Текст книги "Принцы демонов. Умирающая Земля. Хроники Кадвола. Планета приключений. Книги 1 - 16 (СИ)"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

Глава 12

 
Avis rara[8]8
  avis rara (лат.) – редкая птица


[Закрыть], ты впорхнула –
И вокруг разлился свет.
Сбрось-ка лишнее со стула,
Раздели со мной обед.
 
 
На изысканном подносе
Лучший в мире patchouli[9]9
  patchouli (фр.) – восточно-индийское растение с сильным запахом


[Закрыть],
А вот здесь – засунь свой носик
– Видишь?
– Мышка в попурри[10]10
  pot-pourri (фр.) – кушанье из разных сортов мяса и зелени


[Закрыть].
 
 
Канапе под майонезом,
Осетрина – первый сорт,
Горы устриц – сами лезут
– Разевай пошире рот…
 
 
Самовар пыхтит со стоном –
Ну-ка, чашечку давай!
На обед нам – макароны,
Сыр, да хлеб, да крепкий чай.
 

Наварх

– Существует множество разновидностей любви, – продолжал Виоль Фалюш приятным низким голосом. – Разнообразие очень велико, но всему нашлось место во Дворце. Не все мои гости обнаружат это, и не все придется им по вкусу. Некоторые почерпнут во Дворце чуть больше впечатлений, чем на модном курорте. Другие будут захвачены тем, что можно назвать неестественной красотой. Она здесь везде – в каждой детали обстановки, в каждом пейзаже. Иные с жаром бросятся в кутежи, и тут я должен пояснить кое-что.

Джерсен вглядывался в черную фигуру. Виоль Фалюш стоял прямо и неподвижно. Светильник, который висел прямо перед ним, смазывал контуры.

– Обитатели Дворца Любви дружелюбны, веселы и прекрасны. Среди них есть слуги, готовые с удовольствием подчиняться любому желанию моих гостей, любому их капризу, и счастливчики, выросшие во Дворце и свободные в выборе привязанностей, как и я сам. Их можно узнать по одеждам белого цвета. Тем не менее, выбор велик.

Джерсен оглядывал сидящих вокруг стола, пытаясь найти Танзела, Марио или Этьена и тем самым исключить их из числа подозреваемых. Однако его усилия не увенчались успехом. Среди сорока человек по меньшей мере дюжина была похожа на них. Он вновь перевел взгляд на Виоля Фалюша.

– Где проходят границы дозволенного? Безумец, покусившийся на убийство, естественно, будет ограничен в своих действиях. Еще одно требование – я бы назвал его, скорее, привилегией – соблюдение тайны личности. Только неразумные попытаются проникнуть туда, где их не ждут. Впрочем, мои апартаменты неплохо охраняются, и вы можете не опасаться попасть туда по случайности, это практически исключено. – Виоль Фалюш медленно повернул голову и оглядел комнату. Никто не проронил ни звука: ожидание повисло в воздухе.

– Итак, Дворец Любви… В прошлые времена я разыгрывал здесь маленькие драмы, о чем их участники и не подозревали. Я сталкивал и разводил различные характеры. Я создавал трагические контрасты, чтобы усилить впечатление. Но не теперь… Делайте что хотите, ставьте собственные драмы. Однако я рекомендую воздержание. Редкие драгоценные камни всегда стоят дороже. Степень моего собственного аскетизма могла бы поразить вас.

Наивысшее наслаждение для меня – творчество. Им я никогда не пресыщаюсь.

Некоторые мои гости заметили, что в воздухе разлита тихая меланхолия. Я согласен с этим. Красота тленна, в мелодию жизни всегда вкрадываются трагические ноты. Но забудьте об этом! Зачем грустить, если здесь так много любви и красоты! Берите то, что дают, и гоните сожаления. Так было тысячи лет назад, и так будет. Но берегитесь пресыщения – от него я не в силах защитить вас. Распоряжайтесь слугами, домогайтесь тех, кто носит белое, однако помните, что рано или поздно вы распрощаетесь с его обитателями. Вы больше не увидите меня, хотя мои мысли пребудут с вами.

Здесь нет никаких приспособлений для слежки, подслушивания, подглядывания.

Проклинайте меня, если вам хочется, молитесь мне, взывайте ко мне – я не услышу. Единственной наградой Виолю Фалюшу будет сам творческий акт и его плоды. Хотите увидеть Дворец Любви во всей красе? Тогда обернитесь!

Дальняя стена скользнула прочь, в зал ворвался дневной свет. Взглядам гостей открылся ландшафт удивительной красоты: зеленые поляны, нежные пихты, высокие черные кипарисы, дрожащие ивы, водопады, бассейны, мраморные урны, террасы, павильоны, ротонды – все хрупкое и ажурное, словно парящее в воздухе.

Джерсен, как и остальные, был поражен неожиданным зрелищем. Когда он пришел в себя, человек в черном уже исчез.

Кирт прокричал Наварху:

– Кто это был? Марио? Танзел? Этьен?

Наварх покачал головой:

– Я не заметил. Искал девушку. Где она?

Джерсен огляделся, и сердце его болезненно сжалось: ни одна женщина в комнате не была Друзиллой.

– Когда вы ее видели в последний раз?

– Когда мы прибыли сюда, когда вошли на задний двор.

Все напрасно, все пошло прахом…

– Я надеялся, что смогу защитить ее. Я обещал ей это. Она доверилась мне.

Поэт досадливо махнул рукой:

– Вы не могли бы ничего сделать.

Джерсен внимательней всмотрелся в панораму. Слева синело море и лежала цепь дальних островов. Справа вздымались горы – все выше и круче. Внизу раскинулся Дворец: просторные террасы, здания и беседки. Дверь скользнула в сторону, и за ней открылась нисходящая лестница. По одному гости спустились в долину.

***

Дворцовые строения и сады занимали шестиугольный участок, наибольшая сторона которого тянулась на милю. На севере, у подножия гор, стоял Дворец. Вторую сторона шестиугольника ограничивали каменные глыбы, между которыми рос колючий кустарник. С третьей стороны простирался песчаный берег и теплое голубое море. Четвертая и пятая, наименее протяженные, вычленялись природными особенностями ландшафта. Шестая сторона была обозначена тщательно возделанными цветочными клумбами и фруктовыми деревьями, посаженными рядом с каменной стеной. Внутри этой области располагались три деревушки, парки, водопады.

Гости бродили где хотели, проводили долгие дни так, как им нравилось.

Прохладные рассветы, золотистые полдни, вечера и ночи уплывали один за одним.

Слуги, как и обещал Виоль Фалюш, были на все согласны и обладали физической прелестью, уступая только избранникам в белом, по-детски невинным и игривым. Кое-кто из носящих белые одежды пленял сердечностью, кое-кто дразнил недоступностью и капризами, но все поражали непредсказуемостью. Казалось, единственной их страстью было пробуждать любовь, мучить и наполнять желанием. Единственное, что приводило их в отчаянье, это соперничество слуг. Похоже, они ничего не знали о большом мире и Вселенной и не питали даже слабого любопытства, хоть обладали живым умом и переменчивым нравом. Обитатели Дворца думали только о любви и ведущих к ней путях. Как и утверждал Виоль Фалюш, привязаться к ним было бы трагической ошибкой. И баловни в белом об этом знали, но даже не пытались предотвратить трагедию.

Наконец-то раскрылась тайна приглашенных друидов. На следующий день после прибытия Дакав, Прютт, Лейдиг и Васт вместе с Халом и Билликой в сопровождении слуг исследовали владения Фалюша и облюбовали прелестную полянку. С одной стороны ее ограничивала стена темных кипарисов, с другой – карликовые деревья и цветущие кустарники, а в центре раскинул ветви огромный кряжистый дуб. Перед ним установили два шатра из светло-коричневой ткани, в которых поселились друиды. На рассвете и днем маленькая община устраивала молитвенные бдения и проповедовала свою религию всем оказавшимся поблизости. Те вежливо внимали призывам к воздержанию, умеренности и ответственности, но тут же возвращались к развлечениям и удовольствиям. Джерсен решил, что приглашение друидов было одной из саркастических шуток Виоля Фалюша. Хозяин Дворца Любви решил поставить новый спектакль. Остальные гости пришли к тому же заключению и, посещая бдения, держали пари, чья доктрина одержит верх.

Друиды, работая с огромным рвением, соорудили алтарь из камней и веточек, стоя перед которым кто-нибудь из них выкрикивал:

– Должно ли все бренное умирать? Вечность насыщена жизнью, которая выше нашего понимания. Источником всего является триада Маг-Раг-Даг – Воздух, Земля и Вода. Эта святая имманентность в различных комбинациях дает начало Древу Жизни – мудрость, терпение, жизненные силы. Взгляните на малых сих: насекомых, цветы, рыб, людей. Смотрите, как они растут, цветут, увядают, тогда как Древо Жизни вечно в своей мудрости. Вы ублажаете плоть, переполняете желудок, ваш разум блуждает в тумане, а что следует затем?

Смерть! Вечное Древо, пустившее корни в Землю, вознесшее ветви в небеса, своими бесчисленными листьями славит вечное бытие. А когда ваша плоть сгниет и станет добычей червей, Древу не будет в вас нужды. Нет, нет, нет!

Ваш распад ему чужд! Ему угодна лишь чистота! Добивайтесь ее! Отбросьте ложные убеждения! Добивайтесь Древа!

Обитатели Дворца внимали с уважением и сочувствием. Невозможно было понять, насколько глубоко доктрина друидов повлияла на них. Тем временем Дакав и Прютт начали рыть огромную яму под корнями дуба. Хала и Биллику к этому занятию не допустили, да они и не рвались, хотя наблюдали за взрослыми с пугливым интересом.

Приближенные Фалюша, в свою очередь, настояли, чтобы друиды приняли участие в их празднествах и познакомились с образом жизни тех, кого обвиняют в развращенности. Друиды неохотно покорились, но держались тесной группой и бросали неодобрительные замечания Халу и Биллике.

Гости Фалюша приняли проповеди по-разному. Скебу Диффани посещал все бдения с завидной регулярностью и в конце концов, ко всеобщему удивлению, объявил о намерении принять веру друидов. Он натянул черный балахон с капюшоном и присоединился к общине. Торрас да Нозза говорил о друидах со снисходительным презрением. Леранд Уибл, который раньше проявлял интерес к Биллике, в отвращении устранился. Марио, Этьен и Танзел пропадали где-то и редко встречались со спутниками. Наварх в раздражении рыскал по садам и паркам, бросая по сторонам неодобрительные взгляды. Хотя красота садов его поразила, поэт неодобрительно отзывался о творческих способностях Виоля Фалюша:

– Здесь нет новизны, все удовольствия банальны. Где подводные течения, противоборство инстинктов, озарения подсознания? Претенциозная роскошь, фальшивые пасторали, безмозглое ублажение желудка и половых желез.

– Может, вы и правы, – кивнул Джерсен. – Удовольствия Дворца бесхитростны. Здесь нет места трагедии. Ну и что с того?

– Ничего. В этом нет поэзии.

– Зато все гармонично. К чести Виоля Фалюша, он не падок на ужасы, садистские сцены, которые можно наблюдать повсюду, и предоставил слугам определенную степень свободы.

Наварх издал недовольное ворчание:

– Вы очень наивны. Наиболее экзотические удовольствия он припрятал для себя. Кто знает, что происходит там, за стенами? Он – человек, который ни в чем не знает середины. А что касается свободы… Эти люди – куклы, игрушки, сласти. Нет сомнения, что многие из них детьми были вывезены сюда из Кулихи – те, кого он не продал Маграбу. Молодость пройдет, и что тогда?

Что им тогда делать?

Джерсен лишь покачал головой.

– Не знаю.

– А где Игрель Тинси? – продолжал Наварх. – Где девушка? Что он с ней делает? Он получил ее в свою власть.

Джерсен сурово кивнул:

– Я знаю.

– Знаете, – хмыкнул Наварх, – но мне пришлось напомнить вам об этом. Вы не просто наивны – вы доверчивы и глупы. В точности как я сам. Она надеялась на защиту, а вы болтались по паркам и валяли дурака с остальными.

Джерсен подавил раздражение и мягко ответил:

– Если бы я знал, что предпринять, немедленно сделал бы что-нибудь. Я пытаюсь разузнать побольше.

– И что же вы узнали?

– Никто не представляет, как выглядит Виоль Фалюш. Он скрывается где-то в горах – не подступишься: на западе не пускают отвесные скалы, на востоке – непроходимые колючие заросли. Все прочие подступы охраняют. Меня тут же обнаружат и, будь я хоть журналист, хоть кто, уничтожат. Без оружия я не могу вступить в схватку. Придется потерпеть. Если я не увижу его здесь, во Дворце Любви, найду где-нибудь еще.

– И все ради вашего журнала, а?

– Чего же еще? – спросил Джерсен.

Они подошли к поляне друидов. Дакав и Прютт, как обычно, трудились под большим дубом и уже углубили яму настолько, что она скрывала с головой взрослого мужчину.

Наварх приблизился и выкрикнул в их потные грязные лица:

– Что вы делаете здесь, слепые кроты? Неужто вам не по нраву пейзаж вокруг? Понадобилась новая точка обзора?

– Все насмешничаете, – холодно ответил Прютт. – Идите своей дорогой, не оскверняйте священную землю.

– Так уж и священную? Она смахивает на обычную грязь.

Ни Прютт, ни Дакав не снизошли до ответа.

Однако поэт не унимался:

– Что за действо вы собираетесь тут вершить? Это не похоже на обычную игру. Сознавайтесь!

– Убирайся, старый безумец, – огрызнулся Прютт, – дыхание твое зловонно, и оно оскорбляет Древо.

Наварх слегка отодвинулся и продолжал наблюдать за друидами.

– Не люблю дырок в земле, – признался он Джерсену, – они безобразны.

Поглядите на Уибла вон там! Он стоит с таким видом, словно руководит проектом. – Действительно, у входа в шатер, расставив ноги и заложив руки за спину, стоял Уибл и насвистывал. Наварх присоединился к нему:

– Работа друидов нравится вам?

– Отнюдь нет, – процедил Уибл. – Они роют могилу.

– Так я и думал. Для кого?

– Этого я не знаю. Может, для вас, может, для меня.

– Не думаю, что им удастся закопать меня, – сказал Наварх. – Может, вы более покладисты?

– Вряд ли они вообще кого-нибудь закопают, – ухмыльнулся Уибл и опять засвистел сквозь зубы.

– В самом деле? Откуда вы знаете?

– Приходите на ритуал и увидите сами.

– И когда это произойдет?

– Завтра вечером – так мне сказали.

***

Обычно во Дворце почти не звучала музыка, и сады были спокойны и тихи, как на заре мира. Но на следующее утро обитатели Дворца, одетые в белое, принесли струнные инструменты и около часа играли сложную музыку, богатую оттенками. Неожиданный дождик загнал их в ближайшую беседку, где они щебетали, как птицы, поглядывая на небо. Джерсен всматривался в их лица.

Им неведомы прочные привязанности, глубокие чувства. Знают ли они хоть что-нибудь, помимо искусства кокетства и любви? Не давал покоя и вопрос, заданный Навархом: что случается, когда они стареют? В садах было лишь несколько человек, переживших первый расцвет юности.

Солнце вновь вернулось, сад засиял свежестью. Джерсен, ведомый любопытством, направился к святилищу друидов. Внутри шатра он разглядел бледное лицо Биллики. Из-за полога на него уставилась Васт.

Долгий день подходил к концу. В воздухе висело гнетущее ожидание.

Солнце потонуло в огромном облаке, над ним и дальше к востоку таяли отблески красного, золотого и оранжевого. С приходом темноты все потянулись к святилищу друидов. Возле дуба пылали костры, поддерживаемые Лейдиг и Васт.

Из шатра появился Прютт. Он подошел к алтарю и начал моления. Голос его был глубоким и звучным. Прютт часто замолкал, словно ожидая отклика на свои слова.

Леранд Уибл подошел к Джерсену:

– Я обращаюсь ко всем вам. Что бы ни случилось, не вмешивайтесь.

Согласны?

– Естественно, да.

– Вот уж не думал, что вы согласитесь. Ну тогда…

Уибл прошептал несколько слов, Джерсен хмыкнул. Уибл передвинулся к Наварху, который явился на поляну с посохом. После разговора с Уиблом поэт отбросил посох.

– О святое Древо! Как оно достигло святости? Благодаря эманации, благодаря конденсации Жизни. О достойные друиды, кто делит жизнь с Первоначалом, те, кто пришел сюда выполнить священный долг! Что мы скажем?

Двое пришли сюда, двое, кто готовил себя к славной участи! Вперед, друиды, ступайте к Древу!

Из одного шатра выступил Хал, из другого – Биллика. Они обвели поляну мутными глазами, точно опоенные чем-то, и наконец увидели огни. Очень медленно, как зачарованные, эти двое шаг за шагом двигались к дереву, пока не достигли костров, затем молодая пара забралась в яму.

– Внемлите! – воззвал Прютт. – Они делят свою жизнь с Древом.

Благословенная чета! Теперь они вольются в Душу Мира! Прелестные дети, двое избранников! Навеки останутся они здесь, освещенные солнцем, омываемые дождями, дни и ночи, как опора в нашей вере.

Дакав, Прютт и Диффани начали засыпать яму землей. Они работали со рвением. В полчаса яма была заполнена, почва покрыла корни дерева. Друиды шествовали вокруг дуба с факелами. Каждый воззвал к возрождению, и церемония закончилась пением.

***

Обычно друиды завтракали в близлежащей деревне. Когда на следующее утро они отправились туда, за ними шагали Хал и Биллика. Взрослые заняли обычные места, Хал и Биллика – тоже.

Васт заметила их первой и указала на парочку дрожащим пальцем. Лейдиг завизжала. Прютт подпрыгнул, обернулся и выбежал из столовой. Дакав сполз со стула, как полупустой мешок. Скебу Диффани глядел на юную чету в остолбенении. Хал и Биллика не обращали внимания на замешательство, причиной которого явились.

Лейдиг, причитая и всхлипывая, покинула помещение, за ней последовала Васт. Диффани обратился к Халу:

– Как вы выбрались оттуда?

– Через тоннель, – ответил Хал. – Уибл вырыл тоннель.

Вперед выступил инженер.

– Я использовал слуг. Для того они здесь и находятся. Мы вырыли тоннель.

Диффани медленно кивнул, снял капюшон, оглядел его и отбросил в угол.

Дакав, рыча, поднялся на ноги. Он ударил Хала, опрокинув его на пол, но тут же получил ощутимый пинок от Уибла, который, отступив на шаг, усмехнулся:

– Возвращайся к своему дереву, Дакав. Выкопай еще одну яму и заройся в нее сам.

Дакав обратился в бегство.

Васт и Лейдиг отсиживались в беседке. Прютт убежал на юг, через садовую ограду, и никто его с тех пор не видел.

***

Каким-то образом история с друидами разрушила все очарование. Гости, поглядывая друг на друга, прикидывали, что отдых подходит к концу и вскоре они расстанутся с Дворцом Любви.

Джерсен уже в который раз оглядывал горы. Терпение, конечно, хорошая штука, но шанс оказаться так близко к Виолю Фалюшу может больше не представиться.

Он перебирал в памяти то немногое, что удалось узнать. Можно предположить, что банкетный зал каким-то образом связан с апартаментами Виоля Фалюша. Джерсен отправился исследовать ворота и основание лестницы.

Это ничего не дало. Горы над Дворцом были непроходимы.

На востоке, там, где утесы спускались к морю, ощетинился шипами колючий кустарник. На западе путь перекрывала каменная стена. Джерсен решил прощупать южные подступы. Если удастся по периферии сада подобраться к горам, он сможет вскарабкаться на них и оглядеть все сверху… Но не будет ли это пустой тратой сил? Идти вслепую, без плана… Должна быть другая возможность, но какая?! Нет, надо действовать, пока осталось еще шесть часов светлого времени. Придется положиться на удачу. Если его обнаружат, можно объяснить все привычкой журналистов совать нос в чужие дела. А что, если Виоль Фалюш применит какой-нибудь детектор лжи?.. Мурашки пробежали по телу Джерсена, это не понравилось ему. Он стал слишком изнеженным, слишком вялым. Обругав себя сначала за трусость, затем за добровольное бездействие, Кирт отправился на юг, прочь от гор.

Глава 13

Храм в Астрополисе – великолепное сооружение из красного порфира, примечательное алтарем из чистого серебра. Жители Астрополиса исповедуют тринадцать культов, поклоняясь разным божествам. Чтобы определить ранг каждого божества, каждые семь лет проводят испытания божеств, на которых судьи определяют Высшую Силу, Недостижимое Величие и Неразрешимую Тайну.

На первом состязании деревянные статуи богов грузят на ослов и пускают животных по дороге. Божество, которое первым прибудет к финишу, объявляют Высшей Силой.

Далее скульптуры помешают в стеклянные ящики, которые затем опускают в море и переворачивают. Того, чье изваяние первым всплывает на поверхность, объявляют Недостижимым Величием.

Затем изображения богов закрывают ширмами. Призванные для испытания стараются угадать, какой именно бог скрывается за ширмой. Тот, кто угадывает хуже всех, получает кинжал и масло для притираний. А бог, упорнее других скрывающий свою сущность, именуется Неразрешимой Тайной.

За последние двадцать восемь лет бог Кальзиба выигрывал с таким постоянством, а бог Сиаразис с таким постоянством проигрывал, что последователи Сиаразиса постепенно переметнулись в стан почитателей Кальзибы.

Из книги Л.Г.Дансени «Миры, в которых я бывал».

Сад кончался рощицей местных деревьев неизвестного Джерсену вида, высоких, мрачных, с мясистыми черными листьями, с которых сыпалась мелкая липкая пыльца. Опасаясь, что она ядовита, Джерсен старался дышать как можно реже и потому отделался лишь зудом. На восток к океану простирались фруктовые сады и возделанные земли, на западе виднелись длинные строения.

Их было около дюжины. Амбары? Бараки? Держась в тени деревьев, Джерсен пошел на запад и наконец набрел на дорогу, ведущую в горы.

Ни одной живой души ему не встретилось. Амбары казались пустыми. Они явно не были обиталищем Виоля Фалюша.

Дорога пересекала дикую местность, заросшую колючим кустарником.

Джерсен в сомнении оглядел лежащий перед ним путь. Лучше углубиться в заросли – меньше шансов быть обнаруженным. Он пересек дорогу и побрел к горам. Полуденное солнце светило ярко, в зарослях роились маленькие красные насекомые, которые, стоило их потревожить, издавали неприятный свистящий звук. Обойдя завал – лежбище или гнездо, Джерсен набрел на раздутое змееобразное создание, морда которого неприятно напоминала человеческое лицо. Создание комически-тревожно разглядывало Джерсена, затем отпрянуло назад и выпустило хоботок, очевидно намереваясь плюнуть ядом. Джерсен бросился наутек и дальше вел себя осторожнее.

Дорога сворачивала на запад, прочь от садов. Джерсен пересек ее еще раз и укрылся под кронами желтых пузырчатых растений. Он разглядывал горы, пытаясь отыскать маршрут, который вывел бы его на гребень. К сожалению, карабкаясь наверх, он будет открыт взгляду любого наблюдателя, оказавшегося неподалеку… Тут уж ничего не поделаешь. Он в последний раз огляделся и, не увидев ничего тревожного, продолжил путь.

Горы шли уступами, иногда очень крутыми, и Джерсен продвигался неожиданно медленно. Солнце медленно ползло по небу. Внизу раскинулся Дворец Любви и сады. Грудь Джерсена болела, горло пересохло, словно от наркоза… Было ли это действием ядовитой пыльцы? Он карабкался все выше, панорама под ним расстилалась все шире и шире.

Взбираться стало легче, и Джерсен свернул к востоку, где, по его догадкам, Виоль Фалюш расположил свою резиденцию. Что-то промелькнуло внизу. Джерсен замер. Уголком глаза он заметил белое пятно где-то справа.

Присмотревшись, он увидел то, что сперва не привлекло внимания, – глубокую трещину между утесами, через которую был перекинут мост, соединяющий два арочных прохода, полностью замаскированных каменной стеной.

Прижимаясь к скале, Джерсен свернул к утесам и оказался футов на тридцать выше прохода. Спуститься отсюда было невозможно. Он не мог ни продвинуться вперед, ни спуститься. Пальцы занемели, ноги напряглись.

Тридцать футов – слишком высоко, чтобы прыгнуть, он сломает себе ноги. На мосту появился бледный кряжистый человек с большой головой и черными всклокоченными волосами. Он был одет в белый пиджак и черные брюки. Именно этот белый пиджак, понял Джерсен, и привлек его внимание. Если человек поглядит вверх, если сорвавшийся камешек ударится о мост, Джерсен пропал… Человек достиг прохода и скрылся из виду. Джерсен проделал невообразимый трюк, ниспровергающий законы гравитации, и приник к утесу.

Он вытянул ноги, прижимаясь коленями к стене. Сантиметр за сантиметром Джерсен сползал вниз и с облегчением отделился от стены на шестифутовой высоте. Он потянулся, массируя затекшие мышцы, затем подобрался к западному проему, в котором исчез человек. Длинный белый зал тянулся на пятьдесят ярдов, монотонность стен нарушалась только редкими окнами и дверными проемами. Возле одного из окон стоял широкоплечий человек, разглядывая что-то привлекшее его внимание. Он поднял руку, подзывая кого-то. Появился широкоплечий мужчина с толстой шеей, маленькой головой, жесткой желтой щеткой волос и белыми глазами. Оба таращились в окно, и белоглазый, казалось, забавляется от души.

Джерсен отпрянул назад. Пересекая проход, он поглядел влево, увидел одинокую дверь. Длинными скользящими прыжками Джерсен подобрался к двери, нажал на выступающую кнопку. Никакой реакции. Надо знать код? Или механизм, открывающий дверь, приводится в действие с другой стороны?

Значит, человек, ушедший до него этой дорогой, переговорил с кем-то, кто находился недалеко от входа. Может, не стоит привлекать внимания? Однако, если не проникнуть за дверь, и быстро, в любую минуту могут приблизиться эти двое, а спрятаться негде.

Он внимательно исследовал дверь. Замок был магнитным, обычное притяжение дополнялось электронными мышцами. Щитовая плата была приклеена.

Джерсен обыскал карманы, но не нашел ничего подходящего. Он оглянулся, подбежал к светильнику и выкрутил декоративную остроугольную металлическую деталь. Возвратившись к двери, Джерсен с ее помощью поддел запирающую плату и наконец высвободил механизм открывающей кнопки. С помощью той же железяки он закоротил контакты и нажал на кнопку. Дверь бесшумно скользнула в сторону.

Джерсен шагнул в пустое фойе, вернул на место запирающую плату и позволил двери тихо затвориться.

Глазам его открылось любопытное зрелище. Задняя стена комнаты была целиком выполнена из волнистого стекла. Слева в арочном проходе открывался пролет лестницы. Справа всю стену занимали пять экранов, на которых прокручивались цветные слайды, которые изображали Игрель Тинси на разных этапах существования. Или то были пять различных девушек? Вот эта, в короткой черной юбке, – Друзилла Уэллс. Джерсен узнал ее по выражению лица, сжатым губам, привычке склонять голову набок. Еще одна, в забавном клоунском костюме, улыбалась со сцены. Игрель Тинси тринадцати или четырнадцати лет, одетая в белоснежную тогу, медленно шла по берегу, усыпанному песком и галькой. Четвертая Игрель Тинси, на год или два моложе Друзиллы, красовалась в одной варварской юбочке из кожи и бронзовых нашлепок. Она стояла на террасе, сложенной из каменных глыб, и, казалось, исполняла религиозный ритуал. Пятая Игрель Тинси, на год или два старше Друзиллы, быстро шла по городской улице.

Это было все, что Джерсен успел рассмотреть, потому что за волнистым стеклом появился силуэт высокого худощавого человека.

Джерсен пересек фойе четырьмя долгими прыжками. Его рука надавила на кнопку, отпирающую дверь, но безуспешно. Джерсен напрягся, но не смог сдержать тяжкий вздох. Человек резко повернул голову. Джерсен различал лишь движение и общие контуры фигуры.

– Ретц? Опять вернулся? – Незнакомец внезапно вытянул шею вперед – очевидно, стекло с его стороны позволяло видеть все. – Да это же Лукас, Генри Лукас, журналист. – Его голос стал резким. – Нам нужно серьезно объясниться. Что вы тут делаете?

– Ответ очевиден, – нашелся Джерсен. – Я пришел сюда, чтобы взять у вас интервью. Другого способа не было.

– Как вы нашли мой офис?

– Отправился в горы, спрыгнул там, где тропа пересекает ущелье. Затем попал в проход.

– В самом деле? Вы что, человек-муха, что ползаете по стенкам?

– Не так-то это было трудно, – ответил Джерсен, – а другой возможности могло не представиться.

– Серьезное нарушение, – холодно заметил Виоль Фалюш. – Помните мои требования насчет тайны личности? Я вынужден настаивать на этом принципе.

– Ваши слова относились к гостям, – не смутился Джерсен, – а я тут выполняю задание.

– Род ваших занятий не извиняет нарушения закона, – сказал Виоль Фалюш мягким голосом. – Вы знали о моих пожеланиях, которые здесь, как и везде в Скоплении, являются законом. Я нахожу ваше вторжение не только бестактным, но и непростительным. Вы перешли грань обычной журналистской бестактности.

Мне всегда казалось…

Джерсен прервал его:

– Пожалуйста, не позволяйте вашему воображению взять верх над чувством пропорций. Я заинтересовался фотографиями в фойе. Они напоминают ту молодую леди, которая сопровождала нас в путешествии, воспитанницу Наварха.

– Именно, – подтвердил Виоль Фалюш. – Я принимаю большое участие в этой молодой женщине. Я доверил ее воспитание Наварху, но результаты оказались неутешительными: она своенравна.

– А где она сейчас? Я не видел ее по прибытии во Дворец.

– Она наслаждается путешествием, – отрезал Виоль Фалюш. – Но откуда такой интерес? Она для вас ничто.

– Я был дружен с ней и пытался выяснить некоторые вещи, которые она находила непонятными.

– Какие именно?

– Вы позволите мне быть откровенным?

– Почему нет? Вы вряд ли можете взбесить меня еще сильнее…

– Девушка боялась будущего. Она хотела жить нормальной жизнью, но предпочитала покориться неизбежному.

Голос Виоля Фалюша дрогнул:

– Вот так она и говорила обо мне? Только страх и долг?

– У нее не было причин говорить иначе.

– Вы храбрый человек, мистер Лукас. Конечно, вам известна моя репутация. Я разработал закон общего равенства действия и противодействия: каждый, кто оскорбляет меня, несет наказание.

– А как насчет Игрель Тинси? – поинтересовался Джерсен, надеясь отвлечь собеседника.

– Игрель Тинси, – выдохнул Виоль Фалюш, – милая Игрель, такая же упрямая и легкомысленная, как и та девица, с которой вы подружились.

Игрель так и не смогла отплатить за обиду, которую нанесла мне. О, эти утерянные годы! – Голос Виоля Фалюша дрожал от подступившей обиды. – Никогда не смогла она восполнить мои потери, хоть и сделала все, что могла.

– Она жива?

– Нет. – Настроение Виоля Фалюша снова сменилось. – А почему вы спрашиваете?

– Я журналист. Вы знаете, почему я здесь. Мне нужна фотография Игрель Тинси для статьи.

– В этом отношении мне не нужна гласность.

– Я поражен сходством между Игрель Тинси и Друзиллой. Вы можете объяснить его?

– Мог бы, – сказал Виоль Фалюш, – но предпочитаю не делать этого. Мы отклонились от темы: вы совершили проступок, и я требую возмещения. – И Виоль Фалюш небрежно облокотился на какой-то столик.

Джерсен с минуту поразмыслил. Ускользнуть не удастся. Нападение невозможно. Может быть, овладев ситуацией, заставить Виоля Фалюша изменить намерения?

– Возможно, я и нарушил букву ваших правил, но чего будет стоить статья о Дворце Любви без комментариев его создателя? Иначе связаться с вами я не мог: вы чураетесь гостей.

Виоль Фалюш прикинулся удивленным:

– Наварх знает код вызова. Слуги могли бы провести вас к телефону.

– Это не пришло мне в голову, – протянул Джерсен задумчиво. – Нет, о телефоне я не подумал. Говорите, Наварх знает код?

– Конечно. Он тот же, что и на Земле.

– Факт остается фактом, – не сдавался Джерсен. – Я здесь. Вы видели первую часть статьи, вторая и третья могут выйти еще более своеобразными.

Чтобы представить вашу точку зрения, нужно обсудить ее. Итак, откройте дверь и давайте поговорим.

– Нет, – усмехнулся Виоль Фалюш. – Я не откажусь от своего каприза.

Оставаясь анонимным, я могу забавляться, смешиваться с гостями… Ну ладно, – проворчал он. – Я проглочу обиду. Хотя вы мой должник. Возможно, я еще востребую долг. Пока можете считать себя свободным. – Он что-то тихо сказал – Джерсен не расслышал что – и дверь в фойе отворилась. – Входите, это моя библиотека. Я поговорю с вами здесь.