Текст книги "Принцы демонов. Умирающая Земля. Хроники Кадвола. Планета приключений. Книги 1 - 16 (СИ)"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

Содержание баллады вызвало у Джерсена не меньший интерес, чем у нескольких десятков слушателейдарсайцев.

 
В «Сени Гэггер», там, в тени
Явился я на свет.
И пива выпить дали мне
В неполные семь лет.
Крючком загнулся мой шалун,
Болтаясь между ног,
Но мимо вдруг прошла китчет —
Он строен стал, как бог.
Тэкс-кэкс, бом-бим-бом,
Теперь всегда он молодцом!
Поверьте, трудно было мне
Терпеть и ждать, когда
Наступит долгожданный день
И я услышу: «Да».
И хочется, и колется
Скорее мне узнать,
Где сердцу милую китчет
Удастся отыскать.
Букс-друкс, бом-бим-ксу,
При ярком свете Мирассу.
Так все-таки куда китчет,
Закрыв глаза, бредут?
Кого в песках в ночной тиши
В засадах тайных ждут?
Какая сила гонит их
В неведомую тьму?
Вот этого, ну хоть убей,
Никак я не пойму!
Бом-бим, треке-трэкс-кэкс,
Туда их гонит женский секс.
Всему приходит должный срок,
И сам я осмелел,
И в очень дальние пески
Лансларком полетел.
Но юную и нежную
Я так и не сыскал,
Зато в объятья злой хунзы
Нечаянно попал.
Букс-друкс, бим-бомски,
Навек запомню я пески!
Она меня свалила с ног
Горою живота,
В бессилии своем не мог
Открыть я даже рта.
Дух забивал чудовищных
Размеров ее зад,
А между жирных ляжек ход
Виднелся прямо в ад!
Дрэкс-кэкс, букс-друкс, ца-ца-ца-ца,
Уродливей, чем у нее, не видел я лица!
Губами впившись во все то,
Чем так гордился я,
Всей тушей терлась об меня,
Как шалая свинья.
Плевался я, ругался я,
Слюною исходил.
Проказник ж мой – вот шалопай! —
Свое не упустил.
Ой-ли, ой-ли, трэкс-кэкс-бра,
Мной забавлялась она до утра.
Не помню, как остался я
После такого цел,
И много лет прошло с тех пор,
Как, сдуру ошалев,
Рискнул и в дальние пески
Пустился в путь я вновь,
Но снова, как и в первый раз,
Не та была любовь.
Трэкс-кэкс, букс-друкс, дзынь-дзен-нза,
Все та же овладела мной замшелая хунза!
Не страшны мне ни зной пустынь,
Ни мрак, ни холода,
Динклтаунский большой хадавл,
Огонь, медь и вода,
Пугает мысль меня одна —
Как ноги унесу
В ту ночь, когда из-за холмов
Вдруг выйдет Мирассу!
Дрэйкс-кэйкс, букс-трукс, киза-коза-кус,
Охочей до мужчин хунзы смертельно я боюсь!
 

Каждый припев находил у аудитории самый восторженный прием. Мужчины-дарсайцы громко топали, издавали не всегда пристойные выкрики, раскатисто, с нескрываемым удовольствием отрыгивались.

Джерсен постарался как можно незаметнее, бочком, пробраться поближе к входу в кухню, откуда было удобнее рассматривать посетителей ресторана. Некоторые из них были в обычной веганской одежде, другие облачены в традиционное дарсайское белое одеяние с таббатом на голове. Особое внимание Джерсена привлекли двое за столиком у противоположной стены: один был очень внушителен и на удивление спокоен, черты его лица не скрывал низко опущенный таббат; другой, намного помельче, сидел к Джерсену спиной и свои слова подкреплял невыразительными, даже какими-то робкими жестами.

Кто-то уткнулся в Джерсена и оттащил чуть в сторону. Повернувшись, он увидел злобно-язвительное лицо мадам Тинтл.

– О, это вы, наш пылкий журналист! Вы пришли встретиться со своим приятелем?

– Кого из моих приятелей вы имеете в виду? – вежливо осведомился Джерсен.

Хитрая и злобная улыбка мадам Тинтл проявилась не в мимике лица, а в движении пышных усов.

– Откуда мне знать? Для меня все искиши на одно лицо. – Джерсену оставалось только догадываться, что на жаргоне дарсайцев искишами называют всех, кому не посчастливилось родиться на благословенной планете Дар Сай. – Возможно, вы его увидите несколько позднее. Или вы, может быть, пришли полюбоваться искусством Неда Тиккета?

– Вовсе нет. Просто мне пришло в голову побеседовать с вами в отношении того, о чем мы не так давно договаривались. Вспомнили? Например, хотя бы о том, все ли из находящихся сейчас в зале являются вашими постоянными клиентами… А кто вон те двое, что сидят в дальнем конце зала?

– Я их не знаю, они совсем недавно прибыли с Дар Сай. Может быть, это как раз те ваши знакомые, встречи с которыми вы ищете? Зал освещен так тускло, что мне не удается различить их лица. – Улыбка мадам Тинтл трансформировалась в откровенно враждебную ухмылку. – Почему бы вам не подойти к ним и не засвидетельствовать свое почтение?

– Неплохая мысль. Обязательно воспользуюсь вашим советом, только чуть позже. Вам что-нибудь известно о делах Тинтла? Я прослышал, будто его отослали отсюда с каким-то поручением.

– Так это правда? Тинтл был вне себя от ярости. Он так плясал весь вчерашний вечер, что только пятки сверкали.

Певец закончил следующую песню и в знак одобрения получил очередную порцию топота и отрыжек. Мадам Тинтл неодобрительно фыркнула:

– Кто выступает следующим? Сопляк Тиккет?… Следите внимательно. Этот номер здорово вас развеселит!

Мадам Тинтл брезгливо отвернулась и направилась к кухне, расталкивая плечами зрителей и не удосуживаясь не только извиняться перед ними, но и вообще не удостаивая их каким-либо вниманием, будто это были деревянные колоды. Джерсен же снова стал внимательно разглядывать тех двоих, что сидели напротив. Худощавый, по всей вероятности, был Оттилом Пеншоу. Но кем был второй?

Раздалась громкая барабанная дробь, и в круг, образованный зрителями в центре ресторанного зала, выбежал высокий худой дарсаец, с длинными, под стать туловищу, тонкими ногами, в плотно облегающем тело трико, окрашенном в черные и горчичные ромбы. У него были длиннющие жилистые руки, вытянутый, судорожно подергивающийся нос спускался едва ли не до самого конца далеко выдающегося подбородка.

– Вот и подошло время нашей главной потехи, – начал нараспев декламировать длинноногий, в такт своим словам ритмично и со свистом рассекая воздух ударами кончика плети, приводимой в движение едва заметными движениями жилистой кисти. – Зовут меня Нед Тиккет. Вкус воды впервые в жизни я ощутил у Источника Уобберс, а подчинять своей воле непослушный ремень научился у Роли Тэтвина. Плеть поет в моей руке. Она не знает усталости. Кто желает сплясать под ее мелодию? Кому по душе радостно прыгать под музыку, исполняемую тщательно выделанной кожей? Эта музыка нежна и изысканна. О, вот они, наши танцоры!

Как зачарованный, Джерсен не сводил глаз с двух дарсайцев в дальнем конце помещения, теперь уже совершенно отчетливо понимая, что один из них – Оттил Пеншоу, а другой – он даже про себя не отважился произнести его имя – может быть, вот это и есть сам Лене Ларк?

Из ниши позади столика, за которым сидели два дарсайца, вышла мадам Тинтл. Зайдя к столику сбоку, она низко склонилась в почтительной и одновременно надменной позе и что-то прошептала, сделав отрывистый жест оттопыренным большим пальцем. Оба дарсайца как по команде повернули головы в сторону Джерсена, но тот, своевременно поняв смысл жеста мадам Тинтл, мгновенно спрятался за спины зрителей.

– …Гоп, гоп, гоп! – кричал Нед Тиккет танцорам, громко щелкая кончиком длинного бича у самых их ног. – Ну-ка живее, живее! Пляшите под музыку кожи! Повыше колени! А теперь повыше пятки! Вот так, хорошо! Ну-ка, еще выше! Покажите-ка нам свои пяточки! А теперь подбросьте повыше мишени – так, чтоб все видели!

На танцорах были короткие трусы в обтяжку с вышитыми сзади ярко-алыми дисками. Двое танцоров были дарсайскими мальчишками, третьим был Максел Рэкроуз, плясавший с особым проворством.

– Гоп, гоп, гоп! – нагнетал темп Нед Тиккет. – Вот так у нас танцуют в «Сени Дудэма»! Как радостно ощущать прикосновение ласковой кожи! Такой упругой, такой звонкой! Гип-гип-ура! Так, вот так, еще раз вот так! Все выше и выше! И еще задорнее! А теперь каруселью! Нашей родной дарсайской каруселью! Оборот и-шаг, прыжок и вперед! Как сладок вкус кожи! О, вот это настоящий праздник моей души! Как великолепно вы пляшете! Вы на самом деле парень что надо! Шаг – прыжок, шаг – прыжок!.. Устали? Так быстро? А разве имеем мы право портить такую потеху? Ну-ка, живее, еще живее! О! Точно в яблочко! И откуда только силы берутся? Еще раз в яблочко! Больше нет сил? Сказки! Ну-ка, повыше! Не сбивайтесь с ритма! Четко держите ритм! Разве можно прекращать забаву на середине? Нука, выше! Вот так получше! Еще лучше! Прекрасно! А разве может быть иначе после трех попаданий в яблочко? Плачьте, но улыбайтесь! Плачьте, но улыбайтесь!.. А теперь можно и передохнуть. – Нед Тиккет резко развернулся на пятках и отвесил почтительный поклон соседу Оттила Пеншоу. – Сэр, ваша плеть знаменита на всю Ойкумену. Не почтите ли вы наше скромное выступление своим участием?

Сидевший рядом с Пеншоу гигант отрицательно покачал головой.

– Нам нужны свежие танцоры! – вскричал Пеншоу. – Умелые и проворные! Вон один такой у входа в кухню, соглядатай искишей! Ну-ка, вытолкните его поскорее в круг!

– Рэкроуз, сюда! – громко крикнул Джерсен. – Быстрее!

Рэкроуз, глаза которого совершенно остекленели, все никак не мог отдышаться, однако, услышав призыв Джерсена, тотчас же, прихрамывая и спотыкаясь, бросился к нему.

– Эй, куда это вы? – вскричал Нед Тиккет. – Приготовьтесь к следующему танцу!

Скорее почувствовав, чем услышав сзади чьи-то шаги, Джерсен мгновенно обернулся и увидел безразмерную мадам Тинтл, уже выставившую вперед руки, чтобы вытолкнуть его в круг. Джерсен скользнул чуть в сторону, схватил ее за руки, потянул рывком на себя и швырнул прямо на пол. Затем, выхватив пистолет, он выстрелил в живот великану. Кто-то, однако, в последнее мгновенье его подтолкнул, и он промахнулся. Чей-то кулак вышиб оружие из рук, толпа разъяренных дарсайцев обступила его со всех сторон, так что он уже ничего не мог видеть.

– Рэкроуз! – взревел Джерсен. – Сюда! Быстрее!

Один из дарсайцев, издав нечленораздельный гортанный звук, бросился на него. Джерсен попытался было отпрянуть, но, заработав мощный удар в затылок, на который ответил резким тычком локтя в чей-то живот, понял бессмысленность своих попыток обойтись без оружия. Он просунул левую кисть в металлическую перчатку с острыми напальчниками, правой рукой выхватил из-за пояса нож. Кто-то снова ударил его – Джерсен успел поймать руку обидчика, и тот издал сдавленный вибрирующий клекот, пораженный высоковольтным ударом электрической перчатки Джерсена. Нанося колющие тычки пальцами левой руки и раздавая хлесткие удары ножом в правой, Джерсен пробился к Рэкроузу и потащил его к кухонной двери, но, еще не переступив порога, отпрянул в отвращении – такое зловоние издавал жарящийся на сковороде жир. Четверо женщин обрушили на него потоки непристойной брани. Переборов брезгливость, Джерсен схватил котел с кипящей подливой и выплеснул его содержимое в ресторанный зал, вызвав взрыв отчаянных воплей. Через боковую дверь в кухню с яростно сверкающими глазами ворвалась мадам Тинтл. За спиной у нее Джерсен увидел ту же лестничную площадку, куда выходил и главный вход ресторанного зала. Мадам Тинтл обхватила Джерсена сзади.

– Стряпухи! – рявкнула она. – Тащите побольше масла! Приготовьте противни! Мы сейчас изжарим на плите этого искиша!

Джерсен прикоснулся к ней металлическими пальцами. Она громко закричала и, шатаясь и спотыкаясь, полетела вниз по ступенькам. Джерсен опрокинул на женщин стеллаж с приправами и подал знак Рэкроузу:

– Быстро за мной!

Они сбежали по лестнице, перепрыгнули через валявшуюся без движения тушу мадам Тинтл и кинулись к выходу. Женщина из пивного бара встретила их удивленным взглядом:

– С чего такая суматоха?

– Мадам Тинтл нечаянно оступилась, – пояснил Джерсен. – Вам нужно сделать ей искусственное дыхание. – И, повернувшись к Рэкроузу, отрывисто бросил: – Уходим. Нам нельзя задерживаться ни на секунду.

Кинув прощальный взгляд на лестницу, Джерсен увидел на промежуточной площадке того самого здоровяка, за одним столом с которым сидел Пеншоу. Сейчас здоровяк целился в Джерсена из пистолета. Джерсен отскочил в сторону, пуля просвистела рядом с головой, он же в ответ метнул в нападающего нож. Метать было не очень удобно, и нож, вместо того чтобы пронзить острием шею, полоснул лезвием свисавшую вниз мочку уха.

Здоровяк взвыл от боли и выстрелил снова, но Джерсен и Рэкроуз уже были за дверью.

Перебежав на противоположную сторону Пилкампроуд, Джерсен тут же окликнул возницу и велел ему:

– Трогай! Как можно быстрее в центр города! Дарсайцы что-то обезумели!

Кэб рванулся с места и загромыхал на юг. Погони не было. Джерсен устало откинулся на спинку сиденья.

– Он был там… Дважды я пытался отнять у него жизнь. И дважды мне это не удалось. Мой замысел оказался верным – он заглотнул наживку. А вот я дважды не сумел воспользоваться случаем.

– Что-то не пойму, о чем вы говорите, – возроптал наконец несколько оправившийся Рэкроуз. – Так вот, ставлю вас в известность: больше на мою помощь не рассчитывайте. То жалованье, которое вы мне изволили назначить, – в голосе Рэкроуза зазвучала тонкая издевка, – не соответствует обязанностям, которые мне приходится выполнять.

Джерсен был настолько огорчен провалом операции, что даже не нашел слов, чтобы выразить свое сочувствие Рэкроузу.

– Ваша жизнь сейчас вне опасности. Считайте, что вам повезло.

Рэкроуз возмущенно засопел и, кривясь от боли, занял на сиденье несколько иное положение.

– Говорить легко. Вам не пришлось плясать под музыку Неда Тиккета! Какое гнусное ремесло!

Джерсен тяжело вздохнул:

– Я позабочусь, чтобы вы не остались внакладе. Так что радуйтесь своим шрамам – благодаря им вы заработали кучу денег.

Через некоторое время Рэкроуз снова подал голос:

– Вам знаком тот крупный мужчина в дарсайском одеянии?

– Это Лене Ларк.

– Вы пытались убить его.

– Безусловно. А почему бы и нет? Но мне не повезло, удача отвернулась от меня на сей раз.

– С настолько своеобразным журналистом мне еще не доводилось встречаться.

– Вы, без сомнения, совершенно правы.

* * *

Тремя днями позже на связь с Джерсеном вышел Джиан Аддельс. Увидев, каким сосредоточенным было лицо Аддельса на экране коммуникатора, Джерсен понял, что тот собирается сообщить нечто очень важное.

– Что касается «Эттилии Гаргантир», – сухо произнес Аддельс, – то корабль почти полностью уничтожен. Дело, возбужденное «Банком Куни» против «Эттилии Гаргантир», становится крайне спорным.

– Я пришел к такому же заключению, – кивнул Джерсен.

– И это сразу же наводит на мысль о том, что корабль был застрахован. Я решил выяснить, где застрахован корабль, на какую сумму и кто уплатил страховые взносы. К данному моменту некоторые из фактов выявлены, и вам, может быть, захочется о них узнать.

– Безусловно, – согласился Джерсен. – И в чем же заключаются эти факты?

– Страховка бала оформлена всего лишь три недели назад на общую сумму, которая равна или даже превышает стоимость корабля и его груза. Страховые полисы оформлены «Страховым агентством Куни», являющимся дочерним предприятием отделения «Банка Куни» в Трампе на планете Дэвида Александра. Пострадавшая сторона, общество взаимного доверия «Котзиш» из Сержеуза на планете Дар Сай, с предъявлением претензий медлить не стала. В соответствии с курсом, издавна регистрируемым любыми ответвлениями «Банка Куни», возмещение убытков было произведено быстро и в полном объеме сумм страховки.

– «Банк Куни» принадлежит мне? – с дрожью в голосе спросил Джерсен.

– Да. И «Страховое агентство Куни» тоже.

– В таком случае получается, что это я выплатил Ленсу Ларку огромную сумму денег?

– Именно так.

Джерсен, практически никогда не дававший воли своим эмоциям, на сей раз взметнул ладони вверх и, сжав их в кулаки, обрушил на собственную голову:

– Он обставил меня.

– Его ловкость общеизвестна, – как о чем-то само собой разумеющемся сообщил официальным тоном Аддельс.

– М-да, вот это я понимаю!

– Древняя пословица гласит: «Садишься за стол с дьяволом – запасайся ложкой подлиннее». Похоже, вы сделали попытку разделить с ним трапезу, прихватив всего лишь десертную ложечку.

– Мы еще посмотрим, чья ложка длиннее, – произнес Джерсен. – Вы готовы к убытию?

Лицо Аддельса сразу же стало скучным.

– К убытию? И куда же?

– Разумеется, на Дар Сай.

Аддельс потупил взор и чуть склонил голову набок.

– Серьезные личные проблемы не позволяют мне присоединиться к вам в данном начинании, – ответил он срывающимся голосом. – Кроме того, хоть и не в этом основная причина такого решения, Дар Сай – дикая, необустроенная планета, на которой я вряд ли буду чувствовать себя достаточно спокойно.

– Да, скорее всего, так.

Выждав несколько мгновений, Аддельс робко спросил:

– И когда вы туда отбываете?

– Сегодня днем. Меня уже ничто здесь не держит.

– Мне не очень-то хочется бросать слова на ветер, призывая вас к благоразумию. Поэтому я просто желаю вам удачи.

– Благоразумие – неотъемлемая моя черта, – заверил Аддельса Джерсен. – Поэтому обещаю вам: пройдет совсем немного времени – и мы встретимся снова.

ЧACTЬ 2. ДАР САЙ

Природные условия третьей в системе Коры планеты, называющейся Дар Сай, нельзя расценивать как сколько-нибудь благоприятные. Достаточно самого поверхностного их рассмотрения, чтобы весьма скептически отнестись к возможности обитания на ней людей. В каждом полушарии можно выделить несколько климатических поясов, каждый из которых одинаково губителен для человеческой жизни. В высоких широтах круглый год свирепствуют ураганные ветры, разнося почти по всей планете снег и дожди. Обрушиваемое на сушу неисчислимое количество влаги скапливается в бескрайних болотах, поражающих обилием липкой грязи, выделяющей ядовитые испарения, и невообразимым разнообразием водорослей, достигающих иногда размеров крупных кустарников. Такая среда, естественно, является истинным раем для полчищ мошкары, отличающейся неистребимой живучестью и злобностью.

Из расположенных в умеренных поясах болот грунтовые воды проникают в жаркие экваториальные зоны, где часть влаги поднимается на поверхность и испаряется, а часть уходит глубоко в землю, образуя водоносные пласты. Местность, расположенная к северу и к югу от экватора, отличается особо знойным, засушливым климатом и называется Разделом. Жгучие лучи ярко пылающей Коры безжалостно испепеляют земли, расположенные в пределах Раздела, и поэтому он кажется таким же адом, как и любая другая дарсайская среда. Днем здесь господствуют умеренные ветры самых различных направлений, но по ночам в пустыне наступает полное затишье, и вот тогда-то она и манит к себе какой-то своеобразной, но в высшей степени чарующей прелестью.

Однако вовсе не завораживающая ночная красота пустыни привлекла сюда людей. Косвенной причиной того, что была обжита даже эта негостеприимная планета, послужил случившийся двадцать миллионов лет назад распад потухшей звезды, некогда вместе с Корой образующей двойную систему и «посмертно» названной Фидеске. Наибольший из ее осколков, Шанитра, был притянут второй планетой системы Коры, Мезленом, и стал ее спутником. Некоторые из фрагментов образовали пояс астероидов, но большая часть выпала на поверхность Мезлена и Дар Сай, занеся туда редчайшие и очень ценные элементы с высокими атомными числами, так называемые стодвадцатники. И хотя название это не совсем верно, именно оно получило широкое распространение. На Мезлене эти элементы были смыты поверхностными водами в моря и океаны еще до заселения его человеком и стали недоступными, рассеявшись по многочисленным глубоким океанским впадинам, а вот на Дар Сай судьба их сложилась совсем по-другому. Они стали составной частью песков, покрывающих пустыни Раздела. Постоянное перемещение песков и просеивание их под действием ветра способствовали накоплению стодвадцатников в четко выраженных месторождениях. Как раз для разработки их и высадились на Дар Сай первые его поселенцы – главным образом бродяги, сорвиголовы и неудачники. Очень скоро они обнаружили, что в дневную пору на Дар Сай можно выжить только с помощью мощных кондиционеров, а в более примитивных условиях – под особыми навесами, охлаждаемыми непрерывно стекающими струями воды. Используя средства, вырученные при продаже стодвадцатников, дарсайцы возвели свои знаменитые «Сени» – огромные сооружения высотой до ста пятидесяти метров, верхняя часть которых имеет вид развернутого зонтика или шатра, закрывающего поверхность площадью от десяти до пятнадцати гектаров. Вода из подземных водоносных пластов поднимается с помощью насосов на верхнюю часть этих зонтов, откуда стекает к краям и, падая на грунт, образует Сплошную защитную рубашку из мельчайших брызг, как бы повисших в воздухе. Вот под такими зонтами в так называемых «Сенях» и живут дарсайцы, выращивая в многоярусных стеллажах пригодные для приготовления пищи сельскохозяйственные продукты. Некоторую часть продовольствия они получают искусственно или импортируют. Специи, добавляемые к блюдам дарсайской кухни, добываются из некоторых видов растущих на болотах водорослей. Среди них есть и такие (например, ахагари), которые ценятся на вес отменных стодвадцатников.

Для уроженцев других планет, называемых на дарсайском жаргоне искишами, дарсайцы внешне не очень-то привлекательны. Они ширококостны, зачастую могучего, но нескладного телосложения, а в пожилом возрасте склонны к тучности. У них грубые черты лица, в придачу отталкивающее впечатление, которое они производят, еще усугубляется тем, что в зрелом возрасте мужчины становятся совершенно лысыми, а женщины, в противоположность мужчинам, обзаводятся довольно пышной растительностью на лице. Усы разрастаются у девушек уже через десять лет после наступления половой зрелости, и только в этот короткий период своей жизни они, называемые «китчет», физически привлекательны и имеют огромный успех у дарсайцев-мужчин всех возрастов.

У дарсайцев ушные хрящи очень легко растягиваются, в связи с чем мочки ушей непропорционально длинные и иногда украшаются различными замысловатыми подвесками. Мужчины предпочитают свободные белые одеяния с обязательным капюшоном. Покидая «Сень» днем, они обязательно прихватывают с собой портативные автономные кондиционеры, скрываемые складками одежды. Женщины днем никогда не выходят за пределы «Сени» и одеваются гораздо скромнее.

Дарсайские дети с самого юного возраста предоставлены самим себе, и к ним очень быстро приходит понимание черствости окружения, в котором протекает их детство. Они являются объектами самой различной эксплуатации, зачастую принимающей жестокие и разнузданные формы, не получая ни малейшей благодарности. В атмосфере полного отсутствия внимания и любви со стороны взрослых из них вырастают прожженные эгоисты, причем эгоизм этот в чем-то сродни спеси и даже гордыне, своим поведением они как бы бросают дерзкий вызов Судьбе: «Ты обижала нас, ты плохо с нами обращалась. Ты была неблагосклонна ко мне, но я все стерпел, выжил, стал взрослым. И стал стойким и сильным наперекор всему!»

Это обостренное самомнение мужчин-дарсайцев наиболее четко проявляется в так называемом плембуше – упрямом и своенравном стремлении к самовыражению, безответственном пренебрежении к своим собственным поступкам, некоей душевной извращенности, которая автоматически приводит к неуважению или даже презрению какой-либо власти над собой, как будто она обязательно означает непереносимое ущемление их достоинства. Если по той или иной причине, такой, например, как публичное унижение, эта гордыня даст трещину, то о таком мужчине говорят, что он «сломан», и это равносильно «моральной кастрации». После этого к нему относятся как к бесполому существу и подвергают всеобщему презрению.

В женщинах подобная черта проступает не столь рельефно и принимает форму напускной загадочности. Если комунибудь захочется испытать меру человеческой скрытности, то для этого достаточно затеять шутливый разговор с дарсаянкой. Мужчин и женщин на Дар Сай связывают только чисто меркантильные соображения, ничего более. Продолжение рода достигается куда более рискованным образом во время ночных вылазок в пустыню, особенно когда на небе светит Мирассу. На первый взгляд, такой способ весьма прост, но в действительности сопровождается многочисленными нюансами.

Как мужчины, так и женщины в качестве сексуального партнера стремятся подыскать кого-нибудь как можно моложе. Мужчины подстерегают девочек-подростков, женщины любым путем пытаются завладеть мальчишками не намного старше. Для того чтобы выманить такого совсем еще «зеленого» мальчишку, женщины не гнушаются даже тем, что впереди себя выталкивают едва достигших половой зрелости девушек и благодаря этому добиваются желанного результата. Подобные ночные сексуальные приключения отличаются большим разнообразием, во все тонкости которых вдаваться вовсе не обязательно. Совершенно нелишне отметить, что главным развлечением мужчин-дарсайцев является искусство владения плетью. В городах оно доведено до совершенства, отточенное мастерство выдающихся исполнителей вызывает неописуемый восторг у зрителей, даже у людей с других планет. Своеобразное очарование этого самобытного дарсайского искусства гипнотизирует, какое бы глубочайшее отвращение оно ни вызывало. Стоит также упомянуть и о специфическом дарсайском игрище под названием «хадавл», но оно более широко распространено в общинах, удаленных от главных городских центров.

Чтобы у читателей не создалось резко отрицательное впечатление о дарсайцах, следует указать и на типично дарсайские добродетели. Дарсайцы – народ дерзких смельчаков, среди них не сыскать людей трусливых или робких. Они не могут позволить себе лжи или вероломства, ибо в противном случае была бы ущемлена их гордыня. Для них характерно сдержанное гостеприимство – в том смысле, что любому незнакомцу или страннику с другой планеты, который забредет в самую глухую отдаленную «Сень», будут предоставлены еда и кров как его естественное неотъемлемое право. Дарсаец может у такого незнакомца отобрать, иногда даже применив силу или воспользовавшись его стесненным положением, любой предмет, необходимый ему в данный момент, однако он никогда не снизойдет до того, чтобы выкрасть его тайком. За личные свои вещи незнакомец может нисколько не опасаться. Но вот если чужаку посчастливится напасть на жилу черного песка, то ему вряд ли удастся воспользоваться находкой: он будет ограблен, а если окажет сопротивление, то и убит.

Что касается дарсайской национальной кухни, то чем меньше о ней будет сказано, тем лучше. Путешественнику нужно как можно быстрее привыкнуть к дарсайской пище, иначе исход может быть поистине трагичен. О том, что она может доставить хоть какое-нибудь удовольствие, не может быть и речи. Дарсайцы сами прекрасно понимают, насколько отвратительна их еда, и способность регулярно ее потреблять является еще одним источником, подпитывающим их извращенную гордыню.

На этом, мои друзья-путешественники, я позволю себе завершить краткий очерк планеты Дар Сай. Она может вам не понравиться, но вам никогда ее не забыть.

Джан Занто. «Памятка туриста в системе Коры»

* * *

Перелет на Дар Сай Джерсен осуществил на борту собственного гипервельбота «Крылатый Призрак», корабля довольно скромных размеров и вида. Введенные в бортовой компьютер координаты места назначения привели его в один из самых отдаленных районов сектора Корабль Аргонавтов, находившийся в непосредственной близости к Краю Света. В этом секторе он никогда не бывал прежде.

Впереди ярко пылала Кора. В бортовой телескоп прекрасно просматривались две обитаемые планеты – Мезлен и Дар Сай.

Относительно Дар Сай в «Звездном атласе» сказано было совсем немного:

Главными поселениями, в порядке значимости, являются Сержеуз, Уобберс, Динклтаун и Бельфезер. Ремонтно-эксплуатационные службы средств космического транспорта производят только самые простые и неотложные работы. Взлет и посадка какими-либо установлениями не регламентированы. Центральных органов власти на планете не существует. Некоторый правопорядок поддерживается спецслужбами Мезлена с целью защиты коммерческих интересов мезленцев, однако за пределами вышеуказанных четырех поселений влияние Мезлена крайне ограниченно. В Сержеузе обведенный белыми линиями прямоугольник обозначает наиболее предпочтительное место для посадки с целью облегчения доступа к складским помещениям торговых представительств.

С высоты в двадцать миль Сержеуз напоминал небольшой механизм, затерянный среди серых и желтых песков пустыни. По мере снижения отдельные детали в ярких лучах утренней Коры просматривались все более и более четко, и вскоре Сержеуз предстал перед взором Джерсена как скопление светозащитных зонтиков, с краев которых ниспадала густая водяная завеса.

Память о провале в Форт-Эйлианне мало-помалу отступила куда-то на задний план, но в глубине души все еще терзала Джерсена, как небольшой потаенный нарывчик. Глядя на Сержеуз с высоты птичьего полета, Джерсен почувствовал, как снова разгораются в нем охотничий азарт и одновременно настороженность и даже вполне оправданный страх, внушаемый близостью сильного и кровожадного зверя. Все вокруг здесь было пропитано духом, источаемым Ленсом Ларком. Сотни раз он отдыхал в прохладе омываемых струями воды зонтиков, сотни раз в белых, развевающихся на ветру одеждах пересекал пустыню между Сержеузом и «Сенью» клана Бугольда. Вполне возможно, что в этот сагоярусных стеллажах высотой до пятнадцати метров. Проходившая под самым нижним ярусом дорога затем огибала несколько куполообразных складских помещений и заканчивалась у невообразимого скопления небольших куполов с массивными бетонными стенами. Каких только строений здесь не было: высокие, низкие, большие, маленькие, одни громоздились на другие, тесно переплетались стенами между собой или вырастали один из другого, наконец соединялись в пучки из трех, четырех, пяти и даже шести куполов. Вот это и были так называемые дамблы – жилища дарсайцев, архитектура которых, хотя и была тяжеловесной, обеспечивала надежный кров и защиту в такой немилосердной к человеку среде, как пустыни Раздела. Буйно разросшаяся растительность окружала каждый дамбл и полностью покрывала его стены. В многочисленных извилистых проходах между куполами сновали дети. От внимания Джерсена не ускользнула стайка мальчишек, которые толкались, тянули друг друга за руки, боролись, применяя различные захваты и подножки, – это была детская разновидность взрослого хадавла.

Джерсен выбрал проход, который показался ему главным, и вскоре перешел из-под первого зонтика в тень, отбрасываемую вторым, еще более высоким и более просторным, замыкающим внутри себя огромное пространство, заполненное прохладным воздухом.

Проход привел к площади, окруженной бетонными и стеклянными куполами, архитектура которых наполовину была дарсайской, наполовину – общегалактической. В самых больших из них размещались «Банк Ченсета», «Горный инвестиционный банк», «Большой банк Дар Сай» и две гостиницы: «Сферинда» и «Турист». На площадь выходили двери трех ресторанов: «СфериндаГарден», «Турист-Гарден» и «Оландер». Кто составлял клиентуру «Сферинды-Гарден», Джерсену с первого взгляда разобрать не удалось. За столиками на открытой веранде «Туриста-Гарден», хаотически разбросанными под развесистыми липами, анисовыми деревьями и хурмой, восседала довольно разношерстная публика: туристы, бизнесмены, астронавты, просто заядлые путешественники и несколько дарсайцев в белоснежных одеждах. В «Оландере», расположенном на противоположной стороне площади, просматривались только дарсайцы.