Текст книги "Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента."

Автор книги: Анатолий Гуревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 83 страниц)

Мадам де Toe и ее муж посещали меня, а я бывал у них. Хочу попутно подтвердить, что хозяйка принесла мне известную пользу и в моей разведывательной деятельности. Она относилась к Советскому Союзу далеко не дружелюбно, и, когда началась советско-финская война 1939– 1940 гг., у нес появилось желание принять в ней участие на стороне Финляндии. Много интересного мадам де Toe рассказывала не только о событиях в Финляндии, но и о том, что происходило в то время в Европе. Я мог понять, что она или ее «муж» бывают в весьма компетентных в этих вопросах обществах.

Эту главу воспоминаний хочется закончить не совсем приятными для меня фактами. Обо всем: о людях, с которыми у меня установились дружеские отношения (правда, их имена я не называл), о той пользе, которую все эти отношения приносили мне, с точки зрения не только моей легализации, но и в начальной разведывательной работе, – подробно докладывал непосредственно Отто или делал это через Анну. Вскоре мне показалось, что Отто меняет свое отношение ко мне. Возможно, ему было непонятно, как мне все, о чем я докладывал, удавалось.

Я еще не знал, к сожалению, Леопольда Треппера – Отто в достаточной степени, с точки зрения различных черточек его сложного и подчас необъяснимого для меня характера. Ведь я ничего не знал о нем, впрочем, так же, как он ничего не знал обо мне.

У меня вызвало удивление многое. Почему, например, совершенно необоснованно был озабочен моим широким внедрением в различные слои бельгийского общества, умением поддерживать разговоры с различными, отдельно взятыми людьми, иногда представляющими интерес для сбора разведывательных данных? Быть может, Отто завидовал? Быть может, возникла тревога, порожденная тем, что я шагаю слишком быстро вперед, и не может ли это привести к моему провалу?

Возможно, у Отто появилось еще одно сомнение: не слишком ли я интересуюсь, став, по существу, его заместителем, чем занимаются отдельные принадлежащие резидентуре лица? Не вызывало ли у него протест то, что я критически отношусь к поведению и работе Аламо, Макарова, Боба и других?

Я смог ответить на эти вопросы. Коснусь этого дальше.

Сейчас же хочу подчеркнуть, что меня удивляла и другая сторона отношения Отто ко мне. Я постепенно убеждался в том, что он в силу каких-то соображений все больше и больше привлекает меня к работе в Бельгии. Он даже вскоре поручил мне поддерживать связь с «Центром» через представителей «Метро», в том числе через Большакова и Лебедева. Почти все направляемые нами, по поручению Отто, в «Центр» материалы обрабатывал я, в большинстве случаев даже пользовался для этого имевшимся у нас шифровальным кодом.

Может быть, Отто убедился, что с моим вступлением в работу появилась польза и для оценки «Центром» работы резидентуры?

ГЛАВА XII. «Странная война». Деятельность советского разведчика.

Подобрав себе новое место жительства – частную квартиру, я переехал. Правда, мне пришлось нанять домработницу, которая должна была не только убирать в квартире, но и готовить мне пищу. Я мог бы сам, но не положено.

Проживал я недалеко от пансионата. Это заставляло постоянно быть начеку. Я, советский разведчик, избежавший встречи со «своим земляком уругвайцем», был вынужден временно избегать встреч с моими «друзьями» по пансионату, стремясь поддерживать контакт только с Ивонн, Эллен и ван дер Стегеном. Не следовало забывать, что администратору пансионата Жермен я сказал, что временно уезжаю. Правда, не исключал возможности скорого возвращения в Брюссель. В то же время я еще продолжал учебу в университете, в Институте подготовки коммерсантов и в «Селект скул».

Не прерывались мои встречи с де Буа и нашими общими знакомыми, то есть со всеми, кто не был связан с владельцами и работниками пансионата.

Квартира была небольшой, довольно уютной, хорошо меблированной. Меня, Кента, она вполне устраивала, а вот Венсенте Сьерра, претендующего на право пребывать в обществе в качестве коммерсанта, стремящегося к успехам в деле увеличения имеющегося у него капитала, эта квартира не могла полностью устроить. Должен признаться, в то время у меня капитала не было. Почему же снятая квартира меня не устраивала? За рубежом, как правило, принято проживать в квартире соответственно занимаемому в обществе положению и материальным возможностям. На оплату снимаемой квартиры с соответствующими коммунальными услугами обычно затрачивается даже не очень обеспеченными съемщиками 30–40% дохода.

Учитывая, что в то время я еще не был бизнесменом, а только делал вид, мог еще потерпеть, в том числе и в подборе соответствующей квартиры, так как не было необходимости принимать у себя деловых людей. Достаточно было иногда, и то довольно редко, устраивать приемы для нескольких самых близких мне «друзей».

Снимаемая у мадам де Toe квартира состояла из спальни и столовой, ванной комнаты, кухни, туалета и довольно большой передней. Она размещалась в бельэтаже пятиэтажного дома. Конечно, в квартире был телефон, которым в то время я еще пользовался довольно мало.

Официально в моей легализации значилось только то, что я являюсь студентом Брюссельского свободного университета. Даже после того, как «Центр» принял решение, согласно которому, учитывая сложившуюся в Европе обстановку, я должен был остаться в Бельгии, вопрос о моей легализации с использованием имеющейся «надежной», по словам Отто, «крыши» в полной мере не мог быть сразу решен. Надо было иметь в виду, что с «крышей» уже связан «уругваец» Аламо. Отто попросил меня показать мой паспорт. Просмотрев, он сообщил, что номера уругвайских паспортов, выданных мне и Аламо, последовательны. Это делало невозможным, по его словам, оформить нашу легализацию под одной «крышей». Было решено, что я остаюсь пока только студентом.

Несмотря на то, что я не скрывал от мадам де Toe, что поселился у нее ненадолго, у нас сложились теплые отношения. Учитывая, что хозяйка и ее «муж» принадлежали к хорошему обществу, они мне помогли узнать правила поведения в нем.

Обычно у нее почти каждую неделю собирались друзья к пятичасовому чаю. Именно на этих приемах я и бывал. И тут случайно для меня был неожиданный сюрприз. Чаепитие отличалось тем, что использовался английский ритуал. Это значит, что около хозяйки, а вернее, на столе перед ней, на подносе или без него стояли чашки по числу находившихся за столом гостей. Размер стоящего на подносе чайника тоже зависел от количества гостей, а вернее, чашек. В чайнике был крепко заваренный чай.

Когда гости рассаживались за столом, хозяйка начинала разливать постепенно и понемногу крепко заваренный чай. Процедура заключалась в следующем: разливая чай, хозяйка начинала с первой чашки и, наполнив все равным количеством чая, возвращалась к первой, и это продолжалось до тех пор, пока во всех чашках не было налито примерно две трети крепкого чая. После этого она ставила чайник на стол и обращалась поочередно ко всем сидящим, прежде чем подать чашку с чаем, с вопросом: «Кипяток?» Если гость, отвечая на этот трафаретный вопрос, говорил: «Пожалуйста» – хозяйка доливала немного кипятка. Если же гость в вежливой форме отказывался от кипятка, хозяйка подливала в чашку еще крепко заваренного чая.

Это объясняется очень просто и вполне разумно. Основной целью было стремление к тому, чтобы во всех чашках был чай одинаковой крепости, то есть, чтобы крепость заварки была для всех равной. Действительно, наливаемый в первую чашку заваренный чай был по своей крепости более слабым, чем в последующую. Чаще всего на столе стоял небольшой молочник с молоком или сливками. Если были любители употребления чая с молоком, они добавляли в свою чашку небольшое количество молока или сливок. Я заметил, что такими любителями были только люди старшего поколения, а попросту говоря, старики и старушки. Мне разъяснили потом, что чай с молоком или сливками полезен для здоровья с урологической точки зрения.

К чаю обычно подавали нарезанные ломтики кекса с обильным содержанием грецких орехов и цукатов. Иногда подавалось различных сортов печенье, домашнего изготовления или покупного, конфеты. Для тех, кто любил сладкий чай, на столе стояла сахарница.

Я остановился на описании чаепития у мадам де Toe потому, что этот ритуал очень пригодился впоследствии, когда у меня в доме принимали видных деловых людей, а в еще большей степени, когда бывали офицеры вермахта, с которыми у меня установились после оккупации Бельгии деловые связи.

За чаепитием беседы велись на разные темы. Обменивались мнениями о выставках художников, о недавних спектаклях и концертах, а также о прочитанных произведениях известных и малоизвестных писателей. В то же время не могли обойти вниманием и вопросы, связанные со Второй мировой войной. Утверждали, что захват Австрии, агрессия против Чехословакии и Польши, итало-германская интервенция в Испании не способствуют миру в Европе и во всем мире. Однако мнения о возможности дальнейшего расширения начавшейся 1 сентября Второй мировой войны часто были различными и более того несопоставимыми. Эти разговоры часто бывали для меня, советского разведчика, очень полезными. Поэтому я любил бывать у мадам де Toe, как, впрочем, и в других обществах.

Во время этих бесед я узнавал не только о развитии «странной войны», но и многое другое. Все чаще обсуждались вопросы возможного втягивания Бельгии в жестокую войну.

Однажды мадам де Toe с «мужем» пришла ко мне в гости, она доверительно сообщила, что собирается скоро выехать через Стокгольм в Финляндию, куда направляется значительная группа бельгийцев, в том числе и медработники, для оказания помощи «несчастным финнам», вынужденным воевать с «коварными красными». По ее словам, правительства Великобритании и Франции оказывают финнам посильную помощь, и не только гуманитарную. Они направляют в Финляндию оружие и якобы даже подготавливают к отправке туда экспедиционный корпус для участия в войне против СССР.

На мой вопрос, почему Великобритания и Франция вмешиваются в отношения Финляндии и России, «муж» мадам де Toe сказал, что война там началась 30 ноября 1939 г., то есть после того, как Германии удалось завоевать Польшу и подойти к границе с Советским Союзом. Финляндия начала войну после того, как между Маннергеймом и фашистской Германией была достигнута соответствующая договоренность. Многим представляется, что война между Финляндией и Россией будет способствовать продвижению Германии на Восток. Он добавил к сказанному, что именно поэтому Франция и Великобритания помогают Финляндии. Чемберлен и Даладье втихую поставляют Финляндии оружие, а главное, самолеты, артиллерийские орудия и многое другое. Мой собеседник не исключал и возможности, что США поддерживают политику Лондона и Парижа, направленную на то, чтобы избежать войны в Западной Европе, направив Германию против коммунистической державы, России.

Конечно, в то время всем этим утверждениям я не мог поверить до конца. У меня не было конкретных доказательств, что Чемберлен и Даладье поддерживают своими войсками Финляндию. Несколько позднее я узнал, что Великобритания и Франция уже обращались к правительствам Швеции и Норвегии с просьбой разрешить англо-французскому экспедиционному корпусу пройти через их территорию.

Рассказанное мадам де Toe и ее «мужем» можно было расценивать как пропаганду, которая велась во Франции и в Великобритании против Советского Союза. В некоторой прессе даже утверждалось, что именно Советский Союз помогает фашистской Германии в её военных планах. Я понимал, что это ложь. Однако определенным политическим деятелям удавалось многого достигнуть. Они одержали победу и в Лиге Наций. 14 декабря 1939 г. Советский Союз был исключен из ее состава.

Узнав об этом, я невольно вспомнил о своем первом посещении Женевы. Тогда экскурсовод нам показал большую гостиницу на берегу Женевского озера, перед которой был большой сад. Он поведал нам, что в этой гостинице всегда останавливался Литвинов с сопровождающими его членами делегации, в том числе и мадам Коллонтай. Для меня интересным было услышать о том, каким авторитетом пользовался в Лиге Наций Литвинов. Экскурсовод привел ряд примеров, в том числе и такой. Шли заседания Лиги Наций. Зал заседаний был почти пустым, не было и представителей прессы. Стоило только объявить, что на очередном заседании будет выступать Литвинов, как тут же зал заполнялся членами делегаций всех стран, а места, отведенные для журналистов, были переполнены.

Я могу с уверенностью сказать, что определенные прослойки высших слоев общества во Франции, Великобритании, США и даже в Бельгии испытывали ненависть к «красным» и, боясь их, стремились помочь их «жертвам», в данном случае финнам. Мне удалось вскоре даже установить, что, видимо, антикоммунисты понимают, что в успехах военных действий финнов против русских заинтересован Гитлер. Проскальзывала в разговорах на эту тему мысль, что «линия Маннергейма» была воздвигнута с помощью, а может быть, и по совету немцев. Ни разу не упоминалось, что самостоятельность и свободу княжество царской России – Финляндия получила именно в результате Великой Октябрьской революции и все последующие годы Советская Россия никогда не провоцировала конфликта между ней и ближайшим северным соседом.

Невольно вспоминалось, как совсем еще недавно, проезжая в апреле 1939 г. через Финляндию, посетив несколько её населенных пунктов, в том числе и столицу, я мог наблюдать среди населения необъяснимую «нелюбовь» в равной степени к русским и немцам. Это было, однако, свойственно части рядовых финнов, а стоящие у власти более дружелюбно относились к немцам. Тогда поговаривали даже, что военные и политические деятели фашистской Германии являются частыми желанными «гостями», а вернее, деловыми визитерами в Финляндии.

Я хочу напомнить, что сама мадам де Toe, проявляя со своей стороны милосердие, выражала готовность всячески помогать жертвам кровопролитной борьбы, виновниками которой являются «красные». Она собиралась направиться в Финляндию через Швецию в эшелоне, в котором, помимо лиц, желающих помочь финнам, должны были находиться медикаменты и другие «подарки» населению. Вскоре, во время очередного чаепития, я узнал, что, «к великому сожалению, поездка, намеченная для мадам де Toe и других бельгийцев в Финляндию, не состоится».

Как то за столом у мадам де Тое зашел разговор о возможности развязывания гитлеровцами войны. На этот раз меня не удивили рассуждения о том, что для стран Европы основная опасность заключается в стремлении России завоевать их. В то же время в разговорах допускалось предположение, что Гитлер, пытаясь защитить Европу от большевистской опасности, стремится расширить свои владения, захватив восточную часть континента. В первую очередь, допускали многие, Гитлер хочет завоевать Россию, для того чтобы присвоить себе все ее богатства, что позволит превратить Германию в самую мощную державу мира. Этот гитлеровский план якобы способен полностью отвечать интересам всех стран, и тем самым можно будет избежать войны, уничтожить основной вражеский очаг.

Только один из присутствующих выразил сомнения по поводу того, будут ли экспансионные вожделения Гитлера полностью удовлетворены в результате захвата России. Германия, став еще более мощной, не будет ли стремиться к полному мировому господству, а в этих целях, не направит ли она свои усилия в сторону Ирана, Ирака, а особенно в сторону Индии, основного колониального владения Великобритании? Не исключена возможность, что Германия не остановится перед тем, чтобы начать военные действия против ряда стран Западной Европы, и в первую очередь против Франции, Великобритании, а если агрессия по отношению к ним будет предпринята, то значительно пострадают Бельгия, Нидерланды, Дания, Норвегия и другие.

Видимо, более подготовленный в этих вопросах, собеседник подчеркнул, что нельзя забывать, как в конце Первой мировой войны все страны-победители пришли к выводу, что для Германии должна быть исключена раз и навсегда возможность вооружиться и впоследствии вновь оказаться зачинщиком новой войны, в первую очередь, в Европе. Да, «красная опасность» в дальнейшем побудила эти страны-победительницы разрешить Германии иметь мощную армию, максимально развивать военную промышленность в целях вооружения армии.

Больше того, отметил гость, именно США, да и Франция и Великобритания всячески не только потворствовали этой политике, но и в значительной степени оказывали содействие Германии, помещая значительные капиталы в ее тяжелую промышленность, в том числе автомобильную и оборонную.

Меня поразило, что мой новый знакомый ссылался на высказывания Гитлера в его книге «Майн кампф» и ряд выступлений и утверждал, что Гитлер и возглавляемая им партия еще до прихода к власти провозглашали своей целью создание «Великой Германии» с помощью силы. Повторяю, еще задолго до прихода к власти национал-социалистическая, а вернее, фашистская партия считала необходимым добиваться отмены Версальского и Сен Жерменского договоров, которая давала бы возможность Германии вновь завоевать колонии, и отмены ограничений численности и вооружения немецкой армии. Выражая свою убежденность, еще малознакомый мне гость мадам де Toe прямо указывал на то, что еще в 1924 г., сочиняя свою книгу «Майн кампф», Гитлер провозглашал, что Германия для дальнейшего нормального существования должна добиться приобретения любой ценой территории в самой Европе.

Высказывая свои мысли, гость подчеркнул, что не исключается возможность, что «дружелюбное» отношение ряда политических деятелей разных европейских стран по отношению к Гитлеру объясняется тем, что в своей книге он подчеркивал, что завоевание территорий должно быть осуществлено в основном за счет России. Даже фашистский лидер возвращался якобы к политике, которой придерживались средневековые рыцарские ордена, стремящиеся к захвату земель на Востоке. Он еще раз подчеркнул, говоря о политике Гитлера, что тот сумел расположить к себе многих политиков в западных странах и неоднократно повторял, что намерен своей силой, силой возродившейся Германии, уберечь Запад от нашествия большевизма.

Конечно, я уже многое знал обо всем, что рассказывал гость, но слушал его с большим вниманием, так как меня интересовала реакция остальных на все сказанное.

Я не мог понять и полностью себе объяснить причину молчания и отсутствия каких-либо возражений со стороны тех, кто проявлял определенную симпатию к Гитлеру, считая его защитником Европы от «агрессивной политики» Советского Союза. Только уже через несколько дней я узнал от мадам де Toe, что понравившийся мне гость был близок к правительственным кругам, к той их части, которая проявляла интерес к созданию коалиции против всяких военных провокаций с любой стороны, а для этого готова была даже к подписанию многостороннего договора, обеспечивающего мир. Одно время этот человек даже входил в число постоянных работников Лиги Наций.

Вынужден признаться, многое из услышанного мною было для меня абсолютно ново. Из советской периодической печати, лекций историко-партийных деятелей я знал, что наше государство, Советский Союз, всячески призывало к созданию надежной системы коллективной безопасности для всего мира. Наши государственные деятели и дипломаты не прекращали подчеркивать, что создание подобной системы безопасности отвечало бы жизненным интересам всех народов. Опасность фашистской агрессии (Австрия, Чехословакия, Испания, Польша и др.) делалась более реальной.

В то же время, находясь уже за рубежом, впервые услышал подробности поездки в 1937 г. министра иностранных дел Великобритании Галифакса в Германию и состоявшейся беседы на вилле в Баварских Альпах с Гитлером. Вернувшись в свою страну, Галифакс совершенно открыто признал «величайшие заслуги» Гитлера, выразившиеся в том, что он превратил ставшую вновь мощной Германию в «бастион против коммунизма».

В разговорах у мадам де Toe все чаще и чаще возвращались к вопросу захвата Гитлером Австрии. Уже тогда многие понимали, что сговорчивость Великобритании и Франции в вопросе захвата Австрии и присоединения её к Германии играет на руку Гитлеру в его стремлении обеспечить себе господство в своей стране и в дальнейшей политике завоевания новых территорий. Я не знал тогда и того, что Чемберлен и Галифакс не восприняли должным образом предложение Советского Союза о созыве достаточно представительной конференции для выработки коллективного плана, способного воспрепятствовать самым решительным образом всяким агрессивным планам фашистского диктатора. Какова же была позиция США в этом вопросе?

Приходилось слышать разные толкования. Правда, однажды, будучи в Париже, я случайно оказался в обществе моих знакомых, где присутствовал консул США. За ужином, безусловно не догадываясь о том, что я был советским добровольцем в Испании, он подтвердил, что, несмотря на вынесенное конгрессом решение об эмбарго на поставку оружия и других товаров в Испанию, США поставляли мятежникам горючее для самолетов, танков, автотранспорта и другие материалы. Из дальнейших разговоров можно было сделать вывод, что, если начнется война в Европе, США это не волнует.

Значительно позже я узнал, что во внешней политике США продолжал занимать немалое место дипломат Уильям Буллит. Это тот самый У. Буллит, который по поручению президента США Вудро Вильсона в период Парижской мирной конференции 1919–1920 гг., закончившейся подписанием Версальского мирного договора, посетил Москву. Правда, услышав это, я уже знал о Вильсоне. Мне вспоминалось прочитанное ранее, что Вильсон был одним из основных организаторов вооруженной интервенции против только что родившейся Советской России. Больше того, я читал, а впоследствии подтверждали в разговорах политически грамотные люди, что именно Вильсон разрабатывал план раздробления России.

Что касается поездки Буллита в конце февраля 1919 г. в Москву, вынужден признаться, что об этом мало осведомлен. Потом я услышал, что Буллит в Советской России был принят не только народным комиссаром по иностранным делам, но и лично Владимиром Ильичем Лениным. Часто, правда, подчеркивалось, что, вернувшись в Париж, Буллит подробно докладывал о результатах своей поездки, но, как это ни странно, Вильсон его вообще не принял. Ллойд Джордж занял твердую позицию, заявив, что с большевиками вообще не собирается иметь дело, а раньше казалось, что он приверженец другой политики.

Я знал, что только с приходом к власти в США Франклина Делано Рузвельта, 16 ноября 1933 г., именно он, Рузвельт, установил дипломатические отношения с Советским Союзом. Первым послом США в Москве оказался Уильям Кристиан Буллит. Его даже Рузвельт считал знающим Советскую Россию и объективно к ней относящимся. Мне давалось услышать и то, что, якобы еще в 1934 г. Буллит поддерживал политику Рузвельта в части заключения пакта о ненападении между США, СССР, Китаем и Японией. Никто мне не говорил, почему этот пакт не был подписан, какую позицию в этом вопросе занимал Буллит.

Я знал, что Буллит не особенно долго задержался на посту посла США в Советском Союзе, а затем был назначен послом в... Париж (!). Ходили слухи, в том числе и о том, что при переезде в Париж Буллит довольно продолжительную остановку сделал в Берлине и имел якобы там ряд встреч. Не знаю, так ли это, но из услышанных разговоров все больше и больше казалось, что Буллит целиком и полностью признает политику, проводимую определенными группами в США. Я имею в виду, что, как и в период национально-революционной войны в Испании, некоторые группы крупных промышленников США были заинтересованы расширить рынки сбыта своих товаров, в том числе и выпускаемых военной промышленностью, за счет других государств, в первую очередь они хотели внести свои капиталы и в Германию. Это не исключало возможности их заинтересованности не только в подготовке ряда стран Европы и Азии путем оснащения выпускаемой в США военной продукции, но и их практического развязывания.

Хотелось бы закончить свои высказывания в части Буллита, чтобы к нему больше не возвращаться. Итак, я узнал, что Буллит назначен послом США в Париже. Постепенно я узнавал кое-что о его деятельности и во время войны. Я еще вернусь к событиям в Дюнкерке в мае-июне 1940 г. Сейчас хочу только сказать, что Буллит в начале июня 1940 г. сообщал в США, что Великобритания не желает оказывать Франции какую либо военную помощь, в первую очередь не включает в военные действия самолеты и военно-морской флот. Вскоре после того, как я услышал об этом, стало известно, что после оккупации значительной части Франции фашистскими войсками, сразу после падения Парижа и переезда правительства в Бордо, послом был назначен (по другим источникам, только исполнял обязанности) Биддл. Поразило меня то, что Буллит якобы оставался в оккупированном немцами Париже. Не знаю, долго ли он там задержался. Правда, в то время, как мне стало доподлинно известно, посольства всех стран, не участвующих в то время еще в воине против Германии, должны были переехать вместе с французским правительством и вскоре оказались, как и советское посольство, в Виши. В Париже было разрешено этим странам оставить службы (отделы) по установлению связи с оккупационными администрациями. Так было и с посольством Советского Союза. Почему же Буллит остался в Париже? На этот вопрос никто из моих собеседников ответа дать не мог.

Беседы с мадам де Toe, ее «мужем» и гостями были, безусловно, интересными, однако они не были единственными, кто пополнял мои знания, столь необходимые для новичка в разведке. Я уже говорил, что владелец «Селект скул» был весьма осведомленным в политике человеком, а кроме того, у него было много друзей, с которыми он счел возможным познакомить и меня. Поэтому хочу несколько подробнее остановиться на том значительном вкладе, который он внес в мои знания по многим вопросам. Конечно, я имею в виду не только языковые знания, а главным образом политические и исторические. Он помог мне в значительной степени разобраться в сложившейся в Европе обстановке.

Владелец «Селект скул», видимо, к этому времени уже вполне доверял мне, своему ученику, иногда допускал высказывания, которые никак не вязались с его «патриотизмом». Ведь к этому времени мы все считали его, как я уже говорил, «англичанином».

Я могу с уверенностью заявить, что его откровенность в высказываниях оправдана тем, что он был убежден, что я не интересуюсь политикой, не занимаю никаких твердых позиций в отношении политических событий. Возможно, стремясь просветить меня, мой учитель хотел превратить меня в своего сторонника.

Вероятно, именно поэтому он резко обрушивался на проводимую Великобританией и Францией политику в Европе, поддерживаемую Соединенными Штатами Америки. Из разговоров с ним можно было понять, что, по его убеждению, проводя свою внешнюю политику в соответствии с занятыми сразу после подписания Версальского договора позициями, эти страны не только способствуют возрождению Германии как крупной военной державы, но и вынуждают ее начать войну, даже не исключая агрессию в Европе. Само собой разумеется, основной удар в своих рассуждениях «учитель» направлял и против Советского Союза. Он делал все возможное, чтобы обвинить Советский Союз в том, что именно он поддерживает агрессивную политику Гитлера. Нанося основной удар в своих рассуждениях по СССР, он утверждал, что наша страна в целях обеспечения своей защиты, не исключая возможности не только заключения различных договоров с Германией, но и оказания ей практической помощи по многим вопросам, подталкивает Германию к новой кровопролитной войне на Западе. Он не брезговал в своих рассуждениях повторять пропагандистские утверждения не только прессы, но и отдельных видных политических деятелей. Базируясь именно на этом, по его словам, на проводимой Советским Союзом политике основывается заключенный между Сталиным и Гитлером 23 августа 1939 г. договор о ненападении. Этот договор, по мнению «учителя», обеспечивал на случай развязывания Германией войны на Западе прикрытие фашистского тыла. Именно поэтому, по его убеждению, Бельгия, Нидерланды и Люксембург, а также Франция и Великобритания могут ждать со дня на день начала военных действий против них.

Отметив это, мой собеседник подчеркнул, что, несмотря на возникшую угрозу военной агрессии со стороны фашистской Германии, Бельгия не хочет допустить в своей внешней политике каких-либо ошибочных шагов, которые могли бы вызвать недовольство ее стороны. Леопольд III и его правительство не только отвергали все предложения, якобы поступавшие со стороны Великобритании и Франции по обеспечению коллективной безопасности, но даже уклонялись от всяких переговоров с ними и от их предложений по обеспечению защиты Бельгии в случае нападения на нее Германии.

В части поддержки политики Великобритании и Франции со стороны США «учитель» проявил враждебность по отношению к этой заморской державе. Его возмущало, что уже в 1937 г. на совещании американских и германских монополистических кругов, состоявшемся в Сан-Франциско, якобы представители гитлеровской Германии настаивали на разделении между этими двумя будущими «великими державами» сфер влияния. Германия настаивала на том, что именно она, и только она, должна иметь полную свободу действия в Европе, а США могут получить свободу действий на Дальнем Востоке.

Еще тогда я услышал о том, что якобы США, вернее, их империалистические круги хотели добиться согласия Германии на все свои претензии. Им бы хотелось получить ряд преимуществ за счет Советского Союза, пренебрегая интересами Великобритании, Франции, Италии и Японии.

Только значительно позже я узнал, что совещание представителей американских и германских монополистических кругов в Сан-Франциско состоялось 23 ноября 1937 г. Подчеркиваю, 23 ноября 1937 г., а 18 ноября 1937 г. посол США в Париже Уильям Кристиан Буллит имел ряд встреч с видными государственными деятелями Германии, в том числе с Герингом, Шахтом и Нейратом. Тогда утверждали в разговорах со мной, что Геринг не скрывал от Буллита, то есть от США, намечавшихся агрессивных действий Германии в Европе по захвату Австрии и Чехословакии. Я не мог понять все услышанное, сопоставить с тем, что пропагандировалось почти открыто, то есть утверждения США о поддержке политики, проводимой Великобританией и Францией по отношению к фашистской Германии. На чьей же стороне США были фактически? Возникал вопрос: зачем США понадобилось в 1934 г. восстановить дипломатические отношения с Советским Союзом и в то же время явно поддерживать антисоветскую политику Гитлера в целях «защиты» Запада от «красной опасности».