Текст книги "Принцы демонов. Умирающая Земля. Хроники Кадвола. Планета приключений. Книги 1 - 16 (СИ)"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 244 страниц)

– Все изменилось, – объявил Кугель. – Пора смываться.

Нисбет подскочил, пораженный до глубины души.

– Смываться? А мой чудесный дом? Мои древности и мои замечательные безделушки! Это немыслимо!

– Боюсь, что госпожа Секворс не ограничится простой критикой. Помните, как она обошлась с вашей бородой?

– Разумеется, помню, но в этот раз я буду защищаться! – Нисбет подошел к шкафу и выбрал меч. – Это самая лучшая сталь из Древнего Харая! Сюда, Кугель! Еще одно такое же лезвие! Носи его достойно!

Кугель прицепил старинный меч к поясу.

– Сопротивление – это замечательно, но целая шкура много лучше. Предлагаю подготовиться ко всем возможным случаям.

– Ни за что! – гневно воскликнул Нисбет. – Я встану на пороге своего дома, и первый, кто осмелится сюда сунуться, отведает моего меча!

– Они будут держаться на расстоянии и швырять камни, – предостерег старика Кугель.

Нисбет не обратил на его слова никакого внимания и пошел к двери. Кугель немного поразмыслил, потом понес разные вещи к повозке, оставленной маотскими торговцами: провизию, вино, ковры, одежду. Затем он спрятал в свой мешок коробочку с воском из ягод оссипа, предварительно намазав им свои башмаки, и пару пригоршней терциев из заветной урны Нисбета. Вторую коробочку с воском он бросил в повозку.

Работу Кугеля прервал возбужденный крик Нисбета:

– Кугель! Они идут, и очень быстро! Как будто полчище разъяренных зверей!

Кугель подбежал к двери и оглядел приближающихся женщин.

– Вы с вашим геройским мечом можете, конечно, отогнать эту орду от парадной двери, но они просто войдут с черного входа. Я предлагаю бегство. Повозка ждет нас.

Нисбет неохотно подошел к повозке и оглядел приготовления Кугеля.

– А где мои терции? Ты погрузил воск для обуви, но не взял терции! Это неразумно!

– Воск для обуви я нашел, но у меня нет вашего амулета, уничтожающего силу притяжения. Урна слишком тяжелая, я не смог ее дотащить.

Нисбет все же побежал в дом и, сгибаясь под тяжестью урны, вытащил ее во двор, рассыпая монеты.

Женщины между тем были уже совсем близко. Заметив повозку, они издали громогласное яростное рычание.

– Стойте, мошенники! – завопила госпожа Секворс.

Ни Кугель, ни Нисбет не обратили никакого внимания на ее призыв.

Нисбет дотащил свою урну до повозки и взвалил ее к остальным вещам, но, попытавшись взобраться туда сам, упал, и Кугелю пришлось затаскивать его на повозку. Кугель пнул телегу и с такой силой толкнул ее, что она взмыла в воздух, но когда он попытался запрыгнуть на нее, то потерял опору и рухнул на землю.

У него не осталось времени на вторую попытку; женщины были уже совсем близко. Держа меч и мешок так, чтобы они не мешали бежать, Кугель помчался со всех ног, преследуемый самыми быстрыми из разъяренных женщин.

Через полмили преследовательницы прекратили погоню, и Кугель остановился перевести дух. Над домом Нисбета уже поднимался дым – злобствующая толпа устроила запоздалую месть. Мужчины стояли в полный рост на верхушках своих колонн, чтобы лучше видеть все происходящее. Высоко в небе повозка плыла на восток, подгоняемая ветром, и Нисбет свешивался с ее края, стараясь разглядеть на земле Кугеля.

Кугель тяжело вздохнул. Перебросив мешок через плечо, он пошел на юг в направлении Порт-Пергуша.

Глава вторая
ФОСЕЛЬМ

Определяя направление по огромному красному солнцу, Кугель шел на юг через безводную пустыню. Небольшие валуны отбрасывали черные тени; редкие кусты «отойди-ка», с мясистыми листьями, похожими на розовые мочки уха, кровожадно тянули колючки к проходившему мимо них Кугелю.

Горизонт туманила дымка цвета размытого кармина. Не было видно ни следов человеческой деятельности, ни единого живого существа, за исключением единственного случая, когда далеко на юге Кугель заметил пельграна внушительных размеров, неторопливо летевшего на огромных крыльях с запада на восток. Кугель ничком бросился на землю и лежал неподвижно до тех пор, пока дымка на восточном краю неба не скрыла крылатое чудище. Тогда он поднялся, отряхнул одежду и продолжил свой путь на юг.

Бледная земля отражала тепло. Кугель остановился и начал обмахивать шляпой вспотевшее лицо. При этом он задел запястьем за «Фейерверк», чешуйку, которую он теперь использовал в качестве украшения на шляпе. Прикосновение вызвало мгновенную жгучую боль и какое-то сосущее ощущение, как будто «Фейерверк» хотел поглотить всю руку Кугеля, а может быть, даже и больше. Кугель искоса взглянул на украшение: он ведь едва-едва задел его запястьем! Да, «Фейерверк» был вовсе не тем предметом, с которым можно было обойтись походя.

Кугель осторожно водрузил шляпу назад на голову и во всю прыть отправился на юг, надеясь найти приют до наступления ночи. Он шел такой стремительной походкой, что почти перелетел через край промоины в пятьдесят ярдов шириной, но резко остановился, на одной ноге балансируя над бездной, а в ста футах под ним поблескивало черное подземное озеро. Несколько напряженных секунд Кугель, шатаясь, пытался обрести равновесие, затем его качнуло назад, на твердую землю.

Переведя дух, Кугель пошел вперед с огромной осторожностью. Еще через несколько миль он наткнулся на другие промоины, больших или меньших размеров, и почти ничто не предвещало их присутствия: кромка – и далекий всплеск темной воды под ногами.

Через края больших промоин свешивались плакучие ивы, полускрывая вереницы странных строений. Они были узкими и высокими, точно составленные одна на другую ящики. Казалось, они были выстроены безо всякой логики, и части конструкций покоились на ветвях ив.

Народец, построивший эти древесные башенки, было трудно разглядеть в тенистой листве. Кугель заметил их, когда они бросились к необычным маленьким окнам; несколько раз ему показалось, что он видел, как они ныряли внутрь промоины на салазках, выточенных из местного известняка. Фигурами они походили на маленьких человечков или мальчиков, хотя их лица наводили на мысли о своеобразном гибриде ящерицы, жука-рогача и маленького джида. Поверх своих серо-зеленых шкур они надевали сборчатые набрюшники из каких-то тусклых волокон и шапки с черными наушниками, по всей видимости, сделанные из человеческих черепов.

Внешность этих созданий оставила Кугелю очень мало надежд на радушный прием и побудила его уйти подобру-поздорову, прежде чем они пустились за ним в погоню.

Чем ниже садилось солнце, тем больше Кугель начинал нервничать. Если он попытается продолжать свой путь в темноте, то, вне всякого сомнения, угодит в промоину. Если же решит переночевать под открытым небом, завернувшись в свой плащ, то наверняка станет добычей виспов, которые стояли, выпрямившись во весь свой девятифутовый рост, и сверкающими розовыми глазами вглядывались во тьму, вынюхивая запах плоти двумя гибкими хоботами, растущими с каждой стороны гребешков на их головах.

Нижний край солнца уже коснулся горизонта. В отчаянии Кугель наломал веток хрупокуста, которые очень хорошо горели и могли с успехом заменить факел. Приблизившись к окаймленной плакучими ивами промоине, он выбрал древесную башенку, стоявшую несколько обособленно от остальных. Подобравшись ближе, он заметил юркие тени, мелькавшие туда-сюда перед окнами.

Кугель вытащил меч и забарабанил им по дощатой стене.

– Это я, Кугель, – загремел он. – Я – король этой жалкой пустыни! Почему никто из вас не платит мне дань?

Внутри раздался хор пронзительных ругательств, а из окон полетел мусор. Кугель отошел назад и зажег одну из своих веток. Из окон понеслись яростные вопли, и несколько обитателей башенки вылезло на ветви плакучей ивы и скользнуло в темную воду промоины.

Кугель подозрительно осмотрел свой тыл, чтобы никто из обитателей древесных башенок не мог подобраться сзади и запрыгнуть ему на спину. Он еще раз постучал по стене.

– Ну, хватит уже помоев и мусора! Немедленно выкладывайте тысячу терциев или освободите помещение!

Из башенки доносилось лишь шипение и шепот. Поглядывая по сторонам, Кугель обошел строение. Найдя дверь, он просунул внутрь факел, осветивший мастерскую с полированной скамьей из известняка вдоль стены, на которой стояло несколько алебастровых кувшинов, чашек и подносов. Ни очага, ни печки не было – по всей видимости, древесный народец не использовал огня; не было и сообщения с верхними уровнями – ни приставных, ни подвесных лестниц, ни обычных ступеней.

Кугель положил свои ветки хрупокуста и горящий факел на грязный пол и вышел наружу, чтобы принести еще дров. В фиолетовом свете зари он набрал четыре охапки хвороста и притащил их в древесную башенку; во время своего последнего захода он услышал в пугающей близости от себя тоскливый крик виспа.

Кугель поспешно вернулся в древесную башенку. Ее жители еще раз разразились гневными протестующими воплями, и эхо, мечущееся туда-сюда внутри промоины, отразило их пронзительные крики.

– Уймитесь, негодяи! – закричал Кугель. – Я уже почти заснул!

Его приказ остался незамеченным. Кугель принес из мастерской свой факел и принялся размахивать им во все стороны. Гвалт мгновенно затих.

Кугель вернулся в мастерскую и заложил дверь известняковой плитой, которую подпер багром; затем развел огонь таким образом, чтобы он горел медленно, по одной головне за раз. Завернувшись в плащ, он погрузился в сон.

За ночь он несколько раз просыпался, чтобы подбросить хвороста в костер, прислушаться и осмотреть промоину через щель в стене, но тишину нарушали лишь крики виспов.

Утром Кугель поднялся с первыми лучами солнца. Сквозь трещины он внимательно оглядел окрестности древесной башенки, но не заметил ничего подозрительного и не услышал ни звука.

Кугель задумчиво скривил губы. Он чувствовал бы себя уверенней, если бы заметил более или менее явное проявление враждебности со стороны древесного народца. Тишина была слишком уж невинной.

Кугель спросил себя:

– Как в подобном случае я сам наказал бы незваного гостя, столь же дерзкого, как я?

Затем:

– К чему рисковать, попробовав воспользоваться огнем или мечом?

И наконец:

– Логика подсказывает мысль о ловушке. Так что надо глянуть, что там видно.

Кугель отодвинул известняковую плиту от двери. Все было тихо, даже еще тише, чем раньше. Вся промоина как будто затаила дыхание. Кугель изучил землю перед древесной башенкой. Поглядев по сторонам, он заметил веревки, свисающие с ветвей ивы. На площадке перед дверью было насыпано подозрительно много земли, которая, тем не менее, совсем не могла скрыть очертания замаскированной под ней сети. Кугель поднял кусок известняка и швырнул его в заднюю стену. Доски, скрепленные деревянными гвоздями и ивовой лозой, разлетелись в стороны; Кугель выскочил через дырку и был таков, а в спину ему полетели крики ярости и разочарования.

Кугель все так же шел на юг, к дальним холмам, которые, точно тени, вырисовывались в дымке на горизонте. В полдень он наткнулся на заброшенную усадьбу на берегу небольшой речушки, где с удовольствием утолил жажду. В заросшем саду ему попалась дикая яблоня, ломившаяся под тяжестью спелых плодов. Наевшись до отвала, Кугель набил яблоками свой мешок.

Он уже собрался возобновить свой путь, когда заметил каменную плиту с полустершейся надписью:

ЗЛЫЕ ДЕЯНИЯ БЫЛИ СОВЕРШЕНЫ НА ЭТОМ МЕСТЕ

ДА ПОЗНАЕТ ФОСЕЛЬМ, ЧТО ТАКОЕ БОЛЬ, ДО ТОГО,

КАК ПОГАСНЕТ СОЛНЦЕ И ПОТОМ

По спине у Кугеля побежали мурашки, и он беспокойно оглянулся через плечо.

– Лучше поскорее убраться отсюда, – сказал он себе и зашагал прочь во всю прыть своих длинных ног.

Через час Кугель проходил мимо леса, где приметил маленькую восьмиугольную часовню с обвалившейся крышей. Он осторожно заглянул внутрь, обнаружив, что в спертом воздухе висит омерзительный запах виспа. Кугель попятился, но тут его внимание привлекла бронзовая пластинка, вся в зеленых разводах. Выгравированные на ней письмена гласили:

ДА НЕ ВЛАСТВУЮТ ЗДЕСЬ БОГИ ГНИЕННА.

ДЕМОНЫ ГНАРРЫ ПЕКУТСЯ О НАС ОТ ЯРОСТИ ФОСЕЛЬМА

Кугель тихонько вздохнул и вышел из часовни. В этом краю и прошлое, и настоящее были угнетающими; Кугель сможет вздохнуть спокойно, лишь оказавшись в Порт-Пергуше! Он вновь направился на юг с еще большей скоростью, чем раньше.

Когда день померк, местность превратилась в череду возвышенностей и болотистых низин, предвещая первый подъем на холмы, которые теперь уже подступали с юга, вздымаясь ввысь. У их подножий росли деревья, отбившиеся от росших на более высоком уровне лесов: милаксы с черной корой и широкими розовыми листьями; бочковые кипарисы, густые и непроходимые; бледно-серые парменты, роняющие бусы сферических черных орешков; кладбищенские дубы, сучковатые и толстые, с искривленными раскидистыми ветками.

Как и прошлым вечером, Кугель встречал наступление сумерек с дурным предчувствием. Когда солнце закатилось за дальние холмы, он выбрался на дорогу, шедшую почти параллельно холмам, которая, возможно, так или иначе должна была привести его в Порт-Пергуш.

Широко шагая по дороге, Кугель смотрел направо и налево, и, к своей великой радости, увидел остановившуюся в полумиле к востоку от него крестьянскую телегу, у задка которой стояли трое мужчин.

Чтобы не произвести впечатление крайней спешки, Кугель замедлил свои шаги, как будто всего лишь неторопливо прогуливался, словно обычный путник, но ни один из людей у телеги, казалось, ничего не заметил или не придал этому никакого значения.

Подойдя ближе, Кугель увидел, что у телеги, запряженной четырьмя мермелантами, отвалилось заднее колесо. Мермеланты делали вид, что это происшествие совершенно их не интересует, и отводили глаза от трех крестьян, которых они предпочитали считать кем-то вроде своих слуг. Телега была нагружена вязанками дров, и в каждом углу возвышался трезубый гарпун, призванный служить средством устрашения в случае нежданного нападения пельграна.

Когда Кугель приблизился, фермеры, которые, очевидно, были братьями, оглянулись на него, а потом хмуро вернулись к созерцанию отвалившегося колеса.

Кугель подошел к повозке. Крестьяне искоса наблюдали за ним с таким полным отсутствием интереса, что лицо Кугеля, на котором уже была готова расцвести любезная улыбка, застыло. Кугель прочистил горло.

– Кажется, что-то случилось с вашим колесом?

Самый старший из братьев угрюмо пробурчал:

– Нам не «кажется», что с нашим колесом что-то случилось. Ты что, принимаешь нас за дураков? Что-то определенно и действительно не так. Потерялось стопорное кольцо и вывалился подшипник. Это серьезная проблема, так что иди-ка своей дорогой и не мешай нам думать.

Кугель с лукавым упреком поднял вверх палец.

– Эй, дружище, никогда не стоит быть таким самоуверенным! Возможно, я смогу вам помочь.

– Ба! А ты-то что знаешь о таких вещах?

Второй брат пренебрежительно спросил:

– Откуда у тебя такая дурацкая шляпа?

Третий брат отпустил тяжеловесную шуточку:

– Если ты потащишь телегу за ось, а мы будем катить колесо, тогда ты, конечно, сможешь нам помочь. А если нет, так проваливай!

– Вы, разумеется, можете смеяться, но не исключено, что я в действительности могу сделать что-то в таком духе, – обиженно сказал Кугель. Он на глаз оценил телегу, которая, несомненно, весила много меньше, чем любая из колонн Нисбета. Его башмаки были натерты воском оссипа, и все было в порядке. Он шагнул к повозке и пнул ее. – Вот, теперь можете проверить, что и телега, и колесо не тяжелее пушинки. Попробуйте поднять и сами убедиться.

Младший из братьев ухватился за колесо и поднял его с такой силой, что потерявший вес диск выскользнул из его рук и взмыл высоко в воздух, где его подхватил налетевший ветер и унес на восток. Повозка же, с подставленным под ось валуном, не поддалась действию волшебства и осталась такой же тяжелой, как и была.

Колесо уплывало по небу вдаль. Вдруг, откуда ни возьмись, появился пельгран и, бросившись на колесо, унес его прочь.

Кугель и три крестьянина проводили взглядом летающее чудище, исчезнувшее в горах вместе с колесом.

– Ну, – спросил старший, – и что теперь?

Кугель с сожалением покачал головой.

– Я не рискну сделать еще одну попытку.

– Новое колесо стоит десять терциев, – сказал старший. – А ну плати нам немедленно! И поскольку я никого никогда не пугаю, не буду рассказывать тебе о том, что будет, если ты откажешься!

Кугель выпрямился:

– Я не из тех, кого можно испугать пустыми угрозами!

– А как насчет хорошей дубины или вил?

Кугель предусмотрительно отступил назад и положил руку на рукоятку меча.

– Если по дороге потечет кровь, она будет вашей, а не моей!

Крестьяне стояли на месте, собираясь с мыслями. Кугель возвысил голос.

– За такое колесо, как ваше, отвалившееся, сломанное и сношенное почти до спиц, дадут не больше двух терциев. Требовать больше может только человек, который смотрит на мир нереалистично.

Старший брат напыщенно заявил:

– Мы пойдем на компромисс! Я упомянул десять терциев, ты говорил о двух. Если вычесть из десяти два, получится восемь. Заплати нам восемь терциев, и дело с концом!

Кугель все еще колебался.

– Я чую во всем этом какой-то подвох. Восемь терциев – это слишком много! Не забывайте, я действовал из чистого альтруизма! Неужели мне придется заплатить за доброе дело?

– Так ты считаешь, что отправить наше колесо кувыркаться в воздухе – это доброе дело? Если такова твоя доброта, пощади нас от чего-нибудь более худшего!

– Давайте взглянем на проблему под другим углом, – предложил Кугель. – Мне нужен ночлег. Далеко ли ваша усадьба?

– В четырех милях, но нам сегодня не придется спать в своих постелях – мы останемся здесь и будем стеречь наше имущество.

– Есть другой выход, – сказал Кугель. – Я могу сделать так, что вся телега потеряет вес.

– Что? – вскричал старший брат. – Чтобы мы потеряли нашу повозку точно так же, как и колесо?

– Мы вовсе не такие болваны, за которых ты нас принимаешь! – провозгласил средний.

– Отдай нам наши деньги и иди своей дорогой! – присоединился к ним младший. – Если тебе негде переночевать, попросись в дом к Фосельму, это в миле отсюда по дороге.

– Великолепная идея! – воскликнул старший с широкой ухмылкой. – И почему она не пришла мне в голову? Но сначала – наши десять терциев!

– Десять терциев? Ну и шутки у вас! Прежде чем расстаться хотя бы с грошом, я желаю узнать, где можно спокойно провести ночь.

– А мы тебе разве не сказали? Обратись к Фосельму! Он, как и ты, альтруист и с радостью принимает в своем доме всяких бродяг.

– В модных шляпах или без них, – хихикнул младший.

– В давние времена, кажется, Фосельм опустошил весь этот край. А ваш Фосельм – его тезка? Не пошел ли он по стопам своего прототипа?

– Я ничего не знаю ни о самом Фосельме, ни о его предках, – пожал плечами старший брат.

– У него большой дом, – добавил средний. – Он никому не дает от ворот поворот.

– Даже сейчас из его трубы идет дым, – сказал младший. – Отдай нам деньги и можешь идти куда хочешь. Наступает ночь, а нам надо еще приготовиться защищаться от виспов.

Кугель полез в свою сумку и, покопавшись в яблоках, извлек оттуда пять терциев.

– Я расстаюсь с этими деньгами не затем, чтобы угодить вам, а чтобы наказать себя за попытку помочь невежественным крестьянам.

На него вновь обрушился поток брани, но наконец деньги были приняты, и Кугель ушел. Чуть-чуть удалившись от повозки, он услышал, как братья залились хриплым хохотом.

Мермеланты развалились в грязи, выискивая своими длинными языками в придорожных лопухах что-нибудь съедобное. Когда Кугель подошел к ним, вожак заговорил, но слов было почти не разобрать из-за того, что у него во рту было полно травы,

– Почему эти дуралеи смеются?

Кугель пожал плечами.

– Я помог им своим волшебством, и их колесо улетело, так что мне пришлось дать им пять терциев, чтобы унять их вопли.

– Шутка, глупая и нахальная, – прошамкал мермелант. – Еще час назад они послали мальчика в деревню за новым колесом. Они уже собрались закатить сломанное колесо в канаву, когда увидели тебя.

– Я не придаю значения таким пустякам, – отмахнулся Кугель. – Они посоветовали мне переночевать в доме Фосельма. С другой стороны, я сомневаюсь в их честности.

– Ох уж эти злокозненные конюхи! Они думают, что могут обдурить любого! Они же послали тебя к колдуну с сомнительной репутацией!

Кугель с беспокойством оглядел окрестности.

– А нет ли поблизости какого-нибудь другого убежища?

– Наши конюхи когда-то приютили нескольких путников и убили их в собственных постелях, но никто из них не захотел хоронить тела, так что они бросили это занятие. А другое ближайшее жилье в двадцати милях.

– Это плохая новость, – приуныл Кугель. – А как надо вести себя с Фосельмом?

Мермеланты зачавкали травой. Один из них осведомился:

– А у тебя есть с собой пиво? Мы знатные пивохлёбы и всем показываем свои животы <Мермеланты в своем тщеславии называют своих хозяев «конюхами» и «слугами». Обычно дружелюбные, они любят пиво и, опьянев, встают на дыбы на своих неуклюжих задних ногах, демонстрируя полосатые белые животы. В такой момент любая, даже самая незначительная провокация приводит их в ярость, и они направляют свою огромную силу на разрушение.>

– У меня нет ничего, кроме диких яблок, и я с удовольствием поделюсь ими с вами.

– Да, было бы неплохо, – согласился мермелант, и Кугель раздал все плоды, которые нес в сумке.

– Если пойдешь к Фосельму, остерегайся его хитростей! – Толстый торговец выжил потому, что всю ночь распевал непристойные песни и ни разу не повернулся к колдуну спиной.

Один из крестьян обошел телегу и раздраженно остановился при виде Кугеля.

– Что ты здесь делаешь? Прекрати докучать нашим мермелантам и проваливай отсюда!

Не удостоив его ответом, Кугель пошел по дороге. Он дошел до жилища Фосельма, когда солнце уже коснулось лесистого горизонта. Это было беспорядочно построенное деревянное сооружение в несколько этажей, с множеством пролетов, низкими квадратными башнями, в которых тут и там были понатыканы окна, с балконами, козырьками, высокими фронтонами и дюжиной высоких тонких труб.

Спрятавшись за деревом, Кугель рассмотрел дом. В нескольких окнах горел свет, но Кугель не заметил внутри ни одного движения. Кугелю показалось, что это был очень милый дом, и вряд ли кто-то мог подумать, что в нем жил злодей-обманщик. Пригибаясь и прячась в тени деревьев и кустарников, Кугель подошел к зданию. Украдкой, точно огромный кот, он подобрался к окну и заглянул внутрь.

За столом, читая какую-то книгу с желтыми листами, сидел мужчина неопределенного возраста, сутулый и практически лысый, если не считать каштановой с проседью челки. Длинный крючковатый нос странно выделялся на довольно плоском лице с близко посаженными выпуклыми мелочно-золотистыми глазами. Его руки и ноги были длинными и тощими; он был одет в черный бархатный костюм, на каждом его пальце блестело по перстню, а на указательных – целых три. Лицо колдуна казалось спокойным и безмятежным, и Кугель напрасно искал на нем хоть какой-нибудь знак, намекавший на порочность.

Кугель оглядел комнату и ее обстановку. На серванте вперемешку были сложены всякие диковины и редкости: пирамида из черного камня, моток веревки, стеклянные бутылки, маленькие маски, висящие на полке, кипы книг, цитра, бронзовый инструмент, состоящий из множества дуг и перекладин, и выточенный из камня букет цветов.

Кугель проворно подбежал к парадной двери, где нашел тяжелый медный молоток в форме свисающего из пасти горгульи языка. Он стукнул молотком по двери и закричал:

– Откройте! Честному путнику нужен ночлег, и он щедро заплатит за гостеприимство!

Затем он подбежал назад к окну и увидел, что Фосельм поднялся на ноги, постоял так некоторое время со склоненной набок головой, а затем вышел из комнаты. Кугель мгновенно открыл окно и забрался внутрь. Потом закрыл окно, схватил с серванта веревку и затаился в темноте.

Фосельм вернулся, изумленно качая головой. Он уселся в кресло и вернулся к своей книге. Кугель подошел к нему сзади и накинул петлю вокруг его груди, потом еще и еще, и казалось, что веревка в мотке никогда не закончится. Очень скоро Фосельм был весь замотан в кокон из веревки.

Наконец Кугель обошел кресло и показался колдуну. Тот оглядел его с ног до головы, скорее, с любопытством, чем со злостью, а потом спросил:

– Могу я осведомиться о причинах этого визита?

– Это всего лишь сильный страх, – ответил Кугель. – Я не осмелился провести ночь под открытым небом, поэтому пришел к вашему дому в надежде найти ночлег.

– А веревка? – Фосельм взглянул на паутину, привязавшую его к креслу.

– Я не могу оскорбить вас объяснениями, – сказал Кугель.

– Ты думаешь, что объяснения оскорбят меня сильнее, чем эти веревки?

Кугель нахмурился и побарабанил пальцами по подбородку.

– Ваш вопрос куда более глубок, чем это может показаться на первый взгляд, и смыкается с древним исследованием противостояния воображаемого действительному.

Фосельм вздохнул.

– Сегодня я что-то не в настроении философствовать. Можешь ответить на мой вопрос в терминах, которые приближаются к действительному.

– По правде говоря, я позабыл вопрос, – заюлил Кугель.

– Я перефразирую его простыми словами. Зачем ты привязал меня к креслу, вместо того чтобы войти в дом через дверь?

– Если вы так на этом настаиваете, я буду вынужден открыть нелицеприятную правду. У вас репутация коварного и непредсказуемого злодея с непреодолимой склонностью к патологическим шуткам.

Фосельм скорчил скорбную мину.

– В таком случае простое отрицание с моей стороны не будет иметь в твоих глазах никакого веса. А кто пытался так меня очернить?

Кугель с улыбкой покачал головой:

– Как человек чести я должен унести эту тайну с собой в могилу.

– Вот как! – воскликнул Фосельм и, погрузившись в размышления, замолчал.

Кугель, краем глаза следя за пленником, воспользовался случаем оглядеть комнату. Кроме уже замеченного им серванта, обстановка комнаты состояла из ковра, сотканного в темно-красных, синих и черных тонах, открытого книжного шкафа и табурета.

Маленькая мошка, летавшая по комнате, приземлилась на лоб Фосельма. Тот вытянул из-под пут руку и смахнул незваного гостя, вновь вернув руку под веревки.

Кугель обернулся и застыл с открытым ртом в изумления. Неужели он плохо завязал веревку? Казалось, Фосельм обезврежен так же надежно, как муха в паутине.

Но тут внимание Кугеля привлекло чучело птицы четырех футов в высоту, с лицом женщины, обрамленным копной вьющихся черных волос. На ее лбу возвышался двухдюймовый гребень из прозрачной пленки.

– Это гарпия с Зардунского моря, – раздался голос из-за его плеча. – Их осталось очень немного. Они неравнодушны к плоти утонувших моряков, и когда корабль обречен, они собираются вокруг него в ожидании добычи. Обрати внимание на уши, – палец Фосельма протянулся над плечом Кугеля и отодвинул волосы, – которые совершенно такие же, как у русалок. Осторожней с гребнем! – палец уперся в основание зубцов. – Острия ядовитые!

Кугель потрясенно оглянулся и увидел, что палец удалился, остановившись по пути, чтобы почесать нос Фосельма, а затем снова исчез под веревками.

Кугель быстро пересек комнату и проверил путы, которые, казалось, были туго натянуты. Шляпа Кугеля оказалась перед самым носом у волшебника, и тот, заметив прикрепленное к ней украшение, тихонько присвистнул сквозь зубы.

– А у тебя исключительно нарядная шляпа, – заметил он. – Потрясающий фасон, хотя в таком краю, как этот, ты с тем же успехом мог бы натянуть себе на голову кожаный чулок. – С этими словами он взглянул в свою книгу.

– Вполне возможно, – согласился Кугель. – Но когда солнце потухнет, обыкновенный балахон будет соответствовать всем требованиям скромности.

– Ха-ха! Тогда все фасоны станут бессмысленными! Забавное замечание! – Фосельм украдкой заглянул в книгу. – А эта милая безделушка: где ты взял такую прелестную вещицу? – И Фосельм снова метнул взгляд в книгу.

– Эту мишуру я подобрал по пути, – беспечно отмахнулся Кугель. – А что это за книга, от которой вы не можете оторваться? – Он поднял книгу. – Хм. «Рецепты деликатесов мадам Мильгрим».

– Верно, и я вспомнил, что нужно помешать морковный пудинг. Возможно, ты присоединишься к моей скромной трапезе? Тзат! – бросил Фосельм через плечо.

Веревки упали на пол, свернувшись в маленький свободный моток, и волшебник поднялся на ноги.

– Я не ждал гостей, поэтому сегодня мы поужинаем на кухне. Но я должен поспешить, а не то пудинг пригорит!

На своих длинных ногах с выступающими коленями он прошествовал на кухню вместе с Кугелем, который нерешительно плелся позади него. Фосельм указал ему на стул:

– Садись, а я соберу нам небольшую закуску – ничего перченого или тяжелого, не возражаешь? Ни мяса и ни вина, поскольку они воспламеняют кровь и, согласно мадам Мильгрим, вызывают флактомию! Вот отличный сок из ягод джингл – очень рекомендую! Затем мы займемся чудесным травяным рагу и нашим морковным пудингом.

Кугель уселся за стол и с неприкрытой настороженностью стал наблюдать за тем, как Фосельм сновал туда-сюда, собирая небольшие плошки с пирогами, консервами, компотами и овощными пастами.

– У нас будет настоящий пир! Я редко потакаю своим желаниям, но сегодня, с таким изысканным гостем, весь порядок можно оставить побоку! – Он на минуту оторвался от своих дел. – Ты назвал мне свое имя? С каждым годом я становлюсь все более рассеянным!

– Меня зовут Кугель, я родом из Альмери, куда сейчас и возвращаюсь.

– Альмери! Путь туда не близок, и на каждом шагу поджидают удивительные зрелища, точно так же как и множество опасностей! Завидую твоей непоколебимости! Ну что, примемся за ужин?

Кугель ел только те блюда, которые пробовал сам Фосельм, и, казалось, не замечал никаких вредных воздействий. Фосельм, аккуратно отщипывая по кусочку оттуда и отсюда, пространно рассказывал:

…имени много неудачных тезок в этом краю. Вероятно, в девятнадцатой эре был такой «Фосельм», действительно вспыльчивого нрава, и еще могло быть множество Фосельмов спустя многие столетия, хотя через такое время жизни отдельных людей сливаются в одну. Меня бросает в дрожь при одной мысли об их деяниях… Теперь наши местные злодеи – клан фермеров. Они, конечно, в сравнении с древними Фосельмами, просто ангелы милосердия, но, тем не менее, у них есть несколько скверных привычек. Они поят своих мермелантов пивом, а потом посылают их пугать путешественников. Однажды они осмелились прийти сюда, стуча копытами по крыльцу и демонстрируя свои животы. Они кричали: «Пива! Дайте нам хорошего пива!» Разумеется, я не держу в доме подобной гадости. Я сжалился над ними и подробно разъяснил общие черты опьянения, но они отказались слушать и осыпали меня бранью. Представляешь? «Ты, старый лживый трезвенник, мы уже наслушались твоего глупого кваканья, а теперь хотим получить за это пива!» Это их собственные слова! Тогда я сказал: «Замечательно; вы получите ваше пиво». Я приготовил настой из прогоркшего пивного сусла и нуксиума, остудил его и заставил пениться, на манер пива. Я объявил: «Это единственное пиво, которое у меня есть», и разлил его в кувшины. Они окунули туда свои носы и выхлебали все в один присест. В тот же миг они сморщились, как мокрицы, и упали, точно мертвые, и лежали так полтора дня. Наконец они распрямились, поднялись на ноги, самым непринужденным образом загадили мне весь двор и были таковы. Они больше никогда не вернулись, и, надеюсь, мое маленькое наставление научило их умеренности.