Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 53 страниц)

– Бог создал голод, – угрюмо ответил Джэб, – но он же создал и пищу, а король припас ее только для своих солдат. – Ну, так слушай внимательно, что я тебе скажу. Одна из дам, которая придет сюда,– это мисс Дайнвор; ты ведь знаешь мисс Дайнвор, Джэб?.. Красавицу мисс Дайнвор? Но чары Сесилии, очевидно, не произвели должного впечатления на дурачка, который глядел на Лайонела сво¬ им обьгсным тупым взглядом. – Как же ты не знаешь мисс Дайнвор? – повторил Лайонел с раздражением, которое в иное время заставило бы его улыбнуться. – Ведь она же часто давала тебе день¬ ги и одежду! – Я знаю. Миссис Лечмир – ее бабка! В глазах Лайонела это было несомненно одно из наи¬ меньших достоинств его невесты, и он, внутренне досадуя, помолчал, прежде чем добавить: – Кто бы ни были ее родные, сегодня она станет моей женой. Ты останешься здесь и будешь присутствовать при бракосочетании, потом погасишь свечи и ключ от церкви отнесешь мистеру Литурджи. Утром приходи ко мне за вознаграждением. Дурачок встал и с важным видом произнес: – Ладно. Майор Линкольн женится и приглашает Джэба на свадьбу! Теперь пусть Нэб сколько угодно бол¬ тает о гордости и тщеславии: кровь есть кровь и плоть – плоть! Пораженный осмысленным и странно многозначитель¬ ным взглядом дурачка, Лайонел потребовал объяснения его странных слов. Но, прежде чем Джэб успел ответить – впрочем, взор его тут же погас, указывая, что мысли сла¬ боумного вернулись в свои обычные узкие пределы, – вни¬ мание обоих привлек шум у входа. В следующую секунду дверь отворилась, и на пороге показался укутанный по самые глаза и запорошенный снегом священник. Лайонел поспешил ему навстречу и подвел к стулу, с которого только что встал. Когда доктор Литурджи снял плащ и предстал обла¬ ченный для свершения предстоящего обряда, одобритель¬ ная улыбка и все выражение его лица лучше всяких слов сказали, что он доволен стараниями Лайонела. г– Почему бы церкви не быть такой же уютной, как 263

кабинет майора Линкольна? – сказал он, пододвигая стул поближе к печке. – Это чисто пуританская, еретическая идея, будто религии по природе своей непременно надле¬ жит быть суровой и мрачной; зачем же нам собираться для свершения треб, терпя холод и неудобства? – Вы совершенно правы, – ответил Лайонел, с бес¬ покойством поглядывая в окно. – Я не слышал, что про¬ било десять, хотя по моим часам уже начало одиннадца¬ того. – В такую погоду городские часы ходят очень неис¬ правно... Наша плоть подвержена множеству всяких неиз¬ бежных зол и напастей, и мы должны во всех случаях жизни искать счастья и стараться скрасить свое существо¬ вание. Более того: долг повелевает... – Грешникам не положено быть счастливыми, про¬ изнес глухой угрожающий голос из-за печки. – Как? Вы что-то сказали, майор Линкольн?.. Доволь¬ но странная мысль для жениха! – Это слабоумный, которого я привел сюда, чтобы протопить печи, повторяет сентенции своей матушки. Но доктор Литурджи уже заметил скорчившегося за печыо Джэба и, поняв, кто его перебил, откинулся на спинку стула и продолжал с презрительной улыбкой: – Я знаю этого малого, сэр. Как не знать! Он напич¬ кан текстами святого писания и любит спорить о вопросах веры. Очень прискорбно, что при его малом разуме им так плохо руководили в детстве; а от этой Софистики он и во¬ все рехнулся. Мы – я имею в виду служителей нашей Церкви – часто в шутку величаем его бостонским Кальви¬ ном... Ха-ха-ха! Но, говоря о епископальной церкви, не думаете ли вы, что одним из следствий подавления мя¬ тежа будет распространение ее благодати на колонии? Не¬ далеко то время, когда истинная церковь станет единствен¬ ной в этих зараженных ересью провинциях. – Да, конечно, несомненно! – сказал Лайонел, опять с тревогой подходя к окну. – Почему они так медлят? Священник, для которого бракосочетания были делом слишком обыденным, чтобы вызвать особый интерес, по¬ нял нетерпеливого жениха буквально и соответственно от¬ ветил: – Рад это слышать, майор Линкольн; и надеюсь, когда в парламенте будет обсуждаться билль об амнистии, вы отдадите свой голос за включение этого условия. 104

В этот миг Лайонел заметил подъезжавшие по безлюд¬ ной улице хорошо знакомые сани и с радостным возгла¬ сом кинулся встречать невесту. Священник же, окончив фразу самому себе и поднявшись со стула, на котором расположился с таким комфортом, взял свечу и вошел в алтарь. Заранее расставленные свечи были зажжены, мо¬ литвенник раскрыт, лицу придана надлежащая торжест¬ венность, и так, с подобающим достоинством, он ждал приближения тех, чей союз должен был освятить. Джэб отошел в темный угол и оттуда созерцал это вну¬ шительное зрелище с детским благоговением. Затем в сумрачной глубине храма показалось несколь¬ ко человек, медленно двигавшихся к алтарю. Впереди шла Сесилия, опираясь на руку Лайонела, служившую ей на¬ дежной поддержкой. Салоп и капор она сняла у входа и предстала перед священником в наряде, достойном столь торжественной церемонии и в то же время подходившем к его внезапности и тайности. Атласная, отделанная доро¬ гим мехом пелерина небрежно ниспадала с ее плеч, не¬ сколько закрывая ее стройную фигуру. Под пелериной виднелось платье из той же материи, плотно, по моде того времени облегавшее стан. Низ корсажа был в несколько рядов обшит широкими кружевами, и такие же широкие кружева, собранные сзади крупными складками, оторачи¬ вали юбку. Но красота и скромность наряда – для такого дня он, конечно, был скромен – терялись или, вернее, сами оставаясь незаметными, лишь оттеняли меланхолич¬ ную красоту невесты. Когда они приблизились к священнику, Сесилия еле приметным движением плеча сбросила пелерину на решет¬ ку алтаря и уже более твердым шагом последовала за Лайонелом к возвышению. Щеки ее были бледны, но ско¬ рее от внутренней решимости, чем от робости, а глаза пол¬ ны задумчивой нежности. Из них двоих она казалась если не более спокойной, то более сосредоточенной и по¬ глощенной предстоящим таинством, ибо, в то время как Лайонел с беспокойством оглядывался, словно ожидая, что кто-то вот-вот вынырнет из мрака, глаза Сесилии с трога¬ тельным и серьезным вниманием были устремлены на свя¬ щенника. Жених и невеста остановились на предназначенном для них месте, и, после того как Агнеса и Полуорт, кото¬ рые одни сопровождали Сесилию в церковь, вошли в 2С5

алтарь, послышался негромкий, но густой голос священ¬ ника. Поздний час и безлюдие храма, должно быть, не¬ сколько вдохновили пастыря. Первые фразы он произнес с расстановкой, делая частые и длительные паузы и при¬ давая особо внушительную интонацию каждому настав¬ лению. Но, когда он дошел до заключительных слов: «Если кто может указать причину, препятствующую им вступить в законный брак, пусть скажет об этом сейчас, в против¬ ном же случае отныне и навек хранит молчание», он возвысил голос и обратил взгляд на отдаленную часть хра¬ ма, будто обращаясь к невидимой в темноте толпе. Взоры всех присутствующих невольно устремились туда же, и, когда замерли последние отзвуки его голоса, наступила минута напряженного ожидания, которую можно объяс¬ нить лишь необычностью обстановки. И тут, когда все пе¬ ревели дыхание и готовы были повернуться к алтарю* гигантская тень поднялась над хорами и, вытянувшись по всему потолку, как зловещий призрак, нависла почти над самыми их головами. Священник запнулся на полуслове, Сесилия судорожно вцепилась в рукуЛайонела и задрожала. Мрачное видение медленно отступило, но, перед тем как исчезнуть, угрожающим жестом вскинуло руку, про¬ стершуюся через сводчатый потолок и вниз по стене, будто оно намеревалось схватить свои жертвы. – Если кто может указать причину, препятствующую им вступить в законный брак, пусть скажет об этом сей¬ час, в противном случае отныне и навек хранит молча¬ ние, – повторил пастор громким голосом, словно бросая вызов всему свету. И снова тень поднялась, являя на этот раз профиль исполинского человеческого лица, которому фантазия в этот миг легко могла приписать выражение и жизнь. Чер¬ ты его, казалось, исказились от сильного волнения и губы зашевелились, будто бесплотное существо обращалось к обитателям потустороннего мира. Потом над застывшей в ужасе группой поднялись две руки, сложенные как бы для благослрвения, после чего все бесследно исчезло; вверху тускло белел потолок, и храм был погружен в такое же безмолвие, как окружавшие его могилы. Еще раз взволнованный священник произнес свой вы¬ зов, и снова все глаза невольно обратились к тому месту, которое, казалось, имело форму человека, но лишено было его телёсной сущности. Однако тень больше не появилась. 266

Прождав напрасно несколько секунд, Литурджи продол¬ жал обряд, и, хотя голос его временами дрожал и срывался, бракосочетание закончилось без каких-либо новых помех. Сесилия произнесла положенные обеты и клятву в верно¬ сти с благоговейным трепетом, а Лайонел, все время ждав¬ ший какого-то несчастья, держался до самого конца цере¬ монии с наигранным спокойствием. Священник объявил их мужем и женой и благословил молодых, но никто не произнес ни слова, даже шепотом. Все молча поверну¬ лись и направились к дверям. Сесилия безучастно позво¬ лила Лайонелу набросить на себя пелерину и, вместо того чтобы, по своему обыкновению, поблагодарить его за услу¬ гу улыбкой, подняла тревожный взгляд к потолку с выра¬ жением, ошибиться в котором было невозможно. Полуорт и тот словно онемел, а Агнеса даже позабыла поздравить подругу и пожелать ей счастья. Священник торопливо приказал Джэбу погасить свечи и огонь в печке и сразу же поспешил за остальными с быстротой, которую готов был приписать позднему часу. Храм же, нимало не заботясь о его сохранности, он оста¬ вил на попечение слабоумного, но, как всегда, невозмути¬ мого сына Эбигейл Прей. Глава XXIII Не осуждай его; ведь все мы грешны. – Закрыть ему глаза. Спустите полог. А мы пойдем предаться размышленьям. Шекспир, «Генрих VI» В глубоком молчании новобрачные и их друзья сели в экипаж, и слышно было только, как Полуорт, понизив го¬ лос, торопливо отдавал приказания конюху. Преподобный Литурджи подошел попрощаться, и сани понеслись от церкви с такой быстротой, словно снедавшая седоков тай¬ ная тревога передалась коню. Движения священника, хотя и менее стремительные, тоже были торопливы, и через ка¬ кую-нибудь минуту на опустевшей улице лишь свистел ветер да вилась снежная пыль. Высадив всех у подъезда миссис Лечмир, Полуорт не¬ внятно пробормотал что-то вроде «счастье» и «завтра» – больше ничего Лайонел не сумел разобрать – щ хлестнув 267

лошадь, выехал за ворота с той же бешеной скоростью, с какой гнал всю дорогу от церкви. Едва все трое вошли, как Агнеса поднялась в спальню к миссис Лечмир сказать, что бракосочетание свершилось, а Лайонел повел свою хра¬ нившую молчание молодую жену в пустую гостиную. Сесилия стояла безучастная и недвижимая, как извая¬ ние, пока муж снимал с нее салоп и пелерину; лицо ее бы¬ ло бледно, глаза прикованы к полу, весь вид и поза говори¬ ли, что она сосредоточенно думает о случившемся в храме. Освободив ее от платков и шалей, в которые он же ее за¬ ботливо укутал, Лайонел усадил ее на кушетку, и Сесилия впервые после произнесения брачного обета заговорила: – Что это было – зловещее предзнаменование, – про¬ шептала она, когда он привлек ее к своей груди, – или всего лишь страшная игра воображения? – Ни то ни другое, любовь моя, – это просто была тень – тень Джэба Прея, которого я привел затопить печи. – Нет, нет, нет! – проговорила Сесилия быстро и уже несколько окрепшим голосом. – Это не было бессмыслен¬ ное лицо несчастного дурачка! Знаешь, Лайонел, в страш¬ ных очертаниях ужасной тени на стене мне показалось по¬ разительное сходство с профилем нашего двоюродного де¬ да, после которого твой отец унаследовал фамильный ти¬ тул, – с Черным сэром Лайонелом, как все его называли. – В такую минуту и ири таких обстоятельствах легко вообразить все, что угодно. Но зачем омрачать счастливый день нашей свадьбы страшными фантазиями? – Думаю, ты, Лайонел, согласишься, что я не суевер¬ на и не склонна к болезненным фантазиям? Но эта тень явилась в такую минуту, что всякая женщина на моем ме¬ сте испугалась бы грозного знамения. – Чего ты боишься, Сесилия? Разве мы с тобой' не об¬ венчаны? Разве не соединены священными узами? Новобрачная задрожала. И, видя, что она не хочет или не может ответить, Лайонел продолжал: – Не во власти человека разлучить нас теперь, а в брак мы вступили с согласия, даже больше – по горячему желанию, по приказу единственного человека, имевшего право как-то решать нашу судьбу. – Я верю... то есть я думаю, что все эта так, как ты говоришь, – ответила Сесилия, по-прежпему устремив от¬ сутствующий взгляд в пространство. – Да, конечно, мы обвенчаны. Но... 208

– Но что, Сесилия? Неужели ты допустишь, чтобы ни¬ что... тень так тебя мучила? – Да, это была тень, как ты говоришь, Лайонел; но откуда она взялась? Там же никого не было! – Но Сесилия, моя разумная, добрая, набожная моя Сесилия, почему ты не стряхнешь с себя это оцепенение и не подумаешь? Рассуди сама: может ли быть тень без того, чтобы что-то не загораживало света? – Не знаю, я не могу рассуждать, я потеряла рассу¬ док. Тот, чья воля закон и чье малейшее желание потря¬ сает мир, все может! Тень была – темная, говорящая, страшная тень; но кто мне скажет, что ее породило? – Твоя впечатлительность, дорогая, и твое воображе¬ ние создали призрак. Но соберись с мыслями и подумай: ведь могло случиться, что какой-нибудь бездельник из гарнизона вошел за мной в церковь и спрятался там, то ли чтобы сыграть злую шутку, то ли без всякой причины. – Он выбрал страшную минуту для подобной забавы! – Какой-нибудь олух, у которого хватило ума только на то, чтобы придать театральный эффект своей глупой проделке. Неужели же эта нелепая выдумка омрачит наше счастье или нам суждено быть несчастными оттого, что в Бостоне нашелся такой дурак? – Может быть, это слабость, глупость, кощунство, Лайонел, – сказала она, обращая на него чуть смягчив¬ шийся взор и пытаясь улыбнуться, – но удар цоразил меня в самое уязвимое для женщины место. Теперь, как ты знаешь, у меня нет от тебя тайн. Брак для нас, жен¬ щин, – это узы, которые вытесняют все другие привязан¬ ности. И в такую минуту, когда сердце преисполнено уверенности, разве не ужасно, что загадочное предзна¬ менование, истинное или ложное, явилось ответом на при¬ зыв священника? – Но узы эти не менее крепки, не менее важны и но менее драгоценны и для нас, мужчин, родная моя Сеси¬ лия. Поверь мне, что хоть мы считаем своим уделом высо¬ кие стремления и славные подвиги, чувства, подобные вашим, свойственны и нашей природе и утоляют их не те, кто льстят нашему тщеславию, а те, кого мы любим. За¬ чем же дозволять холоду губить лучшие твои чувства, когда они еще только зацветают? В его словах было столько успокоительного и в голосе звучало такое нежное участие, что ему наконец удалось 209

отвлечь Сесилию от мрачных предчувствий. По мере того как он говорил, ее побледневшее личико окрасил яркий румянец, а когда он замолк, ее глаза опять засветились до¬ верием и она встретила его взгляд с радостным смущением. Она даже повторила за ним слово «холод» с нежным уко¬ ром, и скоро ему удалось окончательно разогнать страх на какое-то время одержавший верх над ее рассудком. Но, хотя майор Линкольн рассуждал очень здраво и так успешно рассеял опасения своей молодой жены, самого себя убедить ему не удалось. События этого вечера про¬ будили его болезненную мнительность, и хотя горячее желание успокоить Сесилию на время заглушило его соб¬ ственные страхи, однако, чем настойчивее он уговаривал ее не придавать значения случившемуся, тем живее и четче вставала в его памяти грозная тень, и при всем ста¬ рании ему вряд ли удалось бы скрыть от любимой свои тревожные мысли, (если бы тут, по счастью, не появилась Агнеса и не сообщила, что миссис Лечмир желает видеть новобрачных. – Пойдем, Лайонел,– сказала, вставая с кушетки, его прелестная подруга, – мы были так эгоистичны, что поза¬ были, как горячо бабушка хотела нашего счастья. Нам на¬ до было выполнить этот долг, не дожидаясь приглашения. Лайонел взял ее под руку, ответив на ее слова только легким пожатием, и новобрачные последовали за Агнесой через небольшой коридор к лестнице, ведущей наверх. – Ну, дорогу вы знаете, майор Линкольн, – сказала мисс Денфорт, – а если позабыли, вам ее покажет ваша супруга. А я пойду взгляну на праздничный ужин, кото¬ рый заказала, только боюсь, мои труды пропадут напрас¬ но, раз капитан Полуорт не пожелал: выказать свою доблесть за столом. Поистине, майор Линкольн, я пора¬ жаюсь, что ваш приятель при такой его плотности поте¬ рял аппетит, испугавшись бесплотной тени! Сесилия рассмеялась шутке кузины серебристым зара¬ зительным смехом, но тревога, выразившаяся на лице му¬ жа, пресекла ее веселость. – Поднимемся, Лайонел,—тут же предложила она,– и предоставим нашу шаловливую Агнесу ее хозяйствен¬ ным заботам и легкомыслию. – Ступайте, ступайте! —крикнула им вслед кузина, направляясь к столовой. – Обыкновенные еда и питье недостаточно эфирны для вашего неземного счастья; жаль* 270

что у меня нет трапезы, достойной столь чувствительных сердец! Что бы такое им предложить – капли росы и сле¬ зы влюбленного в равных пропорциях, подслащенные улыбками Купидона, с приправой из обращенных к луне вздохов для пикантности, как сказал бы Полуорт? Это бы, верно, пришлось им по вкусу. Капли росы трудно раздо¬ быть в это суровое время года и в такую ночь; но если б можно было ограничиться одними слезами и вздохами, то их с избытком хватит в бедном Бостоне! Лайонел и его полусмущеиная, полуулыбающаяся по¬ друга еще некоторое время слышали ее голос, из шутли¬ вого ставший негодующим, но уже в следующую минуту, оказавшись в присутствии миссис Лечмир, позабыли и об Агнесе и о ее своенравии. Сердце майора Линкольна болезненно сжалось, едва ои бросил взгляд на свою престарелую родственницу. Мис¬ сис Лечмир, как видно, велела Агнесе ее приподнять и си¬ дела в постели, опираясь на подушки. Ее .морщинистые, исхудавшие щеки пылали лихорадочным румянцем, отчего еще резче выделялись неизгладимые знаки, которые пре¬ клонные лета и сильные страсти безжалостными перстами вырезали на этом жалком подобии черт, некогда славив¬ шихся редкой, хотя и слишком холодной красотой. Жест¬ кий взгляд утратил обычное выражение суетной озабочен¬ ности, и глаза скорее сверкали, чем светились огнем удов¬ летворения, которое она не в силах была более подавить. Короче говоря, весь ее вид поразил молодого человека, убедив его в том, что, как страстно ни желал он сам же¬ ниться на ее внучке, он наконец осуществил заветнейшую мечту этой столь тщеславной, столь расчетливой и, как он теперь поневоле вспомнил, очевидно, столь виновной жен¬ щины. Больная, по-видимому, не считала нужным долее скрывать свою радость; протянув руки, она подозвала внучку необычно громким голосом, срывающимся и рез¬ ким от какого-то греховного торжества. – Приди в мои объятия, моя гордость, моя надежда, моя послушная, достойная дочь! Подойди и прими роди¬ тельское благословение, благословение, которое ты по пра¬ ву заслужила! Даже Сесилия, как ни ласковы и ни сердечны были слова ее бабушки, заколебалась на миг, пораженная не¬ естественным голосом, которым они были произнесены, и подошла поцеловать старуху с меньшей нежностыо1 чем 271

это было обычно свойственно ее пылкой и доверчивой на¬ туре. Но эта скрытая сдержанность тут же исчезла, ибо, как только Сесилия почувствовала себя в объятиях нежно прижавшей ее к груди миссис Лечмир, она взглянула в ли¬ цо бабушки, словно желая отблагодарить ее за любовь, с простодушной улыбкой и слезами. – Я вверила вам, майор Линкольн, мое самое большое, я чуть было не сказала – мое единственное сокровище! – продолжала миссис Лечмир. – Она хорошее, доброе, по¬ слушное дитя, и господь благословит ее за это так, как благословляю ее я. – Наклонившись вперед, она добавила уже менее взволнованно: – Поцелуй меня, моя Сесилия, моя новобрачная, моя леди Линкольн! Теперь я вправе называть тебя так, ибо скоро этот титул достанется тебе. Сесилия, оскорбленная бестактным восторгом своей бабушки, осторожно высвободилась из ее объятий и с опущенными от стыда глазами, вся пунцовая, поспешила посторониться* давая– дорогу Лайонелу, который, в свою очередь, подошел к постели больной принять ее поздравле¬ ния. Он наклонился и неохотно запечатлел холодный по¬ целуй на подставленной щеке миссис Лечмир, пробормо¬ тав несколько бессвязных слов о своем счастье и оказан¬ ной ему чести. Несмотря на неприкрытое и омерзительное торжество, прорвавшееся сквозь обычную холодную сдер¬ жанность больной, непритворное чувство звучало в сло¬ вах, с которыми она обратилась к мужу своей внучки. А ее огненный и неестественно сверкающий взгляд даже увлажнила слеза. – Лайонел, мой племянник, мой сын,– сказала она,– я старалась принять вас у себя с честью, подобающей гла¬ ве знатного рода, но, если бы вы были даже владетельным князем, я не могла бы сделать больше того, что сделала. Любите ее, берегите, будьте ей больше чем мужем – заме¬ ните ей отца и мать, родных, потому что она этого заслу¬ живает! Исполнилась моя заветная мечта! Теперь в тиши длинного и покойного вечера я могу подготовиться к вели¬ кой перемене, завершающей исполненный треволнений утомительный день жизни! – Женщина!—раздался голос из глубины комнаты,– Ты обманываешь себя! – Кто? Кто это говорит? – воскликнула миссис Леч¬ мир, судорожно приподнимаясь, словно желая соскочить с постели. 272

Кто это говорит? – воскликнула листе Лечмир, судорожно приподнимаясь Фенимор Купер. Том IV

– Это говорю я, – ответил знакомый голос, и Ральф, медленно пройдя через комнату, стал в ногах кровати. – Я, Присцилла Лечмир, – человек, который знает, чего ты заслуживаешь и что тебя ждет! Вне себя от ужаса старуха упала на подушки, ловя ртом воздух, румянец сбежал с ее щек, уступив место мертвен¬ ной бледности, и только что сверкавшие торжеством глаза померкли. Однако секунды размышления оказалось достаточно, чтобы вернуть ей присутствие духа, и гордость ее возму¬ тилась. Гневным жестом она указала непрошенному гостю на дверь и, усилием воли вновь обретя дар речи; неожи¬ данно окрепшим голосом воскликнула: – Как смеют меня оскорблять в такую минуту в моей собственной спальне? Пусть этого сумасшедшего или само¬ званца уберут отсюда! Но она взывала к глухому. Лайонел не пошевельнулся и не отвечал. Все внимание его было поглощено Ральфом, по изможденному лицу которого пробежала холодцая ус¬ мешка, говорившая о том, что он нимало не страшится этих угроз. Лайонел не замечал даже Сесилии, сжимавшей его руку со всей доверчивостью любящей женщины, так потрясло его внезапное появление странного и загадочного старика, который уже давно пробудил в его груди столько страхов и надежд. – Скоро твои двери откроются всем, кто только поже¬ лает войти сюда, – бесстрастно произнес старик. – Поче¬ му же изгонять меня из дома, в который, может быть, уже завтра будет открыт свободный доступ бездушной толпе? Разве я недостаточно стар или недостаточно близок к могиле, чтобы стать твоим собеседником? Ты прожила столько лет, Присцилла Лечмир, что румянец на твоих щеках сменился желтизной трупа, ямочки превратились в складки и морщины, а блеск сияющих глаз погасила за¬ бота, но все эти годы не открыли твоего сердца для рас¬ каяния. – Как смеешь ты со мной так разговаривать? – вос¬ кликнула больная, внутренне содрогаясь от его присталь¬ ного сверкающего взгляда. – Почему только одну меня клеймишь ты? Разве мои грехи настолько вопиющи или одной мне нужно напоминать, что рано или поздно придут старость и смерть? Мне давно знакомы все старческие не¬ дуги, и я смело могу сказать, что готова к концу... 274

– Хорошо, – невозмутимо ответил непреклонный ста¬ рик. – Тогда возьми и прочитай суровый приговор бога, и пусть дарует он тебе твердость, равную твоей самонадеян¬ ности. С этими словами он иссохшей рукой протянул миссис Лечмир распечатанное письмо, которое, как успел заме¬ тить зоркий Лайонел, было адресовано ему. Несмотря на такое грубое посягательство на его права, молодой чело¬ век, казалось, не обратил внимания на этот новый бесце¬ ремонный поступок и с жадным вниманием наблюдал, ка¬ кое впечатление произведет письмо на миссис Лечмир. Властные манеры неизвестного настолько подчинили миссис Лечмир его воле, что она, словно завороженная, по¬ корно приняла из его рук письмо. Едва только она прочла первые строчки, как взгляд ее застыл и в нем отразился ужас. Записка была короткая, и, чтобы ее прочесть, не требовалось много времени. Однако старуха по-прежнему держала ее в вытянутой руке, хотя неподвижный взор свидетельствовал, что она ее не видит. Все затаив дыха¬ ние, в изумлении, молча глядели на больную. Потом мис– сил Лечмир затрепетала всем телом. Рука ее так сильно дрожала, что шелест бумаги слышался в самом отдален¬ ном углу комнаты. – Это письмо адресовано мне, сказал испуганный ее состоянием Лайонел, беря бумагу из ее несопротивляю– щейся руки, – и мне надлежало прочесть его первым. – Вслух... вслух... дорогой Лайонел, – раздался сла¬ бый, но настойчивый шепот у его плеча, – вслух, умоляю тебя, вслух! Быть может, не столько повинуясь этой страстной просьбе, в которую Сесилия вложила всю свою душу, сколько под влиянием неистового возбуждения, майор Линкольн выполнил ее требование. Голосом бесстрастно¬ спокойным от внутреннего волнения Лайонел прочел ро¬ ковую записку, так ясно отчеканивая каждое слово, что в окружающем безмолвии они прозвучали для его жены как пророческое предостережение с того света. – «Обилие больных в городе лишило меня возможно¬ сти уделить миссис Лечмир то неослабное внимание, како¬ го требовали полученные ею ушибы. Началась гангрена внутренних органов, и облегчение, которое она сейчас ис¬ пытывает, – лишь предвестник смерти. Я считаю своим долгом сообщить вам, что, хотя больная может прожить 10* 275

еще много часов, не исключена возможность, что она умрет уже сегодня ночью». Под этим кратким, но ужасным посланием стояла хо¬ рошо знакомая подпись домашнего врача. Удар был вне¬ запен и страшен. Все полагали, что болезнь отступила, то¬ гда как в действительности она изнутри коварно подтачи¬ вала жизнь больной. Ошеломленный Лайонел, выронив записку, громко воскликнул: – Умрет сегодня ночью! Боже'мой! Несчастная после первой секунды бессильного оцепене– нпя стала напряженно вслушиваться в слова письма, сле¬ тавшие с губ Лайонела, и переводила взгляд с него на Се¬ силию в чаянии уловить хотя бы проблеск надежды на их встревоженных лицах. Но врач писал слишком ясно и определенно, чтобы можно было его не пънять или истол¬ ковать иначе. Сама сухость записки придавала ей грозный характер непреложной истины. – Так вы этому верите? – спросила миссис Лечмир хриплым голосом, который явно выдавал трусливое жела¬ ние услышать отрицательный ответ.– Вы, Лайонел Лин¬ кольн, которого я считала своим другом! Лайонел отвел взгляд от жалкой картины ее отчаяния, но Сесилия, опустилась на колени подле кровати и, воздев руки, прекрасная в своей чистой вере, прошептала: – Плохим другом был бы тот, кто решил бы тешить лживой надеждой отходящую душу. Обратите свои помыс¬ лы к богу! – И ты тоже, – вскрикнула обреченная с внезапно вспыхнувшей силой и энергией, которые, казалось, опро¬ вергали ученое мнение медика, – ты тоже меня предаешь? Ты, которую я пестовала с пеленок, выхаживала в болез¬ ни, баловала и воспитала в добродетели – да, это я смело могу утверждать перед всем светом! —ты, которой я уст¬ роила такую блестящую партию, ты отплачиваешь мне за все это черной неблагодарностью? – Бабушка! Бабушка! Не говорите мне таких жесто¬ ких слов! Уповайте на милость божью! – Прочь... прочь... слабодушная и неразумная девчон¬ ка! Избыток счастья свел тебя с ума! Подойдите ко мне, сын мой, поговорим о Равенсклифе, гордом владении на¬ ших предков, и о днях, которые нам еще предстоит прове¬ сти под его гостеприимной кровлей. Глупая девчонка, на которой вы женились, хочет запугать меня! 276

Лайонел, содрогаясь от ужаса* слушал, как надтрес¬ нутый голос изливает давнишние сокровенные мечты че¬ столюбивой и черствой натуры. Не в силах долее смотреть на миссис Лечмир, он опять отвернулся и на миг закрыл лицо руками, словно для того чтобы не видеть мира и все¬ го его зла. – Бабушка, дорогая, не смотрите на нас так ужасно! – едва дыша, говорила Сесилия. – Вы проживете еще мно¬ го-много часов... нет, что я говорю,– дней!—Она умолкла, следя за блуждающим и безнадежным взглядом, который умирающая переводила с предмета на предмет, затем склонив голову на руки, воскликнула: – О мать моей ма¬ тери! Если бы я могла умереть вместо вас! – Умереть! – повторил тот же дребезжащий голос, исходивший из груди, в которой уже слышалось пред¬ смертное клокотание. – Кто захочет умереть в день свадь¬ бы?.. Прочь... оставь меня... Ступай в свою комнату и мо¬ лись, если хочешь... но оставь меня. Она со злобным раздражением проводила взглядом Се¬ силию, которая безропотно повиновалась с благочестивым намерением в точности выполнить приказание бабушки, потом добавила: – Ей не по силам задача, которую я на нее возло¬ жила. Все в моем роду были слабодушны, кроме меня... моя дочь.... племянница моего мужа... – К чему ты вспомнила о ней? – произнес грозный го¬ лос Ральфа, прерывая ее лихорадочный бред. – О жене твоего племянника, о матери этого юноши? Говори, жен¬ щина, пока тебе еще дарованы время и разум. Лайонел, повинуясь непреодолимому побуждению, по¬ дошел к кровати и сурово произнес: – Если вы знаете что-либо об ужасном несчастье, по¬ стигшем мою семью, или каким-то образом были к нему причастны, облегчите свою душу, чтобы умереть в мире. Сестра моего деда! Нет, более того – бабушка моей жены! Заклинаю вас, скажите, что случилось с моей несчастной матерью? – «Сестра твоего деда... бабушка твоей жены», – мед¬ ленно повторила миссис Лечмир; видно было, что мысли ее начинают мутиться. – И то и другое – правда! – Если вы признаете узы крови, расскажите мне о матери, откройте тайну ее судьбы! – Она в могиле... мертва... да... да... ее хваленая 277

красота стала добычей прожорливых червей! Чего же тебе еще нужно, безрассудный мальчишка? Или ты хочешь увидеть ее кости, обернутые в саван? – Правду! – воскликнул Ральф. – Скажи правду и признайся, что ты причастна к ее преступлению! – Кто это говорит? – сразу ослабевшим и дрожащим от немощи и старости голосом произнесла миссис Лечмир, озираясь по сторонам, будто какое-то давнее воспомина¬ ние пробудилось у нее в мозгу. – Я как будто знаю этот голос. – Вот, взгляни на меня, обрати свой блуждающий взор, пока он еще не угас, на меня! – крикнул Ральф, – Это я говорю с тобой, Присцилла Лечмир! – Чего тебе надо? Мою дочь? Она в могиле! Ее дитя? Она обвенчана с другим... Ты опоздал! Ты опоздал! О, если бы ты попросил ее у меня в свое время!.. – Правду... правду... правду!..– громовым голосом по¬ вторял старик. – Святую и чистую правду! Открой нам всю правду без утайки! Это странное и грозное заклятие пробудило силы уми¬ рающей, душа которой, казалось, сжималась от его крика. Она попыталась приподняться и воскликнула: – Кто сказал, что я умираю? Мне только семьдесят лет! Еще вчера я была ребенком – чистым и невинным ребенком! Он лжет, лжет! Нет у меня гангрены – я силь¬ на, у меня еще много лет впереди, чтобы жить и каяться! А в перерывах между ее воплями раздавался голос ста¬ рика, по-прежнему твердившего: – Правду... правду... святую, чистую правду!.. – Дайте мне встать и взглянуть на солнце, – продол¬ жала кричать умирающая. – Где вы? Сесилия, Лайонел... дети мои, что же вы бросаете меня сейчас? Почему гасите свет? Дайте свету! Свету больше! Раци всего святого, не покидайте меня в этой черной и жуткой ночи! Ее отчаяние было до того страшно, что замолчал даже Ральф, а она все продолжала в неистовстве выкликать: – Почему говорить таким, как я, о смерти!.. Я слиш¬ ком мало жила!.. Дайте мне хоть день... дайте хоть час... хоть минуту! Сесилия! Агнеса!.. Эбигейл! Где вы все?.. Помогите, или я погибла! Отчаянным усилием она приподнялась, хватая руками воздух. Наткнувшись на протянутую руку Лайонела, она вцепилась в нее слабеющими пальцами, улыбнулась, уве^ 278