Текст книги "На сердце без тебя метель... (СИ)"
Автор книги: Марина Струк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 54 страниц)
– Мы позднее тут все приберем непременно, – краснея от неловкости, прошептала Агафья, и только тогда Лиза поняла, что девушка не играет перед ней сейчас.
Не лукавство то было, а сущая невинность, действительно не знавшая ничего. Лиза не стала более мучить Агафью расспросами. Но все же не могла не спросить о том, что вдруг пришло в голову, когда взглянула через прозрачные кисейные занавеси на парковые деревья за окном.
– Отчего все так удивились, когда я про зеленый дом спросила?
– Оттого что барышне не пристало знать об том, – тут же ответила девушка. – И я не скажу.
– Отчего?
– Оттого что девицы об том не говорят. А я девушка честная.
– Тогда просто скажи мне о доме, – Лиза попыталась зайти с другой стороны, уже привыкнув за это время к странной манере Агафьи отвечать на вопросы. – Что за дом? При усадьбе ли? Отчего зеленым кличут? Живет ли кто в нем?
– При усадьбе. Флигель один в дальнем углу парка, – ответила Агафья, явно обрадованная, что Лиза оставила опасные для нее расспросы. – Зеленым кличут оттого, что выкрашен под стать зелени парковой. Чтобы неприметным был. Дед аль прадед барина выстроил, чтобы жена его и полюбовница не видались. Так и повелось…
– Что повелось? – спросила Лиза, позволяя Агафье снова уложить себя в постель и удобнее устроить подушки за ее спиной. Но сердце отчего-то сжалось и будто шепнуло, что не стоит далее выспрашивать. «Остановись! – голосом Александра прогремело в голове. – Остановись тотчас!» Но его тут же заглушил другой голос, вкрадчиво шепнувший: «Наяды! Великолепные и чарующие создания… наяды!»
– Что повелось, то повелось, – уклончиво отозвалась Агафья, словно почувствовав, что лучше ей замолчать. – Чему суждено вестись, то и ведется. Коли так принято. Нам многого не понять в делах барских. Да и негоже понимать-то…
– И он не пустовал и при молодом барине, ведь так? – Лиза даже глаза закрыла, словно пытаясь скрыться от ответа на этот вопрос. – Он не пустовал…
«… Я знаю», – упало в тишине поначалу невысказанное продолжение этой фразы. И поверившая ей Агафья вдруг с горячностью затараторила:
– Вам Ирина, что ли, поведала о дамочке барина? Вот ведь! А я ей не верила, когда она говорила, что все равно при вас останется, что иначе и быть не может при вашем расположении к ней… Понадеялась, что я буду при вас, – у Агафьи даже руки задрожали от огорчения. – Значит, сказала она вам все. Ишь, смелая-то какая! Не убоялась на конюшне побывать, как барин пригрозил… а уж он-то слов на ветер не бросает.
– Так она там… во флигеле… ныне? – Лиза с трудом разлепила внезапно пересохшие губы. И удивилась тому, насколько ровно прозвучал ее голос при той буре, что бушевала сейчас в ее душе.
– Нет, барышня. Нету дамочки сейчас в имении. Уехала аккурат перед Вербным воскресеньем. Она завсегда уезжает из Заозерного по весне до середины лета. Потом сызнова уедет на Покров, а воротится перед Рождеством, как повелось уже…
Агафья еще что-то говорила, но Лиза уже не слышала. На нее словно обрушилась снежная глыба. Все это время… все эти дни в усадьбе жила другая женщина. Лиза уже не была столь наивна, чтобы не понимать, в каких отношениях состояла та с Александром. Любовница… Ничего удивительного, многие держали при себе любовниц, не желая портить дворню. Лиза вспомнила Лизавету Юрьевну: та так и не простила покойному супругу многолетнюю измену со столичной актеркой. В свое время эта служительница Мельпомены часто занимала флигель в подмосковной графской усадьбе, выезжая туда, словно на дачу, из Петербурга и ничуть не смущаясь присутствием в имении законной супруги.
Теперь, когда грудь жгло огнем боли и невыплаканных слез, Лиза поняла ненависть Лизаветы Юрьевны, которую даже годы не смогли притушить. Это чувство буквально разрывало ее изнутри, вытеснив из головы даже мысли о своей незавидной доле и о том будущем, что ждет впереди.
Агафья вышла из комнаты, а Лиза даже не заметила. Она медленно отматывала нити прошлого, вспоминая все, что могло хоть как-то опровергнуть слова, разъедающие душу. Вспомнилось равнодушие Александра, сменившееся вдруг неожиданным желанием получить ее расположение; его настойчивость в стремлении завоевать ее сердце. А ведь до того он наверняка так же без особого труда получил сердце Лиди. Потом Лиза вспомнила, как долго и настойчиво Александр слал ее прочь в ту самую ночь, когда она, движимая незнакомыми ей прежде чувствами, пришла к нему сама. а еще – силу и напор, с которыми он буквально вырвал у нее согласие стать его женой.
Да, Дмитриевский никогда не терял головы, как она, во время их свиданий. Верно, его кровь не убыстряла свой бег от этих горячих поцелуев, как то происходило с ней. Его, по обыкновению, цепкий взгляд, его ровный голос… У него даже дыхание редко сбивалось от той страсти, которая так и кружила ей голову. И Лиза вспомнила каждое из признаний, что срывались с ее губ в такие моменты, а также его ответы на них.
Никогда Александр не говорил ей, что любит. Никогда…
– Я все придумала себе сама…
Произнесла ли она вслух эти слова, или это душа ее простонала в тишине комнаты?
За окном легкий ветерок ласково играл ветвями старых яблонь, таких нарядных в свежей зелени листвы и нежных бело-розовых бутонах. А в душе Лизы завыла вьюга, сковывая ледяной стужей и бережно укутывая своим белоснежным покровом. Только маленький огонек еще теплился под толщей льда и упрямо не желал гаснуть, тонко трепетал, пытаясь растопить холод.
Ни одной слезы не скатилось по ее лицу. Глаза ее лихорадочно блестели, уставившись в одну точку. Разве можно так целовать, так касаться и уходить после к другой женщине, чтобы точно так же целовать и ее губы? Разве могут глаза светиться такой нежностью при этом? Лиза с головой завернулась в покрывало, да так и пролежала до самых сумерек. Когда Агафья, постучавшись, внесла в комнату поднос с обедом, Лиза, упрямо поджав губы, от еды отказалась, и горничной пришлось уйти. Но рано девушка торжествовала. Вскоре в ее покои ступил дворецкий и решительно заявил, что у них имеется строгое распоряжение его сиятельства касательно барышни.
– У нас есть позволение накормить вас, ежели вы откажетесь от обеда. Его сиятельство весьма обеспокоен вашим здравием после визита господина доктора и намерен твердо придерживаться всех его рекомендаций.
– Вы будете кормить меня силой? – не поверила своим ушам Лиза.
– Нам бы этого очень не хотелось, mademoiselle, но таково распоряжение его сиятельства…
– А вы всегда им следуете?
– Он здесь хозяин. Мы все в его власти, – невозмутимо проговорил дворецкий, и Лиза готова была поклясться, что он говорил в эту минуту не только о дворне. Более вести расспросов девушка не стала, покорно заняла место за столиком у окна и принялась за еду под одобрительным взглядом дворецкого.
– Его сиятельству будет приятно знать, что вы идете навстречу его просьбам, – произнес старый слуга перед уходом. – Вы поступили верно, решив уступать ему. Простите мне это вольное замечание…
До того, как он важно удалился в сопровождении Агафьи и лакея, уносящего поднос, Лиза еще раз спросила о Софье Петровне. И совсем не удивилась, когда получила ответ, что мать, быть может, посетит ее только завтра.
Оставшись одна, Лиза в который раз прошлась по комнатам в поисках дверей, через которые можно было незаметно покинуть покои. Но, увы, таковых не оказалось. В коридор можно было выйти только через одну единственную дверь, которую сторожил лакей. Правда, нашлась еще одна, прежде незамеченная Лизой – за толстой портьерой с искусной вышивкой в углу спальни. И Лизе даже страшно было подумать о том, куда может вести эта дверь, надежно запертая до поры до времени. «Графские покои», – сказала ей ранее Агафья, демонстрируя комнаты. А это означало… В приступе паники Лиза метнулась к окну, но, на ее удивление, оно оказалось плотно заколочено.
Пленница! Она, действительно, пленница в руках этого чудовища. Девушка уныло побрела к своей постели и вновь укрылась с головой под покрывалом. «Он не посмеет ничего мне сделать. Не посмеет… Но ведь он хозяин в этих землях… он волен делать здесь все, что угодно, – лихорадочно размышляла Лиза. – Даже держать при себе любовницу в зеленом домике!» И только тогда она горько расплакалась, вспомнив вдруг нежный цветок, безжалостно смятый мужскими пальцами и брошенный на ворс ковра.
Выплакав свои обиды, Лиза снова задремала и проснулась только от звука шагов в комнате. Кто-то зажигал свечи, как она видела через узкую щель своего укрытия. И это была не Агафья. Шаги были тяжелее, поступь явно мужской. Но не лакей. Ведь после того, как в комнате стало достаточно светло, до Лизы донесся тихий шелест одежды и легкий скрип кресла. Она тут же угадала, кто мог так смело шагнуть в ее покои и так вольготно расположиться неподалеку от ее кровати. И при этом осознании душу захлестнула смесь страха, злости и странного предвкушения, что вот-вот что-то случится сейчас… что-то между ними…
Прежде чем откинуть покрывало, Лиза долго собиралась с духом. И он все это время молчал. Хотя Лиза была уверена, что он знает о том, что она уже давно догадалась о его присутствии.
Наконец девушка смело откинула покрывало и села в постели, вопросительно уставившись на Александра. Как она и предполагала, он удобно расположился в кресле в нескольких шагах от ее постели, поставив то таким образом, что лицо его оказалось в тени. А вот Лиза наоборот была перед ним как на ладони в свете канделябров, расставленных на столиках возле изголовья. Как на ладони. Открытая. Беззащитная.
Вид Александра потряс ее до глубины души. И не только явно подчеркнутым пренебрежением к ней: он вновь был одет недолжным образом – вернее, раздет. Ведь завязанный небрежно на поясе халат, вместо сюртука и жилета, едва ли можно счесть уместным перед девицей. Но, ко всему прочему, этот вид и расслабленная поза напомнили Лизе о той самой ночи в библиотеке. И она вдруг совершенно смутилась под его пристальным взглядом. Но взора своего не отвела – так и смотрела ему в лицо, безуспешно пытаясь заставить сердце перестать так бешено стучать в груди.
– Прежде чем, ты заговоришь, я задам один-единственный вопрос, – холодно произнес Александр. – Кого-то толкает на тропу лжи и интриг страсть к деньгам. Кого-то – страсть к власти над человеческими судьбами, а кого-то – ненависть. Есть люди, которых к этому ведет любовь, как известную нам Софью Петровну или mademoiselle Sophie, как некогда она звалась. Единственная вечная любовь – любовь матери к ребенку. А мне бы хотелось знать, что толкнуло тебя? Любовь к отцу? К матери?
Вот он! Тот шанс, о котором так давно мечтала Лиза. От волнения она даже не смогла сразу подобрать слов, обрадовавшись, что наконец-то расскажет ему о тех причинах, что привели ее сюда. И совсем не обратила внимания на интонацию, с которой Александр произнес последние слова, сложив перед собой пальцы «домиком» и внимательно наблюдая за ней.
Ее маленький братец… ее сердечко… ее Николенька… О, Александр непременно поможет ей вернуть брата. Ведь он поймет…
– У меня есть брат. Совсем еще мальчик… лишь ради брата… иначе бы никогда! Не смогла бы! Он для меня все…
Она нервничала, путалась в словах. Ей вдруг захотелось подойти к Александру и опуститься у его ног на ковер, взять его за руку и рассказать все-все о маленьком Николеньке, об их сиротстве и тесной связи, намного более крепкой, чем бывает у сестры и брата.
– Как его имя? Сколько ему лет? Где он сейчас? Что за нужда у него?
От отрывистого и резкого тона Александра Лиза совершенно растерялась. Оттого и отвечала неуверенно, а на последние вопросы только и смогла пролепетать: «Я не знаю…»
Александр резко встал с кресла и шагнул к столику у окна, на котором Лиза с удивлением заметила поднос с графином и бокалы. Он плеснул в бокал темно-красного вина и одним махом осушил его до дна, а потом вдруг бросил об пол. Бросил с такой яростью и силой, что Лиза с трудом удержалась от крика. Осколки хрусталя разлетелись в разные стороны, а часть их с жалобным звоном захрустела под подошвами мужских туфель.
Заметив, что граф направился к ней, Лиза резко отпрянула и стала отползать от него вглубь постели. Но Александр оказался гораздо проворнее и успел придавить коленом подол ее платья.
– Значит, причиной твоего появления здесь явилась любовь к брату, – бесстрастно проговорил он, но теперь, когда был так близко, Лиза разглядела, каким огнем горят его темные глаза, ставшие почти черными от едва сдерживаемой злости. – Именно любовь к брату привела тебя сюда, заставила лгать и изворачиваться и даже довела до моей постели.
Лиза невольно ахнула от грубости этих слов. Никогда и никто не разговаривал с ней в таком тоне. Но больнее всего было понимать, что эти слова не несут в себе ничего, кроме правды.
– Вы не смеете со мной так разговаривать! Как и не смеете находиться здесь в таком виде и в такой час… Ни один благородный мужчина не явится в комнату к девице и не будет вести себя подобным образом.
Она изо всех сил дернула подол на себя, пытаясь высвободиться, однако ее попытка не увенчалась успехом: он пошатнулся, но все же удержал равновесие.
– Смею ли я напомнить тебе, что здесь не столько твоя комната, сколько мой дом? И что я волен делать в этих стенах все, что пожелаю. И что еще неизвестно, насколько благородна кровь в твоих жилах.
– Что это значит?! – ошеломленная его заявлением Лиза даже перестала вырываться.
– Что это значит? – переспросил Александр, упираясь руками в постель и придавливая подол ее платья теперь не только коленом, но и ладонью. – Я полагаю, едва ли мое состояние и титул был целью в игре, что затеяна была вами, mesdames. Венчание – да, но вот что должно было стать истинным итогом вашей авантюры? Чего вы так желали в этом браке? Если бы алчность сподвигла вас на то, не было бы нужды появляться под чужим именем в моих землях. Значит, здесь иное… значит, союз с вами должен принести мне что-то такое, что стало бы мне поперек горла. А что могло быть слаще, чем соединить меня узами с особой мещанской крови? Или того более – с крепостной. Удивительно тонкая месть!
Лиза была настолько поражена его словами, что не смогла сдержать громкий нервный смех.
– Какая чушь! Вы сошли с ума!
При этом она упустила момент, когда он придвинулся еще ближе. Ей пришлось выгнуться, чтобы хоть немного отстраниться от него. Но дальше деваться было некуда, колено Александра уже почти вплотную прижималось к ее бедру, скрытому подолом платья. С легким трепетом в душе, она не могла не подумать, что еще немного и он нависнет прямо над ней на руках… совсем как тогда…
– Чушь? Крестьянку можно нарядить в барские платья и обучить манерам, как девицу благородных кровей. И едва ли кто отличит в таком случае дворянку от холопки, – Лиза возмущенно дернулась, когда он попытался обхватить пальцами ее подбородок, словно желая разглядеть ее лицо со всех сторон. При этом она не удержалась и все-таки упала спиной на постель. Хотела тут же подняться на локтях, но рука Александра одним быстрым движением придавила ее плечо к кровати.
– Но ты не крестьянка. Я знаю то доподлинно, – задумчиво произнес он. А потом провел указательным пальцем свободной руки по ее лицу – от самого виска до уголка губ. – У нас здесь совсем иная история…
– Немедленно уберите руки, – твердо проговорила Лиза, несмотря на то, что внутри вся дрожала от страха перед тем, что вдруг вспыхнуло в его глазах. Ей показалось, что сейчас Александр сомкнет ладони на ее шее. – Оставьте меня…
– Это ведь не наша история, моя милая, – прошептал он издевательски, будто не слыша ее последней фразы. – Тобой действительно двигала любовь. Именно она привела тебя сюда, в эти стены. Но не к брату, милая. Нет! Ты не холопка в барских одеждах. Ты наивная девица, покинувшая родной кров в попытке поймать за хвост птицу удачи. Твоя история похожа на сотни других. Соблазненная и обманутая. Проданная во имя придуманной для девичьих ушей нелепицы. Разве ты не знала, что именно такая судьба ожидает тебя в итоге, как и всех соблазненных? Ведь эта прекрасная сказка о счастливой любви до гроба и делает со временем из невинных овечек последних распутниц и шлюх, верно?
От грубых слов Александра у Лизы закружилась голова и зазвенело в ушах. А рука, несдерживаемая его хваткой, вдруг взметнулась сама собой и отвесила ему звонкую оплеуху. Странное чувство дежавю. Ведь когда-то это уже было – и тяжесть его тела на ней, и пощечина, от которой так больно загудела ладонь.
– Что он пообещал тебе? – не обращая внимания на пощечину, продолжал Александр. Он просто поймал свободную ладонь Лизы и с силой прижал к постели, теперь уже вовсе ее обездвижив. – Обещал ли он, что стоит тебе только покинуть отчий дом вместе с ним, и ты обретешь все радости рая? Обещал ли, что у вас будет идеальное семейство, а он станет самым лучшим на свете супругом для тебя? Что будет холить и лелеять тебя всю жизнь до гробовой доски? Что еще он обещал тебе, когда целовал твои губы и ласкал тебя? Мы все лжецы, моя милая… Мужчина всегда говорит то, чего требуют обстоятельства, лишь бы получить желанный приз. И то, что ты была со мной, что ты была моей, что отдалась мне – явное свидетельство того, что все мы лжецы.
«…Слова всегда красивы, но что таится за ними, в той глубине, куда не под силу порой заглянуть?..» – вспомнились тут же слова мудрой Софьи Петровны, которая предупреждала Лизу, что не следует так безрассудно вверять собственное сердце мужчине. Как же она была права!
Сил выносить эти жестокие слова больше не осталось. Лиза закрыла глаза, отгораживаясь от Александра блаженной темнотой. И если бы могла, если бы он не держал ее руки, то закрыла бы и уши, чтобы ничего не слышать. Боль раздирала ее тело с такой силой, что стало трудно дышать. А слез, от которых в таких случаях становилось легче, не было.
Внезапно тяжесть его тела исчезла. Александр слез с кровати, снова отошел к столику и налил себе вино в единственный уцелевший бокал. Лиза слышала, как с шумом полилось вино из графина, как звякнул хрусталь. Потом были долгие минуты тишины, к которой оба прислушивались с каким-то напряженным вниманием. И именно Лиза нарушила ее, когда, сев в кровати и устремив взгляд в его спину, глухо проговорила:
– Ты ведь тоже отменный лжец.
Она заметила, как слегка дрогнули его плечи, как напряглась шея над воротом халата. А потом он равнодушно произнес:
– Наипервейший и наиотменнейший из всех. Разве ты не знала прежде?
– Знала, но почему-то отказывалась верить, – так же бесстрастно, как он, сказала Лиза, удивляясь спокойствию своего голоса. Ее душа рыдала, а голос был таким безмятежным, словно и не было этой дикой боли в сердце. – Я не удивлюсь, если ты знал о многом еще до того, как я ступила тогда в библиотеку.
– Тяжко было, моя милая? – презрительно ухмыльнулся Александр, и она невольно прикрыла глаза, задетая его тоном. – Каково это отдать свое тело по приказу? И чем ты тогда отличаешься от той, кого сводники поставляют распутникам на потеху?
Впервые за все время разговора Лиза распознала странную нотку в его голосе. Некий отголосок горечи. Но настолько мимолетный, что она решила, что ей просто показалось.
– Спроси у той, что во флигеле живет. Ей чаще приходилось предлагать свое тело на потеху. Она скорее ответит, – холодно ответила Лиза и тайно порадовалась тому удивлению, что на миг промелькнуло на его лице, когда он резко обернулся при этих словах.
– Тебе сказали? Кто? Василь? Недаром он с тобой так долго прощался в тот день. Или давал указания напоследок? Ведь сводник твой – кто-то из дома моего, под моим кровом столуется.
Александр вдруг сорвался с места и в несколько шагов приблизился к кровати. Жестко обхватил пальцами подбородок Лизы, вынуждая ее не только замереть на месте, но и взглянуть на него снизу вверх. Глаза в глаза…
– Удивлена? Всему есть цена, ma chère Elise! Всему! И всегда найдется тот, кто согласится на предложенную цену. Не было смысла выдумывать жалостливые истории. Предел моего милосердия был исчерпан уже на истории твоей мадам, – он зло прищурил глаза, прежде чем продолжить, и Лиза в ужасе содрогнулась. – И не смей говорить о том, чего не знаешь. Да, она предлагает мне свою ласку и тепло, дарит мне свое тело, но делает это открыто и честно, не прикрываясь мнимой невинностью. И от нее никогда не будет удара в спину. В этом она несравненно выше тебя…
– Я тебя ненавижу, – глухо проговорила Лиза.
От смеси ревности и злости на собственную наивность у нее сдавило в горле. Если бы могла, она бы сейчас кусалась и царапалась, чтобы причинить ему физическую боль, как слабый отголосок той боли, что рвала ее сейчас на части. Лиза до последнего не могла поверить, что это правда, – что когда он целовал и ласкал ее, точно так же он целовал и ласкал другую женщину.
В этот миг последний огонек надежды медленно погас, задавленный толщей льда, сковавшей ее душу.
– Я так ненавижу тебя…
В ответ Александр только криво усмехнулся:
– Наконец-то я слышу правду, ma Elise…
Глава 26
Лиза могла бы разубедить его. Но злость, ревность и душевная боль заглушили голос разума.
– Ты ожидал иного? – дерзко осведомилась она, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрожал. – При всем том, что составляет твою сущность? При всем, что хвостом тянется за тобой? При всем, что ты творишь?.. Да, я тебя ненавижу! Слышишь?! Ненавижу!
Александр отступил от нее еще при первых словах, вернувшись к столику с графином. С невозмутимым видом налил вино в бокал. И даже рука ни разу не дрогнула при всех обвинениях, что так легко срывались с ее губ. Эта его хладнокровная отстраненность разожгла в Лизе еще большую злость: на Александра – за его притворство и на себя – за то, что до последней минуты верила, что он опровергнет все домыслы и слухи касательно любовницы. О боже, как же ей хотелось, чтобы так и случилось!
– Не утруждай себя излишними словами, – лениво произнес Александр, удобно располагаясь в кресле, словно в театральном партере в ожидании действа. – Не ровен час, удар хватит от таких порывов. Осторожнее, ma Elise…
Некогда такое знакомое ласковое обращение причиняло больше боли, чем его издевки. Даже плечи поникли от осознания того, что ее недавнее прошлое, наполненное нежностью и светом, оказалось лишь миражом.
– Donc?..[241] – темная бровь слегка изогнулась, выдавая нетерпение ее обладателя. – Расскажи же мне о вашей авантюре. С самого начала.
– Разве Софья Петровна не открыла тебе всего? – удивилась Лиза.
– Прошу прощения за мой каприз, но я желаю услышать эту занимательную историю вновь. Кроме того… – Александр сделал глоток вина, ни на миг не спуская взгляда с ее лица. – Кроме того, я надеюсь, что ты поведаешь мне детали, которые твоя мадам по рассеянности могла упустить. Итак, расскажи мне.
Это была отнюдь не просьба. И Лиза не могла не подчиниться. Она вспомнила первую встречу с тем, другим, на одном из раутов. Мимолетный обмен взглядами в течение вечера. Несмелые улыбки и сияние глаз, которое так трудно было скрыть от посторонних. Теплое ощущение где-то в области сердца под корсажем ее платья. Все это Лиза выразила крайне скупо, произнеся всего несколько фраз тихим бесцветным голосом:
– Я встретила его на одном из раутов. Он был так не похож на прежних моих знакомцев, так очарователен. Ему легко влюблять в себя…
Но ее будничный тон не ввел Александра в заблуждение. Он легко представил, как Лиза влюбляется, медленно проваливаясь в пропасть, от которой так стремятся удержать юных девиц их мамаши и опекунши. Представил, как подкупленный дворник во время сборов на прогулку украдкой сует Лизе записку от ее поклонника, полную страстных слов и заверений в глубокой любви. И она перечитывает ее снова и снова, захваченная водоворотом неизвестных ей ранее чувств. Александр готов был поспорить, что она даже целовала эти строки…
– И ты убежала с ним, – он прервал ее нетерпеливым жестом, явно демонстрирующим раздражение этими скучными для него подробностями.
Видя нетерпение Дмитриевского, Лиза постаралась сократить рассказ о побеге, упуская все лишние, по ее мнению, детали. Как она плакала два вечера кряду до назначенного момента. Как долго молилась в ночь побега, страшась того, что нашептывал ей внутренний голос. «Пусть это только к добру, – просила она тогда. – Пусть это будет тем самым настоящим… как у родителей моих…»
Вспомнив о том сейчас, Лиза горько усмехнулась. И в тот же миг исчезло с ее лица выражение девичьей невинности, оставив только усталость да сожаление в глазах. Будто с этими воспоминаниями она повзрослела на годы.
– Мне жаль, – произнес вдруг Александр, уставившись в темно-красную глубину бокала.
Очнувшись от своих мыслей, Лиза подняла на него потрясенный взгляд. Но вспыхнувшая в ней надежда на понимание тут же угасла, когда он добавил:
– Странно было ожидать иного. Твоя история стара как мир. Разве не твердила тебе о том твоя мать? Уверен, девиц с отрочества предупреждают о подобном.
И тут же, не давая ей опомниться, переменил тему разговора:
– Когда ты узнала о его планах? Тут же после побега или спустя время?
– Следующим вечером…
Александр окинул Лизу таким взглядом, что у нее на миг даже пропал голос от страха перед огнем, полыхнувшим в его глазах. По побелевшим костяшкам его пальцев она видела, насколько сильно он сжал бокал, рискуя раздавить тонкое стекло.
– Он сказал тебе, что ты должна приехать сюда и соблазнить меня, дабы стать моей женой? Уверен, он отменно наставил тебя, как следует себя вести со мной, на какие хитрости пуститься и какими слабостями воспользоваться.
– Слабостями? – теперь настал Лизин черед иронично и зло изогнуть губы. – Разве они есть у тебя? Нет, он не говорил мне о слабостях. Только о твоих грехах и пороках. О твоем непримиримом и жестоком нраве. О твоем прошлом и настоящем… чтобы я знала обо всем.
– Разумеется, – согласился Александр так же иронично, но в то же время с легким оттенком грусти, на короткий миг промелькнувшим в голосе. – Смерть чудовища принять легче… И ты согласилась сыграть свою роль до самого финала, до вдовьей вуали… Стать пособницей в смертоубийстве. Никто бы не подумал примерить на сущего ангела подобную роль. Отменно задумано.
Он прав. И искать оправдания для себя Лиза даже не пыталась. Только смотрела на этого гордого прекрасного мужчину, боясь задохнуться от боли, молнией ударившей при его словах. За все воздается – всем известная истина. И ее заслуженная кара – лишь доказательство тому.
– Сколько мне было отмеряно? Сколько бы я наслаждался блаженством нашего союза, милая? Год, два? – его слова били наотмашь, оставляя кровоточащие раны в ее душе. – Сколько он отвел мне лет жизни с тобой? И ты бы подле меня подсчитывала месяцы… дни… Воистину, кого целую, тот и есть…
Александр вдруг резко вскочил с кресла и лихорадочно заходил по комнате. Было видно, что он уже с трудом владеет раздирающими его эмоциями. Тщательно лелеемое равнодушие, с которым он допрашивал Лизу, упало, словно маска, и теперь все, что было у него в душе, стало явным. Злость, ненависть, отчаяние…
– Ответь же мне! – повернулся он неожиданно к ней. – Какая участь меня ждала? От чего бы пришел конец? Несчастный случай на охоте? Неведомая болезнь? Отвечай же! Сколько ночей ты бы лежала подле в ожидании желанной свободы?
– Я не знаю! Не знаю! – со слезами выкрикнула Лиза, цепляясь за столбик кровати, как утопающий хватается за бревно в надежде остаться на плаву. – Я никогда не спрашивала его! Любая мысль о том была настолько тягостной, что я пыталась не думать. Он сказал лишь, что брак продлится год, не более. И только зимой я стала понимать, что едва ли… это… будет естественным. И только ныне, когда…
Лиза внезапно замолчала, и Александр напрягся, вглядываясь в ее лицо, словно пытался разгадать то, о чем она хотела умолчать.
– Когда? – настойчиво переспросил он.
Но она только смотрела в его темные глаза и молчала, прокручивая в голове слова, что чуть не сорвались с ее губ в напряженной тишине:
«…Когда я полюбила тебя, когда мое сердце стало биться в унисон с твоим. Тогда я начала понимать, как низко пала, и как глубока мера моего предательства… Но я никогда не скажу тебе об этом. Ведь нынче мы квиты. Я предавала тебя, а ты предавал меня, целуя и лаская другую».
Александр вдруг в несколько шагов преодолел расстояние между ними и обхватил лицо Лизы ладонями, вынуждая ее смотреть на него неотрывно.
– А знаешь, я ведь не лгал тебе, когда говорил, что твое появление наполнило мою жизнь смыслом. Пусть и на короткий миг. Жить здесь затворником в течение стольких лет… Жить столько времени без сердца… По крайней мере, во мне проснулся интерес. Но le sort en est jeté[242]. И снова на весах судьбы моя жизнь. Как в прежние времена.
– Что? – растерянно переспросила Лиза, не понимая, о чем он говорит, завороженная странными нотками, что звучали в его голосе. И тем, как ласково скользили его пальцы по ее коже.
– Кто он, ma Elise? Назови мне имя.
Прежде Лиза тут же открыла бы ему все, что знала. Но теперь она отчетливо видела, что, несмотря на ласку, темные глаза Александра были холодны, как лед. А в их глубине читался приговор тому, о ком он так настойчиво выпытывал. «…Он не отпустит тебя так просто. И мне не спустит… Жить не даст. Вызовет – и как всех остальных…» – отчего-то всплыл в голове голос другого мужчины. И его грустные глаза, какими он смотрел на нее в парке у грота Аполлона.
– И что будет далее? Ты вызовешь его? – прямо спросила Лиза, по-прежнему отказываясь верить словам своего кукловода. Равно как и тогда, когда все еще слепо верила в то, что никто не знает истинного Александра. «Как же глупо! – при воспоминании об этом кольнуло сердце. – Боже, как глупа и наивна я была тогда!»
– M'a étonné[243], – Александр действительно выглядел слегка удивленным ее вопросом. – Неужто ты так отменно узнала меня? Или он сам заранее предугадывал свой конец? Что ж! Кто бы то ни был, он прав. Я желаю его смерти, – и Лиза вздрогнула от тона, каким Александр произнес эти слова. – Отныне на этом свете нет места нам двоим. Или он, или я – пусть судьба решает.
– О Господи! Ведь это сущее безумие! – от волнения Лиза даже начала задыхаться. – Ведь ничего же не случилось! К чему все это? Остановись!
Она вдруг вспомнила ярко-красные струйки, стекающие по его лицу, вспомнила, как восприняла этот знак. Ведь она как никто знала, насколько горячо желание кукловода увидеть Александра мертвым. Знала, что несколько лет назад тот даже задумывал убить его, вызвав на дуэль. Специально брал уроки фехтования на саблях и выучился стрелять. На весах судьбы их шансы будут равны. И это означало… Смерть! Страх сковал ее движения и речь, затруднил дыхание и отразился в широко распахнутых глазах. Александр не смог долго смотреть в ее лицо, объятое ужасом, а потому опустил руки и отступил к окну, хмуро уставившись через стекло в темноту весеннего вечера.
