Текст книги "Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента."

Автор книги: Анатолий Гуревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 83 страниц)

Я принял решение бывать только в ночное время в гостинице, а остальное время проводить вне её, пользуясь даже другими ресторанами.

Время пребывания было ограничено, и я поспешил в назначенный час на первую встречу со связистом, который должен был поменять мой «мексиканский» паспорт на «уругвайский». Место встречи было назначено далековато, на окраине Парижа, но я туда успешно добрался.

Тогда я был еще неопытным «иностранцем». Подойдя к указанному адресу, я увидел – нет, не кафе, а, как у нас принято называть подобные места, – «забегаловку». Войдя, я был поражен: оказывается, рядом с этой «забегаловкой» находился конечный пункт маршрутных автобусов, и ею пользовались, как я вскоре убедился, только шоферы. Я заказал чай. Бармен был поражен моим заказом, ибо в это время здоровые люди чай не пьют, пьют только кофе! На меня обратили внимание и некоторые посетители.

Я немного посидел за столиком, читая предусмотренный в качестве опознавательного для связиста предмета журнал, но почувствовал, что никто не появляется, а дольше оставаться в этом заведении не следует. Я вышел на улицу и, держа в руках журнал, стал прогуливаться. Никто не появился.

Ночь я переспал в гостинице, а рано утром вновь оказался на парижских улицах. Волнуясь, стал ждать время для дублирующей встречи. На этот раз в «забегаловку» я не заходил, а вскоре увидел мужчину, державшего в руках тоже обусловленный журнал. Мы приблизились, обменялись паспортами и не могли не выразить, сохраняя определенную скромность, удивление, а не возмущение, которое нас охватило. Мой собеседник тоже был возмущен тем, что меня разместили в указанной гостинице, а тем более выбранным местом нашей встречи. Немного поговорив, мы разошлись.

Уже являясь «уругвайским» гражданином Винсенте Сьерра, я направился прямо на вокзал, узнал, когда отправляется поезд на Бельгию. Убедившись, что у меня хватает времени до отправления поезда, я приобрел билет и на такси направился к гостинице. Не отпустив шофера, быстро собрав вещи и оповестив дежурного администратора, что деловые отношения требуют моего быстрого отъезда, расплатился и покинул несколько пугавшую меня гостиницу.

К поезду я успел и, уже совершенно успокоившись от пережитого в результате допущенных ошибок «Центром», заняв удобное место в сидячем вагоне первого класса, направился в Бельгию. В голове были мысли только о предстоящей встрече с Отто.

ГЛАВА X. Брюссель. Первая встреча с резидентом Отто.

Итак, с Парижем я вновь расстался пару часов тому назад. Теперь я верил, что в нем мне еще удастся побывать, и не один раз.

Поезд Париж–Брюссель прибыл в столицу Бельгии. Должен признаться, на всем пути следования я старался сосредоточиться на всех вопросах, которые должны быть обсуждены на первой встрече с Отто.

Брюссель должен был стать для меня на неопределенное время основным пристанищем, местом, обеспечивающим начало моей полной легализации. Кроме того, именно там я должен был получить достаточную подготовку, для того чтобы стать успешным руководителем филиала солидной коммерческой фирмы, созданной Отто в Бельгии.

Невольно мне вспоминались последние дни, проведенные в Москве. Тогда, как я уже писал, все мое свободное от учебы время я использовал для изучения Уругвая – той страны, гражданином которой я должен был стать.

В Монтевидео, по документам, я родился, проживал вместе с родителями, остававшимися там и сейчас. Сможет ли «Центр» в дальнейшем для упорядочения моей легализации организовать получение хотя бы редких писем из Монтевидео от моих «друзей», а в особенности «родителей»? На эту тему мы в Москве никаких разговоров не вели.

После того как провел пару дней в парижской гостинице, я все больше начинал понимать, что не исключена возможность моей встречи при случайных обстоятельствах с моим «земляком» или с человеком, действительно побывавшим в Уругвае и в Монтевидео. При встрече с ним я буду поставлен в весьма затруднительное положение. Ведь незнание своей «родной» страны, а тем более своего «родного» города может даже привести при определенных обстоятельствах к полнейшему провалу.

В этих думах пробежало много времени, и вот, наконец, Бельгия предстала передо мной во всем своем многообразии. Еще на Южном вокзале в Брюсселе мне показалось, что здесь все резко отличается от Парижа. В шумной толпе слышались два языка – французский и какой-то абсолютно незнакомый, как оказалось впоследствии, фламандский язык. До этого, естественно, я не знал, что в этой маленькой стране существует два языка, два народа.

Обо мне заранее позаботились еще в Москве, и поэтому не надо было выбирать, где остановиться, наводить соответствующие справки. Еще в «Центре» мне порекомендовали определенную гостиницу, удобно расположенную вблизи от Северного вокзала. Я подошел, как всегда с носильщиком, к такси и назвал шоферу гостиницу. Шофер пристально посмотрел на меня и даже переглянулся с носильщиком. Мне показалось, что он был несколько удивлен, услышав название гостиницы. Только пройдя по вестибюлю и коридорам и оказавшись уже в номере люкс, я смог понять, в чем состояло недоумение шофера.

Я был хорошо одет, шофер мог судить, что пассажир не из бедняков, а тем более по своей внешности и поведению не из «гуляк». Гостиница же, как я вскоре выяснил, была низкоразрядной и посещалась сомнительными постояльцами, во многих случаях просто гуляками.

К счастью, шофер еще не знал, что его пассажир «богатый южноамериканец», коммерсант, а то бы еще больше не только удивился, но и мог заподозрить его в каких-либо грехах!

Несколько смутившись увиденным, довольно быстро обосновавшись в своем номере, я вышел из гостиницы, совершил небольшую прогулку и, вернувшись, поужинал в третьеразрядном ресторане гостиницы. Стремясь остаться один, несколько усталый, я улегся спать. Мне надо было довольно рано встать, чтобы выехать из Брюсселя с Северного вокзала в направлении Брюгге и Гента.

Несмотря на сильное утомление, вызванное суетливыми днями, проведенными в Париже, переездом из Франции в Бельгию, я долго не мог заснуть. Я думал о доме, о Родине, о близких, о том нелегком пути, который уже проделал, и о предстоящей встрече с резидентом. Трудно точно определить, как долго, но удалось все же поспать, как в дверь постучали. По моей просьбе портье должен был меня разбудить.

Произошла первая оплошность. Едва проснувшись, «южноамериканец» откликнулся на настоящем родном русском языке и, осознав быстро происшедшую ошибку, поблагодарил портье уже на французском. Появившаяся тревога заставила быстро встать, побриться, одеться и, едва перекусив, броситься на вокзал... Я понимал, что, возможно, портье не обратил внимания или не разобрался, на каком языке я откликнулся на стук. Однако из осторожности и по уже упомянутым причинам мною было принято решение, вернувшись после встречи с резидентом, немедленно переехать в другую, перворазрядную гостиницу. Я надеялся, что резидент сможет порекомендовать мне несколько гостиниц! Несколько гостиниц... Из предосторожности я не хотел, чтобы даже резидент знал точный адрес моего проживания и тем более мою паспортную фамилию. Безусловно, потом я понял, что это было излишней предосторожностью. Однако на первой ступеньке крутой лестницы, по которой мне надлежало подниматься в новой, почти незнакомой обстановке, в нелегкой разведывательной работе, мне казалось, что именно так – осторожно, с точки зрения полнейшей конспирации, я должен поступать даже по отношению к моему будущему начальнику.

На Северном вокзале мне удалось приобрести хороший путеводитель по Бельгии, который очень пригодился и в дальнейшем. Сразу же, заняв в вагоне место, приступил к его чтению. В первую очередь меня интересовали те города, которые я должен был посетить немедленно – Брюгге и Гент.

Удалось приобрести план Брюсселя, предназначенный для туристов. Там было указано не только расположение улиц и площадей города, некоторых исторических мест, но и приложены списки с адресами гостиниц, театров, ресторанов и других интересующих приезжих заведений.

Поезд шел с хорошей скоростью, и вскоре я прибыл в Брюгге. Первой станцией, на которой я вышел в соответствии с предусмотренным «Центром» планом организации первой моей встречи с резидентом Отто, был вокзал города Брюгге.

Вспомнилось, что этот общеизвестный город часто называли городом музеем, а также такими звонкими именами, как «Северная Венеция», «Красавец Брюгге» и даже «Мистический Брюгге».

При моем первом посещении, находясь в оправданном нервном состоянии, проходя по улицам, я любовался каналами, очень красивыми жилыми домами, торжественными, весьма величественными церквами, небольшими дворцами и другими привлекательными строениями.

Медленно прогуливаясь, я направился в сторону главной городской площади Маркт. Площадь я легко нашел, ее все знали. На юго-западе площади размещались торговые ряды и высокая часовая башня. Это и являлось нужным мне местом, целью моего прибытия в Брюгге. Именно у этой башни была назначена встреча с резидентом Отто. Не в прямом смысле этого слова. Каждый из нас, имея в руках заранее обусловленные еще «Центром» журналы, медленно прогуливаясь, должен был опознать друг друга. После чего мы разошлись и каждый своим путем направился к вокзалу.

Вскоре в одном из ресторанов Гента состоялась наша первая встреча. Я, как и было предусмотрено, подойдя к столику, тихо произнес обусловленный пароль и получил на него ответ, а затем, уже довольно громко поздоровавшись и усевшись за столик, впервые тихо назвал установленный для резидента псевдоним Отто, он в свою очередь произнес мой – Кент. Связь между нами была полностью установлена.

Отто поинтересовался, как Кент добрался из «деревни» (так мы называли между собой нашу «родину») в Бельгию, какие были трудности. Я не стал вдаваться в подробности, а отделался общими фразами, полагая более целесообразным лично и непосредственно доложить письменно в докладе «Центру» обо всем, что мне пришлось пережить во время этого переезда.

Признаюсь, мое представление о резиденте Отто, о его внешности и характере резко расходилось с увиденным мною. Должен сказать сразу же, что назначаемым на работу в разведку новым работникам, как правило, в «Центре» о других разведчиках говорили очень мало, только то, что было строго необходимо. Так было и в случае с Отто.

Я не знал, конечно, ни его настоящей фамилии, ни его действительного гражданства, ни возраста. Именно поэтому меня несколько удивил его внешний вид. Мне показалось, что он намного старше меня (потом выяснилось, уже из написанной им книги, что он родился 23 февраля 1904 г.). Я сразу же подумал, что его лицо выдает национальность, – по происхождению он – типичный еврей. Меня несколько удивило и то, что французским языком он владел еще хуже меня, а произношение было вообще довольно странным. Он был малоподвижным и, я бы даже сказал, слишком скромным человеком.

После обмена мнениями по разным вопросам, касающимся моей предстоящей работы, было принято решение, в соответствии с которым я должен был по возможности получше познакомиться с Бельгией и ее народом, определить удобное место для моего проживания. Учитывая, что по плану «Центра» была не исключена возможность моего довольно быстрого назначения в качестве руководителя филиала бельгийской фирмы в Стокгольме, желательно, чтобы я попытался изучить дополнительно к тем иностранным языкам, которые уже знал, еще и английский язык.

Поскольку Отто в разговоре несколько раз упомянул о какой то фирме, представителем которой, скорее всего, я буду за пределами Бельгии, я попытался узнать, о какой именно идет речь. Я знал из разговоров в Москве о том, что Отто удалось создать очень солидную фирму, которая сможет для нашей резидентуры служить надежной крышей, будет позволять нашим людям получать прочную легализацию. Видимо, еще не будучи уверенным во мне, Отто не назвал фирму, о которой шла речь, а мне было неудобно настойчиво у него об этом спрашивать.

Наша первая встреча проходила, как мне показалось, очень хорошо. Отто во время беседы держался по отношению ко мне очень дружелюбно, пытался часто шутить, всячески демонстрировал свое теплое отношение ко мне, его новому сотруднику. Это, конечно, было особенно ценно, исходя из того, что я впервые приступаю к совершенно незнакомой мне работе.

Не буду скрывать, что Отто ничего не рассказал о своей резидентуре и о своих работниках. Я подумал, что и это является необходимым свойством разведывательной работы, одним из признаков строгой конспирации.

После продолжительной беседы мы уже готовились к расставанию, и в заключение Отто известил меня, что он наметил через несколько дней провести нашу новую встречу, на этот раз уже в Брюсселе. Место встречи и время были тут же обусловлены.

Немного прогулявшись по Генту, чтобы время разделило нас, я медленно шел к вокзалу, обходя ряд улиц и площадей.

Как и во многих городах Бельгии, в Генте был пивоваренный завод, и я даже решил попробовать его продукцию. Пиво мне понравилось. Тогда я еще не знал и того, что в Бельгии пиво пьют многие, не исключая даже детей и подростков. Потом узнал, что существовали бельгийцы, выпивающие по много литров пива в день.

Благополучно вернувшись в Брюссель, еще не заезжая в гостиницу, в которой провел несколько тревожную ночь, прямо с вокзала направляюсь в самый центр города. Там на площади де-Брукер возвышалась одна из лучших и весьма реномированных гостиниц – «Метрополь». К моей радости, я без всяких затруднений получил в ней хороший, уютный, со всеми удобствами номер. Правда, он был значительно дороже, чем тот, который я занимал в опротивевшей мне гостинице. Однако именно так должен был поступить молодой «богатый» человек. Остальное быстро решилось. Такси у гостиницы «Метрополь», занимаю место, и мы направляемся к «парадному подъезду» гостиницы, которую было необходимо срочно покинуть. Вхожу в вестибюль, подхожу к администратору и прошу произвести со мной расчет, так как уезжаю. Мой отъезд, как я мог понять, его не удивило. Видимо, он понимал, что в эту гостиницу я попал случайно. Быстро произвожу оплату номера, собираю все свои вещи, с помощью боя выношу их и укладываю в ожидающее меня такси. Через несколько минут я вновь в гостинице «Метрополь», где весьма удобно расположился в своем номере. Разница между гостиницами чувствовалась во всем. Повсюду встречались совершенно другие по внешности люди. Они отличались не только, а вернее, не столько своей одеждой, как своими манерами, умением держаться от тех, кого я сумел за короткое время пребывания в прежней гостинице видеть.

Почти сразу же, оказавшись в «Метрополе», я убедился, что мне самому срочно надо осваиваться, присматриваться к окружающим меня людям и делать все для того, чтобы ничем не выделяться среди других живущих в гостинице постояльцев.

Резкая разница почувствовалась и в ресторане гостиницы. Правда, этот уютный ресторан, как мне показалось, в переводе на доллары был дороже, чем в ранее посещенных мною странах, включая даже Францию. Однако меню было более разнообразным, а каждое из заказанных мною блюд было очень вкусным, мне даже показалось вкуснее, чем в ресторанах Скандинавии.

Был уже вечер, играла музыка, очень хорошо пела молодая и красивая девушка. Постепенно ресторан наполнялся посетителями, и если в самом начале танцующих было мало, то сейчас к ним присоединились элегантные нары.

Я не хотел задерживаться надолго. Вполне удовлетворенный ужином, решил немного погулять по площади и главным улицам города. Это тем более приятно, что погода была теплая.

На улицах и площадях было очень много народу. Мне бросились в глаза гуляющие молодые женщины, одежда и манера поведения которых на улице заставили меня вспомнить, что от «знакомства» с подобного рода женщинами меня предостерегали еще во время первого посещения Парижа при транзитном проезде в Испанию в 1937 г. Об этом мне говорили в «Центре» и перед отъездом из Москвы на этот раз, прямо указывая, что среди женщин легкого поведения могут находиться и прямые агенты полиции.

На площади и на всех бульварах, по которым я прошелся, было много самых различных магазинов с разукрашенными витринами, контор с кратким изложением на табличках их основных занятий. В том числе было и несколько бюро путешествий, гостиниц и баров.

На площади стояли лотки, к которым подходило немало гуляющих. Подошел и я. Там продавались тонко нарезанные ломтики картофеля во фритюре, немного посыпанные солью. Признаюсь, картофель во фритюре стал моим излюбленным блюдом, и всегда, когда я бывал в районе лотков, да и в барах, покупал его.

После довольно долгой прогулки, уже относительно поздно, за полночь, я вернулся в гостиницу в свой номер. Первое, что решил сделать, принять ванну, предварительно добавив в воду немного настойки, придавшей очень приятный запах и создавшей очень мягкую, легкую пену.

В номере стояла широкая кровать с мягкой подушкой в форме длинного цилиндра. К такому виду кроватей и подушек я привык еще во время моего пребывания в Париже и Бордо. Во всяком случае могу твердо заверить, что они были гораздо удобнее, чем те, на которых я спал первую ночь в Брюсселе.

Несмотря на довольно значительную усталость, я не мог спокойно заснуть. Пришлось сесть в кресло и довольно долго, покуривая, думать обо всем, что произошло за день и что ждет меня впереди.

Мысленно возвращался к нашей первой встрече с Отто. Честно говоря, я полагал, что мы более конкретно поговорим о моей легализации и дальнейшей работе. Почему-то это не получилось, разговор был слишком поверхностным. Возможно, моя тревога неоправданна, может быть, таков характер разведывательной работы, ее особенности.

Причиной для сомнений, а быть может, и разочарований для меня послужила сама личность резидента. Он представлялся мне героической фигурой. Сейчас, после того как я увидел в гостинице, ресторане и даже на улице многих мужчин, показалось, что он вписывается в подобное общество.

Настроение было настолько надломленным, что в какой-то степени совершенно неожиданно вспомнился один из эпизодов моей жизни. Относится он к моей ранней молодости. Около десяти лет тому назад (1931 – 1935) уже прошедший известную жизненную школу мой начальник дал мне ряд практических жизненных советов. Отзываясь об одном командире, направленном к нам для несения службы, он сказал:

– Ты обратил внимание на узкие, тонкие, загнутые вниз губы этого человека, а особенно на довольно короткие пальцы рук, как бы с обрубленными небольшими ногтями?

То и другое является признаком непорядочности человека, его плохого, нечестного и эгоистического характера.

Вспомнив эти слова, я почувствовал, что они как бы непосредственно относятся к моему будущему начальнику Отто. Нет, решил я, слишком хорошую характеристику об Отто как об опытном и честном работнике я услышал еще в Москве в «Центре». У меня не было никаких оснований не верить этому. Вскоре между Отто и мной сложились хорошие отношения, у меня не было оснований отрицательно оценивать его.

Обдумав все это и окончательно почувствовав усталость, я лег спать и действительно хорошо проспал оставшиеся до утра часы. Утром, побрившись, приняв душ, одевшись, по телефону заказал завтрак. Официант принес мне в номер очень ароматный кофе, свежую булку и несколько сортов различных по вкусу и цвету джемов, сливочное масло, ломтики сыра и прекрасно нарезанную ветчину. Завтрак поправился, и я съел почти все поданное.

Затем я спустился в вестибюль, купил несколько бельгийских, французских и немецких газет. Выразил удивление и недовольство, что в киоске не оказалось газет на моем «родном испанском» языке. Своим поведением, по моему убеждению, я ничем не отличался от находящейся в вестибюле публики и остался доволен собой.

Сидя в вестибюле, просмотрел бегло газеты, поднялся к себе в номер и, оставив газеты на столике, надел шляпу и взял в руки перчатки. Я заметил уже накануне, что все мужчины, гуляя даже без пальто, имеют при себе перчатки. Погуляв, посетив несколько магазинов с привычным любопытством, я зашел перед самым вторым завтраком (по нашему порядку это считается уже обедом) в туристическое и экскурсионное бюро, где приобрел несколько рекламных проспектов, касающихся самой Бельгии и ряда ее городов, в первую очередь таких, как Брюссель, Гент, Антверпен, Льеж, Брюгге и др. Одновременно заказал себе на следующий день место в экскурсионном автобусе.

При возвращении в гостиницу, в свой номер, угнетала мысль: неужели так, в одиночестве, придется мне долго жить. Я уже начинал понемногу понимать, что означает нелегальная жизнь. Нет, еще и еще раз мне вспоминалось, что я читал про разведчиков в зарубежной печати, и меня все больше и больше удивляло, что ни в одном из прочитанных мною произведений не говорилось о трудностях именно нелегальной жизни разведчика, его вынужденного врастания в чужое во всех отношениях общество.

Ведь с Отто и другими работниками резидентуры, с которыми он меня сведет, я не смогу часто встречаться, а если и состоятся встречи, то и они будут касаться только служебных, разведывательных дел. Неужели у меня не будет и здесь, в Бельгии, и в других странах, где мне придется работать, настоящих друзей?.. Нет, «друзья» у меня появятся! Это является одним из важнейших условий для успешного проведения разведывательной работы, а стало быть, и положительной легализации. Я верил, что обладаю определенными чертами характера, чтобы обзавестись необходимыми знакомствами.

Мечтая о новых «друзьях» уже в качестве разведчика за рубежом, я знал, однако, что понятие, вкладываемое в это определение, ни в чем не соответствует тому, что мы у себя на Родине привыкли считать с определением подлинной дружбы. Ведь ни с кем из «друзей», даже из числа работников резидентуры, я, Кент, не смог даже поговорить о себе, об оставленных мною близких, о тех мыслях, которые будут рождаться в моей голове. Больше того, никто, включая резидента Отто, не должен ничего знать о моей прошлой жизни, даже мою настоящую фамилию и с кем в ГРУ я встречался. Всегда и везде я должен буду всю мою дальнейшую жизнь быть постоянно начеку, быть осторожным. Больше того, мне необходимо забыть свой родной язык, отказаться от всех привычек. Очень тяжело быть всегда в неведении, не знать, что делается на Родине, когда и как я смогу получить письма от моих родных, ответить на них, и вообще, будет ли это возможно.

Я хорошо понимал, что постоянно, повсюду, присматриваясь к окружающим меня людям, я должен буду тщательно изучать их нравы, обычаи, манеру держаться. Надо было хорошо усвоить, когда, сколько и что именно можно есть и пить, точно присмотреться и к тому, какими бокалами и рюмками (а их на приемах перед каждым стояло довольно много), какими ложками, вилками, ножами можно будет пользоваться.

Я отлично понимал, что мне надлежало, как молодому, имеющему средства человеку, вести нормальный, принятый в Бельгии образ жизни, никогда, однако, не забывая о тех предостережениях, которые я получил перед моим отъездом из Москвы в «Центре».

Нелегкой была и задача выработать в себе терпимость, выдержку, умение не показывать своих подлинных чувств и взглядов в беседах на разные темы со всеми, с кем приходилось контактировать. Не следует забывать, что среди иностранцев, в особенности в тех кругах, в которых мне приходилось бывать, имелись и такие, кто плохо относился к моей Родине, часто оскорблял ее, извращал все то, что там делаюсь, часто даже считал всех советских людей дикарями. Из личного опыта, полученного во время пребывания во Франции, Финляндии, Швеции и Норвегии, я уже знал, что подобные беседы вполне возможны. Конечно, начиная свою разведывательную деятельность, я еще не мог представить себе, что наступит такой момент, когда я стану бывать в обществе моих «деловых друзей» – офицеров довольно высокого ранга нацистской, гитлеровской армии.

Настороженность и, быть может, даже повышенная нервозность, которые имели место при моем переезде через родную границу из дорогого мне Ленинграда, при транзитных «туристических поездках» через Финляндию, Швецию, Норвегию, Нидерланды, через Париж, даже при первой моей встрече с Отто, должны были быть полностью исключены из моего дальнейшего поведения. Я был уже убежден в том, что сейчас мое положение заставляло меня в определенном отношении быть примером беспечности, свойственной богатым латиноамериканцам. Это должно продолжаться, пока не определится точно мое дальнейшее положение в обществе, а точнее, пока не будет в полном смысле обеспечена моя надежная легализация.

Часто читая отечественные, а особенно зарубежные описания работы, жизни разведчиков, невольно думаешь, как все упрощено, подчас даже нелепо. Многие авторы, не пережив сами всего того, что связано с работой и жизнью разведчиков, в большинстве своем описывают только «героическую» сторону их работы, расхваливают, а в некоторых случаях унижают, заслуженно или незаслуженно, избранных ими персонажей. Они не понимают того, что, помимо сложности работы разведчика, особые трудности на его пути встречаются и в повседневной жизни, в постоянном, по существу, одиночестве. Подобное отношение авторов проявляется часто и в создаваемых кинофильмах.

Мне могут задать вопрос: а как же публикуются записки самих разведчиков, в том числе у нас в переводе с иностранных языков? Да, этот вопрос может быть мне задан, а ответ на него может быть дан четким. Эти разведчики в большинстве своем становятся или на путь предательства по отношению к своей стране и клеветы на нее, или, что ничуть не лучше, абсолютного, ни на чем не основанного и даже лживого самовосхваления. Правда, в этом случае может возникнуть еще один вопрос: почему же «компетентные органы» допускают, в том числе и в нашей стране, публикацию подобных «романов»? На этот вопрос я не смогу ответить. Это тем более, что часто эти «романы» изобилуют клеветой, ложью, направленными непосредственно против этих «компетентных органов».

Мне могут задать вопрос: почему я сам, критикуя других, решился на «подвиг» написать о своих воспоминаниях только теперь? На этот вопрос я должен буду дать подробный ответ несколько дальше. Одно только могу сейчас сказать, что, рассказывая обо всем, что мне пришлось пережить на разведывательной работе и после окончания войны, возвращения на Родину, я решил, что для меня совершенно необходимо оставить в правдивой истории четкий след, помочь читателям правильно понять все то, что многим, в том числе и мне, пришлось пережить. Это может пригодиться, быть полезным и для подрастающего поколения.

Сейчас мне хочется вернуться к более подробному изложению всего, что я пережил вскоре после своего назначения на разведывательную работу и прибытия в Бельгию.

Экскурсия на автобусе, на которую я приобрел, как было сказано выше, билет, началась утром и была довольно продолжительной. Немолодой уже экскурсовод привлек меня своим умением держаться и интересно рассказывать.

Поскольку погода в этой стране чаще дождливая, у всех бельгийцев пользуется успехом прорезиненная одежда – в основном это элегантные непромокаемые плащи. Говоря об этом, экскурсовод упомянул самую прославленную в Бельгии фирму, изготавливающую различные резиновые изделия, в том числе и плащи. Я, Кент, впервые услышал ее название – «Le roi de Caouchouc» («Король каучука»). Видимо, названа она была экскурсоводом только с целью рекламы. Я, конечно, не мог предполагать, что эта фирма сыграет в работе нашей резидентуры значительную роль. Именно на базе ее Отто совместно со своим верным помощником Гроссфогелем уже с 1938 г. создали экспертную компанию для сбыта продукции за рубежом. Именно в этой компании, получившей название «The Foreign Excellent French-Coat» («Отличный заграничный плащ»), по плану «Центра» я должен был быть легализован и в качестве руководителя ее филиала обосноваться в Стокгольме. На основе докладов Отто «Центру» в Москве считали эту компанию весьма надежной, способной гарантировать успешную легализацию советских разведчиков.

Предсказание экскурсовода о том, что в Бельгии выпадает много осадков, полностью оправдалось. Я сам наблюдал, что дождливые дни часто составляют добрую половину года, а иногда и того больше.

Это предостережение экскурсовода мне пригодилось в дальнейшем. Действительно, имеющееся у меня демисезонное пальто я почти никогда не носил. На большей части территории Бельгии бывали мягкие зимы со средней температурой в январе, наиболее холодном месяце, около +5°С. Правда, в Арденах климат был более суровым, и иногда температура воздуха держалась в пределах -3°C. Здесь иногда я наблюдал даже снег.

Лето в Бельгии в основном за годы моего проживания в ней не было очень жарким, скорее, оно было прохладным. В разных населенных пунктах, в которых мне приходилось бывать, температура даже в самом жарком месяце, в июле, колебалась от +12-14°C до +18-20°C.

Смеясь, наш экскурсовод поведал, что даже климат в Бельгии многие годы не мог повлиять на установившиеся привычки значительной части населения. Почти никогда нельзя было встретить на улице мужчину без пальто, шляпы и перчаток. Так было и зимой, и летом.

Во время моего пребывания в Бельгии эти нравы изменились, и в теплую погоду мужчинам разрешалось ходить без пальто, но обязательно в шляпе и перчатках.

Безусловно, все это в первую очередь относилось к тем людям, которые хорошо жили и принадлежали к престижному обществу.

Я взял это себе на вооружение и внимательно следил за происходящими изменениями.

После долгой прогулки и подробного знакомства с достопримечательностями Брюсселя я обратился с вопросом к экскурсоводу, где можно было бы повкуснее пообедать. К этому прислушались муж и жена, молодые французы. Оказалось, что совсем близко в направлении к Северному вокзалу расположен очень хороший ресторан «Ротесри Арденез». Я пригласил экскурсовода пообедать, приглашение было с большим удовольствием принято. К нам присоединилась и молодая пара.

В ресторане в это время уже было немного народу. В уютном зале стояли столики с удобными креслами. Помыв руки, ознакомившись с меню и выбрав по совету того же экскурсовода различные закуски и блюда, мы заказали их вежливому официанту. Естественно, не забыли выбрать и вино.

Подробно рассказывая впоследствии об этом, по существу первом в обществе малознакомых людей, обеде, я всегда буквально надрываюсь от смеха, – на этот раз я оскандалился, но не по своей вине.

Мы весело сидели за столом, шла оживленная беседа. Подали закуски и вино. Все собеседники были увлечены разговором и немного возбуждены от уже выпитого вина. К столику официант подкатил тележку, на которой был закреплен отварной свиной окорок и размещены два бачка. В одном из них находилось пюре из каштанов, а во втором – из картофеля. Подставив под окорок тарелку, официант медленно резал нетолстые слои вкусно пахнущего блюда. И только когда на тарелку уже наслоилось довольно много по-нашему так называемой отварной ветчины, экскурсовод, извинившись, прервал разговор и довольно громко сказал официанту: