Текст книги "Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I"
Автор книги: Борис Галенин
Жанр:
Военная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 73 страниц)
Часть вторая.
ПРАВДА ОБ АДМИРАЛЕ АЛЕКСЕЕВЕ
1. Немного биографииБыл, однако, в русском руководстве на Дальнем Востоке решительный человек, готовый вступиться за интересы России. Как таковому ему, естественно, не повезло с оценками в отечественной историографии. За примерами далеко не ходить: «царский холоп», «тупой царедворец», «противник всего нового и прогрессивного», «напыщенное и глупое существо».
Изящный стиль и выдержанная идеологическая направленность эпитетов выдают здесь авторов эпохи победившего социализма, столь плавно перешедшего в нашу «развитую» (кем, интересно?) демократию.
Однако и дореволюционные авторы не лучше. Особенно, конечно, изощрялся в подборе эпитетов С.Ю. Витте в своих тщательно спрятанных от царевых глаз мемуарах: «большой карьерист», «низенькая натура», «мелкий и нечестный торгаш».
Ну Витте – это понятно. Чует кошка, чье сало съела! Все же Дальний построен на порт-артурские деньги. А уж наворован был не один миллион. Алексеев, видно пытался отстаивать государственные интересы, чем сильно обидел инициатора и спонсора Дальстроя.
Не знаю, что уж там не поделил с Наместником А.И. Деникин, но и этот высказался с солдатской простотой и спартанской лаконичностью: «Не флотоводец, не полководец и не дипломат»{284}.
Флотоводства от самого Антона Ивановича было бы, конечно, требовать чересчур, но в остальном так и тянет сказать – чья бы корова мычала!
О язвительных характеристиках, которыми «награждали» адмирала в публицистической и художественной литературе, лучше и вовсе не вспоминать, ибо они стоят порой за гранью приличий. С писателями и публицистами у нас всегда порядок.
Не беремся утверждать, что всегда и во всем адмирал Алексеев был прав, да и характер имел, говорят, не сахар. Но любовью к Отечеству, верностью Царю, политическим чутьем и решимостью Бог его не обидел.
Чтобы не быть голословным, как и в случае с адмиралом Дубасовым, приведем некоторые факты о жизни и службе выдающегося русского флотоводца, полководца, дипломата и вообще по-настоящему крупного государственного деятеля адмирала Евгения Ивановича Алексеева{285}.
Скажу при этом сразу, что не намерен обсуждать слухи о том, что Алексеев – внебрачный сын Императора Александра II. Но если это и так – у Императора был вполне достойный потомок!
Евгений Иванович Алексеев, будущий Генерал-Адъютант, Адмирал, Наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, Главнокомандующий в первую половину русско-японской войны всеми вооруженными силами, действовавшими против Японии, член Государственного Совета, родился 11 мая 1843 года.
В 1856 году определен в Морской Кадетский Корпус, из которого выпущен гардемарином в 4-й флотский экипаж 4 мая 1863 года. Через пять дней после этого, 9 мая 1863 года, Алексеев на корвете «Варяг» отправился в первое свое кругосветное плавание, из которого вернулся лишь четыре года спустя – 2 июля 1867 года, и на следующий же день, 3 июля, был произведен в лейтенанты.
После двух лет службы на берегу Алексеев 14 июня 1869 года вновь отправился в плавание на клипере «Яхонт» под флагом контр-адмирала Бутакова – на этот раз в Средиземное море.
В Средиземном море и Атлантическом океане Алексеев плавал почти непрерывно 9 лет на таких судах, как клипер «Жемчуг», фрегаты «Князь Пожарский» и «Светлана», шхуны «Соук-Су», «Псезуапе» и «Келасуры», корветы «Аскольд» и «Богатырь» и пароходы «Цимбрия» и «Jazo». Командовали этими кораблями заметные в русском флоте лица – Геркен, Басаргин, Бутаков, Великий Князь Алексей Александрович, Тыртов, Григораш, Корнилов, Шафров, Гриппенберг и Ломен.
23 октября 1878 года Алексеев был командирован в Америку для принятия строившегося там нашего крейсера «Африка».
* * *
Историческая справка
«“Африка” – учебное судно Балтийского флота, переделано из коммерческого парохода, купленного в 1878 году в Филадельфии (США) на заводе Крампа. По своему водоизмещению и размерам оно близко подходит к двум другим таким же пароходам, купленным тогда же и там же и получившим названия “Азия” и “Европа”.
Так, “Азия” имеет водоизмещение 2250 т при длине 270 фт., “Африка” – 2780 т при длине 271 фт. и “Европа” – 3160 т при длине 307 фт.
Покупка этих судов была вызвана следующими обстоятельствами: успехи русского оружия в войне с Турцией 1877-1878 годов вызвали вмешательство Англии, опасавшейся чрезмерного усиления России. Чтобы отвлечь внимание Англии, было решено произвести морскую демонстрацию на ее торговых путях, для чего, за неимением в русском флоте быстроходных крейсеров, приобрести таковые в Соед. Штатах Сев. Америки, дружественных России.
Быстро набрав комплект команды и офицеров, экспедиция вышла 1 апреля 1878 года из Балтийского порта на пароходе Гамб.-Амер. линии “Цимбрия” и 16 апреля уже была в Америке. Через несколько дней после этого весь мир знал о решительной мере, предпринятой русскими, т.к. местные газеты быстро разнесли весть о покупке крейсеров и о русском крейсерстве в океане. На заводе Крампа в Филадельфии были куплены быстроходные по тому времени пароходы “Колумбия”, “Саратога” и “Штат Калифорния”, переименованные в крейсеры “Азия”, “Африка” и “Европа”.
Адмирал Евгений Иванович Алексеев
Командиром первого был назначен капитан-лейтенант Авелан, второго – капитан-лейтенант Алексеев, третьего – капитан-лейтенант Гриппенберг. Работа по перестройке и приспособлению судов для крейсерских целей шла с редкой быстротой, и 21 декабря “Европа” и “Азия”, покончив все расчеты с берегом, выпели в океан. Отойдя мили три от берега, они спустили американские флаги и при криках “ура” подняли свои военные русские. 27 декабря проделала то же самое и “Африка”, и все три крейсера направились в Россию. В пути к ним присоединился еще четвертый крейсер, построенный специально на верфи Крампа – “Забияка”, имевший редкую в то время скорость 15 узлов и законченный постройкой необыкновенно быстро (в 9 месяцев)» (Военная энциклопедия. Т. 1, 3).
Назначенный 18 ноября 1878 года командиром крейсера «Африка», Алексеев вошел с ним в состав эскадры Генерал-Адьютанта Лесовского, сосредоточивавшейся в водах Тихого океана на случай войны нашей с Китаем.
Эта военно-политическая демонстрация удалась блестяще. Война была предотвращена. Алексеев мирно плавал с «Африкой» у берегов Северной Америки, в водах Атлантического океана, Немецкого и Балтийского морей до 23 июня 1879 года, причем за деятельное участие в тушении пожара на пароходе «Sutania» в копенгагенском порту награжден был датским королем командорским крестом ордена Данеброга.
Отдых в отечественных водах был непродолжителен, и в начале лета 1880 года Евгений Иванович Алексеев отправился с «Африкой» во второе свое кругосветное плавание.
ВОКРУГ СВЕТА НА «АФРИКЕ»
В 1909 году в Петербурге вышла книга под названием «Кругосветное плавание крейсера “Африка” в 1880-1883 годах», автор которой, называющий себя в тексте мичманом, а затем лейтенантом Р., прошел с «Африкой» всеми маршрутами ее трехлетнего крейсерства по защите интересов Российской Империи в Мировом океане.
Изложенное прекрасным русским языком описание этого плавания лейтенантом Р. заслуживает того, чтобы войти в золотой фонд русской литературы, прежде всего для детей, чтобы знали и помнили, что за страна была их Родина совсем не так давно по историческим меркам. Каким огромным и все еще чудесным был окружающий ее мир. Да и вообще кругосветные путешествия второй половины XIX века полезно представлять себе не только по «80 дням вокруг света» любимого – заслуженно – Жюля Верна и даже не по «Вокруг света на Коршуне» К.М. Станюковича. Книге прекрасной, но все же подпорченной «демократическими взглядами» автора.
К сожалению, по условиям места, темы и времени придется оставить за рамками повествования практически все зарисовки с натуры встречающихся стран и народов. Нам не удастся пройти вместе с «Африкой» по молочно-белому или сверкающему в ночи невиданным огнем океану, посидеть на хрустальных креслах в волшебном дворце индийского раджи, а также слегка ностальгировать вместе с автором, покидая острова Океании с их очаровательными аборигенками.
Приведем только несколько отрывков, характеризующих атмосферу на крейсере, созданную его строгим и заботливым командиром, а также, может быть, впечатления автора от ряда сменяющих друг друга адмиралов – Командующих Тихоокеанской эскадрой, для каждого из которых у лейтенанта Р. находится доброе слово. Притом что лейтенант весьма наблюдателен и подчас приводит довольно комичные эпизоды, касающиеся высокого начальства.
А сейчас вперед – вокруг света на «Африке»!
В названиях глав будем следовать частично мичман-лейтенанту Р. Где возможно, приводим его слова дословно – в кавычках. Чтобы вдохнуть аромат времени.
От Кронштадта до Сингапура
Цель посылки
«В 1880 году ввиду ожидавшихся политических осложнений на Дальнем Востоке из Кронштадта были отправлены несколько судов на пополнение эскадры Тихого океана.
Положение казалось настолько серьезным, что Управляющий Морским Министерством Генерал-Адъютант Вице-Адмирал Степан Степанович Лесовский решил сам принять командование морскими силами в Тихом океане, отбыв на восток со своим штабом на одном из коммерческих пароходов. Суда же эскадры уходили из Кронштадта по мере своей готовности.
В состав ее вошел также крейсер “Африка” под командой капитан-лейтенанта Е.И. А.
Такая серьезная цель посылки судов, конечно, была очень привлекательна для нас, молодежи, поэтому получить назначение на “Африку” оказалось, за большой конкуренцией, не так легко; тем не менее мне удалось, по выбору начальства, попасть в число немногих счастливчиков в плавание на крейсер.
Впоследствии политические тучи рассеялись, суда вернулись, но на долю “Африки” все-таки выпало крайне редкое и интересное плавание, воспоминаниями о котором постараюсь поделиться с читателями.
Это плавание можно смело назвать по интересу даже выдающимся, хотя бы по сравнению с плаваниями других судов, уже не говоря о последних годах плавания Тихоокеанской эскадры, которое заключалось только в переходах из Владивостока в Порт-Артур и обратно, с редким заходом в Нагасаки и долгим стоянием в резерве, что совершенно отбивало охоту к службе и не давало практики в морском деле.
Крейсер «Африка» Из альбома В.В. Игнациуса «Русский Флот» (1893 год)
В доброе старое время плавали за границей помногу лет и по возвращении в Кронштадт, случалось, прямо переходили на корабль, уходящий в кругосветное плавание, не перебираясь на берег. Долголетняя практика вырабатывала хороших офицеров и командиров, не заботившихся о счете дней для выполнения пагубного ценза, отравившего флот».
Доброе старое время означает время Генерал-Адмиральства Великого Князя Константина Николаевича и начало 1880-х годов – до принятия в 1885 году пресловутого ценза.
«Отправляя в плавание, не говорили, на сколько дней посылают, да и сами не спрашивали, так и наш крейсер ушел как будто на год, а плавал три с половиной года, не сменяя ни офицеров, ни команду. При таких условиях офицеры отлично знали свою команду и могли быть вполне в ней уверены.
После очень непродолжительной стоянки в Портсмуте 7-го июня пришли в Шербург, где простояли сравнительно долго из-за небольшого повреждения машины. Несмотря на то, что Шербург порядочно скучный город, стоянка в нем оставила хорошее впечатление благодаря радушию и любезности французов и нашего вице-консула Посте ля. Не преминули осмотреть военный порт и немногие достопримечательности города…
19-го числа крейсер ушел в Порт-Саид с заходом в Алжир».
Вы за границей так много получаете
«Собственно после Шербурга мы начали разбираться в своей обстановке, и над финансовым вопросом пришлось призадуматься: жалованья и морского довольствия, за вычетом оставленных в России 30 рублей, дали 492 франка, а в кают-компании взяли 450 франков, следовательно, на руки 42 франка. Вот и живи как хочешь, а еще говорят, “вы за границей так много получаете”».
После Алжира был Порт-Саид, Суэцкий канал, Красное море и замыкающая его английская твердыня – Аден. Наши моряки облегченно вздохнули, когда «Африка» вошла в Индийский океан.
Вздохнули они, как оказалось, рано
В Индийском океане
«Он встретил нас не особенно милостиво, хотя мы попали сразу в попутный муссон; сильный ветер прибавлял ходу, но вместе с тем не оставлял крейсер в покое, заставляя его качаться со стороны в сторону довольно ревностно, при чем размахи доходили до 30 и более градусов. В добавок к этому влажность воздуха, при сильной жаре, была настолько велика, что все делалось мокрым: и постель, и белье, и платье на себе.
Горячей пищей не всегда пользовались, сначала повару удалось сварить суп, но услужливый муссон выплеснул его из кастрюли. Дальше уж не помню, что и как он готовил, но только мы с нетерпением ждали прихода в Сингапур.
Были и развлечения – сильные шквалы с дождем часто нападали на крейсер, днем еще они не доставляли особенных хлопот, зато ночью прямо надоедали. Стоишь на мостике, кругом непроглядная тьма, и вдруг со стороны идет что-то черное, темнее ночи, едва успеешь сделать распоряжение об убавке парусов, как раздаются свист и вой в снастях и проливной дождь промочит насквозь. Вахтенный начальник спросит, все ли благополучно на марсе, и, получив ответ, опять шагает до следующего шквала, внимательно всматриваясь в окружающую тьму. Вообще этот переход вышел не лучше предыдущего, и если бы не дружный, симпатичный состав кают-компании, было бы совсем плохо. Нельзя умолчать об одном важном обстоятельстве, что все офицеры были молодые и неженатые. Мы, как могли, разнообразили время, сообразуясь с условиями плавания и строгим судовым режимом; много читали и знакомились из книг со страной и городами, куда лежал наш путь, хотя много времени поглощали служба, ученья и работы, задаваемые командиром.
По мере приближения к Малаккскому проливу океан стал спокойнее, и нам удалось видеть одно из редких явлений природы: все море кругом до горизонта представляло тускло светящуюся поверхность молочного цвета с резко очерченными границами. Крейсер, идя по темной воде, постепенно приближаясь к этой как бы снежной равнине, вошел в нее и в течение часа шел точно в молоке, между тем вода, зачерпнутая из-за борта, не имела никакого цвета.
Вошли в Малаккский пролив при пасмурной погоде, но берега острова Суматры все-таки увидали, так же как и два скалистые рифа, которые предшествуют северо-западной оконечности Суматры».
3 августа крейсер «Африка» подошел к Сингапуру, а 12-го ушел, конвоируя пароход «Барцелона» с военным грузом.
От Сингапура до Нагасаки
«В описываемое нами время пароходы, зафрахтованные правительством для доставки военного груза во Владивосток, обязательно сопровождались военными судами в целях безопасности плавания и сохранности груза. На каждом пароходе находился флотский офицер (супер карг), сопровождавший груз, а на некоторых, кроме того, совершали переходы офицеры с семьями, назначенные для службы в войсках Восточной Сибири».
Тайфун
«Оба судна вышли из Сингапура при хорошей погоде и порядочно высокой температуре наружного воздуха. Было так тихо и спокойно, все мы надеялись, что погода установилась надолго; однако уже 15 августа при закате солнца небо окрасилось в темно-багровый цвет, несомненно указывающий на перемену погоды, а потому было отдано приказание приготовиться к встрече неприятного гостя Китайского моря – тайфуна, посещающего эти места в некоторые месяцы по несколько раз.
17 августа при падающем барометре с утра задул ветер от северо-запада, резко менявшийся в силе и сопровождаемый шквалами с дождем и пасмурностью. К 2 часам дня ветер дошел до 8 баллов, и общее состояние погоды начало принимать штормовой характер.
В 9 часов вечера ветер при падающем барометре начал меняться влево и к 11 часам достиг степени урагана.
До 5 часов утра 18 августа, при ветре, перешедшем к юго-западу, ураган дул с наибольшей силой; волнение и зыбь дошли до значительных размеров и наибольшие размахи достигали 40 градусов на сторону; палуба от набегавших волн была все время в воде. Ветер завывал в снастях, крейсер бросало как щепку, что-то трещало, гремело – одним словом, положение было ужасное. Так продолжалось до 6 часов утра, когда, наконец, барометр тронулся вверх, сила урагана стала слабеть, к 10 часам при ветре, отошедшем к югу, начало прояснивать. В полдень добавили парусов и взяли курс на север. Тайфун был встречен в широте северной 17°59' и долготе западной 114°30' в 270 милях от острова Гайнан.
Благодаря искусному управлению и крепкой постройке крейсера тайфун не мог совладать с “Африкой”, не досталась она ему, но потрепало ее-таки порядочно, причинив немало бед.
Во время урагана волной разбило катер, сломало лафет у орудия, два спасательных буя, разорвало штормовые паруса и помяло второй катер, не считая других более мелких повреждений.
Мне пришлось стоять вахту, будучи привязанным к поручню, держась одной рукой и меняя положение ног сообразно наклонению мостика, другой же рукой закрывал по очереди каждую сторону лица, так как боль от дождя, ударявшегося с большой силой, была невыносима.
С каждым размахом судна волны обдавали с головы до ног, и за четырехчасовую вахту на мне не осталось сухой нитки; впрочем, это нисколько не мешало бодрому, даже веселому настроению духа.
Спокойствие Командира, сумевшего вдохнуть в нас уверенность и бодрость, передавалось и на команду.
Стоишь на мостике в такой ужасной обстановке, а самому и больно от дождя и смешно смотреть при виде вахтенных матросов, которые прилагали невероятные усилия, чтобы в промежутке между работами танцевать под гармонику около полубака, куда попадали только брызги, их комические движения для сохранения равновесия заставляли по временам хохотать от души.
По окончании вахты Командир обратился ко мне со словами: “Вы все равно промокли, так сходите посмотреть, что делается на корме”.
Задача оказалась не такой легкой, как кажется, чтобы пройти 150 футов, потребовалось полчаса времени. Сделаешь несколько шагов, а с боку в это время поднимается водяная стена; надо скорее хвататься за что-нибудь солидное в обхват руками и подставить спину, закрыв глаза. Стена обрушивается, покрывает всего на несколько мгновений, и только что вода стекла с головы, сделаешь несколько шагов вперед, как получаешь душ с другой стороны, и так весь путь до кормы и обратно. Внизу в палубах и кают-компании о каком-либо комфорте и думать было нечего – повсюду едва успевали откачивать воду.
До урагана светлый люк над кают-компанией закрыли глухим люком, покрыли чехлом, сверху положили брезент и забили досками, но волна ловко сдернула все прикрытия. И вода полилась каскадом вниз, наполняя каюты, пианино и обмывая мебель; к довершению всего многие ящики выскочили из шкапов, поплыло тут офицерское имущество, скоро приняв не соответствующей ему вид, начиная с крахмальных сорочек.
Офицеры посменно работали в палубах, а свободные отдыхали на скамейках в кают-компании, причем приходилось упираться то головой, то ногами. Несмотря на переживаемые тяжелые минуты, запас шуток не истощался, только доктор ворчал на нас: “Такое страшное время переживаем, а вы смеетесь, как вам не стыдно”. Конечно, это больше подзадоривало нас, пошли поддразнивания и разные остроты.
Когда на другой день стихло, на моей вахте было отдано приказание: открыть люки. Команда высыпала наверх, и все как один, сняв фуражки, перекрестились, благодаря Бога за спасение от угрожавшей опасности.
Наш компаньон пароход “Барцелона” отделался также довольно благополучно, только один матрос сломал ногу: с парохода меня об этом уведомили сигналом; тогда командир, несмотря на большую еще не улегшуюся зыбь, послал врача, а как ему не хотелось ехать!
23 августа благополучно пришли в Нагасаки».
В Нагасаки с заходом в Чифу
«30 августа пришел в Нагасаки адмирал Лесовский со своим штабом, перебрался на крейсер “Африка”, который гордо поднял флаг уважаемого адмирала при громком салюте судов, стоявших на рейде. На другой день состоялось заседание адмиралов и командиров вместе с нашим посланником в Токио К.В. Струве, прибывшим к этому времени на крейсере “Забияка”.
Нам, молодежи, ужасно хотелось знать, о чем толкует начальство, будет ли война, какие политические осложнения, долго ли простоим в Нагасаки, куда пойдем и т.д., но предмет заседаний и решения, принятые в них, строго соблюдались в тайне, зато в кают-компании делали массу своих предположений и решили судьбу чуть не всех государств.
Единственную новость мы узнали из приказа, а именно, разделение эскадры на отряды, это для нас был важный вопрос: мы волновались, кто поднимет у нас флаг, когда Командующий морскими силами перейдет на крейсер “Европа”, – приказ нас успокоил.
Разделение было следующее:
Крейсер “Европа”, флаг вице-адмирала Лесовского.
1-й отряд: крейсер “Африка” – флаг контр-адмирала барона О.Р. Штакельберга. Фрегат “Минин”. Клипера: “Джигит”, “Стрелок”, “Наездник”, “Пластун”.
2-й отряд: крейсер “Азия” – флаг контр-адмирала Асланбегова. Фрегат “Князь Пожарский”. Клипера: “Крейсер”, “Разбойник”, “Абрек”, “Забияка”.
Такой состав эскадры казался нам очень грозным, мы не только не боялись войны, но ждали ее с радостью, будучи уверены в своей силе и опытности наших руководителей».
4 сентября крейсер «Африка» с Командующим морскими силами ушел в Чифу – познакомиться с иностранными эскадрами и их адмиралами. 9 сентября с удовольствием ушел оттуда обратно в Нагасаки. «Но и там пробыли недолго – адмирал спешил во Владивосток, где ожидали его распоряжений».
Адмирал Степан Степанович Лесовский[230]230
Лесовский Степан Степанович (1817-1884). Видный деятель русского флота, мореплаватель, Генерал-Адъютант (1869), член Гос. Совета (1880), адмирал (1881). Сподвижник адмирала Е.В. Путятина в его миссии в Японию – командир фрегата «Диана». В 1863 году произведен в контр-адмиралы. В 1863-1865 годах участвовал в Американской экспедиции русского флота – командовал эскадрой. В 1864 назначен в свиту. С 1871 – товарищ Управляющего, а с 1876 – Управляющий Морским Министерством. С 1887 года – почетный член Николаевской Морской академии. В 1880—1881 – командующий морскими силами в Тихом океане. С приходом Великого Князя Алексея Александровича к руководству флотом Лесовскии становится из Управляющего Министерством председателем комиссии при Мор. Министерстве по пересмотру Морского устава (1882). Награжден орденами Св. Владимира 1-й степени, Св. Александра Невского, Белого Орла, Св. Анны 1-й степени, Св. Станислава 1-й степени. Именем Лесовского названы залив в Японском море и мыс в Беринговом море.
[Закрыть]
От Нагасаки до Владивостока
«Хорошо было крейсеру “Африка” стоять на рейде, пользуясь благодатным климатом Японии, среди цветущей зелени, но адмирал спешил во Владивосток, и потому 14 сентября нам пришлось расстаться с уютным рейдом Нагасаки.
17 сентября поздно вечером крейсер отдал якорь в бухте около Владивостока с тем, чтобы утром перейти в Золотой рог. Вход состоялся при торжественной обстановке и громе салютов, когда крейсер стал на якорь, все морское и сухопутное начальство прибыло представиться Генерал-Адъютанту С.С. Лесовскому и приветствовать его с приходом.
Со следующего дня адмирал начал делать визиты, и сейчас же пошли заседания, комиссии и др. скучные вещи, по крайней мере, с нашей точки зрения, стремившихся на берег. Заседания причиняли нам беспокойство, и потому мы были рады приходу крейсера “Европа”, который принял к себе весь штаб, а с ним и комиссии. Жаль только было расстаться с любимым адмиралом.
Скажем теперь о Владивостоке. Город растянут на одной стороне бухты Золотого рога, тогда как другая сторона покрыта лесом, да у самой воды стоят угольные склады Маковского. В описываемое нами время на углах были прибиты дощечки с названиями улиц, но самых улиц еще не было, кроме вымощенной Светланской и такой же в офицерскую слободку…
Церковь была одна, очень маленькая, деревянная.
На собор собирали деньги, но они куда-то исчезали, и долгое время Владивосток не имел собора».
К комментариям 1909 года может относиться фраза мичмана Р.: «Теперь, конечно, все имеет другой вид, но торговля как тогда, так и теперь не выходит из рук торгового дома Кунст и Альберс».
Встреча с родной действительностью. Дальневосточной
Прибыв в родной порт и столкнувшись с родной дальневосточной действительностью, нашим с «Африки» пришлось немедленно проявить свойственные русскому человеку в те баснословные времена – по сказкам, легендам, былинам и сказаниям – сметку, находчивость и решительность.
Чтобы загранслужба медом не казалась, вновь прибывшим предложили строить и укреплять Владивостокскую – не существующую, увы, в натуре – крепость. Причем особым «сухопутным» шиком у местных специалистов считалось сказать разнежившимся в китайских тайфунах мичманам и лейтенантам что-нибудь вроде того, что вы, мол, и сами фортификации учились в училище. Так надо-де исполнять, а не спрашивать. И что характерно – исполняли.
То, что вертикаль командования существовала и тогда – очевидно! Но то, что она действовала с потрясающим эффектом – это любопытно. Слово мичману Р.
Какой же ты боцман
«Помню, как-то послали очередного мичмана на берег с командами “Африки” и “Минина” (офицеры обоих судов чередовались между собою).
Приехавший артиллерийский офицер предложил мичману втащить огромный, тяжелый пушечный станок на гору. Приспособлений никаких нет, даже досок и веревок, а команда стоит во фронте, ожидая приказаний – положение для мичмана критическое. Сосчитав людей, боцман с “Минина” подходит и спрашивает:
– Ваше Благородие, как прикажете втаскивать станок?
– Какой же ты боцман, если меня спрашиваешь, как надо тащить станок, я думал, ты спросишь, куда надо тащить, а не как тащить.
Эффект получился громадный, команда вступилась за своего боцмана, неизвестно откуда достали доски, брусья и все прочее, запели “дубинушку”, и к концу работ станок был на горе. Конечно, самая работа и устройство салазок шли под указаниями мичмана, но достали все необходимое сами матросы».
Без катера не возвращайтесь!
«Погода довольно благоприятствовала работам, только однажды задул “Суйфун” со снегом (так называется штормовой ветер, дующий со стороны реки Суйфун), шторм продолжался сутки, мы стояли в густом тумане и снегу, не видя ничего кругом. Утром на следующей день стихло, и мы увидали, что одни суда поменялись местами, других прижало к берегу, а у нас затонул паровой катер.
Старший офицер послал меня доложить командиру об этом обстоятельстве, так как я заведовал катером. Страшно было идти “пред светлые очи” грозного Командира, но делать нечего – вошел в каюту.
– Вам что угодно?
– Евгений Иванович! Во время вчерашней пурги паровой катер сорвался с бакштова и затонул.
– Вы им заведуете, а потому извольте найти и без этого не возвращайтесь на судно.
– Есть.
Сообразив, где мог затонуть катер, я отправился на поиски, вскоре нашел и с торжествующим видом доложил Командиру.
– Евгений Иванович! Катер найден.
– Хорошо, теперь его поднимайте.
Взяв баркас и катер с водолазами, отправился к месту нахождения катера, там послал водолазов заложить тали, и, установив надлежащие приспособления, поднял катер до поверхности воды и в таком виде привел к борту крейсера для подъема на свое место.
В пылу мичманского восторга и гордости по случаю быстрого выполнения приказания командира мне казалось, что Командир осыплет благодарностями, а он только ограничился новым приказанием – следить за починкой катера на берегу».
Предложение руки действительно только в эполетах
«У нас было много знакомых, и потому время шло быстро и весело, мы увлекались хорошенькими барышнями, но никто из нас не попался в сети, хотя свадьбы случались не редко вообще на эскадре и на берегу. Рассказывали нам такой случай: молодой офицер ухаживал за барышней, говорил ей комплименты и как-то поцеловал руку, конечно, в этот злосчастный момент “случайно” вошла маменька.
– Ну вот и слава Богу, поздравляю и благословляю вас, милые детки. Офицер стал было отнекиваться, но энергичная дама заставила сделать
предложение, и он, браня свою неосторожность, поехал к командиру поведать горе.
– Вы сделали предложение?
– Заставили сделать.
– А в какой форме вы были, когда делали предложение?
– Просто в сюртуке.
– Без эполет?
– В погонах.
– Ступайте, не кручиньтесь и будьте осторожнее другой раз. Командир поехал к энергичной даме и объяснил ей, что по морскому
уставу полагается делать предложение в эполетах, а потому сделанное в погонах не действительно, и он разрешить эту женитьбу не имеет права. Конечно, был страшный протест, но, тем не менее, дело этим и кончилось».
Адмирал Лесовский передает командование
«13 ноября крейсер “Европа”, ушедший в Нагасаки, по пути попал в шторм, наделавший ему много бед и повреждений, главная беда заключалась в несчастии с адмиралом С.С. Лесовским, которого влившаяся на палубу волна бросила к мачте, и он сломал себе ногу. Болезнь уложила адмирала в постель надолго.
Командование эскадрой перешло к нашему адмиралу барону О.Р. Штакельбергу, его телеграммой потребовали в Нагасаки вместе с крейсером “Африка”. 18 ноября мы ушли из Владивостока; за два месяца стоянки офицеры со многими перезнакомились, и потому расставаться было грустно, но благодаря экстренному уходу простились быстро, не успев надавать барышням разных обещаний на будущее».
«В теплую, прекрасную погоду 26 ноября пришли в Нагасаки, где С.С. Лесовский передал командование эскадрой барону О.Р. Штакельбергу и поручил ему идти в Иокогаму для представительства по случаю нашего альянса с японцами».
Нагасаки – Иокогама
Мичман Р. принимает обязанности старшего артофицера
«30 ноября в семь часов утра ушли в Иокогаму. Перед уходом Командир позвал меня в каюту и сказал:
– За болезнью старшего артиллерийского офицера, остающегося в Нагасаки, вы примите его обязанности, имейте в виду, что скоро будет боевая стрельба.
– Есть! – и поворот из каюты.
Диалог небольшой, а сколько забот и работ он прибавил, зато явилась прибавка содержания, а главное – чувство удовлетворения, что выбор пал на меня.
В ночь на 4 декабря “Африка” отдала якорь на Иокогамском рейде».
Духовная миссия
Время у руководства проходило по преимуществу в дипобязанностях и приемах, а свободная от них молодежь решила между тем посетить Токио. И, как ни дико звучит это для новорусского слуха, первым делом решила посетить в Токио Русскую Духовную миссию, возглавляемую нашим знакомым, уже епископом, Николаем.
«Первый наш визит был в русскую духовную миссию, построенную в северной части округа Сото-Сиро в местности Суругадай.
Дом двухэтажный, каменный, стоит на горе, по склонам которой ютятся японские деревянные домики. Церковь небольшая, простая, но вполне приличная, светлая и очень чистая[231]231
В настоящее время построен каменный собор. – Прим. лейт. Р.
[Закрыть].
Мы попали на литургию, которую совершал молодой иеромонах с диаконом-японцем, пели дети из школы. Чрезвычайно приятно видеть благочиние в церкви, мужчины и женщины стоят на разных сторонах, никто не опаздывает, не разговаривают и не оборачиваются. Проповедь сказать вышел сам епископ Николай, причем японцы сели на пол. Живой струей лилась японская речь высокочтимого пастыря, и видно было, что слушатели не пропустили ни одного слова из его проповеди. Японцы не привыкли к продолжительному стоянию на ногах, и потому они садятся на пол во время проповеди епископа.
