Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 53 страниц)

Государственное Издательство ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Министерства Просвещения РСФСР Москва 1968

Джеймс Фенимор КуПЕР ИЗБРАННЫЕ СОЧИНЕНИЯ В ШЕСТИ ТОМАХ том 4 Государственное Издательство ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Министерства Просвещения РСФСР Москва 1963

Джеймс Фенимор КУПЕР ОСАДА БОСТОНА ЛОЦМАН Государственное Издательство ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Министерства Просвещения РСФСР Москва 1963

И (Амер) К 92 Издание выходит под наблюдением А. А. Ани кста Оформление художника Л. П. 3 усмана

О С А Д Л БОСТОНА, или Лайонел Линкольн

Перевод с английского Т. Озерской, В. Курелла и М. Черневич Редактор И. Гурова Рисунки И. Кускова

Глава I Их юности веселый пыл Луше усталой возвратил ^ Ушедшую весну. Грей1 и один американец не может пребывать в неведении о том, какие именно собы– 3 тин подвигли английский парламент в 1774 году весьма неосмотрительно закрыть порт Бостон, что столь пагубно отразилось на торговле этого главного города западных колоний Великобритании. Совершенно так же ни одному американцу не может не быть известно, с каким благородством и с какой неослабной привержен¬ ностью великим принципам борьбы за свои права насе¬ ление близлежащего города Салем не пожелало извлечь для себя какую-либо выгоду из трудного положения, в ко¬ торое попали их соседи и братья по этой борьбе. В резуль¬ тате столь опрометчивых мер английского правительства, а также похвального. единодушия купечества того времени белые паруса в опустевшем заливе Массачусетс стали до¬ вольно редким зрелищем; исключение составляли лишь те суда, над которыми развевался королевский вымпел. Тем не менее как-то на исходе дня в апреле 1775 года сотни глаз были прикованы к далекому парусу, который, возникнув над морским простором, приближался по закры¬ тым водам ко входу в запретную гавань. Характерный для той эпохи живейший интерес к политическим событиям за¬ 1 Стихотворные эпиграфы даются в переводе И. Гуровой. Пе¬ реводы эпиграфов из Шекспира даются по полному собранию со¬ чинений в восьми томах, изд, «Искусство», М., 1957—1960– 7

ставил довольно большую толпу зевак собраться на Бикон– Хилл, заполнив весь его восточный склон от конической вершины до подножия: все взгляды были прикованы к предмету, возбуждавшему всеобщее любопытство. Впро¬ чем, собравшихся здесь в столь большом количестве лю¬ дей волновали весьма разнородные чувства и совершенно противоположные желания. В то время как добропорядоч¬ ные, серьезные, но осторожные горожане старались скрыть переполнявшую их души горечь под маской холодного безразличия, несколько веселых юнцов, одежда которых изобличала в них военных, громко выражали свой во¬ сторг и шумно радовались предстоящей возможности полу¬ чить весть из далекой родины, от близких и друзей. Но вот в вечернем воздухе разнеслась громкая, протяжная дробь барабанов, долетев с близрасположенного плаца, и шумная часть зрителей сразу покинула свой наблюдатель¬ ный пост, а холм остался в безраздельном владении тех, кому по праву надлежало там быть. Однако в те вре¬ мена люди опасались свободного, непринужденного обмена мнениями, и, прежде чем вечерний сумрак поглотил длинные тени, отброшенные лучами заходящего солнца, холм совершенно опустел: горожане спустились с возвы¬ шенности. и побрели каждый своим путем – молчаливые, задумчивые, – туда, где вдоль восточной стороны полу¬ острова протянулись по равнине ряды серых крыш. Но, невзирая на эту видимость равнодушия, молва, которая в периоды большого брожения умов всегда найдет способ шепнуть на ухо то, что не рискнет произнести вслух, уже деятельно распространяла нежеланную весть о том, что приближающееся судно было первым кораблем большой флотилии, привезшей запасы продовольствия и пополнение для армии, и без того слишком многочисленной и слишком уверенной в своей мощи, чтобы уважать закон. Это не¬ приятное известие не повлекло за собой никакого шума или беспорядков, но двери домов угрюмо замкнулись, и в окнах сразу погасли огни, словно этим молчаливым проте¬ стом население хотело выразить свое недовольство. Тем временем корабль достиг скалистого входа в га¬ вань, но, так как был отлив, а ветер совсем утих, ему при¬ шлось лечь в дрейф, словно он предчувствовал не слишком радушный прием, который его ожидал. Впрочем, страхи бостонцев оказались преувеличенными, ибо на борту ко¬ рабля вы бы напрасно стали искать буйную ватагу сол¬ 8

дат – отличительную примету транспортного судна. Пас¬ сажиров на корабле было совсем мало, а на палубах царил такой идеальный порядок, что этим немногочисленным пассажирам невозможно было решительно ни на что пожа¬ ловаться. Внимательный наблюдатель мог бы по некото¬ рым внешним признакам сделать заключение, что на бор¬ ту этого судна находятся люди, обладающие таким по¬ ложением или состоянием, которое заставляет других заботиться об их удобствах. Немногочисленная команда корабля бездействовала, расположившись на разных кон¬ цах палубы, и поглядывала на неподвижную гладь залива и пустые паруса, лениво свисавшие с мачт, а несколько одетых в ливрею слуг томились вокруг какого-то молодого человека, который засыпал вопросами лоцмана, только что поднявшегося на борт. Костюм молодого человека отличал¬ ся большой пышностью, и по тому, с каким тщанием были обдуманы и подобраны все его детали, нетрудно было предположить, что, по мысли его обладателя, он являл со¬ бой самый последний крик моды. Лоцман и его собеседник стояли неподалеку от грот-мачты; вокруг них палуба была пуста, и только возле штурвала корабля, где неподвижно застыл рулевой, виднелась одинокая фигура какого-то че¬ ловека, производившего впечатление существа из совер¬ шенно иного мира. Его можно было бы назвать глубоким стариком, если бы быстрый, твердый шаг, которым он ме¬ рил палубу, и живой горящий взгляд не опровергали всех прочих примет его почтенного возраста. Стан его был сгорблен, и тело поражало своей худобой. Редкие, разве¬ ваемые ветром пряди волос были посеребрены инеем по меньшей мере восьмидесяти зим. Время и тяжкие испы¬ тания проложили глубокие борозды на его впалых щеках, придав особый отпечаток силы резким и надменным чер¬ там его лица. На нем был простой выцветший кафтан скромного серого цвета, носивший явные следы долгого и не слишком бережного употребления. Порой он отрывал свой пронзительный взгляд от берега и принимался бы¬ стро шагать по пустынному юту, погрузившись в свои ду¬ мы, и губы его шевелились, однако ни единого звука не издавали эти привыкшие к молчанию уста. Он весь был во власти одного из тех внезапных побуждений, когда тело машинально подчиняется велению беспокойного ума. В эту минуту какой-то молодой человек поднялся из каю¬ ты на палубу и присоединился к группе людей, взволно¬ 9

ванно и с интересом вглядывавшихся в расстилавшиеся перед ними берега. Молодому человеку с виду было лет двадцать пять. Небрежно наброшенный на плечи военный плащ и видневшийся из-под плаща мундир достаточно убедительно свидетельствовали о военном звании их вла¬ дельца. Молодой офицер держался непринужденно, как человек светский, но выразительное, подвижное. лицо его казалось овеянным меланхолией, а по временам даже глу¬ бокой печалью. Поднявшись на палубу, он встретился взглядом с беспокойно шагавшим по юту стариком, учти¬ во поклонился ему и, повернувшись к берегу, погрузился, в свою очередь, в созерцание красоты умирающего дня. Округлые холмы Дорчестера горели в лучах опускавше¬ гося за их гряду светила, и нежно-розовые блики игра¬ ли на поверхности воды, а зеленые островки, разбросанные у входа в гавань, покрылись позолотой. Вдали над серой дымкой, уже окутавшей город, вздымались ввысь высокие шпили колоколен; флюгера на них сверкали в вечерних лучах, и прощальное яркое копье света скользило по чер¬ ной башне маяка, возвышавшегося на конической верши¬ не холма, названного Бикон-Хиллом после того, как на нем воздвигли это сооружение, призванное предупреждать об опасности.. Несколько больших судов стояли на якоре у островов и у Городской пристани; их темные корпуса тону¬ ли в сгущавшихся сумерках, в то время как верхушки длинных мачт еще были озарены солнцем. И повсюду: и над этими угрюмыми молчаливыми судами, и над неболь¬ шим фортом на маленьком островке в глубине гавани, и над некоторыми высокими городскими зданиями – висе¬ ли широкие шелковые полотнища английского флага, мяг¬ ко колыхаясь на ветру. Задумчивость, в которую был погружен молодой чело¬ век, внезапно нарушил пушечный залп, возвестивший на¬ ступление вечера; взгляд юноши еще был прикован к этим горделивым символам британского могущества, когда он почувствовал, что рука старика пассажира крепко стиснула его локоть. – Настанет ли день, когда эти флаги будут спущены, чтобы уже никогда не подняться вновь над этим полуша¬ рием? – проговорил глухой голос за его плечом. Молодой офицер быстро повернул голову, взглянул на говорившего и в смущении отвел глаза; опустив их долу, он старался избежать острого, пронзительного взгляда 10

Рука старика пассажира крепко стиснула локоть молодого офицера.

старика. Последовало долгое молчание. Молодой чело¬ век испытывал мучительную неловкость. Наконец он произнес, указывая на берег: – Вы родились в Бостоне и, верно, долго жили здесь. Скажите, как называются все эти красивые места, которые открываются нашему взору? – А разве вы сами не уроженец Бостона? – спросил старик. – Да, конечно, я был рожден здесь, но вырос и полу¬ чил образование в Англии. – Да будут прокляты такое воспитание и образование, которые заставляют ребенка позабыть родину! – пробор¬ мотал старик, быстро повернулся и так поспешно зашагал прочь, что почти мгновенно скрылся из глаз. Молодой офицер стоял, погруженный в размышление, а затем, словно вспомнив что-то, громко крикнул: – Меритон! При звуках его голоса кучка любопытных, окружав¬ шая лоцмана, расступилась, и молодой щеголь, о котором мы уже упоминали выше, направился к офицеру, всем своим видом выражая раболепную угодливость, странным образом сочетавшуюся с развязной фамильярностью. Не обращая ни малейшего внимания на его ужимки, не удо¬ стоив его даже взгляда, молодой офицер произнес: – Вы сообщили на лоцманскую шлюпку, что я хочу отправиться на ней в город? Узнайте, скоро ли она отой¬ дет, мистер Меритон. Камердинер бросился исполнять поручение и почти тотчас вернулся с сообщением, что все исполнено. – Однако, сударь, – добавил он, – вы не пожелаете сесть в эту шлюпку. Я в этом совершенно уверен, сударь. – Ваша всегдашняя уверенность, мистер Меритон, не последнее из ваших неоценимых достоинств. Почему бы мне не сесть в шлюпку? – Этот противный никому не известный старик уже уселся в ней вместе с узлом своего грязного тряпья и... – И что еще? Если вы думали испугать меня тем, что единственный истинный джентльмен, находящийся на этом судне, будет моим спутником и в этой шлюпке, то вы ошиблись: вам придется придумать что-нибудь постраш¬ нее, чтобы удержать меня здесь. – Великий боже, сударь! – воскликнул Меритон в изумлении, возводя глаза к небу. – Разумеется, во всем, 12

что касается тонкостей обхождения, вы самый лучший судья, сударь. Но уж по части тонкого вкуса в костюме... – Довольно, – раздраженно поморщившись, прервал его хозяин. – Общество этого джентльмена вполне меня удовлетворяет. Если же вы находите его недостойным себя, я разрешаю вам оставаться на корабле до утра – одну ночь я легко могу обойтись без ваших услуг. Не обращая внимания на кислую мину своего обеску¬ раженного лакея, молодой офицер направился к поджидав¬ шей его шлюпке, и все бездельничавшие слуги сразу при¬ шли в движение, а капитан корабля почтительно проводил молодого офицера до трапа. Нетрудно было догадаться, что, невзирая на молодость этого пассажира, именно он и был тем лицом, ради которого на судне поддерживался .образ¬ цовый порядок. Однако, в то время как все вокруг суети¬ лись, усаживая молодого офицера в шлюпку, седовласый незнакомец по-прежнему пребывал в состоянии глубокой задумчивости, если не сказать – глубокого безразличия к окружающему. Намек услужливого Меритона, который, решившись следовать за своим хозяином, дал понять не¬ знакомцу, что ему лучше бы остаться на корабле, был оставлен последним без внимания, и молодой человек уселся возле старика с такой непринужденной простотой, что его слуга был оскорблен этим до глубины души. Но, словно и этого было еще мало, молодой человек, заметив, что, после того как он спустился в лодку, все замерли, будто чего-то ожидая, обратился к своему спутнику и учтиво осведомился у него, можно ли отчаливать. Молча¬ ливый взмах руки послужил ему ответом, и шлюпка нача¬ ла отдаляться от корабля, который повернул к Нантаске– ту, чтобы стать там на якорь. В тишине был слышен только мерный плеск весел; борясь с отливом, гребцы осторожно пробирались среди островков. Но, когда шлюпка уже подходила к форту и сумерки растворились в мягком свете молодого месяца, снявшего темный покров с приближающегося берега, не¬ знакомец заговорил с той особой стремительной горяч¬ ностью, которая, по-видимому, была свойством его натуры. Со страстью и нежностью влюбленного он говорил о горо¬ де, вырисовывавшемся впереди, и описывал его красоты, как человек, знающий о нем все. Но, когда шлюпка подо¬ шла к опустевшей гавани, его быстрая речь оборвалась и он снова замкнулся в угрюмом молчании, словно боясь 13

зайти слишком далеко, заговорив об обидах, чинимых его родине. Предоставленный своим мыслям, молодой человек с жадным интересом рассматривал проплывавшие перед его глазами длинные ряды строений, залитые мягким лунным светом и пронизанные глубокими тенями. Тут и там виднелись лишенные снастей, брошенные на произвол судьбы суда. Ни леса мачт, ни грохота подъезжающих повозок, ни оживленного гула голосов... Ничто не свиде¬ тельствовало о том, что перед ними был крупнейший ко¬ лониальный торговый порт. Временами до них долетали лишь дробь барабанов и голоса бражничавших в портовых кабачках солдат да с военных кораблей доносились унылые оклики дозорных, заметивших одну из лодок, которыми горожане еще пользовались для личных надобностей. – Перемена поистине велика! – произнес молодой офицер, пока их шлюпка быстро скользила вдоль мертвых пристаней. – Даже мои воспоминания, хоть они и стер¬ лись с годами, воскрешают передо мной другую картину. Незнакомец ничего не ответил, но залитое лунным све¬ том изможденное лицо его осветила загадочная улыбка, придав что-то неистовое выразительным и странным его чертам. Молодой офицер умолк, и оба не проронили боль¬ ше ни слов.а, пока лодка шла вдоль длинного пустынного причала, по которому размеренно шагал часовой, а затем, повернув к берегу, достигла места своего назначения. Каковы бы ни были чувства, волновавшие двух путе¬ шественников, благополучно завершивших наконец свое долгое и нелегкое плавание, они остались невысказанными. Старик обнажил убеленную сединой голову и, прикрыв лицо шляпой, стоял неподвижно, словно мысленно вознося хвалу богу за окончание тяжкого пути, а молодой его спутник взволнованно зашагал по пристани; казалось, обу¬ ревавшие его чувства были слишком всепоглощающи, что¬ бы найти выражение в словах. – Здесь мы должны расстаться, сэр, – произнес нако¬ нец молодой офицер, – но я питаю надежду, что теперь, когда пришли к концу наши лишения, это не приведет к концу наше случайно возникшее знакомство. – Для человека, чьи дни уже сочтены, подобно мо¬ им, – отвечал незнакомец, – было бы неуместно испыты¬ вать судьбу, давая обещания, для выполнения коих тре¬ буется время. Вы, сударь, видите перед собой того, кто возвратился из печального, весьма печального паломниче¬ 14

ства в другое полушарие, чтобы его кости могли упокоить¬ ся здесь, в родной земле. Но, если судьба подарит мне еще несколько дней, вы снова услышите о том, кто считает себя глубоко обязанным вам за вашу любезность и доброту. Молодой офицер был глубоко тронут задушевными сло¬ вами своего спутника, их серьезным и торжественным то¬ ном и, горячо пожав его исхудалую руку, ответил: – Дайте о себе знать! Прошу вас об этом как об осо¬ бенном одолжении! Не знаю почему, но вы завладели мои¬ ми чувствами в такой мере, в какой это не удавалось еще никому на свете... в этом есть что-то таинственное... это похоже на сон. Я испытываю к вам не только глубочайшее почтение, но и любовь! Старик отступил на шаг назад и, положив руку на пле¬ чо молодого человека, вперил в него горящий взгляд; затем, величественным жестом подняв руку вверх, сказал: – Это перст провидения! Не души зародившееся в тебе чувство! Сохрани его в своем сердце, ибо оно угодно небу. Внезапно дикие, отчаянные крики грубо нарушили ти¬ шину ночи, заглушив ответ офицера. Столько муки и та¬ кая жалобная мольба звучали в этих криках, что у тех, кто их слышал, похолодела в жилах кровь. Площадная брань, хриплые проклятия, резкие удары плети и жалобйые воп¬ ли жертвы звучали где-то неподалеку, сливаясь в единый гул. Движимые одним чувством, все сошедшие со шлюпки на берег торопливо направились в ту сторону, откуда до¬ носились крики. Приблизившись к стоявшим неподалеку строениям, они увидели кучку людей, столпившихся во¬ круг человека, чьи жалобные стенания нарушили тихое очарование ночи. Бранясь, зеваки подзадоривали мучите¬ лей, их грубые голоса заглушали крики истязуемого. – Пощадите, пощадите! Христа ради, пощадите, не убивайте Джэба! – снова завопил несчастный. – Джэб сбе¬ гает, куда прикажете! Бедный Джэб слабоумный дурачок! Пожалейте бедного Джэба! Ой! Вы сдерете с меня шкуру! – Я вырву сердце из груди этого подлого бунтовщи¬ ка! – раздался яростный хриплый возглас. – Он отказал¬ ся пить за здоровье его величества! – Джэб желает королю доброго здоровья! Джэб любит короля! Джэб только не любит рома! Молодой офицер, увидев, что творится бесчинство, ре¬ шительно растолкал толпу хохочущих солдат и проник в самую ее гущу. 15

Глава II Они грозятся отхлестать меня за правду, ты– за ложь, а иногда меня бьют за то, что я отмалчиваюсь. Лучше быть чем угодно, только не дураком. Шекспир, «Король Лир» – Что тут творится? – воскликнул молодой офицер, хватая за руку разъяренного солдата, орудовавшего плетью. – По какому праву истязаешь ты этого человека? – А по какому праву хватаешь ты за руки гренадера британской армии?! —в бешенстве крикнул солдат, обо¬ рачиваясь и замахиваясь плетью на осмелившегося при¬ коснуться к нему горожанина. Офицер шагнул в сторону, уклоняясь от грозившего ему удара, и шитый золотом мундир его блеснул в лунном свете между складок темного плаща. Рука изумленного солдата застыла в воздухе. – Отвечай, я жду, – продолжал молодой офицер, весь дрожа от еле сдерживаемого гнева. – Какого ты полка и почему истязаешь этого человека? – Мы. все – гренадеры славного сорок седьмого полка, ваше благородие, – смиренным и даже униженным тоном отвечал один из стоявших рядом. – Мы просто хотели по¬ учить уму-разуму этого дурачка, потому что он отказы¬ вается пить за здоровье его величества. – Этот грешник не боится гнева создателя! – вскри¬ чал избиваемый, с мольбой обращая к своему защитнику залитое слезами лицо. – Джэб любит короля, Джэб только не любит рома! Офицер, отвернувшись от этого тягостного зрелища, приказал солдатам развязать пленника. Ножи и ногти бы¬ ли тотчас пущены в ход, и бедняга поспешил надеть свою рубаху и куртку. В тишине, сменившей только что усми¬ ренное буйство, было отчетливо слышно его тяжелое ды¬ хание. – А теперь, бравые герои сорок седьмого полка, – ска¬ зал молодой офицер, обращаясь к солдатам, когда бедняга кончил одеваться, – вам знакомо это? Тот ^из солдат, на которого был обращен взор офицера, взглянул на поднесенный к его глазам рукав и в великом смущении узрел магические цифры своего собственного 16

полка и хорошо знакомый белый кант, украшающий алые мундиры его офицеров. Ни у кого не хватало духу произ¬ нести в ответ хоть слово, и после внушительного молчания офицер продолжал: – И это вы были удостоены чести поддержать заслу¬ женную славу солдат Вольфа? Это вы должны были стать достойными преемниками отважных воинов, покрывших себя славой под стенами Квебека! Ступайте прочь! Завтра я вами займусь. – Не забудьте, ваше благородие, что он отказывался пить за здоровье его величества. Думается мне, сударь, что будь здесь полковник Несбитт... – Негодяй! Ты еще осмеливаешься возражать! Прочь, пока я не арестовал тебя! Смущенные солдаты, у которых при появлении разгне¬ ванного офицера, словно по волшебству, вся разнуздан¬ ность превратилась в оробелость, поспешили прочь. Те, что служили дольше, шепнули остальным фамилию офи¬ цера, который столь неожиданно возник перед ними. Молодой офицер проводил их гневным взглядом, а ко¬ гда все они один за другим скрылись во мраке, спросил, повернувшись к пожилому горожанину, который, стоя в сторонке и опираясь на костыль, наблюдал всю эту сцену: – Известна ли вам причина, почему так жестоко обо¬ шлись с этим беднягой? Может быть, вы знаете, как это началось? – Этот парень слабоумный, – отвечал калека. – Голо¬ ва у него не в цорядке, но он безвредный, зла никому не делает. Солдаты пьянствовали вон в том кабаке. Они часто зазывают туда беднягу и потешаются над ним. Если этим выходкам не будет положен конец, боюсь, нам не мино¬ вать беды. Из-за океана нам шлют суровые законы, а эти вот молодчики под командой таких господ, как полковник Несбитт, мажут дегтем, вываливают в перьях и... – Друг мой, пожалуй, нам с вами не следует продол¬ жать этот разговор, – прервал его офицер. – Я сам при¬ надлежу к «солдатам Вольфа»' и приложу все силы к то¬ му, чтобы не была поругана справедливость; думаю, вы поверите в мою искренность, когда узнаете, что я тоже уроженец Бостона. Впрочем, я столь долгие годы провел вдали от родного города, что его приметы стерлись в моей памяти и я боюсь заплутаться в этих извилистых улицах. Скажите, не знаете ли вы, где проживает миссис Лечмир? 2 Феиимор Купер. Том IV 17

– Ее дом знает каждый житель Бостона, – отвечал калека. Тон его сразу изменился, как только он услышал, что имеет дело с бостонцем. – Вот Джэб только и делает, что бегает по поручениям. Он охотно покажет вам дорогу, ведь он очень вам обязан. Не правда ли, Джэб? Однако дурачок – ибо пустой взгляд и бессмысленная детская улыбка достаточно ясно свидетельствовали о том, что несчастный юноша, которого молодой офицер только что вызволил из рук мучителей, был жалким полуидио– том, – ответил на обращенный к нему вопрос с явной не¬ охотой и колебанием, что было по меньшей мере удиви¬ тельно, принимая во внимание все сопутствующие обстоя¬ тельства. – Дом госпожи Лечмир? Да, конечно, Джэб знает этот дом... Он найдет его с закрытыми глазами, только... только... – Ну что «только», балбес ты этакий? – воскликнул калека, горевший желанием помочь офицёру. – Только будь сейчас день... – С закрытыми глазами, но только днем! Вы не слу¬ шайте этого дурня! Вот что, Джэб, ты должен без всяких разговоров отвести этого господина на Тремонт-стрит. Еще рано,, солнце только что село, и ты успеешь попасть туда и вернуться домой в свою постель, прежде чем часы на Южной церкви пробьют восемь. – Ну да, ведь это какой дорогой идти, **– возразил упрямый дурачок. – Я вот знаю, сосед Хоппер, что вы и за час не доберетесь до дома госпожи Лечмир, если пойде¬ те по Линн-стрит, а потом по Принс-стрит и назад через Сноу-Хилл. А уж если будете останавливаться, чтобы по¬ глядеть на могилы на холме Копс-Хилл, так и подавно. – Слыхали? Ну, раз дело дошло до могил на Копс– Хилле, значит, этот несчастный дурень заупрямился! – сказал калека, которому пришелся по душе молодой офи¬ цер; он, казалось, готов был проводить его сам, если бы не больные ноги. – Господину офицеру следует вернуть назад своих гренадеров, чтобы они научили тебя уму– разуму, Джэб. – Не браните этого несчастного, – сказал офицер. – Думаю, что память в конце концов придет мне все-таки на выручку, а если нет, так я могу спросить дорогу у любого прохожего. – Конечно, если бы Бостон был прежним, вы могли 18

бы задать такой вопрос любому встречному на любом пе¬ рекрестке,– сказал калека. – Но теперь, после «кровавой резни» редко можно встретить прохожего на наших улицах в этот час. К тому же сегодня субботний вечер, ко¬ гда такие вот, как вы видели, бездельники любят устраи¬ вать попойки. Эта солдатня особенно неистовствует с тех пор, как у них ничего не вышло с пушкой в Салеме. Впро¬ чем, не мне вам рассказывать о том, как ведут себя солда¬ ты, когда распояшутся. – Мне пришлось бы признать, что я плохо знаю своих товарищей по оружию, сударь, если бы их сегодняшний поступок мог служить образчиком их обычного поведе¬ ния, – возразил офицер. – Идемте, Меритон. Я не думаю, чтобы нам предстояли большие трудности. Угодливый слуга поднял поставленный на землю сак¬ вояж и уже готов был тронуться в путь вместе со своим хозяином, но тут дурачок подобрался бочком к офицеру, робко заглянул ему в лицо и вдруг, собравшись с духом, словно взгляд офицера придал ему храбрости, выпалил: – Джэб покажет господину офицеру дом госпожи Леч– мир, пусть только господин офицер прикажет своим гре¬ надерам не трогать Джэба, если они его встретят на том краю города. – Вот оно что! – рассмеялся молодой человек. – Ты, значит, хитер, хотя и дурачок. Ладно, я принимаю твое условие. Но берегись, если ты затащишь меня любоваться могилами при лунном свете! Тогда не миновать тебе рук не только гренадеров, но и артиллеристов, и легкой пехоты, и всех остальных. С этой добродушной угрозой молодой офицер последо¬ вал за своим юрким проводником, предварительно друже¬ ски распрощавшись с любезным калекой, а тот все про¬ должал давать наставления дурачку, наказывая ему не сбиваться с прямой дороги, и кричал им вслед, пока его голос не замер вдали. Провожатый с такой стремительно¬ стью двигался вперед по узким, кривым улочкам, что мо¬ лодой офицер едва успевал поглядеть вокруг. Впрочем, даже мимолетного взгляда было достаточно, чтобы убе¬ диться в том, что они находятся в одном из самых гряз¬ 1 Пятого марта 1770 года солдаты во время беспорядков убили я ранили девять жителей Бостона. Похороны убитых превратились в народную демонстрацию. 2* 19

ных и нищих кварталов города, и, сколько ни старался молодой человек, он не мог вспомнить, видел ли он эти улицы прежде. Меритон то и дело громко кряхтел и взды¬ хал, следуя за своим господином, и тот, наконец, усомнив¬ шись в их своенравном проводнике, воскликнул: – Неужели ты не можешь показать своему соотечест¬ веннику, который семнадцать лет не был на родине, чего-« нибудь получше этих грязных закоулков? Прошу тебя, веди нас по более благоустроенным улицам, если таковые имеются в Бостоне. Джэб остановился как вкопанный и с выражением не¬ прикрытого изумления заглянул в лицо своему спутнику, а потом, ни слова не говоря, свернул в сторону и, попетляв еще несколько минут, скользнул в такой узкий переулок, что, став посредине мостовой, там можно было коснуться противоположных зданий руками. Увидав этот темный и кривой проход, офицер на мгновение заколебался, но, заметив, что его проводник уже скрылся за поворотом, прибавил шагу и догнал его. Вскоре они вынырнули из темноты на простор более широкой улицы. – Вот, – торжествующе изрек Джэб, когда мрачный переулок остался позади, – разве король живет на такой узкой и кривой улице, как эта? – Его величество предоставляет эту привилегию те¬ бе, – ответил офицер. – Госпожа Лечмир очень важная дама, – продолжал дурачок, следуя, как видно, прихотливому течению своих мыслей и выражая их вслух. – Она ни за что на свете не станет жить в этом переулке, хотя, как говорит старая Нэб, он такой же узкий, как дорога в царствие небесное. Верно, поэтому они и назвали его Методистским. – Я слышал, что дорогу, о которой ты говоришь, на¬ зывают узкой, но ведь ее называют также и прямой, —* сказал офицер, которого позабавило замечание дурачка. – Одиако вперед, время не ждет, а мы медлим. Джэб быстро зашагал дальше и снова свернул в дру¬ гой узкий и кривой переулок, который, однако, уже более заслуживал названия улицы, и скользнул в тень нависав¬ ших над тротуаром верхних этажей деревянных домов. Наконец после нескольких капризных изгибов эта улица вывела их на треугольную площадь, и Джэб, сойдя с уз¬ кого тротуара, направился прямо к центру площади. Здесь он снова остановился и, повернувшись лицом к зданию, 20

составлявшему одну из сторон треугольника, проговорил серьезно, с неподдельным восхищением: – Вот! Вот она, наша Северная церковь! Видели ли вы где-нибудь еще такую молельню? Скажите, король молится богу тоже в таком красивом храме? Офицер не позволил себе посмеяться над восторжен¬ ностью бедного дурачка, ибо в этом обветшалом, но свое¬ образном деревянном сооружении он узнал бесхитростную постройку первых пуританских зодчих, чьи простые и гру¬ боватые архитектурные вкусы были усвоены их потомка¬ ми, пытавшимися внести в этот стиль некоторое разнообра¬ зие, но без особой пользы. В эти мысли вплетались, ожи¬ вая, воспоминания, и он невольно улыбнулся, припомнив то время, когда ему случалось взирать на подобные соору¬ жения с чувством, весьма близким тому глубокому востор¬ гу, который отражался на лице дурачка. Джэб, вниматель¬ но наблюдавший за выражением его лица и по-своему его истолковавший, протянул руку и указал на дома, стояв¬ шие на другой стороне площади и отличавшиеся некото¬ рыми архитектурными претензиями. – А вон там... Вон, поглядите на те дворцы! Скряга Томми жил в том, что с колоннами – на них еще вверху цветы. И короны – видите, короны! Говорят, сйряга Том¬ ми большой охотник до корон и до крон. Даже губернатор¬ ский дворец был недостаточно хорош для него, вот он и жил здесь... А теперь говорят, он днюет и ночует у короля в кошельке! – А кто он такой, этот «скряга Томми», и по какому праву мог бы он поселиться в губернаторском дворце, даже если бы он того пожелал? – А по какому праву каждый губернатор живет в этом дворце? Потому что это дворец короля, хотя платит за него народ из своего кармана! – Прошу прощения, сударь, – прозвучал за спиной офицера голос Меритона, – следует ли это понимать так, что американцы всех своих губернаторов именуют «скряга Томми»? Услыхав этот праздный воцрос, офицер обернулся и в ту же минуту с удивлением обнаружил, что старик незна¬ комец, его спутник по плаванию, следовал, по-видимому, за ними всю дорогу, ибо он стоял неподалеку, опираясь па посох, и, подняв вверх худое, изборожденное морщинами лицо, залитое лунным светом, внимательно разглядывал 21