Текст книги "Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I"
Автор книги: Борис Галенин
Жанр:
Военная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 73 страниц)
После того как 24 марта 1652 года в бою у Ачанского городка 150 казаков Ерофея Хабарова разнесли вдребезги двухтысячный маньчжурский конный отряд, подкрепленный артиллерией, наместник Маньчжурии решил, что пришла пора сообщить пекинскому руководству о приходе русских на Амур.
Богдыхан, в простоте своей не подозревавший о существовании такой реки и совершенно не интересовавшийся до тех пор холодным и пустынным севером, подумал сначала, что дело идет о Сунгари. Находчивые пекинские царедворцы доложили, что его величество не ошибается в названии рек, но что Сунгари имеет еще один приток, текущий севернее Хинганских гор и называемый тунгусами также Амуром. Результатом доклада было приказание: маньчжурам не ходить по Сунгари севернее Хинганской теснины и не пускать к себе русских на юг. На тот момент это был бы для нас почти идеальный вариант. Однако после набегов Степанова, боясь за свою вотчину, богдыхан приказал оттеснить опасного для него соседа возможно далее от Маньчжурии.
* * *
Первая оборона Албазина
С этою целью в 1671 году маньчжуры заняли весь правый берег Амура (нынешняя Хейлундзянская провинция), построили против устья Зеи Айгунь и с этой базы начали систематическую зачистку Амурского бассейна. К концу 1684 года из всех русских поселений остался один только Албазин. В следующем 1685 году, в месяце июне, 18-тысячная маньчжурская армия с 60 орудиями подошла к Албазину.
Плохо снабженные огнестрельным оружием и боевыми припасами алба-зинцы, всего 450 человек, под руководством воеводы Алексея Толбузина стойко выдерживали жестокую бомбардировку, пока деревянные стены острожка не были превращены в щепы, а затем вынуждены были вступить в переговоры и с оружием в руках отошли к Нерчинску. В июле в Нерчинск прибыл специально сформированный в Тобольске для защиты даурских острогов шестисотенный полк во главе с енисейским сыном боярским Афанасием Бейтоном, часть этого полка нерчинский воевода стольник И.Е. Власов тотчас отправил на албазинское пепелище.
Историческое отступление. Русские в Пекине
Часть защитников Албазина, по разным источникам от 40 до 150 человек, попала в плен. Их отправили в Пекин и зачислили в служилое восьмизнаменное сословие, из которого формировалась гвардия Цинского Китая. От православия их никто отрекаться не заставлял. В Пекине и до этого было некоторое число русских гвардейцев из числа плененных в многочисленных предыдущих схватках. Из них была сформирована рота в маньчжурском Желтом с каймой знамени. Стойкость защитников Албазина произвела на маньчжуро-китайцев такое впечатление, что всех русских в Поднебесной Империи стали называть албазинцами.
На самом деле история русских в Пекине теряется в глубине китайских веков. Впервые значительное число представителей русского народа попало в столицу Китая в XIII веке, во время монголо-татарских завоеваний. Десятки тысяч русских прибыли в столицу Юаньского Китая в качестве пленников или наемников. Это отмечает, в частности, Лев Николаевич Гумилев в своей книге «Древняя Русь и Великая степь». В XIV веке в Пекине располагались особые русские отряды. Они были расселены на север от китайской столицы, по границе с Монголией. Последнее упоминание о русских гвардейцах в Пекине датируется 1334 годом. После прихода к власти в Китае национальной династии Мин русские были переселены в южные районы, где и растворились среди местного населения.
Очевидно, однако, что и в XV-XVI веках русские не раз посещали северную столицу Китая. Вскоре после начала нашего движения «встречь солнца» регулярные контакты с Китаем возобновились. Вначале на региональном уровне.
Первая русская экспедиция прибыла в Пекин 1 сентября 1618 года. Полуофициальная дипломатическая миссия в 12 человек во главе с томским казаком Иваном Петлиным была отправлена в Китай из Западной Сибири.
Русских в столице империи Мин приняли торжественно, но отсутствие официальных бумаг и подарков не дало возможности провести переговоры с высшим руководством страны. Продолжений эта экспедиция не имела, а в Москве запретили отправку караванов в Китай. И может быть, правильно сделали. Китайскую грамоту, привезенную в Сибирь, перевести не смогли, отчет самого Ивана Петлина в Москве был засекречен. Но любопытно вот что: в 1625 году отчет об этой экспедиции был опубликован в Лондоне, а затем и в других европейских городах. В 1644 году в Китае произошла смена династии Мин на Цин, и о русско-китайских контактах на время забыли. Выход России на Амур обратил внимание новых пекинских владык на северного соседа.
Скажем еще несколько слов о судьбе албазинской восьмизнаменной роты в Пекине и о появившейся там во многом благодаря наличию этой роты Российской Духовной миссии{55}.
Албазинцы, как и прочие знаменные в Пекине, получили казенные квартиры и были поставлены на денежное и рисовое довольствие. Солдатам и офицерам выделялось по наделу пахотной земли. Албазинцы жили в северо-восточной части Пекина, в «Березовом урочище». Там же для них была перестроена под православную церковь буддийская кумирня. Китайцы называли церковь Св. Николая Лоча-мяо. В 1730 году эта церковь была разрушена землетрясением, затем была отстроена и в 1732 году освящена во имя Успения Богородицы, но по традиции продолжала называться Никольской.
Наши в Пекине довольно быстро окитаились, уже первые албазинцы получили жен из «Разбойничьего приказа». Но албазинская рота на протяжении более двух веков сохраняла свою обособленность. Примечательно, что даже полностью окитаенные казаки продолжали официально называться и считаться русскими и оставались православными. В Никольской церкви всегда были не только прихожане, но и церковный хор, состоявший из восьмизнаменных солдат и членов их семей. Благодаря постоянным российско-китайским отношениям не прерывалась их связь с исторической родиной и русской культурой.
По воспоминаниям современников, даже в начале XX века албазинцы выделялись в китайской среде, причем отмечались положительные качества, сохранившиеся у них еще со времен казачьей вольницы. Русская община в Пекине создавала предпосылки для более тесных связей Китая с Россией. Благодаря албазинцам появилось основание для организации в Пекине российской православной миссии. Российская дипломатия активно использовала идею поддержания православия в среде албазинцев для организации постоянного русского представительства в столице Китая. В 1712 году император Канси разрешил присылку в Пекин Русской Духовной миссии.
Официальный статус Русской Духовной миссии в Пекине был закреплен пятой статьей Кяхтинского договора 1727 года. В этом же договоре говорилось о приобретении специального посольского двора в Пекине. На его территории в 1728-1730 годах был построен и в 1736 году освящен храм Сретения Господня.
Русская Духовная миссия существовала на правах китайского государственного учреждения. Такая практика сложилась давно, католические миссионеры также зачислялись на службу. В начале XVIII века в Пекине было 4 католических храма, в 1732 году – 23 миссионера-иезуита, которые получали жалованье из китайской казны. Но вскоре европейским миссионерам было запрещено приезжать в Китай. Русские священники получали чиновничьи ранги и соответствующее жалованье. Караваны с прибывавшей новой миссией торжественно встречались при въезде в Пекин. Многие члены русской миссии служили в китайских учреждениях, например Н.К. Войков и А.Л. Леонтьев работали переводчиками в Палате внешних сношений (Ли-фань-юане) и преподавателями в школе русского языка при Дворцовой канцелярии.
Русская Духовная миссия на протяжении почти полутора веков была единственным русским и вообще иностранным учреждением в Пекине. Ко времени, когда страны Запада получили право основать свои дипломатические миссии в столице Китая, уже успело смениться 13 составов русской православной миссии. Русская Духовная миссия подготовила почву для активной деятельности российских дипломатов, коммерсантов и ученых в будущем, внесла огромный вклад в развитие русско-китайских отношений и изучение Китая. Весь состав 12-й миссии, работавший во время 1-й опиумной войны, был в России представлен к правительственным наградам. Миссионеры подготовили подписание русско-китайского Кульджинского договора 1851 года. Православные священники не только заложили основы отечественного китаеведения, но некоторые, как отец Иоакинф (Бичурин), стали классиками мировой синологии.
Как видим, русский форпост на Амуре – Албазин – даже после того, как не дали ему играть роль военную, сыграл огромную роль в мирном русском проникновении в Срединную Империю.
Но пора вернуться к его второй обороне.
* * *
Второе Албазинское сидение
Осенью того же 1685 года под руководством Алексея Толбузина на месте Албазина был возведен новый острог, но уже не тыновый, а единственный в Сибири дерево-земляной, бастионного типа. Где Алексей Ларионович успел обучиться европейскому фортификационному искусству – пока неизвестно.
За крепостным валом уже следующей весной зеленели вспаханные и засеянные вернувшимися на свои пепелища жителями поля!
Необычайное упорство русских в бою и способность их к бесконечному возрождению начали внушать Пекину суеверный страх. Наиболее даровитый из сидевших на китайском престоле маньчжурских императоров – Канси – дал повеление отнять у нас Амур во что бы то ни стало. И вот в июне 1687 года маньчжурская 8-тысячная армия при 40 орудиях снова подошла к Албазину. Снова 736 албазинцев при 6 орудиях сожгли свои дома за крепостью и зарылись в землянки. Острог успешно выдержал новую осаду маньчжурских войск.
Еще менее уверенные в себе, чем в первую осаду, маньчжуры стали лагерем и прикрыли себя деревянного стеною. Албазинцы одну часть стены сожгли калеными ядрами, другую подорвали. Тогда осаждавшие обнесли свой стан земляным валом и, разместив на нем орудия, открыли огонь. 1 сентября они попробовали было штурмовать крепость, но отбитые с громадным уроном, отошли на свою позицию.
«Мы, Русские, в плен сдаваться не привыкшие!»
К несчастью, во время сентябрьской бомбардировки храбрый воевода Алексей Толбузин был смертельно ранен ядром, залетевшим в бойницу башни, из которой он наблюдал за противником. Затем среди осажденных началась цинга. Оборону крепости возглавил Афанасий Бейтон – обрусевший немец, между прочим. Маньчжуры, узнав о гибели воеводы и о цинге, предложили защитникам сдаться. Император Канси в своем послании к защитникам города Албазин писал: «…и те ваши люди сдались на мое имя, и я их много пожаловал и ни единого человека не казнил»{56}. Скучает, дескать, по вам восьмизнаменная рота.
Предание сохранило ответ германца Бейтона на лестное предложение: «Мы, Русские, в плен сдаваться не привыкшие!»
Такого Бейтона нам бы в 1904 году вместо Стесселя в Порт-Артур!
«Зная положение крепости, маньчжуры, тем не менее, не осмеливались на новый штурм. Наоборот, уставшие и почти наполовину ослабленные потерями от боевых столкновений и болезней, они чаще смотрели в сторону Айгуня, чем Албазина. В феврале 1688 года они совершенно прекратили бомбардировку, а в мае отодвинулись на четыре версты и перешли к блокаде. В это время в крепости от всего гарнизона оставалось в живых лишь 66 человек»{57}.
Но русский воевода Афанасий Иванович Бейтон по-прежнему стоял крепко. Этот человек заслужил, чтобы мы знали и помнили о нем.
Выходец из Пруссии, Афанасий Бейтон служил России с 1654 года. В середине 1660-х годов перешел в православие и принял русское подданство.
Заметим, что в 1685 году Бейтон попал в Забайкалье не впервые. Почти двадцать лет назад – в 1666 году, – будучи служилым человеком енисейского острога, он был направлен из Иркутска в Селенгинский острог в качестве толмача для перевода с тунгусского, бурятского и монгольского языков.
Таким образом, Афанасий Бейтон был поставлен во главе сформированного в сибирских городах шестисотенного даурского полка и направлен в Приамурье не только как опытный военный, но и как человек, знающий языки и знакомый с местными условиями. И свои знания он приобрел явно не в тиши библиотек. Недаром под руководством Бейтона крепость Албазин в 1687-1688 годах выдержала тяжелейшую осаду маньчжурских войск.
В 1697 году Бейтон за свои заслуги был произведен в дворяне по самому привилегированному московскому списку{58}.
К сожалению, судьба Амура и всего нашего левого фланга решилась не под Албазином, а в Нерчинске, и это решение, так говорит генерал Вандам, заключает в себе особый интерес для мыслящей публики.
Недомыслие это заключалось в следующем. 26 августа 1689 года в Нерчинске между полномочным русским послом стольником Федором Алексеевичем Головиным и китайскими представителями был заключен договор между Россией и Китаем. Договор установил госграницы и содействовал организации торговых сношений. Так с похвальной краткостью информирует о Нерчинском договоре энциклопедический словарь 1954 года. Дипломатический же словарь 1949 года и вовсе считает Нерчинский договор крупным успехом отечественной дипломатии.
Казалось бы, что с того. Граница – слово почтенное. Вот в одном СНГ -извиняюсь за выражение – их сколько развелось. И все предлагается уважать. Так что, одной границей больше, одной меньше… Однако именно этот печальной памяти Нерчинский договор, согласно которому Россия должна была отказаться от всего принадлежавшего ей по праву открытия Амурского бассейна, служит хорошим поводом, чтобы освежить в сознании читателя понятия «граница» и «назначенье границ», как говорится в известной песне Высоцкого.
«Назначенье границ»
Многие слова в силу частого их повторения теряют обыкновенно свой глубокий внутренний смысл. Так вот, как определяет это понятие генерал Вандам: слово граница обозначает собою преграду, стеснительную для наступающего и выгодную для обороняющегося.
Давным-давно утративший свою агрессивность и перешедший к обороне Китай, замкнувшись со стороны моря и обнеся все свои города высокими каменными валами, в то же время в незапамятные времена воплотил в камне саму идею границы в знаменитой Великой Китайской стене.
Так как на своем левом фланге Россия была наступающей стороною, то ясно, насколько ошибочен был почин нашей дипломатии. Да уж, что говорить! Дипломатия «промишенилась», как говорили в Сибири.
Если правительство по каким-либо причинам не могло поддержать своевременно наш левый фланг войсками, то оно во всяком случае должно было обратить внимание на тот факт, что открытие Амура и появление на свете первого, второго и третьего Албазинов совершились не административным велением, а вот какою причиною: в то время как в Якутске фунт хлеба стоил 10-15 копеек, в Албазине весною 1687 года рожь и овес продавались по 9 копеек за пуд, пшеница – по 12 копеек, горох и конопляное семя – по 30 копеек. Ешь – не хочу и наживайся, снабжая богатую золотом и мехами тайгу!
«Эта простая и сильная, как сама жизнь, причина вместе с молодой энергией не боявшегося препятствий и приобретшего право пренебрежительно смотреть на загораживавших ему путь туземцев народа были надежным ручательством тому, что на месте третьего Албазина возник бы четвертый, пятый и, может быть, шестой, но, в конце концов, русские люди беспрепятственно поплыли бы и в низовья Амура, и к верховьям Сунгари. Для этого требовалось только одно – самим не увеличивать тех преград, с которыми справилась бы со временем народная энергия».
С этими словами Алексея Вандама трудно не согласиться, хотя мы уже имели случай говорить, что далеко не одни материальные стимулы обеспечили невероятный успех сибирской экспансии. Но послушаем дальше генерала.
«К несчастью, сделав уже одну крупную ошибку с посылкою на Амур дворянина Зиновьева, московские приказы придумали новую и еще горшую. Не чувствуя сил своего народа, не понимая совершавшихся событий и не зная поэтому, что предпринять, они при первых же выстрелах в головном отряде отправили в Пекин сначала канцеляриста Венукова, а за ним канцеляриста Логинова с извещением, что вслед за этими гонцами едет воевода Головин, чтобы с общего согласия положить границу между Россиею и Китаем, то есть, в данном случае, провести черту, дальше которой нельзя наступать русскому народу!
Сгорбившийся под тяжестью лет и жизненного опыта, Китай сейчас же понял все выгоды такого предложения и воспользовался им как нельзя искуснее. Хорошо зная, что у нас во всем Нерчинском воеводстве было не более 500 казаков, китайские уполномоченные привели с собою в Нерчинск десятитысячную орду пеших и конных слуг, погонщиков, носильщиков и тому подобного вооруженного всяким дрекольем люда. С этою имевшею одно только подобие военной силы толпою, приведенною в решительный момент и на решительный пункт театра борьбы за жизнь, Китай одержал над нами величайшую из когда-либо одерживавшихся им побед.
Под угрозою атаковать Нерчинск китайские уполномоченные заставили чувствовавшего себя точно в плену Головина подписать 26 августа 1689 года печальной памяти Нерчинский договор, согласно которому Россия должна была отказаться от всего принадлежавшего ей по праву открытия Амурского бассейна.
Не вовремя пожелавшаяся нам граница с Китаем проложена была: на западе по реке Горбице, на севере по Становым горам, а на востоке, по нетвердому знанию уполномоченными обоих государств географии страны, осталась неопределенною.
Для лучшего обозначения северной границы решено было поставить вдоль нее каменные столбы.
Албазин разрушить, и все, что оставалось русского на Амуре, увести на север с тем, чтобы на будущее время ни один русский человек не смел перешагнуть за запретную черту. Иными словами, слабый, никогда не могущий справиться с кочевниками Китай, улучив минуту, заставил нас – молодой, полный наступательной энергии народ – поднять на свои плечи его уродливую стену и перенести ее на Горбицу и Становые горы…»
Усилиями московских властей Великая Китайская стена была – как вырвавшимся из старой лампы джинном или, раз уж речь идет о Китае, престарелым драконом – перенесена на 2500 верст на север на Становой хребет. То есть от широты Ляодунского залива – примерно широты Пекина, до северной части Охотского моря, или в терминологии времен русско-японской войны – от Порт-Артура к Порт-Аяну[34]34
Нынче просто Аяну.
[Закрыть]. Расстояние скептик может сам измерить по карте.
И эти 2500 верст пустых, никем не защищенных километров были пугалом для русских властей до 1851 года.
А когда капитан Невельской на свой страх и риск поднял в устье Амура русский флаг, то был разжалован за эти дерзостные деяния, а затем была непоследовательная попытка исправить в последний момент историческую ошибку. И как всякая попытка последнего момента, да еще совершаемая без должной настойчивости и понимания, попытка эта не могла не окончиться катастрофой. Но это впереди.
Все сказанное выше генералом Вандамом совершенно справедливо. Но это все – внешняя сторона событий. Истинные причины прикровеннее и много трагичней для грядущих судеб России.
6. Тайны нерчинских мудрецов
Настала пора объяснить внутреннюю сущность политического маразма, венцом которого стал Нерчинский договор. Маразм – это нам. А для некоторых – гениальный политический ход. И зря генерал приписывает дряхлому Китаю и диким маньчжурам политическую изощренность. Совсем зря!
Северная граница Китая, реально шла тогда по Великой Китайской стене на широте примерно Пекина[35]35
Недаром называемого Северной столицей.
[Закрыть] – Порт-Артура, а «виртуально» – по Амуру, северной границе Маньчжурского царства со столицей в Мукдене. Население Маньчжурии в то время было не более миллиона человек, а между малым Хинганским хребтом и Амуром населения и вовсе почти не было.
То, что маньчжуры смогли подчинить себе многосотмиллионный Китай и в 1644 году посадить на престол богдыханов маньчжурскую династию Цин (1647-1912) – последнюю императорскую династию в истории Китая, говорит как о состоянии китайских вооруженных сил, так и о способности к обороне всего китайского этноса в целом на данном историческом этапе. Следует добавить, что наиболее боеспособные части маньчжуры все же вынуждены были держать в Китае, где далеко не все были в восторге от завоевателей. А привлекать собственно китайские войска к войне на Амуре маньчжуры не могли, боясь обнаружить свою слабость.
Что собой представляли сами маньчжурские войска – лучшие тогда во всем Маньчжуро-Китае, видно по результатам известных нам столкновений русских и маньчжурских отрядов.
Схватки русских и маньчжуров, включая героическую оборону Албазина, также однозначно выявили русское превосходство во всех случаях, когда на одного русского воина приходилось не более полуроты маньчжуров. Недаром император Канси сманивал албазинцев в свою гвардию, резонно полагая, что одна эта рота Желтого знамени с каймой оборонит дворец и его императорскую особу, если даже все остальные восемь знамен взбунтуются.
Стоит добавить для полноты картины, что, только услышав от русских гонцов о приближении посольства миролюбивого стольника Федора Алексеевича Головина с каким-никаким воинским эскортом, храбрые маньчжуры немедленно сняли осаду с Албазина и отошли на полтыщи (!) верст в Айгунь, в устье Зеи{59}, а то вдруг бить будут! После усердных заверений в миролюбии маньчжуро-китайцы вооружили, чем Конфуций послал, 10 тысяч сброда и с «грозным отрядом», поминутно оглядываясь назад, двинулись к Нерчинску. Движение этого сбродного отряда к Нерчинску, и вошло в анналы истории под названием «военной демонстрации со стороны Китая», решившей судьбу переговоров.
Таким образом, очевидно, что любой договор о границах в то время мог быть выгоден только Китаю.
И это нерчинское безобразие выдается «Дипломатическим словарем» 1948-1950 годов за успех русской дипломатии! Поскольку, мол, посланцы Пекина вообще хотели оставить за Китаем «все земли к востоку от Байкала, включая Селенгинск и Нерчинск, на том основании, что земли эти будто бы принадлежали Александру Македонскому, наследником которого считал себя китайский император»{60}!
Поразительна и стремительно выросшая осведомленность богдыхана, который еще недавно – во времена Онуфрия Степанова – путал Амур с Сунгари!
* * *
Под покровительство русского Царя…
Головину плюнуть бы на свои инструкции да с народом вокруг посоветоваться. Русская региональная дипломатия действовала тогда гораздо решительней. Еще за двадцать лет до описываемых времен, году так в 1670, воевода Нерчинского же, кстати, острога тобольский сын боярский Д.Д. Аршинский отправил к китайскому императору дипломатическую миссию из шести человек во главе с казачьим десятником Игнатием Миловановым.
Задачей миссии было доведение до сведения императора «наказной памяти» Аршинского, где он предлагал Канси перейти под покровительство русского Царя, предварительно выплатив дань. Тоже, надо полагать, со времен Александра Македонского. А лучше того – попросту вступить в русское подданство{61}.
Вот это – по-нашему! И если Москва хотя бы не вмешивалась в процесс -глядишь, и перешел бы, и выплатил. А куда денешься? Так что нечего стольнику Головину тушеваться было.
Сил у него было всего лишь в 10-15 раз меньше, чем у «китайцев». И пусти он эти силы в ход, весь предыдущий опыт русско-маньчжурских контактов показывает – уцелевшие Китае-маньчжуры в Айгуне бы не остановились, а бежали сразу бы в Мукден, а скорее всего, прямо в Пекин. Уговаривать императора под покровительство русского Царя переходить. Выплатив дань. Пока по-хорошему просят.
При этом личная храбрость стольника Головина – будущего графа, адмирала и генерала-фельдмаршала – вне сомнений. Трусливых бояр история России вообще не зафиксировала.
И вновь встают вопросы. Почему?
1. Почему Москва вместо просимых трех рот отправила в 1653 году в Сибирь дворянина Зиновьева забрать Хабарова – чтобы еще чего-нибудь к России не присоединил? А вдобавок в том же году послала посольство в Бэйпин (Пекин), о чем не упоминает генерал Вандам, во главе с Федором Исаковичем Бойковым{62}. Посольство успехом не увенчалось, поскольку Бойков отказался от обряда челобития китайскому императору. Но зато маньчжуры узнали, что есть такое место Москва, куда на слишком шустрых казаков и иных русских землепроходимцев можно слать кляузы, перемежаемые угрозами. Нервировать, одним словом, надежу-Царя!
2. Зачем Москва в 1689 году вообще затеяла эти переговоры о границах? Не можешь помочь материально – не учи жить. Казаки все равно бы выгнали маньчжуро-китайцев с Амура. И через десяток – другой лет заколосилась бы рожь вместо гаоляна на сопках Маньчжурии от Амура до Порт-Артура, прихватив заодно и Корею. Если к тому времени китайский император не надумал бы сам в русское подданство перейти. А ведь до того политика Москвы на Дальнем Востоке была практически безошибочной. Почему змиемудрое московское правительство потеряло вдруг хватку? Куда смотрели многоумные дьяки Сибирского приказа?
Попробуем ответить на эти вопросы. Проще ответить на второй, но он все равно увязан с первым, поэтому с первого и начнем.
