Текст книги "Принцы демонов. Умирающая Земля. Хроники Кадвола. Планета приключений. Книги 1 - 16 (СИ)"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 170 (всего у книги 244 страниц)

Глауен говорил с полчаса, и после окончания его рассказа Вук обратился к Шарду:

– Ну, и что, по твоему мнению, нам следует теперь предпринять?

– Надо атаковать и чем быстрее, тем лучше. Если Смонни только заподозрит, что ее секрет раскрыт, будет уже поздно. Я считаю, у нас и так почти нет времени.

– Шатторак охраняется?

Глауен посмотрел на Каткара.

– Что вы можете сказать по этому поводу?

– Вы ставите меня в крайне неудобное положение, – надулся, как индюк, Каткар. – Даже если Симонетта обошлась со мной дурно, я не могу сказать, что отныне я разделяю ваши убеждения. В первую очередь мы должны уничтожить Хартию – а вы, кажется, намерены длить ее вечно.

– Да, такие уж мы негодяи, что собираемся и далее поддерживать идею Консервации, – спокойно отпарировал Вук. – И, честно говоря, сейчас я вообще вижу одно-единственное решение, которое удовлетворило бы всех. Вы нам ничего не говорите, а мы отправляем вас обратно и сажаем туда, откуда забрали. Сколько флаеров мы сможем поднять в воздух, Чилк?

– Четыре новых, три учебных, два грузовых и Скайри. Но наша проблема – это шпионаж. Смонни донесут о первых же передвижениях, и она приготовится. Кстати, вы вовремя мне напомнили о шпионах – я немедленно доберусь до Бенъями – и одним шпионом станет меньше.

– Каткара тоже можно рассматривать как шпиона, а потому необходимо изолировать до нашего отбытия на Шатторак, – обратился Вук к Эгону.

– Хорошо, я запру его в сарае, там он будет в безопасности. Идемте, Каткар, это всего лишь необходимость, налагаемая обстоятельствами.

– Нет! – отчаянно закричал Каткар. Я вовсе не хочу снова оказаться где-то запертым и не хочу вообще возвращаться на Шатторак! Я скажу все, что знаю!

– Как хотите. Где проходит линия обороны?

Есть пара пулеметов по обеим сторонам лачуги, которая служит конторой. Еще два по бокам ангара. Если вы отправитель туда дорогой Глауена, через реку, там склон крутой и можно избежать обнаружения и самим уничтожить контору без особого риска, не считая, конечно, пулеметов. Это все, что я могу для вас сделать, поскольку большей информацией не владею.

– Отлично, – согласился Вук. – Мы не возвращаем вас на Шатторак, но изолировать вас все же придется. По объективным причинам.

Каткар снова запротестовал, но без толку, поскольку Эгон и Глауен все-таки заперли его в сарае на берегу.

Тем временем Вук отправил наряд Бюро Б для ареста Бенъями, но, к великому разочарованию Чилка, того нигде не нашли. Вероятно, шпион уже покинул станцию на борту космического корабля «Диоскамедес Транслюкс», рейсом, связывающим Хлыст с Уотертауном на Андромеде 60111V.

– Увы, – вздохнул Чилк. – У него были опасные лисьи усы. И я сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим этого молодчика снова.

III

В самые тихие и темные ночные часы между полночью и рассветом четыре патрульные флаера, вооруженные самой современной техникой, покинули Станцию Араминта. На предельной скорости они мчались через Деукас, над Западным океаном, затем снизили высоту и пошли над Эссе. Вверх по реке они летели, едва не задевая брюхами волны, дабы избежать лучей радаров, которые могли действовать в районе Шатторака.

Глауен посадил Скайри, и вся экспедиция веером полетела над болотами вверх по склону вулкана. Скоро показалась тюрьма.

Через двадцать минут операция была закончена. Контора разрушена единственным метким попаданием. В ангаре обнаружилось семь флаеров, включая и те два, что были недавно похищены с Араминты. Персонал сопротивления не оказал, и было взято двенадцать пленных: девять йипов из элитного полицейского подразделения – умпы в черной форме. Оставшиеся трое оказались механиками из других миров. На вопрос, почему они так быстро сдались, ни один из йипов не мог дать вразумительного ответа, но один механик заявил, что побег Шарда и Чилка наряду с таинственным исчезновением Каткара не возбудил никакого подозрения, тревоги или хотя бы попытки усилить бдительность. Охрана чувствовала себя в таком уединении абсолютно недосягаемой и защищенной, а преграды к побегу непреодолимыми. Кроме того, через две недели должна была состояться оккупация Мармионского побережья, и поэтому все флаеры перевооружались всем, что было под рукой. Словом, лучшего времени для атаки было и не придумать.

IV

А в это время на Араминте Хранитель в компании Бодвина Вука и Шарда Клаттука подвергал Каткара самому тщательнейшему допросу.

Кроме того, Эгон Тамм вызвал в Домик шестерых Варденов из Штромы, дабы сообщить им новость чрезвычайной важности.

Встреча состоялась в гостиной, сразу же по прибытии. Присутствовали на ней также Бодвин Вук, Шард, и, по настоянию Эгона, Глауен Боллиндер. Джелвинк и Фергус Варджены сидели по одну сторону, а Клайти Вердженс, Джойри Сискин – оба жемеэсовцы – и Лона Йон, придерживавшаяся нейтралитета, – по другую.

Хранитель в официальной мантии призвал собрание к порядку.

– Возможно, это самая главная встреча, на которой вы когда-либо присутствовали, – заявил он. – Нам угрожала чудовищная опасность, которой мы избежали лишь по случайности – я имею в виду вооруженное нападение йипов на станцию, поддержанное вторжением на Мармионское побережье еще тысяч йипов, что, несомненно, повлекло бы за собой конец Консервации.

Как я уже сказал, мы предотвратили эту акцию и захватили семь вражеских флаеров вместе с большим количеством вооружения.

В этой связи я с грустью вынужден сообщить вам, что один из ваших членов оказался виновен в преступлении, очень близком к предательству, хотя, я уверен, она станет оправдывать свои действия исключительно идеализмом. Я говорю о даме Клайти Вердженс, и отныне я исключаю ее из числа клана Варденсов.

– Это невозможно и просто незаконно! – взревела Клайти. – Я избрана всенародным голосованием!

– И тем не менее, мы следуем статьям Хартии. Мы не имеем права работать на ее разрушение. Все вышесказанное приложимо и к Джойри Сискину, также члену ЖМС. Я уже подписал приказ о его исключении. А теперь я вынужден просить вас, Варден Йон, поддержать Хартию вне каких-либо условий – в противном случае вы тоже будете исключены из Общества. Отныне мы не имеем более возможности наслаждаться роскошью противоречий и несогласий. Хартия в опасности, и нам надо действовать решительно.

Лона Йон, высокая худая женщина за сорок, с коротко обрезанными седыми волосами, еще больше подчеркивавшими костлявость ее лица, вдруг заявила:

– Мне не нравится та авторитарная позиция, которую вы заняли, и я не намерена публично признаваться в тех или иных своих мыслях. Однако, я понимаю также и то, что ситуация не стандартная и я должна так или иначе занять чью-либо сторону. В таком случае, вот что я вам скажу. Я считаю себя независимым человеком, не склонным ни к какой партизанщине и интригам и все-таки пребываю в убеждении, что Хартия должна быть сохранена, равно как и концепция Консервации. Тем не мене, я верю, что положения Хартия не должны пониматься буквально или условно, но каждый случай требует отдельного подхода и рассмотрения.

Она перевела дыхание и уже собралась продолжить, как ее прервал Эгон Тамм:

– Этого вполне достаточно.

– Вы, разумеется, можете издавать столько приказов, сколько вам вздумается, – презрительно заговорила Клайти. – Но факт, что я представлю собой большую часть натуралистов, остается фактом. Мы отрицаем вашу грубость и глубоко бесчеловечные принципы.

– В таком случае вынужден предупредить вас и ваших последователей, что если только вы попытаетесь вмешиваться в наши дела и хотя бы каким-то образом изменять статьи Закона о Консервации, то вы будете рассматриваться как преступники со всеми вытекающими отсюда последствиями. Под незаконной деятельностью будут также пониматься и любые связи с Симонеттой Зигони, также как и любая поддержка ее деятельности.

– Вы не можете заставить меня выбирать себе друзей!

– Она похитительница людей и вдохновительница еще худших дел. Шард Клаттук, сидящий сейчас перед вами, между прочим, тоже ее жертва, а ваш товарищ по партии Руфо Каткар – еще одна.

Клайти рассмеялась.

– Если уж она такая негодяйка, то почему она не привлечена к суду в законном порядке?

– Если бы я мог вытащить ее из Йиптона без насилия и кровопролития, я сделал бы это немедленно, – вздохнул Эгон и обратился к Вуку. – Есть ли у вас какие-нибудь соображения на этот счет?

– Как только мы начнем депортацию йипов на планету Чаманита, где их труд весьма востребован, то раньше или позже столкнемся и со Смонни.

– Какое бессердечное заявление! – воскликнула Клайти. – Как это вы заставите бедных йипов покинуть Йиптон?

– «Заставите» – в данном случае слово неподходящее, – остановил ее Вук. – А, кстати, где ваш племянник? Я весьма надеялся тоже увидеть его здесь.

– Джулиан на других мирах, он очень занят.

– Советую и ему, и вам строго исполнять положения Хартии – иначе вы тоже окажетесь где-нибудь… в других мирах.

– Ба! Но для начала вам придется доказать, что этот допотопный документ действительно существует, а не является вымыслом и слухами!

– Что? Но это совсем нетрудно. Повернитесь и посмотрите на стену – перед вами факсимиле Хартии. И такое факсимиле висит в каждом доме.

– Больше нам не о чем говорить.

V

На Речной Док спустился вечер. Варденсы и бывшие Варденсы отбыли на Штрому. Руфо Каткар также изъявил желание отправиться туда, но Вук не был уверен, что Каткар рассказал все, что знал, а уж тем более не все, о чем Вук догадывался.

Вук, Шард, Глауен и Хранитель коротали время еще сидели в столовой за бутылкой вина, обсуждая проблемы минувшего дня. Бодвин вдруг вспомнил, что Клайти как-то весьма вяло отреагировала на такой поворот событий.

– И к тому же, совсем без всякого раскаяния.

– Быть Варденом – честь достаточно относительная, – напомнил Эгон. – Реальной выгоды она приносит мало. Клайти имела реальный пост, что гораздо важней. А принадлежность к Варденам давала ей только возможность безнаказанно и официально лезть в дела других.

– Она произнесла весьма странную фразу, – задумчиво сказал Шард. – У меня сложилось впечатление, что она приоткрыла гораздо больше, чем хотела…

– Что это за фраза? – нахмурился Эгон.

– Она намекнула на то, что Хартия есть лишь плод воображения, слух, легенда, лишенный юридической поддержки документ, шибболет – ну, словом, называйте, как хотите.

Бодвин Вук скорчил гримасу и вылил себе в горло полный стакан вина.

– Эта странная женщина думает, что может лишить документ существования только усилием своей воли.

Глауен хотел было возразить, но остановился. Открытие Уэйнесс относительно исчезновения Хартии из сейфов Общества оказалось известным не только ей. Это подтверждалось и попытками Смонни завладеть имуществом Чилка, и гневной ремаркой Клайти – короче говоря, получалось, что эта тайна оставалась тайной лишь для преданных хранителей идей Консервации.

Глауен решил, что для пользы дела все же надо сейчас же продлить свет на эти таинственные обстоятельства и заговорил с напряжением и неохотой:

– Вполне возможно, что замечание Клайти гораздо серьезней, чем вам кажется.

– Неужели? – Вскинулся Вук. – Выкладывай, что тебе известно.

– Я знаю только, что замечание Клайти действительно очень серьезно. А еще серьезнее то, что Джулиан шныряет по всему миру по каким-то «важным делам».

– Ну, как обычно, весь мир знает обо всем, и только Бюро Б блуждает в потемках, – вздохнул Вук.

– Но позвольте вас попросить, Глауен Клаттук, выразиться несколько яснее, – предложил Эгон.

– Конечно, я должен. Я не сделал этого сразу, поскольку меня просили о полной конфиденциальности.

– Конфиденциальности от начальства? – взревел Вук. – Ты что, и впрямь считаешь, что знаешь все лучше нас?

– Вовсе нет, сэр. Я только соглашаюсь с моим респондентом в том, что секретность всегда идет всем на пользу.

– Ага! И кто же это такой осторожный респондент?

– Что ж… Это Уэйнесс.

– Уэйнесс?!

– Да. Сейчас она на Земле, как вам известно.

– Продолжай.

– Если говорить коротко, то суть в следующем. Уэйнесс еще в прошлый свой визит к Пири Тамму, обнаружила, что Хартия пропала, и никто нигде не может ее найти. Шестьдесят лет назад тогдашний секретарь Общества по имени Фронс Нисфит тихо надул все Общество и продал все имеющие какую-либо ценность документы коллекционерам-антикварам. В число этих проданных документов, получается, входила и Хартия. Теперь Уэйнесс надеется найти следы этой сделки и считает, что ей будет легче действовать, если никто не будет ничего знать о пропаже.

– Звучит вполне разумно, – подтвердил Шард. – Но не слишком ли большую ответственность она берет на себя?

– Как бы то ни было, это ее решение. Но, скорее всего, о пропаже прекрасно осведомлена и Смонни. И более того, осведомлена гораздо полнее.

– Рассказывайте дальше.

– Концы могли обнаружиться у коллекционера по имени Флойд Сванер, но он умер и оставил все свое имущество внуку Эустасу Чилку. Смонни уже давно выслеживает Чилка, она вытащила его на Розалию с помощью Намура, и там всяческими путями пыталась узнать, где может быть спрятана Хартия. Но безуспешно. Тогда она приказала похитить Чилка, привезти его на Шатторак и там заставила подписать бумаги на передачу ей всего его имущества. Получается, что дело приняло самый серьезный оборот, раз уж в него вмещалась Смонни со своими пособниками.

– Но Клайти? Откуда знает она?

– Я думаю, надо еще раз допросить Каткара, – предположил Глауен.

Эгон вызвал горничную и приказал привести Каткара из той комнаты, что была временно ему отведена.

Бывший тюремный повар появился немедленно и остановился в дверях, с любопытством оглядывая собравшихся. Он как следует причесался, и надел приличный темный костюм в консервативном духе старой Штромы. Черные глаза его вызывающе блестели.

– Ну, что на этот раз, господа? Я уже сказал вам все, что знал, остальные вопросы будут пустым сотрясанием воздуха.

– Садитесь, Руфо, – предложил Эгон. – Может быть, сначала стакан вина?

Каткар сел, но от вина решительно отказался.

– Я пью очень мало.

– Мы надеемся, что вы поможете нам пролить свет на некие странные обстоятельства, связанные с Клайти Варден.

– Не могу представить, что еще рассказать вам.

– В вашем разговоре с мадам Зигони поднимался ли вопрос об Эустасе Чилке?

– Такое имя не упоминалось.

– А имя Сванер?

– Тоже не слышал.

– Странно, – протянул Вук.

– Или Клайти, или Бохост непременно имеют отношения с сестрой Смонни Спанчеттой, здесь, на Араминте. Это вам известно?

Руфо Каткар изобразил задумчивость.

– Джулиан разговаривал с кем-то на Станции, но кто это – мне неизвестно. Правда, имя «Спанчетта» я слышал, но не помню при каких обстоятельствах. Ах, да! Джулиан был очень возбужден, и Клайти сказала: «Я надеюсь, ты займешься этим делом как следует, оно имеет большую важность» или что в таком духе. Потом она увидела, что я рядом и прекратила этот разговор.

– Еще что-нибудь?

– Джулиан отбыл немедленно после этого разговора.

– Благодарим, Руфо.

– Это все, что вы хотели?

– В данный момент – да.

Каткар вышел, а Глауен решительно сказал:

– Разумеется, Спанчетта показала Джулиану те письма, что писала мне Уэйнесс. Там она не говорит о Хартии впрямую, но пишет так, что Спанчетте было о чем задуматься.

– Но зачем ей было показывать эти письма Джулиану? Вот в чем вопрос? – удивился Эгон.

– Если бы она захотела информировать Смонни, то сделала бы это через Намура. Значит, в данном случае Клайти была боле удобна, – попытался рассудить Шард.

Глауен встал.

– Я должен отбыть немедленно, сэр, – обратился он к Вуку.

– Хм. К чему такая спешка?

– Это не спешка, сэр Операция на Шаттораке прошла успешно, но теперь есть не менее важные и срочные дела.

– Все твои дела отменятся. Я поручаю тебе особое задание – ты должен отправиться на Землю как можно скорее и до конца прояснить все, о чем мы здесь только что говорили.

– Отлично, сэр. Это совпадает с моими желаниями.

– И моими, – буркнул Вук.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

I

Уэйнесс прибыла в космопорт Старой Земли Гранд-Фьямурьес на борту космического судна «Цафоросия Наяд» и отправилась прямо в «Волшебные Ветры» – резиденцию своего дяди Пири Тамма в Йисинджесе, неподалеку от деревушки Тиренс, в пятидесяти милях к югу от Шиллави.

К дому она приближалась в полной нерешительности, совершенно не представляя себе, какой прием ее ожидает. Все еще очень живо вспоминался прошлый ее визит в эти края. «Волшебные Ветры» являли собой старинное поместье с домом из темного камня, странным, неуклюжим, но все же удобным, окруженным десятком массивных деодаров. В нем в последнее время вот уже многие десятилетия жил Пири Тамм, вдовец вместе с двумя своими дочерьми – Шалис и Мойрой. Обе были старше Уэйнесс и обе вели в этих краях весьма светскую жизнь. Еще «Волшебные Ветры» отличались обилием коридорчиков, переходиков, всевозможных кладовочек, садиков, интимных кабинетиков для ужинов, вечеринок, встреч и проводов гостей, и все это при непременном наличии роскошного зала для проведения пикников и ежегодного костюмированного бала. Сам Пири Тамм всегда держался гордо и корректно, говорил веско, действовал быстро и решительно, и в то же время был человеком, по сути, очень добрым. Мило с Уэйнесс всегда находили в нем щедрого хозяина, хотя и приверженного старинными церемониям.

Во время же своего последнего визита в «Ветры» Уэйнесс обнаружила немало перемен: сестры вышли замуж и уехали, Пири жил теперь один, если не считать пары слуг, и большой старый дом казался неестественно тихим и пустым. Да и сам Пири как-то весь высох и поседел; его когда-то румяные щеки запали и стали восковыми; кураж выдохся, и легкая походка сменилась унылым шарканьем. Он все еще гордился своим здоровьем, но от слуг Уэйнесс узнала, что дядя упал с лестницы, сломал бедро, и последующее выздоровление отняло почти все его силы. Теперь он не способен ни на какие длительные прогулки и ни на какие серьезные дела.

Тем не менее на этот раз дядя приветствовал племянницу с неожиданной сердечностью:

– Какая радость! Ты надолго? Пожалуйста не спеши уезжать, я очень надеюсь, что ты останешься! Ведь «Ветры» стали теперь такими скучными!

– У меня еще нет никаких планов, – призналась Уэйнесс.

– Вот и славно! Агнес покажет тебе твою комнату. Освежись с дороги, и приходи обедать.

По своим прошлым пребываниям здесь Уэйнесс помнила, что обед в поместье всегда почитался делом очень официальным, и потому надела соответственно случаю бледно-палевую строгую юбку, темную серо-оранжевую блузку и черный жакет с плечиками – наряд, идеально подчеркивавший ее темные волосы и смуглую, почти оливковую кожу.

При ее появлении в столовой Пири одобрительно крякнул:

– Помню тебя очаровательным сорванцом – и к худшему ты не изменилась, хотя по-прежнему и пышкой тебя не назовешь!

– Маловато кой-чего и тут, и там, – засмеялась Уэйнесс, показывая на грудь и бедра. – Но приходиться иметь дело с тем, что имеется.

– Нормально. Имеется достаточно, – поддержал ее Пири и, усадив племянницу на один конец огромного стола из орехового дерева, сам расположился на противоположном.

Обед подавался все так же чинно одной из горничных: шикарный жирный бисквит из омаров, кресс-салат со сладким сельдереем, украшенный кубиками цыпленка в маринаде из чесночного масла, котлеты из дикого кабана, еще водившегося в заповедниках Трансильвании. Не откладывая в долгий ящик, Уэйнесс рассказала Тамму о нелепой смерти брата, и старик пришел в ужас.

– Как страшно, что на Кадволе стали твориться такие дела – ведь Консервация теоретически есть место полного безмятежного покоя!

Уэйнесс невесело рассмеялась

– Теперь Кадвол – это совсем другое.

– Возможно, я старый непрактичный идеалист, возможно, я жду от людей слишком многого, но все же, глядя на свою жизнь, мне никак не удается избежать глубокого разочарования. Повсюду ни капли свежести, чистоты, невинности, общество окончательно сгнило, сегодня даже продавцы в магазине норовят обсчитать тебя…

Уэйнесс отпила вина, не зная, в каком духе ответить на эту печальную тираду. Вероятно, последние годы повлияли не только на здоровье Пири, но и на его разум.

Но дядя, как оказалось, и не ждал ответа. Он задумчиво глядел куда-то в угол столовой.

– А что ваше Общество? Вы все еще являетесь его секретарем? – решила сменить тему Уэйнесс.

– Все еще! Это неблагодарная работа в самом буквальном смысле слова, ибо никто не пытается ни помочь мне, ни хотя бы оценить мои труды.

– Как грустно все это слышать, дядя! А как поживают Шалис и Мойра?

Пири с досадой махнул рукой.

– Они по горло заняты своими делами, и ни на что больше внимания не обращают. Я полагаю, это обычный ход вещей – хотя лично для себя желал бы чего-то иного.

– Они счастливы? – осторожно спросила Уэйнесс.

– Вполне, но, разумеется, с их точки зрения. Мойра нашла себе такого же непрактичного педанта, который читает какой-то базовый курс в университете типа «Психология узбекской древесной квакши» или нет, «Креативные мифы древних эскимосов». И Шалис не лучше; она выбрала себе в спутники жизни страхового агента. Ни тот, ни другой не видят дальше своего носа и никакого интереса к Обществу не испытывают. Они начинают зевать и менять тему, как только я заговорю об этом. Варбер – муж Мойры – вообще называет наше Общество клубом старперов.

– Это не просто зло, это глупо! – возмутилась Уэйнесс.

Но дядя ее не слышал.

– Я обвиняю их в узости мысли, но их и это не волнует, что уже и совсем отвратительно! И как следствие, в последнее время я их не вижу.

– Это грустно. Но ведь и вас не интересует их деятельность и их проблемы.

Пири недовольно закашлялся.

– Да. Меня не интересуют проблемы черни; ни то, как кто вел себя на какой-то вечеринке, ни то, кто с кем переспал. Я не намерен тратить на это время. Я должен дописать свою монографию, что является тяжким и ответственным трудом, а также продолжать вести все дела Общества.

– Но неужели нет других членов, которые согласились бы помочь вам?

– Осталось едва с полдюжины этих членов, – усмехнулся Пири. – Да и те, кто выжил из ума, кто прикован к постели.

– А новых совсем не появляется?

Пири снова усмехнулся, и на этот раз еще горше.

– Надеюсь, ты шутишь? Что Общество может им предложить?

– Идеи Общества столь же привлекательны и современны, как и тысячу лет назад.

– Теория! Туманные идеалы! Важные разговоры! Все бессмысленно, если нет ни сил, ни воли. Я последний секретарь Общества, а скоро и от меня останутся одни воспоминания.

– Я уверена, что вы ошибаетесь, Общество остро нуждается в новой крови и в новых идеях!

– Это мы уже слышали. Вот, посмотри. – Пири указал на стоящий в углу столик, на котором красовались две старинные краснофигурные амфоры. На амфорах были изображены древнегреческие воины, запечатленные в самый разгар битвы. Вазы имели около двух футов высоты, и, по мнению Уэйнесс, отличались необычайным изяществом. —Я приобрел эту пару за две тысячи соло, отличная сделка, учитывая, что вещи подлинные.

– Хм. На деле они выглядят вполне современно, – не поверила девушка.

– Да, и это, конечно, очень подозрительно. Я получил их от Адриана Монкурио, профессионального грабителя могильников и захоронений. Он вполне уверен в том, что вазы подлинные, и в прекрасном состоянии.

– Может быть, следовало бы провести экспертизу?

Пири Тамм задумчиво поглядел на вазы.

– Возможно. Но здесь есть одна неловкость. Монкурио утверждает, что выкопал их в одном местечке Молдавии, где они каким-то таинственным образом пролежали нетронутыми тысячу лет. Если это действительно так, то вазы эти приобретены незаконно, и я соответственно не могу требовать официальной экспертизы. Ну, а если это подделка, то я просто и совершенно законно обладаю парой красивых и очень дорогих предметов. Правда, сам Монкурио как-то вдруг отошел от всех этих дел…

– Должно быть, его занятия безумно интересны!

– Монкурио идеально подходит для своих занятий, он силен, проницателен, быстр, и абсолютно беспринципен, что, впрочем, весьма затрудняет общение с ним.

– Но почему же тогда он столь дешево продал вам эти вазы?

– Одно время он, так сказать, дружил с Обществом и даже хотел в него вступить, – с каким-то сомнением в голосе проговорил Пири.

– Но не вступил?

– Нет. Я видел, что у него не хватало для этого настоящей преданности естественным наукам. Я согласен, Общество требует новых сил, новой жизни, но ведь он говорил иное! «Здесь вообще нечего оживлять!» И добавлял: «Хартия Кадвола, надеюсь, находится в полной безопасности?»

– И что вы на это отвечали?

– Я сказал ему, что в данный момент речь идет не о Кадволе, а прежде всего о восстановлении полноценной деятельности Общества здесь, на Старой Земле.

«Но тогда вы должны полностью изменить ваш имидж; нужно перестать корчить из себя этаких патриархов в мрачных одеждах, прогуливающихся, как Кант, каждый день после полудня!» Я пытался возражать, но он продолжал: «Вы должны влиться в поток общей культуры, создать программу, которая привлекла бы внимание высокопоставленных людей, то есть программу, которая, может быть, даже и не касаясь целей Общества напрямую, вызывала бы даже у непосвященных людей определенный энтузиазм». И, уточняя, он называл такие мероприятия, как танцы, фестивали экзотической кухни, отдых-экстрим, особенно в таких местах, как Кадвол.

Я довольно жестко ответил, что, боюсь, такие затеи не только не отвечают целям Общества, но даже не соответствуют его духу.

«Чушь! – заявил Монкурио. – В конце концов, вы можете просто организовать некое гранд действо, с хорошенькими девицами, набранными со всего мира, устроить конкурс красоты, который будет называться „Мисс Натуралист-Земля“ или „Мисс Натуралист-Альцион“, „Мисс Натуралист-Лирвон“ и так далее.

Я отверг и это предложение насколько мог тактично, напомнив, что такие вещи давно вышли из моды и потеряли свой шик.

Но Монкурио снова стал мне возражать: «Отнюдь нет! Изящная щиколотка, соблазнительная попка, грациозный жест – такое никогда не теряет шика!»

Я довольно сухо заметил, что для своего возраста и пристрастия к грабительству могил он что-то уж слишком пылок в этом направлении.

Монкурио взвился. «Не забывайте, что красивая женщина – это тоже часть природы и даже в гораздо большей степени, чем курносый слепой червь из пещер на Проционе IX!»

Я согласился, но добавил, что надеюсь на продолжение нашей деятельности все-таки в более традиционных направлениях. А если уж он все же хочет вступить в наши ряды, то пусть сейчас же заплатит мне четырнадцать солов и заполнит анкету».

«Я действительно намеревался вступить в ваше Общество, – ответил Монкурио. – Именно поэтому я здесь. Но я человек осторожный, поэтому прежде чем вступить, хотел бы ознакомиться с вашими счетами. Не будете ли вы столь любезны показать мне все приходы, расходы, банковские документы, а также – Хартию Кадвола?»

«Это затруднительно, поскольку все эти документы хранятся в банковском сейфе».

«Но ходят слухи о некоем предательстве или путанице. Словом, я настаиваю на том, чтобы мне предоставили возможность собственными глазами увидеть Хартию».

«Все формальности исполнены и большего требовать вы не вправе – ответил я. – Вы должны поддерживать Общество ради его принципов, а вовсе не из-за наличия старых бумаг».

Монкурио обещал подумать и с тем удалился.

– Мне кажется, он подозревал, что Хартия похищена, – предположила Уэйнесс.

– Я думаю, он предположил это только для того, чтобы отвертеться – вот и все объяснение. – Пири закашлялся. – А год назад, когда здесь были Мойра и Шалис с мужьями, я к чему-то упомянул о Монкурио и его желании вступить в Общество. А также обо всех его диких предложениях. И что же? Они хором стали утверждать, что он прав. Ах, бог с ним, все это пустое. – Пири внимательно посмотрел на племянницу. – Но как думаешь ты? Ты-то наш человек?

Уэйнесс покачала головой.

– На Штроме мы, конечно, называем себя натуралистами, но это пустая формальность. Я думаю, мы рассматриваем себя лишь в качестве почетных членов.

– Такой категории не существует! Вы являетесь членами, если подали прошение, прошли все формальности и платите взносы.

– Довольно просто, – улыбнулась Уэйнесс. – Вот я прошу принять меня в ваши ряды. Я принята?

– Разумеется. Заплати вступительный взнос плюс годовой – всего четырнадцать солов.

– Я сделаю это сразу же после обеда, – согласилась Уэйнесс.

– Но должен предупредить тебя, что ты вступаешь в совершенно нищую организацию. Секретарь по имени Фронс Нисфит продал все, что только попало ему в руки, забрал денежки и пропал. У нас теперь нет ни собственности, ни юридических оснований.

– И вы никогда не пытались найти Хартию?

– Серьезно – нет. Все это кажется безнадежным. Взять хотя бы один срок давности, о котором напомнит тебе любой суд…

– А те, кто пришел после Нисфита? Они тоже ничего не предпринимали?

– Нильс Майхак вел все дела после Фронса в течение сорока лет, – с каким-то отвращением пояснил Пири. – Я думаю, он даже не понял, что документов нет. Потом был Кельвин Килдук, но и он, кажется, ничего не подозревал. То есть он никогда не высказывал никаких сомнений в наличии Хартии. С другой стороны, я все же не считаю его человеком действительно преданным делу…

– И, значит, никто ничего не знает вообще?

– Ничего.

– Но ведь где-то она должна существовать! Вот было бы интересно узнать!

– Интересно. Однако путей к этому нет. Если бы я был богат, то, конечно, мог бы нанять верного частного сыщика и посвятить его в это дело…

– Кстати, неплохая идея, – подхватила Уэйнесс. – Может быть, мне самой стоит заняться этой историей:

Пири тяжело наклонился над столом.

– Ты, девочка-тростинка?

– А что? Ведь если я найду Хартию, вы будете довольны?

– Нет вопросов, но дело слишком серьезное и необычное. Это уже почти гротеск.

– Не понимаю, почему.

– Ведь у тебя нет никакой практики в следственном деле!

– Все дело лишь в настойчивости и в определенном уровне интеллектуальности.

– Воистину! Но такая работа часто груба, неблагородна. Кто знает, куда могут завести тебя поиски? Это дело для опытного, умелого мужчины, а не для нежной невинной девочки, какой бы умной и настойчивой она ни была. К тому же и на Старой Земле еще полно опасностей – причем порой в самых непривычных и тонких формах.

– Надеюсь, что вы преувеличиваете. К тому же я далеко не из робкого десятка.

– Я верю, что ты говоришь от всей души, но…

– Конечно!

– Но как ты собираешься все это исполнить?

Уэйнесс задумалась.

– Наверное, первым делом я составлю список основных предполагаемых мест – музеев, коллекций, дилерских и антикварных контор – и стану работать по списку.

Пири неодобрительно закивал головой.

– Моя милая юная леди, таких мест может оказаться многие тысячи только на одной Земле.