Текст книги "Принцы демонов. Умирающая Земля. Хроники Кадвола. Планета приключений. Книги 1 - 16 (СИ)"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 174 (всего у книги 244 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

I

– Все это, разумеется, не вдохновляет, – заявил Пири в ответ на рассказ Уэйнесс. – Однако присутствует и позитивный момент. – Уэйнес промолчала. – Я имею в виду вот что. Моунетта, Виола Фанфарайдес, Симонетта Клаттук – как бы там она себя ни называла – собрала важную информацию, но это пока не принесло ей никакой реальной пользы, поскольку грант все еще не перерегистрирован. И это надо зачесть нам в актив.

– В актив или нет, но был единственный след, и она его уничтожила.

Пири взял грушу из хрустальной вазы, стоявшей посередине стола, и стал не торопясь очищать ее.

– И теперь ты отправляешься обратно на Кадвол? – тихо спросил он.

Уэйнесс обожгла дядю быстрым испепеляющим взглядом.

– Конечно, нет! Вы бы могли знать меня и получше!

Пири вздохнул. – Я и знаю. Ты самая решительная молодая девушка на свете. Но решительность сама по себе еще ничего не значит.

– Но у меня ведь есть и кое-какие трофеи, – обиженно возразила Уэйнесс. – Я, например, скопировала страницы, касающиеся первого и второго ящиков.

– Вот как? А чем?

– Тогда я не думала об этом, наверное, сработало подсознание. А теперь мне представилось, что, может быть, тот, кто покупал что-то из первого и второго ящиков, приобрел что-нибудь и из третьего.

– Идея хороша, если не считать того, что продажи происходили давно, и найти покупателей теперь будет не так-то легко.

– Это моя последняя надежда. Покупки совершили пять организаций: некий фонд, университет и три музея.

– Давай начнем опрос завтра же, но сначала по телефону, – предложил Пири. – Хотя это дело заведомо безнадежное.

II

Ранним утром Уэйнесс залезла в Мировую директорию и обнаружила, что все пять интересовавших ее учреждений по-прежнему существуют. Она обзвонила их все по очереди, каждый раз прося связать ее с чиновником, занимающимися специальными коллекциями.

В Фонде Бервоша по изучению альтернативных жизней ей сказали, что в купленные ими материалы входили несколько сборников, выпущенных друзьями Общества натуралистов и посвященных описаниям и анатомическому изучению неземных форм существования, а также три редких работы Уильяма Чарльза Шульца «Первое и последнее уравнение и все остальное», «Разногласие, своекорыстие и падение или почему математики и космос плохо следят за своим здоровьем», а также «Панматематикон». Куратор, сообщивший это, полюбопытствовал:

– Общество намерено произвести очередную продажу?

– Не сейчас, – уклончиво ответила Уэйнесс.

Музей Естественной истории Корнелиуса Памейера приобрел коллекцию из шести томов, описывающих разнообразие внеземных гомологов, созданных динамикой параллельной эволюции. Эти шесть томов были написаны и опубликованы самим Обществом. Ничем большим музей не располагал и информации не имел.

Пифагорейский музей купил четыре монографии по замысловатой нечеловеческой музыке и соническому (звуковому) символизму, составленные Питером Баллисом, Эли Ньюбергер, Стэнфордом Винсентом и капитаном Р. Пилсбери.

Библиотека Бодлейана[67]67
  Крупнейшая библиотека Оксфорда (Прим. переводчика).


[Закрыть] сообщила о единственном приобретенном ей томе скетчей, изображающих поколение квази-живущих кристаллов в мире Транкю, на Беллатрикс 5.

Мемориальный музей Фьюнасти в Киеве, расположенный на краю Великой Алтайской степи, не имел специального чиновника, занимающегося изучением архивов. Однако после непродолжительного совещания музейных работников Уэйнесс отправили к весьма милому молодому куратору с длинным бледным лицом и угольно-черными кудрями, резко отброшенными с высокого белого лба. Он с тщательнейшим вниманием выслушал ее вопросы и немедленно сообщил нужную информацию. Да, коллекции музея включали несколько трактатов, изданных членами Общества натуралистов и посвященных анализу некоторых аспектов внеземных связей. Также вскользь он упомянул и об отдельной коллекции античных бумаг, до сих пор все еще окончательно не разобранных, но действительно включающих в себя записи, счета и другие документы из файлов первых лет Общества. Коллекция закрыта для публики, но для чиновника Общества, конечно, будет сделано исключение, и Уэйнесс будет позволено изучить материалы. Уэйнесс ответила, что хотела бы сделать это немедленно, поскольку пишет большую работу по общей библиографии для возобновления полноценной работы Общества. Куратор одобрил такую идею и представился как Левон Задурый. Кроме того, обещал Уэйнесс по ее приезде к ним самую действенную помощь.

– И еще один вопрос, – улыбнулась в ответ на его любезность девушка. – В течение последних двадцати лет не интересовалась ли этими материалами некая женщина по имени Симонетта Клаттук, или Виола Фанфарайдес, или же просто Моунетта?

Немного задумавшись, и выгнув дугой смоляные брови, Левон сверился с какими-то своими записями и ответил решительным «нет».

– Прекрасно, – обрадовалась Уэйнесс, и на этом их задушевная беседа закончилась.

III

Почти уверенная в успехе, Уэйнесс отправилась на северо-восток, через множество гор, рек и озер и, наконец, оказалась на территории Великой Алтайской степи, в древнем городе Киеве.

Музей Фьюнасти занимал грандиозный участок старого Коневецкого дворца, возвышавшегося на Муромской Горе, на самой границе старого города. Уэйнесс взяла номер в отеле «Мазепа», где ее проводили в анфиладу комнат, отделанных темным дубом и украшенную композициями из красно-синих цветов. Окна комнаты выходили на площадь имени князя Богдана Юрьевича Кольского, представлявшую собой пятиугольное пространство, вымощенное плитами из розово-серого гранита. С трех сторон площадь окаймляли два собора и монастырь, любовно восстановленный или даже заново построенный в древнем стиле. На монастырской церкви красовалось множество куполов-луковок, крытых сусальным золотом или раскрашенных в разноцветные красные, синие и зеленые спирали.

На ближайшем столике Уэйнес обнаружила буклет и прочла о том, что «здания, находящиеся по разные стороны площади, представляют собой точные копии первоначальных и были восстановлены с тщательным вниманием к старому славянскому стилю, с использованием традиционных материалов и методов».

Справа находился Собор Святой Софии с девятнадцатью куполами. В центре церковь Святого Андрея с одиннадцатью куполами, а слева Монастырь Святого Михаила с девятью. Собор и церковь были щедро украшены мозаикой, статуями и другими малопонятными для Уэйнесс вещами из золота и драгоценных камней. Старый Киев много вытерпел на своем веку, и площадь Кольского была свидетельницей многих ужасных вещей. Но сегодня туристы со всей Сферы Гаеан могли только восторгаться ее вдохновенной архитектурой и загадочной властью священников, умудрившихся выкачать неимоверные богатства из страны, считавшейся буквально нищей.

В этот час тусклое закатное солнце освещало старую площадь, по которой шло множество народу, удерживающего от порывов ветра воротники своих плащей и пальто, и запахиваясь поплотнее. Уэйнесс сначала хотела позвонить в музей, но потом решила, что по телефону да еще в столь поздний час многого не узнаешь, а ставить своим звонком Левона в необходимость поводить ее по вечернему городу, ей казалось невежливым.

И девушка отправилась гулять одна, заглянула в собор Святой Софии, потом пообедала в ресторане «Карпаты» чечевичной похлебкой, кабанятиной с грибами и ореховым тортом.

Выйдя из ресторана, Уэйнесс обнаружила, что город уже накрыли сумерки; на старой площади было ветрено, темно и пустынно, так что она вошла в гостинцу по-прежнему в полном одиночестве. «Словно плывешь в океане на крохотной лодочке», – нашла для себя сравнение девушка.

Утром она позвонила Задурому, на котором на сей раз оказался какой-то роскошный черный костюм, правда, показавшийся Уэйнесс несколько странным и старомодным.

– Это Уэйнесс Тамм, – сказала она, увидев длинное грустное лицо. – Если вы помните, я звонила вам из «Волшебных ветров», расположенных неподалеку от Шиллави.

– Конечно, помню! Но вы оказались здесь несколько быстрее, чем я ожидал. Вы хотите посетить музей сейчас?

– Если это удобно.

– Время не имеет различий! Я выйду вас встретить, так что ждите меня в нижнем холле.

Энтузиазм Левона еще раз уверил девушку, что она правильно сделала, не позвонив ему вчера вечером.

Кэб повез Уэйнесс по бульвару Сорка, где по правую руку шумела река Днепр, а слева возвышались ряды массивных зданий из стекла и бетона. Наконец, повозка свернула в сторону, стала взбираться на гору и остановилась перед величественным зданием, глядящим на реку и расстилающуюся за ней степь.

– Музей Фьюнасти, – объявил извозчик. – Бывший дворец князя Коневицкого, где господа днями ели жареное мясо и медовые пироги, а ночами плясали фанданго. Теперь здесь тихо, как в могиле, все ходят на цыпочках, говорят шепотом и носят черное. А кому захочется, извините, рыгнуть, тот должен лезть под стол. Да и что лучше: грациозные шутки и роскошь или черный стыд педантизма и скупость? Вопрос уже предполагает ответ…

Уэйнесс вылезла из кэба.

– Да я вижу, вы настоящий философ!

– А что? Это у нас в крови. Ведь прежде всего я козак!

– А что такое козак?

Извозчик уставился на нее в недоумении.

– Могу ли я верить своим ушам? Впрочем, теперь видно, что вы существо из другого мира! Так слушайте, козак – это прирожденный аристократ; он бесстрашен и упорен, его нельзя ни к чему принудить! Даже будучи извозчиком, он держится с истинно козацкой важностью. И в конце пути он не станет высчитывать причитающуюся ему сумму – он просто назовет цифру, которая первой придет ему в голову. А если пассажир не захочет платить, так и что из того? Извозчик лишь бросит на него полный укоризны взор и укатит в презрении прочь.

– Интересно. И какую же сумму назовете вы мне?

– Три сола.

– Это слишком много. Вот вам сол. Можете взять или уезжайте в презрении.

– Ну, поскольку вы человек из другого мира и напрочь ничего не понимаете в таких вещах, я уж так и быть возьму деньги. Подождать вас? Делать в этом музее все равно совершенно нечего, так что вы обернетесь туда-сюда в мгновенье ока.

– Увы, – улыбнулась Уэйнесс, – мне надо порыться в унылых старых бумагах и сколько это продлиться – неведомо.

– Ну, как хотите.

Девушка поднялась на парадную террасу и вошла в отделанный мрамором холл, который весь, казалось, гудел от повсюду разносившегося эха ее шагов. Вдоль стен стояли позолоченные пилястры, сверху свисала чудовищных размеров люстра из десяти тысяч хрустальных подвесок. Уэйнесс огляделась, но Левона нигде не обнаружила. Вдруг, неожиданно, как из под земли перед ней возникла высокая тощая фигура с развевающимися за спиной черными одеждами. Фигура остановилась, пристально посмотрела на девушку и несколько отстранила свою чернокудрую голову. На белом, как снег лице, вспыхнули угольные глаза под смоляными бровями.

– Вероятно, именно вы и есть госпожа Уэйнесс Тамм, – монотонно, без какого бы то ни было акцента произнес незнакомец.

– Именно так. А вы, соответственно, Левон Задурый?

Куратор ответил сухим кивком и продолжал спокойно разглядывать девушку с ног до головы. Наконец, он издал тяжелый вздох и покачал головой.

– Удивительно.

– Что удивительно?

– Вы гораздо моложе и менее значительны, чем я предполагал.

– В следующий раз я отправлю вместо себя маму.

Длинная челюсть Левона чуть дрогнула.

– Простите. Я выразился неосторожно. По сути…

– Ничего, пустяки, – Уэйнесс указала на холл. – Впечатляющее пространство. Я даже не могла вообразить себе подобной роскоши!

– Да, вполне, – Левон осмотрел холл так, словно видел его впервые. – Люстра, конечно, абсурдна – бегемот, который стоит безмерные тысячи, а свету дает на грош. Когда-нибудь она просто грохнется, разобьется да еще и придавит кого-нибудь впридачу.

– Будет очень жаль.

– Без сомнения. В целом у Коневицких, надо сказать, был дурной вкус. Мраморные изразцы, например, абсолютно банальны. Пилястры нарушены в размере и имеют неправильный ордер…

– Неужели? Я даже не заметила.

– Но в целом эти неточности можно простить. Зато мы обладаем лучшей в мире коллекцией сассанидских инталий[68]68
  Гемма с углубленным изображением (Прим. переводчика).


[Закрыть], абсолютно уникального минойского стекла и почти полным собранием миниатюр Леони Бисмайи. Наш отдел семантики тоже считается непревзойденным.

– Наверное, интересно работать в такой атмосфере? – вежливо поинтересовалась Уэйнесс.

Левон сделал жест, который было можно расценить как угодно.

– Итак – приступим к нашему делу?

– Разумеется.

– В таком случае, пройдемте. Но сначала надо одеть вас в соответствующий костюм, наподобие моего. Таковы правила музея. Только не просите у меня объяснений – все, что я смогу вам ответить, лишь вызовет у вас подозрение, не больше.

– Как скажете. – Уэйнесс последовала за Левоном в боковой флигель. Там из сундука ее проводник вынул черное одеяние и помог девушке в него облачиться. – Нет. Слишком длинно. – Задурый выбрал другое. – Вот это, вроде, сойдет, хотя и материал, и покрой, конечно же, оставляют желать много лучшего.

Уэйнесс сделала несколько движений, проверяя свой новый наряд.

– Я чувствую себя каким-то другим человеком!

– Будем считать, что это самая лучшая курианская тафта и наиболее модный силуэт. Чашку чая и миндальное пирожное? Или прямо за работу?

– Сгораю от нетерпения увидеть вашу коллекцию, – призналась девушка. – А чай, если можно, попозже.

– Так и сделаем. Материалы находятся на третьем этаже.

Левон Задурый повел девушку по мраморной лестнице, потом длинными коридорами, уставленными всевозможными полками и, наконец, привел в комнату с большим тяжелым столом посередине. За столом сидели люди в черных одеяниях и изучали какие-то документы, иногда что-то занося на карточки. В небольшом алькове, где стоял компьютер тоже работал человек в одежде установленного образца. Еще какие-то люди ходили взад-вперед по залу, перенося книги, рукописи и небольшие ящички. В комнате царила полнейшая тишина, если не считать шуршания одежд и бумаг да мягкого шороха тапочек по полу. Задурый провел девушку прямо через этот зал в боковую комнатку и закрыл двери.

– Здесь можно говорить, не мешая другим. – С этими словами юный куратор положил перед гостьей пачку бумаг. – Я составил список документов, имеющих отношение к Обществу натуралистов, и разделили их на три категории. Но теперь вы, может быть, объясните свой интерес, а главное, укажете более точно, что вы ищите – и я с удовольствием помогу вам.

– Это долгая и запутанная история, – ответила Уэйнесс. – Сорок лет назад секретарь нашего Общества похитил некие важные бумаги, включая счета и платежные документы, которые теперь оказались под вопросом. И если я обнаружу эти бумаги, Общество получит большую прибыль.

– Совершенно вас понял. Если вы еще и опишите мне эти документы, я помогу вам вдвое эффективней.

Уэйнесс улыбнулась и покачала головой.

– Я сама могу узнать их, лишь непосредственно увидев. Так что, боюсь, мне придется работать одной.

– Хорошо, – согласился Задурый. – Тогда я продолжу общее описание: первая категория, как вы видите, состоит из шестнадцати монографий, которые все посвящены семантическим исследованиям. – Уэйнесс сразу же узнала в этом списке тот ящик, который музей купил на аукционе в галерее Гохун. – Вторая категория относится к документам, посвященным генеалогии графов Фламандских, а третья – «Различные документы и Бумаги» еще не была разобрана и, как я подозреваю, больше всего вас и интересует. Так?

– Вы правы.

– В таком случае, я сейчас затребую эти материалы и принесу вам сюда. А пока поразвлекайте себя несколько минут чем-нибудь.

Левон покинул комнатку. Правда, он вернулся буквально через минутку, катя перед собой тележку, из которой выгрузил на стол три больших коробки.

– Не пугайтесь, ни одна из них не набита доверху. А теперь, поскольку помощь моя вами отвергнута, я оставляю вас в одиночестве.

В дверях Левон нажал какую-то кнопку, после чего загорелся красный свет.

– Я вынужден включить систему наблюдения, поскольку мы имеем некоторые неприятные инциденты в этом отношении.

– Включайте, что хотите, – пожала плечами девушка. – Мои намерения совершенно чисты.

– Не сомневаюсь. Но вашими добродетелями обладает не каждый.

Уэйнесс бросила на него самый обаятельный из своих взглядов.

– Вы очень галантны, но у меня так много работы!

Задурый ушел, явно довольный собой, а Уэйнесс вернулась к столу и подумала, что, если она не обнаружит здесь Хартии и гранта, то все ее добродетели окажутся весьма сомнительными.

В первой коробке оказались тридцать пять аккуратно перевязанных сочинений, каждое из которых представляло собой биографию какого-нибудь члена-основателя Общества натуралистов.

«Печально, – подумала Уэйнесс. – Эти трактаты надо бы вернуть на место, а здесь они никому неинтересны!»

Некоторые сочинения, как заметила девушка, несли на себе следы частого пользования; некоторые их страницы были прямо-таки испещрены замечаниями.

Но указанные в бумагах имена ничего не говорили нашей юной исследовательнице, и тогда она занялась второй коробкой. Во второй коробке хранились несколько трактатов, посвященных генеалогии и связям графов Фламандских на протяжении двух тысяч лет.

Уэйнесс разочарованно поджала губы и взялась за третью коробку, хотя уже совсем отчаялась найти что-то действительно важное. Содержимое третьей коробки составляли различные бумаги, газетные вырезки, фотографии и тому подобное. Все они имели отношение к предполагаемому строительству большого и красивого здания, где предполагалось разместить основной офис Общества. Туда собирались перебраться Коллегия естественных наук, искусства и философии, музей и кунсткамера, и, возможно, некий виварий, где изучались бы неземные формы жизни в условиях, приближенных к естественным. Защитники этого проекта говорили о том, какую славу он принесет Обществу, а противники неустанно твердили о дороговизне. Многие жертвовали на строительство крупные суммы, например, граф Фламандский предложил доход со своих трехсот акров в имении на Мохольке.

Но энтузиазм строителей испарился еще за несколько лет до появления на сцене Фронса Нисфита. Правда, какие-то действия еще предпринимались, но инвестиций уже не было, и дело кончилось тем, что граф Блуа Фламандский отказался от своего предложения, и проект заглох окончательно.

Уэйнесс встала из-за стола разочарованная – никаких даже упоминаний о Кадволе, о его Хартии и гранте. След снова завел ее в тупик.

Вскоре появился Задурый. Куратор некоторое время стоял и внимательно смотрел то на девушку, то на коробки. Затем спросил:

– Как ваши исследования?

– Ничего хорошего.

Левон подошел к столу, заглянул в коробки и открыл одно из сочинений.

– О! Как интересно – или я предполагаю, что интересно, поскольку эта область не моя специальность. Но в любом случае пришло время подкрепиться. Готовы ли вы выпить чашечку хорошего красного чая и, возможно, съесть бисквит? В нашей повседневной жизни существует так мало радостей!

– Да. Я готова немного украсить свое существование. А документы мы так здесь и оставим? Или мне нужно пройти компьютерную проверку?

Левон посмотрел на сигнальную лампочку, которая почему-то погасла.

– Система совсем вышла из строя. Можно украсть луну, и никто не заметит. Пойдемте, все равно, документы никто не тронет.

Задурый привел Уэйнесс в небольшое кафе, где музейные сотрудники сидели за крошечными столиками, прихлебывая чай. На всех были черные одеяния, Уэйнесс поняла, что в обычном наряде она действительно вызывала бы здесь подозрение.

Но траурные одежды не мешали работникам болтать в этом месте всем разом, прерываясь лишь для того, чтобы сделать очередной глоток из глиняных кружек.

Левон нашел свободный столик, где им подали чай и пирожные, и извиняющимся жестом махнул по сторонам. – Истинные роскошь и великолепие, как и самые лучшие пирожные, остаются большим людям, которые пользуются Большой столовой князя. Я как-то видел это действо. У каждого по три ножа и четыре вилки только для рыбы, а пот с лица вытирается шелковой салфеткой размером в два квадратных фута. Всякая же мелочь, вроде нас, может довольствоваться малым, хотя мы и платим пятнадцать пенсов за один коржик.

– Я человек из другого мира, и, возможно, наивна, но мне кажется, здесь вполне уютно, – тихо сказала Уэйнесс. – На самом деле в кексе я нашла целых четыре миндалины!

Левон усмехнулся.

– Предмет серьезный и требует тщательного анализа.

Уэйнесс промолчала, и оба стали пить чай в тишине. Неожиданно к Левону подошел хрупкий молодой человек, совершенно потерявшийся в своем черном облачении, и что-то прошептал ему на ухо, при этом ему на лоб упала непокорная светлая прядь. Светло-голубые глаза на бледном лице тихо светились, как у больного, и Уэйнесс подумала, что мальчик, наверное, и вправду болен. Он говорил что-то горячо и нервно, постукивая пальцами одной руки по раскрытой ладони другой.

Тем временем мысли Уэйнесс уплыли далеко в мрачное море будущего. Утренняя работа не принесла никакой новой информации, и след, так, казалось, удачно приведший ее в этот музей, снова закончился тупиком. Что же дальше? Теоретически, она может начать проверять каждое имя из списка галереи Гохун в надежде, что кто-нибудь вдруг да и купил что-то из третьего ящика – но работа эта настолько колоссальна, а шанс на успех – настолько мал… Словом, от этого плана девушка быстро отказалась. Она вдруг испугалась, что Левон и его собеседник обсуждают не что-то, а просто ее, то и дело поглядывая в ее сторону и что-то шепча друг другу на ухо. Высказавшись, каждый смотрел на нее так, словно проверял только что услышанное. Улыбаясь, Уэйнесс решила проигнорировать эти разговоры и взгляды и снова погрузилась в размышлениях о так и нереализованных планах построить для Общества натуралистов просторное и роскошное здание. Какая жалость, что из этого ничего не вышло! Если бы здание построили, то Нисфит вряд ли бы так легко провернул свои делишки! Она стала думать дальше, и неожиданно додумалась до принципиально новой идеи.

Приятель Левона ушел, неловко размахивая руками и задевая сидящих за столиками.

– До чего же хороший парень! – обернулся к Уэйнесс Левон. – Его зовут Тэдью Скандер – слышали о таком?

– Нет.

Левон щелкнул пальцами.

– Это…

Но Уэйнесс прервала его.

– Извините, ради бога, мне необходимо додумать одну мысль.

– Пожалуйста. – Левон откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, глядя на девушку со спокойным любопытством.

Уэйнесс залезла в карман сумочки и вытащила скопированные в галерее Гохун страницы, на которых было перечислено содержание первого и второго ящиков. Она быстро глянула из-под ресниц на Левона – тот сидел бесстрастный, как и прежде. Тогда Уэйнесс поджала губы, выпрямилась и нахмурилась, стараясь больше не обращать на своего собеседника внимания.

Девушка тщательно перечла список и убедилась, что память ее не подвела: ни одного из тех документов, что она только что изучала в музее, в списках галереи не было, ни работ по генеалогии, ни биографий, ни документов о строительстве нового здания Общества.

«Странно, – подумала девушка. – Почему же нет корреспонденции?»

И неожиданно Уэйнесс осенило; она даже вздрогнула от возбуждения. Если эти материалы попали сюда не из галереи, то откуда?!

Откуда?

И не менее важный вопрос – когда? Если закупка музея была сделана еще до Нисфита, то вопрос становится весьма интересным.

Девушка спрятала диски обратно в сумку и поглядела на Левона, который встретил ее взгляд совершенно равнодушно.

– Я должна вернуться к работе.

– Как хотите, – Левон встал. – Чаевые не приняты. С вас только тридцать пенсов.

Уэйнесс быстро глянула на спутника, но ничего не сказала и положила на столик три монетки. Они вернулись в комнатку, и Левон широким жестом указал на стол.

– Смотрите, все как я и говорил! Ничего не потревожено, не тронуто.

– Надеюсь. В противном случае заподозрят меня и, наверное, строго накажут.

– Подобные случаи редки, – поджал губы Левон.

– Мне бы хотелось посоветоваться с вами, поскольку ваши знания кажутся просто неисчерпаемыми, – польстила Уэйнесс.

– По крайней мере, я стараюсь действовать как профессионал, – строго ответил Левон.

– Тогда скажите мне пожалуйста вот что, когда и как приобрел ваш музей эти коллекции?

– Не знаю, – выдохнул Задурый. – Но смогу узнать это в самом скором времени, если вас это интересует.

– Очень интересует.

– Тогда минутку. – Левон вышел в соседнюю комнату, сел перед компьютером и стал внимательно изучать появляющуюся информацию, по-птичьи склонив голову к экрану. Уэйнесс смотрела на него через дверной проем.

Через четверть часа Левон поднялся и вернулся в комнатку, тщательно закрыл дверь и застыл в некой задумчивости. Уэйнесс скромно ждала, но вскоре не выдержала.

– Что вы узнали?

– Ничего.

– Ничего? – Уэйнесс едва сдержала предательскую дрожь в голосе.

– Я узнал только то, что информация недоступна, если это вас больше устраивает. Мы имеем дело с даром человека, пожелавшего остаться анонимным.

– Но это смешно! Нелогично! К чему такая секретность?

– Не надо искать логики ни в музее Фьюнасти, ни в университете, – изрек Левон. – С этими материалами вы закончили?

– Еще нет. Мне надо подумать.

Левон на этот раз остался в комнате в каком-то ожидании – или так просто показалось девушке. Чего он мог ждать?

– Но кому-то в музее эта информация все-таки доступна? – провокационно спросила она.

Левон возвел очи к потолку.

– Я думаю, что один из возможных владетелей информации ОДПП – отдел даров, поставок и пожертвований. Но добраться до них чрезвычайно трудно.

– Я сама могу сделать некое пожертвование для музея, если мне предоставят нужную информацию, – предложила Уэйнесс.

– Что ж, можно обдумывать даже самые невероятные вещи, – ответил Задурый. – Но не забудьте, вам придется иметь дело с очень высокими чиновниками, и они не повернут головы в сторону, где лежит меньше тысячи солов.

– Ну, это вообще нереально, я могу предложить не больше, чем десять, еще десять вам за совет. Так что, не больше двадцати солов.

Левон вскинул руки.

– Как я могу взять деньги от человека, которому помогал от души?!

– Очень просто. Замолвите за меня словечко и десять солов у вас в кармане. Это лучше, чем ничего.

– Правда, согласился Левон. – Быть по сему. Ради нашей деловой дружбы я рискну показаться дураком. Извините, я сейчас. – И он вышел, оставив девушку наедине с тремя коробками. Она снова просмотрела содержимое всех трех.

Прошло десять минут, и Левон вернулся, глядя на девушку со странной улыбкой, которую она нашла совершенно неуместной. Наконец, она подумала: «Такую улыбку можно явно счесть похотливой или циничной, но я уверена, что этот Левон вовсе не собирается разыгрывать передо мной ловеласа или сноба», а вслух сказала:

– Вы выглядите весьма довольным. Что же вы узнали?

– Я был прав, увы. Чиновник только прищурился и спросил, не вчера ли я родился. Я объяснил, что всего лишь пытаюсь помочь очаровательной молодой девушке. Тогда он согласился, но все двадцать солов потребовал себе. Мне, разумеется, ничего не оставалось, как согласиться. Может быть, вы все-таки восстановите справедливость? – Он подождал, но Уэйнесс ничего не сказала. Тогда улыбка на его губах постепенно исчезла, и лицо стало таким же бесстрастным, как прежде. – В любом случае, вам придется теперь заплатить и мне.

– Но как же, господин Задурый, мы так не договаривались!

– Как так?

– А так, что я заплачу лишь тогда, когда вы сообщите мне информацию, и я ее проверю.

– Ба! Что за мелочность?

– Это не мелочность, а элементарная азбука отношений, если деньги заплачены вперед, никто не торопится делать дело. А мне бы не хотелось сидеть в гостинице и ждать неизвестно чего неизвестно сколько.

– Хм. А почему вам так важно знать имя это дарителя?

– Чтобы дать Обществу новую жизнь, мы нуждаемся в помощи семей старых натуралистов, – спокойно объяснила Уэйнесс.

– А, что, этих имен нет в записях Общества?

– Записи некоторое время назад были серьезно испорчены одним нерадивым секретарем. Теперь мы пытаемся восстановить все пробелы.

– Стереть записи – это совершенно нелогичное преступление. Ведь ныне все, что написано хотя бы раз, уже десять раз перезаписано всюду!

– Хочется надеяться. И именно поэтому я здесь.

– Однако, на самом деле ситуация гораздо сложней, чем вам может показаться на первый взгляд, – неожиданно грубо заявил Левон. – Нужной вам информации у меня не будет до вечера.

– Это очень неудобно.

– Что поделаешь! – вдруг снова сменил настроение Левон. – Зато я воспользуюсь случаем и покажу вам наш древний Киев! Это будет замечательный вечер, который вы не забудете никогда!

Уэйнесс от неожиданности пришлось даже опереться о стол.

– Но я не собиралась вводить вас в такую беспокойную трату времени! Просто принесите мне данные в гостиницу или я сама зайду за ними в музей завтра утром.

Левон воздел руки горе.

– Ни слова больше! Мне это доставит колоссальное удовольствие!

Девушка только вздохнула в ответ.

– И куда же вы хотите меня повести?

– Прежде всего мы с вами пообедаем в Припятской, которая специализируется на камышовых утках в соусе. Только сначала закажем угря в желе с икрой и при этом не откажемся ни от мингрельской оленины, ни от смородинового соуса.

– Все это, вероятно, очень дорого. Кто же будет платить?

Левон сморгнул.

– Но мне кажется, если вы располагаете фондами Общества…

– Но я не могу тратить их на это.

– Тогда пополам. Мы так всегда делаем… с друзьями.

– У меня есть идея получше, – прервала его Уэйнесс. – Я мало ем на обед, и уж точно не ем угрей, уток и все такое прочее. Так что каждый оплатит то, что закажет.

– Ну, тогда лучше отправимся в бистро Лены, где замечательные, вкусные и дешевые капустные шарики.

Уэйнесс вынуждена была признаться, что более выгодного предложения ожидать не приходится.

– Как хотите. Но когда и где мы увидимся для передачи мне информации?

– Информации? – Леон скорчил кислую мину. – Ах, да. Прямо у Лены и встретимся, по-моему, вполне подходящее место.

– Но почему у Лены? Почему же не здесь и не сейчас?

– Потому что такие вещи так быстро не делаются. Это дело тонкое.

– Все это странно, – хмыкнула Уэйнесс. – Но как бы там ни было, я должна вернуться в гостиницу пораньше.

– Не убивайте быка, пока жива корова! Лучше увидим то, что увидим! – ни с того ни с сего начал восклицать Левон.

Уэйнесс поджала губы.

– Может быть, все-таки лучше всего будет, если я просто приду сюда завтра утром, а вы сможете посидеть в бистро сколько хотите. И не забывайте, мне еще нужно проверить ваши данные, если только, конечно, вы мне не принесете отксеренные копии официального документа.

Левон неожиданно низко, изящно и совершенно равнодушно поклонился.