все стало прежним.

– Бытовая магия, – Эл состроила рожицу, поджав губы, подняв брови и пожимая левым плечом.

Милинда с опаской покосилась на плечо, которого касалась девушка, заметив прежний цвет платья, она взглядом испуганной девочки посмотрела на Эл.

Браззавиль увел Милинду в другой конец галереи.

– Что она творит? – простонала Милинда.

– У нее истерика, – ровным тоном ответил Браззавиль. – Она побывала на верху башни.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду.

– И это хорошо, дорогая моя супруга. Мне жаль той по мальчишески добродушной и дерзкой Эл, но ее действительно больше не существует. И нам только и остается, что ждать реакции владыки. Она бунтует и только что-то извечно мудрое в ней не позволяет все тут развеять в пыль.

Эл слышала их беседу и улыбнулась.

– Не так трагично, Браззавиль, – обратилась она к нему, зная, что он ее не услышит, – мне кое-что известно о подобных состояниях. Ничего увлекательного для меня в этих иллюзорных трансформациях – нет, без достаточно основательной цели такие способности – это неразумная трата сил, которая приведет к гибели. И мне это уже известно, по умопомрачительному примеру капитана Нейбо. Впервые в жизни могу сказать, что мне есть, за что его благодарить. Верно одно, от острого ощущения несвободы я могу рассвирепеть.

***

Потом последовало долгое уединение. Эл снова не нуждалась ни в уходе, ни в присутствии посторонних. В те короткие мгновения, когда Браззавиль видел ее, в ней внешне ни что не менялось, и он привык к ее новому облику. Она не собралась бы уйти в таком виде или… И Браззавиль понял, что "вид" применительно к Эл теперь величина переменная.

Появился владыка. Они возобновили беседы и прогулки в галерее, а поскольку облик Эл не менялся, то, скорее всего, владыке ее ребячество понравилось.

Однажды, владыка резко вырос на пути Браззавиля и строго произнес:

– Я просил тебя следить за тем, куда она ходит. Она слаба…

Его речь перебил громкий оклик Эл, оказавшейся в десяти ее шагах от них:

– Вообще-то, Браззавиль мой слуга. Неужели я позволю слуге мешать моим намерениям, да он и не сможет за мной уследить.

– Я не вижу ее больше, господин, – с чувством облегчения признался Браззавиль.

Владыка повернулся к ней.

– Тебе есть, что от него скрывать? – лукаво спросил владыка.

Браззавиль ожидал, что владыка выкажет недовольство ее дерзким вмешательством в разговор, но понял, что Эл с засунутыми в карманы руками, слегка сутулясь, производит впечатление, будто ей безразлична реакция владыки, ибо Браззавиль действительно ее слуга. Он согласился, что она права в своем заявлении.

Эл смотрела на обоих и призналась впервые, что без труда выносит взгляд глаз отца. Они были опалового цвета с исками и смотрели с интересом. Взгляд Браззавиля был изучающее напряженным и благодарным. Эл опустила глаза и повертела носком сандалии.

– Браззавиль не виноват в том, что я пыталась подняться на башню, – тоном примирения добавила она. В ее голосе звучали заискивающие ноты.

Владыка отпустил Браззавиля.

– Не устраивай больше подобных сцен, – предупредил он.

– Браззавиль действительно не виноват, – настаивала она.

– Ты все еще сердита, – заметил он.

– Временами, – согласилась она.

– И что это было? "Мой слуга".

– Он же мне присягал, – напомнила Эл.

– Напрасно. Оставь свои развлечения для игры с Милиндой. Для меня ты как не рядись, как не веди себя, я все равно знаю, что от той Элли, что умирала у меня на руках, ты отличаешься только способностью проводить силу этого места и управлять ею, а в корне ты не изменилась. Ты пытаешь воспитать в них неприязнь, чтобы они не переживали в случае, если тебе повезет сбежать.

– Отпустите меня, – попросила она. – Я все делала, как вы хотели, я согласилась с условиями, которые вы ставили, вы добились своих целей, хотела я или нет. Но мне тесно здесь. Я чужая.

– Ты теперь соткана из сил этого мира, ты его частица, – утешающим тоном произнес он. – В тебе говорит упрямство. И обида.

– Вы могли вернуть Фьюлу, она с радостью заменила бы меня.

– Возвратить ее было твоим порывом. Мне она неинтересна, особенного после того, как пыталась убить тебя. Не окажись в ее руках твоего кинжала, ее ухищрения не достигли бы цели. Урок тебе впредь. А мне удовлетворение оттого, что мои неудачные попытки воспитать в детях покровительство мирам привели их каждого на свою стезю. Отныне, кроме тебя я никого не назову великим.

– В моем народе есть поговорка: "Яблочко от яблоньки…"

– Ты уже употребляла ее в мой адрес. Согласен, я ошибался, когда наделил их способностями прежде умения служить. Но опыт, все же, был достойный и тот, что впереди может оказаться более удачным.

– Вы задумали создать еще одну клику наследников?

– Нет. Одного довольно. И рассчитываю на твою помощь.

– Мою? Я понятия не имею, как создаются великие.

– Ты узнаешь. Ты оказалась талантлива во всем, чему я учил тебя.

– Я не гожусь для этой роли.

– Как раз годишься. Ты великая. Ты поняла и проникла в суть событий. Ты стала достойной сана, ради которого создана.

Эл скосилась на него с подозрением.

– Точнее, – недоверчиво попросила она.

– Ты достойна, называться Владычицей. Не смотря на твое неравнодушие к смертным, а может быть и благодаря ему. Я должен решить весьма щепетильную задачу. Я должен решить ее сейчас, когда ты увидела свою силу. Я, как владыка, должен помочь тебе преодолеть эту ступень понимания разницы между тобой и остальными созданиями, какими бы привлекательными они тебе не казались. И пусть мое решение покажется тебе поспешным, я не намерен медлить. Ты станешь владычицей.

– Каким образом? – вырвался у нее вопрос. Эл хотела пояснить свою мысль. Сказать, что она ни на мгновение не мыслит себя в этой роли, скорее это ее пугает.

Но владыка опередил ее.

– Самым понятным тебе способом. Я женюсь на тебе, уравняв тебя в силе и сане.

Голос его был торжественным.

Эл вздрогнула так же как после видения.

– Да ни за что на свете! – выпалила она, ни мгновения не обдумывая ответ.

Эл бросило в жар от возбуждения и захотелось сбежать. Потом она вжала голову в плечи, словно ожидая удара, а все потому, что увидела гнев во взгляде опаловых глаз и даже ревность.

– И все из-за смертного, – его тихий голос вызвал дрожь в спине.

– В моем народе не принято…

– Я твой народ, – перебил он тоном приказа. – Я единственный. Я тебя создал.

Эл опешила, а потом только сообразила, что продолжает возражать.

– Но воспитали не вы. Меня воспитал другой мир.

– Жалким подобием. Так не будь жалкой.

Мысли проносились лихорадочно.

– Мой ответ – нет, – повторила она, потому что догадалась, что предстоит унизительное объяснение.

Она испугалась, это действительно был страх. Эл испугалась, что от переизбытка эмоций тело отключится, что ей грозит упасть в обморок, что она окажется в его власти.

Ответом стал его презрительный взгляд.

– Объясни свой отказ.

– Вы же все чувствуете.

– Я требую. Ясного и четкого отказа.

Эл ощутила себя так же, как в день, когда решалась судьба Алика. Как этот же исполненный могущества владыка сказал, что участь его еще не решена. И в итоге, ее решила она. Мысль об Алике и спасла положение, как в последствии казалось Эл.

– В моем представлении союз должен быть результатом взаимной любви. А я люблю другого.

Ее ответ вызвал раскатистый смех владыки.

– Этот смертный. Воистину, глупость за дверь не выкинешь. Он – ничто рядом с тобой.

– Я говорю не о Мейхиле, – нашла, что возразить Эл.

– Так и я не о нем. Уж не он ли явился к тебе? В твоих снах?

Он насмехался над ней. И Эл ощутила прилив ярости.

– Да. Я видела его. Я люблю этого смертного, каким бы жалким он вам не казался. И я, по крайней мере, знаю, что он любит меня. А с вашей стороны других оснований для предложения, кроме как возведение меня в сан, не нашлось. Помимо того, что вы мой отец найдутся и многие другие возражения с моей стороны. Но я их еще обдумаю. А пока я сказала только – нет.

Эл опять посмотрела в опаловые глаза и рухнула на пол.

Владыка поднял Эл и отнес в комнату.

– Такая же, как мать, – неприязненно произнес он и оставил лежать на полу комнаты.