Текст книги "На сердце без тебя метель... (СИ)"

Автор книги: Марина Струк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 54 страниц)

– Милосердие? – бровь Дмитриевского насмешливо изогнулась. – Ежели ты снова желаешь начать разговор о том, что мне должно простить и забыть обо всем, то напрасно. Я уже все решил, так тому и быть.

– Я об офицере, что приезжал нынче. По такой непогоде даже собаку грешно выгнать из тепла. А тут человек… При всей твоей неприязни должно было оставить его на ночь. Неужто в тебе нет ни капли сострадания?

– Поделись со мной своим, – иронично усмехнулся Александр. – Научи меня, как должно думать о другом. В тебе же милосердия и сострадания в избытке.

Очередной его словесный укол заставил Лизу отвести взгляд. Напоминание о ее собственных неприглядных поступках еще долго будет причинять боль, она знала это. Как и то, что просить о прощении за них у него, такого жестокого и непримиримого, было бесполезно.

По заведенной привычке Александр снова развалился в кресле с бокалом вина. Он расслабленно откинул голову на спинку кресла и вытянул ноги к огню камина, который затопили из-за прохладного вечера. Лиза устроилась на оттоманке у кровати, наблюдая то за игрой огня на стекле экрана, то за лицом Александра. Долгое время они просто молчали, и Лизе вдруг привиделось, что ничего худого меж ними не случилось, что они женаты и счастливы…

Тихо шелестел за окном дождь. То и дело потрескивали поленья за экраном камина, отбрасывая тень на профиль мужчины, уже почти дремлющего в вечерней тишине. У Лизы даже пальцы закололо от желания откинуть с его лба небрежно упавшую прядь темных волос. Она пошевелилась, уступая силе этого желания, но он тут же резко распахнул глаза и повернулся к ней.

– Я устала, – сказала Лиза первое, что пришло в голову, смутившись от его пристального взгляда. – И хотела бы лечь…

И тут же покраснела, осознав, как двусмысленно прозвучали ее слова, заметив, каким огнем полыхнули на миг его глаза.

– До Красной Горки осталось два дня, ma aimable fiancée, – вкрадчивым тоном напомнил Александр. – Надеюсь, ты уже подумала о том, как пойдешь к венцу. Учитывая то столпотворение, что вызвала новость о нашем венчании, я убежден, что в воскресенье на службе у отца Феодора будет не протолкнуться. Советую тебе хорошо подумать, в каком виде ты предстанешь пред любопытствующими…

– Остановись! – воскликнула Лиза, последний раз решив воззвать к его совести и благоразумию. – Это сущее безумие… Одумайся, прошу тебя…

Но его глаза остались холодны, а сердце не дрогнуло даже при виде слез, что сорвались с ее ресниц и медленно покатились по лицу.

– Ты станешь моей женой через два дня, – непреклонно проговорил Александр, и каждое слово показалось девушке гвоздем в гроб ее последних надежд. – Моей женой. Оставь даже мысли об ином. Иного не будет. Никогда. Ты никогда больше не будешь подле своего сообщника. И он никогда не будет подле тебя.

– Ты бы все равно обвенчался со мной, даже назови я его имя. – Лизу словно осенило. – Вот твоя месть для него и для меня – неразрывные узы брака. Ты бы все равно встал под венцы и сделал меня своей супругой.

– Во всех смыслах этого слова, моя милая, – хищно улыбнулся он ей, медленно поднимаясь с кресла. – Видишь, как непредсказуема и переменчива порой судьба.

Перед Лизой вновь был тот самый Александр, которого ей описывал кукловод, о котором шептались сплетники украдкой, вспоминая его прошлое. Темные глаза сущего дьявола, бездушного и неумолимого.

«Terrible home, – с горечью думала Лиза перед сном. – Ужасный, жестокий» А потом, уже засыпая, вдруг увидела белое полотно дороги, раненую лошадь и мужскую руку, что ласково гладила морду животного, пытаясь успокоить…

Лизе снова приснилось снежное поле, по которому она брела, проваливаясь в снег выше колена. Мокрые юбки тянули вниз, мешали идти. Вороны с хриплым карканьем кружили над головой, чтобы наброситься на нее, когда она упадет без сил. И когда Лиза упала в снег, а карканье и хлопанье крыльев стало оглушающим, ее вдруг резко выдернули из сна, тронув за плечо:

– Просыпайтесь! Пора уже! Пора! – звал Лизу из сна голос Ирины, увлекая ее из кошмара в утро, полное яркого солнечного света. Но страх никуда не ушел, так и остался в груди, и прогнать его Лиза так не сумела. Все думала о поле и воронах, пока умывалась, пока Ирина облачала ее в платье и причесывала. Опомнилась на мгновение, только когда горничная вдруг надела ей капор и стала завязывать ленты.

– Что?.. Куда? – растерянно пролепетала Лиза, а Ирина вдруг резко опустила вуаль капора, закрывая обзор темной пеленой полупрозрачной ткани.

– Заждались уж вас… мы и так припозднились, – с легким укором произнесла она, и только тогда Лиза заметила, что платье на ней чернильно-черное, а перчатки из черного кружева.

Озадаченная, девушка послушно пошла за горничной, стараясь не смотреть на лица лакеев, вытягивающихся в струнку при ее появлении. Так же безучастно позволила себя подсадить в коляску с траурными лентами на ручках, запряженную лошадьми в темных попонах.

В церкви сильно пахло ладаном и горящим воском. Шепот людей в темных одеждах и траурных повязках на рукавах давил на нервы. И все эти люди расступались перед Лизой, словно море перед Моисеем, пропуская ее туда, где на высокой подставке стоял утопающий в цветах гроб. Одурманивающий цветочный аромат сильно ударил в нос. В глазах потемнело. Кто-то тут же подхватил ее под руку, сжимая пальцы в знак поддержки, и она с благодарностью прижалась к сильному телу, опираясь на подставленную руку.

– Потерпи еще немного, ma bien-aimée, – проговорил тихий мужской голос, и при звуке его Лизины ноги подкосились. Она в ужасе повернула голову и встретила знакомый взгляд светлых глаз.

– Он всегда был излишне самоуверен… его погубила гордыня…

Сказал ли это мужчина, застывший рядом, или ее внутренний голос? Лиза так и не поняла, пораженная догадкой, разрывающей ей в сердце в эту минуту. Словно пуля вошла в плоть, обжигая болью, от которой не было спасения…

Профиль, которым она всегда так любовалась, был недвижим и скован печатью смерти. Темные волосы так отчетливо выделялись на белизне подушки среди цветов. Длинные пальцы переплетены в том самом последнем жесте.

– Это сон! – хрипло прошептала Лиза, откидывая вуаль, чтобы лучше разглядеть покойника.

Нет, ошибки не было. В гробу лежал Александр, холодный, бледный, с заостренными чертами.

– Это всего лишь сон! Это неправда! – взлетел под купол церкви полустон-полуплач.

– Ваше сиятельство! – к Лизе со всех сторон потянулись руки, желая помочь. – Ваше сиятельство…

– Нет! Нет! Не называйте меня так… я не графиня… это неправда! Это не может быть правдой! – отбивалась Лиза от участливых рук, с силой вырывая локоть из цепких мужских пальцев, не желая даже стоять рядом с ним. И тут же дернула ленты капора, чтобы скинуть с себя траурные одежды, сорвать темную вуаль вдовства. А потом передумала, в два шага оказавшись у самого гроба и простирая руки к тому, кто в нем лежал.

– Это всего лишь сон…

– Уведите ее отсюда, – откуда-то издалека донесся до нее властный мужской голос. – Гибель Александра Николаевича такой удар для графини… Бедняжка!

– Открой глаза, – тем временем просила она, гладя холодное лицо – по лбу, по носу и скулам, по рту, который так страстно целовал ее когда-то. – Открой глаза, прошу тебя… открой глаза… это все неправда… этого не может быть… я не могла… не могла…

А когда в ее плечи вцепились чьи-то руки, силой отрывая от гроба, в котором лежала только пустая оболочка того, кто владел ее сердцем, кто был всей ее жизнью, Лиза отчаянно закричала. Словно рыданием своим могла пробудить его от вечного сна.

– Александр! Александр! – А когда толпа стала смыкаться перед ней, закрывая его от ее взгляда, позвала так, как не осмеливалась ранее, – всей душой и сердцем. – Саша! Саша!

– Я здесь! Здесь! – крикнул Александр. – Открой глаза! Это сон… это всего лишь сон!

И Лиза словно вынырнула на поверхность из глубины казавшегося явью кошмара. Реальность с ее темнотой, нарушаемой лишь тусклым светом догорающего камина, вторглась в сознание вместе с крепостью мускулов под ее пальцами и резким звуком мужского голоса.

– Это сон! Это всего лишь сон! – Александр еще крепче стиснул хрупкие плечи через тонкую ткань ночной сорочки, испугавшись того безумия, что плескалось в глазах его невесты.

Лиза резко прижалась к нему всем телом. Это действительно был он! Она скользнула ладонью в распахнувшийся ворот рубахи. Кожа Александра была так горяча под ее пальцами, а сердце билось так сильно и размеренно.

– Саша, – шепнула она еле слышно. И повторила еще раз, наслаждаясь тем, как звучит в ночной тишине его имя: – Саша…

Именно тогда, в те самые минуты, Лиза вдруг отчетливо поняла, что ее сердце разобьется в тот же миг, если сердце этого мужчины, что сейчас так настойчиво отбивало ритм под ее ладонью, остановится.

Она не отстранилась, когда он склонился над ней. Могла бы, ведь видела, что его движения стали нарочито медленными, словно позволяли ей сделать выбор. Но смело подставила губы для поцелуя, с готовностью уступая его напору. Потому что нигде и никогда не ощущала она себя такой счастливой, как в его руках…

– Скажи еще раз, – жарко прошептал Александр прямо в губы.

Душа Лизы встрепенулась и запела от счастья, глаза радостно засияли. Она без лишних слов подчинилась его приказу и прошептала певуче, сама упиваясь каждым звуком:

– Саша… Саша… Сашенька…

Пусть он опомнится спустя некоторое время и грубовато отстранит ее, поправив ворот сорочки, едва не соскользнувший с ее плеча. Пусть эти мгновения нежности, перешедшей постепенно в огненную страсть, были так коротки. Но они были. И он был рядом с ней, прежде чем ушел, пожелав ей спокойной ночи. Такой горячий, такой настойчивый. Такой живой…

Очнувшись от воспоминаний о минувшей ночи, Лиза в последний раз взглянула на себя в зеркало, перед тем как выйти из комнаты и спуститься к завтраку под руку с Александром. Сегодня была пятница. До венчания оставалось всего два дня. Но видит бог, этого времени вполне достаточно! Внимательно вглядываясь в свое отражение, она еще раз проверила, не выглядывает ли из рукава белый уголок свернутой записки. И не заметны ли на лице мысли, что сейчас скрываются в ее голове. Если Александр разгадает их, тогда… тогда все пропало.

Но опасалась Лиза напрасно. Когда она вышла в коридор, он, конечно, окинул ее внимательным взглядом, но лишь улыбнулся уголком рта и предложил руку, чтобы сопроводить в столовую. Краем глаза Лиза отметила, что лакея у дверей уже не было, и с трудом удержала вздох облегчения. Не иначе, само небо благоволит ей…

И действительно, на ее счастье, в этот день Софья Петровна решила покинуть свои покои и позавтракать с остальными домочадцами, как бывало прежде. За столом Лиза боялась даже лишний раз взглянуть на мадам. И только при прощании после трапезы склонилась к ней и быстро сунула в ее ладонь клочок бумаги, на котором еще ночью написала всего пару строк. Софья Петровна тут же спрятала записку в краях своей шали.

Яркое весеннее солнце с каждым днем припекало все сильнее. Потому после завтрака было решено отправиться на прогулку в парк. Пульхерия Александровна тут же отстала, сказав, что лучше посидит на скамье у фонтана. И будущие супруги уже без пригляда зашагали по парку, наслаждаясь солнечной погодой и свежей зеленью листвы на деревьях. Шли и молчали, не глядя друг на друга. Но и в этой тишине Лизе вдруг почудилось прежнее настроение, что было меж ними, его легкость и нежность. Правда, в конце прогулки очарование развеялось, когда на крыльце дома Александр вдруг спросил ее, не выпуская ладони из своей крепкой руки:

– Нынче пятница. Смею надеяться, что ты вняла моему совету и хорошо все обдумала касательно венчания?

– Покамест решения нет, – слукавила Лиза, старательно пряча от его взгляда свои истинные мысли. – Но к вечеру… к вечеру я определенно дам вам ответ.

– Отчего же не теперь? – настаивал он. Словно ему было важно знать, по своей ли воле пойдет она в церковь, что виднелась крестом на куполе среди вершин парковых деревьев.

– Оттого что не желаю покамест думать обо всем, – игриво ответила Лиза, чем вызвала его улыбку. – Мигрень тут же начинается…

Как накликала! После прогулки у нее и вправду разыгралась головная боль. От долгих ли размышлений или оттого, что горько расплакалась, вернувшись в свои покои. Тепло его руки. Его улыбка. И тихий нежный голос из той прежней жизни: «…будем сидеть вместе, как старички, у огня…»

Нет, не будет. Ничего этого не будет – ни старичков, в которых они когда-нибудь превратятся, но не на глазах друг у друга, ни тихих вечеров за чаем у камина…

Так тепло и уютно было под одеялом, куда Лиза забралась сразу же по возвращении из парка. Так спокойно… К обеду она так и не вышла. Но волей-неволей ей пришлось покинуть свое укрытие, когда в комнату вползли вечерние сумерки, принося на своих крыльях длинные тени. Время пришло…

– Приготовь мне флакон с каплями, тот, что из стекла изумрудного. Зубы что-то разнылись… На ночь капель выпью. Глядишь, утихнет боль. И кошмары мучить не будут.

Ирина молча нашла среди прочих склянок нужную и без лишних вопросов поставила возле графина с водой. Она вообще почти не разговаривала с Лизой все эти дни. Словно и не было меж ними тех сердечных дружеских отношений – только необходимые в услужении вопросы и полагавшиеся по статусу подобострастные ответы.

Раньше бы именно Ирина помогла Лизе с облачением в наряд из кружева и тонкого полотна, подготовленный специально для первой брачной ночи, сопровождая процесс облачения многозначительными взглядами и подбадривающими улыбками. А сейчас Лиза осталась одна. Сама разыскала и сорочку на широких бретелях, и капот. Но надевать не стала, испугалась своей затеи и того, как этот открытый призыв может истолковать Дмитриевский. Нет, когда он придет, она будет в своей обычной сорочке для сна, скромной, как и полагается девице. И Александр ничего не заподозрит, когда она подаст ему бокал вина, который он, по обыкновению, выпивал в ее спальне по вечерам.

Но при выходе из гардеробной взгляд Лизы помимо воли упал на подвенечное платье, висевшее на вешале, и руки сами потянулись к нему. Захотелось в последний раз примерить этот образчик портновского искусства – символ ее не сложившегося, но такого возможного счастья…

Застегнуть на спине десятки крючков девушка не смогла, оттого и кружилась перед зеркалом, придерживая рукой корсаж. Она то любовалась своим отражением и широко улыбалась, то кривила губы, пытаясь сдержать слезы, когда в голову снова приходила мысль о том, что ждет ее впереди. И поглощенная своими мыслями, едва не пропустила тот момент, когда дверь между покоями отворилась. Обернулась в испуге только тогда, когда в зеркале отразился мужской силуэт.

– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила Лиза. А потом добавила, понимая абсурдность своего вопроса: – Отчего так рано нынче? Я не ждала сейчас…

– Вижу, – голос Александра прозвучал так мягко, что бедное сердечко Лизы радостно встрепенулось. Он с улыбкой протянул ладонь и ласково провел по ее распущенным локонам, по плечу, чуть скрытому тканью платья, по пышному рукаву.

– Это плохая примета – видеть невесту в венчальном платье перед обрядом, – тихо произнесла Лиза, пытаясь скинуть с себя путы его очарования.

И он снова улыбнулся в ответ, и снова открыто, без следа злой иронии.

– Ты не в полном облачении. И потом, я не суеверен, – Александр помолчал некоторое время, глядя в ее смущенное лицо, а потом так же мягко спросил: – Смею ли я надеяться, что эта примерка станет ответом на мой вопрос? Ты решилась?..

В глубине его глаз Лиза видела, что, несмотря на мягкость голоса, он сейчас сродни зверю перед прыжком, что по-прежнему разум его не замутнен чувствами. Ей нужно было что-то, что оправдало бы ее скорое отступление, и именно поэтому она с некоторой опаской проговорила:

– При одном условии. Мой брат. Мое полное и безоговорочное согласие при условии, что ты поможешь вернуть брата.

Его руки тут же упали, а сам Александр отступил от нее на пару шагов, чуть прищурив глаза, и с легкой усмешкой произнес:

– D’accord. Нельзя сказать, что я удивлен… ведь у всего есть своя цена. У всего в этом мире. Признаться, я и сам был готов торговать этой картой, но ты меня опередила… Что ж…

Когда он отвернулся, Лизе вдруг показалось, что в комнате повеяло холодом, скользнувшим по ее неприкрытым плечам. Захотелось отказаться от безумного плана, что пришел ей в голову позапрошлой ночью и оброс деталями после кошмара, лишь укрепившего ее решимость. На какой-то короткий миг в Лизе что-то дрогнуло. А потом Александр обернулся к ней от столика, где стоял графин с вином, и протянул ей тот самый бокал, который она заблаговременно наполнила.

– A la notre entente!^[249] – провозгласил он, протягивая ей бокал.

Лиза удивленно изогнула бровь и, приблизившись к нему, покорно приняла вино из его рук. Медленно выпила до дна, насмешливо глядя в его глаза, а потом кокетливо облизнула губы, чувствуя, как хмель резко ударил в голову. Ведь с самого завтрака ни крошки во рту не было…

– Мне вдруг подумалось, что я не готов лишиться головы, как Олоферн, – проговорил Александр, когда она, по-прежнему насмешливо изгибая бровь, поставила бокал на столик.

Лиза не знала, кто такой Олоферн, потому даже не обратила внимания на эти слова. Только смотрела на него, не отрываясь, совсем позабыв придерживать корсаж платья: на его глаза, опушенные длинными ресницами, на прямой нос и красивый изгиб губ, на твердую линию шеи в вороте рубахи. Смотрела и чувствовала, как в ней поднимается горячая волна любви к этому мужчине, смешанная с горечью при мысли о том, что никогда не случится.

Словно сама собой ее ладонь коснулась его лица, когда Александр наливал себе вино во второй бокал. Даже его удивленный взгляд не остановил этот неожиданный порыв. Коснулась сперва совсем несмело, лишь кончиками пальцев скользнув по скулам, чуть колючим от наметившейся щетины. А потом Лиза обеими ладонями обхватила его лицо, наклоняя к себе.

То ли от удивления ее смелостью, то ли намеренно, Александр склонился к ней, принимая ее робкий поцелуй, легкое касание губами его рта. А у Лизы не было никаких мыслей в голове, кроме одной – раствориться в нем, почувствовав хотя бы на короткое мгновение его тепло. И он дал ей то, чего она так жаждала. Обхватил ее руками, крепко прижимая к своему телу, буквально впечатывая ее в себя. Стал целовать жадно и горячо. И Лиза отвечала ему со всей страстью, которую в будущем ей уже никогда не суждено ему подарить, упиваясь этими последними мгновениями в его руках.

Она пропустила момент, когда с ее плеч на ковер белым облаком соскользнуло платье. Когда кровать приняла их в свои объятия, словно проводя границы между прошлым и будущим и этим сладостным настоящим. Когда под ее руками уже была не тонкая ткань рубашки, а обжигающе горячая кожа и твердые мускулы.

Лиза таяла в руках Александра, растворяясь в нем, цепляясь за него, как за последнее свое спасение, пытаясь забыться в его страстных ласках. Где-то в уголке сознания тонким огоньком еще горела мысль, что это все в последний раз и вовсе не по любви, а только «по велению похоти», как когда-то сказал Александр. Но этот огонек был погашен шквалом чувств и невероятных ощущений, которые Лиза испытывала в его объятиях.

В те мгновения он принадлежал ей. А она принадлежала ему, отдавая последнее, что могла ему оставить – свою бесконечную любовь. «Я хочу быть с ним… только с ним… всегда…»

И стало совсем неважно, что вовсе не взаимное чувство движет Александром, толкая его под венец. Ведь сейчас он так смотрит на нее, проникая не только в ее тело, но и в душу. Все глубже и глубже. И ей никогда уже не избавиться от его плена. Да и желает ли она того?

– Ma Elise, – ласково шептал Александр, держа ее после в колыбели своих рук и медленно целуя ее глаза. – Ma Elise…

И Лиза почти провалилась в сон под эти нежные ласки и тихий шепот, совсем позабыв обо всем, что было сделано или решено в последние дни. Ей было так хорошо сейчас – в кольце его рук, под его губами…

Очнулась она от дремы только тогда, когда Александр вдруг покинул ее в кровати и прошлепал босыми ногами к камину, где подбросил дров в огонь. Облокотившись на локоть и краснея от собственного смелого взгляда, Лиза залюбовалась его крепкой обнаженной фигурой, по-прежнему погруженная в некий транс от того, что произошло между ними, будто окутанная легкой дымкой.

А спустя миг эта дымка развеялась, когда Александр, улыбнувшись ей, подошел к столику, взял со стола бокал с вином и залпом опрокинул в себя. Потом он быстро вернулся к кровати и скользнул под одеяло, пытаясь поймать вдруг метнувшуюся от него Лизу.

– Что случилось? Ты недовольна… тем, что было? – он попытался удержать ее за плечо, но она ловко вывернулась и села чуть в стороне от него, закутавшись в одеяло. – Так остался всего один день… и одна ночь – и ты станешь моей женой. Я не вижу ничего зазорного или порочащего тебя… Или… или ты сожалеешь? Вспомнила о чем-то?

Лизе хотела сказать, что он ошибается, что все не так. Но она боялась, что как только откроет рот, с губ сорвутся слова признания и раскаяния в том, что она натворила. А это было бы ошибкой. Как стал ошибкой ее порыв снова коснуться его… быть с ним… почувствовать себя желанной и хоть на миг, но любимой… Поэтому девушка отвернулась и стала смотреть на пылающий в камине огонь, чувствуя, как снова покрывается ледяной коркой ее душа.

Александр еще раз попытался вернуть ее к себе под бок, но безрезультатно – Лиза упрямо выдернула руку из его пальцев, а он, опасаясь причинить ей боль, настаивать не стал. Так и остались: он лежал, закинув руку за голову, и нахмуренно смотрел на слезы, вдруг покатившиеся по ее лицу, а она сидела и напряженно следила за игрой огня, мысленно отсчитывая минуты.

На тринадцатой Лизе пришлось прерваться. Его пальцы вдруг вцепились ей в волосы, заставляя обернуться, и, похолодев, она подчинилась этому безмолвному приказу. Александр полулежал на боку, дотянувшись до нее из последних сил. Его лицо исказилось яростью, а глаза буквально прожигали насквозь.

– Ты!.. Ты!.. Чем ты опоила меня? – прошептал он зло, и Лиза прикрыла глаза, прячась от его колючего взгляда, в котором больше не было и отблеска недавней нежности.

Глава 28

И отчего она решила, что Александр будет полностью обездвижен под действием дурмана? Лиза в ужасе замерла, понимая, что вся ее затея с каплями оказалась на грани срыва. И испытала невероятное облегчение, когда спустя несколько мгновений он вдруг чертыхнулся и тяжело повалился на кровать. Тогда она резко выдернула пряди волос из его пальцев. Слезы чуть не брызнули из глаз, но ни жестом, ни взглядом Лиза не выдала своей боли – ни физической, ни душевной, что острыми когтями вцепилась в сердце.

– Настанет день, и ты поймешь меня, – глухо проговорила она, глядя на беспомощно лежавшего перед ней мужчину.

Карты были вскрыты. Finita la comedia …

– Нет! – отчаянно замотал головой Александр, словно пытаясь стряхнуть дурман, круживший ему голову. – Нет!

Лиза вновь чуть не пропустила момент, когда он совсем внезапно, по-кошачьи, дернулся в ее сторону, намереваясь ухватить за плечи. В последний момент она все же успела отпрянуть назад. При этом запуталась в одеяле и неуклюже повалилась на бок, отчего едва не пропустила еще одну молниеносную атаку – Александр снова рванулся к ней, потянувшись через всю кровать.

Отчего он такой проворный? В груди Лизы вспыхнул огонек страха при виде бешеной ярости, горящей в его глазах. Неужели она ошиблась с дозой? Нет! Не может быть! Она точно запомнила количество бокалов вина, поместившихся в графин, и внимательно отсчитала капли, держа в памяти все наставления кукловода. Неужели недостаточно? Ведь она так тщательно рассчитывала все, боясь ошибиться. Ошибка могла стоить Александру жизни, а потому Лиза после долгих раздумий все-таки уменьшила дозу. Недоставало всего нескольких капель, но, видимо, именно из-за них ее тщательно выверенный план сейчас потерпит крах…

Пытаясь уклониться от Александра, Лиза резко отшатнулась и, потеряв равновесие, сползла с кровати на пол. Одеяло смягчило падение, но по-прежнему сковывало ее движения, и она со страхом ждала, когда ее вот-вот схватят сильные руки Александра. Он же только торжествующе расхохотался. Его зловещий смех вселил в нее такой страх, что она так и осталась лежать на ковре, будто парализованная.

Но проходила минута, другая… Никто так и не склонился к ней, никто не схватил за плечи, готовый обвинять и карать.

Растерянная этим промедлением, Лиза приподнялась с ковра и удивленно уставилась на Александра. Он сидел в постели, вытянув руки вперед, и напряженно вглядывался в противоположную стену. Когда Лиза, набравшись смелости, все же поднялась на ноги, он обернулся на шелест одеяла, но только беспомощно взмахнул рукой. Движения его были замедленными, а взгляд – странно сосредоточенным. И смотрел Александр не на Лизу, а куда-то вправо.

Она переступила с ноги на ногу, и он снова попытался поймать воздух рукой. Лиза осторожно приблизилась. Глаза Александра были совсем черными, лицо же разрумянилось, будто от жара. Он наклонил голову, напряженно вглядываясь куда-то поверх ее плеча, а потом провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть пелену, которая с каждым мгновением окутывала его все плотнее. При этом он все-таки не удержался и упал в подушки, безуспешно хватаясь за воздух, как за опору.

– Где ты? Где ты истинная? Перед глазами с десяток… ворохом крутит, – тихо пробормотал Александр.

Лиза с трудом подавила внезапный порыв броситься к нему. Захотелось обнять его, прижать голову к своей груди и никогда не отпускать. Но разум тут же напомнил ей о прежней беспечности: когда, думая, что он уже одурманен, она едва не поплатилась за это.

– Где ты? – спросил он уже требовательнее, пусть и по-прежнему тихо.

И Лиза все-таки ответила, робко присев на кровать в его ногах:

– Я здесь…

Александр попытался приподняться на руках, но уже ослабевшие, они не держали его, и он снова откинулся на подушки. Девушка видела, как он из последних сил борется с дурманом и слабостью, сколько усилий прилагает, напрягая так и бугрившиеся под кожей мышцы… Она понимала, насколько плохо и больно ему сейчас. Ему, привыкшему держать все под контролем, всегда быть выше на голову при любых обстоятельствах… Она не желала такого, видит бог! Она думала, он просто уснет, так и не осознав, что сон вызван действием яда. И видеть его муки сейчас… Сердце рвалось на части, и даже слезы, струившиеся по ее лицу, не приносили ни капли облегчения.

– Что ты подлила мне? Когда? – голос Александра звучал глухо, срывался после каждого слова, будто ему было больно говорить. Пальцы все еще слабо цеплялись за ткань подушки, в попытках удержаться в этом мире и не упасть в объятия пугающей пустоты сна.

Что могла ответить Лиза? Да и зачем? Дело было сделано. Она заранее придумала, как одурманит его, вспомнив вдруг о флаконе с каплями. Угадала, что Ирина не утаит странную просьбу барышни подать капель с беленой, и потому заранее приготовила бокал у графина. Да, Лиза сумела предугадать все его последующие шаги. Но предвидеть ту боль, что все больше разрасталась сейчас в ее груди, она не могла.

Через несколько минут Александр затих, уткнувшись лицом в подушки. Мышцы его спины и рук расслабились, подсказывая Лизе, что он погрузился в глубокий сон. Только тогда она подползла от края кровати поближе к нему. Чтобы коснуться его… в последний раз. Крепко прижаться к его широкой спине, обнять его, с трудом обхватив руками.

Лиза никогда прежде не видела Александра спящим. Лицо его расслабилось, и появившееся на нем такое юное безмятежное выражение заворожило девушку. Рука ее сама потянулась откинуть со лба непокорную прядь волос, чтобы после губы поцелуем могли коснуться горячей кожи. И буквально тут же отпрянула, когда Александр медленно открыл глаза и хрипло прошептал:

– Юдифь… по нраву… тебе… моя голова? Возьми ее…

Его глаза, зрачки в которых практически заслонили радужную оболочку, казались дьявольски черными. И несмотря на то, что он был полностью парализован действием яда, проникшего в кровь, один лишь его взгляд полностью поработил Лизу. Она не могла ни пошевелиться, ни даже мотнуть головой, отрицая жестокое предположение, будто камнем упавшее в тишине спальни. Александр все смотрел и смотрел на нее, а потом его губы разомкнулись в последний раз, прошептав отрывисто:

– И ты – Иуда!.. Иуда в женском обличье!..

При этих словах Лиза не смогла сдержать слез. Поначалу заплакала совсем тихо, а после зарыдала в голос. Но Александр уже не слышал ее – темнота окончательно затуманила его сознание.

Так и лежали рядом на постели: он спал, погруженный в наркотический дурман, а Лиза, уткнувшись ему в плечо, все плакала и плакала не в силах остановиться. Сон смягчил его черты, запах и тепло его кожи сводили с ума. В эти минуты Лиза так остро ощутила, от чего ей приходится отказываться, покидая Александра, оставляя свое сердце в этой комнате… в этой постели… в его руках…

Спустя время разум все-таки возобладал над чувствами и приказал действовать. С огромным трудом Лиза заставила себя слезть с кровати и уйти в гардеробную, где уже было приготовлено дорожное платье. Почти весь старый гардероб и многочисленные новые наряды, которые доставили в Заозерное вместе с венчальным, она оставляла здесь. Из новых платьев брала с собой только вдовье чернильно-черного цвета. Шляпку к нему Лиза бережно уложила в картонку. Рядом с картонкой стояла небольшая коробка, в которую был спрятан весь Лизин нехитрый багаж. После недолгих раздумий девушка бросила туда и книгу Карамзина. Пусть роман о ее несчастной тезке всегда напоминает ей о том, что случилось однажды в ее судьбе. Хотя… разве сможет она забыть об этом?

Застегнув на груди пуговки темно-серого платья с кружевной отделкой, Лиза подхватила багаж и быстро прошла в спальню. Она намеревалась как можно скорее покинуть комнату, но сумела сделать лишь несколько шагов. Случайный взгляд на темноволосую голову, что так отчетливо выделялась на белоснежных подушках, и к горлу снова подкатил комок, мешая вздохнуть.

«Задержусь лишь на минуту», – убеждала себя Лиза, когда бросив коробку и шляпку на пол, приблизилась к спящему Александру. На миг испугавшись неподвижности позы, зеркальцем проверила его дыхание, а после опустилась на пол возле постели и сидела так, словно в оцепенении, сжимая пальцы его безвольной руки.