Текст книги "Лягушка-путешественница (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 66 страниц)

Помня просьбу супруги морехода, девушка решила ответить максимально развёрнуто.

– Что вы, госпожа Фарк, я ещё ничего не умею. Вести хозяйство – тяжёлый труд. Мужчины даже не представляют, как нелегко сделать дом чистым и уютным. Сколько усилий приходится прилагать женщинам, чтобы рачительно распорядиться тем, что добыл супруг. А есть ещё и дети, вся забота о которых тоже ложится на плечи матерей.

Как и предполагала путешественница, Матра благосклонно выслушала её монолог, одобрительно кивая высокой, затейливой причёской.

– Вы очень здраво рассуждаете для своих лет, госпожа Юлиса.

– Возраст не всегда измеряется годами, госпожа Фарк, – сказала Ника, вспомнив изречение одного из скучных либрийских философов.

– Вот как? – вскинула подкрашенные брови слушательница. – Чем же тогда его следует... определять?

– Знаменитый Генеод Феонский утверждает, что печальный опыт быстрее делает человека взрослым, – блеснула эрудицией девушка.

Супруга консула смешалась, но тут же спросила с каким-то непонятным намёком:

– И подобный опыт у вас достаточно велик?

– А разве одно то, что я так рано осталась без матери, уже не говорит об этом? – вскинула брови собеседница.

– На всё воля богов, – поджала губы Матра и тут же резко сменила тему разговора. – Как здоровье госпожи Картен?

– Уже лучше, госпожа Фарк, – ответила путешественница, лихорадочно соображая, о чём бы ещё поболтать?

Но тут сверху из окна послышался радостный голос Тервии:

– Госпожа Фарк, что же вы так долго не поднимаетесь? Я то к вам спуститься не могу...

Благожелательно кивнув Нике, супруга одного консула Канакерна отправилась навещать жену другого.

А исполняющая обязанности хозяйки дома, усмехнувшись ей вслед, пошла в сад, проверить, как рабы выполнили полученное утром задание.

На первый взгляд Обглодыш с Дербаном сделали всё как полагается. Тем не менее, девушка не поленилась проверить влажность земли под кустами и заглянула под широкие листья самых дальних цветов.

Вытерев руки, зашла на кухню, где Кривая Ложка бодро доложила ей о подготовке к обеду.

– Сырный суп готов, осталось поджарить креветки. Салат с мидиями залили оливковым маслом, лепёшки греются на печи. Для госпожи Картен потушили баранину...

В самый разгар увлекательного рассказа вошла бледная Толкуша, пролепетав с порога:

– Госпожа Юлиса, госпожа Картен велела вам принести кувшин аржейского с водой и орешки в мёду.

"Она мне уже приказывать начала? – с раздражённым удивлением подумала путешественница, оборачиваясь к двери. – Я должна всё бросать и по первому зову бежать как собачонка. А может, рабыня что напутала?"

Однако смущённый вид невольницы ясно показывал, что та, правильно передав распоряжение хозяйки, прекрасно понимает всю его двусмысленность.

Всё же Ника решила уточнить:

– Что сказала госпожа Картен? – медленно, с расстановкой отчеканила она каждое слово.

– Чтобы вы принесли кувшин аржейского вина, воду и орехи в мёду, – пискнула Толкуша, ещё ниже опустив голову.

"Картениха решила показать подруге, кто тут самый главный, – горько усмехнулась девушка. – Заодно и мне на место указать. Чтобы я после её откровений не возомнила о себе слишком много. Ну, да мы это ещё посмотрим"

– Забирай вино и орехи, – мрачно проговорила путешественница. Прекрасно понимая, что в данном случае злиться на рабыню глупо, говорит не телефонная трубка, а человек на другом конце провода, она тем не менее с трудом смогла сдержать рвущуюся ярость. – Скажи госпоже Картен, что я занята и зайду, как только освобожусь.

– Да, госпожа Юлиса, – пискнула Толкуша, а Ника заметила, как кухарка облегчённо перевела дух, после чего её улыбка стала ещё угодливее.

Попробовав салат, с многозначительным видом прожевав кусок лепёшки, девушка, одобрительно кивнув, покинула кухню. Заглянула в сарай, где растолкала мирно спавшего привратника. Прочитала ему короткую лекцию о том, что нельзя спать на рабочем месте, и только после этого поднялась на второй этаж.

Из-за двери спальни доносились неясные звуки разговора. Постучав, путешественница, не дожидаясь разрешения, вошла. Супруга морехода полулежала на кровати, опираясь спиной на горку сложенных подушек и одеял. Рядом стоял столик с вином и сластями, возле которого сидела Матра, вертя в руках бронзовый стакан. У стены в привычной неподвижности застыли Толкуша и рабыня Фарков.

– Хотели меня видеть, госпожа Картен? – спросила Ника, слегка успокоенная умиротворённым видом Тервии.

– Садитесь, госпожа Юлиса, – радушно пригласила хозяйка дома. – Выпейте с нами.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила та.

По знаку супруги консула невольница сноровисто разлила по стаканам вино.

– Вот уже и Ангипарии скоро, – надтреснутым голосом проговорила Тервия. – Потом задуют холодные ветра с их злыми штормами, придёт зима... Первая зима без Вестакии... Сколько их ещё пройдёт, прежде чем моя душа встретится с ней под чёрным небо Тарара.

– На всё воля богов, – с жалостью глядя на подругу, завела привычную песню Матра и предложила. – Давайте выпьем за то, чтобы их милость всегда была с нами, а гнев обходил стороной.

Собеседницы дружно закивали. Прежде чем осушить стакан, девушка ловко выплеснула несколько капель на пол. Теперь у неё это получалось гораздо аккуратнее. Вытирая губы белым платочком, госпожа Фарк неожиданно заявила:

– Мой сын не теряет надежды отыскать вашу дочь, госпожа Картен.

– Я всегда знала, что наши дети любят друг друга, – с чувством вздохнула супруга морехода. – А все эти разговоры о том, что Вестакия сбежала с любовником, только грязные сплетни.

Величественно кивнув, Матра допила вино.

– Они могли стать прекрасной парой, – продолжила хозяйка дома, горестно качая головой.

– Другой жены Румсу я тоже не желаю, – несколько наигранно проговорила госпожа Фарк, при этом бросив на путешественницу такой взгляд, что та едва не подавилась.

"И к чему это? – лихорадочно думала Ника, с трудом сдерживая приступ кашля. – Неужели сынок держит мамочку в курсе наших... мероприятий? Вот батман! Он же обещал помалкивать! Или мне уже мерещится?"

– Говорят, в горах уже выпал снег, – то ли заметив её реакцию, то ли не обращая внимание, вновь сменила тему Матра. – Теперь вам придётся добираться до Империи южным путём, госпожа Юлиса. Или вы останетесь до весны?

– Госпожа Юлиса и так сильно у нас задержалась, – опередила девушку супруга морехода.

"Как же ты торопишься меня выгнать, – с раздражением подумала путешественница. – Думаешь, мне хочется здесь торчать? Да если бы не Паули.... и не Румс, давно бы смоталась из вашего гадючника!"

Однако, несмотря на злость, она постаралась сохранить на лице безмятежно-любезное выражение.

– Госпожа Картен права, госпожа Фарк. Я и так уже чересчур злоупотребила гостеприимством хозяев дома, – Ника чуть поклонилась в сторону посуровевшей Тервии. – Дней через десять – двенадцать я покину Канакерн, если, конечно, госпоже Картен не понадобится моя помощь.

– Полагаю, к тому времени я встану на ноги, – холодно проговорила супруга морехода.

– Я слышала, вы остались, чтобы отыскать свою служанку, госпожа Юлиса? – с фальшивой вкрадчивостью поинтересовалась мама десятника конной стражи, поглядывая то на насупленную подругу, то на девушку.

– Увы, – печально вздохнула та. – Мне так и не удалось ничего узнать. Надеюсь, когда ваш сын отыщет Вестакию, он выяснит что-нибудь о судьбе Паули?

Глаза Матры внезапно сузились, превратившись в две колючие льдинки, а на ярко накрашенных губах зазмеилась очень неприятная улыбка.

"Чего это она рожи корчит? – с тревогой подумала Ника. – Точно пронюхала про наши с Румсом свиданки. Неужели Тервии расскажет? Вряд ли. Посмотрим".

Внутренне собравшись, словно перед схваткой, девушка смело встретила взгляд супруги консула. Какое-то время они пристально смотрели друг на друга.

– Я передам сыну ваши слова, госпожа Юлиса, – первой нарушила напряжённое молчание Матра.

– Благодарю, госпожа Фарк, – с улыбкой кивнула путешественница и обратилась к хозяйке дома. – Если с помощью богов Паули отыщется, надеюсь, вы не оставите её своей милостью, госпожа Картен?

Супруга морехода, явно озадаченная только что разыгравшимся на её глазах безмолвным междусобойчиком, быстро кивнула.

– Конечно, госпожа Юлиса. Мой муж всегда выполняет свои обещания, даже данные варварам.

И стараясь поскорее покончить с неприятной для неё темой, спросила:

– Что слышно о свадьбе вашего соседа Дуя Рали, госпожа Фарк?

– Кажется, собираются отложить, – охотно отозвалась подруга. – Говорят, будто гадальщик что-то там напутал с датой. Но мне сказали, что родители жениха не согласились на слишком маленькое приданое.

– Все знают, что этот Дуя Рал скупердяй! – презрительно фыркнула Тервия. – Помните, как на праздник блистательной Ноны его жена явилась в заплатанной накидке?

– Хотя, говорят, денежки у него водятся, – заметила Матра.

Женщины принялись оживлённо и с удовольствием перемывать косточки многочисленным знакомым, а Ника, переведя дух, мелкими глотками допивала вино, совершенно не замечая вкуса. Вполуха слушая разговор, она в нужных местах улыбалась или негодующе качала головой.

Мамочка Румса навещала подругу ещё примерно с час, а потом, встрепенувшись, стала быстро собираться домой встречать супруга, который вот-вот заявится на обед.

Девушка пошла проводить её до ворот. Когда привратник, отворив калитку, с поклоном отступил в сторону, Матра помахала ручкой выглянувшей из окна Тервии, а повернувшись к спутнице негромко произнесла:

– Прощайте, госпожа Юлиса. Мне жаль, что пропажа служанки и болезнь госпожи Картен задержали вас в городе. Надеюсь, боги помогут вам как можно быстрее встретиться с родственниками.

– Спасибо за добрые пожелания, госпожа Фарк, – елейно поблагодарила путешественница. – Обрести семью – это счастье.

Взгляд женщины вновь стал жёстким и колючим.

– В таком случае не заставляйте её ждать!

С этими словами она быстро вышла на улицу. За ней тенью проскользнула молчаливая рабыня.

"Не слишком вежливо, зато ясно и определённо, – усмехнулась про себя Ника, глядя, как Терет осторожно задвигает засов, с тревогой поглядывая на неё. – Уезжай из города и поскорее. Такое доброе пожелание можно объяснить только одним – мамочка очень не хочет, чтобы сыночек встречался со мной. Интересно, сам Румс рассказал, или Зурк настучал?"

Привратник, робко кашлянув, напомнил о своём существовании.

– Чего встал? – нахмурилась девушка, отвлекаясь от размышлений. – Иди, больше ничего не нужно.

И не слушая привычного бормотания раба, отправилась на кухню. Но уже через несколько шагов едва не поскользнулась на каменных плитах двора.

"Это что же получается? – завертелась в голове очевидная, хотя и запоздала мысль. – Матра переживает, как бы её сынок в меня не влюбился?! Неужели он дал повод так думать?!"

Ничего вокруг не замечая, путешественница почти вбежала на галерею и замерла, опираясь о столб. – "Вот батман, значит, я ему все-таки нравлюсь!"

От подобной догадки губы сами собой растянулись в улыбке, а на душе стало так тепло и приятно, что Ника не смогла сдержать короткий, тихий смешок. С трудом вернув на лицо умное выражение, она вошла на кухню.

– Кривая Ложка, не забудь оставить еду Риате и Орри. Пусть поедят, когда вернутся.

– Сделаю, госпожа Юлиса, – улыбнулась кухарка.

Девушка заметила, что с тех пор, как Тервия слегла, отношение рабов Картена к гостье разительно изменилось: стало более почтительным, даже угодливым. Тем не менее никаких иллюзий по этому поводу путешественница не испытывала. Достаточно одного слова господина, и тот же Обглодыш, что смотрит сейчас с собачьей преданностью, свернёт ей шею.

Помня о своих переглядках с Матрой Фарк, путешественница с великой неохотой поднималась в комнату Тервии, ожидая, что та начнёт задавать вопросы именно по этому поводу, но женщина попросила её только обязательно накрыть на стол.

– Мерк с Уртексом обязательно придут обедать, – говорила супруга морехода. – Они принесут жертвенного мяса, которое надо приготовить на ужин. Всё-таки праздник, может, Мерк захочет пригласить кого-нибудь в гости? Но он сам об этом скажет.

– Хорошо, госпожа Картен, – кивнула собеседница, весьма довольная тем, что не пришлось давать никаких пояснений. – Я распоряжусь.

Первый раз с того дня, когда выяснилось, что его дочери нет на корабле Меченого Рнеха, Ника увидела на лице консула улыбку.

– Теперь к нам вновь вернётся благосклонность Нутпена! – полным надежды голосом объявил он девушке. – Верховный жрец Архилех сказал, что владыка бездн принял жертву.

– Я очень рада за вас, господин Картен, – улыбнулась путешественница. – Проходите обедать, сейчас прикажу Кривой Ложке нести суп...

– Позже! – отмахнулся мореход. – Пойду, обрадую жену.

Уртекс, с облегчением передав Терету корзину, со дна которой на каменные плиты двора падали красные капли, поспешил за отцом.

На этот раз пробыли они у Тервии не так долго, а когда вернулись, консул уже не выглядел таким счастливым, и всё больше помалкивал, думая о чём-то своём.

Не желая мешать его размышлениям, Ника стала расспрашивать Уртекса о церемонии. Тот поначалу поломался, ссылаясь на ужасную усталость, но собеседница видела, что ему самому не терпится поделиться впечатлениям. Подвинув к ней табурет, подросток стал вполголоса рассказывать, как они с отцом искали на базаре быка с самой светлой шкурой.

– Вы же знаете, госпожа Юлиса, что светлым богам угодны белые животные? – подозрительно сощурился Уртекс.

– А тёмным – чёрные, – добавила собеседница. – Отец не раз совершал обряды. Правда, жертвовал в основном зайцев или оленей.

– Это не важно, – авторитетно заявил парнишка, и тон его голоса стал более благожелательным. – Главное, что вы не забыли своих богов.

Высказав таким образом своё одобрение, он продолжил увлекательное повествование о том, как купленного быка обливали морской водой на берегу, торжественно призывая Нутпена принять приготовленный для него дар. Когда они направились в храм, то узнав, что консул Картен собирается совершить столь богоугодное дело, вокруг стала собираться люди. Торговцы осыпали жертвенное животное зерном, лили вино ему под ноги, прося у владыки морей удачи и прибыли. Девушки вешали на рога венки из цветов, выпрашивая богатых женихов.

– Мне почти не пришлось подгонять быка, госпожа Юлиса! – с тихим благоговением вещал Уртекс. – Все говорили, что это очень хороший знак. Жертва сама шла к храму, где её ждал бог!

Видя его восторженное состояние, слушательнице оставалось только понимающе кивать с самым глубокомысленным видом.

А подросток уже говорил о том, как при огромном скоплении народа храмовые рабы привязали к рогам быка верёвки, а помощник верховного жреца оглушил животное дубиной.

– С одного удара упал, госпожа Юлиса! – глаза Уртекса горели восторгом. – А как громко пели жрецы! Даже голуби с крыши храма поднялись, чтобы возвестить небожителям о нашей щедрой жертве!

На этом месте вдохновлённое повествование сына довольно бесцеремонно прервал отец:

– Каким вином вы угощали Матру Фарк, госпожа Юлиса?

Несколько секунд девушка недоуменно хлопала глазами, пытаясь сообразить, о чём её вообще спрашивают?

– Ваша супруга просила подать аржейского. Я приказала налить из амфоры с синей полосой и красным трилистником. Неужели я что-то напутала?

– Если придёт ещё раз, пусть пьёт бангарское, – вместо ответа распорядился мореход.

– Только не забудьте сказать об этом супруге, господин Картен, – предупредила собеседница.

– Я сам знаю кому и что говорить, госпожа Юлиса, – буркнул купец, не глядя на путешественницу.

После подобного ответа той осталось только пожать плечами.

– Хорошо, господин Картен.

Очевидно, в рассказе супруги о визите Матры Фарк имелось нечто, насторожившее консула, но оставшееся незаметным для его сына. Вот мореход и решил таким оригинальным способом отомстить жене друга за плохие новости.

Невольным подтверждением этой догадки стало то, что Картен ушёл, так и не дав никаких распоряжений по поводу ужина. Уртекс тоже дома не задержался, видимо, спешил поделиться с друзьями своими впечатлениями от жертвоприношения.

Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, Нике пришлось подниматься на второй этаж.

– Нет, госпожа Юлиса, – грустно покачала головой Тервия. – Мы решили не приглашать гостей до тех пор, пока не выясним, что же случилось с дочерью.

– Понимаю, госпожа Картен, – кивнула девушка. – А как быть с мясом?

Хозяйка, кряхтя, завозилась на кровати.

– Дебенов сто – сто двадцать, – на глаз прикинула гостья, переведя 10 килограмм в местные меры веса. – Кости и мякоть.

Хозяйка дома какое-то время размышляла, беззвучно шевеля бескровными губами.

– Эй, ты! – крикнула она вздрогнувшей от неожиданности рабыне. – Помоги сесть да позови Кривую Ложку.

Устроившись поудобнее, женщина проговорила:

– Часть надо приготовить на ужин, остальное засолить со специями. Знаете, как это делается, госпожа Юлиса?

– Нет, госпожа Картен, – покачала головой путешественница. – Аратачи не употребляют соли. Мясо либо коптят, либо вялят на солнце.

– Дикари! – презрительно фыркнула Тервия. – Что они понимают в еде?

В дверь робко постучали.

– Заходите, – скомандовала женщина.

Слушая разговор рабыни с госпожой, Ника с удивлением наблюдала, как буквально на глазах оживает, кажется, совсем потерявшая интерес к жизни супруга консула. Ещё больше поражало поведение кухарки. Оставаясь почтительной и раболепной, она тем не менее спорила с хозяйкой, доказывая, какие именно специи лучше всего подойдут для засолки, сколько и какой соли понадобится для указанного количества мяса с учётом его качества.

При этом девушка отчётливо понимала, что разгоревшаяся дискуссия явно доставляет удовольствие обеим.

"Я бы не смогла так спорить из-за лишней ложки соли или уксуса, – думала путешественница, старательно придав лицу выражение сочувственного внимания. – И в чём разница между местными и аримакскими лавровыми листьями?"

Только придя к консенсусу, госпожа с невольницей расстались, кажется, вполне довольные друг дружкой.

Тервия вновь улеглась на кровать, и устало закрыв глаза, пробормотала:

– Всё слышали, госпожа Юлиса? Вам нужно только проследить, чтобы эта бездельница сделала всё, как я сказала.

Восприняв эти слова, как знак окончания аудиенции, Ника вышла, оставив хозяйку дома в компании молчаливой Толкуши.

Какое-то время путешественница провела на кухне, с интересом наблюдая, как рабы под чутким руководством Кривой Ложки режут мясо и перетирают специи.

Громкий стук в ворота заставил её вздрогнуть. С нетерпением ожидавшая возвращения Орри с Риатой Ника торопливо выскочила во двор.

Но это оказался торговец древесным углём. С первого взгляда девушка поняла, что уже видела его возле мастерской оружейника Линия Крака Свертия. А вот он её не узнал, но увидев перед собой нового человека по канакерской привычке тут же назвал такую цену, что даже скромно стоявший в стороне Терет озадаченно крякнул, а когда путешественница с простодушным видом осведомилась, чем вызвана такая дороговизна? Угольщик затянул любимую песню торговцев всех времён и народов о многочисленной семье, дороговизне дров и плохой погоде. Уже имевшая кое-какой опыт Ника не уступала, ссылаясь на привилегии постоянного клиента. Их бурный диалог разбудил Тервию и заставил высунуться из окошка.

Продавец тут же пожелал госпоже Картен скорейшего выздоровления и назвал совсем другую цену. А девушка заставила Обглодыша и Дербана снять корзины с углём со спины осла и отнести в сарай.

Вся эта суета заняла довольно много времени. Однако, ни гант, ни невольница до сих пор так и не вернулись.

С беспокойством поглядывая на спускавшееся к крышам солнце, путешественница гадала, что могло с ними произойти? О самом плохом думать не хотелось. К тому же, насколько она успела изучить местные реалии, убийство средь бела дня в Канакерне являлось чрезвычайным происшествием общегородского масштаба, даже если жертвой стал чей-то раб.

Постепенно самым вероятным стало казаться разоблачение незадачливых наблюдателей. Быть может, слуги Ноор Учага их уже скрутили и упрятали в какой-нибудь подвал, чтобы ночью удавить и выбросить в море. Как бы Нике вместо того, чтобы отыскать служанку, не лишиться ещё и невольницы.

Чем длиннее становились тени, тем нетерпеливее ожидание. Девушка решила, что если рабыня с гантом не появятся до возвращения Картена, она обратится к нему за помощью и расскажет всё. Даже если после придётся покинуть этот дом. Плевать, лишь бы выручить Орри и Риату. Путешественница с удивлением призналась самой себе в том, что успела привыкнуть к этой женщине.

Поэтому, когда в ворота очередной раз постучали, Ника с трудом заставила себя спокойно выйти из главной залы.

То, что гант, пряча глаза, быстренько проскользнул в конюшню, заставило её насторожиться. Ещё на ходу невольница виновато развела руками, но заговорила только подойдя вплотную.

– Никого он не узнал, госпожа.

– Вот батман! – процедив сквозь зубы, хозяйка велела рабыне следовать за собой.

Войдя в комнату с ткацким станком, девушка села на лавку, и указав на место рядом, прошептала:

– Рассказывай с самого начала. Только тихо.

Воровато оглянувшись на завешенную циновкой дверь, Риата наклонилась к её уху.

– Зурк ждал нас у фонтана. Только без тележки. Она рядом во дворе какого-то дома стояла. Хозяин там такой смешной старичок...

– По делу говори, – сухо одёрнула женщину путешественница.

– Простите, госпожа, – сейчас же извинилась рассказчица и продолжила. – Варвар ваш на дно улёгся, Зурк со стариком пустые корзины поставили, старым парусом прикрыли да ещё верёвкой сверху обвязали. Я на тележку с краю села, а тот старичок... Ой, госпожа.

Виновато прикрыв рот рукой, Риата быстро затараторила:

– Зурк велел, чтобы я его ругала, когда колесо сломается. Я так и сделала, когда мы почти у самых ворот большого дома встали. Поменьше чем у господина Картена, но двор тоже камнем замощён, но не так, как тут... Там ещё лошади стояли...

Слушательница мрачно засопела, начиная подозревать, что невольница либо издевается над ней, либо почему-то никак не желает переходить к сути дела.

– Зурк снял колесо и ушёл чинить, а мне велел хозяйское добро стеречь. Ох, и долго же мы там стояли, госпожа...

Рабыня покачала головой и прыснула.

– А Орри ещё ругался, когда тот старичок ему старый кувшин в тележку сунул.

Она вновь стала серьёзной.

– Много народа в тот дом заходило, госпожа. Всё больше местные, но и варвары попадались. Только не узнал Орри никого. Расстроился сильно. Попросил меня самой вам всё рассказать и отпустить его в усадьбу.

Ника, уже подготовленная к отрицательному результату замысловатым повествованием собеседницы, пропустив последние слова мимо ушей, предположила:

– Может, те, кто нам нужен, из дома не выходили?

– Я, госпожа, со Стречем, привратником тамошним, побеседовала, – скромно потупив глаза, сказала Риата, тут же добавив. – Только не подумайте плохого. Он сам приставать начал. Ну я подумала, может, узнаю что-нибудь для вашей пользы?

– И как? – в сердце девушки вновь вспыхнула надежда. Она уже успела достаточно хорошо изучить свою рабыню, чтобы понять, в случае неудачи та бы просто промолчала. Значит, есть что сказать.

– Стреч – он наш, то есть из Канакерна, – поспешно поправилась женщина. – Его и других рабов консул Хромой Никркин сдал вместе с домом два года назад. Только не нравится им этот варвар, госпожа. Злой он, чуть что – за плеть хватается. Для приятелей своих пиры да застолья устраивает, а невольники впроголодь живут. Одной жидкой кашей питаются, да и то не досыта.

На этот раз путешественница терпеливо ждала, пока рассказчица перейдёт от вступления к основной теме.

– Все, кроме его ближних варваров, продолжала та, ободрённая молчанием хозяйки. – Четверых он с гор привёз. Им не в пример сытнее и лучше, чем остальным. Все объедки со столов подъедают. И гордые такие. Говорят сквозь зубы, дерутся, любую рабыню, где хотят, там и разложат.

Риата сочувственно покачала головой.

– Хвала богам, сейчас их только двое осталось. Других хозяин вроде бы обратно отослал. Только, говорят, уходили они поздно вечером.

– Это не тогда, когда Вестакия исчезла? – сразу сообразив, спросила Ника.

– Стреч, госпожа, счёту не обучен, – с сожалением пожала плечами невольница. – Для него всё, что больше десяти, – много.

И заметив, как погрустнела девушка, добавила:

– Ещё он говорил, будто варвар их куда-то ездить стал. Раньше, если на охоту собирался, обязательно друзей с собой брал. А сейчас только один со своими головорезами. И возвращается только утром.

– Больше ничего не узнала, госпожа, – виновато вздохнула Риата. – Есть ли что полезное? Не зря я с ним болтала?

– Нет, – покачала головой путешественница. – Спасибо, что так много выяснила. Я тебя обязательно награжу, только чуть позже.

– Ах, добрая госпожа! – растроганная рабыня собралась уже рухнуть на колени. – Служить вам – лучшая награда.

– Помолчи! – поморщилась Ника. – Знаешь же, как мне не нравится, когда ты врёшь? Лучше скажи, Зурк мне ничего не передавал?

– Когда узнал, что наш варвар никого не узнал, расстроился очень, – вновь стала обстоятельно докладывать женщина. – Сказал, что расскажет всё господину, а дальше пусть он решает. Но если что надо будет сообщить, этот парень к нам придёт будто бы по делу и мне скажет.

– Ясно, – хмыкнула девушка.

Риата, нерешительно потоптавшись, бросила на неё странный, будто оценивающий взгляд и робко пробормотала:

– Прости свою глупую рабыню за дерзкие слова...

– Что ещё? – нахмурилась путешественница, и видя нерешительность собеседницы, усмехнулась. – Говори, не бойся. Ну?

– Вы, госпожа, молоды и прекрасны, словно богиня утренней зари, – тихо начала невольница, в волнении облизав губы кончиком языка. – Отец передал вам все свои знания, научил разным мудрым наукам... Только не гневайтесь, госпожа, мужчины ничего не понимают в женских делах.

"Это она к чему?" – несколько растерялась хозяйка, но вновь решила набраться терпения и выслушать до конца.

– Господин Факр тоже молод, красив, как Нолип, и силой подобен Карелгу.

Ника нахмурилась. Неужели рабыня догадалась о её чувствах к десятнику конной стражи?

– Зурк говорил, вы очень нравитесь его хозяину...

Девушка вздрогнула, никак не ожидая услышать нечто подобное. Сердце вдруг затарахтело, словно электрическая швейная машинка. Стараясь сохранять невозмутимость, она натужно усмехнулась.

– Мало ли что там рабы болтают. У него невеста есть.

– Сейчас-то нет, и неизвестно когда ещё будет, – лукаво стрельнула глазками собеседница. – Зурк – парень не глупый, просто так разговор заводить не будет... И вам господин Фарк по сердцу...

"Плохая из меня актриса, – грустно подумала путешественница. – И детектив никудышный".

– Пусть так, и что? У Румса отец с матерью, невеста, а у меня никого, кроме родственников, которые даже не знают о моём существовании. Да и не собираюсь я здесь замуж выходить.

– То воля ваша, госпожа, не моего рабского ума дело, – скромно потупила глазки Риата. – Только, если прикажете, я верное средство приготовлю, чтобы свидания ваши одну радость приносили и никаких неприятностей. Я уже и травы нужные приглядела в лавке Тус Райма. А сварить да слова нужные сказать, сама сумею не хуже лекаря.

Ника буквально физически почувствовала, как лицо наливается краской. Впервые в этом мире растерянность и возмущение оказались так велики, что не смогли оформиться не только в слова, но даже в мысли. Однако, разум тут же буквально затопила волна негодования: "Вот батман! Да она с дуба рухнула! Меня с собой равняет проститутка дешёвая... Чтобы я с первым встречным мужиком..."

Пальцы с хрустом сжались в кулаки, и по мере того, как краснела физиономия хозяйки, невольница стремительно бледнела, втягивая голову в плечи на манер испуганной черепахи.

"Разве Румс первый встречный? – внезапно прорезала мозг первая здравая мысль. – Скольких я уже отшила с различными последствиями? Одинокий Орех, Глухой Гром, сам Картен... Но только этот парень сумел понравиться, может, даже сам того не желая".

Она вспомнила, как совсем недавно радовалась тому, что не безразлична десятнику конной стражи... И при чём тут Риата? Ну, сказала и сказала. Что же, теперь морду ей бить за это?

Подобные соображения промелькнули, словно искра между шариками электрофорной машины на уроке физики, и девушка, слегка опомнившись, успела подхватить невольницу, не дав ей рухнуть на колени.

– Стой, не падай.

– Прости рабу глупую, добрая госпожа, – растерянно и жалко лепетала женщина, глядя на хозяйку испуганно вытаращенными глазами. – Не иначе сама богиня Исми меня за язык дёрнула...

– Не части! – поморщилась путешественница, внезапно подумав со знакомым бесшабашным отчаянием. – " А почему нет?"

После того, как насильники искалечили тело и растоптали душу, после предательства того, к кому Виктория Седова тянулась со всей своей первой неуклюжей влюблённостью, сама мысль о близости с мужчиной не вызывала ничего, кроме страха и отвращения. Только Румса ей впервые захотелось поцеловать... Но что, если этим всё и ограничится? Вдруг то, что должно доставлять радость, принесёт только боль и разочарование? Ника вспомнила тёплое ощущение сильных рук на плечах. Вот батман! Ей двадцать лет. По местным меркам – уже не первой молодости, а по крайней мере – второй. Даже дома, в своём мире, она считалась бы уже вполне самостоятельной. Но вот так признаться Риате в том, что не прочь переспать с Румсом... как-то не хотелось.

Девушка открыла рот, чтобы прочитать напряжённо застывшей невольнице короткую лекцию о своём аристократическом происхождении, чести славного рода младших лотийских Юлисов и тех исключительно высокоморальных принципах, придерживаться которых учил её отец. Но вовремя сообразив, как глупо это прозвучит, тихо сказала:

– Готовь своё зелье. Так... на всякий случай. Дорога дальняя... Всякое может случиться. Денег дам вечером, завтра купишь всё что нужно. Сейчас иди на кухню поешь. Я велела, вам там оставили.

Резко повернувшись, она почти бегом бросилась в свою комнату. Требовалось срочно успокоиться и взять себя в руки. Нельзя, чтобы хозяева дома или их рабы увидели её с такой рожей.

Стрелой взлетев на второй этаж, путешественница принялась лихорадочно ходить из угла в угол. Нет, сама она, конечно, навязываться не будет ни в коем случае. Но если Румс... Если он... Тогда... Вот тогда и будет видно!

Приняв решение, достойное библейского царя Соломона, Ника тут же дополнила его целым рядом новых условий: "Только не сейчас... То есть не завтра. Лучше перед самым отъездом из города, чтобы повода к сплетням не давать и вообще... А если ничего не получится? Так, может, вообще никуда не ехать?"