Текст книги "Принцы демонов. Умирающая Земля. Хроники Кадвола. Планета приключений. Книги 1 - 16 (СИ)"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 175 (всего у книги 244 страниц)

– Я позвоню вам в гостиницу ближе к вечеру, скажем, часов в восемь?

– Это поздно.

– Но не для Киева. Город в это время еще вовсю бурлит. Ну, ладно. Тогда в семь?

– Хорошо. Но мне желательно вернуться не позднее девяти.

Левон издал какой-то неопределенный звук и оглянулся.

– Простите. Теперь мне пора заняться и своими делами. Когда закончите, то, пожалуйста, уведомьте об этом кого-нибудь из соседней комнаты, и он вызовет портье. Итак, до семи.

Задурый вышел из комнаты размашистыми широкими шагами с развевающимся одеянием за спиной.

Уэйнесс снова вернулась к трем коробкам. Биографии, генеалогия, проекты – это содержимое целого ящика. Так ей сказал Задурый, и так было помечено на коробках.

Девушка подождала немного, потом выглянула в соседнюю комнату. Теперь она была наполовину пуста, и те немногие, что еще оставались, тоже уже собирались уходить.

Наша юная исследовательница прикрыла дверь, вернулась к столу и методично переписала код с каждой коробки.

Вскоре издалека со всех концов города поплыл звон колоколов, возвещавших полдень. Уэйнесс оперлась на стол и стала отсчитывать минуты: пять, десять, пятнадцать, потом снова заглянула в соседнюю комнату – все, за исключением нескольких очень чем-то занятых кураторов, ушли на обед, Тогда девушка подошла к ближайшему компьютеру, нажала поиск, затем – Общество натуралистов. В компьютере имелась информация на два ящика: первый – семантические и лингвистические исследования из галереи Гохун, и второй – из тех трех коробок, коды которых она только что переписала. Дар был произведен пятнадцать лет назад некой конторой «Эолус Бенефиций», расположенной в городе Крой.

Уэйнесс переписала адрес и закрыла поиск, после чего на мгновение задумалась. Неужели Левон не мог предположить, что она не способна сама добыть такую информацию? Вряд ли.

Девушка в задумчивости отошла от компьютера. «Я не хочу становиться циником, но пока я найду для себя более приемлемую философию, придется все время нарушать нормы морали, – подумала она. – Впрочем, я сберегла себе двадцать солов. Что ж, для непродолжительной утренней работы весьма неплохо».

Уэйнесс подошла к одному из кураторов и попросила вызвать портье, чтобы унести из соседней комнаты три коробки.

Ей ответили весьма грубо:

– Позовите сами. Вы, что, разве не видите, я занята!

– Но как?

– Нажмите красную кнопку рядом с дверью, он должен будет ответить. А, может, и нет. Но это уже его дело.

– Спасибо. – Уэйнесс нажала кнопку, и ушла вниз. Там девушка сняла, наконец, черное одеяние, что весьма подняло ее дух.

От нечего делать разведчица отправилась в гостиницу пешком. Она спустилась вниз и прошла через бульвар к берегу реки. В разрисованной красным, синим и зеленым палатке купила себе горячий мясной пирожок и кулек чипсов. Усевшись на скамейку, она съела этот ленч, глядя, как Днепр катит свои спокойные воды. Но что теперь делать с Левоном и его планами на вечер? Она никак не могла решить этот вопрос, ведь, несмотря на всю его галантность и предупредительность, этот молодой куратор оказался преотвратительнейшим типом.

Поев, девушка добралась до площади имени князя Кольского и гостиницы и там выяснила, что до утра никакого рейса на Крой нет. Тогда она решила все же пообедать у этой Лены хотя бы для того, чтобы подразнить Задурого.

Юная исследовательница прошла к себе с намерением позвонить дяде, но не решилась. Дядя вечно будет лезть с советами об осторожности и, того гляди, в самом деле накличет опасность.

Случайно подойдя к зеркалу, Уэйнесс вдруг решила, что волосы ее слишком отросли. Тут же вспомнилась ей экстравагантная стрижка Джилджин Лиип – что ж, такая экстравагантность только придаст ей сейчас самоуверенности.

Девушка, не откладывая в долгий ящик, тут же спустилась в парикмахерскую, находящуюся на первом этаже гостиницы, и остригла свои длинные черные кудри.

Она вернулась к себе полная решимости и не раздумывая ни о чем больше прозвонила в «Ветры».

Первый вопрос Пири был очень тревожным, и Уэйнесс постаралась, как могла, убедить дядю, что все хорошо.

– Я в прекрасной гостинице, погода замечательная, и я себя прекрасно чувствую!

– Но ты какая-то усталая и грустная.

– Это потому что я только что остриглась!

– Ах, вот оно что! А я-то думал, ты съела что-нибудь не то и теперь страдаешь желудком!

– Еще нет. Но сегодня вечером собираюсь есть какие-то капустные шарики в бистро у Лены. Говорят, это нечто впечатляющее.

– Иногда это просто синоним грязному.

– Да не беспокойтесь так, дядя! Все идет хорошо, меня не соблазнили, не ограбили, не убили и не заточили в темницу.

– Слава богу, но все это может случиться в любой момент!

– Однако мне кажется, что, по крайней мере, соблазнение длится дольше, чем любой момент. Вы ведь знаете, я существо недоверчивое, и мне нужно много времени, чтобы привыкнуть к человеку.

– Не надо шутить с такими вещами, дорогая. Стоит этому случиться лишь раз, а уж потом и не остановишь.

– Вы, как всегда, правы. Я буду крайне осмотрительна. Но давайте-ка лучше я вам сейчас расскажу о том, что мне удалось узнать. Это действительно очень важно. Часть коллекции Общества, находящаяся в музее Фьюнести, попала туда действительно из галереи Гохун. Но другая была пятнадцать лет назад подарена некой организацией под названием «Эолус Бенефиций» из Кроя.

– Ага… Хм… Интересно, интересно… – Пири стал говорить уж как-то совсем интимно. – Один из твоих друзей прибыл вчера с Кадвола и случайно находится у меня.

– Сердце Уэйнесс дрогнуло.

– Кто? Глауен?

– Нет, – ответил второй голос, и на экране появилось второе лицо. – Это Джулиан.

– О, господи! – пробормотала Уэйнесс. – Что ты тут делаешь?

– То же, что и ты – ищу Хартию и грант. Пири и я решили, что полезней будет объединить наши усилия.

– Джулиан совершенно прав, – вмешался Пири. – Мы все в этом кровно заинтересованы. А главное, работа эта слишком объемна и ответственна для такой хрупкой девочки, как ты – впрочем, все это я говорил с самого начала.

– Я пока что все делала вполне удачно. А теперь, дядя, пожалуйста, вышлите Джулиана из комнаты – я хочу поговорить с вами без свидетелей.

– Клянусь, что тактичность не входит в число ваших добродетелей, Уэйнесс! – взорвался Бохост.

– Иначе вас не заставишь не подслушивать – вот и все.

– Хорошо, если таково ваше желание – я повинуюсь.

– Однако, Уэйнесс, я тоже удивлен твоими манерами, – вздохнул Пири.

– А я не то, что удивляюсь вам, дядя, я просто в ужасе! Вы позволили услышать совершенно секретную информацию этому прохвосту, ярому жемеэсовцу! Да ведь они хотят уничтожить Консервацию и позволить йипам бегать по Кадволу где им вздумается! Если Джулиан доберется до Хартии и гранта раньше меня, то – можете сказать Консервации – прощай навеки!

– Но он намекнул мне, что у вас роман, – понизил голос Пири. – И еще, что он приехал, чтобы помочь тебе.

– Он лжет.

– И что же ты теперь будешь делать?

– Завтра я уезжаю отсюда в Крой, до этого строить какие-либо планы бессмысленно.

– Прости меня, девочка.

– Это не важно теперь. Просто не говорите больше никому и ничего – за исключением Глауена Клаттука, если он появится.

– Так и сделаю. – Пири замялся, но добавил. – Позвони мне снова, как только сможешь. Я буду осторожен, но и тебя прошу об этом же.

– Не дрейфь, дядя Пири, все не так уж и плохо. Как кажется!

– Только на это и надеюсь.

IV

Уэйнесс сидела, уютно свернувшись в кресле и бездумно глядя на противоположную стену. Напряжение от первого шока прошло, оставив лишь легкую дрожь в руках да ощущение пустоты в желудке. Однако неприятная волна тошноты то и дело подкатывала к горлу.

Все тело словно закаменело, и дух упал.

Разрушительный удар был нанесен и нанесен решительно. Но как можно было избежать его? Джулиан запросто мог опередить ее в Крое на целый день, а то и больше – огромное время для того, чтобы собрать информацию, а она потом получит шиш.

Новая идея пришла к девушке с очередным порывом вновь всколыхнувшейся ярости. Она взяла себя в руки, глубоко вздохнула и решительно выпрямилась в кресле.

Жизнь все равно продолжается. Впереди еще целый вечер. Информация, которую намеревался продать ей Задурый, теперь нужна лишь относительно, и ее предвкушение того, как она будет издеваться над этим невозмутимым куратором, уже не прельщала ее. Таким образом, перспектива пообедать капустными шариками в загадочном бистро вместе с непроницаемым типом еще хранила какие-то остатки прелести, да и делать все равно больше нечего. Уэйнесс встала, приняла ванну и переоделась в короткое серое платье с узким черным воротником и такой же длинной вставкой на груди.

Время шло к вечеру, и девушка неожиданно подумала о кафе, расположенном прямо у гостиницы. Она подошла к окну и стала смотреть на площадь. Призрачный свет заходящего солнца опадал на старинные вытертые плиты, одежда проходящих людей вздувалась, опадала и хлопала под порывами ветра, дующего из степи. Тоже надев плащ, она спустилась в близлежащее кафе, где заказала зеленоватого и горчащего дагестанского вина.

Несмотря на все старания и вино, девушка все же не могла избавиться от мыслей о Бохосте и о том, как он обманул доверчивого Пири Тамма. Ее мучил один вопрос: откуда Джулиан узнал о пропаже Хартии и гранта? Никаких явных путей к этому не было. Теперь ее секрет уже не секрет, а может, и не был им никогда, во всяком случае в последние двадцать лет.

Уэйнесс сидела, залитая лучами заходящего солнца и рассматривала прохожих – спешащих по своим делам жителей старого Киева. Тени становились все длиннее, площадь пустела, и девушке стало неуютно и холодно. Она вернулась в гостиницу и решила подремать. Проснувшись, разведчица обнаружила, что шесть часов давно миновало, однако Задурого так и не было. Тогда она вышла в холл, взяла первый попавшийся журнал и стала читать статьи про археологические раскопки в Хорезме, продолжая краем глаза следить, не появится ли тощая высокая фигура.

И фигура в конце концов появилась, остановившись у ее кресла, несмотря на все ее старания, совершенно неожиданно. Девушка подняла голову – рядом действительно стоял Задурый, но в совершенном другом одеянии, которое решительно его изменило. Он, по-видимому, специально для предстоящего вечера облачился в длинные полосатые брюки в обтяжку, розовую рубашку с зеленовато-желтым галстуком, жилет из черной саржи и длинное гороховое пальто, распахнутое сверху донизу. Костюм этот дополняла низкая широкополая шляпа, надвинутая глубоко на лоб.

Уэйнесс с трудом сдержала удивление, а Левон, в свою очередь, тоже поглядел на нее с подозрением.

– Вы, как я вижу, сменили наряд, и к лучшему, много к лучшему!

– Благодарю вас. – Уэйнесс встала. – Я даже не узнала вас сразу… без формы.

Длинное лицо Левона дрогнуло в сардонической улыбке.

– Вы, что, думали опять увидеть меня в черной робе?

– Ну, нет, конечно… однако превращение такое резкое…

– Все это чушь и предрассудки! Я одеваюсь в первое, что попадет мне под руку. К стилю я совершенно равнодушен.

– Хм. – Уэйнесс еще раз оглядела его с ног до головы, то есть от черных ботинок колоссального размера до полей мягкой шляпы. – А я не уверена. Ведь покупая эти вещи, вы их все-таки выбирали и причем, как мне представляется, весьма тщательно.

– Никогда! Все, что я ношу, я просто набираю в секонд-хэндах охапкой. И надеваю лишь то, что подходит мне по размеру и согревает. Вот и все. Так мы идем или нет? Ведь вы очень беспокоились, чтобы вернуться в гостиницу до заката, так что я пришел немного раньше, чтобы успеть показать вам побольше.

– Как вы считаете нужным.

Выйдя из гостиницы, Левон вдруг остановился.

– Вот первое – эта площадь. Вы, наверное, уже прочитали про церкви, которые восстанавливаются уже в который раз – и все же они восхитительны. А вы знакомы хотя бы немного с нашей историей?

– Практически нет.

– И вы не студентка отделения древних религий?

– Нет.

Тогда говорить с вами о церквах будет бессмысленно. А мне так они и просто надоели, все эти купола, кресты и так далее. Мы лучше займемся чем-нибудь другим, более интересным.

– Займемся так же, как площадью? Но, простите, такие экскурсии мне скучны.

– О, не бойтесь, ведь вы находитесь со мной!

Они пересекли площадь и направились к холмам Старого города. По пути Левон называл достопримечательности.

– Эти гранитные плиты привезены сюда с Понта на баржах, говорят, что под каждой было похоронено по четыре человека. – Он бросил взгляд на Уэйнесс. – Но почему вы так странно подпрыгиваете и подскакиваете?

– Я не знаю, куда в таком случае поставить ногу.

– Ах, оставьте эти сантименты! Здесь погребены простолюдины. В любом случае, разве, поедая мясо, вы думаете о коровах?

– Пытаюсь не думать.

– А вот здесь, на этих железных решетках Иван Грозный поджаривал жителей Киева за их преступления. Правда, это было давно, и гриль ныне реконструирован. И прямо здесь теперь поставили киоск, видите, теперь здесь жарят сосиски. Но вкус у них отвратительный.

– Не сомневаюсь.

Левон снова остановился и указал на крест, возвышающийся над Старым городом.

– Видите эту колонну? У нее сто футов высоты. Один аскет по имени Омшац пять лет стоял на вершине этой колонны, громогласно каясь в своих грехах. Куда он исчез – неизвестно. Одни говорят, что он просто пропал из виду, хотя около колонны всегда стояло много народу, а другие утверждают, будто в него ударил сноп света и унес на небо.

– Вероятно, оба предположения правильны.

– Возможно, возможно… Но теперь мы в самом сердце города. Слева квартал купцов пряностями, справа – торжище. Оба места равно интересны.

– Но мы ведь пойдем еще куда-нибудь?

– Да, хотя с вами, как с человеком из другого мира, явно возникнет много недоразумений и элементарного непонимания.

– Но пока что я все время вполне вас понимала. Во всяком случае, мне так кажется.

Левон проигнорировал последнее замечание и продолжал:

– Позвольте мне все-таки проинструктировать вас. Киев – город с богатыми художественными и интеллектуальными традициями, как вы, может быть, знаете. – Уэйнесс издала какой-то неопределенный звук. – Итак, продолжим. В этом заключается наша сильная основа, и город вполне заслужил право называться истинным центром творчества всей Сферы Гаеан.

– Интересно услышать такие новости.

– Киев подобен огромной лаборатории, где эстетические доктрины прошлого сталкиваются с фантастическими доктринами будущего – и в этих столкновениях как раз и рождается будущее, рождаются удивительные его достижения!

– Но где же все это происходит? – улыбнулась девушка. – В музее Фьюнасти?

– Не обязательно. В частности этим занимаются продромы – небольшое избранное общество, в которое входим и мы с Тэдью Скандером, тем молодым человеком, что подходил к нам сегодня в кафе. Но чтобы понять все это, надо просто ходить по Киеву, видеть, слышать и чувствовать такие места, как «Бобадил», «Ним», бистро у Лены или «Грязный Эдвард», где печенку и жареный лук подают прямо на тачках. А в «Каменном цветке», например, устраивают тараканьи бега и какие, доложу вам, там есть экземплярчики! В «Универсо» все ходят голые и стараются собрать на своей коже как можно больше разных подписей. Некоторым счастливчикам в прошлом году удалось обзавестись подписями самой Сончи Темблады и с тех пор они, разумеется, не моются!

– Но где же обещанные прекрасные формы нового? Пока я слышу лишь о тараканах и подписях – но это все старо.

– Вот-вот, я и говорю. Вам трудно понять, что именно каждая возможная мутация цвета, света, текстуры, формы, звука и всего остального и есть новое. Единственный источник нового – это сама постоянно обновляющаяся, постоянно возрождающаяся человеческая мысль! И только она объединяет людей.

– Вы говорите о понятии «разговор»? – удивилась Уэйнесс.

– Что ж, употребленное вами слово вполне годится.

– По крайней мере, это недорого.

– Вот именно! И посему разговор есть самая равноправная дисциплина среди всех креативных дисциплин!

– Я счастлива, что вы, наконец, объяснили мне это. Так мы идем к Лене, правда?

– Правда. Капустные шарики прелестны, а за ними мы и поговорим о ваших проблемах, хотя не знаю, подоспеет ли к тому моменту столь необходимая для вас информация. А почему вы на меня так смотрите?

– Как смотрю?

– Когда я был маленьким, моя бабушка однажды обнаружила, что я надеваю на нашего старого толстого пуделя ее лучший кружевной чепец. Я не могу описать выражения ее лица – некое беспомощное фаталистическое удивление и бессилие перед тем, что еще может прийти мне в голову. А почему же вы смотрите на меня приблизительно так же?

– Возможно, я объясню вам это несколько позже.

– Ба! – Левон натянул шляпу на лицо. – Не понимаю ваших загадок. Деньги-то при вас?

– Которые мне нужны – да.

– Отлично. Теперь уже близко, через Воронью Арку и немного вверх.

Они пошли дальше, Левон, шагая крупно, Уэйнесс почти вприпрыжку. Они прошли квартал купцов пряностями, миновали низкую каменную арку и поднялись наверх по каким-то кривым улочкам, по обеим сторонам которых над ними нависали вторые этажи домов, почти закрывая небо. Улицы становились все извилистей и все уже, и, наконец, вывели их на крошечную площадь.

– Вот и бистро у Лены, а там за углом «Мопо», за ним, чуть вверх по Пядогорской аллее – «Ним». Итак, перед вами то, что продромами названо «Созидательным узлом Сферы Гаеан».

– Но площадь что-то подозрительно мала.

Левон посмотрел на нее с укоризной.

– Порой мне кажется, что вы просто смеетесь надо мной!

– Сегодня я могу смеяться над чем угодно, и если вы сочтете это истерикой, то будете не так далеки от истины. И знаете почему? Всего лишь потому, что сегодня днем у мне выпало ужасное переживание.

Левон задумчиво свел черные брови.

– Вы переплатили по ошибке полсола?

– Хуже, и как только я вспомню об этом, меня начинает трясти.

– Еще хуже. Но давайте зайдем, а то народ все прибывает. Вы все расскажете мне за кружкой пива, хорошо?

Левон толкнул высокую узкую дверь, украшенную арабесками кованого железа, и они вошли в небольшой зал, уставленный тяжелыми деревянными столами, скамейками и табуретками. Зал освещали тусклые языки факелов, прикрепленных к стенам по шесть с каждой стороны. Огонь давал мягкий оранжевый свет, и Уэйнесс удивилась только тому, как это заведение еще не сгорело.

– Покупайте билет у кассира, вон там, потом подойдите к факелу и посмотрите картинку – давал наставления Задурый. – Если увидите что-нибудь забавное, опустите билетик в нужную прорезь и вылезет поднос, соответствующий цене билета. Все это очень просто, и можно пообедать весьма разнообразно, от свиной ноги в капустном соусе и селедки до скромного хлеба с сыром.

– Но я хочу попробовать капустные шарики!

– В таком случае ступайте за мной, и я покажу вам, как это сделать.

Вскоре оба поставили на стол поднос с шариками, кашей и пивом.

– Еще слишком рано, – недовольно проворчал Левон. – Никого из наших еще нет и придется есть в одиночестве. Такое ощущение, будто мы украли.

– Я себя так не чувствую, – запротестовала Уэйнесс. – Вы, что, боитесь одиночества?

– Разумеется, нет. Я часто сижу один! Кроме того, я принадлежу к группе, которая называется «Бегущие волки» – каждый год мы устраиваем бега по степи и забегаем в такие места, где нас никто не ждет. На закате мы ужинаем жареным на кострах хлебом и мясом, а потом спим прямо на сырой земле. Засыпая, я всегда смотрю на звезды и думаю о том, что там происходит в иных мирах.

– А почему бы вам не увидеть это однажды собственными глазами? – предложила Уэйнесс. – Вместо того чтобы каждый вечер сидеть здесь, у Лены?

– Каждый вечер я здесь не сижу, – важно ответил Левон. – Я сижу то в «Спазме», то в «Мопо», а порой и во «Вьюнке». Но в любом случае, зачем оправляться еще куда-то, если и так находишься в самом сердце цивилизации?

– Может быть, и так, – согласилась Уэйнесс и принялась за капустные шарики, оказавшиеся вполне приличной едой. Потом она выпила и пинту пива. Начали толпой прибывать завсегдатаи. Некоторые были приятелями Левона и немедленно садились к ним за столик. Уэйнесс представили столько народу, что она даже перестала пытаться запомнить их фамилии. В памяти остались только Федор, который гипнотизировал птиц, сестры Евфросинья и Евдоксия, Большой Уф и Маленький Уф, Гортензия, лившая колокола, Догляд говоривший исключительно об «имманентном» и Мария, сексуальный терапевт, у которой, как утверждал Левон, всегда имелось наготове немало пикантных и развлекательных историй.

– Если у вас есть проблемы с этим, то я попрошу ее сесть рядом, и вы спросите, что хотите.

– Не сейчас, – улыбнулась Уэйнесс. – То, чего я не знаю, есть то, чего я знать не хочу.

– Хм. Вижу, вижу…

Бистро наполнилось до отказу, все столики быстро заполнились людьми.

– Я все слушаю и слушаю, однако, пока никаких разговоров не слышу, если не считать того, что люди говорят о еде, – шепнула Уэйнесс Левону.

– Еще слишком рано. Со временем разговоров будет более чем достаточно. – Он ткнул Уэйнесс локтем. – Например, посмотрите-ка на Алексея, что стоит вон там, неподалеку.

Уэйнесс повернула голову и увидела тучного молодого человека с круглым лицом, соломенными волосами, обрезанными в кружок и почему-то узкой бородкой клинышком.

– Алексей – уникум, – пояснил Левон. – Живет только поэзией, и мыслит в стихах, и грезит в стихах, и сейчас наверняка будет читать стихи. Но вы его не поймете, поскольку поэзия, по его словам, дело настолько интимное, что он употребляет звучания, понятные лишь ему одному.

– Я это уже поняла. Я слышала минутку назад, как он говорит, и не разобрала ни слова.

– Разумеется, вы и не могли ничего разобрать. Алексей создал новый язык из ста двенадцати тысяч слов, поддерживаемых изысканным синтаксисом. Этот язык гибок и чувствителен, прекрасно приспособлен для выражения метафор и аллюзий. Очень жаль, что никто не может разделить радость Алеши, но он все равно отказывается перевести хотя бы один звук в слово.

– Но, возможно, это и к лучшему, а вдруг стихи окажутся плохими? – предположила Уэйнесс.

– Может и так. Его обвиняют и в нарциссизме, и в бахвальстве, но он никогда не обижается. Он настоящий артист, который без ума от рифм, и чье самоуважение покоится исключительно не на лести. Алексей видит себя одиноким творцом, равнодушным и к цензуре и к критике.

– Сейчас он играет на концертине, – изогнула шею Уэйнесс. – И, кажется, танцует джигу в одно и тоже время. Это как надо понимать?

– Так, что у него такое настроение, он в ударе. Но само по себе все это ничего не значит. – Левон перегнулся через стол. – Эй, Ликсман! Где тебя носило?

– Я только что из Суздаля, и, надо сказать, рад, что вернулся.

– О чем разговор! В Суздале в интеллектуальном отношении полный штиль.

– Воистину. У них единственное приличное место – это бистро «Янинка», где мне довелось испытать дивное приключение.

– Так расскажи нам о нем, но сначала кружку пива, а?

– Разумеется.

– Может быть, Уэйнесс проставит нам бутылку?

– Не думаю.

Левон шутливо простонал.

– Придется снова раскошеливаться – может ты проставишься, Ликсман.

– Кажется, выпить предложил ты.

– Увы, да. Так расскажи нам просто о Суздале.

– В этом бистро я познакомился с женщиной, которая сказала мне, что я, оказывается, всюду сопровождаем духом моей бабушки, которая все время хлопочет и печется обо мне. Я в это время играл в кости и тут же решил испытать, правду ли она говорит. Я сразу же попросил: «Хорошо, бабушка, скажи, как мне выиграть эту партию?» И она посоветовала мне поставить на дубль-три. Я тут же поставил на дубль-три и сорвал и весь банк. Тогда я обернулся, чтобы спросить у бабуси еще чего-нибудь, но старая дама вдруг исчезла. Теперь я ужасно нервничаю и не рискую более делать ничего, чего не одобрила бы моя милая старушка.

– Дело странное, – заметил Левон. – Что бы вы посоветовали в такой ситуации, Уэйнесс?

– Я думаю, что если ваша бабушка обладает чувством такта, то она позволит вам время от времени иметь несколько часов приватной жизни, особенно если вы будете обращаться с ней вежливо.

– Лучше и не придумаешь!

– Отлично! Я непременно обдумаю ваш совет, – и Ликсман, понурившись ушел в другой угол.

– Левон поднялся.

– Кажется, мне все-таки придется самому покупать пиво. А вы, Уэйнесс, кружка ваша пуста.

– Вечер кончается, а я хочу уехать из Киева завтра рано утром, – покачала головой Уэйнесс. – Пожалуй, я сама доберусь до гостиницы.

Левон открыл от неожиданности рот, и брови его взлетели. – А как же нужная вам информация? Как же двадцать солов?

Уэйнесс скромно опустила глаза.

– Я уже давно хотела сказать вам нечто, стараясь при этом не употребить слов типа «подонок» или «мошенник». Но теперь мне все равно, поскольку совсем недавно я рассказала, все, что узнала, дяде, а нас подслушал ужасный человек по имени Бохост – и последствия этого могут быть самыми ужасными.

– Ах, теперь я понял! Этот Бохост и есть подонок и мошенник!

– Это точно, хотя слова были первоначально адресованы вам.

– Мне? – опешил Левон.

– Ведь это вы хотели продать мне информацию, которую получили в две минуты?!

– Ха! Все ясно. Но загадки загадками, а есть и факты. За них вы и заплатите.

– И не подумаю. Я сама нашла всю необходимую мне информацию.

Левон был, скорее, озадачен, чем рассержен.

– И как же?

– А так, что я быстренько села за компьютер в рабочей комнате и все нашла. Вы сделали точно так же, только решили разыграть комедию с тайной, чтобы выудить у меня двадцать солов.

Левон, прикрыв глаза, нахлобучил на них шляпу.

– О-о-о! – заныл он. – Я опозорен навек.

– Вот именно.

– Увы! А я уже приготовил дома скромный ужин, утку в розовых лепестках, стер пыль с лучшей бутылки коллекционного вина… И все для вас! А теперь… Теперь вы не придете?

– Даже ради десяти ваших бутылок не приду! Я не доверяю кураторам, а тем более всяким «Бегущим волкам».

– Вот горе! Но вот и Тэдью Скандер, мой партнер по обману. Тэдди, иди сюда. Ты получил информацию?

– Да, но она стоит гораздо дороже, поскольку мне пришлось иметь дело с такими высокими чиновниками.

Уэйнесс рассмеялась.

– Отлично, Тэдью! Все разыграно идеально. Вы мягко стелете, и глупая девчонка выложит вам столько денежек, сколько вы потребуете!

– Напишите то, что вы узнали на листке бумаги, – предложил Левон. И мы проверим, обманывает нас Тэдью или нет. Ты говоришь – двадцать два сола, Тэд?

– Двадцать два?! А двадцать четыре не хочешь?

– Ладно, давай, Тэд. Ты написал информацию?

– Да.

– Тогда положи надписью вниз на стол. И еще – ты с кем-нибудь делилась полученными данными?

– Разумеется, нет. Вы первые, кого я вижу с полудня.

– Хорошо.

Уэйнесс смотрела на все это, поджав губы.

– Я понимаю, что вы хотите доказать.

– Мы с Тэдью признаны негодяями. Мы уличены в мошенничестве и подкупе высоких чиновников. А я теперь хочу лишь одного – заставить его сломаться и признать, что он больший негодяй и обманщик, чем я – вот и все.

– Вижу. Но ваши отношения мне неинтересны, и потому, если вы позволите…

– Один момент! Еще я хочу положить на стол все информации и сравнить. Ну! Итак, перед нами три листочка и теперь нам нужен лишь арбитр, который не в курсе наших дел и отношений, и я уже вижу такого человека. Это Наталья Хармин, главный куратор музея. – Левон указал на высокую женщину с проницательным взором, тяжелым лицом и мощным бюстом, увенчанную толстой косой, уложенной вокруг головы короной. «Такую не обманешь!» – невольно подумалось Уэйнесс.

– Госпожа Хармин! – Крикнул Левон. – Будьте добры, подойдите к нам на минутку!

Наталья повернула голову и, увидев Левона, спокойно подошла к ним.

– Я здесь, Левон. Что вам от меня нужно да еще в таком месте?

– Во-первых, мне хотелось бы видеть на вашем лице более милостивое выражение!

– Расслабьтесь, Левон. Я здесь и готова вам помочь. Но в чем?

– Перед вами Уэйнесс Тамм, маленькое прелестное существо из другого мира, весьма заинтересованное в постижении красот древнего Киева. Кроме того, должен заметить, что она умна, наивна, упряма и всех вокруг подозревает в низости.

– Это скорее, не наивность, а здравый смысл. Кстати, милая девушка не вздумайте еще побегать по степям вместе с Задурым – вы повредите, по крайней мере, свои красивые ножки.

– Благодарю, – согласилась Уэйнесс. – Это воистину хороший совет.

– И это все? – удивилась Наталья. – Если только из-за…

– О, нет! – воскликнул Левон. – Вы же знаете, что мы с Тэдью чудаки и хотел бы, чтобы вы сыграли роль арбитра в одном деле. Я правильно говорю, Тэд?

– Абсолютно! Госпожа Хармин известна всем своей справедливостью. И прямодушием!

– Прямодушием, неужели? Да просить меня о прямодушии – это то же самое, что открыть ящик Пандоры. Вы узнаете много лишнего, чего лучше бы всем вам и не знать.

– Но все же мы рискнем. Вы готовы?

– Я готова всегда. Говорите.

– Мы хотим проверить написанные на обороте слова. – Левон взял бумажку Уэйнесс и подал Наталье, которая громко прочла:

– Эолус Бенефиций в Крое. Хм.

– Вам знакома эта организация?

– Разумеется. Хотя это относится к той информации, которую музей обычно не разглашает.

– Госпожа Хармин хочет сказать, что когда в музей приходят анонимные дары, мы условно ставим на них гриф «Эолус Бенефиций из Кроя», – пояснил Левон Уэйнесс. – Это делается для собственного удобства. Я прав, госпожа Хармин.

– По сути, да, – сухо кивнула Наталья.

– И таким образом, если кто-то залезает в файлы и находит там материалы, атрибутированные как Эолус Бенефиций, он понимает, что это лишь бессмысленная формальность, так?

– Именно так. Это просто наша форма обозначения неизвестного дарителя вот и все, – согласилась Наталья. – Что вы еще хотите узнать, Левон? Если это ваш единственный вопрос, то вы вряд ли получите прибавку к жалованию в этом квартале.

Уэйнесс вся напряглась от радости – итак, Бохост, зачем бы он не прибыл в «Ветры» теперь явно пойдет по ложному следу.

– Еще один вопрос, – продолжил Левон. – Чисто теоретический: если кто-нибудь захочет найти подлинный источник дарения. Что ему делать?

– Лучше всего ему этим не заниматься, а развернуться и побыстрее покинуть наши края, да так, чтобы никто не слышал его вопросов. Информация считается сакральной и недоступной даже для меня. Еще что-нибудь вас интересует?

– Нет, спасибо, – поблагодарил Левон. – Вы дали нам исчерпывающий ответ.

Наталья Хармин вернулась к своей компании.

– А теперь дальше. Я тоже написал на своей бумажке несколько слов, но в них нет никакой тайны. Они логически вычислены. Сегодня утром, когда я первый раз заглянул в эти три коробки, то заметил, что генеалогические исследования во второй из них посвящены линии графов Фламандских и их связям с Обществом натуралистов. Среди биографий первой коробки видно, что просматривались лишь те, которые тоже имеют отношение к Фламандской линии. В третьей тоже есть материалы, посвященные предполагаемому вкладу графов в предполагаемое строительство. Короче говоря, ящики явно были переданы музею неким лицом, которое связано с родом графов Фламандских. – Левон перевернул свою бумажку. – Таким образом, мы имеем вот что: граф Фламандский, Замок Мирки Пород около Драшени, на Мохольке. – Левон наклонил свою кружку и грохнул ею об стол, увидев, что там ничего нет. – Пусто! Тэдью, одолжи-ка мне пять билетиков.