Текст книги ""Фантастика 2024-49". Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Матвей Курилкин

Удивительно, но её так и не обнаружили. Тиана зависла над необычно большим спутником третьей планеты так, чтобы её не было видно. Подождала пару часов, просто чтобы убедиться. Нет. На нее действительно не реагируют. До последнего разведчица боялась, что видит лишь ложную картинку, что на самом деле ее давно уже ведут, и стоит только приблизиться на достаточное расстояние, как из ниоткуда выскочит вражеский флот, чтобы пленить ее или уничтожить. Ничего из этого так и не произошло. Космос все так же спокоен. Мелодия окружающих небесных тел гармонична. Если, конечно, не считать металлических артефактов, что в великом множестве вращаются вокруг планеты. Тиану поначалу пугали эти железки, разведчица все ждала от них подвоха, пока не заметила, что за редчайшим исключением вся эта груда техники следит не за космосом. Подавляющая ее часть направлена на планету. Они осматривают чуть ли не каждый квадрат поверхности, отслеживают любые изменения. Странно. Это следует обдумать. Именно поэтому Тиана решила спрятаться за спутник, отдохнуть и обдумать новую информацию. Двое суток в сопряжении разумов – это не рекорд, но все равно очень выматывает. Ликсы никогда не спят, и Тиана все время, пока связана с тихоходом не спит тоже, а ведь ей сон по-прежнему необходим.

Короткое мгновение темноты, и вот она снова сжимается до крохотного по сравнению с тихоходом тела. К этому ощущению привыкнуть даже сложнее, чем к самому слиянию. Первые минуты тело кажется чужим, слишком маленьким, подслеповатым и глуховатым. Это быстро проходит, особенно если не концентрироваться на ощущениях, но разведчица слишком устала и предпочла растянуться в кресле, которое автоматически приняло горизонтальное положение и закрыть глаза.

Несколько часов сна пошли ей на пользу. Объяснение всех странностей третьей планеты, затерянной на неизвестных задворках галактики пришло к ней во сне, без долгого анализа и раздумий. Стало понятно, почему в системе так пусто, почему технофанатики следят за планетой больше, чем за внешним миром, откуда на планете такое огромное количество жителей – она еще в пути успела оценить примерное количество, и откровенно ужаснулась. От пяти до восьми миллиардов. Столько, сколько существует ее соплеменников, которые равномерно расселены по пяти десяткам систем – и всего на одной планете! Технофанатики ютятся друг у друга на головах и отчаянно пытаются выжить в такой скученности. Да и для откровенно устаревшей техники на орбите нашлось объяснение.

– Это тюрьма, – вслух произнесла разведчица. – Планета, на которую ссылают неугодных и оставляют их вариться среди себе подобных.

– Не похоже на тюрьму, – с сомнением протянул с экрана ликс. – Вроде бы все так же, как у обычных жителей поверхности.

«Ну конечно», – мысленно хмыкнула Тиана. – «Кому, как не тихоходу лучше знать, как обычно живут жители поверхности». Вслух язвить не стала, просто пояснила:

– Нет, не так уж и похоже. Где это видано, чтобы кто-то согласился на такие ужасные условия? Причем, судя по всему, возвращение в цивилизованный мир для заключенных не предусмотрено. Контроль рождаемости отсутствует и, может быть, даже запрещен – от технофанатиков можно ожидать и таких зверств. Так что помимо новых заключенных, здесь множество так сказать аборигенов. А чтобы не взбунтовались – за ними просто необходимо следить. Сам видишь, как много тут всякой следящей аппаратуры. Как только заметят какой-нибудь непорядок, сюда прилетит флот метрополии и умиротворит бунтовщиков. Хотя я подозреваю, единственное, что им здесь запрещено – это улетать с планеты. На остальное технофанатиком совершенно наплевать. И устаревшая техника здесь потому что другой и не нужно. Что могут противопоставить ей местные обитатели, в отсутствие производственных мощностей и… чего там им еще нужно, чтобы строить свои корабли.

– Как скажешь, – протянул ликс, и Тиана поняла, что так и не убедила звездного странника. Порой он проявляет несвойственное его расе упрямство. Почти бракованный экземпляр – потому и достался ей. Подобное к подобному. Ей ведь тоже едва удалось стать пилотом.

– Что ты собираешься в связи с этим делать? – полюбопытствовал ликс после небольшой паузы.

– Тебе по-прежнему требуется восполнить запасы, – пожала плечами разведчица. – Думаю, мы легко сможем большую их часть получить на этой планете. Обмануть этот примитив совсем несложно. Просто опустимся на ночной стороне, ты сможешь хорошенько подкрепиться. И заодно возьмем в плен кого-нибудь из местных. Вдруг получится выудить из него координаты родных миров? Тогда наше возвращение многократно упрощается.

Герман Лежнев, бывший начальник IT-департамента
Часть 1

Что делает взрослый, разумный, здравомыслящий человек, когда его жизнь идет под откос? Если он в одночасье превращается из успешного человека в главного фигуранта по уголовному делу с одной стороны, объект пристального и нездорового интереса бывшего работодателя – с другой. Без единого шанса как-то вывернуться из сложной ситуации. Если любимая женщина вдруг исчезает с солидной суммой, оставив только издевательскую записку, в которой слово неудачник повторяется шесть раз? Если половина друзей резко перестает брать трубку, а у тех, кто все-таки берет, голоса одинаково виноватые и извиняющиеся? Взрослый, разумный и здравомыслящий человек в этом случае непременно напивается. Вдрызг, в хлам, в стельку, до поросячьего визга. После протрезвления повторить. Кое-кто из таких разумных и здравомыслящих повторяют цикл столько раз, насколько хватает денег. Или, если денег много – до тех пор, пока за ними не придут.

Герман себя разумным и здравомыслящим с некоторых пор не считал – иначе бы не попал в такую ситуацию. Однако к делу подошел со всей ответственностью. Единственное исключение – местечко подобрал глухое, тихое. Практически вымершая деревня на самой границе областей. Из жителей – пятеро стариков, давно потерявших связь с реальностью. Количество домов в деревне всего втрое больше: пятнадцать. Вот в одном из них и поселился Герман. И пребывает уже месяц. В запое, правда, такое долгое время не продержался. Хватило всего на неделю, дальше организм взбунтовался и отказался принимать антидепрессант.

Открыв глаза, молодой человек уже привычно уперся взглядом в невысокий деревянный потолок избы. Привычный утренний ритуал самокопания и попыток понять, как он дошел до жизни такой. Удивительное дело. Тогда, устроившись на последнюю свою работу, Герман слегка ошалел от больших денег. Он и раньше не бедствовал, благо программистов зарплатой не обижают. Но тут денег стало как-то неприлично много. Герман, в общем, сначала удивлялся. Откуда такая, совсем уже европейская зарплата в абсолютно российской компании? Пускай большая часть в конверте. Задачи, конечно, сложные и довольно интересные, но не сказать, чтобы прямо уникальные. Пришлось освоить смежную профессию системного администратора – но так, по верхам, ерунда. Ничего экстраординарного. Однако задумываться долго не стал. Решил – ценит работодатель хорошего специалиста, ну и замечательно. Нужно просто оправдать его доверие и сделать так, чтобы все работало идеально. Ну и старался. Работы было много, порой головы поднять некогда, не то что вчитываться в документы, которые иногда подсовывала на подпись милая секретарша Светочка. Потом уже, спустя год, когда вдруг начались какие-то непонятные шевеления вокруг конторы и конкретно его персоны, слегка отрезвел. Начал разбираться. Вспомнил про непонятные документы. И ужаснулся. Какие-то акты выполненных работ, да на очень приличную сумму…

Полез в свою должностную инструкцию, из которой узнал, что, оказывается, не только имеет право, но и обязан эти самые акты проверять. Вот и получается, что злонамеренный начальник IT-департамента подписывал откровенную липу, из-за чего теперь на одном объекте обрушилось три лестничных пролета – уже сданном, между прочим. На другом подрядчик в качестве утеплителя использовал дешевую стекловату вместо нормальной изоляции, на третьем еще что-то в этом роде. Нарушений общим счетом больше чем на миллиард и лет на десять.

Дураком, Герман не был. Наивность и некоторая оторванность от жизни – это да, было такое, но не глупость. Поэтому став обладателем подписки о невыезде, обращаться за разъяснениями к работодателю не пошел. Однако появившееся внезапно острое желание сделать кому-то что-то очень неприятное подавить Лежнев не сумел.

Директор подходил на роль жертвы просто идеально, возможностей у Германа выше крыши, так что тем же утром заявление об уходе по собственному лежало на столе у начальника. А вечером успешный бизнесмен обнаружил, что нежно лелеемый счет, открытый на подставное лицо, и на который поступали уже отмытые деньги, пуст. Бумажки с паролями на мониторе – это очень удобно, но, порой, довольно опасно. И это был не единственный удар, потому что буквально через час после неприятного открытия за директором пришли удивленные, и очень радостные люди в штатском. Впрочем, не за ним одним – строительная компания разом лишилась всего топ-менеджмента.

Немного остыв, Лежнев в своем поступке разочаровался. Если раньше он хотя бы сам про себя знал, что честный человек, который по неопытности попал в неприятную ситуацию, то теперь, получается, он ничем не лучше того директора. Кроме того, деньги – это вовсе не решение всех проблем, скорее даже наоборот. Первое, что приходит в голову после того, как сорвешь большой куш – это сбежать куда-нибудь подальше, за границу, и прожить остаток жизни обеспеченным человеком, ни о чем не заботясь. Но тут есть немного чисто технических сложностей. Подписка о невыезде никого из опытных мошенников никогда не останавливала, а вот если ты в целом законопослушный гражданин и только-только вступил на скользкую дорожку, может подрезать крылья прямо на взлете. Парень с грустью признался, что поступать так, как поступил он – недальновидно даже с чисто практической точки зрения. Что для начала не помешало бы подготовить пути отступления. Впрочем, после такого потрясения действовать разумно для неподготовленного человека сложно. Немудрено поддаться порыву.

Девушке своей о проблемах Герман рассказал. И о подписях злополучных, и об уголовном деле. И об очень приличной сумме, с которой он не знает, что делать. Про моральные терзания тоже рассказал, но тут особого понимания не встретил. Девушка заявила, что поступил он правильно, как настоящий мужчина. Сочувствовала, целый вечер гладила буйную головушку и обещала, что они со всем справятся. Утром, радостная и довольная, сообщила, что у ее подруги есть какие-то знакомые, которые непременно помогут покинуть страну за небольшую комиссию. Так же подруга порекомендовала способ вывести деньги на счет в иностранном банке, и даже выдала примерный расклад, сколько это будет стоить.

– То есть ты ей все рассказала? – Герман поверить не мог, что все это происходит с ним.

– Ой, ну конечно же нет! Я так, намеками, завуалированно! – защебетала девушка, и Лежнев отчетливо понял: выложила все, со всеми подробностями, и даже диалоги передала в лицах. Она же не раз упоминала, что от лучшей подружки секретов нет. Только парень почему-то надеялся, что она про себя говорит, но, видимо, его, Германа, секреты, тоже уже проходят по категории лично ее, любимой.

«Что знают двое – знает и свинья». Герман целый день проходил в ожидании, что за ним придут прямо сейчас, потом его немножко отпустило, и он окончательно понял – деньги эти ему не нужны. И за границу он не поедет. Судьба Остапа Бендера его совершенно не прельщала, а на что-то более оптимистичное рассчитывать было бы совсем уже глупостью. Все директорские деньги ушли на благотворительность. Несколько приютов для животных по всей стране теперь имеют возможность кормить своих питомцев мраморной говядиной из серебряной посуды.

Девушка, когда узнала о случившемся, довольна явно не была, но в целом решение Германа поддержала. А на утро исчезла, прихватив содержимое тумбочки с деньгами и обнулив кредитку, а взамен оставила обидную записку. Заканчивалась записка словами: «Тупым дибилам и ниудачникам деньги ни нужны. Пращай и ни ищи меня». Герман даже не удивился и воспринял это не как очередной удар судьбы, а как закономерное развитие событий. В своей способности оценивать людей и подбирать друзей он уже успел разочароваться, на серьезные страдания сил не было.

Период апатии с уходом любимой почему-то прекратился. Уже утром Германа в городе не было. Насчет директора парень не обольщался. Либо откупится, либо просто скостит срок, а вот добрых чувств к бывшему начальнику IT-отдела точно испытывать не будет. Была мысль пойти в органы и во всем чистосердечно признаться, но Герман откровенно побоялся. В тюрьму не хотелось, особенно теперь, когда у него появились взбешенные недоброжелатели, которым если что и в тюрьме его достать не проблема.

Однако несмотря на то, что жизнь, как считал Герман, загублена окончательно и полностью, расставаться с ней ему все равно не хотелось. Денег у него все еще оставалось прилично – ну, по его меркам конечно же. Хватило бы, чтобы убраться куда-нибудь на Гоа и прожить там пару лет, не работая и ни в чем себе не отказывая. Если фрилансить, пребывание в тропическом раю можно продлить до бесконечности. Одна заковыка – Герман еще только вступил на скользкую дорожку афериста и преступника, и потому понятия не имел, как выехать из страны имея на руках подписку о невыезде. Поэтому и пытаться не стал.

Решил залечь на дно и дождаться, когда все хоть немного уляжется. Подумать, а потом уже решать – идти ли с чистосердечным признанием в органы, или придумать что-то более оригинальное. Главное, больше не действовать импульсивно. Деревеньку для залегания на дно выбрал по карте – совершенно произвольную. Электричка довезла до станции, потом еще час автостопом, пара часов пешком по проселочной дороге.

Деревня с незатейливым названием Михайловка опознавательных знаков не имела. Даже дорожного знака. Ближе к центру домики еще выглядели жилыми, ну а те что на краю по большей части смотрели на мир заколоченными окнами и укрывались от непогоды провалившимися крышами.

– То, что нужно, – пробормотал молодой человек. – Даже если не смогу договориться о постое, заночую в какой-нибудь из этих хибар, а потом пойду дальше.

Вокруг, в радиусе пятидесяти километров было два перспективных варианта – правда, чуть менее подходящих чем Михайловка – не таких депрессивных и умирающих. Однако скитаться не пришлось. Всего через час Герман познакомился с одноногим ветераном афганцем, который без долгих разговоров разрешил ему поселиться в соседнем доме.

– Брательник у меня там жил, младший, – пояснил, как он представился, дядя Максим. – Помер год назад, нах, а жена с племянниками еще десять лет назад в город уехали. Буен был Лешка, когда выпимши, а не выпимши я его как раз те десять лет и не видел. Нах. Так что заселяйся да живи, мне не жалко. Да и денег особо не надо – только за электричество плати – вы, молодые, дохрена электричества тратите.

Сам дядя Максим тоже не гнушался выпивки и очень обрадовался появлению собутыльника, так что за следующую неделю Герман так и не побывал в арендованном доме. И только на восьмой день, когда проснулся, понял, что если так и продолжится, то никаких бандитов не потребуется. Помрет сам и без всякого насилия.

– Ну, отошел, значит, оттаял, нах. – Пожал плечами хозяин, когда Герман признался в своих опасениях. – Тогда идем, нах, покажу дом да с соседками познакомлю. Так хоть заскучаешь – поможешь старухам, нах. Я-то, сам видишь, только по мелочи. Забор там поправить, или вскопать чего – это пожалуйста, а вот ту же крышу подладить – тут уже не ко мне. С лестницами у меня беда, нах.

Так и повелось. Физический труд на свежем воздухе Германа неожиданно увлек, благо несмотря на офисную профессию, руки у парня росли из плеч. По утрам, как только оправился от тяжелого похмелья, бывший айтишник отправлялся на помощь очередной одинокой бабке. За работу парень получал ворох жизненного опыта старшего поколения и домашнюю кормежку, которая с непривычки казалась божественно вкусной. Тем более тут включилась конкуренция: каждая из бабок старалась переплюнуть соперницу. Вечером приходил дядя Максим, с которым они подолгу играли в третьих героев. Старику игра неожиданно зашла, он увлекся, да так, что и опытному Герману порой не удавалось выиграть. Правда, партию доигрывали редко – за разговорами забывали делать ходы.

По ночам смотрели на звезды. Удивительные звезды вдали от города. Яркие, крупные. Порой кажется, что даже разноцветные, как на фотографиях Хаббла. Иллюзия, конечно, с земли, да невооруженным взглядом такого не разглядеть. Но все равно, любоваться звездами было очень интересно. Вспоминалось детство, когда вот так же смотрел в небо на далекие мигающие огоньки и мечтал, что когда-нибудь к ним полетит.

– Что, парень, такой-то красоты в городе нет? – спрашивал дядя Максим. – Там своя красота, знаю. Суетная. Ты-то молодой еще, а мне она претит. Скучной кажется, нах.

Скучной жизнь в деревне Герману не казалась. Наоборот, неожиданно очень нравилась. Да, поначалу непривычно без телефона и интернета, но уже через пару дней он с удивлением заметил, что рука больше не тянется проверить сообщения, а информационный голод с успехом утоляет библиотека на ноутбуке. Пару раз с тем же дядей Максимом выбирались в лес за грибами. Оказалось, что их достаточно много даже в июне, главное, знать, какие можно собирать. Если бы не постоянное ожидание неприятностей, было бы совсем хорошо, но лучшее враг хорошего. Когда дядя Максим впервые отправился в райцентр на своем мотоцикле – за свежей прессой, и другими мелочами для всех жителей поселка, Герман чуть не поддался слабости. Уже открыл рот, чтобы попросить узнать последние новости, но сдержался. Сам не знал, почему. Побоялся, или, может, просто не хотел знать. В следующие поездки желание быть в курсе событий поутихло. Герман решил – пусть будет, что будет.

Неизвестно, сколько могла бы продолжаться идиллия. В какой-то момент бывший айтишник совершенно уверился – о нем все забыли. Потеряли и искать больше не будут. Да кому он нужен, мелкая сошка! Так что можно спокойно жить вдали от цивилизации до упора. Хоть до конца жизни. Благо деньги в деревне по какой-то причине решительно не желали тратиться. Продуктами жители обеспечивали себя сами, пенсий хватало на оплату счетов и мелких радостей жизни. Такими темпами суммы, которую прихватил с собой парень могло хватить на пару десятилетий тихой жизни. И Лежнев уже был совсем не против – очень уж благотворно сказывался на психике деревенский быт. Как-то забылись проблемы с начавшим было шалить здоровьем – так хорошо Герман себя давненько не чувствовал. Да и отражение в старом, резном зеркале с каждым днем радовало все больше. Исчез намечавшийся живот, плечи раздались, лицо посвежело и помолодело. В общем, он уже придумал себе этакую идиллию, этакий маленький кусочек рая, но реальность, как всегда, внесла свои коррективы.

Предвестником резких изменений в жизни, как водится, стало небесное явление. Они с дядей Максимом, как обычно вечером сидели на завалинке и рассматривали звезды, неспешно обсуждая только что закончившуюся партию в Героев. Внезапно дядя Максим прервался на полуслове, вскочил, и ловко прыгая на протезе выскочил из-под навеса.

– Во, глянь, какая дура падает!

Дядя Максим показал на особо крупный метеор. Герман во все глаза уставился на него. Непонятно. Во-первых, он не гаснет. Обычный метеор промелькнет быстро и исчезнет, оставив на секунду яркий росчерк, а тут… И след бледнее обычного, но зато будто бы больше, шире. Да и не заканчивается он. На секунду даже показалось, что упадет прямо на них, но нет. Яркая линия уперлась куда-то в лес и погасла. До наблюдателей донесся отчетливый, пробирающий до печенок гул – как будто от сверхзвукового самолета, только, пожалуй, мощнее.

Герман Лежнев, бывший начальник IT-департамента
Часть 2

– И часто у вас тут такие метеоры? – полюбопытствовал Герман, удивленно разглядывая мощный, ярко-оранжевый след, быстро тающий в ночном небе.

– Таких еще не видал. – удивленно ответил дядя Максим. – НЛО какое-то, нах. Сходить, что ли, посмотреть, куда оно упало?

– Думаешь, это чего-то материальное? В смысле, не сгорело в атмосфере? – удивился Герман.

– Сам же видел, прямо в лес упало. Наверное, в болото, но, может, и не долетело. Может, и не рассыпалось. Сходим посмотрим, только в город съезжу. Дозиметр купить надо, а то поймаем дозу, нах.

Герман решил, что непременно поучаствует в исследовательском походе. На следующий же день отправился провести рекогносцировку – не то чтобы хотел опередить дядю Максима, просто не терпелось. Звал с собой старика, но тот отказался.

– Не буду торопиться. После завтра в город поеду, дозиметр куплю, тогда. И ты не торопись. Если эта дура там лежит – она от нас никуда не денется, нах.

Герман не послушался – пошел сам. Добрался до самого болота, а дальше идти один побоялся. И болото страшное, да и вообще как-то неуютно стало. Появилось ощущение, что за ним наблюдают, да с каким-то недобрым интересом. Будто бы даже гастрономическим. Никогда прежде за Лежневым не случалось ни мистических озарений, ни обостренных приступов интуиции, а тут поди ж ты, как будто прямо чувствовал недобрый взгляд между лопаток. Тем не менее само болото Герман оглядел тщательно, постоянно сопротивляясь желанию убраться как можно дальше и как можно быстрее. Не верил он во всякую мистику и не желал идти на поводу у разыгравшегося воображения. Только в само болото не соваться говорил обычный здравый смысл, а не мнительность, так что глубже Герман лезть не захотел. Без опытного проводника в лице дяди Максима. «Прав был дядя Максим, – с некоторым разочарованием подумал парень, – Без подготовки лучше не соваться», – и с облегчением поспешил обратно в деревню. Чем сильнее он удалялся от болота, тем более нелепыми и глупыми казались парню воображаемые страхи, так что скоро он о них и думать забыл. Как и о самом метеорите – на следующий день завалилась теплица у одной из соседок, и стало резко не до исследований. Лежнев с удовольствием взялся ее ремонтировать, слушая привычную уже болтовню старушки.

Дядя Максим из давно запланированной поездки в город вернулся раньше, чем планировал. Вид имел недовольный и встревоженный. Обычно он шел сначала к себе, потом разносил заказанные соседками покупки, и только потом шел к постояльцу, но тут сразу заявился к Герману. У того как раз был «выходной» – по большей части потому что все самые животрепещущие проблемы местных жительниц он уже благополучно уладил. Крыши течь перестали, треснутые стекла в окнах заменены, колодцы подправлены. Нельзя сказать, что делать совсем нечего – в деревне работа есть всегда. Недавнее происшествие с теплицей тому примером. Просто теперь можно немного расслабиться и предаться лени, чем Герман и занимался. Ну, не совсем. Лежать и пялиться в потолок было бы скучно, поэтому он продолжил мастерить себе арбалет. Совершенная ерунда и абсолютно не нужная вещь, но вот захотелось. Точнее хотелось с детства, да то некогда было, то лень. Потом, когда появились деньги, о смешной детской мечте уже и забыл. А теперь вот вспомнилось почему-то. И времени сколько хочешь. Так почему бы и не попробовать? На самом деле с игрушкой Герман возился уже довольно давно, неоднократно спрашивал совета дяди Максима, который к увлечению постояльца отнесся снисходительно. «Ерунда все это. Не для того умные люди порох придумали, чтобы с этими игрушками развлекаться, нах», прокомментировал он, но тем не менее помогать не отказался и советы давал дельные. Так что в этот день Герман планировал только навести лоск и провести «приемочные испытания». Но не сложилось. Дверь распахнулась, и в комнату стремительно прохромал дядя Максим. Ничего не объясняя ветеран ухватил рюкзак Германа и принялся складывать туда пожитки постояльца. Какие под руку попадались.

– Сдается мне, валить тебе надо, парень, нах. Был сегодня в райцентре, так там какие-то хмыри на черной гробовозке разъезжают. Аж морды от важности трескаются, нах. И твою фотку всем кажут. Так бы оно и ничего, но ты же баб знаешь, нах. Наверняка всем знакомым и родственникам уже растрепали, какой у них зыкий помощник образовался. Так что хмырям этим тебя не долго искать. Как пить дать сюда заявятся, если по дороге не застрянут, нах. Так что сгоняй-ка ты за грибами, нах. Нам-то ничего, чо с нас взять. Старых я предупрежу, они скажут, что был тут заезжий мажор да съехал дня три как. Думаю, походят они тут и уедут. А вечерком возвращайся.

Новость оглоушила. Как поленом по затылку. Герман подскочил, принялся метаться по комнате, собирать разбросанные вещи, даже еще не осознав слов хозяина.

– Да не мельтеши ты, сам соберу нах! – рявкнул дядя Максим. – Оденься давай. Да не в цивильное, нах! – Это он заметил, как Герман схватился за джинсы.

Парень послушно бросил джинсы и схватился за штаны цвета хаки, еще недавно высмеянные хозяином. Тот, помнится, ржал над постояльцем. Дескать, от кого в лесу маскироваться собрался, от белок с кабанами? Или от спасателей, которые искать будут если заблудишься. Теперь вот выясняется, что не зря он обзавелся такой экипировкой. Если его и будут искать, то не спасатели. Пока одевался, дядя Максим закончил сборы, и куда-то вышел. Герман снова рылся в собранной соседом сумке, когда тот появился на пороге комнаты. Подняв голову, парень удивленно распахнул глаза и продекламировал:

– Но вскоре он вернулся, с ружьем наперевес. Друзья хотят покушать, идем, приятель, в лес!

– Чего бормочешь, нах? – не расслышал инвалид. – Не важно. Вот, прихвати на всякий пожарный. Мало ли что. Пользоваться-то хоть умеешь? – И протянул Герману двуствольный обрез, переделанный из горизонталки двенадцатого калибра.

– Бери-бери. Нигде не зарегистрировано. От прадеда моего еще осталась. В гражданскую с ней озоровал. Даю тебе на всякий случай, и вот, на десяток патронов еще. Смотри только не просношай, нах.

Первым порывом было отказаться, но Герман не стал. Не из надежды защититься с помощью обреза, а просто из желания прикоснуться к красивой игрушке. Очень уж грозно и внушительно выглядело оружие. Внушающе. К тому же пользоваться не обрезом, но ружьем Герман умел. Быстро переломил ствол, бросил взгляд на латунные донца гильз, вернул все в прежнее положение.

– Значит, могешь, – кивнул себе дядя Максим. – В патронах дробь – для тебя лучший вариант. И на вот тебе пирожков с собой. Воду не забудь, нах. И все, давай отсюда. Отойди на пару километров, к вечеру вернешься. Понял, нах?

– Дядя Максим, я вот решил деньги свои у вас оставить. – Неловко улыбаясь протянул Герман. – В лесу-то они мне точно без надобности. А если со мной чего, так хоть не пропадут, и не этим достанутся. Вы не подумайте, это честные деньги. Мои заработки.

– Деньги давай, возьму на сохранение, – кивнул инвалид. – А по поводу «если со мной чего», ты давай мне без этого, нах! Сплюнь вон через плечо и по дереву постучи. Кто ж так беду кликает? Все, пшел отсюда, нах.

Герман и пошел. В голове пустота, поджилки трясутся – чего не пойти? Правда, дойдя до опушки, наконец начал немного соображать. «Стариков, конечно, не тронут. Кому они нужны? Не захотят пачкаться, точно не захотят. Да, если что наверняка отмажутся. Но и проблем поиметь на ровном месте не захотят». Звучало очень логично, но Герману все равно было неспокойно. А вдруг все-таки что-нибудь сделают? В деревне парня приняли как родного. Впервые за долгое время бывший айтишник почувствовал себя по-настоящему дома – и все благодаря жителям умирающей деревушки. Отплатить за добро, наведя на них бандитов было бы как-то совсем некрасиво. Герман решил остаться на опушке и понаблюдать. В конце концов, убежать он всегда успеет. И заметить его здесь никто не сможет. Зато у него вся деревня как на ладони – до леса от околицы метров тридцать. Полей вокруг нет уже лет тридцать, вот и вырос подлесок.

Долго лежать в траве не пришлось, но парень успел испугаться, успокоиться, решить, что дяде Максиму просто показалось, потом наоборот – что старика обманули, проследили, и сейчас подбираются к Герману со спины. Неизвестно, что еще придумал бы Лежнев, если бы гости задержались. Однако повезло – гости появились всего минут через пятнадцать после того, как парень устроился на лежку. У Германа снова слегка затряслись поджилки. Ведь едва успел ускользнуть, получается. Чуть-чуть бы промедлил, и вот он – бери тепленького.

Черный гелендваген проехал к дому дяди Максима, оттуда шустро выскользнули трое. Одеты все без лишних претензий. Обычный прикид чуть выше среднего. Дорогая джинса, пиджаки поверх рубашек, блестящие туфли. Кэжуал вроде бы, вот только сомнений в социальной принадлежности почему-то все равно не возникло. Слишком нагло себя ведут. Водитель постучал кулаком по калитке, затем добавил пару раз ногой.

– Эй, селяне! Давай, выходи, разговор есть! – нетерпеливо прокричал визитер.

Дверь дома открылась, и на крыльцо вышел дядя Максим. Если бы Герман не знал точно, что это он, не поверил бы своим глазам. Самой точной ассоциацией, которая возникала при взгляде на инвалида, была бы фраза «Пьяное чмо». Ветеран едва ковылял по дорожке, раскачивался из стороны в сторону, иногда даже пару шагов назад непроизвольно делал. Терпения гостей надолго не хватило – двое из них распахнули калитку, подхватили под руки инвалида и практически подтащили к третьему. В отличие от гостей, дядя Максим говорил тихо, потому его слова приходилось угадывать. Все-таки расстояние приличное.

– Чего надо, нах?

– Слыш, инвалид, – рявкнул один из визитеров. – Водки хочешь?

– Кто ж ее, родимую, не хочет, нах?! – слегка повысил голос дядя Максим. – Ее, родимую, любой захочет. А сколь ее у тебя?

– Короче, говорят, тут у вас хмырь один поселился, – приезжий вопрос старика проигнорировал, – Нам бы с ним поговорить. Показывай, где он тут, а то нам по вашей помойке шерстить впадлу.

– Ну был, да, – пожал плечами дядя Максим, отчего его повело в сторону, и он упал бы, если бы не подстраховали «помощники». – Лехой, что ли, зовут. Или Серегой? Только он съехал недавно. Дня три уж. А чего вам надо-то?

– В смысле съехал?! – разозлился собеседник. – Ты, отец, чего лепишь мне?! Ты меня за наивного посчитал?! Так я те щас объясню.

Словами пришелец не ограничился. Из-под куртки появился пистолет, которым мужчина грубо ткнул деда в лоб. Герман все это разглядел отчетливо. Несмотря на то, что лежал, почувствовал, как задрожали ноги. Да и не только ноги – все тело будто ослабло от ужаса. Между тем, события продолжали разворачиваться стремительно. Дядя Максим в ужасе распахнул глаза, дернулся чтобы отступить, но гость не дал – ухватил за грудки и крепко держал.