Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 53 страниц)

твоего отечества? Какие еще коварные намерения внушил тебе твой неукротимый нрав? – Ты говоришь со мной жестоким языком, Элис Дан– скомб, – с холодной суровостью ответил незнакомец, – а ведь было время, когда меня после недолгих отлучек встре¬ чали более ласковыми словами. – Я этого не отрицаю. Я не могу, если бы и хотела, скрыть мою слабость от себя самой или от тебя. Я даже хотела бы, чтобы она стала известна всему миру. Было время, когда я глубоко уважала тебя, доверилась тебе и в безрассудстве своем забыла свои самые священные обя¬ занности. За эту слабость господь жестоко покарал меня твоими дурными делами. – Зачем отравлять нашу встречу бесполезными вза¬ имными упреками? – спросил ои. – У нас есть много что сказать друг другу, прежде чем ты сообщишь, с каким милосердным делом ты сюда явилась. Хорошо тебя зная, Элис, я понимаю, что ты чувствуешь опасность, мне угро¬ жающую, и отважишься на все для моего спасения. Твоя мать... она еще жива? – Нет, она последовала за покойным отцом, – отве¬ тила Элис Данскомб, закрывая руками бледное лицо. – Я осталась одна, совсем одна. Ибо тот, кто был для меня всем, изменил своей стране и стал недостойным моего доверия. Эти слова чрезвычайно взволновали моряка. Он под-" нял взор, дотоле спокойный, на лицо собеседницы и начал быстро ходить взад и вперед по комнате. – Я многое мог бы сказать в свое оправдание, – на¬ конец ответил он, – многое, чего ты не знаешь. Я покинул родину, потому что не встречал здесь ничего, кроме угне¬ тения и несправедливости, и, конечно, не мог просить тебя связать свою судьбу с судьбой беглеца без имени и состоя¬ ния. А сейчас я могу доказать тебе свою преданность. Ты говоришь, что осталась одна. Но тебе незачем оставаться одной! Убедись, насколько ты была неправа, когда сомне¬ валась, что в один прекрасный день я смогу заменить тебе отца и мать. Подобное предложение, сделанное даже с некоторым опозданием, всегда звучит приятно для слуха женщины, и Элис несколько смягчилась, хотя слова ее оставались столь же суровыми. – Ты говоришь совсем не так, как человек, жизнь ко^ 530

торого висит на волоске. Куда же ты поведешь ме¬ ня? В лондонский Тауэр? 1 – Не думай, что я уж настолько безразличен к себе и не принял доста¬ точных мер предосторож¬ ности, – с большим хлад¬ нокровием ответил незна¬ комец. – Отряд храбрых молодцов только и ждет моего сигнала, чтобы раз¬ давить, как червяка, жал¬ кие силы вашего офицера. – Значит, предполо¬ жение полковника Говар¬ да было справедливо! Те¬ перь понятно, как неприятельские суда прошли через мели! Ты был их лоцманом! – Да. – Что? Неужели ты используешь знания, приобретен¬ ные тобой в расцвете невинной юности для того, чтобы принести горе и опустошение на порог тех, кого ты когда– то знал и почитал! Джон, Джон! Неужели образ девушки, которую ты на заре ее юности и невинной красоты, как будто любил, так слабо запечатлелся в твоем сердце, что его не смягчают несчастья тех, среди кого она была рожде¬ на и кто составляет ее маленький мир? – Ни один волос их не будет тронут, ни одна соломин¬ ка на их крышах не будет сожжена, и даже самый подлый из них может спать спокойно – и все это* ради тебя, Элис! Англия начала эту войну с нечистой совестью и окровав¬ ленными руками, но сейчас все это будет забыто, хотя именно сейчас у нас есть возможность и сила дать ей испы¬ тать нашу месть на ее собственной земле. Нет, не ради этого явился я сюда. – Зачем же тогда ты, зажмурив глаза, бросился в эту западню, где вся твоя хваленая охрана не выручит тебя? Ибо стоит лишь громко назвать твое имя даже здесь, в темных и унылых коридорах этой уединенной обители, как эхо еще до утра разнесет его далеко кругом и целый народ поднимет оружие, чтобы наказать тебя за дерзость. 1 Тауэр – крепость-тюрьма в Лондоне. 18 531

– Имя мое уже не раз повторялось здесь, и не с лю¬ бовью, – презрительно ответил лоцман. – Все население дрожало при звуках его, и трусливые негодяи бежали от человека, который был жертвой их несправедливости. Я гордо поднял знамя новой республики на виду у трех королевств, и ни сила их оружия, ни долговременная опытность не могли вырвать его из моих рук. Да, Элис, эхо ваших восточных холмов еще повторяет залпы моих пушек, и это делает мое имя еще более грозным для слуха ваших сонливых иоменов 1. – Не хвались минутным успехом, – сказала Элис, – ибо наступит день сурового и тяжкого возмездия. И не льсти себя пустой надеждой, что имя твое, которое наво¬ дит ужас на честных подданных, способно изгнать мысли о доме, родине и близких из разума всех, кто его слышйт. Я сама начинаю сомневаться, не изменяю ли я священно¬ му долгу, слушая тебя, вместо того чтобы оповестить всю Англию об угрозах ее преступного сына. Лоцман, все это время ходивший но комнате, быстро обернулся и, взглянув Элис в лицо, ответил ей мягким тоном человека, который знает, что ему нечего бояться: – Неужели это Элис Данскомб? Та добрая, велико¬ душная девушка, которую я знавал в юности? Но повто¬ ряю: твой угроза не испугала бы меня, даже если бы ты была способна ее выполнить. Я сказал, что стоит мне дать сигнал – и сюда прибегут люди, которые легко справятся со здешними солдатами. – Правильно ли ты оценил свои силы, Джон? – спро¬ сила Элис, невольно выдавая глубокую заботу о его без¬ опасности. – Учел ли ты, что с восходом солнца может появиться мистер Диллон с отрядом кавалерии? Ни для кого здесь не тайна, что он уехал за подкреплением. – Диллон! – с удивлением воскликнул лоцман. – Кто это? И почему это он вдруг решил отправиться за этим усилением здешней охраны?– – Не смотри на меня так, Джон, будто хочешь про¬ никнуть во все тайны моего сердца! Не я подсказала ему этот шаг. Неужели ты способен даже подумать, что я мо¬ гу тебя предать? Но он действительно уехал, и, так как 1 Иомены – средние и зажиточные крестьяне в Англии кон¬ ца XIV—XVIII веков, основа английского ополчения того вре¬ мени. 532

ночь на исходе, тебе следует воспользоваться оставшимся часом и всерьез позаботиться о своей безопасности. – Не бойся за меня, Элис! – гордо ответил лоцман, и слабая улыбка скользнула по его плотно сжатым губам.– Но, но правде говоря, его отъезд мне не нравится. Как ты назвала его? Диллон? Он из фаворитов короля Георга? – Он, в отличие от тебя, верный подданный своего го¬ сударя и, хотя родился в восставших колониях, сохранил свою добродетель незапятнанной среди преступлений и искушений нынешних времен. – Американец! И предатель свобод рода человеческо¬ го! Клянусь небом, ему лучше не встречаться со мной, ибо, если он попадется мне в руки, наказание его будет при¬ мером для других изменников! – А разве ты сам не изменник? Разве у тебя даже сейчас, когда ты дышишь воздухом родной страны и бро¬ дишь по ней под покровом ночного тумана, нет отчаянно¬ го намерения нарушить ее мир и счастье? Гордость, гргев и негодование заблистали в глазах лоц¬ мана, а железное тело его задрожало от волнения, когда он ответил: – Можешь ли ты сравнить его подлую и эгоистич– иую измену, истинная цель которой состоит в том, чтобы возвеличить кучку людей за счет миллионов, с благород¬ ным порывом, заставляющим человека бороться в защиту священной свободы? Я мог бы сказать тебе, что я поднял оружие за общее дело моих сограждан и соотечественни¬ ков, что, хотя нас разделяет океан, все мы дети одного парода и что рука, угнетающая одних, наносит вред и дру¬ гим. Но я презираю подобные мелочные оправдания. Я был рожден в этой стране и хочу быть ее гражданином. Моя душа не может подчиниться произволу тиранов и наемников, и я готов бороться с угнетением, чьим бы име¬ нем оно ни прикрывалось и какими бы пустыми словами оно ни оправдывало свои преступления. – Ах, Джон, Джон! Хотя слова эти могут пленять мя¬ тежный слух, мне они кажутся бредом безумия. Напрасно создаете вы новые системы правления или, скорее, разо¬ рения, противные всему тому, что до сих пор почиталось людьми и что приносит им мир и счастье. Чего стоят твои тонкие соображения и ложные доказательства против при¬ зывов сердца? Это оно говорит нам, где наш родной дом и как мы должны его любить. 533

– Ты рассуждаешь, как слабая, подвластная предрас– судкам женщина, – более спокойно сказал лоцман, – как женщина, готовая заковать народы в кандалы, которыми скованы вы, женщины, и молодые и старые. – А какими же более священными или более тесны¬ ми узами, чем семейные, могут быть соединены люди? – спросила Элис. – Разве не сам бог создал семью и разве народы не берут начало от семьи, как ветви от ствола, по¬ ка дерево не раскинет вершину над всей страной? Узы, связывающие человека с его народом, – старинные и свя¬ щенные узы, их нельзя разорвать, не покрыв себя позо¬ ром. Лоцман презрительно улыбнулся и, распахнув на гру¬ ди свой грубый камзол, извлек один за другим несколько предметов, которые с гордостью показал Элис. – Смотри, Элис! – сказал он. – Это ты называешь позором! Этот широкий пергамент с большой печатью подписан рукой короля Людовика! А этот крест, укра¬ шенный драгоценными камнями, – подарок той же царст¬ венной руки! Станут ли делать такие подарки людям, по¬ крытым позором? И прилично ли бесчестить именем «шот¬ ландского пирата» человека, которого удостаивали своим обществом короли и знатнейшие люди? – А разве ты не заслужил это прозвище, Джон, сво¬ ей безжалостностью и злобным нравом? Я могла бы цело¬ вать безделушки, которые ты показал мне, будь они в ты¬ сячу раз менее прекрасны, но возложены на твою грудь твоим законным государем; теперь же они кажутся мне лишь несмываемым пятном на груди осужденного пре¬ ступника. Что же касается твоих благодетелей, то я слы¬ шала о них: мне кажется, что королева могла бы зани¬ маться более почтенным делом, чем поощрять улыбками неверных подданных других монархов, хотя бы и ее вра¬ гов. Один лишь бог знает, когда он отвратит от нее свое лицо и не поднимется ли дух недовольства среди ее соб¬ ственного народа! Горько будет ей вспомнить тогда, как она сама когда-то поддерживала мятеж! ^ То, что прекрасная королева Антуанетта удостоила мои услуги своим августейшим одобрением, для меня не последняя награда, – ответил лоцман с притворной скром^ ностыо, хотя затаенная гордость сквозила во всей его шн зе. – Но не произноси ни слова ей в порицание, ибо ты не знаешь, кого судишь. Она прославлена не только вы¬ 534

соким происхождением и положением, сколько доброде¬ телью и красотой. Какая другая женщина в Европе может сравниться с ней? Дочь императора, супруга могуществен¬ нейшего из королей, настоящий кумир своего народа, ко¬ торый лежит у ее ног! Воля провидения вознесла ее на высоту вне пределов всех человеческих бедствий. – Но ..разве ей не свойственны заблуждения, Джон? И, если ей не дана какая-то не доступная прочим людям чистота, ей еще, быть может, придется испытать на себе карающую десницу того, в чьих глазах весь ее блеск и власть невесомы, как воздух, которым она дышит, и ни¬ чтожны в сравнении с его собственным справедливым за¬ коном! Однако признайся, Джон, если ты гордишься тем, что был допущен поцеловать подол платья французской королевы, и тем, что был принят в общество высокорож¬ денных придворных дам, разодетых в самые богатые на¬ ряды, – признайся хоть самому себе: нашел ли ты сре¬ ди них такую, чей язык оказался достаточно смелым, чтобы сказать тебе правду, и чье сердце было в истинном согласии с ее устами? – Разумеется, ни одна из них не осыпала меня теми упреками, какие я сегодня выслушал от Элис Данскомб, встретившись с ней после долгих шести лет разлуки, – ответил лоцман. – Я высказала тебе святую правду, Джон, и мне очень хочется, чтобы ты прислушался к моим словам, хотя и не привык к подобным разговорам. О! Помни, что женщина, осмелившаяся упрекать человека, чье имя наводит ужас на обитателей берегов этого острова, руководствуется только заботой о твоем вечном спасе¬ нии. – Элис, Элис! Ты сводишь меня с ума своими реча¬ ми! Разве я чудовище, которым пугают беззащитных жен¬ щин и беспомощных детей? Что означают эти эпитеты в соединении с моим именем? Неужели ты поверишь под¬ лой клевете, к которой всегда прибегают ваши правители, стараясь подорвать славу тех, кто выступает против них, а особенно тех, кто выступает успешно? Мое имя мо¬ жет наводить страх на офицеров королевского флота, но почему и когда оно стало грозой для беспомощных мир¬ ных людей? Элис украдкой бросила на лоцмана робкий взгляд, ко^ торый был красноречивее ее слов, и ответила: 535

Не знаю, все ли правда в том, что рассказывают-о тебе и о твоих поступках. В горечи и печали своей я часто молилась, чтобы в день страшного суда ты не отвечал да¬ же за десятую часть того, в чем тебя обвиняют. Но я дав¬ но и хорошо знаю тебя, Джои, и не дай господь, чтобы в эту торжественную минуту, может быть, последнего на¬ шего свидания па этом свете слабость женщины заста¬ вила меня забыть о долге христианки. Слыша злобные слова и чудовищные обвинения, нагромождаемые против твоего имени, я часто думала, что люди, говорящие столь опрометчиво, мало знают человека, которого они поносят. Но, хотя временами, или почти всегда, ты бываешь мягок и спокоен, как самое тихое море, по которому тебе доводи¬ лось плыть, все же бог наделил тебя кипучими страстя¬ ми, которые, разыгравшись, подобны южным водам, раз¬ буженным ураганом. Мне трудно сказать, куда эта не¬ истовая душа может завести человека, раздраженного мнимыми обидами, если он уже забыл свою родину и свой дом и внезапно обрел силу, чтобы проявлять свой ярост¬ ный гнев. Лоцман слушал ее с глубоким вниманием, и острый вЗор его, казалось, проникал до самых истоков ее мыс¬ лей, которые она не решалась высказать полностью. Тем не менее он вполне владел собой и ответил тоном, в ко¬ тором было больше печали, чем возмущения: – Если что-либо может привести меня к твоему ми¬ ролюбивому и отвергающему сопротивление образу мыс¬ лей – это то, что и тебя гнусные языки моих трусливых врагов заставили усомниться в благородстве моего пове¬ дения. Что значит слава, если человека можно до такой степени очернить даже перед лицом его ближайших дру¬ зей?.. Но хватит этих ребяческих рассуждений! Они не¬ достойны ни меня самого, ни моих трудов, ни священно¬ го дела, которому я обещал служить! – Нет, не отвергай их, Джон, – сказала Элис, бес¬ сознательно кладя руку на его плечо. – Они подобны росе для опаленной травы и могут пробудить твои юноше¬ ские чувства и смягчить сердце, зачерствевшее скорее из-за дурных привычек, чем из-за низменных побужде¬ ний. – Элис Данскомб, – сказал лоцман, приближаясь к ней с серьезным и торжественным видом, – я многое узнал сегодня, хотя явился сюда совсем не за этий. Ты 536

показала мне, сколь ядовито дыхание клеветы и сколь трудно сохранить доброе имя. Не менее двадцати раз встречал я наемников твоего короля в открытом бою, му¬ жественно сражаясь под флагом, который впервые был поднят моей рукой и который мне еще ни разу не дове¬ лось видеть спустившимся хоть на дюйм. За всю службу я не могу упрекнуть себя ни в одном трусливом или бесче¬ стном поступке. И чем же я вознагражден? Язык гнусного клеветника острее шпаги воина и оставляет неизгладимый шрам. – Ты никогда не говорил более справедливо, Джон! – промолвила с большим чувством Элис. – Ты сказал, что в двадцати боях рисковал своей драгоценной жизнью. Те¬ перь ты видишь, сколь мало благоприятствует небо участ¬ никам мятежа! Говорят, что никогда еще мир не видел более отчаянной и кровавой борьбы, чем эта последняя, гул которой донес имя твое до самых отдаленных уголков нашего острова... – Оно будет славным везде, где станут говорить о мор¬ ских битвах! – прервал ее лоцман с гордым волнением, которое начало сменять грусть, появившуюся было на его лице. – И все же эта неверная слава не убережет имени твоего от бесчестья, и мирские награды победителя не бу¬ дут равны наградам побежденных. Известно ли тебе, что наш милостивый монарх, считая дело твоего последнего противника священным, осыпал его своими королевскими милостями? – Да, он посвятил его в рыцари! – с презрительным и горьким смехом воскликнул лоцман. – Что ж, пусть ему снова дадут корабль, а мне другой, и я обещаю ему титул графа, если новое поражение даст ему на это право! – Не говори так опрометчиво и не хвались, что тебя охраняют какие-то силы. Они могут изменить тебе, Джон, как раз тогда, когда ты в них будешь особенно нуждаться и меньше всего ожидать," что счастье тебе изменит, – возразила Элис. – Бой не всегда вьшгрывает сильней¬ ший, так же как бег – быстрейший. – Не забывай, что твои слова имеют двоякий смысл, милая Элис! Действительно, бой не всегда выигрывает сильнейший, зато в беге неукоснительно побеждает бы¬ стрейший. Да, да, очень часто трусов спасало от меня 537

только их проворство! Элис Данскомб, ты не знаешь и тысячной доли тех мучений, которые меня заставляли терпеть высокорожденные негодяи, завидуя заслугам, на которые они не способны, и умаляя славу деяний, кото¬ рые пм недоступны! Меня бросали в океаны, как негод¬ ный корабль, которому дают отчаянное поручение, с тем чтобы он сам потом погиб в им же вызванной катастро¬ фе! Сколько коварных сердец ликовало, увидев мои про¬ битые паруса, в надежде, что они примчат меня к висели¬ це или к могиле на дне морском! Но я их разочаровал! Взгляд лоцмана, уже не пронизывающий и твердый, теперь горел огнем восторженного экстаза, и он более громко продолжал: – Да, я горько их разочаровал! О, тор¬ жество над побежденными врагами ничто по сравнению с радостью, которой наполнилось мое сердце, когда судьба вознесла меня так высоко над этими подлыми и жалкими лицемерами! Я просил, я умоляя французов дать мне хотя бы самое плохое судно, лишь бы оно обладало качествами военного корабля. Я доказывал им необходимость такого шага. Но интриги и зависть лишили меня моих законных прав и отняли у меня более половины моей славы. Меня называют пиратом? Если я и заслужил это название, то обязан им скорее скаредности моих друзей, чем моим дей¬ ствиям против неприятеля! – И разве все это не убеждает тебя возвратиться на путь верности твоему государю и родине, Джон? – глухо спросила Элис. / – Отбрось эту глупую мысль! – воскликнул лоцман, словно опомнившись и укоряя себя за минутную– сла¬ бость. – Так всегда бывает с людьми, если они выделяют¬ ся своими деяниями. Но вернемся к твоему визиту, Элис Данскомб! Я могу спасти себя и товарищей из этой не¬ лепой тюрьмы, но ради тебя я хотел бы избежать крово¬ пролития. Не знаешь ли ты средства, как это сделать тихо? – Когда наступит утро, вас отведут в комнату, где мы впервые увиделись. Это будет сделано по просьбе мисс Говард. Она скажет, что ею движут жалость и сострада¬ ние к вам и что ей хочется выведать действительное ваше положение. Ей не откажут в такой просьбе. И, в то время как стража останется за дверью, вас проведут через дру¬ гую дверь в покои того же крыла, откуда через окно вам ¡легко будет выпрыгнуть на землю, где растет кустарник. 538

А дальше мы доверим вашу безопасность вашему собствен¬ ному благоразумию. – А если этот Диллон, о котором ты говорила, подо¬ зревает правду, как ты ответишь перед законом за то, что помогла нашему бегству? – Я думаю, он не знает, кто находится среди задер¬ жанных,– задумчиво ответила Элис, – хотя, возможно, одного из твоих товарищей он узнал. Но им движет лич¬ ное чувство, а не общественный долг. – Я это подозревал, ^ ответил лоцман с улыбкой, ко¬ торая скользнула по его лицу, еще так недавно отражав¬ шему борьбу неукротимых страстей. Эту улыбку можно было бы сравнить с пламенем пожара, которое, затихая, вспыхнуло, чтобы в последний раз осветить окружающие развалины. – Этот молодой Гриффит своей безрассудной опрометчивостью свел меня с прямого пути, и будет спра¬ ведливо, если его возлюбленная пойдет ради него на неко¬ торый риск. Но от тебя нельзя этого требовать, Элис! Ты лишь гостья в их доме, и не нужно тебе быть замешанной в этом злополучном деле. Если мое имя станет известно этому американскому отступнику, полковнику Говарду, понадобится вся благосклонность короля, которую он ку¬ пил, отстаивая дело тирании, чтобы защитить себя от взбе¬ шенных министров. – Я боюсь доверить столь тонкое дело моей юной приятельнице, – проговорила Элис, покачивая головой. – Помни, она может сослаться на свою привязанность. А ты разве можешь сказать всему миру, что все еще с доб¬ рыми чувствами вспоминаешь человека, которого сама клеймила такими позорящими словами? Легкий румянец покрыл щеки Элис Даискомб, и она чуть слышно ответила: – Больше нет надобности оповещать мир об этой сла¬ бости, хотя она действительно существовала. – Затем румянец исчез, и лицо ее стало мертвенно-бледным, а глаза заблистали необычным огнем. ^ У меня можно взять только жизнь, Джон, – добавила она, – и ради тебя я го¬ това ею пожертвовать! – Элис! – воскликнул тронутый лоцман. Моя доб¬ рая, милая Элис! В этот критический миг в дверь постучал часовой и, не дожидаясь ответа, поспешно вошел в комнату. Он за¬ явил, что Элис должна тотчас же уйти. Элис и лоцман, 539

которым хотелось точнее договориться о подробностях предполагаемого бегства, запротестовали, но солдат, опа¬ саясь наказания, остался непоколебим, и страх, что ее здесь обнаружат, заставил Элис уйти. Она встала и медленными, шагами направилась было к двери, когда лоцман, дотронувшись до ее руки, выразительно прошеп¬ тал: – Элис, мы еще увидимся, прежде чем я навсегда по¬ кину этот остров. – Мы увидимся утром, Джон, – тоже шепотом отве¬ тила она, – в комнате мисс Говард. Он отпустил ее руку, и Элис выскользнула из комна¬ ты, а нетерпеливый часовой сейчас же затворил дверь и молча повернул ключ в замке. Лоцман остановился, прислушиваясь к их шагам, а ко¬ гда все стихло, снова начал ходить взад и вперед по ком¬ нате, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть на несущиеся по небу облака и стонущие дубы, огромные ветви которых дрожали и качались под порывами ветра. Через несколько минут буря страстей в его душе сме¬ нилась обычным для него спокойствием неустрашимого человека. Он снова сел там, где застала его Элис, и начал раз¬ мышлять над событиями разных времен, а затем, по обык¬ новению, перешел к обдумыэанию новых смелых и широ¬ ких планов, всегда легко зарождавшихся в его неутомимо деятельном уме. Глава XV Ну, резону у меня, может, и нет, но других оснований предостаточно. ш експир, «Двенадцатая ночь» На лице капитана Борроуклифа, когда часовой ввел его в комнату третьего арестанта, было выражение того ио– лусознанйя, когда особенно пытливый взгляд чередуется со взглядом пустым – в такую минуту человеческое лицо очень похоже на апрельский день, то ясный и приветли¬ 540

вый, то облачный и мрачный. Важный и торжественный вид, с каким капитан приступил к делу, свидетельствовал о том, что этот неожиданный визит имел совершенно опре¬ деленную цель. Величественным жестом Борроуклиф при¬ казал часовому удалиться и, пока солдат затворял дверь, оставался на месте, покачиваясь из стороны в сторону и с напряжением нетрезвого человека прислушиваясь к скри¬ пу двери. При этом он устремлял на то место, откуда до¬ носился звук, тот глубокомысленный взгляд, который у многих людей скрывает, отсутствие мыслей. Убедившись, что его уже никто ие потревожит, он быстро, по-военному повернулся кругом, дабы встретиться лицом к лицу с тем, кого искал. Гриффита, как мы знаем, нашли погруженным в сон – правда, неспокойный и настороженный. Лоцман спокойно ждал посещения, которое он, по-видимому, счи¬ тал несомненным. Но их товарищ – не кто иной, как командир отряда морской пехоты капитан Мануэль – пребывал в совершенно ином состоянии. Хотя ночь была холодная и бурная, он, сбросив с себя камзол и большую часть маскировки, с унылым видом сидел на одеяле, одной рукой вытирая катившиеся по лбу крупные капли пота, а другой то и дело судорожным, машинальным движением хватаясь за горло. Мануэль бессмысленно уставился на вошедшего и хотя почти не изменил своих занятий, но стал более усердно прикладывать ко лбу носовой платок да чаще хвататься за шею, как бы желая убедиться на опыте, какое давление она может выдержать без чрезмер¬ ного неудобства. – Приветствую вас, друг! – сказал Борроуклиф, не¬ твердым шагом приближаясь к арестованному и без це¬ ремонии усаживаясь подле него. – Приветствую вас, друг! Неужели королевство находится в такой опасности, что джентльмены бродят по'острову в мундире полка incogni– Ииэ, incognitii, Чогит...1 Черт побери, я совсем позабыл ла¬ тынь! Скажите, мой друг, вы не из числа этих 1огит? Мануэль дышал тяжело, чего и следовало ожидать, после того как он с такой силой хватался за горло. Но, отбросив свои предчувствия, он ответил с большей горяч¬ ностью, чем того требовали благоразумие или сложившие¬ ся обстоятельства: 1 1псо£пНиз (лат.) – неизвестный. Борроуклиф склоняет это слово, и получается игра слов. 541

– Говорите про меня все, что хотите, и обращайтесь, со мной, как вам угодно, но я не желаю, чтобы меня на¬ зывали тори! 1 – А, значит, вы не forum! Что ж... видно, военное ми¬ нистерство ввело новую форму. Ваш полк, должно быть, заслужил эти нашивки, штурмуя какую-нибудь плавучую батарею? А то, быть может, вы служили в морской пехоте? Ну как, я прав? – Ваша правда, *– более решительно ответил Ману¬ эль. – Я два года прослужил в морской пехоте, а до этого я служил... – ...в сухопутных частях, – подсказал Борроуклиф, весьма кстати перебив Мануэля, чуть было не признавше¬ гося, в какой армии он служил. – Я и сам когда-то нес «собачью вахту» на корабле эскадры милорда Гоу2, но такой службе, право, не позавидуешь. На дневной поверке было чертовски трудно стоять, потому что после обеда, вы сами понимаете, человеку нужна твердая земля. Однако на перепавшие мне призовые деньги3 я купил командова¬ ние ротой и теперь с удовольствием вспоминаю службу в морской пехоте. Нашу беседу, я полагаю, следует размо¬ чить. У меня в кармане есть бутылочка искристой маде¬ ры да пара бокалов. Разопьем-ка ее да потолкуем о более важных делах! Засуньте руку в мой задний карман. Я так привык равняться по фронту, что мне самому уже трудна повернуться. Мануэль, которому было неясно, что означают все эти шуточки капитана, последнюю его просьбу понял с пер¬ вого слова и тут же с большой ловкостью вытащил из кар¬ мана собеседника одну из запыленных бутылок полковни¬ ка Говарда. Борроуклиф достал бокалы и, по всем прави-' лам науки выбив из бутылки пробку, передал своему пленницу бокал вина. Ни тот, ни другой не произнесли при этом ии слова. Оба джентльмена единым духом осушили свои бокалы и прищелкнули языком так, что звуки эти 1 Тори – английская реакционная партия, возникшая в кон¬ це 70-х – начале 80-х годов XVII века. Выражала интересы круп¬ ных землевладельцев и высшего духовенства англиканской церкви. 2 Г о у Р и ч а р д (1726—1799) – английский адмирал. 3 Призовые деньги – доля, которую получала команда корабля из стоимости захваченного вражеского судна. В Англии того времени патенты на офицерские чипы и должности продава¬ лись за деньги, 542

напомнили пистолетные выстрелы завзятых дуэлистов, хотя и не были столь тревожными и грозными. А затем хозяин возобновил прерванную беседу. – Люблю, когда бутылка заплесневела и покрыта пылью с паутиной: это верный признак, что содержимое великолепно, – сказал он. – Такое вино не застаивается в желудке, оно идет прямо к сердцу и тотчас превращается в кровь. Но как быстро я вас узнал! Еще бы – ведь мы собратья по ремеслу! Я сразу угадал, что вы за человек, как только увидел вас в нашем караульном помещении. Но я решил доставить удовольствие старому воину, хозяи¬ ну этого дома, позволив ему, из уважения к его старости и бывшему чину, провести допрос. Я узнал вас, как только увидел. Я встречал вас прежде! Теория Борроуклифа насчет превращения вина в кровь, по-видимому, полностью оправдалась на примере команди¬ ра морских пехотинцев. Пока ои и капитан пили мадеру, а это, как читатель легко поверит, продолжалось, пока в бутылке оставалась хоть капля вина, с пленником проис¬ ходила некая чудесная перемена. Пот больше не катился с его лба, а неприятное ощущение в горле исчезло. Поэто¬ му он перестал судорожно хвататься за горло. На лице его появилось выражение холодного и пытливого интереса, ко¬ торый в какой-то степени был естественным для его поло^ жения. – Весьма возможно, что мы и встречались прежде, по¬ тому что я служу давно. Тем не менее я не знаю, где вы могли меня видеть, сказал Мануэль. – Случалось ли вам попадать в плен? – Хм! Нет, такого несчастья со мной, собственно, не случалось, но я был, так сказать, отпущен на честное сло¬ во. Я разделял лишения, славу, сомнительные победы нашей армии, когда мы убивали и обращали в бегство бесчисленных мятежников – а кого только не считали ими! – и, о горе, капитуляцию Бургойна. Но что об этом говорить? Оставим янки в покое! Вы не догадываетесь, где я вас видел? Я видел вас на смотру, в бою, на отдыхе, в лагере, в казарме – одним словом, везде, но только не в гостиной. Да, да, до нынешнего вечера в гостиной я вас не встречал! Мануэль с удивлением и беспокойством слушал эти уверения, которые, казалось, сулили подвергнуть его жизнь немалой опасности, и надо предположить, что ежа– 543

тие у него б горле возобновилось, ибо он сделал большой глоток и лишь после этого спросил: – Вы готовы поклясться? Можете ли вы назвать мое имя? – Готов присягнуть перед любым христианским су¬ дом, – решительно ответил Борроуклиф, – вас зовут... вас зовут... Фаглмен. – Будь я проклят, если это так! – тотчас же радостно воскликнул Мануэль. – Не клянитесь! – с торжественным видом остановил его Борроуклиф. – Ибо что значит любое имя? Называй¬ те себя как хотите – все равно я вас узнал. На мужествен¬ ном лице вашем написано, что вы солдат и колени ваши не дрожат. Сомневаюсь даже, сгибаются ли эти мятежные части тела для молитвы... – Послушайте, сэр, – сурово прервал его Мануэль, – полно забавляться пустяками! Скажите, чего вы хотите? «Мятежные колеии»! Скоро даже небо над Америкой бу¬ дут называть мятежным небом! – Мне нравится ваша горячность, приятель, – спо¬ койно отозвался Борроуклиф. – Она так же идет солдату, как его шарф и нагрудник. Но на старого вояку она не производит впечатления. Удивляюсь, однако, чего это вы так взъерепенились при столь слабой атаке на вашу веру? Боюсь, крепость ваша довольно слаба, если ее передовые укрепления защищаются с излишней отвагой! – Я не знаю, почему и для чего вы пожаловали ко мне, капитан Борроуклиф, если по чину вы действительно капитан и фамилия ваша Борроуклиф, – осторожно ска¬ зал Мануэль. Он сообразил, что следует разведать мысли собеседника, прежде чем открывать свои. – Зато я хоро¬ шо зиаю, что вы поступаете недостойно солдата и мужчи¬ ны, если пришли только посмеяться надо мной в моем нынешнем положении. При других обстоятельствах это могло бы привести к неприятностям. – Хм! – с тем же непоколебимым хладнокровием по¬ вторил капитан. – Вы, я вижу, не ставите ни во что это вино, хотя сам король не пивал лучшего по той простой причине, что солнце Англии не можем проникнуть сквозь стены Виндзорского дворца с той же легкостью, с какой солнце Каролины нагревает покрытую кедровым гонтомч мансарду. Но мне все больше и больше по душе ваш прав. Итак, приведите себя в боевую готовность, и давайте еще 544