Текст книги "Лягушка-путешественница (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 66 страниц)

– Не мешай.

И продолжила аккуратно накладывать повязку.

– Я чужая здесь. Мне предстоит многое сделать, увидеть родных, отыскать своё место в вашем мире.

– Оно рядом со мной! – стоял на своём сын консула. – Неужели я гожусь только в любовники, когда хочу быть мужем?

– Ты замечательный, – завязав кончик бинта, путешественница отступила. – Но я не хочу занимать чужое место и портить тебе жизнь.

– Значит, ты... была со мной только со скуки? – криво усмехнулся Румс.

Она поймала его ускользающий взгляд глазами полными слёз.

– Не говори так, не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Просто я хочу запомнить тебя навсегда.

Какое-то время он молча одевался. Надел набедренную повязку, хитон, и только когда взялся за пояс, хмуро проворчал:

– Тогда хотя бы расскажи, кто ты? Как, живя среди не привыкших себя сдерживать дикарей, ты научилась ломать свои чувства, так словно выросла при дворе Императора?

Вопрос заставил Нику встряхнуться. Поправляя растрёпанную причёску, она привычно выдала полуправду:

– Я действительно дочь Лация Юлиса Агилиса. Только из другого мира.

– Что? – ошарашенно вытаращил глаза десятник конной стражи. – Ты говоришь о посмертии? Тарар? Райские сады?

– Нет, – досадливо поморщилась девушка. – Просто... другой мир. Там тоже есть небо, звезды, живут такие же люди.

– Но разве всё, что нас окружает, – сын консула недоуменно обвёл руками комнату, – не есть мир, единственный и неповторимый?

– Не единственный, – покачала головой собеседница. – Теперь я это знаю точно. Впрочем, можешь не верить.

– Нет, нет, я верю! – поспешно замахал руками Румс. – Просто... пытаюсь понять. Твой отец здесь, а ты – его дочь из другого мира. Как это?

– Вот этой тайны мне боги не открыли, – вздохнула путешественница, на ходу выдумывая подходящую историю, извлекая заготовки из немногих прочитанных книг о попаданцах. – Возможно, моя мать не погибла, а попала туда, где я родилась и выросла? Не могу тебе сказать. Я только знаю, что мой отец Лаций Юлис Агилис, вот и всё.

– Ты всегда знала, кто твой отец? – с жадным любопытством спросил молодой человек.

– Нет, – покачала головой Ника, надеясь, что эту её ложь уже никто не сможет разоблачить. – Мама умерла очень рано и не успела ничего рассказать. Правду я узнала только в вашем мире.

– Но кто из небожителей сотворил с вами такое чудо? – продолжал расспрашивать десятник конной стражи. – Питр, Нутпен, а, может, сам Сухар-всенасущный.

Девушка усмехнулась, отвечая на этот раз вполне искренне.

– Мне бы и самой хотелось это знать.

– А какой он, тот мир, откуда ты появилась? – задал ожидаемый вопрос сын консула.

– Я не могу сказать, Румс! – сурово нахмурившись, покачала головой путешественница. – Иначе боги заставят меня замолчать навсегда.

Молодой человек растерянно потёр лоб. Глядя на его смятение, Ника вдруг услышала шум доносившихся со стороны театра аплодисментов, и только теперь заметила, как темно в комнате.

– Тебе пора, – со вздохом сказала она. – Не стоит больше задерживаться.

Решительно шагнув мимо него, девушка подошла к двери и отодвинула засов.

– Мы должны ещё раз встретиться...

– Нет! – вскричала путешественница, прерывая собеседника. – Ни в коем случае! Послезавтра я навсегда покидаю ваш город...

– Есть ещё завтра..., – кавалерист попытался приблизиться, не давая ей договорить.

Но Ника отступила.

– "Завтра" есть у тебя и у меня, – выдала она фразу из какого-то романа или сериала. – А у нас "завтра" нет!

– Но почему? – вскинул красивые брови молодой человек. – Разве нам было плохо вдвоём?

– Хорошо, – не стала кривить душой девушка, вновь призывая на помощь память. – Но если такое случится ещё раз, расстаться нам будет гораздо труднее. Пойми и прости меня. Если захочешь проводить – не подходи близко. Мне нечего тебе сказать. Прощай.

Берясь за ручку двери, сын консула сухо бросил через плечо:

– Ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни.

– Только время это покажет, Румс, – грустно усмехнулась попаданка. – Возможно, потом я и буду жалеть, но это не изменит моего решения.

Лицо десятника конной стражи дёрнулось, и раздражённо сверкнув глазами, он вышел, громко хлопнув дверью.

А Ника, опустившись на лавку, какое-то время бездумно таращилась в стену, где в щели между неровно уложенных камней копошилось какое-то мелкое насекомое.

"Неужели он прав, и я сделала глупость?" – громко всхлипнула она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Переход от всеохватного счастья к его полной противоположности оказался столь стремительным, что девушка заплакала, уткнувшись лицом в ладони.

"Дура, ой, дура! – то ли вслух, то ли про себя бормотала путешественница, мешая русские, радланские и аратачские слова. – Куда я еду и зачем? Вот оно счастье! Совсем рядом, возле самого дорогого, любимого, единственного. Замуж зовёт, жить со мной хочет. Вот батман! Да что же это за язык у меня такой негодный?!"

Чуть скрипнула дверь. Резко выпрямившись, Ника увидела озабоченную мордашку Риаты.

– Госпожа? – робко проговорила невольница, осторожно протискиваясь в комнату.

– Чего тебе? – проворчала хозяйка, размазывая слёзы по щекам.

– Выпейте, госпожа, – жалобно скривившись, рабыня протянула ей глиняную чашку. – Если, конечно, вы не хотите здесь остаться и выйти замуж за господина Фарка.

"Хочу замуж! – с отчаянием подумала попаданка. – Только за него в этом поганом мире и можно выйти. Да нельзя! Вот батман! Как же быть? Нет, жениться ему на мне не дадут, а любовницей быть... не хочется!"

Зелье оказалось горьким с каким-то противным помойным вкусом. На секунду девушке показалось, что её сейчас стошнит. Однако, поднапрягшись, она все же сумела перебороть взбунтовавшийся желудок.

– Вам ещё что-нибудь нужно, госпожа? – заботливо осведомилась Риата.

– Причеши меня, – вяло попросила путешественница.

– Тут совсем темно, госпожа, – виновато заметила женщина. – Прикажете зажечь светильник, или спустимся во двор?

– Тогда ничего не нужно, – поморщилась путешественница. – Представление закончилось?

– Нет ещё, – покачала головой невольница.

– Иди, – распорядилась хозяйка. – Я одна посижу.

"Что же я наделала? – пробормотала она, привалившись спиной к стене, и тут же ответила. – Переспала с парнем, который очень нравится. И это было... классно!"

Губы поневоле разошлись в лукавую улыбку.

"Но такого больше не будет, – вновь резануло по душе острое чувство безвозвратной потери. – Именно с этим человеком".

Опять захотелось поплакать. К счастью, пришла Риата.

– Представление закончилось, госпожа.

– Хорошо, – кивнула путешественница, внезапно почувствовав, что ей стыдно спускаться вниз, однако же надобность в этом уже появилась, да и прятаться как-то не хочется. Век в этой клетушке не просидишь.

"Вот батман!, – досадливо поморщилась Ника. – Теперь все точно решат, что я шлюха. Не успела уйти от одного любовника, как тут же завела другого".

И тут же с горечью напомнила себе: "Можно подумать, они считают меня кем-то другим".

Как уже часто бывало в подобным случаях, обида сменилась злостью. Фыркнув, девушка кое-как заделала волосы под накидку: "Ну и плевать! Они только попутчики, и всё!"

И всё-таки, когда она спускалась, сердце предательски ёкнуло. Снизу доносились взволнованные голоса. Очевидно, актёры готовятся к ужину. Путешественнице пришлось позвать на помощь весь аристократизм и высокородную спесь. Сильно помогли вечерние сумерки, а так же надвинутое чуть ниже, чем следует, покрывало, оберегавшее лицо от посторонних взглядов. Стараясь не задерживаться в зале, Ника прошла во двор. Хлопотавшие у костров женщины встретили её появление многозначительным молчанием.

К счастью, переполненный мочевой пузырь надёжно отвлекал путешественницу от моральных терзаний. А когда она вышла из уборной, жёны актёров уже как ни в чём не бывало болтали между собой, лишь изредка бросая в её сторону косые неприязненные взгляды.

"Неужели им так завидно?" – пренебрежительно дёрнула плечом девушка, подходя к скамейке, и тут неожиданно навалилось такое жуткое чувство стыда, что захотелось сразу же куда-нибудь убежать, спрятаться и разреветься.

"Вестакия! – взвыла внезапно проснувшаяся совесть. – Вот батман! Да как я могла?! Девчонка ко мне со всей душой, а я её парня соблазнила!"

Сразу сделалось необыкновенно мерзко, будто с головой ухнула в противно пахнущую лужу отбросов. Но самое мучительное заключалось в том, что вину за случившееся ни на кого нельзя свалить! Она уверяла Румса в любви Вестакии, а сама тут же бросилась его целовать! Как ни увиливай сама перед собой, но Ника с разоблачающей ясностью понимала, что предала доверившуюся ей девушку. Предательница! В подобной роли ей бывать не приходилось, поэтому тут же стали появляться оправдания.

"Я же не замуж за него собралась, – лихорадочно думала она, стараясь если не вернуть душевное равновесие, то хотя бы избавиться от противного ощущения грязи. – Уеду, он ей останется. У них вся жизнь впереди."

Жаль только, что эти разумные и логичные рассуждения не очень помогали. Перед глазами всё время стояло доверчивое лицо Вестакии, а в ушах звучали восхищённые слова: "Как бы я хотела иметь такую старшую сестру."

Шея, уши, душа горели от стыда, поэтому неудивительно, что за ужином путешественнице кусок в горло не лез. Неизвестно, что думали актёры, но с расспросами не лезли, предпочитая разговаривать между собой, лишь изредка бросая многозначительные взгляды в сторону пригорюнившейся гостьи.

К сожалению, не все оказались настолько благородны.

– Десятник конной стражи приходил попрощаться с вами, госпожа Юлиса? – ехидный голос хлестнул попаданку, словно плеть, заставив собраться, отбросив в сторону переживания.

– Не только, господин Мар, – покачав головой, она раздвинула губы в холодной улыбке, Ника уже подготовила ответ на этот вопрос, решив немного набить себе цену в глазах спутников. – Господин Фарк передал мне некоторые поручения своего отца и господина Картена.

– Что же господин Картен сам не пришёл? – криво усмехнулся настырный собеседник.

– Занят, – с сожалением вздохнула девушка.

– Какое же поручение вам могли дать два консула? – насмешливо хохотнул артист.

– Вполне достойное моего высокого происхождения, господин Мар, – аккуратно вытерев губы, путешественница встала из-за стола. – Спокойной ночи, господа.

Однако самой ей уснуть никак не удавалось. Стоило только смежить веки, как перед мысленным взором вставало заплаканное лицо Вестакии, полное боли и укора. Глухо рыча и ругаясь, Ника ворочалась на жёсткой скамье, то натягивая одеяло, то наполовину спуская его, часто и бестолково поправляла служившую подушкой свёрнутую шкуру. Но все попытки оправдать себя или заставить позабыть о случившемся так ни к чему и не привели.

Какое имеет значение, сколько времени они знакомы? Дочь морехода доверчиво открыла путешественнице душу, а та туда плюнула, соблазнив её парня. Что, если Румс долго не сможет забыть их мимолётную связь? Какая жизнь ждёт Вестакию с мужчиной, который будет думать о другой женщине? Только теперь попаданка в полной мере осознала значение слов: "муки совести". Ощущение мерзкой, липкой, дурно пахнущей грязи на теле и в душе не проходило. А тут ещё живот заболел! Да так резко, что девушка охнула и скрючилась в клубок.

– Что там, госпожа? – встрепенулась непривычно чутко спавшая невольница.

– Ты чем меня напоила?! – процедила сквозь сжатые зубы хозяйка. – Ой!

– Сейчас пройдёт, госпожа, – зашуршала одеялом Риата. – Потерпите чуть-чуть. Средство верное, да только больно злое. Вы бы вздохнули поглубже.

Ника была готова сделать всё, что угодно, лишь бы избавиться от рвущей внутренней боли. Несколько раз шумно втянув в себя воздух, она действительно почувствовала некоторое облегчение. Зато со страшной силой потянуло в туалет. Заскрипев зубами, путешественница торопливо зашарила в темноте под лавкой.

– Сейчас, сейчас, госпожа, – засуетилась многоопытная рабыня.

Оказывается, пока её владелица предавалась самоедству, та успела приготовить всё необходимое. Раскутала завёрнутый в шкуры горшочек с тлеющими углями, запалила вначале лучинку, достала ночную вазу, пучок соломы и кувшин с водой.

Чёрный квадрат окошечка посерел, когда вымотанная душевно и физически девушка забылась беспокойным, тягучим, словно сироп, сном.

Когда нудно жужжавший над ухом голос заставил её открыть глаза, комнатушку уже ярко освещали солнечные лучи, в желтоватом потоке которых танцевали свой вечный танец невесомые пылинки.

– Скоро обед, госпожа, – бубнила Риата. – Поесть вам надо, а то долго не оправитесь.

Мысли в голове ворочались на редкость лениво, никак не желая собираться в кучу, а память словно совсем замкнулась, не желая открывать хозяйке тайны минувшего.

– Вот батман! – выругалась Ника еле ворочавшимся языком, но и это усилие показалось ей запредельным. Но именно после него перед глазами стали проявляться картины вчерашнего дня и ночи.

Девушка, кряхтя, села на лавке, тут же почувствовав головокружение.

Рабыня торопливо поднесла к её губам бокал с кислым вином.

– Это только в первый раз так тяжело действует, – доверительно сказала невольница. – Потом легче будет. Пару раз на горшок сходите и все.

Чуть не поперхнувшись от подобной перспективы, путешественница проворчала, пряча глаза:

– Хорошего понемногу.

– Как скажете, госпожа, – с готовностью согласилась женщина, помогая ей подняться.

Шагнув в большой зал из комнатушки, Ника удивлённо хмыкнула, не увидев на полу ни одной расстеленной шкуры или матраса. – Они что, уже вещи сложили?

– Нет, госпожа, – покачала головой Риата. – Вынесли посушить на солнышко. Сегодня тепло как летом.

"Тогда надо будет помыться," – тут же решила про себя путешественница, спускаясь по лестнице и морщась от доносившихся снизу женских голосов. Разговаривать с кем-то ей категорически не хотелось.

Жены артистов, сгрудившись вокруг сдвинутых столов, осматривали разложенные на них театральные костюмы. Лукста Мар, взяв какую-то хламиду и моток ниток, пошла к двери, но заметив девушку, то ли проявила заботу, то ли изощрённо поиздевалась:

– Как вы себя чувствуете, госпожа Юлиса? Ваша рабыня сказала, вы заболели. А я заметила, что вам ещё вчера нездоровилось.

– Пустяки, – Ника нашла в себе силы для холодной улыбки. – Мне уже лучше.

Почти такой же вопрос задал и Гу Менсин, которого она встретила во дворе. Актёр осматривал фургон, откинув боковые и задние циновки, а Анний Мар с Ун Кератом перебирали на скамейке ременную упряжь.

В стороне возле сарая стояла её повозка. Рядом над костерком висел угольно-чёрный котелок с каким-то варевом, которое лениво размешивал палкой сосредоточенно-хмурый Рагул.

"Смола", – догадалась девушка, почувствовав знакомый запах сосен. Заметив заказчицу, раб важно пояснил:

– Сейчас пожиже станет, и начну крышу промазывать, госпожа Юлиса.

Из сарая вышел слащаво улыбавшийся Меркфатис.

– Как я говорил, всё сделано в срок и в лучшем виде, – похвалился он и предложил. – Посмотрите сами.

– Чуть позже, – покачала головой путешественница, направляясь к уборной.

Вернувшись, она тщательно осмотрела фургон, стараясь не обращать внимание на накатывавшую время от времени слабость. С сожалением Ника убедилась, что лёжа в полный рост, будет упираться в стены головой и ногами. Но зато дощечки оказались подогнаны так плотно, что дуть в щели не должно, особенно, если постелить на пол овчинное одеяло.

Чтобы ночью без осла повозка стояла ровно, по краям устанавливались две подпорки, которые убирались во время движения. С гордостью продемонстрировав данные приспособления, мастер заявил:

– Работа сделана, госпожа Юлиса. Пора окончательно рассчитаться.

– Не совсем, – возразила девушка, кивнув на Рагула, размазывавшего смолу по крыше фургона.

– Но он вот-вот закончит, госпожа Юлиса! – стал настаивать смотрящий за театром.

– Завтра и рассчитаемся, господин Меркфатис, – заверила путешественница, чувствуя головокружение и словно невзначай опираясь на высокое деревянное колесо.

– Заболели, госпожа Юлиса? – фальшиво забеспокоился собеседник.

– Мне уже лучше, – со столь же искренней благодарностью улыбнулась Ника.

– В море перекупались, госпожа Юлиса? – с притворным сочувствием покачал головой бывший раб. – Или так расстроились из-за разлуки с господином Фарком?

Посмотрев в маленькие глазки отпущенника, попаданке внезапно ужасно захотелось в них плюнуть или выколоть, хотя бы один.

– Давно с кинжалом не тренировалась, господин Меркфатис, – процедила она сквозь волчью ухмылку. – Отвыкла. Но к завтрашнему дню совсем поправлюсь.

– Так не господин Фарк – причина вашего недомогания? – не отставал настырный собеседник.

– Что вы! – натужно рассмеялась девушка. – Вовсе нет.

Она уже собиралась позорно сбежать от неприятного разговора, но тут её окликнула Лукста Мар, махавшая рукой от дверей дома.

– Обедать будете, госпожа Юлиса?

– Обязательно! – тут же отозвалась путешественница и ещё раз повторила, обращаясь к отпущеннику. – Завтра – все деньги завтра, господин Меркфатис.

И хотя ей кусок в горло не лез, она, как могла, изображала аппетит, нахваливая уже порядком опостылевший овощной суп. Однако, ни задерживаться за столом, ни поддерживать разговор не стала, почему-то гораздо острее, чем вчера, реагируя на многозначительные взгляды, которыми обменивались между собой ухмылявшиеся актёры. Очевидно, вчера ей было просто не до того.

"Это свидание мне ещё аукнется, – недовольно думала Ника, поднимаясь на второй этаж. – Чувствую, придётся кому-то морду набить или хотя бы расцарапать".

Оказавшись в своей каморке, она села на скамью и мечтательно улыбнулась.

"Ну и пусть! Всё равно, оно того стоило!"

Благосклонно приняв вегетарианский супчик, желудок быстро успокоился, пропало головокружение, хотя слабость пока ещё чувствовалась.

В комнатушке царила обычная дневная духота. Но подумав, девушка решила, что лучше, открыв дверь, устроить сквозняк, чем постоянно подыскивать подходящие ответы на ехидные вопросы.

Развалившись на лавке, путешественница бездумно улыбалась, глядя в сложенный из деревянных плах потолок. Внезапно по сердцу резануло осознание того, что их встреча с Румсом была единственной, и больше им не увидеться никогда. Так получилось, что десятник конной стражи оказался её первым мужчиной, ибо тех подонков, что изувечили когда-то совсем молоденькую Вику Седову, и людьми назвать – язык не поворачивается.

Вдруг доносившийся со двора шум как-то подозрительно резко затих, а потом взорвался гулом множества голосов, заставивших Нику приподняться на локте и напряжённо прислушаться.

– Госпожа! – послышался сквозь распахнутую дверь крик Риаты. – Госпожа!

Вздрогнув, путешественница заметалась, не зная, что предпринять. Судя по истерическим ноткам в голосе рабыни, произошло что-то из ряда вон выходящее и, скорее всего, неприятное.

– Вот батман! – охнула девушка, хватая дротик, кинжал и выскакивая в соседнюю комнату.

– Госпожа, госпожа! – кричала невольница, громко топая подошвами сандалий по деревянным ступеням.

Осторожно выглянув в большой зал, Ника увидела бестолково размахивавшую руками Риату.

– Что? – громким шёпотом спросила попаданка, с тревогой глядя ей за спину.

– Там! – женщина жадно хватала воздух широко открытым ртом. – Там! Там Паули пришла!

– Какая Паули? – вытаращила глаза путешественница.

– Да наша Паули! – хлопнула себя ладонями по ляжкам рабыня. – Служанка ваша! Пришла со своими варварами и каким-то горцем.

– Откуда она взялась? – охнула девушка.

Вместо ответа Риата только выразительно развела руками.

"Вестакия мне соврала?! – растерянно подумала Ника, машинально делая шаг к лестнице. – Нет, не может быть!"

Пытаясь потереть лоб, заметила, что до сих пор сжимает в руке кинжал. Галопом вернулась в каморку, бросила оружие на лавку, подхватила накидку и сунула невольнице кошелёк.

– Здесь ключ, закрой дверь и приходи.

– Да, госпожа, – отдышавшись, послушно кивнула невольница.

"Паули жива? – мелькало в голове девушки, пока она спускалась на первый этаж. – Но как? И где она пропадала целый месяц? В плену? У кого? Ничего не понимаю".

У ворот гомонила толпа разномастно одетых людей. Туники и хитоны актёров соседствовали с платьями ганток, все ещё предпочитавших свой родовой наряд местной моде, и какие-то непонятные тёмные одежды.

– Вот она! – крикнул Менран.

Развернувшись, как по команде, люди расступились, и путешественница увидела женщину, в которой с трудом узнала свою служанку. Быть может, из-за высокого, островерхого головного убора, украшенного бляшками и мелким жемчугом? Или из-за черно-коричневого платья с одетой поверх меховой жилеткой, расшитой причудливым орнаментом из разноцветной кожи? Только заплаканное лицо и виноватые глаза казались прежними.

– Госпожа Юлиса! – проговорила Паули дрожащим голосом. – Я же не знала, что вы остались здесь из-за меня!

– Мне сказали, что ты умерла, – только и смогла пробормотать ошарашенная Ника.

Сделав несколько шагов, гантка вдруг с плачем упала на колени.

– Простите меня, госпожа!

Придя в себя, путешественница бросилась к ней, и схватив за плечи, силой поставила на ноги.

– Я думала, вы давно в Империи! – причитала служанка, изо всех сил стараясь не смотреть в лицо госпоже. – Горе мне! Как же так?!

– Как ты спаслась? – прервала её самобичевание девушка. – Вестакия сказала, что тебя убили у реки.

– Не убили, – покачала головой собеседница.

– Пойдём сюда, – Ника кивнула на скамью. – Сядем, и ты мне всё расскажешь.

Перешёптываясь, разношёрстная толпа последовала за ними.

Путешественнице это очень не понравилось, но не приказывать же им отойти? Не поймут или, хуже того, не послушают.

– Как тебя украли, мне уже рассказал Орри, – торопливо предупредила девушка. Ни к чему посторонним знать об истинных обстоятельствах похищения Вестакии. – Так что говори, как ты сумела выжить?

– Нашей Паули помогли добрые духи, – услышав своё имя, улыбнулся молодой варвар, влюблённо глядя на соплеменницу.

Оглядевшись, Ника убедилась, что с ними пришли почти все ганты. Не хватало только Рейко и двух женщин. Не задерживаясь на актёрах, взгляд попаданки споткнулся на широкоплечем немолодом мужчине, чем-то напоминавшем кавказца. Густая, чёрная с проседью борода, такие же волосы, выбивавшиеся из-под мохнатой шапки, чем-то напоминавшей папаху, суровое морщинистое лицо с монументальным носом и хмурыми глазами. Как и положено джигиту, на широком поясе горец носил длинный, кривой кинжал в затейливо изукрашенных ножнах.

– Не знаю, с чего и начинать? – вытерев мокрые глаза кончиком платка, растерянно улыбнулась Паули, преданно глядя на хозяйку.

– Как собак обманула? – спросила путешественница, чтобы дать ей точку отсчёта.

– Я два дня сама не доедала, все куски собирала, а как бежать собралась, всё им и вывалила! – с гордостью заявила гантка. – Псы на еду накинулись так, будто сто лет ничего не ели. На меня никто и не гавкнул, когда я через забор лезла.

Женщина вздохнула.

– А куда бежать – и не знаю? Меня же завёрнутой всю дорогу держали. Хозяева на хуторе помалкивали, да и расспрашивать их я боялась. По дороге не пошла. Знала, там первым делом искать станут. Решила речку найти. Они всегда в море текут. По ней и хотела к людям выйти.

Паули со вкусом высморкалась. Тут девушка обратила внимание на то, что рукава собеседницы не пришиты, а привязаны к платью.

– Только поздно я ту речку нашла, госпожа. Под вечер, когда меня уже слуги сына вождя атавков нашли. Не захотелось мне к ним в руки живой попадаться, вот в воду и бросилась.

Гантка покачала головой, глядя куда-то внутрь себя, а окружающие замерли, напряжённо ловя каждое слово.

– Хоть и небольшая речка, да уж больно холодная и быстрая. Вот эти разбойники за мной и не полезли, а у меня руки, ноги свело, выгрести не могу, течение прямо к водяному волочёт...

В этот момент вскрикнул ребёнок. Стоявшие рядом тут же зашикали, а кто-то отвесил баловнику звонкий подзатыльник.

– Выбралась из воды, когда уже темно стало. Замёрзла, дрожу вся, зуб на зуб не попадает. Но так и шла по берегу, пока на зверя какого-то не наткнулась. Большой, чёрный... Как заревёт!

Она негромко рассмеялась, качая головой.

– Откуда только силы взялись! Побежала так, что на коне не угнаться. Сколько раз падала, сама не помню. Утром на тропу выбралась, солнышко пригрело, так там и уснула.

Паули взглянула на своего обильнобородого спутника, и губы её дрогнули в улыбке.

– Там меня Байдуч и отыскал.

Но тут же лицо её вновь сделалось серьёзным и даже трагическим.

– Памятью отца и матери клянусь, госпожа Юлиса! Я сразу попросила его меня в Канакерн проводить. Он согласился. Только сначала мы к нему в деревню пошли, железо сгрузить. Кузнец он. А уж потом собрались в город идти.

– Какой город? – гортанно с сильным акцентом, как и положено лихому джигиту, вскричал горец. – Ты чуть живой был. Зелёный, как молодой трава. Пхе!

Посмотрев на него, гантка благодарно улыбнулась.

– Байдуч меня три дня выхаживал. Уджина, дочка его, от постели моей не отходила. Спасли, уберегли от смерти.

Подавшись вперёд, женщина горячо заговорила:

– Не забывала я о вас, госпожа Юлиса! Не верите? Вот Байдуч не даст соврать.

– Помнил,– тряхнул папахой кузнец. – Просил Канакерн идти, про купец Канир Наш узнавать. Сам не ходил, друга просил. Тот говорил: "Ушёл купец". Паули тогда плакал сильно.

– Я же думала, вы с ним в Империю поехали! – вскричала гантка, отворачиваясь и вытирая слёзы.

У Ники тут же возник вопрос: "Почему же горец не зашёл к Картену и не рассказал, где искать его дочь?" Но тут же вспомнила, что в первые дни своего пребывания на хуторе Руба Остия Круна Вестакия без ума любила Ноор Учага. Видимо, не испытывая никаких добрых чувств к мореходу, Паули решила не мешать счастью его дочери.

– Ну, и что мне тогда делать в Канакерне? – развернувшись, надрывно спросила женщина, и не дождавшись ответа, торопливо заговорила. – У Байдуча жена год как померла. Так он мне мужем стал по их сизогским законам, а Уджине и Муласу я теперь вместо матери. Только о своих душа болела. Повидать хотелось, узнать, как устроились. Вот и собрались... А как в усадьбу господина Картена пришли, там я Орри увидела, которого уже похоронить успела. Он мне рассказал, как вы искали меня, ни сил, ни времени не жалея...

Рассказчица сурово сдвинула брови.

– За такую доброту я теперь с вами до самой смерти не расстанусь.

Слушатели озадаченно зашумели. Горец, вздрогнув, словно от удара, крепко вцепился в рукоятку кинжала.

Путешественница поманила женщину рукой, а когда та приблизилась, наклонилась к уху и прошептала:

– Не хочешь жить с Байдучем?

Отстранившись, собеседница решительно замотала головой, ответив так же тихо:

– Хочу, госпожа.

Заметив, что окружающие, затаив дыхание, вытянули шеи и навострили уши, девушка прижалась ещё теснее.

– Соплеменники его тебя обижают?

– Нет, госпожа, – вновь запротестовала ганта. – Хорошо меня приняли.

– Так чего же тебе ещё надо? – несколько натянуто рассмеялась Ника. – Оставайся с ними. Ты уже нашла своё счастье, а мне ещё только предстоит его искать.

Девушка посмотрела на горца, спокойно выдержав полный неприкрытой угрозы взгляд тёмно-карих глаз.

– Помни, Байдуч, боги послали тебе драгоценное сокровище. Паули перенесла столько бед и страданий, сколько не всякий мужчина выдержит. Я прошу, пусть она не жалеет, что осталась с тобой.

Стоявшие вокруг люди вновь загудели, но на этот раз с явным одобрением.

– Вы правильно решили, госпожа Юлиса, – степенно заявил ужасно довольный Орри. – Жена должна жить с мужем.

– Госпожа! – перекрыл гомон гортанный голос варвара. – Паули оставаться со мной?

– Конечно, – величественно кивнула путешественница. – Вы семья.

Смуглое, морщинистое лицо кузнеца вдруг осветилось широкой, совершенно детской улыбкой. Выдав длинную тираду на родном языке, он поклонился, чуть качнув папахой, и что-то спросил у радостно-озабоченной Паули. Та коротко ответила.

– У меня нет подарка для такой молодой, красивый госпожа! – патетически заговорил горец по-радлански. – Вот возьми.

Он вытащил из-за пояса кинжал.

– Сам ковал. Подари свой жених. Пусть он тебя любить и защищать... как я Паули.

– Спасибо, господин Байдуч, – поблагодарила растроганная Ника, принимая оружие.

– Такой железо только мой род делает, – понизив голос, со значением сообщил кузнец.

– У нас ещё твои платья остались! – вдруг встрепенулась путешественница. – Только они наверху. Пойдём, возьмёшь. А вы...

Она оглядела окружающих.

– Подождите нас здесь.

На самом деле от одежды служанки уже мало что осталось, просто девушка наконец-то придумала способ отделаться от любопытных слушателей.

Паули не обиделась, когда узнала, что её платье бывшая хозяйка частично использовала для собственных нужд. Усевшись рядом на лавке, она принялась торопливо рассказывать, как провела этот месяц.

Синзоги, племя Байдуча, не слишком ладят с Канакерном, поэтому в город ходят редко. Когда до них дошёл слух о награде, объявленной за похитителей Вестакии, они с мужем решили все же навестить Картена. Золото никому не помешает, да и отомстить за Орри, которого она считала мёртвым, тоже хотелось. Но в усадьбе они узнали, что дочь морехода нашлась, и награды им не видать. А помогать ей просто так, гантка тогда не захотела, но вовсе не из-за того, о чём думала Ника. Паули сразу поняла, что из себя представлял Ноор Учаг. Но уж больно спесиво и высокомерно держала себя с ней Вестакия.

В свою очередь, путешественница поведала, как искала свою служанку, как разговорила Зипея Скелу, как с десятником конной стражи обходила усадьбы и хутора вдоль Змеиного ручья.

– Госпожа, там Орри и Байдуч спрашивают, скоро ли вы? – робко прервала их беседу появившаяся в дверях Риата. – Им ещё в усадьбу возвращаться.

У Ники ёкнуло сердце. Стараясь скрыть подступавшие слёзы, она резко встала.

– Заболтались мы, а тебя люди ждут.

Поднимаясь, Паули потянулась к ней, девушка ответила тем же. Обнимая её, гантка прошептала:

– Прощай, госпожа. Не думала, что на свете ещё остался человек, которому я буду нужна. Если бы не Байдуч...

– Прощай, – эхом отозвалась попаданка. – Будь счастлива. Вспоминай меня, хотя бы иногда.

Она отвернулась, чтобы вытереть мокрое лицо, и тут заметила небрежно брошенный на лавку кошелёк.

– Постой, Паули!

Гантка удивлённо обернулась.

Путешественница, не глядя, зачерпнула горсть монет и протянула женщине.

– Вот, возьми подарок на свадьбу.

И не слушая робких возражений, почти силой вложила деньги в руку бывшей служанке, предложив:

– Пойдём, я тебя провожу.

В грустном молчании, думая каждая о своём, они прошли большой зал и спустились на первый этаж, где жёны артистов непринуждённо болтали с гантками, а их мужья обступили Орри, который, солидно подбоченясь, беседовал с Гу Менсином. Только Байдуч ни с кем не разговаривал, не спуская тревожного взгляда с лестницы, видимо, всё ещё опасаясь, как бы супруга не ушла с такой доброй и заботливой госпожой.