Текст книги "Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I"
Автор книги: Борис Галенин
Жанр:
Военная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 73 страниц)
В 1652 году на патриарший престол вступил Патриарх Никон. С именем его связано движение, получившее название Раскола. Действительно Раскола, расколовшего не только Русскую Православную Церковь, но и русский суперэтнос.
Не вдаваясь сейчас в дискуссию, прав или не прав был Патриарх в своей деятельности, отметим два аспекта этой деятельности.
Первый. Историческая заслуга Патриарха Никона состоит в установлении вселенского характера русского Православия. «Древлее благочестие» протопопа Аввакума могло только стать платформой для узкого московского национализма, а не православной мировой империи – Третьего Рима{63}.
Второй. Крутой характер Никона позволил врагам его и России довести дело преобразования до раскола: сначала в Церкви, потом между Церковью и государством. Все это и вызвало раскол и надлом в самом русском суперэтносе.
Одним из первых церковных актов Никона была отмена двуперстия и замена его трехперстием. Это случилось как раз в 1653 году. Не будет слишком смелым предположить, что дьяки Сибирского приказа, как все русские люди, были сбиты с толку и взбудоражены нововведениями и от просьбы Якутска помочь хоть 600 людьми просто отмахнулись, отправив на Амур Зиновьева для отмазки. Поскольку нестроение нарастало, о 3000 отряде князя Лобанова-Ростовского просто забыли.
Далее. Так как Никону оказалось почти невозможно вызвать в Москву ученых людей непосредственно с греческого востока, то ряды русского духовенства, особенно в его «высшем эшелоне», пополнились учеными выходцами из Малороссии, где всегда сильно было влияние униатства. Но и без формальной связи с Римом западнорусское Православие, постоянно соприкасаясь с латинством, соблазнялось – в лице иерархов – якобы положительными чертами латинства. Латинство начало проникать в богословие, литургику и даже догматику. В особенности на этом поприще отличилась известная Киево-Могилянская академия. И постепенно западная ветвь русского православия стала превращаться в своего рода «полулатинство».
Это псевдоправославие оказалось для русской судьбы, в конечном счете, гораздо страшнее унии{64}.
В 1658 году Никон добровольно ушел от патриаршей власти, оставив за собой сан, в Новоиерусалимский монастырь, а малоросские архиереи остались. Так обе головы двуглавого орла стали постепенно поворачиваться на Запад. В 1666 году западнорусское «православное богословие» нанесло свой первый удар по Третьему Риму.
Никон. Начало Раскола
В 1666 году, наступления которого сильно боялись православные из-за наличия в нем числа Зверя, в Москве открылся Большой Церковный Собор с участием Антиохийского Патриарха Макария и Александрийского Паисия. На этом Соборе, продолжившем свою работу и в 1667 году, неканонично был осужден Патриарх Никон. Патриарха приговорили к лишению сана и ссылку простым монахом. Сперва в Кирилло-Белозерский, а потом – в Ферапонтов монастырь.
Но заодно на Соборе были осуждены и противники Никона – старообрядцы и прокляты сами старые обряды, что и послужило «юридической» основой раскола церковного.
Таким образом, Собор осудил всех, кто хоть по-разному, порадел об одном и том же – сохранить великорусский народ как целое в послушании православным устоям бытия.
И еще мало известный и знаменательный факт. Именно в это время была принята новая редакция Символа Веры. Редакция эта отличалась от старой тем, что слова Символа «Его же Царствию несть конца» были заменены в новой редакции словами «Его же Царствию не будет конца».
Согласно первой – древней – формуле, Царствие Божие характеризуется и воспринимается как вневременная реальность, сокрыто присутствующая в тварном мире. Новый вариант формулы фактически благословляет «прогресс» в его западном понимании. Царствие Божие из измерения вечности переводится в измерение времени и тем самым материализуется. Некоторые современные исследователи считают, что этим прочтением под русскую монархию была заложена мина, взорвавшаяся через несколько веков: «Трагедия русской монархии и одна из причин ее гибели в том, что она опиралась на метафизически несовместимое с ней “новое” прочтение»{65}.
Так что 1666 года русский народ боялся не зря. Собор 1666-1667 годов ныне квалифицируется как «разбойничий», но свою историческую роль он сыграл вполне.
Как 1441 год, когда Великий Князь Василий II Васильевич отверг Флорентийскую унию, сохранив на земле последнее Православное Царство – Московское, прообразовал появление на земле Третьего Рима{66}. Так 1666 год, когда определенная часть Великой России не захотела принять все то, что входит в понятие Святая Русь, захотела быть как все – как другие народы в западных странах, прообразовал пока еще далекий конец Третьего Рима.
Раскол в Церкви привел к расколу между Церковью и государством и «для назидания России Божья благодать стала обучительно отступать от нее, чтобы это было понятно и властям и народу»{67}.
Россия проиграла войну со Швецией и не смогла присоединить к себе Правобережную Украину. Казалось, само Проведение указывало нам на Восток. Войны на Западе стоили России десятки тысяч жизней, и даже победы России в этих войнах включали в ее состав народы либо не православные, либо уже начавшие отступать от православия, что, в конце концов, и сказалось гибельно на судьбе Исторической России.
На Востоке хватило бы несколько тысяч человек, чтобы занять вообще весь безлюдный Застенный Китай[36]36
Застенный Китай – часть Китая, расположенная севернее Великой Китайс кой стены.
[Закрыть]. И это как минимум. В результате Россия фронтом развернулась бы на Тихий океан и лет через сто стала бы гегемоном Тихого океана, а значит и…{68}
Но это прекрасно понимали исконные враги и России и Православия. Они понимали, что даже происшедший Раскол – это все же недоразумение между братьями, смотрящими в одном направлении – в Царство Небесное и не отказывающимися ни от одной торной тропки, ведущей туда. Схлынули бы первые эмоции и договорились бы братья. Нечего было им делить.
«Русские» дипломаты и политики?
Но тут вмешалась враждебная чуждая сила. В 1676 году скончался последний великий православный Царь Алексей Михайлович. При всех трагедиях и неровностях своего правления верный сын Православной Церкви и как таковой мудрый отец своего Отечества. Ему наследовал не менее благочестивый Царь – старший сын Федор Алексеевич, но не долго было его царство. В 1682 году безвременно почил он в Бозе, возможно, и не войдя в курс всех дел своего громадного государства. Хотя Албазинское воеводство утвердить успел. Значит, в нужном направлении смотрел.
После смерти Царя Федора Алексеевича и усмирения стрелецкого бунта, названного Хованщиной, началось правление царевны Софьи, опиравшейся на клан Милославских. Главой правительства стал фаворит правительницы – князь Василий Васильевич Голицын. Человек способный, образованный, да вот беда – прокатолически настроенный. И лучшими советниками при нем были иезуиты. Традиционно считающийся прекрасным дипломатом и политиком, князь Голицын был ярым сторонником участия России в европейских делах на стороне католических стран: Австрии, Речи Посполитой и Венеции.
A propos. Лично мне совершенно непонятно, почему люди, принесшие невероятный вред России, тем не менее считаются прекрасными, выдающимися русскими дипломатами и политиками? Может, они действительно прекрасные дипломаты и политики, но не русского, а КАКОГО-ТО другого народа? Ведь измена Родине – это и есть служение не ей, а другому конкретному государству или даже никак не оформленному юридически «мировому сообществу» – это уже не важно. Главное – служение не Родине. Оно может быть явным или скрытым, против воли народа или с его молчаливого согласия. В последнем случае изменяет Родине и лишается её весь народ{69}.
В 1684 году была создана Священная лига – тогдашний аналог «мирового сообщества», в которую вошли Австрийская империя, Речь Посполитая, Венецианская республика и Мальтийский рыцарский орден. Участники этой коалиции, натурально, стремились вовлечь в борьбу с Турцией и Россию, чтобы переложить на нее тяготы ведения войны. Несомненно, что идея о союзе христианских государств для борьбы с магометанами была лишь вывеской: еще в 1676 году Речь Посполитая в канун очередного турецкого вторжения на Украину благополучно предала Россию и поспешила заключить с султаном мир. Россия, незадолго до того на свою голову заступавшаяся за Речь Посполитую, столкнулась с высвободившимся стотысячным турецко-татарским войском. Лишь ценой героических усилий стрелецкого ополчения и казацких отрядов русским удалось отстоять Киев и Левобережную Украину.
Все это умные люди в России прекрасно понимали. Когда дьяк Посольского приказа Емельян Украинцев сообщил гетману Самойловичу о решении Голицына примкнуть к коалиции европейских католиков против Турции, гетман справедливо заметил, что воевать за интересы своих врагов глупо, нарушать мир с турками и татарами нет причин, а надежды захватить Крым совершенно иллюзорны. Об этом, без сомнения, знали и Софья и Василий Голицын. И тем не менее они поддались на увещевания поляков-иезуитов вопреки мнению такого опытного военачальника, как Самойлович. В 1686 году Россия примкнула к Священной лиге.
Лигисты всячески стремились привлечь русских к войне не столько с Турцией, сколько с ее союзником – Крымским ханством, больше опасаясь не регулярной турецкой армии, а стремительных набегов татарской конницы. Ее-то и должны были отвлечь на себя русские войска.
В 1687 году стотысячное русское войско, руководимое князем Голицыным, выступило в поход на Крым. Ветераны степных войн, дворяне и казаки, хорошо представляли себе авантюрный характер затеи Софьиного фаворита. Огромному войску предстояло летом пройти по сухим, безводным степям от Полтавы до Перекопа и, не имея надежного тыла, взять сильно укрепленный перешеек. Неудивительно, что этот крымский поход, так же как и следующий (1688), окончился позорной неудачей. Виновным в провале Голицын при помощи интриг Ивана Мазепы объявил Самойловича, менее всех повинного в неудаче и изначально возражавшего против голицынской авантюры. Гетмана лишили должности и сослали в Сибирь по надуманному обвинению, а гетманскую булаву получил ставленник Голицына – Мазепа. Умел князь выбирать верных России людей!
Неудачи крымских походов вызвали брожение и рост недовольства в стране. И раньше большинство простого народа удивлялось нравам и обычаям царского двора. Видя правительницу в польских нарядах, ее фаворита – в польском кунтуше или слыша польский язык и латынь вельмож, люди недоумевали. Польский язык к тому времени прочно вошел в моду и употреблялся в Кремле очень широко. А после подчинения внешней политики России интересам Австрии, Польши и даже Венеции, введения тяжелых налогов и принесения бесплодных жертв, правительство лишилось всякой популярности.
Неприязнь к нему усилилась также из-за крайне жестокой политики по отношению к старообрядцам. В 1685 году против раскольников были изданы пресловутые «Двенадцать статей» – одно из самых безжалостных узаконений в русской карательной практике. Кстати, в том же году Людовик XIV отменил Нантский эдикт о веротерпимости. В обоих случаях роль подстрекателей выполнили иезуиты.
На волне национального недовольства западным влиянием и пришел к власти Петр I. Голицын был сослан, а Софья заточена в монастырь. Однако с заменой Софьи на Петра русская внешняя политика не получила самостоятельного характера, утерянного в правление Софьи. Она лишь переориентировалась на другую группу западноевропейских стран{70}. И эту особенность отныне она, видимо, сохранит до конца. Своего конца.
Столь подробно мы останавливаемся на событиях отдаленных времен потому, что:
во-первых, именно в них заложены первопричины русско-японской войны;
во-вторых, ошибки нашей дипломатии, споспешествующие началу войны России с Японией в крайне невыгодных для нас условиях, очень похожи на те, что излагаются сейчас;
в третьих, чтобы читателю стало предельно ясно, почему у центрального правительства на Сибирь не нашлось трех рот, а в походе на Крым была угроблена 100-тысячная армия.
Одна сотая часть этой армии позволила бы России удержать все завоевания по Амуру, а двадцатая часть в руках того же Онуфрия Степанова дала бы возможность ему «поклониться Москве» не только Маньчжурией, но, глядишь, и Китаем.
Вернемся теперь к Нерчинскому договору 1689 года. Какие инструкции даны были русскому послу, чьим духом пронизанные и чьим интересам служащие при наличии братьев-иезуитов в качестве ближних советчиков премьера Голицына, мы можем легко догадаться. Не бином Ньютона.
Нерчинский квартет
А теперь непреложный факт. Император Канси отправил в Нерчинск в качестве послов вельможу Сонготу и своего дядю Тунгустана. Но это были, так сказать, представительские фигуры. Советниками и переводчиками при них были два иезуита – испанец Перейро и француз Жербильон. Они фактически и вели переговоры. Переговоры велись на латинском языке, на который переводились как китайские, так и русские речи{71}.
Теперь все становится на свое место. Понятными становятся и запредельная наглость китайских требований, и непонятная осведомленность пекинского двора об Александре Македонском. И уступчивость русского посольства. А братья-иезуиты еще давление на стольника Головина оказывали, даже взятки у него вымогали.
«Смотри, – говорили, – Федя, если не мы – вообще за Урал отъедешь. Китай он, брат, знаешь какой! Шутить не любит». И хихикали, отвернувшись, по-франко-китайско-испански. Ну и по-латыни, конечно.
Таким образом, при внимательном рассмотрении Нерчинский договор оказывается вовсе не договором между Россией и Китаем, а договором между московскими и пекинскими иезуитами. И они не хуже нас с вами понимали, к чему приведет наступление Православного Царства на Дальнем Востоке. Вот и тормознули.
Интересно, знал ли Головин достоверные данные о реальной боевой силе маньчжуров, бегущих в панике всякий раз, как помнится, когда на одного русского их приходилось не больше полуроты? Похоже, что нет. Похоже, слушал стольник Головин лишь совместный дуэт или квартет московских и пекинских иезуитов.
Результат известен. Русская экспансия надолго была повернута на северосеверо-восток в направлении вечно голодной Камчатки и далее на создание эфемерной – увы! – Российско-Американской империи. Такую цену заплатила Россия за свою первую попытку войти в мировое сообщество. А уже первые «экуменические» контакты русской, даже светской, власти внесли свой скромный, но весомый вклад в конечное погубление России.
7. Русская Америка
Кстати, эфемерности Российско-Американской империи Россия обязана своему европейски ориентированному чиновничеству. На сей раз уже петербургскому. Поскольку история эта почти неизвестна, и общественное сознание питается в основном популярной песней группы «Любэ»: «отдавай-ка землицу Алясочку» и «Екатерина, ты была не права!»[37]37
Последнее утверждение проникло даже в художественные произведения, претендующие на историзм!
[Закрыть], то скажем об этом предприятии несколько слов, поскольку оно имеет также непосредственное отношение к выходу России на Тихий океан. А в более общем смысле – к вопросу о том, «как Великая Россия не дала Святой Руси создать действительно Великую Россию»!
А может быть, вернее, о том, «как Святая Русь не позволила Великой России стать просто Россией огромной».
В трудах замечательных духовных писателей XX века есть немало верных и проникновенных слов о том, что к концу своего существования Великая Россия заслонила Святую Русь. И слова эти совершенно справедливы.
Но никто не обращает внимание на то, что на самом деле Великая Россия так и не смогла стать Великой – именно в смысле земного всемогущества, – потому что отошла от заветов Святой Руси – и сразу нюх потеряла!
Сошла с пути, ведущего к величию, в том числе и земному. В XVII веке перед Россией распахнули ворота на Тихий океан, а она предпочла рубить дырку в Европу. Эта дырка нам сейчас и осталась! Причем там, где Русь чувствовала свое «историческое направление» – гигантские успехи достигались минимальными (!) силами, само время работало на нас, где упиралась лбом не за тем – громадная кровь была пролита почти зря.
Надо подчеркнуть, что верность духу Святой Руси – иной раз, может быть, и не осознанная – дольше всего, помимо собственно народных масс, сохранялась у русских военных и почти напрочь отсутствовала у чиновников. Последнее понятно. С конца царствования Алексея Михайловича в Россию стал проникать протестантско-католический дух. Особенно враждебный православию дух заразил среду высшего чиновничества, поскольку носителями его были иностранцы, а именно у чиновников были постоянные контакты с ними. Проникнутое этим духом чиновничество объективно содействовало католико-протестантской, западной экспансии против России, в глубине души принимая ее. Выполняя работу добровольной «пятой колонны».
Русские военные, ведя наступление русского правого фланга, готовы были в 1878 году взять Царьград, а в 1881-м продолжить среднеазиатский поход походом на Индию. Русская дипломатия не дала им совершить ни того, ни другого.
Военные моряки вернули России уже сданный в очередной раз нашей дипломатией Амур и готовы были уже в «11-й час» Империи положить к ногам России Корею{72}.
Что характерно, когда антимонархические изменнические настроения стали проникать с конца XIX века в армейскую и особенно генерально-штабную верхушку, венцом чего стал февральский заговор «генерал-адъютантов» в 1917 году{73}, то именно военно-морские круги дольше других противостояли «культурному влиянию» Запада.
Когда нерешительность правительства и прямая измена обрекли русскую армию в Маньчжурии на поражение при Мукдене и бессмысленное, безвольное стояние на Сыпингайских позициях, только один военный – в ранге, соответствующем Командующему армией, – проявил верность, мужество и решимость идти до конца даже в безнадежной ситуации, чего так не хватало другим русским командующим, что русско-японской, что Первой мировой войны. И это был моряк – Командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой Вице-Адмирал Рожественский.
Может, за эту верность Адмирала и его эскадры, помноженную на верность в то время большей части русского народа Царю и Отечеству, и помиловал в 1905 году Господь Россию, дав ей последний шанс одуматься и вернуться на Пути Своя. К несчастью, как уже сказано, помимо непонимания интересов страны, в русские верхи к концу XIX века проникла и прямая измена, сильно затруднившая возвращение страны на эти Пути.
Подробно об этом – в соответствующем месте, а пока вернемся к Русской Америке. В ее истории русское чиновничество выступило в очередной раз во всей силе и блеске.
В этих словах нет ни малейшего преувеличения. Во времена, о которых идет речь, северо-западные пределы Североамериканского материка оставались в подлинном смысле terra incognita – землей неизвестной, несмотря на два с лишним столетия, прошедших после открытия Колумба. Не желала вот Сибирь Американская покоряться «прославившимся» уже специфическими подвигами конкистадорам Старого Света. Да и не особо рвались они в суровые края Аляски, благо в теплых краях было еще раздолье «разгулу и вакханалии», что охватили новых хозяев Америки{74}.
С другой стороны, выйдя в середине XVII века на побережье Великого моря-океана и по-хозяйски приступив к освоению его суровой земли, русские не могли никак остановиться в своем «магнитическом» стремлении «встречь солнца». Будоражили воображение слухи о «Большой земле», что лежала где-то за «переливами».
Полные необычайного интереса вести этих разведчиков, дойдя до слуха уже лежавшего на смертном одре Петра Великого, вызвали приказ о посылке капитана Витуса Беринга для исследования северной части Тихого океана и открытия фигурирующего во всех тогдашних атласах мифического материка «Гамаланда». Собственноручная инструкция, написанная Петром Алексеевичем 6 января 1725 года, за считанные дни до кончины, гласила:
«1. Надлежит на Камчатке или в другом тамож месте сделать один или два бота с палубами.
2. На оных ботах возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля – часть Америки.
3. И для того искать, где оная сошлась с Америкою…»
24 января 1725 года, то есть всего за 4 дня до внезапной и загадочной до сих пор смерти Петра I, головной отряд во главе с лейтенантом Алексеем Чириковым вышел из Петербурга, проделав труднейший, хоть и знакомый уже «Великий путь». Более двух лет заняла эта дорога, и не все добрались «на исходные позиции», сгинув в гнилых болотах Охотского тракта. С такими же невероятными трудностями, перевезя на вьюках через пустынную и бездорожную Сибирь все остальные грузы для снаряжения экспедиции, прибыл на Камчатку и Беринг.
В Авачинской губе построен был двухпалубный пакетбот[38]38
Пакетбот – небольшое парусное судно для перевозки почты и посыльной службы. В состав русского флота входили в XVIII – начала XIX века. Имели водоизмещение 200-400 тонн, вооружение: несколько пушек.
[Закрыть] «Святой Гавриил», и в 1728 году Беринг совершил на нем свое первое плавание из Тихого в Северный Ледовитый океан. Следует сказать, что главная задача, поставленная Петром I Первой Камчатской экспедиции, выполнена так и не была, хотя пролив, что в 1648 году был открыт кочами Федота Попова и Семена Дежнева, был пройден, и, таким образом, были подтверждены смутные слухи о забытом уже к тому времени открытии. И конечно же, велись, и успешно, работы по изучению «восточных окраин».
В Петербурге, не успокоившись результатами Первой Камчатской, вслед за ней, оставив того же руководителя, послали Вторую Камчатскую, или, как стали именовать ее по значительности результатов, Великую Северную экспедицию. По своим масштабам и организации это научное мероприятие не имеет аналогов не только для России, но и для мира того времени. Несколько самостоятельных отрядов, объединенных единой программой, охватили колоссальную территорию, а материалы, добытые ею, надолго определили весь дальнейший ход научных работ по изучению Сибири, Дальнего Востока и… Америки. Свыше тысячи человек трудились во благо науки российской: X. Лаптев и Д. Овцын, П. Ласиниус и В. Прончищев, И.Г. Гмелин и Г.Ф. Миллер, С.П. Крашенинников и Г. Стеллер… Об одних, как, к примеру, о Крашенинникове, известно достаточно широко, другим повезло значительно меньше. А жаль… Чего стоит хотя бы один Иоганн Георг Гмелин – натуралист и ботаник, за свою недолгую жизнь (1709-1755) описавший, по словам знаменитого Карла Линнея, растений больше… чем все ботаники, бывшие прежде него!
Но среди славных деяний Великой Северной экспедиции было одно предприятие, которое открыло совершенно новую страницу в российской истории…
4 июня 1741 года от берегов Камчатки отвалили два корабля: «Святой Петр» под началом Витуса Беринга и «Святой Павел» под командою Алексея Чирикова. 77 и 75 человек команды соответственно вышли навстречу своей судьбе и славе. Не долго продолжалось их совместное плавание: уже 20 июня в бурю потеряли они в тумане друг друга. По-разному сложилась их дальнейшая славная и трагическая судьба…
На сорок первый день плавания – 15 июля 1741 года – пакетбот «Святой Павел», ведомый Чириковым, увидел наконец землю, и дату эту смело можно назвать «вторым открытием Америки». Вскоре неизвестную землю увидели и со «Святого Петра». Северная часть Тихого океана была пройдена и таинственный «Гамаланд», оказавшийся северо-западным берегом Америки, открыт был русскими мореплавателями.
На обратном пути претерпевавший страшные лишения от недостатка продовольствия и пресной воды «Святой Петр» был выброшен бурею на лишенные всякой древесной растительности скалы. Скалы эти получили название в честь скончавшегося и похороненного на них Беринга Командорских островов. «Святой Павел» же под командою лейтенанта Чирикова благополучно прибыл в Петропавловск. 27 августа 1742 года вернулся на Камчатку и «перелицованный» оставшимися в живых членами экипажа «Святой Петр». Там узнали они, что опоздали они со своим открытием Америки всего-то на полтора дня.
