Текст книги "Лягушка-путешественница (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 66 страниц)

Потом перевёл взгляд на матросов.

– Не вздумайте вспоминать о заразе на борту и о том, что мы вообще заходили в Скаальи. А уж о бунте – лучше вообще не заикаться. Спасая этих женщин...

Мореход указал на ганток, жадно слушавших своего предводителя.

– Мы выполняли свою часть сделки с их старейшиной и отплатили за оказанное нам гостеприимство. Тогда никто не упрекнёт вас в неумении обращаться с рабами. И вы не станете всеобщим посмешищем из-за того, что попали в плен к женщинам.

Он ещё раз стукнул ладонью по перилам.

"Ишь ты, – презрительно фыркнула про себя пассажирка. – "Вас", а сам вроде как и ни при чём".

Матросы начали смущённо переглядываться.

– Наоборот! – воздел к верху палец Картен. – Нас будут уважать за то, что мы отплатили добром за добро, как и подобает честным людям.

– А вас! – его указующий перст переместился на Орри. – Встретят гораздо более радушно за то, что помогли гражданам свободного города Канакерна избежать голодной смерти.

Молодой человек понимающе кивнул, а капитан, наконец, перевёл дух. Ника не могла не отметить, что его прочувственная речь произвела сильное впечатление на экипаж. Сбившись в две группы, люди с жаром принялись обсуждать предложенный им вариант истории. А лучащийся самодовольством купец устало уселся на складной стульчик.

– Прекрасное выступление, господин Картен, – на сей раз нисколько не кривя душой сказала девушка. – Такое сделало бы честь и сенатору.

– Я же все-таки консул.

– Кто? – не поняла собеседница.

– Член городского совета, – снисходительно пояснил капитан. – Его ещё называют Консулатом. Это очень древнее слово. Сейчас говорят немного не так.

Пассажирка кивнула, всем видом демонстрируя внимание и заинтересованность.

– Консулов ежегодно избирают на хорале.

– Где? – вновь не удержалась от вопроса слушательница. Уж очень занятно звучало это странное слово для слуха русского человека.

– Хорал, – наставительно проговорил мужчина. – Это собрание "хоры". Это тоже старинное слово, обозначающее общину.

– Значит, так называется собрание всех жителей города, – понимающе кивнула Ника.

– Граждан! – наставительно поднял палец Картен. – Кроме них в Канакерне живут ещё метеки. Это свободные люди, чья жизнь и собственность находятся под защитой города. Они платят дополнительные подати, а так же не имеют права присутствовать на хорале. Зато метеки не обязаны вступать в городское ополчение, а их сыновья могут не служить в эфебах.

Он на пару секунд задумался, словно раздумывая, стоит ли ещё что-то говорить.

– Хотя некоторые состоятельные люди из не граждан всё же посылают сыновей учиться военному делу. Это помогает завести нужные связи и считается хорошим тоном. Из метеков состоит отряд лёгкой пехоты ополчения.

– Эфебия – это что-то вроде армии? – нерешительно спросила Ника, опасаясь прослыть невежей в глазах купца.

Мореход снисходительно улыбнулся, а его глаза затуманились, словно мужчина вспомнил что-то очень приятное. Наверное – молодость.

– Нет, госпожа Юлиса. Скорее, воинская школа. Когда сыну гражданина исполняется шестнадцать или семнадцать лет, он, продолжая жить в доме родителей, поступает под начало городского стратега.

– Начальника стражи? – решила уточнить слушательница.

– Да, – важно подтвердил рассказчик. – Их учат ходить строем, владеть оружием. Вместе со стражниками они стерегут покой и порядок в городе. Если случается набег артавков, они первыми принимают удар на себя. Таков их долг перед "хорой". Только после эфебии молодой человек становится полноправным гражданином. По этому поводу в городе устраивают большой праздник. Собирается городское собрание, жрецы совершают жертвоприношения. Потом юношей провожают в храм прикоснуться к чаше Нутпена...

– Бога? – на всякий случай переспросила девушка.

– Владыки морей, пеннобородого повелителя волн, – торжественно, даже с каким-то придыханием произнёс Картен. – Когда-то он встретил первых поселенцев на берегу, и подарив золотую чашу, повелел основать Канакерн именно в этом месте.

– А сыновья метеков тоже могут прикоснуться к ней, если пройдут эфебию? – заинтересовалась Ника, вспомнив свою неудачную попытку пройти посвящение и стать охотников племени Детей Рыси.

– Нет, – покачал головой собеседник. – Эта привилегия граждан. Метек получает право прикоснуться к чаше Нутпена только как награду за подвиг, совершённый во имя города.

– И тогда он становится гражданином? – продолжала расспрашивать настырная пассажирка.

– Нет, – рассмеялся капитан. – Это величайшая честь. За всю историю города было только несколько подобных случаев.

"Везде одно и то же, – мысленно хмыкнула путешественница. – Люди всегда ревностно оберегают полученные с рождения привилегии от любых конкурентов".

Вечером она вновь вернулась к этому разговору.

– Насколько велик ваш город, господин Картен? Сколько в нём жителей?

– Много, госпожа Юлиса, – сытно рыгнув, купец какое-то время деловито выковыривал ногтем застрявшее в зубах мясо. – Почти две тысячи граждан.

– Сколько? – едва не прыснув от смеха, уточнила Ника.

– Две тысячи, – с апломбом заявил мореход, но тут же слегка стушевался. – Конечно, это не Обия или Радл. Но для Западного побережья это не мало.

– В это число входят только мужчины? – решила окончательно прояснить ситуацию девушка. – И только члены "хоры"?

– Разумеется, – важно кивнул рассказчик.

– А сколько женщин, детей и не граждан?

– Кто же будет считать женщин, а тем более детей? – рассмеялся Картен. – Число метеков точно знает разве что консул Вокр Рукис. Он занимается учётом податей.

– Каждый член совета отвечает за какое-то конкретное дело?

– Вы правильно всё понимаете, госпожа Юлиса, – похвалил её собеседник. – Первый консул Мниус Валер Септум надзирает за храмами и богослужениями. Это очень почётно и не слишком хлопотно. Мой друг Тренц Фарк следит за городским хозяйством. Колодцы, канализация, чистота улиц и общественных зданий. Вот у него полно хлопот. Так же как у Хромого Ниркина, распорядителя порта...

– А вы, господин Картен? – удивлённо поинтересовалась девушка. Все перечисленные купцом занятия требовали постоянного внимания, а значит, присутствия в городе. За что же он отвечает, если имеет возможность по полгода болтаться в море?

– На мне попечение над городским театром, – с напускной скромностью ответил капитан.

– В Канакерне есть театр? – вскинула брови Ника.

– Да, госпожа Юлиса, – гордо подтвердил собеседник. – Самый большой на Западном побережье. На полтысячи зрителей. Его начали строить давно, потом забросили. И только мой отец закончил, выложив сидения и площадку плитами из сурикского мрамора. А после смерти передал в дар городу.

– Пятьсот мест – это много, – уважительно протянула слушательница, на миг представив себе огромное здание, но тут же вспомнила, что все представления в этом мире проходят под открытым небом.

– Но, господин Картен, – она усмехнулась. – Где вы, а где театр?

– В моё отсутствие за ним приглядывает мой племянник Приск Грок. Он договаривается с актёрами, проводит мелкий ремонт...

Рассказчик сделал неопределённое движение рукой.

– В общем, делает всё, что нужно.

– Должно быть хлопотное занятие, – покачала головой девушка.

– За это он проживает с семьёй в моей усадьбе, – нахмурился капитан, видимо, уловив упрёк в словах собеседницы. – И получает часть платы за представления.

– В вашем городе есть свои актёры? – поспешила сменить тему пассажирка.

– Да. Но они дают представления только зимой. В то время, когда бушуют шторма в море, решаются выходить только самые отчаянные рыбаки. А рачительные хозяева прячут корабли в сараях на берегу.

Чувствуя, что у неё есть ещё масса вопросов, Ника собиралась задать их на следующий день. Но погода внесла существенные коррективы в грандиозные планы девушки. С раннего утра зарядил нудный противный дождь, загнавший под крышу весь экипаж за исключением рабов и вахтенных. Пассажирка, не желая тесниться в каютке с капитаном, расположилась в трюме, где прятались ганты и трое храбрых матросов. Заняв противоположный от неё угол, они тут же принялись травить байки, вешая лапшу на уши Орри и Рейко. Женщины либо спали, либо слушали ужасно правдивые рассказы суровых морских волков.

Ника тоже не стала терять времени зря, забросав Риату разнообразными вопросами о её жизни в семье Тура Мария Друна. Вдруг край плаща, отгораживавшего её закуток, отогнулся.

– Впустите, госпожа Юлиса? – улыбаясь, спросила Паули на ломаном радланском.

– Заходи, – вернула улыбку девушка, помня, что совсем недавно убила её соотечественницу и даже подругу. – Вернее – заползай. Тут во весь рост не выпрямишься.

– Зато сухо и не дует, – сказала гантка.

Дождавшись, пока она усядется и расправит платье, Ника вежливо поинтересовалась:

– Что нужно, Паули?

– Служить вам хочу, госпожа, – огорошила её женщина, тут же добавив. – Только не в рабах.

Девушка растерянно захлопала глазами. Предложение прозвучало так неожиданно, что где-то в глубине души тревожно звякнул колокольчик: "Уж не хочет ли она отомстить за Улсину? Втерётся в доверие, а потом прикончит".

Но жизнь у дикарей научила Нику хорошо скрывать свой страх. Мило улыбнувшись, она проговорила:

– Но путь мой далёк. Канакерн – лишь краткая остановка на нём.

– Так что? – пожала плечами гантка. – Возвращаться мне всё равно некуда и незачем.

Задумавшись, пассажирка краем глаза уловила ревнивый взгляд Риаты. Похоже, та уже видела себя единственной наперсницей и советницей хозяйки, что Нике совсем не понравилось. Тем не менее она со вздохом развела руками.

– Сейчас у меня слишком мало денег, чтобы тебе платить.

– За еду служить согласна, госпожа, – не задумываясь, ответила Паули. – Когда деньги будут – заплатите.

Гантка смотрела открыто и прямо, не отводя взгляд, так что девушке ужасно захотелось ей поверить.

– Как же Орри? – усмехнулась она. – И остальные.

– Молод он, госпожа, – грустно покачала головой женщина. – На Лаюлу больше смотрит. Плохо чужому счастью мешать. Рейко матросом у хозяина быть хочет. Другие пусть сами новую жизнь ищут.

Паули улыбнулась.

– А кто-то нашёл.

– Да ну! – встрепенулась пассажирка. – Кто?

– Прости, госпожа, – покачала головой собеседница. – Рано говорить. Счастье уйдёт.

– А ты мне служить хочешь? – Ника мялась, понимая, что необходимо задать тот самый главный вопрос. Но всё никак не могла решиться.

– Да, госпожа, – в который раз подтвердила Паули.

– Но мне же пришлось убить Улсину, – наконец, выдохнула девушка. Голос её дрогнул, в носу защипало, и она несколько раз моргнула, пряча набежавшие слезы.

– Что вы могли сделать? – собеседница все же отвела взгляд. – Улсина сама хотела вашей смерти.

Гантка опять посмотрела на Нику.

– Улсина мужа сильно любила. Горевала очень, когда умер. А её той ночью хозяин, а потом все... Такое нельзя простить.

"Я знаю", – согласилась девушка и поинтересовалась:

– Ты тоже не простила, Паули?

– Нет, госпожа! – глаза у собеседницы вспыхнули, но тут же потухли. – Я не буду мстить. Лучше уйти далеко. Не видеть этих арнаков.

Видя, что Юлиса всё ещё колеблется, женщина с неожиданным жаром вскричала:

– Верьте, госпожа, я буду хорошо служить вам... Только не рабой!

– Ладно! – решительно тряхнула головой Ника, гадая, хватит ли её средств, чтобы содержать ещё одного человека.

Кроме небольшого запаса серебряных монет Наставник подарил ей два сапфира пронзительно синего цвета. Девушка зашила их в рукав одной из рубах, хорошо помня слова названного папаши, что продавать их лучше как можно дальше от Канакерна, чтобы ненароком не навести беду на Картена.

– Вот только в этой одежде ты будешь привлекать к себе ненужное внимание.

Она посмотрела на Риату.

– Ты должна помочь ей сшить платье, какие носят свободные женщины.

– Слушаюсь, госпожа, – с деланным смирением кивнула рабыня.

К счастью, дождь так и не перешёл в настоящий шторм. Корабль немного поболтало по волнам, отнеся дальше от берега, и все. Погода наладилась, стало даже теплее. Жизнь на судне текла своим чередом. Люди, вынужденные тесниться на крошечном пространстве, волей – неволей привыкали, притирались, приспосабливались друг к другу. Старые обиды, если и не забывались, то отходили на второй план, прячась в глубинах памяти. Дни проходили в более насущных, текущих делах и заботе о будущем. Матросы снова стали пытаться неуклюже заигрывать со своими попутчицами, иногда добиваясь от них негромкого смеха.

Крек Палпин теперь большую часть времени проводил на палубе. Но Ильде все так же ухаживала за ним, заботливо укутывая овчиной или крепко придерживая под локоть, когда тот, шатаясь, подходил к борту, чтобы справить нужду.

Тойни тоже поправлялась , хотя по-прежнему сторонилась матросов, а на пассажирку поглядывала с откровенной ненавистью. Орри и Рейко продолжали осваивать нелёгкую морскую науку, помогая ставить и убирать паруса. Даже маалы-рабы, казалось, смирились со своей печальной судьбой, изо всех сил стараясь лишний раз не привлекать к себе внимание.

Появились первые признаки того, что судно приближается к обжитым, цивилизованным местам. Один раз на горизонте появилось серое пятнышко паруса, в другой – чёрная чёрточка чужого корабля. В обоих случаях по команде Картена гребцы резко увеличивали ход, стараясь избежать нежелательной встречи.

Комментируя своё решение любознательной пассажирке, капитан говорил:

– В открытом море свои правила, госпожа Юлиса. Здесь нет ни друзей, ни земляков, ни добрых соседей. Только в гавани мореход может чувствовать себя в безопасности. Ни один город не допустит разбоя в виду собственных стен.

Девушка понимающе кивала, чувствуя, как по мере приближения к Фарнии её все сильнее охватывает ощущение надвигающегося испытания, очередного экзамена, не сдать который она вновь не имеет права. Нике придётся впервые ступить на землю цивилизованного города. И от того, как поведёт себя в нём имперская аристократка, будет зависеть отношение к ней Картена, матросов, гантов и даже собственной рабыни.

К столь знаменательному событию следовало тщательно подготовиться. Чтобы привыкнуть к новой одежде, девушка с помощью Риаты облачилась в старое платье давно умершей жены Наставника, повесила на шею простенькое нефритовое ожерелье, тоже доставшееся от названной матери. Но от причёски, которая по словам многоопытной невольницы приличествовала представительнице знатного рода, решительно отказалась. Нике почему-то казалось, что у неё будет ужасно глупый вид с обмотанной разноцветными лентами копной волос на голове. Да и не отрасли они ещё в достаточном количестве.

Попутно выяснилось, что в своих многочисленных рассказах о жизни на родине Наставник, то ли по старости, то ли по какой другой причине, забыл упомянуть одну очень важную деталь. Оказывается, выходя на улицу, женщины цивилизованных народов обязательно одевали накидки, похожие на большие шарфы или платки разнообразных форм и размеров. К сожалению, данный предмет туалета у названного папаши не сохранился. Возможно, поэтому он о нём ничего и не сказал?

Вновь пришлось беспокоить купца. Доброжелательно посмеиваясь, тот разрешил ей использовать любую ткань, какая только отыщется на судне.

Паули, принимавшая живейшее участие в выборе подходящей расцветки, тут же предложила хозяйке плотную шерстяную накидку, расшитую весёленькими красно-жёлтыми узорами. Но Риата забраковала её, тут же заявив, что цветные одежды носят баренки, ковенки или оркеянки, а вот радланки предпочитают однотонные платья.

Подумав, Ника решила, что в данном случае невольнице виднее. Приняв во внимание её замечание, девушка остановила свой выбор на лёгкой льняной ткани желтоватого оттенка. Но у рабыни и тут нашлись серьёзные возражения.

– Ах, госпожа, – с сожалением вздохнула Риата. – В Фарнии, наверное, нет никакой канализации. Вдруг кто-нибудь решит вылить ночной горшок в окно? Для таких мест лучше взять плотную накидку, чтобы сразу не промокнуть.

Паули возмущённо фыркнула.

– Чего же они тогда так гордятся, эти арнаки, если даже дерьмо перед дверью выбрасывают?

– Не везде так! – заступилась за хозяев рабыня. – Посмотрю я, что будет, когда ты увидишь Канакерн, Обию или великий Радл!

– Не спорьте! – поморщилась Ника. – Риата права, лучше принять меры предосторожности.

И подумала: "Жаль, в плаще ходить нельзя. Не поймут".

Первый раз увидев её в платье и накидке, капитан, вскинув брови, удивлённо покачал головой.

– Эта одежда ещё больше красит вас, госпожа Юлиса. Вы по-прежнему подобны богине. Только не охотнице Анаид, а прекрасной Диоле.

– Благодарю за добрые слова, господин Картен, – девушка постаралась улыбнуться как можно любезнее. – А вот слушая вас, трудно определить, кто вы.

– Почему? – усмехнулся собеседник.

– Временами вы кажетесь вдохновенным мореходом, – Ника чуть склонила голову на бок. – А иногда – искусным поэтом.

Польщённый мужчина улыбнулся.

Паули аккуратно обшила края накидок. Края одежды свободных людей не должны трепаться. Это считалось дурным тоном. Риате головной убор не полагался. Только если пойдёт дождь, или будет очень холодно.

Земля на горизонте постепенно менялась. Поросшая лесом равнина, лениво убегавшая к горизонту, уступала место столь же зелёным холмам, которые делались всё выше и круче по мере продвижения к югу.

Сравнив очертания берегов с картой, мореход уверенно заявил, что уже на следующий день они войдут в гавань Фарнии. Как ни ждала пассажирка этих слов, но после них сердце встрепенулось и словно ухнуло куда-то вниз живота.

"И чего бояться? – раздражённо убеждала себя девушка, не в силах понять, откуда взялся этот странный, иррациональный страх. – На волков охотилась – не дрожала, людей убивала, а тут какой-то задрипанный городишко! Мало ли ты их в своей жизни видела? Уймись, дура, успокойся!"

Сеанс самодеятельной психотерапии помог. Ника смогла вернуть способность более-менее здраво рассуждать и адекватно оценивать ситуацию. Но ночью всё равно долго ворочалась, прежде чем забыться тревожным, беспокойным сном.

Зато утром все страхи куда-то делись, и девушка вновь чувствовала себя бодрой, решительной, готовой к новым опасным приключениям. Ну, по крайней мере, ей так казалось.

Ника в очередной раз рассмотрела себя в зеркальце, остро жалея, что под руками нет хорошего набора косметики. Вроде того, что когда-то подарил ей Сема Гришин – партнёр по танцам, лучший друг, почти возлюбленный и предатель. Воспоминания больно стегнули по душе. Прогоняя их, девушка тряхнула головой и критически оглядела своих спутниц. Хотя фасон платья Паули несколько отличался от местного, оно все же не так бросалось в глаза, как её цветастая накидка. Но тут уж пришлось пойти навстречу служанке, которой хотелось именно такой платок.

Стоя за спиной гантки, Риата деловито снимала с бронзового ошейника намотанные тряпки, предохранявшие кожу от металла.

– Найдём в Фарнии кузнеца и избавим тебя от этой... гадости! – раздражённо буркнула Ника.

– Прежний хозяин наказал меня за строптивость, – вздохнула невольница. – А раньше я носила только табличку на шнурке, как все послушные рабы.

– Что-то я не замечала у Милима ничего такого, – недоверчиво проворчала госпожа.

– Вы просто не присматривались, госпожа, – пояснила Риата. – Здесь на корабле он её под хитоном прячет. Но на берегу обязан выставить всем на обозрение. Иначе, его хозяина могут заставить заплатить штраф.

– Хорошо, – неохотно согласилась Ника. – Куплю я тебе такую табличку. А ошейник все равно уберём!

– Спасибо, добрая госпожа, – с поклоном поблагодарила женщина, тут же предупредив. – Только пусть кузнец выбьет на ней ваше имя.

Она хотела ещё что-то сказать. Но тут капитан негромко произнёс:

– А вот и Фарния.

Не глядя сунув ярко начищенный медный кружок Риате, девушка тут же стала шарить глазами по берегу. Высокие холмы с крутыми склонами, какие-то пустоши... И ничего похожего на город!

– Где, господин Картен? – не выдержав, переспросила Ника, и в её голосе помимо воли прозвучала обида разочарованного ребёнка.

– Гору с двумя вершинами видите? – терпеливо со снисходительной улыбкой спросил мореход. – Теперь смотрите туда. У самого моря.

– Мдя, – только и смогла пробормотать пассажирка, рассмотрев невысокие каменные стены с массивными круглыми башнями, окружавшими скопище разнокалиберных домиков: "Если это город, то что же они называют "деревней"?"

Хотя, возможно, местные не видели особой разницы между этими видами поселений? Потому что, судя по аккуратным прямоугольникам, зеленевшим на склонах холмов, жители Фарнии активно занимались ещё и сельским хозяйством.

Вдоль обращённой к морю стены расположился базар с короткими рядами навесов и порт, состоящий из двух причалов с выстроившимися вдоль них плавсредствами разнообразных форм и размеров, а так же длинных каменных складов под камышовыми крышами. На берегу сушились длинные рыбацкие сети.

Появление нового корабля не могло не привлечь к себе внимание. По мере его приближения люди на пристани и на притулившихся возле неё судах бросали свои дела, возбуждённо переговаривались, показывая рукой в сторону моря.

Судя по тому, как грязно выругался сквозь стиснутые зубы капитан, Ника поняла, что он тоже сильно волнуется.

Девушка заметила, как один, то ли грузчик, то ли матрос, подбежав к двум оживлённо беседовавшим мужчинам, с поклоном показал на их корабль. Здоровый мужик в меховой безрукавке досадливо отмахнулся. А вот второй, толстенький дядечка в длинном хитоне и полосатом плаще, резко оборвав разговор, уставился на судно Картена, прикрыв ладонью глаза.

Сборная команда канакернского консула доказала, что долгие тренировки не прошли даром. Гребцы правого борта шустро убрали вёсла, и корабль, гулко стукнувшись о брёвна пристани, занял своё место.

Подбежавший раб в грязной тунике с обтрёпанными краями поймал брошенный Гагнином канат, тут же укрепив его на толстом деревянном столбике. Пока матросы неторопливо спускали трап, к судну подошёл полный обладатель полосатого плаща, а вокруг стали стремительно собираться зеваки.

– Купец Картен Мерк из свободного города Канакерна, – представился капитан, стоя у фальшборта. – Следую из дальних краёв, зашёл пополнить запасы воды и продовольствия.

– Приветствую вас, господин Картен, в славном городе Фарния, – ответил любезностью на любезность толстяк и представился. – Я портовый писец Мергнин.

Пассажирка обратила внимание, что здешний чиновник очень напоминает своего коллегу из Скаальи: "Интересно, это профессия налагает отпечаток на внешний вид? Или на такую работу специально подбирают людей соответствующей внешности?"

Мореход отвесил церемонный поклон, жестом приглашая писца подняться на борт. Рядом с ним уже появился Милим со знакомой шкатулкой.

– Прошу вас осмотреть городскую грамоту и принять деньги за стоянку.

– Как долго вы намерены пробыть в нашем городе? – спросил чиновник, с нескрываемым удивлением разглядывая сбившихся в кучу ганток.

– Пару дней, господин Мергнин, – мореход протянул ему папирусный свиток.

Бросив короткий взгляд на текст и печать, мужчина поинтересовался, принимая от капитана серебряную монетку:

– Где вы взяли таких необыкновенных матросов, господин Картен?

– Там, где погибли мои люди и мужья этих женщин, – сурово сдвинул брови собеседник.

– Они похожи на гантов! – крикнул кто-то из толпы.

– Это ганты и есть, – подтвердил мореход.

– Что же вы делали так далеко на севере? – тут же насторожился писец. Ему явно не понравилось появление чужих купцов в землях, которые фарнийцы считали исконно своими угодьями.

– Мы ходили за Западное море в Некуим искать новые места для торговли, – стал степенно объяснять Картен. – А на обратном пути попали в кольца Змеи.

Стоявшие у трапа люди загомонили.

– Вы спаслись от дочери Такеры? – с явным недоверием уточнил чиновник.

– Мы уже умирали от голода и жажды, когда Яроб и Нутпен, сжалившись над нами, прислали шторм, который и вынес нас к берегу земли гантов...

Сквозь толпу на пристани протиснулся пожилой человек в новом, но уже заляпанном хитоне, тёплом сером плаще и с широким серебряным браслетом на волосатом запястье.

– Вы продаёте этих женщин? Сколько хотите за каждую из них?

– Нет! – отрицательно замотал головой капитан, и Ника краем глаза заметила, как Орри облегчённо перевёл дух. – Они свободны. Мы направляемся в Канакерн, где я буду просить Консулат разрешить им остаться в городе.

– За что же такая честь? – усмехнулся писец.

– Они спасли нас от голодной смерти, – веско заявил мореход. – Я обязан им жизнью и верну долг, как и подобает честному гражданину.

Писец, понимающе кивнув, посоветовал:

– Вяленое мясо лучше всего брать у Друла Лорка. Его лавка неподалёку от площади собраний.

– Спасибо за совет, господин Мергнин, – поблагодарил купец. – Я первый раз в вашем замечательном городе и совсем никого не знаю.

– Если будете торговать на рынке, не забудьте заплатить пошлину, – напомнил чиновник.

– А что стало с мужчинами этих женщин? – крикнул кто-то с причала.

– На них напали враги, – сухо ответил мореход. – Мы не могли взять всех и спасли только часть женщин. Там же погибли и мои люди.

Капитан тяжело вздохнул.

– Они сражались, дав нам возможность взойти на корабль.

Набросив накидку, Ника внимательно наблюдала за слушателями, стараясь подолгу не задерживать взгляд на одном лице. Судя по их выражениям, Картен прекрасно разбирался в психологии цивилизованных людей. По мере его рассказа с их физиономий исчезали похабные улыбочки и презрительные ухмылки.

Крякнув, Мергнин засуетился, убирая в кошелёк на поясе потёртую серебряную монету, которую все ещё сжимал в кулаке.

– Пусть боги помогут вам добраться до родных берегов, господин Картен, – тепло попрощался он, перед тем как спуститься на пристань.

Зеваки, сообразив, что все самое интересное уже закончилось, стали расходиться, бурно обсуждая только что услышанную историю.

Капитан обернулся к притихшей команде, и его физиономия расплылась в довольной улыбке.

– Все слышали?

– Да, хозяин. Слышали. Угу.

– Все всё поняли?

– Поняли, хозяин, – дружно закивали обросшими головами матросы.

– Вот пусть так и будет! – он наставительно воздел палец и тут же стал деловито распоряжаться. – Нут Чекез, Гас Мрек, идёте со мной в город. И ты Орри. Своим скажи, пусть по одной не шатаются.

– Хорошо, хозяин, – кивнув, юноша стал быстро переводить женщинам слова морехода.

Ника машинально проверила кинжал, укреплённый в ножнах на пояснице. Сначала она повесила его спереди на широком кожаном ремне. Но Риата почтительно заявила, что знатные девушки и женщины оружие не носят, по крайней мере, на виду.

– Их всегда сопровождают рабы и слуги, – пояснила невольница. – Которые и должны защищать госпожу от неприятностей.

Подумав, девушка все же не решилась остаться совсем без оружия, спрятав клинок под накидкой, край которой на спине спускался почти до колен. Риата получила короткую дубинку с кожаной петлёй и залитым внутрь свинцом, доставшейся ей в наследство от Пропида Дуста. А Паули повесила на поясе широкий тесак.

Дождавшись, когда капитан покинул корабль, оставив за себя Крека Палпина, пассажирка с сопровождающими отправилась вслед за ним.

Внезапно им заступил дорогу бородатый, волосатый мужик в помятом панцире поверх грязного хитона и с коротким копьём в руках.

– А вы куда?

Внутри у Ники всё сжалось. Что она сделала неправильно? В чём опростоволосилась? Взяв себя в руки, девушка, чуть поморщившись от смрадного дыхания, посмотрела на позеленевший, давно не чищенный шлём с аккуратной заплаткой на боку.

– Кто это, Риата?

От подобных слов мужчина явно растерялся, а сообразительная рабыня тут же подобострастно доложила.

– Портовый стражник, госпожа Ника Юлиса Террина.

Та перевела взгляд на узкий лобик собеседника, прикрытый патлами грязных нечёсаных волос.

– Разве я чем-то угрожаю жителям вашего города? Или успела нарушить его законы?

Охранник стушевался, а девушка с мстительным удовольствием продолжила:

– Так почему ты не даёшь мне пройти в храм, посмотреть город и кое-что купить на рынке?

Однако, прежде чем стражник успел что-то сказать, появился портовый писец.

– Что тут такое?

– Да вот, господин Мергнин, – с явным облегчением пробормотал носитель мятого панциря. – Эта... госпожа в город хочет.

– Кто вы? – нахмурился чиновник, но тут же удивлённо вскинул брови. – А я вас видел. На корабле. Только что.

– Да, – вежливо подтвердила Ника, одарив его равнодушной улыбкой. – Я возвращаюсь на родину на судне господина Картена.

– Вы из Канакерна?

– Нет, – девушка вскинула подбородок. – Из Радла.

– Но господин Картен сказал, что побывал в Некуиме, – подозрительно нахмурился чиновник.

– Моему отцу, Лацию Юлису Агилису, пришлось покинуть Империю, – снисходительно объяснила девушка. – Теперь мне пришло время вернуться.

– А где ваш отец? – продолжал подозрительно щуриться писец. – Что с ним случилось?

– Он уже слишком стар для такого долгого и тяжёлого путешествия, – тяжело вздохнула Ника.

– Вы из каких Юлисов, госпожа?

– Род младших лотийских Юлисов, – сухо ответила она. – Мой дед сенатор Госпул Юлис Лур.

Наверняка, портовый стражник ничего не знал о древних аристократических родах Империи. Но то, что слово "сенатор" означает людей могущественных и богатых, было известно любому даже в этой дыре на самом краю света. Поэтому он отступил в сторону, освобождая путь. Но прежде чем идти дальше, девушка обернулась к чиновнику.

– Вас ещё что-то интересует, господин Мергнин?

Услышанное и на него произвело впечатление. Но писец, видимо, в силу должностного положения оказался более стоек перед званиями и титулами.

– Прошу меня простить, госпожа, – настороженно усмехнулся толстяк. – Но мы живём далеко от Империи и видели всяких людей...

Мужчина красноречиво замолчал.

– Если вы почему-то сомневаетесь в моих словах, – презрительно опустила уголки губ Ника. – Прошу обратиться к господину Картену. Хотя, возможно, это развеет ваши подозрения?

Сунув руку за вырез платья, она достала висевший на кожаном шнурке золотой перстень с печатью. Размер его сам по себе внушал почтение, но там имелся ещё и герб, и мелкие буковки.

Вот тут чиновника, что называется, проняло.

– Прошу прощения, госпожа Юлиса, – низко поклонился мужчина. – Добро пожаловать в свободный город Фарнию.

– Благодарю вас, – кивнула девушка с ледяной вежливостью. – Теперь я могу идти?

– Прошу вас, – Мергнин сделал приглашающий жест рукой. Но счёл необходимым предупредить:

– Только будьте осторожны. Днём в город заходит много окрестных варваров.

И не утерпев, вставил шпильку надменной аристократке:

– Они дурно воспитаны и могут обидеть даже внучку сенатора.