Текст книги "Принцы демонов. Умирающая Земля. Хроники Кадвола. Планета приключений. Книги 1 - 16 (СИ)"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 178 (всего у книги 244 страниц)

Однако она решила попробовать, села в кресло и нажала кнопку. К большому удивлению, экран вспыхнул личным знаком графа Рауля – черным двуглавым орлом, стоящим на голубом глобусе, перевитом линиями меридианов и параллелей.

Однако надо было как-то искать информацию, которая была так нужна, и Уэйнесс почти вслепую стала перебирать все файлы. Она прошла много тупиков прежде чем добралась до искомого.

Граф Рауль не покупал никаких материалов из галереи Гохун. Более того, его коллекция документов Общества натуралистов включала только те материалы, которые Уэйнесс уже обнаружила в музее Фьюнасти. В этом пункте она разочаровалась. Действительно, в глубине души, скрывая это от самой себя, она надеялась обнаружить в этом таинственном кабинете и Хартию, и грант, может быть, просто лежащими в ящиках этого массивного стола.

Увы, этого не случилось. Граф Рауль просто получил свои материалы от дилера по имени Ксантиф в древнем городе Триесте.

Но в этот момент девушка услышала тихий, почти призрачный звук, словно где-то кто-то осторожно царапал железом по железу. Юная разведчица бросила взгляд на дверь, ведущую на террасу и увидела, как ручка слегка поворачивается, словно кто-то с улицы пытается открыть дверь.

Уэйнесс прикусила губы, но во что бы то ни стало решила добраться до нужной информации. Решила действовать, несмотря ни на что.

Она вывела в поиск слова «Чаф» вместо «Ксантиф» и Крой вместо Триеста и стала ждать результатов, глядя в окно. Полыхнула ярко-синяя молния, и тут же в окне явственно обозначился мужской силуэт, стоявший у самого стекла. Руки его были подняты, словно в них было нечто тяжелое. Уэйнесс заставила себя спокойно встать и пройти к двери, ведущей в библиотеку. Снаружи раздался грохот, словно упало что-то громадное, а потом снова легкий царапающий звук. И девушка поняла, что мужчина обежал террасу, вошел в библиотеку и теперь встал около дверей в кабинет, чтобы перехватить ее, как только она сделает хотя бы шаг из кабинета. Или просто встал спиной к двери и не выпустит ее… Для чего? Зачем?

Кожа ее покрылась мурашками, и по спине пополз отвратительный холодный пот.

Она оказалась в ловушке. Конечно, можно попробовать вырваться через террасу, но скорей всего, она будет поймана и там.

За дверями снова послышался осторожный звук, словно кто-то ковырялся в замке.

Уэйнес дико оглянулась в поисках спасения. Взгляд ее снова упал на полки, заставленные оружием: акинаки, ятаганы, булавы, пики, эспадроны, кинжалы и стилеты. К несчастью, все они были плотно прикреплены к стенам. Тогда она бросилась к телефону и нажала «9».

Через несколько секунд послышался голос Ленка, заспанный и недовольный, но показавшийся девушки ангельским.

– Господин Ленк! – прошептала она едва слышно. – Это Марья! Я слышу какие-то подозрительные звуки в библиотеке! Приходите скорее, пока не проснулась графиня!

– Ах! Ах, да. Да-да. Пусть спит, постарайтесь, чтобы она не проснулась, прошу вас! Так в библиотеке, говорите вы?

– Наверное, это какой-нибудь грабитель, захватите ружье!

Уэйнесс снова вернулась к двери и прислушалась. Было тихо, ибо грабитель – или кто бы там ни был – конечно, насторожился и затих.

Скоро в библиотеке раздался голос Ленка.

– Что здесь все-таки происходит?

Уэйнесс приоткрыла дверь, и увидела действительно Ленка, стоявшего с ружьем у двери на террасу и вглядывающегося вдаль. Девушка бесшумно выскользнула из кабинета и закрыла дверь. Когда Ленк обернулся, она стояла уже у двери в холл.

– Опасность миновала – объявил Ленк. – Грабитель сбежал, несмотря на всем мои усилия. Но он оставил здесь сверло, и притом очень странное.

– Может быть, не станем сообщать графине – она только расстроится и, кстати, замучит нас всех.

– Увы, – согласился Ленк. – Ей действительно нельзя ничего говорить об этом. А тут еще и ключи не разысканы. Она просто меня сгноит.

– Тогда я тоже ничего не скажу.

– Вот и умница. А все же интересно, чего нужно было этой каналье?

– Но ведь он больше не вернется! После вас и вашего ружья! Тихо! Я слышу, сюда идет госпожа Ленк! Вы уж ей сами все расскажите! А то еще…

– Да нет. Сегодня нечего бояться, – печально усмехнулся Ленк. – Она слышала, как вы звонили. Только ума не приложу, как вам это удалось сделать, не разбудив старуху!

– Я говорила тихо, как вы помните, а тут еще гром да и сама она храпит… Так что особых проблем не было.

– Ну, разумеется. Наверное, все же строит позвать Баро, может он чего скажет.

– Может и скажет, но я считаю, чем меньше народу знает о происшедшем, тем лучше.

Утром началась ежедневная рутина; Уэйнесс побыстрее вернула на место ключ, вышла на луг и через десять минут вернулась в замок, сияя радостью, со связкой ключей в руках.

– Это надо было сделать еще ночью, – проворчала графиня. – Вы сберегли бы мне несколько часов покоя. А то я плохо спала.

И тогда Уэйнесс ушла из Мирки Пород, выбрав для этого время, пока Баро кормил собак. Она вернулась на омнибусе в Тцем и из «Поросенка» позвонила в замок.

– Марья? – Что вы делаете в харчевне? – удивилось лицо Ленка на экране.

– Это весьма долгая история, господин Ленк, и я прошу прощения за столь поспешный отъезд, но, увы, я получила письмо, требующее моего немедленного отъезда. Я звоню вам, чтобы попрощаться и прошу передать мои объяснения графине.

– Она будет в шоке! Она так полюбила вас, да и мы стали вам родными!

– Еще раз прошу простить меня, господин Ленк, но уже подошел омнибус, и я уезжаю.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

I

Уэйнесс спокойно добралась на омнибусе из Тцема до Драшени, причем, никто ее явно не преследовал. В Драшени она пересела на экспресс и на огромной скорости помчалась на запад.

После полудня экспресс сделал остановку в Пагнице, узловом пункте побережья. Там Уэйнесс проделала следующее: как только экспресс остановился, она выскочила на платформу и поглядела, не собирается ли кто выпрыгнуть вслед за нею – но никто и не подумал этого сделать, и никакого толстячка в темном костюме с черными усами тоже нигде не было видно.

Тогда Уэйнесс спокойно ушла со станции и сняла номер в гостинице «Трех Рек». Оттуда девушка сразу же позвонила Пири Тамму в «Волшебные Ветры».

– О, Господи, Уэйнесс! – нежно приветствовал ее дядя. – Как славно снова слышать тебя! Откуда ты?

– В данный момент я в Кастайне, но очень скоро уезжаю в Модри, в историческую библиотеку, и непременно позвоню вам оттуда при первой же возможности.

– Отлично. Тогда до завтра. Сегодня у меня будет занята линия.

Но через полчаса Уэйнесс снова позвонила на берега Йисинджеса.

Дядя удивился.

– Никогда не думал, что смогу не поверить собственному телефону! Что случилось?

– Прошу прощения, от меня прямо одно беспокойство!

Пири воздел руки к небу.

– Что за ерунда, моя девочка! Ты все делаешь правильно, но, видишь ли, я тут решил проверить, не подключено ли у меня к аппарату кой-чего. Правда, сказали, что все чисто, однако, нам следует быть все-таки осторожнее. Ну, что с тобой?

Как можно короче девушка рассказала дяде о своих приключениях.

– Теперь я на пути в Триест, где надеюсь найти этого Ксантифа, кем бы он ни был.

Пири как-то странно хмыкнул, явно, стараясь не выказывать своего волнения.

– Значит, похоже на то, что ты поднимаешься еще на одну ступеньку? Или наоборот? И можно ли считать это достижением?

– Надеюсь, что можно. Но лестница оказалась выше, чем мы предполагали.

– Вроде, что и так. Подожди-ка минутку, я залезу в комп, кажется, там есть что-то про этого парня.

Уэйнесс согласилась, и через несколько минут на экране снова появилось лицо Пири.

– Альцид Ксантиф – это его полное имя. Так… адрес, кажется, рабочий: Виа Мальтус, двадцать шесть, Старый Порт, Триест. Профессия – дилер в «Аркане», под чем можно подразумевать все, что угодно.

Девушка записала адрес.

– Кажется, я избавилась от ощущения, что меня преследуют.

– Но может быть, тебя действительно преследуют, а отсюда и все твои опасения, то есть – они истинны.

Уэйнесс невесело усмехнулась.

– Но я никого не видела на этот раз. Однако никак не могу отделаться от ощущения, что какая-то темная фигура тут же отступает в тень, как только я к ней оборачиваюсь… Но нельзя так распускаться. Наверное, это нервы.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал Пири. – У тебя есть все основания нервничать.

– Я тоже так говорю себе, но хорошего в этом мало. Поэтому я все же предпочитаю считать, что это лишь игра расшалившихся нервов, и на самом деле бояться нечего.

– Настоящей слежки избежать трудно, – заявил вдруг Пири. – Возможно, ты знаешь, что такое прослушки и жучки… – Тут Пири дал несколько дельных советов о том, как их обнаружить и как от них избавиться. – Но в целом, я, как, впрочем, даже и самые опытные телефонные мастера, полной гарантии дать не могу.

– Я сама постараюсь сделать все, что в моих силах, – заверила его Уэйнесс. – А теперь до свидания, дядя Пири.

Вечером Уэйнесс приняла ванну, вымыла голову, вычистила туфли, тщательно проверила сумочку и чемодан, а потом протерла их влажным полотенцем, дабы удалить все возможные напыления или технические смазки. Затем юная разведчица выставила все вещи, включая плащ, и обследовала номер. Кажется, все было в порядке.

Наутро она использовала остальные дядины советы вкупе с собственными уловками, которые должны были помочь ей избежать возможного преследования, и уехала в Триест на подземке.

В полдень девушка уже находилась на Центральном вокзале, обслуживающем Новый Триест, северную часть Карсо и некую площадь, до сих пор контролируемую Техническими Парадигмами – странным образованием, не признаваемым нигде более на Старой Земле.

С вокзала Уэйнес на сабвее проехала десять миль до станции Старый Триест – здания из черного железа с опалово-зелеными стеклами, занимающего пять акров терминалов, маркетов и кафе; внутри беспрестанно мельтешили толпы портье, школьников, бродячих музыкантов, а также приезжающих и отъезжающих во все стороны.

В киоске девушка купила карту и решила ознакомиться с ней в ближайшем кафе. Правда, сначала надо было поесть, и она позавтракала мидиями, поданными в ярком красном соусе из чеснока и розмарина. Потом наша юная разведчица развернула карту и сразу же наткнулась на небольшое предисловие издателя:

«Если бы вы знали все секреты Старого Триеста, то проходили бы через них благоговейно и медленно, не как толстяк, со всего размаха плюхающийся в бассейн, а как преданный инок, приближающийся к священному алтарю».

Под сим странным текстом стояла подпись – А. Беллорс Фокстехуде.

Развернув карту окончательно, Уэйнесс долго на нее глядела каким-то стеклянным взором, пока не сообразила, что держит лист вверх ногами. Девушка перевернула карту, однако ничего так и не прояснилось, вероятно, в первый раз она держала ее все-таки правильно. Тогда девушка снова перевернула лист так, чтобы Адриатика, плескавшаяся неподалеку, так же и на карте оставалась справа. Затем еще несколько минут она безуспешно изучала уловные изображения, которые должны были изображать улицы, большие и малые каналы, лодочные пути, мосты, аллеи, пешеходные дорожки, площади, плацы, променады и прочее, и прочее, и прочее. Тут она обратила внимание на одну странность – чем короче улица выглядит на карте, тем длиннее у нее название. В полной растерянности девушка уже собиралась вернуться в киоск, чтобы попросить карту попроще, но тут на глаза ей попалось название Виа Мальтус; улица, как оказалась, находилась на западном берегу Канала Бартоло Сеппи в районе Порто Веккио.

Уэйнесс сложила карту, оглядела кафе и не увидела ни толстяка с восковой кожей и усиками, ни вообще кого-либо, кто мог бы привлечь ее внимания. Она спокойно вышла из кафе, а потом и со станции. Солнце спряталось за легкими серыми тучками, а с Адриатики все сильнее начинал дуть пронизывающий ветер.

Постояв немого и придерживая хлопающую по коленям юбку, девушка побежала на стоянку трехколесных кэбов, бывших здесь самым распространенным видом транспорта. Показав шоферу карту, она указала на Виа Мальтус и объяснила, что хочет остановиться в отеле поблизости от этого замечательного места.

– О, Старый Порт и в самом деле место дивное! – с уважением откликнулся водитель. – Я отвезу вас в отель «Сиренуза», и недорогой, и удобный, не то, что все эти новомодные штучки.

Уэйнесс залезла в кэб и покатила по старому городу. Место оказалось воистину уникальным. Город строился наполовину на узкой полосе земли, состоявшей из каменных холмов, а наполовину на мысах, вдававшихся в Адриатическое море. Всюду застройку пересекали каналы с темной водой, лизавшие основания высоких узких зданий. Город показался девушке темным и таинственным.

Кэб проехал горбатые чудные мосты, выбрался через Виа Кондотьеро на Плаца Далматио, а потом через Виа Страда помчался по сплетениям узких улочек. Далее проследить направление своего маршрута Уэйнесс уже не могла, а спустя еще минут десять и окончательно запуталась. Наконец кэб вывернул на Виа Северин, пересек Канал Флакко через мост Доблести и въехал в квартал петляющих канальчиков и тупиков, над которыми парили сонмы ангелов всех расцветок и размеров. Это и был Порт Веккио, усеянный сотнями маленьких пристаней, безмолвный ночью и кипящий днем не только от наплывов местных людей, но и от накатывающих, как прилив, туристов.

Улица Десяти Пантологистов тянулась вдоль Канала Бартоло Сеппи и была полна всевозможных бистро, кафе, цветочных лавочек и киосков, где продавались горячие моллюски и чипсы в бумажных фунтиках. Также на улице находилось немало магазинчиков, торговавших всем, чем придется: забавными сувенирами из других миров, инкунабулами, редким старинным оружием и музыкальными инструментами, на которых никто не знал, как играть. Некоторые из магазинчиков специализировались на головоломках, криптограммах, надписях на неизвестных языках, другие продавали монеты, стеклянных насекомых, автографы и минералы с погибших звезд. Были магазины и побогаче, предлагавшие кукол, одетых в костюмы всех времен и народов, и кукол-автоматов, изображавших действия пристойные и не очень. Парфюмерные лавчонки за километр пахли маслами и благовониями, кондитерские торговали пирожными и конфетами, которых не продавали больше нигде на Старой Земле, а равно и сушеными фруктами, сваренными в сиропе и покрытыми глазурью. Магазинчики игрушек жужжали модельками самолетов, поездов и автомобилей; имелись и такие, где продавали модели космических яхт.

Водитель остановил кэб у отеля «Сиренуза», низкого старого здания, начисто лишенного какой-нибудь архитектурной грации, выстроенного кусками, век за веком, пристройка за пристройкой, и теперь занимавшего целый квартал между улицей Десяти Пантологистов и побережьем Адриатики. Уэйнесс отвели номер с высоким потолком в самом конце третьего этажа. Комната оказалась вполне веселой, с сине-розовыми бумажными обоями в цветочек, хрустальной люстрой и стеклянными дверьми, выходившими на крошечный балкончик. Другая дверь вела в ванную, сделанную в игривом стиле рококо. На буфете девушка обнаружила телефонный экран, несколько книг, включая шикарное десятитомное издание барона Бодиссея под общим названием «Жизнь»; стояли здесь и «Сказки Старого Триеста» Фиа делла Рема и «Таксономия демонов» Майриса Овика. Кроме этого, Уэйнесс обнаружила меню гостиничного ресторана, корзинку с зеленым виноградом и графин красного вина на подносе с двумя стаканами.

Девушка поела винограда, налила полбокала вина и вышла на балкон. Прямо под ней находилась прогнившая старая пристань, неутомимо скрипевшая под упорными адриатическими волнами. Неподалеку покачивались на воде с десяток рыбачьих лодок, а дальше за ними расстилались лишь море да небо, из которого как раз в этот момент сыпался на серые волны прозрачный дождь. На севере взгляд упирался в серую линию горизонта, почти терявшуюся в облаках и дожде. Несколько минут Уэйнесс стояла на балконе, потягивая кислое вино, а в лицо ей бил сырой ветер, доносивший запах рыбы и мокрых досок. И это была Старая Земля в одном из самых прекрасных своих проявлений. Больше нигде, ни на одной планете невозможно увидеть такой пейзаж и ощутить такой запах.

Ветер завывал все сильнее, Уэйнесс допила вино и вернулась в комнату, прикрыв за собой стеклянные двери. Она приняла ванну, переоделась в серые брюки-шаровары и черную куртку. Затем, немного подумав, все-таки позвонила в «Ветры».

– Я вижу, ты добралась благополучно, – обрадовался Пири. – Тебя преследовали?

– Не думаю. Но ни в чем уверенной быть нельзя.

– И… что теперь?

– Пойду искать Ксантифа. Его магазин здесь неподалеку. Если я узнаю что-нибудь определенное, то немедленно позвоню тебе. Если нет, то подождем еще немного. Но мне все равно кажется, то наши разговоры прослушивают.

– Хм, – проворчал Пири. – Насколько мне известно, сейчас это невозможно.

– Хорошо бы. Кстати, есть ли какие известия от Джулиана или еще от кого-нибудь?

– От Джулиана ничего, но есть письмо от твоих родителей, пришло только сегодня утром. Прочитать?

– О, пожалуйста!

Письмо говорило о возвращении Глауена, о разоблачении и казни Флоресте, а затем об экспедиции Глауена на Шатторак, из которой, к моменту написания письма, он еще не вернулся.

Письмо расстроило девушку.

– Я очень переживаю за Глауена, – поделилась она с Пири своими страхами. – Он совершенно неосторожен и не остановится ни перед чем.

– Он тебе нравится?

– Очень.

– Насколько мне известно, твой Глауен, в общем-то, счастливчик.

– Спасибо, дядя. Но и я буду счастливицей, особенно, если он выживет.

– Однако сейчас тебе лучше беспокоиться о себе, а не о нем. И, думаю, Глауен Клаттук, согласился бы со мной в этом.

– Вероятно, да. Ну, все, до свидания, дядя.

Уэйнесс спустилась в холл, где царили суматоха и какая-то возбужденная суета, постояльцы прибывали постоянно широким потоком; тут же назначались деловые встречи и свидания. Уэйнесс долго разглядывала бурлящую пеструю толпу, но никого подозрительно так и не обнаружила.

Было около трех часов, стоял сырой и туманный день. Уэйнесс вышла из гостиницы и направилась вдоль по улице Десяти Пантологистов. С гор спускались пластины тумана и ложились едва ли не на плечи прохожим. От Канала Сеппи поднимались испарения и странные запахи, и все окружающее казалось абстрактным коллажем черного, коричневого и серого цветов.

Постепенно Уэйнесс отвлеклась от грустных мыслей о Глауене и неожиданно почувствовала, что у нее на затылке что-то пульсирует. Неужели ее действительно преследуют? Или это просто кровь стучит? Девушка остановилась на минутку, делая вид, что заинтересовалась витриной свечного магазинчика, а сама внимательно оглядела всех проходящих мимо нее людей. Но, как обычно, все было спокойно.

Разочарованная и расстроенная еще больше, юная разведчица повернулась и пошла обратно, опять внимательно наблюдая за всеми прохожими. Но навстречу плыли лишь незнакомые лица… Впрочем, погодите… а этот толстяк, лысый, с лицом херувима? Ведь мог он надеть парик и приклеить усы, напудриться? Все возможно. А этот широкоплечий молодой турист, с лицом, как луна и с длинными светлыми космами? Может быть, это тот самый молодой красавец лакей, называвший себя Баро? Уэйнесс прикусила губы. В наши дни все возможно, переодевание стало настоящим искусством. Всем известно, что сегодня можно изменить не только волосы и форму носа, но и цвет глаз.

Тогда Уэйнесс решила проверить свои подозрения и быстро нырнула в темную аллею небольшого сквера, находившегося поблизости. Пройдя десять шагов, девушка резко свернула в сторону, зашла за угол и там спряталась за кустами.

Время шло: пять минут, десять… Ничего не происходило, никто не заходил в сквер и не рыскал по аллеям. Девушка уже начинала думать, что расстроенные нервы опять сыграли с ней очередную глупую шутку, и постояв еще немного, вышла из укрытия и вновь отправилась гулять по улице Десяти Пантологистов. Здесь, на первом же углу, она обратила внимание на высокую женщину в черном плаще с туго завязанными узлом черными волосами. Поглядев на Уэйнесс, женщина презрительно подняла брови, фыркнула и, круто развернувшись, пошла прочь.

«Это что за странности?!» – подумала Уэйнесс, но собрать факты воедино так и не смогла.

Девушка просто поспешила уйти дальше по улице как можно быстрее.

Через сотню ярдов улица привела ее к пересечению каналов Сеппи и Дациано. Через Дациано вел мост Орсини, а уже за ним, совсем недалеко располагалась и Виа Мальтус. Уэйнесс свернула направо и медленно побрела по Виа Мальтус, где еще через пятьдесят ярдов обнаружила невзрачный магазинчик с вывеской над дверями. Вывеска гласила витиеватым золотом по черному фону: Аркана. И чуть пониже и помельче: Ксантиф.

Двери оказались заперты, магазин пуст. Уэйнесс постояла на пороге, обиженно поджав губы. «Да будь оно все проклято! – выругалась она про себя. – Неужели они думают, что я проделала весь этот путь лишь для того, чтобы постоять на ступеньках паршивой лавчонки, да еще и под проливным дождем в придачу?!» Дождь и правда уже припустил вовсю, и девушку стало знобить.

Она попыталась заглянуть внутрь через стекло витрины, но не увидела ничего. Может быть, этот Ксантиф вышел только на минутку и скоро вернется? Подняв плечи, и сгорбившись от потоков дождя, Уэйнесс посмотрела в сторону соседнего магазина, торговавшего ароматическими шариками, составленными из трав с других миров. Еще один магазин с другой стороны специализировался на продаже нефритовых медальонов в три дюйма диаметром.

Уэйнесс прошлась до конца Виа Мальтус, где улица упиралась в пристань. Там она снова постояла, глядя вдоль улицы. На нее никто не обращал внимания, и девушка двинулась обратно, остановившись на сей раз у магазина медальонов.

Здесь вывеска была такая:

«Альвина внутри! Заходите!»

Уэйнесс толкнула дверь и зашла внутрь. За стойкой справа сидела тоненькая дама средних лет в напяленной на полуседые волосы рыбацкой шапочке. На ней был свитер грубой вязки и серая тяжелая юбка. Яркими серо-зелеными глазами женщина посмотрела на вошедшую и звонко сказала:

– Я вижу, вы здесь впервые и не знали, что и в Триесте бывают сильные дожди!

– Да, дождь действительно застал меня врасплох, – жестко усмехнулась Уэйнесс. – Но я хотела попасть в соседний магазин, а он закрыт. Вы не знаете, в какие часы работает господин Ксантиф?

– Разумеется, знаю. Он открывает свое заведение три раза в неделю в полночь, и всего на три часа. Если вам интересно, то сегодня ночью он тоже откроется.

– Что за идиотское расписание? – не поверила своим ушам Уэйнесс.

– Отнюдь нет, если вы знаете Ксантифа, – улыбнулась женщина.

– Но ведь это совсем неудобно для покупателей! Или он сам немного не в себе?

Альвина, не переставая улыбаться, покачала головой.

– Ксантиф – человек многих достоинств. Хозяином магазина он является почти случайно. Ему вовсе не нравится торговать всей этой ерундой, а потому цены у него очень низкие – для быстрейшей распродажи. Последнее, конечно, все-таки нонсенс, как я считаю.

– Но магазин принадлежит ему, и он вправе распоряжаться своим товаром, как ему вздумается. Кому какое может быть дело до этого?! – запальчиво возразила Уэйнесс, и Альвина быстро уловила ее эмоцию.

– Относительно Ксантифа огорчаетесь вы напрасно. Он – патриций.

– Я и не думала огорчаться, – важно ответила девушка. – И все же ваш совет принимаю. – Она подошла к двери, но дождь так и не угомонился.

Альвине, кажется, было вполне приятно ее присутствие, и потому Уэйнесс быстро спросила:

– И давно он здесь?

Та кивнула.

– Он родился милях в пятидесяти восточнее Триеста, в замке. Его отец, тридцать третий барон, умер, когда Ксантиф был еще школьником. Он сам мне рассказывал, как отец вызвал его к смертному ложу и сказал: «Мой дорогой Альцид, мы прожили счастливо долгие годы, но пришла пора расставаться. Я умираю счастливым, поскольку оставляю тебе бесценное наследство. Это, во-первых, верный и утонченный вкус, к которому будут присушиваться все остальные. Во-вторых, инстинктивную убежденность в своей чести, доблести и благородстве, которое принадлежит тебе как тридцать четвертому барону. И, в-третьих, ты наследуешь все материальные доказательства нашего баронства, включая земли, владения и сокровища. А теперь скажу и то, что по смерти моей никому, в том числе и тебе, не придется особо ни веселиться, ни горевать, поскольку, даже умерев, я всегда буду охранять тебя и всегда приду к тебе на помощь в тяжелый час». Сказав так, старик умер, и Ксантиф сделался тридцать четвертым бароном. А поскольку он уже убедился в своем прекрасном вкусе относительно вин, еды и женщин, а также никогда не сомневался в своей личной порядочности, то первым делом решил заняться благами материальными. Правда, он скоро убедился, что они не так уж и велики: старый замок, несколько акров каменистой земли, пара десятков древних олив да несколько коз.

Тогда он открыл этот магазин и сначала продавал в нем какие-то ковры, картины, книги и прочий хлам из своего замка и даже несколько преуспел в этом. Но вот, собственно говоря, и все.

– Хм. Значит, вы с ним неплохо знакомы?

– Относительно. Когда он приходит сюда, то непременно заглядывает и ко мне послушать доброго совета, а то и просто перекинуться словечком. Он ведь человек чувствительный и добрый. – Алина немножко рассмеялась. – Странный у него, конечно, бизнес. Но я даже разрешаю ему трогать мои медальоны, что он очень любит. Вам, правда, не разрешу.

Уэйнесс тут же обернулась к витрине, где на бархатных шнурочках висело множество непохожих один на другой медальонов.

– Какая прелесть! Они все из жадеита?

– Точнее из нефрита. Жадеит дает несколько более грубый оттенок. А эти холодные и гладкие, как зеленое масло.

– А для чего они?

– Я продаю их коллекционерам, они являются копиями с античных оригиналов, которые стоят немыслимых денег. Новые же ничем не хуже, зато значительно дешевле.

А для чего они служили в древности?

– Поначалу они являлись амулетами, надевавшимися на волосы воинами далеких миров. Когда воин убивал врага, то снимал его медальон и надевал на себя. Так они становились трофеями. А медальоны героев становились даже больше, чем трофеями – талисманами. Существует множество тонких различий в цвете, форме и так далее, а также существует и не меньше специальных названий. Настоящих, подлинных медальонов мало, их можно перечесть по пальцам, и каждый из них описан, поименован и атрибутирован. Все они практически бесценны, а самый большой – уж точно. Вот, например, взгляните на эту цепочку из шести медальонов, она так и сверкает изнутри; в ней столько духа. О ней приходится особенно заботиться, надо охранять и не позволять никому трогать, поскольку с каждым прикосновением дух мало-помалу улетучивается.

– Но кто же отличит подлинник от новодела?

– Специалист, разумеется. Истории о медальонах я могу рассказывать бесконечно. – Альвина почему-то посмотрела на потолок. – Ладно, одну все-таки расскажу. История о великом медальоне по имени Двенадцать Бороздок. Долгое время коллекционер Явдох Ибразил мечтал о нем и, наконец, после долгих торгов заполучил вожделенные Двенадцать Бороздок. Но в эту же ночь его прекрасная супруга Дильри Лагум увидела медальон и, ничего не подозревая, надела на волосы, как диадему. Придя к жене, Явдох восхитился ее красотой, после чего вдруг заметил медальон в ее волосах. Говорят, что он побледнел, как смерть, и сразу понял, что нужно делать. Нежно взял он руку красавицы Дильри, повел ее в сад и перерезал ей горло в зарослях лотосов. А потом закололся и сам. История эта известна только меж коллекционерами, а суть ее сводится к следующему; Явдох Ибразил сделал именно то, что он и должен был сделать. С этого момента история переходит, так сказать, в метафизический план. А вы что думаете по этому поводу?

– Не знаю, – осторожно ответила Уэйнесс. – Может быть, только то, что все коллекционеры несколько сумасшедшие.

– Неужели? Да ведь это трюизм!

– И еще то, что работать с такими темпераментными субъектами, должно быть стоит немалых нервов.

– Порой – да, – согласилась Альвина. – тем не мене, я считаю, что мои высокие цены отчасти утешают меня в моих трудностях. – Она встала. – Если хотите, вы тоже можете коснуться какого-нибудь медальона, вы вреда им не причините.

Но девушка покачала головой.

– Я думаю, что мне не стоит этого делать. У меня есть много более важных дел.

– В таком случае я поставлю чайник. Если вы не спешите, конечно.

Уэйнесс снова поглядела в окно и обнаружила, что дождь престал, по крайней мере, на данный момент.

– Нет, спасибо, мне лучше сейчас же вернуться в отель.

II

Выйдя на улицу, Уэйнесс задержалась еще на несколько секунд перед магазином Альвины. Над Адриатикой через тучи начинало пробиваться яркое солнце. Виа Мальтус благоухала запахом мокрого камня вперемешку с запахами каналов и моря. Вдоль набережной шел старик в красной шапочке с падающим на плечи помпоном, и вел на поводке беленькую собачку. Напротив, в дверях дома, стояла старушка и разговаривала с другой старушкой, остановившейся у порога. Обе были в черных платьях и старых кружевных шалях. Разговаривая, они то и дело неодобрительно посматривали на выгуливающего собачку старичка; обе словно осуждали его за что-то, неизвестное Уэйнесс. Но ни одного из этих трех персонажей, конечно, нельзя было заподозрить ни в какой слежке. И девушка спокойно пошла обратно, однако, не забывая периодически поглядывать через плечо.

Солнце на западе уже разогнало большую часть туч, и серо-коричневый пейзаж превратился в белый. Постояв на своем балконе несколько минут, Уэйнесс вернулась в номер, села в кресло и задумалась над тем, что узнала. Все это было, конечно, интересно, но к главному вопросу, имело мало отношения. Скоро ей захотелось спать, и девушка прилегла. Проснулась она непонятно от чего уже ближе к вечеру. Юная разведчица переоделась в коричневый костюм и спустилась в ресторан, где заказала гуляш, салат из латука и краснокочанной капусты, а также полграфина местного мягкого вина.

Выйдя из ресторана, она присела в углу холла, одним глазом глядя в журнал, а другим наблюдая за входящими и выходящими.

Время близилось к ночи, и без двадцати двенадцать девушка встала и выглянула на улицу.

Все было тихо, и ночь темна. Несколько уличных фонарей создавали в море окружающей тьмы крошечные островки света. На склонах холмов туман затянул городские огни так, что они казались лишь смутными пятнами. Улица Десяти Пантологистов оказалась пустынной на всю ту длину, что была доступна зрению Но девушка все же вернулась в отель и подошла к стойке с ночным портье – молодой женщиной, чуть старше ее самой.