Текст книги "На сердце без тебя метель... (СИ)"
Автор книги: Марина Струк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 54 страниц)
– Сожалею, что потревожил вас. Желаю вам покойного сна. Более ничто его не нарушит, обещаю. – Весь его вид указывал на то, что продолжать разговор он не намерен.
Но Лиза не спешила уходить. Она чувствовала, что на самом деле он не хочет оставаться в одиночестве, и судорожно пыталась найти достойную тему для беседы, когда Александр вдруг со странной горечью в голосе пояснил:
– Я всего лишь хотел снять сапог, и…
Он махнул рукой, и Лиза только сейчас заметила в нескольких шагах от себя опрокинутый стул. Ворс ковра смягчил, но все же не сумел скрыть звук удара. Верно, оттого она и проснулась.
– Отчего вы не кликните… Платона? – Лиза с трудом вспомнила имя его пожилого камердинера.
Она несмело шагнула к Александру, чтобы лучше видеть его в неясном свете свечей, и в растерянности замерла, натолкнувшись на хмельной блеск его глаз. Это объясняло и странную замедленность речи, и то, что он едва не промахнулся, когда опускал лицо в ладони, прячась от ее взгляда.
– Платона больше нет, – глухо проговорил Александр.
Лиза сердцем распознала боль в короткой фразе, произнесенной холодно и отстраненно.
– Я не знала, – растерянно прошептала она, не зная, что сказать или сделать, чтобы невольно не оттолкнуть.
– Я убил его…
Эти три слова заставили Лизу испуганно замереть. Ей казалось, она даже перестала дышать. Убил Платона? Как такое могло произойти? Насколько она помнила, дядька, а ныне слуга Александра, был из старых инвалидов, не крепостной. Как он мог убить его? А потом вдруг вспомнила письмо Дмитриевского, и в голове тут же мелькнула догадка:
– Холера, верно?
– Он не должен был быть там, – будто не слыша ее, продолжал Александр, и Лиза почувствовала, как при этих словах огромный камень упал с ее души. – Он настаивал, и я позволил ему. Он был стар. Доктор сказал, ничего удивительного, что холера взялась за него. Я… я убил его, оставив при себе.
– Тогда… тогда я убила своих людей, Прохора и Машу. Оставила их там, а сама сбежала…
– Нет! – Александр вдруг резко потянулся к ней и схватил за запястья. – Нет, это не так!
– Разве? – Лиза едва смогла скрыть радость, что он пошел на поводу ее замысла. – И разве не я принесла сюда, в эти земли, холеру? Знать, я убила и Платона. Ежели искать виноватых, то я виновна пред всеми. И уж доподлинно пред вами…
– Это не так! И я запрещаю вам даже думать подобное! – решительно перебил Александр, и она не удержала легкой улыбки, скользнувшей по губам. Тогда и его выражение лица немного смягчилось, когда он понял ее цель. – Vraiment?[375]
– Et je t'interdis de le faire![376] – Лиза еще больше осмелела, впервые уловив в его голосе знакомые ироничные нотки.
– D'accord, – согласился Александр, внимательно вглядываясь в ее лицо. Он по-прежнему держал ее тонкие запястья в своих широких ладонях, и это вдруг смутило ее, равно как и его взгляд.
– Быть может, кликнем лакеев, чтобы помогли вам с сапогами?
Другое почему-то в голову сейчас не пришло. Но Лиза тут же пожалела о сказанном, когда он сухо обронил:
– Нет, хочу побыть один. Буду, значит, спать в сапогах…
Теперь ей оставалось только уйти, следуя повисшей в воздухе невысказанной просьбе. Вдобавок, как только она шевельнулась, Александр отпустил ее запястья. Лиза покорно отступила к ведущим в ее половину дверям. Но на пороге задержалась, спиной ощущая на себе его прожигающий взгляд.
– Ежели желаете, я могу помочь вам.
Это сорвалось с губ быстрее, чем она поняла смысл сказанного. Лицо Александра скрывала сумеречная мгла летней ночи, но Лиза готова была поклясться, что на его губах появилась хорошо знакомая кривая улыбка. Она слышалась даже в его голосе, когда он решил уточнить:
– С сапогами? Вы хотите помочь мне снять сапоги?
– Я могла бы попробовать, – окончательно смутилась Лиза, боясь, что этим предложением уронила себя в глазах Александра, уподобившись прислуге.
– Dans ce cas, accordé![377]
Это было необычно. Хотя для нее все, связанное с Александром, являлось таковым. Он всегда заставлял совершать ее странные поступки, которые ранее никогда бы не пришли ей в голову. Сапоги никак не желали слезать с его ног. Она долго возилась с ними – сперва с одним, затем со вторым. Александр помогал как мог, но все же ей пришлось изрядно помучиться. Сначала было неловко, что она такая неуклюжая, что у нее такие слабые руки, а потом, когда, не удержавшись, упала вместе с сапогом на ковер, ей с трудом удалось сдержать нервный смех.
– Не ушиблись? – Александр тут же вскочил на ноги и оказался рядом с Лизой, поднимая ее с пола. – Черт с ними, с сапогами! Оставьте!
– Не можете же вы… в одном… – сбивчиво проговорила Лиза, скрывая смех за неловким покашливанием. – Я справлюсь. Allors!
Второй сапог она сняла с ноги Александра гораздо быстрее, приноровившись тянуть за пятку и носок. Но точно так же свалилась на ковер, когда ступня Александра выскользнула из мягкого кожаного плена. Нет, в камердинеры она определенно не годилась…
– Теперь я послужу вам. – Александр подал Лизе руку и одним плавным, но сильным движением поставил ее на ноги.
Она смотрела на него с недоумением, пока он не потянул ее в сторону туалетной комнаты, где на комоде стоял фарфоровый кувшин и тазик для умывания. Они почти не разговаривали. Александр лил воду на ее ладони и наблюдал за ней, Лиза чувствовала на своем лице его долгий изучающий взгляд и радовалась скудному освещению от единственной свечи. Ведь с каждым мгновением кожа под его пристальным взором делалась все горячее. А когда Александр одним движением вернул на место кружево капота, соскользнувшее с ее плеча, Лизе даже пришлось ополоснуть лицо прохладной водой в попытке погасить этот странный жар. Или может, лицо горело от смелости и стыда за свои поступки – быть в комнате мужчины ночью, да еще помогать ему с туалетом, будто какая-то дворовая девица… Что он о ней подумает? Хотя какая разница, что он будет думать о ней, если теперь они связаны друг с другом венчальными клятвами.
Муж. Он ее супруг отныне. И даже дрожь прошла вдоль позвоночника при этой мысли. Лизе вдруг захотелось, чтобы Александр снова коснулся ее. Но не тем мимолетным движением, каким поправил на плече капот, а другим – дразняще-медленным, от которого когда-то в ней просыпалось странное желание, такое неподобающее и запретное для девицы. «Но не для жены», – напомнил внутренний голос, отчего Лиза еще больше залилась краской.
– Вам следует возвратиться к себе, – подавая ей полотно, чтобы вытереть мокрые руки, довольно резко произнес Александр. И прежде чем она подумала, что он гонит ее прочь, добавил уже мягче и тише: – Вы только оправились после болезни, не вернулся бы жар…
– Я вполне здорова, благодарю вас, – рассеянно ответила Лиза, следуя выработанной привычке отвечать вежливостью на вежливость, и медленно направилась к двери, тихо молвив: «Покойной вам ночи». Но уйти безропотно все же не сумела, хотя и корила себя, когда вновь поворачивалась к Александру.
– Почему?
Он не ждал от нее более расспросов, а потому обернулся, растерянно изогнув бровь. Руки его, по-прежнему державшие полотно, чуть дрогнули.
– Почему вы женились на мне? Я думала, вы оставили эту затею. Я полагала, время охладит вашу ненависть и ярость, но нет… Это же сущее безумие! И… и совсем недостойно вас! Вы обманули меня. Я вспомнила нынче. Мне все казалось сном, все до единой минуты! И вы… вы убедили меня в этом. Помните? Вы ведь сказали, что папенька ждет меня в церкви. Или станете утверждать, что не было того?
Страхи и сомнения, коих за три дня ожидания досталось ей с лишком, лишь сильнее распаляли Лизу. Она старалась сдерживать свои чувства, пыталась говорить размеренно и тихо. Но, увы, когда ей удавалось сохранять хладнокровие в присутствии этого мужчины? Он словно выпускал на волю все, что Лиза так тщательно подавляла в себе всю свою сознательную жизнь. Он делал ее другой – необузданной, смелой, открытой и безрассудной. И она до сих пор не могла понять, нравится ли ей это. А еще она не понимала, почему он молчит, снова превратившись в того Александра, каким она его помнила по первым дням знакомства, – мрачного, холодного и равнодушного. Будто Александр, которого она недавно утешала из-за потери близкого человека, оказался лишь плодом ее воображения.
Вспомнив о Платоне, Лиза на мгновение замолчала, ощутив стыд за свое поведение. Не стоило требовать объяснений именно сейчас. Но угрызения совести тут же отступили, когда Александр бросил на пол полотенце и лениво опустился в кресло, будто зритель в партере. При виде его расслабленной позы и очередного пренебрежения правилами bon ton Лиза тоже решила заглушить слабый голос разума, взывающий не терять достоинства.
– Вы не отрицаете! Вы понимали, что мой рассудок был слаб. Я была больна, одурманена лауданумом. Я не могла держать ответ за свои поступки и распоряжаться собственной судьбой. Недостойно дворянина по своему усмотрению воспользоваться особой, когда та отчасти не владела собой.
– Вам ли говорить о том? – насмешливо блеснул глазами Александр, на короткий миг прерывая ее яростную речь.
Кровь в тот же миг отхлынула от лица Лизы. Напоминание о том, как она одурманила его настойкой белены, будто окатило холодной водой. В груди защемило, пришлось даже сделать глубокий вдох, чтобы выровнять дыхание. Она испуганно отшатнулась, когда Александр вдруг резко выпрямился в кресле, а с лица его слетело выражение холодного равнодушия. Лиза невольно выставила перед собой ладонь, пытаясь его остановить. К ее удивлению, он подчинился – вновь расслабленно откинулся на спинку кресла и положил ладони на подлокотники.
– Вам лучше? Я бы предложил вина для поднятия духа, но боюсь, вы воспримете это предложение как une petite astuce[378]…
– Довольно! Я повинилась перед вами за все, что сотворила, – оборвала его Лиза, покраснев от досады. – Я к вам писала… Каждое слово в том письме – правда. Я искала иного финала для всех и не желала ничьей смерти. Да, я виновата перед вами. Но это ничуть не дает вам права играть чужими жизнями.
«И своей», – чуть не добавила Лиза, но в последний момент прикусила язык. Она чувствовала, что только больше запутывается в клубке противоречий поступков и слов. Все произошло слишком быстро и неожиданно – сначала письмо с признанием, затем это странное венчание…
Лиза по-прежнему не понимала, что именно толкнуло Александра под венцы. Она знала, что умирала в те часы. Доктор Вогель сказал после, что никто не ждал ее исцеления. По его мнению, свершилось истинное чудо – она была единственной, кого холера пощадила. Но тогда почему? Почему Александр, поддавшись непонятным для нее порывам, также ходил по краю, рискуя своей жизнью.
– Этот брак можно признать недействительным, – Лиза сама не понимала, как эта мысль вдруг пришла ей в голову и обратилась в слова. – Несмотря на наличие свидетелей и записи в приходской книге.
– У отца Феодора длинный язык. – В глазах Александра мелькнула скука. – Я все больше начинаю жалеть, что держу его приход.
От его бесстрастного тона ей хотелось затопать ногами и закричать. Александр держал себя так, будто явился к ней с ответным визитом и лишь из вежливости поддерживал беседу о погоде и посевных.
– Вам же все едино без надобности этот брак! Тот, кого вы ожидаете, теперь не приедет. Вы ведь охотник – бессмысленно расставлять силки там, где зверя уже нет и в помине.
«Пожалуйста, возрази мне! Скажи, что наше венчание – вовсе не ловушка, которую ты хотел расставить более года назад для Marionnettiste. Что тобой двигали иные чувства. Хотя бы отголосок тех, что легли строками в твоем письме. Хотя… как можно писать о чувствах и держать при себе любовницу? Немыслимо!»
– А ежели вы полагаете, что я открою имя, то…
– …я ошибаюсь. Знаю. Вы и прежде не раз твердили мне о том и, помнится, просили оставить всю эту историю, верно? – прервал ее Александр. – А ежели я скажу, что вам нет более нужды так надежно хранить un grand secret? Потому что я знаю имя этого человека – mon faux ami[379].
Глава 43
Если бы он вдруг закричал и затопал ногами или вовсе ударил ее, вряд ли смог бы ошеломить Лизу больше. В горле в тот же миг пересохло от страха, тело затрясло мелкой дрожью. И почему-то вспомнились мужские пальцы, нервно крутившие цветок из бумаги, тихий голос с нотками боли и волнения и полный невыносимой муки взгляд светлых глаз.
Когда она в последний раз слышала о Marionnettiste? Разум Лизы никак не находил в тайниках памяти обрывки доходивших до нее иногда вестей. Быть может, то письмо, что передала ей от него фельдфебельша, и в правду было последним?
Да, он поступил подло и низко, впутав ее в свои игры. Да, он во многом виноват. И да, он планировал убийство Александра. Но почему-то после долгих месяцев раздумий Лиза все большее укреплялась в мысли, что едва ли Marionnettiste довел бы начатое до финала. И не потому, что она помешала ему.
– Я и помыслить не мог, что сей образчик чести и благородства на такое способен, – продолжал тем временем Александр, пристально глядя в наполненные ужасом глаза Лизы и подмечая все эмоции, отражавшиеся на ее лице. – Да-да, прежде я уважал его и по-своему восхищался качествами, коих так щедро отсыпала ему природа. И коли бы ко мне явились с просьбой назвать имя самого достойного мужа нашего времени, я бы всенепременно указал на этого господина. Однако нет в нашем мире чистых помыслов и чистой души, верно? Я должен был вспомнить о нем, как о первом среди прочих, кто всегда жаждал моей крови. Но, увы, обманулся его личиной добродетели.
Лиза с трудом удерживала себя от того, чтобы заткнуть уши и не слышать этой злой иронии. И не из страха, а из-за боли в голосе Александра, что к концу его речи стала настолько очевидной, что ранила и ее тоже.
– А ведь никто не обещал, что жизнь не преподнесет очередного крушения колосса, коего считал незыблемым, vrai? – он зло усмехнулся, а Лиза даже не пошевелилась, будто загипнотизированная его взглядом. – Зато истина подтвердилась – все мы пятнисты, как дикие кошки. Но не спорю – по заслугам. Все честно. Oeil pour oeil[380]. Я убил его лучшего друга и сослуживца, сломал несколько жизней в одной семье. Он вернул мне за то сторицей. Пожалуй, ныне мы квиты.
Лиза ровным счетом ничего не понимала, пока Александр не протянул руку к столику подле кресла и не взял с серебряного подноса белый прямоугольник письма. Она сразу же узнала собственный неровный почерк, и после секундного замешательства ее захлестнула волна злости.
Едва оправившись от болезни и начав держать перо в руке без дрожи в пальцах, Лиза попросила принести ей в постель низкий столик и письменные принадлежности. Она понимала: после неожиданного исчезновения в пути ей необходимо известить о себе обитателей Муратова, а также написать в Тверь Никите. Лиза ни на минуту не сомневалась, что именно он первым бы начал ее поиски.
Александр ошибся в своих подозрениях касательно персоны Marionnettiste. Дулов-младший был виновен лишь в том, что свел знакомство с Лизой и протянул ей руку помощи, в которой она так нуждалась.
– Я знаю обо всем, что творится в моих владениях, – ответил Александр, предугадывая ее невысказанный вопрос о том, как попало к нему письмо.
– Неужто? – иронично изогнула тонкую бровь Лиза и уколола его, сказанными им же недавно словами: – Вам ли говорить о том?
– Touché, – улыбнулся Дмитриевский и выглядел при этом таким довольным, что под воздействием его улыбки Лизина злость начала таять. – Впрочем, я сказал вам про вашего приятеля не для того, чтобы вы нападали на меня, пытаясь его защитить. Я вообще без особой нужды не желаю говорить об этом лицемере.
– Я прошу вас, не надобно оскорблять Никиту Александровича. – Лиза постаралась не замечать, как тут же погасла улыбка на лице мужа, как шевельнулись желваки и зло сжались челюсти. – Я не встречала человека честнее и благороднее за всю свою жизнь. Он не питает к вам приязни, верно. Но замыслить сию авантюру ему бы никогда не пришло в голову. И потом – последний год Никита Александрович провел в Валахии, где был ранен… Он не заслуживает таких слов даже ввиду ваших заблуждений.
– Я же говорил – истинный образчик чести и благородства, – с издевкой протянул Александр, и Лиза снова вспыхнула огнем, на этот раз от обиды и острого разочарования.
Образ, созданный ее воображением после прочтения письма Александра, разлетался ныне на осколки. Как там он сказал недавно? «Никто не обещал, что жизнь не преподнесет очередного крушения колосса, коего считал незыблемым…» И уж тем паче никто не обещал, что жизнь в очередной раз не разобьет глупые и пустые надежды.
Невыплаканные слезы комом застряли в горле, мешая дышать. От волнения и горького осознания, что в очередной раз обманулась, у Лизы затряслись ладони. Значит, письмо его к ней было ложью, пустой обманкой, чтобы вернуть ее из Твери в те дни. Александр, как истинный охотник, видимо, разгадал тогда ее сомнения и бросил приманку, чтобы она попалась в ловушку.
Правда, цели своей он достиг только сейчас.
– Отдайте мне письмо, – потребовала Лиза резче, чем хотела.
– Куда вы держали путь, когда столкнулись с заразой? – Александр лишь переложил письмо из одной руки в другую, словно дразня ее.
Лиза успела заметить, что печать на бумаге осталась целой.
– Разве вам неизвестно? Я полагала, вы уже проведали обо всем, – уклончиво ответила она.
– К сожалению, есть нечто, что запечатывает рты крепче денег. Итак, куда вы направлялись? В Тверь?
– Зачем вам знать? Куда бы я ни направлялась прежде, нынче мне не покинуть Заозерного, не так ли?
– Помилуйте, вы не пленница…
– Хуже – я ваша супруга, – оборвала его Лиза.
Александр побледнел, будто она ударила его этими словами. Снова дернулись от злости желваки под кожей. Неудивительно, что Лиза в испуге отступила, когда он резко поднялся, швырнув ненужное ему уже письмо на поднос. Он настиг ее в несколько шагов, больно ухватил сильными пальцами за предплечье и потянул к себе, без труда сломив слабое сопротивление.
– Тогда я тем паче требую ответов. Как ваш супруг.
Пытаясь отстраниться, Лиза ладонью уперлась Александру в грудь и была поражена ощущениями, возникшими в ответ на прикосновение к его крепким мускулам. Через тонкую ткань батистовой рубашки она почувствовала тепло его кожи, под кончиками ее пальцев бешено билось его сердце. Боже мой! Никогда и ни с кем прежде не испытывала она такого трепетного волнения. И была уверена – не испытает и в будущем.
– Все свершилось по закону, – твердо произнес Александр, глядя ей в глаза. Пальцы на тонком предплечье ослабили хватку и чуть шевельнулись в едва уловимой ласке. – Два свидетеля. Запись в приходской книге. Согласие невесты.
– Лауданум говорил. Не я, – слабо возразила Лиза, в глубине души понимая, что лукавит. Всем существом она стремилась к этому мужчине, и на грани между явью и мороком не задумываясь вручила свою судьбу в его руки.
– Неправда, – губы Александра дрогнули в улыбке, будто он прочитал ее мысли. – Вы писали ко мне: «Самое мое сокровенное желание, чтобы вы были счастливы. Ведь именно в счастье человек становится таков, каким его задумал Господь. Я бы сделала все, что в моих силах, чтобы вы были счастливы…»
Лиза не помнила дословно, что писала ему, когда слова лились на бумагу от самого сердца. И приятно удивилась, что так точно запомнил он.
– Это не согласие, – произнесла она упрямо, сама не понимая, почему продолжает спорить.
– Разве? – уже шире улыбнулся Александр. Его глаза вспыхнули мягким светом нежности, отчего кровь в ее жилах побежала быстрее. – А по мне оно и есть, ma Elise.
Говоря это, он обхватил ладонями ее лицо и чуть приподнял, чтобы лучше видеть в неясном свете свечей. Зарылся пальцами в распущенные волосы, а большими ласково, еле уловимыми движениями провел по вискам, отчего у Лизы внутри снова все затрепетало.
Она думала, что он сейчас ее поцелует. По его взгляду ей казалось, что это вот-вот случится. Но ошиблась. Александр не поцеловал ее. Не сначала. Несколько томительных мгновений он просто смотрел на нее, удерживая и завораживая своим взглядом. А потом его пальцы скользнули к затылку, слегка надавили, вынуждая ее поднять голову. Лица их оказались так близко, что они едва не касались носами. Его дыхание обжигало ее губы. Она бы упала, если бы не ухватилась за его плечи, настолько слабыми вдруг стали ноги. Мигом исчезли и злость, и разочарование, ушли все дурные мысли. Теперь ее не волновало ничего, кроме сильных рук на своем теле и дурманящего запаха его кожи.
Лиза ждала этого поцелуя давно. Она была готова к нему. Она жаждала его. И приняла его с горячностью, удивившей даже ее саму, настолько вдруг обнажились чувства и позабылась скромность.
Александр был нужен ей. Без него у нее не получалось быть полностью счастливой. Только с ним она видела мир ярко и полно и могла радоваться от души. И осознание этого не покидало Лизу, когда она сама касалась ладонями его кожи, наслаждаясь каждым прикосновением. Когда без стыда позволила сбросить с себя капот и сорочку, открывая обнаженное тело его жадному взгляду. Когда отдавалась ему без остатка, даря всю себя его требовательным рукам и губам, с готовностью и счастливой улыбкой встречая его страсть. Когда вдыхала его запах, чувствовала мягкость волос под ладонями, когда цеплялась за него, едва поцелуи становились глубже, а прикосновения – резче. А потому могла ли она ответить что-то иное на его короткий вопрос: «Ты уверена?», кроме тихого: «Да»?
Странно, но позднее, когда страсть была удовлетворена, эти ощущения не ушли. Наоборот, только умножились, словно случившееся меж ними поставило некую точку. И было страшно вдвойне, что сейчас Александр скажет или сделает нечто такое, что разрушит ее хрупкое счастье. Потому Лиза лежала, закрыв глаза, и наслаждалась медленно угасающими волнами сладкой истомы. И вздрогнула от неожиданности, когда Александр снова коснулся ее. Провел кончиками пальцев по линии плеча вдоль тонкой ключицы, а потом выше – по шее, вдоль скулы, чтобы скользнуть в волосы, явно наслаждаясь этими легкими прикосновениями.
– Как ты? Нет слабости какой? Головокружения?
Лиза отчего-то смутилась от его прямоты. Качнула головой еле заметно, мол, все в порядке. Но Александра этот ответ, похоже, не убедил. Он намотал тонкую прядь русых волос на пальцы и легко потянул, а затем чуть сильнее, принуждая Лизу распахнуть глаза и встретить его изучающий взгляд.
– Я несколько забылся… ваша недавняя болезнь…
После нежного «ты» вежливое, чуть отстраненное «вы» будто окатило ледяной водой. Лиза невольно напряглась, чувствуя, как вместе с истомой медленно тает ощущение безграничного счастья. Все возвращалось на круги своя.
– Нет причин для тревоги, – поспешила она заверить его как можно спокойнее. – Господин Вогель нашел меня нынче утром в полном здравии.
Александр некоторое время пристально смотрел на нее, словно пытаясь что-то прочесть в ее глазах. А после встал с кровати и, даже не набрасывая шлафрока, направился к столику, чтобы налить из графина вино в два бокала. Когда он возвращался обратно в постель, Лиза в смущении отвела взгляд.
– Я думал с помощью вина возвратить вам румянец, но вижу, что в том уже нет нужды, – пошутил Александр, протягивая ей бокал. – Смелее, это всего лишь вино…
Они встретились взглядами и почувствовали, что прежнее легкое настроение рассеялось, как утренняя дымка, ведь оба на миг снова вернулись в прошлое. Застыла улыбка на губах Александра. Растерялась Лиза, когда поняла, что даже невинное замечание вызывает столь неприятные воспоминания. И делая глоток, она не могла не почувствовать горечь в сладости вина при мысли о том, что прошлое не стереть. Прошлое всегда будет отравлять их настоящее. А значит, возможно ли…
Александр все-таки накинул шлафрок на плечи, скрывая наготу, прежде чем отойти от кровати к окну и распахнуть створки. Пока он стоял спиной и смотрел на рассвет, окрасивший небо нежными красками, Лиза поспешно завернулась в тонкое покрывало.
– Вы спрашивали меня, почему я столь скоро обвенчался с вами. Верно, удивляетесь, почему потащил вас под венец едва живой, – начал Александр, продолжая глядеть в рассветное небо, будто нарочно избегая встречаться с ней взглядом. – Сказать по совести, je suis un être très égoïste[381]. И даже больше – сущий дьявол! Когда мне сообщили, что вы не переживете ночь, я не столько думал о вас, сколько… я стал думать, что вы оставите меня, и я не смогу жить так, как прежде. При всей моей злости на то, что свершилось меж нами, на ваш обман и ваше бегство, мне было до крайности необходимо знать, что вы пусть не в счастии, но в покое и довольстве. Пусть не рядом со мной. Пусть. Но под одним небом. Но если бы холера забрала вас, как, скажите на милость, жил бы я далее? Вы говорите, что не давали согласия. Вы правы. Его не было. Я вынудил отца Феодора обвенчать нас. Именно так. Обманом и угрозами. Я был готов на все, даже лишить вас отпущения грехов.
Ошеломленная признанием Александра, Лиза молчала. От волнения у нее пересохло в горле, но она боялась поднести к губам бокал, как и боялась лишний раз шевельнуться, чтобы ни словом, ни жестом не нарушить его откровенности.
– Теперь вы понимаете, что все, говоренное вам, – истинная правда. Вы писали, что вас предупреждали обо мне, как о закоренелом себялюбце, гордеце и насмешнике. Все так и есть. И я… я писал к вам о том… мое признание… вы, верно, читали?..
Александр замолчал в ожидании ответа. А когда не получил его, обернулся и нашел Лизу взглядом.
– Да, – разлепила непослушные губы она. – Читала.
– Знаете, я ведь ненавидел вас еще и за это. А не только за обман и притворство. За то, что я открыл вам душу, будто на исповеди. До самого донышка выскреб все свои грехи. А потом… потом мне прислали письмо, что вы не Елизавета Вдовина и никогда ею не были. И все встало на свои места: я понял, для чего вы оказались в Заозерном и какие цели преследовали. Моя исповедь сложилась для обманщицы. Не для той, что хотелось признаться в своих прегрешениях в поисках утешения. Нет! – Он протестующе вскинул руку, когда Лиза попыталась возразить ему. – Я не хочу сейчас говорить о том. Не хочу. Я долго думал обо всем и понял, что мне нет дела ни до персоны faux ami, кем бы он ни был, ни до причин всей этой истории. Я не хочу знать, что было до того, как вы пересекли порог моего дома. Единственное, что важно для меня, что мне необходимо знать… А! К черту! Я ничего не хочу знать!
Александр одним махом осушил бокал, а потом принялся нервно крутить его в руках, пытаясь совладать с бурлящими в нем эмоциями. На Лизу он не смотрел. А она молчала, каким-то внутренним чутьем понимая, что ему необходимо выговориться, и терпеливо ждала продолжения.
– Тогда, у твоей постели, когда тебя крутила холера, я понял, что мне все едино. И нет дела ни до чего, лишь бы ты жила. Со мной ли или без меня… Безгрешная или с тяжестью проступков предо мной. Я понял, что прощу тебе все. И понял, что чувствовал Олоферн, когда шел на свидание с Юдифью. Уверен, он знал все заранее. И голову свою отдал, ибо так пожелала она.
«Юдифь, по нраву тебе моя голова? Возьми ее!» – возник тут же в памяти его хриплый шепот. И только теперь, после признания Александра, Лиза окончательно поняла, почему он упоминал эту историю из Ветхого Завета. Ах, если бы она раньше обнаружила его письмо в книге Карамзина! Кто знает, убежала бы тогда от него год назад? И как повернулись бы их судьбы?
– Я не стану удерживать тебя силой и попытаюсь отпустить, ежели захочешь раздельного проживания. Но помнишь, как ты написала мне о том, что я лучше, чем виделся тебе. Увы, это неправда. Это ты делаешь меня лучше. И я хочу быть иным, ma Elise… С тобой. Ты нужна мне. Бог свидетель, как ты мне нужна!..
«Я безмерно люблю вас, ma Elise…» Эти слова не были произнесены сейчас, но они ясно привиделись Лизе в последних отрывистых фразах Александра. Ее захлестнуло горячей волной нежности к этому гордому мужчине, в который раз открывшему для нее свою душу. И снова вернулось знакомое ощущение эйфории, а еще – удивительная легкость и еле уловимый трепет где-то в глубине живота.
– Вы ошибаетесь… – начала она, но тут же запнулась и исправилась: – Ты ошибаешься, Alexandre. Я дала тебе свое согласие в ясном уме и твердой памяти.
И встретив его недоверчивый взгляд, продолжила, осмелев:
– Вино было невероятно кислое. Красное. И оно перепачкало твою рубашку. Я только не могу вспомнить днем все свершилось или под вечер. Но точно помню, что хотела тебе сказать.
Хрустальный бокал, который Александр не переставал крутить, замер в его руках.
– Я шла к тебе. Именно это я и сказала тогда, верно? – Лиза не могла не улыбнуться, заметив, как его взгляд постепенно светлеет. – И пусть позднее я снова потерялась между сном и явью, но в тот момент я говорила от души. Я хотела стать твоей женой. Я хочу ею быть и сейчас…
В тот же миг бокал был небрежно отброшен на столик, а Александр в пару шагов подошел к кровати, склонился над Лизой и обхватил ладонями ее лицо.
– Почему?
Одно короткое слово таило в себе столько всего. Смесь страха, надежды и нежности, которая крылась в каждом его взгляде, в каждом касании. Лиза понимала, что после того письма-признания от Александра, именно ей надлежало сказать те самые слова, чтобы развеять его опасения быть отвергнутым. И она, не раздумывая, произнесла:
– Потому что я люблю тебя.
От того, каким восторгом сверкнули его глаза, у Лизы перехватило в груди. Она тоже потянулась к нему, сначала несмело коснулась кончиками пальцев скул, а после пересохшими губами его губ. В их долгих поцелуях не было недавней обжигающей страсти – только безграничная нежность, которой так не доставало обоим.
Но даже находясь в объятиях Александра, касаясь его, целуя, Лиза почему-то не могла до конца поверить в происходящее. А потому утром, проснувшись в полном одиночестве в огромной постели, она поначалу приняла все события прошлой ночи за обманчивую грезу. Однако тихий звук голосов, долетевший до ее уха, когда она резко села в кровати, и дразнящий аромат горячего шоколада мигом развеяли все ее заблуждения.
– Послужи ее сиятельству, – велел кому-то негромким голосом Александр.
Лиза повернула голову и заметила, что он сидит за небольшим столиком, на котором был сервирован малый завтрак – сдобные булочки, шоколад и крепкий кофе, который, как она помнила, Александр любил запивать стаканом холодной воды.
Оказалось, он обращался к Ирине, которая уже спешила к Лизе, неся на вытянутых руках утреннее платье из светлого муслина. Она явно не ожидала увидеть Лизу без сорочки в постели барина, но после секундного замешательства помогла ей облачиться в платье прямо на голое тело и ловко застегнула крючки до высокого ворота.
