Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 53 страниц)

четкостью, которая достигается только дисциплиной. Блес^ нули стволы ружей, наведенных на вал, и Лайонел услы¬ шал, как стоявший подле него Клинтон пробормотал: – Пусть только не открывает огонь и он ворвется в редут на острие штыков! Но это оказалось слишком тяжким испытанием даже для привыкших к опасности королевских солдат. Раздался залп, за ним другой, и скоро шеренги англичан вновь ис¬ чезли в дыму собственных выстрелов. Тут ударили с редута, новые клубы дыма слились с прежним в одно обла¬ ко, окутавшее сражающихся, словно затем, чтобы скрыть содеянное от зрителей. Раз двадцать за короткие двадцать минут майору Линкольну представлялось, будто непре– кращающаяся трескотня американских ружей замирает, подавленная тяжелыми и правильными залпами англичан, но потом залпы как будто стали слабеть и промежутки между ними удлиняться. Вскоре, однако, все стало ясно. Густой полог дыма, спустившийся теперь до самой земли, был порван в десят¬ ках мест, и видно было, что расстроенные ряды англичан в беспорядке отступают. Сверкающие шпаги офицеров тщетно пытались задержать лавину, и многие полки оста¬ новились, лишь достигнув лодок. Одобрительный гул, словно порыв ветра, пронесся над Бостоном, и люди гляде¬ ли друг на друга с нескрываемым изумлением. Тут и там с неосторожных губ срывался радостный возглас, и мно¬ гие глаза светились торжеством, которое не всем удавалось подавить. До этой минуты в душе Лайонела боролись два чувства: гордость за свою страну и воинский долг, но те¬ перь последнее возобладало, и он стал грозно озираться, словно ища человека, который посмел бы радоваться пора¬ жению его товарищей. Бергойн все еще стоял рядом с ним, с досады покусывая нижнюю губу, но его более опытный товарищ внезапно исчез. Быстро оглядевшись, Лайонел увидел, что тот уже спустился с холма и собирается сесть в лодку. В один миг Лайонел очутился на берегу и еще издали крикнул: – Подождите, ради бога, подождите! Сорок седьмой полк в бою, а я майор этого полка! – Подождите его, – приказал Клинтон с той мрачной радостью, с которой встречают в беде надежного друга, – и гребите так, словно дело идет о вашей жизни, более того – о чести Англии, 202

Когда лодка отчалила от берега, у Лайонела голова все еще шла кругом, но уже на середине пролива он пришел в себя и мог оглядеться. Огонь перекидывался с кровли на кровлю, и все четыреста домов Чарлстона уже пылали, как один огромный костер. В вышине со свистом проносились ядра, и черные борта военных судов неустанно изрыгали пламя. Среди этого грохота и всеобщего беспорядка анг¬ лийский генерал и его спутники выскочили на берег. Клинтон бросился в толпу солдат, и они, узнав его и услы¬ шав его голос, опомнились.и остановились. Но пришлось долго напоминать им о прошлой славе и доблести, прежде чем к солдатам, которое были обращены в бегство и те¬ перь, оглядывая свои поредевшие ряды, недосчитывались и половины однополчан, вернулось какое-то подобие му¬ жества. Среди войск стоял их суровый и непреклонный командующий, но от блестящих молодых офицеров, кото¬ рые утром веселой гурьбой вышли с ним из губернатор¬ ского дворца, не осталось никого: кто был убит, кто ра¬ нен. Он один был, казалось, спокоен среди общего смяте¬ ния и, как обычно, хладнокровно и решительно отдавал приказания. Наконец паника понемногу улеглась, и отваж¬ ные, но посрамленные офицеры, снова овладев положе¬ нием, восстановили порядок. Оба генерала отошли в сторону и посовещались, после чего начались приготовления к новой атаке. На сей раз отказались от блеска и парада; солдаты оставили ненужную амуницию, а многие даже скинули мундиры, так как солнце немилосердно пекло, да и жар от пылающего городка давал себя знать даже у воды. Колонны были пополнены свежими ротами, и с луга сняли большую часть войска, оставив там лишь небольшой заслон с задачей отвлекать американцев, залегших за оградой. Когда подго¬ товка завершилась, был дан сигнал к наступлению. Лайонел присоединился к своему полку, но, маршируя на фланге колонны, он мог видеть почти все поле боя. Впереди шел батальон, от которого после предыдущих атак осталась лишь жалкая горстка. За ним следовал отряд морской пехоты под командой старика майора; затем рас¬ терянный и унылый Несбитт со своим полком, среди офи¬ церов которого Лайонел тщетно высматривал добродушную физиономию Полуорта. Такие же колонны наступали спра¬ ва и слева, охватывая редут с трех сторон. Зерез несколько минут Лайонел ясно увидел перед со¬ 203

бой скромное и так и оставшееся незавершенным земляное укрепление, за обладание которым в этот день было на¬ прасно пролито столько крови. Над редутом по-прежнему царила тишина, словно там не было ни живой души, но вдоль бруствера чернели грозные дула, следившие за дви¬ жением подходивших колонн, как глаза тех страшных обитательниц наших лесов, которым молва приписывает способность завораживать свою жертву. По мере того как артиллерийская канонада стала затихать, грохот руша¬ щихся домов и зловещий рев пожара слева сделались еще явственнее. Из тлеющих развалин поднимались черные столбы дыма и, расползаясь все шире, нависали над укреп¬ лением грозной тучей, бросавшей мрачную тень на поле: сражения. Тут стало видно, как из пылавшего городка на холм устремилась большая колонна, после чего общее наступле¬ ние оживилось и ускорилось. По взводам передали, что противник приготовился, а вслед за тем последовала коман¬ да: «В штыки! В штыки!» – Ура! Вперед, ирландцы! – закричал Макфьюз, бе¬ жавший во главе колонны, выскочившей со стороны горя¬ щего городка. – Ура! – отозвался хорошо знакомый Лайонелу голос с безмолвствующего редута. – Пусть только сунутся на Бридс, народ научит их уважать законы! В такие минуты мысль работает молниеносно, и Лайо¬ нелу показалось, что его товарищи уже завладели редутом, как вдруг шквал огня обрушился на передние ряды. – ...адцатый батальон, вперед! – подгонял майор мор¬ ской пехоты. – Вперед, не то честь победы достанется во¬ семнадцатому! – Куда там – под таким-то огнем! – ворчали солда¬ ты ...надцатого батальона. – Тогда посторонитесь и пропустите морскую пехоту! Слабый батальон разомкнулся, и привыкшая к руко¬ пашным схваткам морская пехота с громовым криком бросилась вперед. Американцы, истратившие весь порох, теперь угрюмо отступали, и кое-кто в бессильной ярости бросал в неприятеля камнями. Подведенная англичанами пушка стреляла по короткому брустверу с фланга, и его ни¬ как нельзя было удержать, а когда колонны подошли бли¬ же к этому низкому валу, он послужил защитой как для оборонявших редут, так и для нападающих. 204

– Вперед, ирландцы! – снова закричал Макфьюз, взбегая на вал, лишь немногим превышавший его гигант¬ ский рост. – Вперед! – отозвался Питкерн, потрясая шпагой, на другом конце укрепления. – Победа наша! Над редутом вновь сверкнула лента пламени, и всех храбрецов, что последовали примеру своих офицеров, сме¬ ло как ураганом. Гренадер еще раз издал свой военный клич и рухнул головой вперед, в гущу врагов, а Питкерн опрокинулся на руки собственного сына. Прогремел крик: «Сорок седьмой, вперед!»—и прославленный полк, в свою очередь, поднялся на укрепление. В неглубоком рву Лайонел пробежал мимо умиравшего старого майора, уви¬ дел обращенный к нему потухающий и безнадежный взгляд и через секунду сам оказался лицом к лицу с про¬ тивником. По мере того как англичане рота за ротой вступали в беззащитный редут, американцы в угрюмом молчании отходили, отбиваясь от штыков прикладами мушкетов и ружей, зажатых в мускулистых руках. Когда они оказались на открытом месте, колонисты попали под близкий и губительный огонь английских батальонов, ко¬ торые начали окружать их с трех сторон. Сражение пре¬ вратилось теперь в дикую и беспорядочную свалку – из-за тесноты пользоваться огнестрельным оружием было невоз¬ можно, и началась отчаянная рукопашная. Лайонел, перешагивая через трупы убитых, продолжал преследовать отступающего врага. Сумятица и горячка боя не помешали ему, однако, задержать свой взгляд на без¬ жизненном теле незнакомца, с которым судьба трижды сводила его. Оно было распростерто на опаленной траве, обильно политой его кровью. Среди диких выкриков и еще более дикой злобы рассвирепевших людей молодой человек остановился и оглядел поле битвы взглядом, в котором читалось: пора прекратить побоище. В этот миг блестящий мундир офицера привлек горящий ненавистью взгляд смертельно раненного фермера, который, собрав послед¬ ние силы, решил принести еще одну достойную жертву душам своих павших земляков. Блеснул выстрел. Созна¬ ние покинуло Лайонела, и он, бесчувственный к победе и к опасности, рухнул под ноги сражающихся. Потеря одного офицера в таком сражении была обстоя¬ тельством слишком маловажным, чтобы обратить на это внимание; полк за полком проходил мимо него, и никто не 205

наклонился посмотреть, жив ли он. Когда американцам удалось наконец оторваться от противника, они беспоря¬ дочной толпой, унося своих раненых, быстро спустились в лощину между двумя холмами. Местность благоприятство¬ вала отходу, й пули, не причиняя вреда, с визгом проно¬ сились над их головами, а когда американцы достигли склона Банкер-Хилла, то уже оказались вне досягаемости английских ружей. Видя, что сражение проиграно, засев¬ ший за оградой отряд фермеров покинул луг и скрылся за гребнем холма, догнав своих товарищей. Солдаты с кр1иком преследовали их и, хотя пули не достигали цели, продол¬ жали посылать вдогонку врагу залп за залпом. Однако на вершине Банкер-Хилла уставшие солдаты были останов¬ лены, и отсюда они смотрели, как толпа американцев под неистовым фланговым огнем артиллерии бесстрашно пере¬ секла перешеек, словно большинство из них были неуяз¬ вимы. День клонился к вечеру. После того как противник исчез из виду, корабли и батареи прекратили обстрел, и вскоре там, где еще недавно свирепствовал жаркий бой, нельзя было услышать даже ружейного выстрела. Войска принялись укреплять холм, с тайим трудом отбитый у вра¬ га, а генералам не оставалось ничего другого, как уда¬ литься оплакивать дорого доставшуюся победу. Глава XVII Она заговорила? Нет, молчит. Взор говорит. Я на него отвечу. Шекспир, «Ромео и Джульетта» Битва при Банкер-Хилле произошла в июне– на лу¬ гах еще стояли неубранные копны сена, – но за летними жарами пришли осенние холода, опали листья и уже на¬ ступил изменчивый февраль с его метелями и морозами, а майор Линкольн все еще лежал на той самой кровати, куда его уложили, когда принесли в беспамятстве с Чарл– стонского полуострова. Все это время английским хирур¬ гам никак не удавалось извлечь глубоко засевшую пулю, а при всем знании и опыте у них не хватало духу 206

перерезать некоторые артерии и сухожилия у единствен¬ ного наследника рода Линкольнов, не позволявшие им добраться до злополучного кусочка свинца, который, по их единодушному мнению, один препятствовал выздоровле¬ нию пациента. Так бедный Лайонел расплачивался за знатность, ибо, если бы на одре болезни томился Меритон, а не его хозяин, то он давно уже либо излечился бы, либо умер. Наконец, рассчитывая сделать здесь карьеру, из Европы прибыл предприимчивый молодой лекарь, кото¬ рый обладая большим искусством или большей самоуве¬ ренностью (что порой приводит к тем же результатам), без колебаний высказался за немедленную операцию. Штабные врачи лишь высокомерно кривили губы в ответ на требование своего решительного коллеги, довольствуясь сперва лишь этим молчаливым свидетельством своего пре¬ зрения. Но, когда друзья и родственники больного, всегда готовые внять шепоту надежды, дали согласие на то, что¬ бы самонадеянный приверженец зонда прибег к своим инструментам, его ученые собратья не только разомкнули уста, но подняли крик. И вот день-два даже измученные дежурствами, валившиеся от усталости молодые офицеры, забыв об опасностях и лишениях осады, с глубокомыслен¬ ными лицами старались вникнуть в непонятную тарабар¬ щину ученых мужей, и люди, которые даже перед лицом врага сохраняли невозмутимость, слушая их, бледнели и трепетали. Но, когда стало известно, что пулю благополуч¬ но извлекли и больной поправляется, воцарилась тишина, которая была несравненно более зловещей для рода чело¬ веческого, чем предшествующая буря. И вскоре смелый врач получил всеобщее признание как создатель новой теории. Чуть ли не все университеты Европы присвоили ему степень доктора медицины, старые понятия быди изменены в угоду новым фактам, и, прежде чем закончи¬ лась война, несколько тысяч слуг его величества и немало патриотов-колонистов расстались с жизнью по всем пра¬ вилам науки благодаря этому открытию. Мы посвятили бы целую главу подробному описанию подобного события, если бы новейшие естествоиспытатели давным-давно не опровергли эту практику – а в таких случаях теория, по-видимому, отпадает сама – рядом сме¬ лых исканий, которые время от времени открывают нам что-то новое в анатомии человека, подобно тому как в географической науке китобои Новой Англии открыли 207

«Южную Землю» 1 там, где Кук не нашел ничего, кроме воды, или Парри 2 обнаружил вены и артерии в той части Американского континента, которую испокон веку счита¬ ли состоящей из сплошного бесполезного хряща. Но каковы бы ни были последствия операции для хи¬ рургической науки, пациенту она несомненно пошла на пользу. В течение семи долгих месяцев Лайонел скорее существовал, чем жил, мало сознавая, что происходит во¬ круг, и, к счастью для себя, почти не чувствуя боли. Вре¬ менами пламя жизни слабо вспыхивало, как свет угасаю¬ щей лампы, а затем, обманув опасения и надежды окружающих, больной опять впадал в прежне-е полуза¬ бытье. Ошибочно полагая, что его хозяин тяжко страдает, Меритон пичкал его снотворным, и бесчувственное со¬ стояние Лайонела объяснялось отчасти неумеренными дозами опия, которыми он обязан был излишнему сердобо¬ лию своего камердинера. Во время операции ретивый хи¬ рург тоже прибег к этому болеутоляющему средству, и пациент много дней провел в тяжелом опасном забытьи, прежде чем организм, освободившись от навязанного ему инородного постояльца, восстановил свои .естественные функции и стал набираться сил. По счастью, лекарь был слишком улоен своей славой, чтобы закрепить успех по всем правилам военного искусства, подобно великому пол¬ ководцу, пользующемуся победой, чтобы добить врага, и непревзойденному доктору, Природе, дозволено было завершить исцеление. Лишь только действие опия прекратилось, больному сразу стало лучше, и он надолго погрузился в спокойный сон. Проснулся он другим человеком, с обновленным телом и ясной головой, и, хотя мысли его еще слегка путались, все же они были отчетливее, чем за все месяцы после раны, полученной в схватке на Бридс-Хилле. Когда Лайонел открыл глаза и впервые за все время болезни осмысленно посмотрел вокруг, было десять часов утра, комнату озаряло яркое солнце и отсветы ослепитель¬ 1 Имеются в виду плавания американских китобоев к берегам Антарктики в 20-х годах XIX века. Знаменитый английский море¬ плаватель Джеймс Кук, исследовавший южную часть Тихого океа¬ на в поисках предполагаемого Южного материка, утверждал, что если у Южного полюса и есть земля, то она находится южнее. 2 Парри Уильям Эдвард (1790—1855) – английский путешественник, исследовавший северное побережье Северной Америки и открывший лежащий за ним архипелаг. 208

но сверкавшего снега. Занавески были подняты, и в спальне царил такой порядок, что по одному этому можно было заключить, как тщательно ухаживали за больным. Правда, в дальнем углу в кресле расположился Меритон, устроившись с удобством, которое скорее свидетельство¬ вало о внимании к собственной персоне, чем к хозяину; камердинер вознаграждал себя за ночь бодрствования не¬ законным, а потому особенно сладким утренним сном. Память разом.вернулась к Лайонелу, но прошло неко¬ торое время, прежде чем он мог в хаосе нахлынувших картин отделить истину от бреда и в какой-то мере пред¬ ставить себе, что же произошло за тот немалый срок, кото¬ рый он провел в полузабытьи. Без труда приподнявшись на локте, он раза два медленно провел рукой по лбу и лишь затем решился позвать камердинера. При звуках знакомо¬ го голоса Меритон вздрогнул, старательно протер спросо¬ нок глаза, вскочил и отозвался обычным: – Что угодно, сударь? – В чем дело, Меритон! – воскликнул майор Лин¬ кольн. – Ты спишь, словно новобранец на посту, а ведь тебе, наверно, тоже строго-настрого приказали не смыкать глаз. Слуга стоял, остолбенев от радости, потом опять быстро провел рукой по глазам, но уже по другой причинё. – Слава богу, сударь, слава богу! Наконец-то вы при¬ шли в себя, и мы опять заживем по-старому! Да, сударь, теперь-то вы поправились! Ну и чудодей же наш знамени¬ тый лондонский хирург! Теперь мы поедем к себе в Сохо и будем жить, как цивилизованные люди. Слава богу, сла¬ ва богу, сударь, вот вы и улыбнулись! Ничего, скоро опять на меня так посмотрите, что душа в пятки уйдет, как это бывало, когда я что-нибудь забуду! Но тут Меритон вынужден был прекратить свои несвяз¬ ные изъявления восторга, ибо слезы душили его. Бедняга за долголетнюю службу очень привязался к хозяину, а ухаживая за ним, еще больше полюбил его. Лайонел, сам растроганный таким проявлением преданности, тоже не мог вымолвить ни слова и с помощью всхлипывающего камердинера стал одеваться. Но вот, набросив на себя халат и опираясь на плечо слуги, он добрался до кресла, которое тот только что покинул, и, откашлявшись, словно у него вдруг запершило в горле, наконец проговорил: – Будет, Меритон, будет. Будет, дуралей ты этакийГ 8 Фенимор Купер, Том IV 209

Надеюсь, я проживу достаточно долго, чтобы еще не раз награждать тебя сердитым взглядом и парочкой гиней в придачу... В меня выстрелили в упор, я йомню... >– Выстрелили! – перебил его камердинер. – Да вас просто-напросто злодейски убили! Сперва в вас выстрели¬ ли, потом вас проткнули штыком, после чего по вас про¬ ехал целый эскадрон кавалерии. Это мне говорил ирландец из королевского полка – он лежал с вами рядом и своими глазами все видел, а теперь жив, здоров и может об этом рассказать. Теренс хороший, честный малый, и, если б ваша милость, не дай бог, нуждались в пенсии, он бы охотно все это подтвердил под присягой на суде или в военном министерстве, где угодно. – Охотно верю, – сказал Лайонел с улыбкой, хотя, когда камердинер упомянул о штыке, машинально ощупал свое тело, – но бедный малый, как видно, приписал часть своих ран мне – пуля мне в самом деле досталась, а кава¬ лерию и штык я отрицаю. – Нет, сударь, пуля досталась мне, и ее с цирюль– ным прибором положат со мной в гроб, когда меня похоро¬ нят, – сказал Меритон, разжимая кулак и показывая на ладони сплющенный кусочек свинца. – Она пролежала у меня в кармане все эти тринадцать дней, после того как мучила вашу милость целых полгода, засев в этих самых мышцах, что позади артерии, как бишь ее там... Но, как она ни пряталась, мы ее извлекли! Этот лондонский хи¬ рург – чистый чудодей! Лайонел'потянулся к кошельку, который Меритон каж¬ дое утро клал на ночной столик и каждый вечер убирал, и, положив несколько гиней во все еще протянутую ладонь камердинера, сказал: – Такую свинцовую пилюлю надо подсластить золо¬ том. Но убери эту пакость и чтоб я ее больше никогда не видел! Меритон хладнокровно взял оба соперничающих ме¬ талла, одним взглядом оценил количество гиней'и небреж¬ но сунул их в правый карман, тогда как драгоценную пулю опять бережно завернул в тряпицу и спрятал в левый, по¬ сле чего принялся за свои обязанности. – Я хорошо помню все сражение на Чарлстонских холмах до той самой минуты, когда меня ранило, – про¬ должал его хозяин, – и даже припоминаю многое из того, что было потом: за это время, кажется, прошла целая 210

жизнь. Но все же, Меритон, думаю, мысли мои не отлича¬ лись особой ясностью. – Бог ты мой, сударь, вы и разговаривали со мной, и бранили меня, и хвалили сто раз, но никогда не бранили так сердито, как умеете, и никогда не разговаривали и не выглядели так хорошо, как сегодня! – Я в доме миссис Лечмир, – продолжал Лайонел, оглядывая комнату. – Я хорошо помню эту комнату и вон ту дверь, что ведет к винтовой лестнице. – Конечно, сударь, госпожа Лечмир потребовала, что¬ бы вас принесли сюда прямо с поля боя. Да и что говорить, это самый лучший дом в Бостоне. Я так рассуждаю, что ваша почтенная родственница каким-то образом лишится права на него, если с вами что-либо случится! – Удар штыка, к примеру, или удар копыта кавале¬ рийского коня! Но с чего ты это взял? – Да потому, сударь, что, когда госпожа Лечмир при¬ ходила сюда после обеда – а она приходила каждый бо¬ жий день до того, как захворать, – она все бормотала про себя, что, если, не приведи господь, вы скончаетесь, все ее надежды на благополучие ее дома рухнут. – Значит, это миссис Лечмир каждый день меня наве¬ щала,– задумчиво произнес Лайонел..– Я припоминаю женскую фигуру у своей постели, но она казалась мне мо¬ ложе и живее тетушки. – И вы не ошиблись, сударь, – такую сиделку, какая была у вас, днем с огнем не найдешь. Что кашку, что горя¬ чее питье, она готовила не хуже самой угодливой старухи в больнице, и, на мой вкус, самому лучшему лондонскому трактирщику поучиться у нее, как варить негус. – Кто же обладательница всех этих драгоценнейших талантов? – Мисс Агнеса, сударь, – сиделка на редкость мисс Агнеса Денфорт. Хотя насчет королевских войск, прямо скажу, не больно-то она их жалует. —■ Мисс Денфорт, – разочарованно протянул Лайо¬ нел. – Но неужели она одна тут хлопотала? Ведь в доме достаточно женской прислуги, которая отлично может хо¬ дить за больным. Короче говоря, Меритон, неужели ей никто не помогал в ее заботах обо мне? – Я помогал ей сколько мог, сударь, хотя мои негусы никогда так не удаются. Слушая тебя, можно подумать, что я все эти полгода 8* 211

без отдыха тянул портвейн! – с раздражением бросил Лайонел. – Бог с вами, сударь, да вы частенько й глотка не изволили отпить, хотя я всегда считал это дурным зна¬ ком, – вино-то. оставалось не потому, что оно было плохим. – Ну, хватит о твоем любимом питье! Мне даже слы¬ шать о нем уже противно! Но, Меритон, неужели никто из друзей и знакомых не справлялся о моем здоровье? – А как же, сударь! Главнокомандующий каждый день присылал адъютанта или слугу; и лорд Перси остав¬ лял свою карточку не реже... – Ах, это все простая вежливость... Но у меня ведь есть родственники в Бостоне... мисс Дайнвор, – разве она не в городе? – В городе, сударь, – ответил лакей, опять спокойно принимаясь расставлять пузырьки на ночном столике. – Где уж мисс Сесилии куда-нибудь ехать! – Она не больна, надеюсь? – Господи, меня прямо за сердце хватает не то с ра¬ дости, не то со страха, когда я слышу, что вы етять так быстро и громко говорите! Нет, не скажу, чтоб она была по-настоящему больна, но нет в ней такой живости и лов¬ кости, как у ее кузины, мисс Агнесы. – Почему ты так думаешь? – Потому что она все киснет: ни по хозяйству, ни рукоделием не займется, как другие. Усядется в кресло, в котором вы сейчас сидите, и сидит так часами не двигаясь, разве только вздрогнет, если ваша милость застонет, или изволит громко дышать через нос. Я так думаю, сударь, что она стихи сочиняет. Во всяком случае, она любит, что называется, предаваться «меланфолии». – Вот как! – сразу встрепенулся Лайонел, что не преминуло бы удивить более наблюдательного собесед¬ ника. – А почему ты думаешь, что мисс Дайнвор слагает стихи? – Да потому, сэр, что она очень часто держит в руках бумажку, и я видел, как она читала и перечитывала то же самое столько раз, что уж должна бы давно все запомнить паизусть, а стихотворцы всегда так поступают с тем, что сами напишут. – Может быть, это было письмо? – воскликнул Лайо¬ нел с такой живостью, что Меритон выронил склянку, ко¬ торую вытирал, к большому ущербу для ее содержимого. 212

– Бог ты мой, мистер Лайонел, как вы крикнули! Ну совсем как прежде! – Просто я поразился, что ты так тонко разбираешься в тайнах стихосложения, Меритон. – Все дело в практике, сударь, – самодовольно ухмыльнулся лакей. – Не могу сказать, чтобы я много упражнялся по этой части. Правда, однажды я сочинил «эпистафию» поросенку, который подох у нас в Равен– склифе, когда мы там были в последний раз; потом имел немалый успех со стихами о разбитой вазе, которую уро¬ нила горничная леди Бэб; дуреха уверяла, что это случи¬ лось из-за меня, – будто я хотел ее поцеловать, хотя всем, кто меня знает, понятно, что мне незачем бить вазы, чтобы добиться поцелуя у такой деревенщины! – Хорошо, хорошо! – прервал его Лайонел. – Как– нибудь, когда я наберусь сил, я охотно послушаю твои опу¬ сы, а теперь, Меритон, ступай в кладовую и посмотри, нет ли там чего-нибудь: я ощущаю симптомы возвращающе¬ гося здоровья. Польщенный камердинер тут же удалился, оставив своего хозяина наедине с его мыслями. Прошло несколько минут, а молодой человек все сидел, подперев рукой подбородок, и поднял голову, только когда вдруг услышал чьи-то легкие шаги. Он не ошибся: Сесилия Дайнвор стояла в нескольких шагах от его кресла; высокая спинка и подлокотники почти скрывали от ее взора сидев¬ шего в нем молодого человека. По тому, как она осторож¬ но ступала, стараясь не шуметь, ясно было, что она думала найти больного там, где видела его в последний раз и где он столько месяцев пролежал в забытьи, безразлич¬ ный ко всему. Лайонел следил за каждым ее движением, и, когда воздушная лента ее утреннего чепца откинулась в сторону, он поразился ее бледности. Но вот она отдерну¬ ла полог кровати и, не найдя там больного, в мгновение ока обернулась к креслу. Тут она встретилась взглядом с молодым человеком; он смотрел на нее с восторгом, и в глазах его светились огонь и мысль, которых они так дол¬ го были лишены. В порыве чувств и радостного изумления Сесилия бросилась на колени рядом с креслом и, сжимая руку Лайонела в своих маленьких ручках, восклик¬ нула: – Лайонел, дорогой Лайонел, вам лучше! Слава богу наконец-то вы пришли в себя! 213

Лайонел осторожно высвободил руку из доверчиво сжи¬ мавших ее нежных пальчиков и развернул вчетверо сло¬ женный лист, который она бессознательно вверила ему. – Милая Сесилия, – шепнул он зардевшейся девуш¬ ке, – это же мое собственное письмо! Я написал его, когда не знал, останусь ли жив, и выразил в нем самые чистые свои сердечные помыслы, – так скажите, смею ли я на¬ деяться, что вы его хранили, дорожа им? Сгорая со стыда, Сесилия на миг закрыла лицо руками, а затем, не в силах справиться с обуревавшим ее волне¬ нием, разрыдалась, как сделала бы всякая девушка на ее месте. Не к чему подробно повторять все нежные увеще¬ вания молодого человека, скажем только, что ему удалось не только остановить слезы Сесилии, но и побороть ее сму¬ щение: она подняла прелестное личико, и он прочел в ее ясном и доверчивом взгляде все, о чем только мог мечтать. В этом письме Лайонел так прямо и откровенно писал о своем чувстве, что гордость девушки не могла быть уязв¬ лена, и она столько раз его читала, что каждая фраза вре¬ залась ёй в память. К тому же Сесилия долго и любовно ухаживала за больным, и теперь ей и в голову не могло прийти прибегнуть к невинному кокетству, нередкому при подобных объяснениях. Она сказала все, что может в таких случаях сказать любящая, великодушная и скром¬ ная девушка, и надо признать, что, если Лайонел про¬ снулся почти здоровым, немногое сказанное ею совсем его исцелило. – И вы получили мое письмо наутро после битвы? – спросил Лайонел, снежно склоняясь к девушке, все еще стоявшей на коленях у его кресла. – Да, да, вы ведь велели отдать его мне в случае ва¬ шей смерти. Но больше месяца никто не чаял, что вы останетесь живы. Ах, если бы вы знали, что это был за страшный месяц! – Теперь все уже позади, ненаглядная моя! Слава богу, я буду здоров и счастлив! Да, слава богу, – пролепетала Сесилия, и на ее глазах снова навернулись слезы. – Ни за какие блага на свете я не согласилась бы вновь пережить подобное! – Дорогая Сесилия, – ответил он, – только лелея и оберегая вас от соприкосновения с грубьш миром, как сделал бы ваш отец, будь он жив, я могу надеяться отпла¬ 214

тить вам за всю вашу доброту и причиненные вам стра¬ дания. Она доверчиво подняла к нему сияющие глаза: – Я верю вам, Лайонел, – вы поклялись, и недостойно было бы сомневаться. Сесилия не противилась, когда он привлек ее к себе и прижал к груди. Но тут послышался шум: кто-то подни¬ мался по лестнице. Девушка вскочила, и не успел восхи¬ щенный Лайонел полюбоваться пунцовым румянцем на ее щеках, как она бросилась вон из комнаты с быстротой и легкостью лани. Глава XVIII Ставлю золотой – мертва! Шекспир, «Гамдет» Лайонел еще не опомнился от радостного волнения только что описанной сцены, как непрошеный гость, опо¬ вестивший о себе необычно тяжелым и гулким топотом, словно он передвигался на костылях, вошел в дверь, про¬ тивоположную той, за которой скрьшась Сесилия, и мгновение спустя раздался веселый, раскатистый голос посетителя: – Да хранит тебя бог, Лео, и нас всех, потому что мы нуждаемся в его защите! Меритон сказал мне, что у тебя наконец появился первый признак истинного здоровья – хороший аппетит. Я готов был кинуться к тебе наверх с риском сломать себе шею, чтобы выразить свою радость, но потихоньку от миссис Лечмир заглянул на кухню показать повару, как надо жарить бифштексы, которые они тебе готовят. Превосходная штука после долгого сна, и чертов¬ ски питательная! Слава богу, мой бедный Лео! Твои весе¬ лые глаза так же благотворно действуют на мое настрое¬ ние, как кайеннский перец на желудок. Последние слова Полуорт проговорил почему-то хрип¬ ло и, отпустив руку своего воскресшего друга, поспешно отвернулся, якобы затем, чтобы пододвинуть стул, а сам смахнул слезу и громко откашлялся и только после этого сел. Во время всех этих маневров у Лайонела было время заметить, как сильно изменился капитан. Его фигу¬ 215

ра, хотя все еще полная, утратила былую округлость, а одну из иижних конечностей, которыми природа наде¬ лила человеческий род, заменяла топорно сделанная, под-* битая железом деревянная нога. Эта печальная перемена особенно поразила майора Линкольна, который продол¬ жал глядеть на деревяшку подозрительно увлажнивши¬ мися глазами даже после того, как Полуорт удобно рас¬ положился на своем мягком стуле. – Я вижу, ты смотришь на мою подпорку, – сказал Полуорт с притворным равнодушием, поднимая искусст¬ венную конечность и похлопывая по ней тростью. – Ко¬ нечно, она вырезана не столь изящно, как сделал бы ее, скажем, Фидий, но в таком месте, как Бостон, она неоце¬ нима, хотя бы потому, что нечувствительна ни к голоду, ни к холоду. – Значит, американцы упорствуют? – спросил^ Лайо¬ нел, который был рад переменить разговор. – Г9Р0Д все еще в осаде? – Они держат нас в постоянном страхе, с тех пор как море у берегов замерзло и открылся путь в самое сердце города. Вашингтон, их доморощенный генералиссимус из Виргинии, прибыл вскоре после того дела на полуострове (вот проклятая история, Лео!), а с ним все атрибуты на¬ стоящей армии. С того времени американцы подтянулись и стали больше походить на регулярное войско, хотя, если не считать мелких стычек, они предпочитают держать нас взаперти в нашем закутке, как беспокойных поросят. – А что Гедж? Как он? – Гедж! Мы отослали его, как супницу, когда суп съеден. Нет, нет, как только министры поняли, что мы покончили с ложками и всерьез взялись за вилки, они на¬ значили главнокомандующим Мрачного Билли, а сейчас мы перестреливаемся с мятежниками, которые уже почув¬ ствовали, что наш вождь в военном деле не новичок. – Да, с такими помощниками, как Клинтон и Бергойн, и располагая отборными войсками, позицию удержать легко. – Ни одну позицию не легко удержать, майор Лин¬ кольн, ежели тебя морят голодом и холодом. – Разве положение настолько отчаянно? – Об этом можешь судить сам, друг мой. Когда пар¬ ламент закрыл Бостонский порт, в колониях поднялся ро¬ пот, а теперь, когда мы его открыли и рады бы получить 216