Текст книги "Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента."

Автор книги: Анатолий Гуревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 83 страниц)

Мои предположения очень быстро оправдались, и я почувствовал определенную помощь. Вскоре «учитель» познакомил своего «любимого ученика» с одним рексистом, который занимал довольно заметную должность в немецкой комендатуре. Почти сразу же я получил постоянный пропуск, дающий право круглосуточного передвижения по Брюсселю, включая и период комендантского часа. Через некоторое время я получил еще и специальный пропуск на мою автомашину, разрешающий тоже круглосуточно передвигаться по городу. Несколько опережая ход событий, хочу указать, что в дальнейшем уже не только с помощью рексиста, но и при содействии немецкой интендантуры мною был оформлен еще один очень важный для меня документ.

Не могу не вспомнить смешной инцидент, связанный именно с этим документом, с совершенно особым пропуском. Однажды вместе с Маргарет я выехал на машине из Брюсселя и направился в одно из сел во Фландрии, чтобы пополнить мои и ее продовольственные запасы. Мы купили окорок, яйца, кур, масло и прочее. В это время при наличии продовольственных карточек, выдаваемых городской администрацией под контролем оккупантов, проводилась активная борьба против спекуляции и незаконного приобретения продуктов питания в нарушение установленных лимитов. Эту борьбу, в первую очередь, осуществляли бельгийские полицейские и жандармы, которые услужливо сотрудничали с оккупантами. Уже возвращаясь в Брюссель, проехав довольно значительную часть пути, наша машина была остановлена бельгийскими жандармами, потребовавшими осмотреть все, что находилось внутри машины и в багажнике.

Не растерявшись, я сделал вид, что не понял, о чем идет речь, и, не произнеся ни одного слова, жестом показал на приклеенный к смотровому стеклу пропуск. В нем стояла подпись и обычная печать синего цвета городской комендатуры и красная печать немецкой полиции, а если говорить правду, по существу, гестапо. Больше того, этот документ был не совсем обычным пропуском, а, скорее, обращение с требованием, чтобы владельцу машины все административные органы оказывали внимание и необходимое содействие. Все изложено на немецком языке, так как было обращено, в первую очередь, к оккупационным службам. Кроме этого документа был прикреплен пропуск установленного образца, составленный на немецком, французском и фламандском языках, дающий право передвижения в установленном порядке.

Естественно, пропуск письмо на немецком языке жандармы прочесть не могли, но, увидев на нем синюю и красную печати, подчеркиваю, в особенности красную, они быстро среагировали, вежливо попросив извинения, и разрешили следовать дальше. Надо было видеть выражение лица Маргарет, вначале испугавшейся и растерявшейся. Она не только стала улыбаться, но с недоумением пристально смотрела на меня. Мы спокойно продолжали наш путь. Этот пропуск позволял мне иногда, правда, с небольшим риском, передвигаться, имея в машине довольно хорошо замаскированный радиопередатчик. Часто это было необходимо при перемене места работы радиста моей резидентуры и даже позволяло совершать выезд в этих целях за город в снимаемые нами дома. Повторяю, в связи с тем, что нам длительное время приходилось обслуживать связью с «Центром» находившегося в Париже Отто, радистам приходилось работать часто и подолгу.

Вернувшись в Брюссель, Маргарет была очень благодарна за доставленные продукты. Это позволило ей подкармливать сына, Рене, и угощать фрейлейн Аман, часто навещавшую ее, и, безусловно, лучше питаться самой.

В связи с увеличением объема работы мне понадобилась еще одна надежная связистка. По совету Ромео я выбрал ее из бельгийского движения Сопротивления. Рекомендуя молодую патриотку, Ромео подчеркнул, что она себя ничем пока еще не скомпрометировала перед оккупантами, умело выдает себя за рексистку. Ей я дал псевдоним Вера.

Возник вопрос, где организовать первую встречу с Верой. Мне надлежало с ней о многом переговорить и предпринять в целях дальнейшей предосторожности в нашей совместной работе ряд мер. Позволю себе остановиться несколько подробнее. Возможно, некоторым наша первая встреча с Верой может показаться вульгарной и недопустимой в работе разведчика. Нет, это далеко не так. Не желая еще раскрывать перед Верой адреса наших конспиративных квартир, я решил воспользоваться в целях разрешения возникшего вопроса широко распространенными в Брюсселе домами свиданий.

Я уже знал к этому времени от ван дер Стегена, что в Бельгии официально, как и во многих католических странах, публичные дома и проституция запрещены. Но, подчеркнул ван дер Стеген, на улицах Брюсселя можно встретить немало женщин легкого поведения. Среди них якобы немало француженок. Все девушки, стремящиеся заработать деньги, обязаны были встать на учет в полиции и получить там так называемые желтые карточки, дающие право, по существу, заниматься проституцией. Эта карточка была действительна на все время занятия этими девушками фактически запрещенной профессией. Как только, заработав достаточно денег, девушка принимала решение о прекращении этой позорной деятельности, она была обязана сдать карточку обратно в полицию и тем самым возвращалась к добропорядочному образу жизни, могла даже, выйдя замуж, обзавестись семьей.

Что касается публичных домов, то они в Бельгии фактически существовали и до войны. Больше того, их адреса легко было установить. Для этого было достаточно приобрести ежедневную газету, выпускаемую массовым тиражом под названием «Дерньер ор». На последней странице этой газеты помещались объявления с адресами «домов с лечебным массажем или лечебными ваннами». Всем было попятно, что это публичные дома.

Естественно было бы задать вопрос, какой интерес для разведчика может иметь проституция? Жизнь показала, что и он подлежит изучению по многим причинам. Одной из причин является то предупреждение, которое я получил еще в «Центре». Оно гласило, что разведчик должен опасаться проституток и публичных домов, так как девушки, избравшие себе эту специальность, могут оказаться агентами полиции. Меня же этот вопрос интересовал еще и по другой причине.

Почти сразу же после оккупации Бельгии в стране появились официальные публичные дома. Правда, на каждом из них, специально предназначенных для оккупантов, висели предостерегающие надписи: «Только для офицеров», «Только для рядового состава», «Только для вольнонаемных» и т.д. Зачем же немцам понадобились эти публичные дома? А ведь некоторые из них были размещены на некоторых улицах буквально рядом друг с другом. Ответ я получил из многих источников.

Так, например, во Франции некоторые публичные дома размещались близ расположения воинских казарм. Одно время шла борьба за их закрытие, но не возымела успеха. Официально было дано объяснение, что наличие публичных домов близ казарм имеет большое значение. Утверждали, что, во-первых, при получении увольнительной для отдыха солдаты часто путаются с подозрительными девицами, что подвергает их риску получить венерическое заболевание, в то время как в публичных домах обеспечивается медицинский надзор; во-вторых, даже приличные девушки, познакомившись с проходящими службу в армии юношами, часто беременеют от них, что порождает большое количество незаконнорожденных детей; в третьих, к находящимся на краткосрочном отдыхе солдатам якобы могут быть подосланы вражеские агенты в виде девушек легкого поведения.

Поделившись услышанным с де Буа и моим «учителем», я получил не только подтверждение всего сказанного, но и дополнительные разъяснения. Оказывается, многие француженки, получающие в Бельгии «желтые карточки», иногда принадлежали к добропорядочным семьям, но материально не обеспеченным. Больше того, у некоторых из них были даже весьма порядочные женихи, желающие не только обрести хорошую семью, но и предварительно получить высшее образование. У этих парней не всегда на это хватало денег. Вот тогда молодая девушка, то ли из желания обеспечить себе и своей будущей семье лучшую жизнь, то ли помочь жениху исполнить его желание, отправлялась на некоторое время в Бельгию, подальше от дома, от своих родных и друзей, на промыслы, получая на некоторое время «желтую карточку». Заработав достаточную сумму денег, она возвращалась домой, раз и навсегда сдав полученную карточку. Во Франции эта девушка выходила замуж за своего жениха, уже получившего благодаря ее «заработку» высшее образование. Молодая семья иногда получала возможность открыть собственную табачную лавку или открыть небольшой салон по изготовлению шляп или мелкому пошиву. У них образовывалась дружная благопристойная семья.

Что же касается имеющихся в Брюсселе «салонов массажей или гигиенических ванн», адреса которых печатались в газете, то они размещались в отдельных небольших, по уютных домах или виллах. Как мне рассказывал ван дер Стеген, «желающих получить массаж» или «принять ванну» встречали в небольших уютных гостиных, где их якобы угощали вином или другим каким-либо напитком, а через некоторое время, выяснив у посетителя, какую даму он хочет встретить – блондинку, брюнетку, шатенку, очень молодую или уже имеющую достаточный опыт, ему приносили несколько фотографий предлагаемых женщин. Оказывается, время, затраченное на угощение и на уточнение ряда пожеланий посетителя, не было напрасным – «девушки» могли посмотреть через глазок, незаметно вделанный в стену, своих клиентов. Им важно было видеть, не отец ли, не муж ли, или просто знакомый пришел. Убедившись, что посетитель незнакомец, «массажистка» разрешала показать ему свои фотографии.

Де Буа и мой «учитель» подчеркнули в разговоре со мной, что, несмотря на то, что во всех подобных заведениях ведется медицинское наблюдение, они не советовали бы по многим причинам их посещать. Если же я, молодой и одинокий Винсенте Сьерра, захочу вступить в интимную связь с какой либо благопристойной девушкой, действительно принадлежащей к порядочному обществу, но согласной на это, то они могут порекомендовать воспользоваться услугами тайных домов свиданий. В эти дома можно прийти с любой дамой, безразлично, замужем она или еще девушка, не боясь никакого разоблачения. Заплатив за комнату, а, в некоторых случаях, и за какое либо угощение, гости проходят в предоставляемое помещение. Никто не спрашивает, кто они, не просит предъявить какие-либо документы. После окончания свидания гости уходят через черный ход, что гарантирует недопущение неожиданной встречи с новыми гостями, в числе которых, как я уже сказал, может оказаться отец, муж или жена, сын или дочь, просто знакомый.

Проявив интерес к рассказанному, я все же поинтересовался, как может полиция допускать подобные нарушения? Рассмеявшись, мои собеседники пояснили, что все эти заведения весьма доходны и их владельцы способны заинтересовать полицию в их деятельности.

После этих разговоров я решил иногда посещать подобные дома свиданий, пользующиеся доверием и хорошей репутацией. Иногда мне надо было организовывать встречи с женщинами, являющимися связистками или источниками, если надо было затратить некоторое время на обработку материалов, снятие копий или обсуждение задания. Так было и в случае первой моей встречи с Верой.

Мы посетили хороший дом свиданий, пробыли там обычно затрачиваемое влюбленными время. Создали впечатление, что приходили с определенной целью. Для этого мы привели в беспорядок имеющуюся в комнате кровать, даже намочили полотенце, оставили следы губной помады на наволочке и простыне. В действительности же я внушил Вере, что она подписывает составленное мною тайнописью (это я делал только вид, что употребляю тайнопись) обязательство не разглашать наши действительные отношения и выполнять безоговорочно все мои задания. Кроме того, я в письменной форме, чтобы никто не мог подслушать, дал ряд поручений. Записку с заданием тут же после ее прочтения Верой я мелко изорвал и спустил в унитаз. Естественно, в данном случае и при других подобных «свиданиях» ни о каких любовных отношениях не могло быть и речи.

Вера работала неплохо, выполняя все мои поручения. Но после того как появилась угроза ее провала, она переехала в неоккупированную зону Франции и продолжала свою связь с имевшейся там группой движения Сопротивления.

В один из осенних дней Ромео попросил срочной встречи со мной. Она состоялась в Брюгге. Ромео был заметно возбужден. Едва поздоровавшись со мной, он начал, иногда даже путаясь в словах, излагать, что его вывело из нормального состояния. Ему сообщили из бельгийского движения Сопротивления, что многие участники этого движения, по национальности евреи, получили предупреждение от какой-то сионистской организации, запрещающее им принимать активное участие в каком-либо сопротивлении оккупантам.

Ромео не мог понять, на чем основывается подобное указание. Ведь в Бельгии, как это было раньше в самой Германии и захваченных ею странах, все евреи были обязаны явиться в соответствующие органы, где на удостоверении личности ставилась печать с изображением обычно латинской буквы «J», первой буквы слова «еврей». Больше того, все евреи должны были нашивать на свою одежду желтые шестиконечные звезды с надписью по-французски: «Еврей». Многих арестовывали и отправляли в немецкие лагеря, часто в народе называемые лагерями смертников.

Ромео, не зная, что мне уже известны примеры подобного зверства по отношению к евреям со стороны оккупантов, рассказал об одном из таких случаев.

В одной из католических церквей Бельгии был арестован католический священник. Причиной ареста явилась допущенная им «провокация», так объяснили свой поступок оккупанты. «Провокация» же заключалась в том, что католический священник во время церковной службы появился в положенном для него одеянии, но на груди была вышита желтая шестиконечная звезда, подтверждающая, что он иудей.

Священник якобы при своем аресте дал исчерпывающее объяснение, но это ему не помогло. Чем же он объяснил свой поступок, оцененный как провокация? Ссылаясь на известный Нюрнбергский закон, священник пояснил, что этот закон предусматривает такое положение, при котором евреем считается каждый, у кого в родстве в трех поколениях, а вернее, в одном из них были евреи. То, что прапрадед, прадед, а быть может, и дед в свое время отреклись от своей веры, веры своих предков, приняв католическую веру, или, быть может, даже посвятили себя церковной католической или протестантской службе, в соответствии с действующим законом не принималось в расчет при установлении национальности последующих поколений.

Я не мог тогда ничего ответить Ромео на его вопрос о том, существуют ли указания сионистских организаций, запрещающие какое-либо участие евреев в сопротивлении фашистам. Я обещал Ромео постараться уточнить этот вопрос.

Признаюсь, несмотря на полученную информацию, я относился к ней с подозрением и мог даже предположить, что ее источниками являются сами фашистские оккупанты, стремящиеся внести определенный раскол в возникающее и всевозрастающее по численности в оккупированных ими странах движение Сопротивления.

Действительно, трудно было поверить в возможность такого положения, когда какие-либо сионистские организации, которые должны были защищать евреев, спасать их от преследований и даже от возможной гибели, способны были идти на «примирение» с теми, кто стремится их поработить и даже больше того – полностью уничтожить.

При очередной встрече с Отто я рассказал ему об этих слухах, но и он не мог поверить в то, что они являются обоснованными.

Сейчас я вынужден признаться, что проявленное мною и Отто недоверие было ошибочным. Много лет спустя в различных публикациях, в особенности посвященных деятельности Эйхмана, я обнаружил ряд фактов, свидетельствующих о том, что часть стоявших во главе сионистской международной организации руководителей действительно шли на этот, по существу изменнический шаг по отношению к евреям. По этим публикациям можно только предположить, что сионистские организации стремились достигнуть «договоренности» с фашистами, в результате которой была бы спасена хотя бы их верхушка, то есть находящиеся в их руководстве наиболее богатые евреи. Больше того, возможно, путем этой «договоренности» с арийцами они, сионисты, могли бы создать изолированное государство в целях объединения на его территории всех оставшихся в живых евреев.

Каковы были применяемые для этого сионистами методы, я мог, уже многие годы не связанный с разведывательной работой, довольно исчерпывающе узнать из литературы, изданной в Советском Союзе, и из зарубежной литературы.

В своей работе я уделял внимание мерам предосторожности для тех членов резидентуры, которым могла угрожать опасность со стороны фашистских оккупантов как лицам еврейской национальности.

Заканчивая эту главу, мне хочется еще раз остановиться на поездках в Швейцарию. На этот раз мои воспоминания должны служить единственной цели, а именно доказательству правильности моего стремления в период пребывания в Гельветической федерации изучить ее историю и ознакомиться с теми городами, в которых я побывал. Да, в моей разведывательной деятельности все это приобрело достаточно большое значение.

В Брюсселе пришлось бывать с моими «друзьями» в одном из ночных клубов. Они познакомили меня с одним, уже немолодым, человеком, который, как мне казалось, был совладельцем этого клуба и выполнял обязанности распорядителя в большом зале, где размещались столики для гостей и устраивались концерты и танцы.

Посещая довольно часто это заведение, мы подружились с этим человеком, оказавшимся швейцарцем. В дальнейшем наши отношения настолько сблизили нас, что ко времени создания мною акционерного общества я предложил ему стать нашим акционером. Он согласился.

Кроме того, этот швейцарец служил для меня в некотором смысле и источником для получения необходимой информации по многим вопросам и создал возможность установить знакомство со своими клиентами, не только бельгийцами, но и немцами и одним, оказавшимся для меня ценным, выходцем из Люксембурга.

К сожалению, сейчас вспомнить его фамилию я не могу, но, если бы кому-либо из моих читателей хотелось ее установить, он мог бы попытаться ознакомиться с бельгийским «Королевским вестником», в котором опубликовано сообщение о создании нашего акционерного общества и перечислены все его акционеры.

Я принял решение познакомить «швейцарца» с Маргарет.

У читателей может возникнуть вопрос, зачем мне понадобилось в разговоре со «швейцарцем» упоминать Маргарет? Это объясняется в первую очередь тем, что я решил в дальнейшем довольно часто пользоваться этим клубом для встречи с моими друзьями, среди которых собирался подобрать своих будущих коммерческих соратников. Мне казалось полезным участие в этих компаниях привлекательной, высококультурной женщины.

В дальнейшем мои предположения полностью оправдались, так как Маргарет очень много помогала в подборе будущих акционеров создаваемого акционерного общества, одним из которых стал и «швейцарец». Кроме того, на всех устраиваемых мною приемах она выполняла роль «хозяйки моего дома».

Желая укрепить наши отношения, я пообещал «швейцарцу» рассказать еще многое, но для этого в клубе не хватит времени, а потому пригласил его к себе на обед. Вот здесь, у меня на квартире, он впервые познакомился с Маргарет. Она ему тоже очень понравилась. Его поразили ее культура и глубокие знания.

Мы еще не раз вернемся к нашим отношениям с этим «швейцарцем». Позвольте перейти непосредственно к тому, что происходило в моей деятельности дальше.

Из участившихся бесед с фрейлейн Аман и майором Бретшнейдером я узнал, что у них в данное время много работы, так как им надлежит размещать довольно большие заказы на изделия, необходимые для немецкой армии на случай ее боевых действий в жарких странах и странах с низкой температурой воздуха. На основе сказанного можно было предположить, что Германия готовится к военным действиям в районе Ближнего Востока, на Африканском континенте и... (а это было самым главным: в случае усиления военных действий в Скандинавии и начала агрессии, несмотря на заключенный договор о ненападении) против Советского Союза.

Естественно, всю поступающую информацию я срочно направлял в «Центр» до начала Великой Отечественной войны в основном через «Метро», а после только по имеющейся в моем распоряжении рации.

Одновременно с попыткой усилить разведывательную работу я уделял большое внимание созданию «крыши». Как развертывалась эта работа, подробно расскажу в следующей главе. Я убежден, что этот рассказ внесет полную ясность по ряду вопросов, связанных с работой двух независимых резидентур – в Бельгии и во Франции. Еще в большей степени эта часть моих воспоминаний поможет совершенно четко опровергнуть многие измышления, встречаемые в отечественной и зарубежной литературе и даже в ряде выпущенных, особенно за рубежом, кинофильмов, посвященных «Красной капелле». Это, с моей точки зрения, весьма важно для восстановления исторической правды.