Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 53 страниц)

их припасы, черта с два, ни одно судно своей охотой не входит в гавань... А, Меритон, я вижу, ты принес биф¬ штекс. Поставь-ка его сюда, поближе к хозяину, и принеси еще одну тарелку – я неважно позавтракал сегодня утром...Так что мы вынуждены довольствоваться собст¬ венными ресурсами. Но и тут мятежники не дают нам спокойно ими насладиться,.. Мясо чудесно зажарено: ви¬ дишь, как кровь сочится из-под ножа!.. Они дошли до того, что снарядили каперские суда, которые перехватывают наше продовольствие, и счастлив тот, кто может сесть за такую трапезу, как эта. – Я никак не ожидал, что американцы окажутся спо¬ собными поставить нас в такое затруднительное поло¬ жение. – То, что я рассказывал, хоть и очень серьезно, но не самое страшное. Если человеку повезло и он достал, из чего приготовить обед... надо было потереть тарелкрг лу¬ ковкой, мистер Меритон... то ему еще надо раздобыть дров, чтобы его сварить. – Видя блага, которыми я окружен, мой добрый друг, я не могу не думать, что ты по пылкости фантазии не¬ сколько преувеличиваешь размеры бедствия. – А ты не думай такой глупости. Вот погоди, выйдешь из дому и убедишься, что все, к сожалению, правда. По части еды, если мы еще не дошли до того, чтобы пожирать друг друга, подобно жителям осажденного Иерусалима, то чаще всего находимся в еще худшем положении, так как вовсе лишены какой-либо здоровой пищи. А посмотрел бы ты, какая начинается потасовка между американцами и нашими из-за несчастного бревнышка, плывущего мимо города среди льдин, – и все это полуобмороженными рука¬ ми, – тогда бы ты сразу поверил. Счастье, если пропитан¬ ный водой обломок старого причала не вызовет артилле¬ рийской перестрелки. Все это я тебе рассказываю не потому, что брюзжу, Лео; слава богу, пальцев на ногах, которые нужно держать в тепле, у меня только половина, а что касается еды, мне многого не надо, раз уж, к вели¬ кому моему прискорбию, мою бренную оболочку столь изрядно обкорнали. Когда его друг попытался пошутить над своим не¬ счастьем, Лайонел на несколько секунд грустно умолк, но потом с вполне естественной для молодого человека быстротой перехода от печали к радости воскликнул: 217

■– Но в тот день мы все-таки победили, Полуорт! За¬ хватили редут и развеяли мятежников, как ветер мякину! – Гм! – протянул капитан, осторожно закладывая деревянную ногу на здоровую и с сокрушением на нее по¬ глядывая. – Если бы мы лучше использовали природные возможности и, вместо того чтобы лезть напролом, обошли их позиции, многие вернулись бы с поля со всеми конеч¬ ностями, а не так вот. Но Мрачного Билли хлебом не кор¬ ми, а подавай штурмы. Ну что ж, на сей раз он получил что хотел. – Он должен быть благодарен Клинтону за то, что тот подоспел вовремя. – Когда ты видел, чтобы черт радовался праведнику? Как ни туго ему было, он предпочел бы тысячу мятежни¬ ков. Хау и глядеть-то не хочет на своего великодушного спасителя с тех пор, как тот непрошенно сунулся между ним и противником. Если бы у нас не было по горло забот с убитыми и ранеными и не приходилось думать о закреп¬ лении отвоеванной позиции, поверь, для Клинтона дело не ограничилось бы одним мрачным видом и грозными взглядами. – Я даже боюсь спрашивать о потерях, столько, долж¬ но быть, сдавных имен числится среди убитых. – Да, конечно, трудно потерять убитыми полторы ты¬ сячи человек и не лишиться при этом кое-кого из самых лучших. Гедж, я знаю, исчисляет потери примерно в тыся¬ чу сто человек, но, после того как столько бахвалились и болтали попусту об американцах, нельзя же с места в карьер признать их доблесть. Хромому нелегко сделать первый шаг, как я знаю по собственному опыту, так что клади в среднем тысячу триста, и ты не очень ошибешься. Разумеется, среди них было немало храбрецов! Ряды лег¬ кой пехоты, которую я столь удачно покинул, сильно поре¬ дели. А от стрелкового полка почти никого не осталось, так что не знаю даже, наберется ли у них достаточно лю¬ дей, чтобы оседлать своего козла! 1 – А морская пехота! Она тоже, вероятно, сильно по¬ страдала; я сам видел, как погиб Питкерн, – сказал Лайо¬ 1 Этот полк держал «на счастье» козла с позолоченными ро¬ гами. Раз в год устраивалось празднество, в котором бородатое чет¬ вероногое играло видную роль. В битве при Банкер-Хилле полк отличился доблестью и потерями. – Примеч. автора. 218

нел и, замявшись, нерешительно проговорил: – Боюсь, что наш старый друг гренадер разделил его судьбу. – Мак! – воскликнул Полуорт, украдкой кинув взгляд на собеседника. – Н-да, Маку не так повезло в этом деле, как в Германии. Гм... ты ведь знаешь, какой он был въедливый, Лео, чертовски дотошный служака, но благо¬ родная душа и натура широкая: если надо было оплатить счет в офицерской столовой, никогда не скупился. Я пере¬ правлялся в одной лодке с ним, и он позабавил нас своими оригинальными взглядами на военное искусство. По его словам выходило, что принять бой должны были одни гре¬ надеры, – довольно странный взгляд на вещи был у Мака! – Почти у каждого из нас свои причуды, и можно только пожелать, чтобы они были столь же безобидны, как невинные заблуждения бедного Денниса Макфьюза. – Да, да, – сказал Полуорт, громко откашливаясь, словно для того, чтобы прочистить горло. – В мелочах – вроде там дисциплины, строевого устава – он был не¬ множко упрям, но в важных вопросах покладист, как ма¬ лое дитя. Любил пошутить, зато там, где дело касалось еды, менее привередливого или более неразборчивого че¬ ловека я сроду не встречал. Я не мог бы пожелать ему большего зла, чем жить в наши трудные времена, когда все кажется особенно вкусным, и наслаждаться теми припа¬ сами, которые он с такой изобретательностью добыл у нашего бывшего хозяина, мистера Сета СеДжа, пользуясь его алчностью. – Стало быть, этот замечательный план все же в ка¬ кой-то мере удался? – сказал Лайонел, желая поскорее переменить разговор. – Я полагал, что американцы более бдительны и не допустят подобных сношений. – Но Сет был более предусмотрителен и своего до¬ бился. Цены действовали на его совесть, как снотворное, и, ссылаясь на вас, он, как я понимаю, заручился покрови¬ тельством какого-то видного лица среди мятежников. При¬ пасы появляются точно два раза в неделю, так же неизменно, как на порядочном обеде жаркое следует за супом. – Значит, вы можете сообщаться с деревней, а дерев¬ ня – с городом! Вашингтон, может быть, и закрывает на это глаза, но я бы поостерегся грозного взгляда Хау. – Чтобы не дать пищи подозрениям и, кстати, сделать доброе дело, наш мудрый хозяин решил приспособить в 219

качестве посредника одного довольно известного здесь, если ты помнишь, малого – дурачка, по имени Джэб Прей. Лайонел несколько секунд молчал, вспоминая все, что произошло в первые месяцы его пребывания в Бостоне. Весьма возможно, что к размышлениям безотчетно при¬ мешивалось какое-то неясное и все же тягостное чувство, потому что он постарался его подавить и сказал с напуск¬ ной веселостью: – Конечно, я хорошо помню Джэба – кто хоть раз видел его и разговаривал с ним, не скоро его забудет. Прежде он был очень ко мне привязан, но, вероятно, как это водится, забыл и думать обо мне, когда я попал в беду. – Ты несправедлив к нему. Этот косноязычный дура¬ чок не только часто справляется о тебе, но он, как мне кажется, иногда бывает лучше осведомлен, чем я, и, вместо того чтобы спросить, как ты себя чувствуешь, сам сооб¬ щает, что у тебя дело пошло на поправку, особенно после того, как извлекли пулю. – Это, однако, довольно странно, – сказал Лайонел задумчиво. – Не так уж странно, Лео, как может сперва показать¬ ся. Джэб все-таки что-то соображает, судя по. тому, как он еще недавно выбирал блюда у нас за столом. Ах, Лео, Лео! Можно найти немало тонких гастрономов, но где мы най¬ дем второго такого друга, человека, который мог и поесть, и пошутить, и выпить, и поспорить с приятелем, и все это одновременно, как бедный Деннис, который ушел от нас навсегда! В Маке была какая-то острота, эдакий перец, как бы приправа к пресной жизни! Меритон, старательно чистивший мундир хозяина – обязанность, которую он выполнял ежедневно, несмотря на то что за все время эту одежду никто ни разу не надевал, – искоса взглянул на потупленные глаза майора и, заклю¬ чив, что тот не собирается отвечать, решил сам в меру своих сил и способностей поддержать разговор: – Да, сударь, хороший был человек капитан Макфыоз, и все говорят, храбро сражался за короля. Жаль только, что при такой авантажной фигуре он не умел со вкусом одеваться. Не всякому, сударь, дан такой талант! Но все, как один, говорят, что его смерть – великая утрата, хотя в городе таких офицеров, что не умеют носить мундир, сколько хочешь, и, если бы они все полегли, я уверен, ни¬ кто бы их даже не хватился. 220

=– Ах, Меритон! Я и не подозревал, что ты так наблю¬ дателен! – воскликнул растроганный Полуорт. – У Мака были все задатки настоящего человека, хотя некоторые из них, может быть, не совсем развились. Его юмор придавал особый вкус каждой беседе, в которой он участвовал. На¬ деюсь, ты убрал его должным образом, Меритон, для его последнего парада? – Конечно, сударь, мы устроили ему самые пышные похороны, какие только можно не в Лондоне. Кроме сол¬ дат ирландского полка, присутствовали все гренадеры, то есть те, кто остался цел – что-то около половины. И, зная, как его уважал мой хозяин, я самолично убрал покойника: подровнял бакенбарды и немного начесал волосы вперед, а так как у его благородия появилась седина, слегка его припудрил; второго такого благообразного покойника и пе сыскать, пусть бы даже это был генерал. В глазах Полуорта блеснули слезы, и он шумно высмор¬ кался, прежде чем ответить. – Да, время и труды посеребрили беднягу, но великое утешение знать, что умер он как солдат, а не от руки гру¬ бого мясника – Природы, и что покойника проводили в. последний путь с почестями, которые он заслужил, – А как же, сударь, – с важностью провозгласил Меритон, – мы устроили ему пышнейшую процессию. До чего же много можно сделать из мундира его величества на таких торжествах! Загляденье, да и только!.. Вы что-то изволили сказать, сударь? – Да, – нетерпеливо ответил Лайонел. Убери ска¬ терть и сходи узнай, нет ли для меня писем. Камердинер повиновался, и, немного помолчав, друзья возобновили разговор, но уже на менее тягостцую тему. Полуорт болтал без умолку, и Лайонел вскоре получил общее и, следует отдать справедливость беспристрастию капитана, вполне правильное представление о силах врага, а также обо всем, что произошло после рокового сражения на Бридс-Хилле. Раз или два больной позволил себе намек¬ нуть на упорство мятежников и неожиданную их стой¬ кость, и Полуорт не возражал, отвечая только меланхоли¬ ческой улыбкой, или же многозначительно указывал на свою деревянную подпорку. Разумеется, после такого тро¬ гательного признания прошлой ошибки его друг перевел разговор на менее личную тему. Лайонел узнал, что главнокомандующий все еще удер¬ 221

живал дорого доставшуюся ему позицию на соседнем полуострове, где, однако, был так же прочно обложен, как в самом Бостоне. Меж тем как война велась всерьез, там, где она вспыхнула, вооруженные стычки начались и во всех колониях к югу от Святого Лаврентиям и Великих Озер, где присутствие королевских войск заставляло обра¬ титься к оружию. Пока не иссяк первый энтузиазм вос¬ стания, колонисты всюду одерживали победы. Как уже говорилось, была создана общеамериканская армия, и ее отдельные отряды осаждали города, взятие которых пред¬ ставлялось в эти первые месяцы войны важным для дости¬ жения главной цели. Но недостаток оружия и раздроблен¬ ность уже начали сказываться. После ряда незначитель¬ ных побед Монтгомери погиб в отчаянной и окончившейся неудачей попытке взять штурмом неприступную крепость Квебек; теперь американцам приходилось думать не о на¬ ступательных действиях, а о том, как бы накопить силы, так как никто не сомневался, что правительство собирается незамедлительно принять самые решительные меры. В метрополии тысячи их английских соподданных открыто выражали свое недовольство войной, и правитель¬ ство, вынужденное считаться со свободолюбивыми веяния¬ ми, успевшими пустить глубокие корни прежде всего в Англии, обратилось к тем европейским державам,,которые издавна торговали солдатами, в поисках наемников, чтобы усмирить колонистов. Наиболее робкие американцы при¬ ходили в ужас от слухов об огромных ордах русских и немцев, которые вскоре наводнят страну и поработят их. Быть может, ни один шаг противника так не озлобил и не восстановил против него колонистов, как это обраще¬ ние за помощью к чуже-земцам для решения чисто вну¬ треннего спора. Пока в нем участвовали люди одной нацио¬ нальности, воспитанные в общих для обоих народов взглядах на справедливость и закон, оставались какие-то точки соприкосновения, которые могли умерить жесто¬ кость борьбы и со временем даже привести к полному при¬ мирению. Но американцы правильно рассудили, утверж¬ дая, что от победы, одержанной с помощью рабов,, по¬ бежденному нечего ждать, кроме постыдного рабства. Это было все равно, что, безрассудно отбросив ножны, предоставить решение вопроса только мечу. К растущему отчуждению, которое подобные меры неизбежно вызывали между народами метрополии и колоний, следует добавить, 222

что они во многом изменили отношение американцев к особе короля. Во время всех гневных споров и взаимных обвинений, предшествовавших кровопролитию, колонисты не только на словах, но и в душе целиком признавали ту фикцию английского закона, которая гласит, что «король непо¬ грешим». Во всей обширной Британской империи, где никогда не заходит солнце, у английского монарха не было подданных, более преданных его династии и особе, чем те самые люди, которые ныне вооружились против того, что они считали неконституционным посягательством на его власть. До этого времени вся сила их негодования вполне справедливо обрушивалась на советчиков короля, а про самого монарха думали, что он не знает о чинимых его именем злоупотреблениях, в которых он, вероятно, в самом деле был неповинен. Но по мере того как борьба разгора¬ лась, стало ясно, что политические действия, которые сан¬ кционировал монарх, он одобрял и как человек. Вскоре среди тех, кто был лучше осведомлен, шепотом стали пере¬ давать, что уязвленное самолюбие короля заставляет его настаивать на сохранении того, что он считал своими пре¬ рогативами, и на верховной власти того законодательного собрания, которое заседало в его столице и на которое он мог влиять непосредственно. Вскоре эти слухи стали до¬ стоянием всех, и, так как умы людей постепенно освобож¬ дались от былых пристрастий и былых предрассудков, они вполне естественно спутали голову с руками, позабыв, что установление «свободы и равенства» никогда не состав¬ ляло ремесла монархов. Имя короля произносилось уже далеко не с тем почте¬ нием, как прежде, и, когда колониальные писатели стали смелее касаться его особы и власти, забрезжил свет, явив¬ шийся провозвестником появления «западных звезд» среди национальных эмблем земли. До тех пор мало кто думал и никто не решался открыто говорить о независимости, хотя сам ход событий неуклонно подводил колонистов к такому бесповоротному шагу. Верность королю была последней и единственной свя¬ зующей нитью, которую оставалось порвать, ибо колонии уже сами управляли всеми своими делами, как внутрен¬ ними, так и внешними, в той степени, в какой это возмож¬ но новой стране, не получившей еще всеобщего призна¬ ния. Но так как честная натура Георга III не терпела 223

пикакого притворства, взаимное возмущение и отчужден¬ ность были естественным следствием обоюдного разочаро¬ вания короля и его западных подданных Все это и многое другое рассказал Полуорт, который при всех своих эпикурейских наклонностях отличался большим здравомыслием и полным отсутствием предвзя¬ тости. Лайонел больше слушал, жадно внимая каждому слову, пока внезапная слабость и бой часов на соседней башне не напомнили ему, что он преступает границы осто¬ рожности. Приятель помог обессилевшему больному до¬ браться до постели и, снабдив его кучей добрых советов и крепко пожав ему руку, заковылял к двери со стуком, бо¬ лезненно отдававшимся при каждом его шаге в сердце майора Лайонела. Глава XIX Не повелел господь, чтоб мудрость смертных Им открывала небо. Каупер Нескольких дней моциона на бодрящем морозном воз¬ духе оказалось достаточно, чтобы восстановить силы боль¬ ного, раны которого зажили, пока он лежал в полудремо¬ те, навеянной болеутоляющими. Взяв в соображение свою хромоту и слабость Лайонела, Полуорт, бросая вызов на¬ смешникам и острословам полка, обзавелся одним из тех удобных и покойных экипажей, которые в добрые старые времена колониальной покорности носили забавное и не¬ притязательное наименование «баул». Для своего выезда ему пришлось взять одного из великолепных скакунов приятеля. Благодаря настойчивости конюха, а также, ве¬ роятно, и пустоте фуражных складов конь в конце концов привык бежать по заснеженной мостовой такой спокойной иноходью, будто сам прекрасно сознавал, что здоровье его 1 Английский король не мог, разумеется, преодолеть предрас¬ судков, неотъемлемых от его положения, но как человек он был честен и справедлив. Слова, сказанные им нашему первому послу в Англии после заключения мира, заслуживают того, чтобы их ча¬ ще цитировали: «Я последним в моем королевстве признал вашу независимость и буду последним, кто на нее посягнет». – Примеч% автора. 224

хозяина далеко не прежнее. В этом надежном экипаже оба друга ежедневно катались по улицам города или причуд¬ ливо изгибавшимся дорожкам на лугах у Бикон-Хилла, принимая поздравления друзей, или же сами навещали раненных в том же сражении и менее счастливых товари¬ щей, которые все еще вынуждены были отлеживаться дома. Сесилию и Агнесу нетрудно было уговорить принять участие в этих небольших прогулках, но алебастровый ло¬ бик мисс Агнесы Денфорт неизменно мрачно хмурился, если, случайно или намеренно, они встречались с каким– нибудь английским офицером. Мисс Дайнвор была менее непримирима и даже иногда своей любезностью навлекала на себя упреки подруги, когда они оставались наедине. – Ты, видно, забыла, Сесилия, как плохо приходится нашим бедным соотечественникам в жалких лачугах за городом, иначе ты не стала бы расточать любезности этим армейским фатам! – как-то с раздражением бросила Агне– са, снимая капор после очередного катания, во время которого кузина, как ей казалось, забыла о том, что боль¬ шинство женщин в колониях, по молчаливому уговору, считали себя обязанными держаться с английскими офице¬ рами подчеркнуто холодно. – Если бы тебе представили даже нашего главнокомандующего, ты не могла, бы обой¬ тись с ним приветливее, чем с этим сэром Дигби Дентом, которого ты одарила такой сладкой улыбкой. – В оправдание ее сладости я могу только сказать, моя едкая кузина, что сэр Дигби Дент – настоящий джентльмен. – Джентльмен! Каждый англичанин, напяливший красный мундир, если он умеет задирать нос, выдает себя в колониях за джентльмена! – А так как я полагаю, что имею некоторое право считать себя благовоспитанной леди, – спокойно продол¬ жала Сесилия, – не понимаю, почему я должна была обой¬ тись неучтиво с человеком, которого вижу в первый и, мо¬ жет быть, последний раз. – Сесилия Дайнвор! – сверкнув глазами, воскликну¬ ла Агнеса, догадываясь с чисто женской интуицией о скры¬ тых мотивах кузины. – Не все англичане Лайонелы Лин¬ кольны. – Майор Линкольн даже и не англичанин, – возрази¬ ла Сесилия, усмехаясь и в то же время краснея, – а вот капитан Полуорт* по-видимому, да. 225

– Ну и глупо, милочка, очень даже глупо! Бедный капитан дорого поплатился за свою ошибку и достоин жалости. – Смотри, кузина, жалость сродни многим другим нежным чувствам. Впустив ее, ты, того и гляди, откроешь двери всему семейству. – В том-то и разница, Сесилия, ты уважаешь майора Линкольна, и потому готова восхищаться Хау й всеми его приспешниками, а я могу жалеть человека и все же оставаться непреклонной. Le bon temps viendra1. – Никогда! – с жаром прервала ее Агнеса, не заме¬ чая, что выдает себя с головой. – Никогда, во всяком слу¬ чае – пока на нем красный мундир! Сесилия улыбнулась и, не сказав больше ни слова, ушла к себе. Такие небольшие перепалки, приперченные неукроти¬ мым нравом Агнесы, повторялись довольно часто, несмотря на то, что взор ее кузины день ото дня становился все задумчивее, а равнодушие, с которым она слушала, все заметнее. Тем временем осада, хотя она и велась с большим тща¬ нием, по существу сводилась только к блокаде. Тысячи американцев расположились в окрестных селе^ ниях, и сильные отряды были размещены возле батарей, господствующих над подступами к городу. Хотя вооруже¬ ние их значительно пополнилось после захвата нескольких судов с военными грузами, а также капитуляции двух сильных фортов на канадской границе, все же оно было еще слишком скудно, чтобы расходовать его с расточитель¬ ностью, необходимой для решительного штурма. Впрочем, такая сдержанность объяснялась не только недостатком вооружения, но и тем, что колонисты, щадя свое добро, не хотели разрушать город, рассчитывая получить его назад целым и невредимым. С другой стороны, впечатление, произведенное битвой при Банкер-Хилле, было еще слиш¬ ком живо, и английское командование не знало, на что решиться, а это позволяло Вашингтону сковывать превос¬ ходящие силы противника необученной и плохо вооружен¬ ной толпой, которая временами не в состоянии была вы¬ держать даже самую кратковременную схватку* 1 Ничего, солнце еще выглянет (франц.). 226

Однако видимость военных действий неизменно поддер¬ живалась: постреливали пушки, и бывали дни, когда стыч¬ ки аванпостов вызывали бодее длительную и сильную канонаду. Уши дам давно уже привыкли к грохоту залпов, и, так как потери были самые незначительные, да и то лишь на внешних укреплениях, этот грохот никому не внушал особого страха. Так промелькнули две недели, за которые не произошло ни одного события, достаточно примечательного, чтобы о нем стоило рассказать. Как-то утром, уже по прошествии этих двух недель, в дворик особняка миссис Лечмир вка¬ тил капитан Полуорт, проделывая все те удивительные манипуляции, которые в 1775 году считались необходимой принадлежностью лихого возницы. Минуту спустя его де¬ ревянная нога уже стучала по коридору, оповещая о при¬ ближении капитана к гостиной, где его ожидали осталь¬ ные. Когда дверь распахнулась и он показался на пороге, обе кузины стояли, уже закутанные в меха, и их улыбаю¬ щиеся розовые личики выглядывали из-под кружев, а майор Линкольн принимал из рук Мерйтона плащ. – Как, уже в гарнире!—воскликнул добродушный Полуорт, переводя взгляд с одной на другую. – Тем луч¬ ше: пунктуальность – закваска жизни; точные часы нуж¬ ны гостю не менее, чем хозяину, а хозяину—'не менее, чем его повару. Мисс Агнеса, вы просто убийственны сегодня! Если Хау хочет, чтобы его офицеры выполняли свой долг, ему следовало бы запретить вам появляться в его лагере. Глаза мисс Денфорт засверкали, но взгляд ее, случайно упав на деревяшку капитана, тотчас смягчился, и она огра¬ ничилась тем, что с улыбкой заметила: – Пусть ваш генерал лучше поостережется сам – поч¬ ти каждый раз, когда я выхожу из дому, мне приходится наблюдать его слабость. Капитан выразительно пожал плечами и, обернувшись к другу, вполголоса пожаловался: – Вот видишь, майор Линкольн, с тех пор как я вы¬ нужден подавать себя с одной ногой, словно индейку, оставшуюся от вчерашнего обеда, я не могу добиться от мисс Денфорт колкости – она стала кроткой и пресной до невозможности; а ведь я все равно что двузубая вилка, годная только для разделки! Теперь пусть меня хоть на куски режут – мне безразлично, раз она потеряла всю свою остроту. Ну что ж, поехали в церковь? 227

Лайонел, казалось, был смущен и несколько мгновений вертел в руках какой-то листок, прежде чем протянуть его капитану. – Что это такое? – осведомился Полуорт. – «Два офи¬ цера, раненные в недавнем сражении, просят отслужить благодарственный молебен за свое исцеление...» Гм... гм... два?,. Ты, а кто же второй? – Я полагал, что мой друг и школьный товарищ! – Как, я? – воскликнул капитан, невольно поднимая деревянную ногу и разглядывая ее с грустью. – Н-да! И ты думаешь, Лео, я должен быть благодарен за то, что мне оторвало ногу? – Могло быть хуже. – Не знаю, – упрямился Полуорт. – Было бы симме¬ тричнее, если б я сразу лишился обеих. – Ты забываешь о своей матушке, – продолжал Лайо¬ нел, словно не слыша Полуорта. – Я убежден, что ей это будет приятно. Полуорт громко откашлялся, раза два провел рукой по лицу, искоса глянул на свою целую ногу, потом дрогнув¬ шим голосом ответил: – Пожалуй, ты прав: мать не перестанет любить свое дитя, даже если его изрубят в котлету! Прекрасный пол становится сердобольнее, когда перевалит за сорок, а вот девушки —те очень придирчивы к пропорциям и симме¬ трии. – Значит, ты согласен, чтобы Меритон подал записку так, как она написана? Полуорт еще секунду колебался, потом, вспомнив свою матушку в далекой Англии (Лайонел знал, какую струну задеть), расчувствовался: – Конечно, конечно, ведь могло бы быть хуже, как с бедным Деннисом. Ладно уж, подавай от нас обоих! Хоть и трудно, а уж как-нибудь преклоню колено ради такого случая. Как знать, Лео, может быть, когда одна молодая особа увидит, что мое приключение заслуживает благо¬ дарственного молебна, она перестанет считать меня пред¬ метом жалости. Лайонел молча кивнул, а капитан, подойдя к Агнесе, повел ее к саням с подчеркнуто беспечным видом, кото¬ рый, по его представлению, должен был показать девушке его пренебрежение к любым превратностям войны. Сесилия 228

оперлась на руку майора Линкольна и, вскоре все четверо уже сидели в экипаже. До этого дня – второго воскресенья после того, как Лайонел стал выходить, и первого – когда погода позволи¬ ла ему поехать в церковь, – молодому человеку не пред¬ ставлялось случая увидеть изменившийся облик города. Жители мало-помалу покинули Бостон, одни – тайком, другие – по пропускам главнокомандующего, и те немно¬ гие, что еще оставались, составляли незначительное меньшинство по сравнению с английскими солдатами и офицерами. На улице, ведущей к Королевской церкви, толпились военные; стоя кучками, они беспечно смеялись, нимало не смущаясь тем, что их легкомысленная болтовня оскорбляет благочестивых горожан, которые со строгими лицами направлялись в церковь. В самом деле, распущен¬ ные нравы гарнизона до такой степени уничтожили то суровое благочиние, которое всегда отличало Бостон и бы¬ ло постоянным предметом забот и гордости его жителей, что даже рядом с храмом слышались грубые шутки и не¬ пристойный смех балагуров и повес в тот час, когда обычно над всей провинцией воцарялась глубокая тишина, как будто сама Природа замирала, чтобы присоединиться к человеку в хвале творцу. Лайонел с огорчением заметил эту перемену; не ускользнуло от его беспокойного взгляда и то, что их спутницы спрятали лица в муфты, словно заго¬ раживаясь от картины, которая не могла не пробудить еще более тягостные чувства в душах, с детства приученных чтить строгие обычаи своей родины. Когда сани остановились перед церковью, десятки рук протянулись, чтобы помочь дамам перейти полоску зале¬ денелого тротуара от экипажа до дверей храма. Агнеса, поблагодарив, услужливых кавалеров холодным кивком, отвергла их помощь, а одному особенно настойчивому юно¬ ше заметила с тонкой усмешкой: – Мы здешние уроженки и привыкли ходить по льду, хотя иностранцам это может казаться опасным. Затем она проследовала в церковь, не удостаивая бро¬ сить взгляд ни направо, ни налево. Сдержанность Сесилии, державшейся обычно, мягче и любезнее, была тем более заметна. По примеру кузины, она прямо направилась к своему месту с таким неприступ¬ ным видом, что те, кто не прочь был бы завести с ней лег¬ кий светский ра'зговор, не решились даже подойти к ней. 229

Дамы быстро прошли вперед, а Лайонел и Полуорт за¬ мешкались среди толпы офицеров, теснившихся у входа в церковь. Первый прошел вдоль колоннады, обмениваясь со стоявшими там офицерами двумя-тремя вопросами, обычными для военного времени. Тут у какой-нибудь из массивных колонн, с трех сторон обрамлявших здание, сошлись четверо ветеранов, с подобающим глубокомыслием обсуждавших политические новости или дела своего полка, там двое-трое неоперившихся юнцов, украшенных всеми эмблемами своего чина, вставали на пути хорошенькой прихожанки, словно бы платя дань восхищения ее красо¬ те, тогда как на самом деле хотели покрасоваться в своих шитых золотом мундирах. В других кучках, стоявших у входа, одни слушали разглагольствования какого-нибудь присяжного остряка, другие бранили страну, куда их забро-. сила служба, третьи, не скупясь на преувеличения, распи¬ сывали чудеса далеких стран или пережитые опасности. Среди такого многолюдного сборища нетрудно было, однако, обнаружить и людей с более возвышенным обра¬ зом мыслей, державшихся со скромным достоинством, С одним из таких офицеров Лайонел, вступив в разговор, остановился в дальнем конце колоннады. Наконец послы¬ шались торжественные звуки органа, и веселые группки стали распадаться, словно люди вдруг вспомнили, что их сюда привело. Собеседник майора Линкольна покинул его, и он, в свою очередь, двинулся вдоль опустевшей колонна¬ ды к входу, как вдруг у самого его локтя глухой голос гну¬ саво запричитал: – Горе вам, фарисеям, что любите председания в сина¬ гогах и приветствия в народных собраниях!1 Хотя Лайонел не слышал этого голоса с тех пор, как воинственный возглас раздался из рокового редута, он сразу признал его. Обернувшись, он увидел Джэба Прея« Прямой и недвижимый, словно изваяние, Джэб стоял в одной из ниш храма, откуда и вещал, как пророй, обра¬ щающийся к толпе. – Ты уже раз чуть не поплатился жизнью за свои глупости! – воскликнул Лайонел. – Советую тебе более не испытывать наше терпение! Но слова его остались без ответа. Оборванный и гряз¬ ный, с бледным, исхудалым лицом, словно после тяжелой 1 Здесь и далее Джэб цитирует евангелие. 230

болезни, дурачок, казалось, ничего не видел и не слышал вокруг. Уставившись тусклым, бессмысленным взглядом в одну точку, он продолжал гнусавить: – Горе вам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете. – Или ты оглох, безумец? – крикнул Лайонел. В тот же миг взгляд дурачка устремился на него, и майор Линкольн почувствовал, как по его спине поползли мурашки: он увидел проблеск сознания, внезапно озарив¬ ший лицо слабоумного, когда тот продолжал тем же зло¬ вещим тоном: – Кто скажет брату своему «рака» 1, подлежит сине¬ дриону2, а кто скажет «безумный», подлежит геенне огненной. Пока дурачок произносил эту страшную угрозу, Лайо¬ нел словно окаменел, пораженный его видом. Но затем, опомнившись, легонько похлопал юношу тростью по ноге и велел ему спуститься из ниши. – Джэб пророк, – ответил тот, но глаза его опровер¬ гали это утверждение, ибо осмысленное выражение исчез¬ ло, и лицо его опять стало тупым и невыразительным, как у всех слабоумных, – пророка бить грех. Евреи поби¬ вали своих пророков камнями и колотили. – Ну, так слушай меня, если не хочешь, чтобы тебя поколотили солдаты! Ступай сейчас же отсюда, а после службы приходи ко мне, я дам тебе что-нибудь получше, чем это тряпье. – Разве вы никогда не читали священного писа¬ ния? – ответил Джэб. – Там сказано, что не нужно забо¬ титься ни о пище, ни об одежде. Нэб говорит, что, когда Джэб умрет, он попадет прямо на небо, потому что ему нечего надеть и почти нечего есть. Вот у королей брил¬ лиантовые короны, и одеваются они в золото, а всегда попадают в преисподнюю. Дурачок замолчал и, съежившись в глубине ниши, стал играть пальцами, как дитя, забавляющееся тем, что может шевелить руками как хочет. Лайонел обернулся: ему послышалось позвякивание шпаг и шаги. Большая группа штабных офицеров остановилась возле них, привлеченная их разговором. Среди этих военных Лайонел увидел и двух 1 Рака – пустой человек. 2 Синедрион – верховное судилище. 231