Текст книги "Лягушка-путешественница (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 66 страниц)

– Спасибо, Риата, – поблагодарила женщину Ника. – Ты прекрасно выполнила приказ.

– Ваша воля моими руками, госпожа, – поклонилась рабыня.

– И где вы решили остановиться, госпожа Юлиса? – ядовито осведомилась супруга морехода.

– Я ещё подумаю об этом, – спокойно ответила собеседница. – В любом случае у вас я больше не задержусь.

Хмуро кивнув, Тервия вышла, бросив на прощание:

– Пришлите вашу рабыню на кухню. Там много дел.

– Обязательно, госпожа Картен, – пообещала путешественница. – Но чуть позже.

– Как ты всё узнала? – смеясь, спросила она, когда затихли недовольные шаги хозяйки дома, а в соседней комнате тихо вздохнула Вестакия.

– В порт сходила, госпожа, – понизив голос, объяснила явно польщённая Риата. – Поговорила с теми грузчиками, что пассажиров до гостиниц провожают. Им всё известно.

Перед сном вновь заглянула дочка консула. На этот раз они просто болтали, обсуждая вчерашних важных гостей. Оказывается, к Картену заявился весь городской совет в полном составе, кроме верховного жреца храма Нутпена. Смеясь, Вестакия с удовольствием сплетничала об этих уважаемых людях. Один так скуп, что повсюду таскает с собой ключи от кладовых, не доверяя их даже жене. Любовницы другого полгода назад подрались прямо в театре, отвлекая зрителей от представления, третий тратит огромные деньги на покупку молоденьких рабов. Ну и так далее.

Исчерпав эту тему, девушка принялась переживать из-за того, что не сможет завтра пойти на площадь Народных собраний.

– Утром у храма Нутпена соберётся хора, – рассказывала она, сидя рядом с гостьей на кровати и по-детски болтая ногами. – Не гражданам, женщинам и рабам в это время вход туда запрещён. На улицах стоят стражники. Зато когда собрание закончится, начнётся шествие жрецов, жертвоприношение, большой базар и много интересного.

Мечтательно вздохнув, Вестакия пустилась в воспоминания о прошлогоднем празднике, плавно перейдя от церемоний, танцев и сластей к своим подругам и знакомым, не сказав при этом ничего особо плохого. Нике это понравилось. Одно дело чужие важные дядьки, другое – друзья, и говорить о них за глаза плохо не стоит.

Внезапно остановившись на полуслове, девушка спросила:

– А у варваров, где вы жили раньше, есть подобные праздники, и правда, что они приносят в жертву людей?

– Я о таком не слышала, – покачала головой собеседница и в свою очередь рассказала о празднике посвящения в племени Детей Рыси.

– Дикари! – презрительно фыркнула дочь морехода. – Не знающие ни красоты, ни добра, ни гармонии. Ваш отец – выдающийся человек, если смог вырастить такую образованную и воспитанную дочь среди такого грязного сброда. Представляю, как вам было тяжело. Я бы наверное сразу умерла.

– Но на хуторе Руба Остия вы же выжили, – усмехнулась Ника, уязвлённая словами собеседницы, раньше она не высказывалась так резко.

Вестакия вздрогнула и ушла спать.

Проснувшись словно от толчка, путешественница прислушалась, ясно различая доносившийся со двора голос Картена. Возле кровати мирно похрапывала Риата, сквозь решётку жалюзи на окне серело предутреннее небо.

"Показалось", – решила девушка, но тут же опять раздалось недовольное ворчание морехода, а потом виноватый лепет супруги.

"Чего это он поднялся ни свет ни заря?" – недоуменно хмыкнула Ника, и снедаемая любопытством, осторожно спустила ноги с кровати.

Хлопнула калитка, впустив во двор рабов с большими амфорами, в которых носили воду из колодца.

"Рановато он собрался ванну принимать", – девушка тихонько приоткрыла ставню.

– Что случилось, госпожа? – сонно спросила Риата, приподнимаясь на локте.

– Ничего, – отмахнулась путешественница. – Спи.

– Ага, – широко зевнув, невольница свернулась клубком под меховым одеялом.

Непонятная суета продолжалась. Убедившись, что громких криков или других тревожных звуков не слышно, Ника недоуменно пожала плечами, и ёжась от утренней прохлады, вернулась в кровать. Но уснуть снова не получилось.

Вместе с первым лучом солнца в комнату крадучись вошла Толкуша, и стараясь не разбудить госпожу, стащила одеяло с невольницы.

– Ты чего? – недовольно зашипела та, вцепившись в облезлый мех.

– Госпожа Картен зовёт, – прошептала рабыня.

– У меня самой хозяйка вот-вот проснётся, – огрызнулась женщина, натягивая хитон. – Мне её умыть и причесать надо.

– Я уже проснулась, – села на постели путешественница. – Передай госпоже Картен, что Риата придёт, как только приведёт меня в порядок.

– Рано ещё, госпожа Юлиса, – жалобно сморщилась Толкуша, которой явно не хотелось возвращаться к хозяйке с таким ответом. – Спали бы...

– Ты будешь мне указывать, что делать? – с надменным удивлением вскинула брови девушка.

– Нет, госпожа Юлиса, простите, – пролепетала рабыня, опуская прикрывавшую дверной проём циновку.

Короткий диалог разбудил Вестакию, которая сонным голосом попросила всех замолчать.

Извинившись, Толкуша торопливо ушла.

Ника не планировала сегодня куда-то идти, но чтобы отсрочить для Риаты работу в помощницах Кривой Ложки, приказала расчесать волосы и сделать причёску. С гордостью оглядев голову госпожи, невольница со вздохом поплелась на кухню. А её хозяйка подошла к окну, за которым шипела и ругалась Тервия.

– Я тебя, дура, предупреждала, меньше коры клади! А ты что сделала, мерзавка подлая? Хочешь, чтобы над его чёрной бородой вся площадь смеялась?!

– Нет, госпожа, – испуганно проблеяла Толкуша. – Я...

– Молчи, дура! – хлёстко ударила пощёчина. – Хвала богам, я вовремя посмотрела. Разбавь краску, да поскорее, если не хочешь отведать плетей!

– Слушаюсь, госпожа, – пискнула рабыня.

"Интересно, что у них там делается?" – хмыкнула про себя путешественница, подходя к циновке на двери.

– Вы проснулись, госпожа Вестакия?

– Да, – проворчала дочь морехода. – Входите.

Она сидела на кровати и с грустным видом рассматривала своё отражение в зеркале, потом взглянула на гостью и завистливо вздохнула.

– Красивая у вас причёска. А мне выходить из дома ещё не разрешают. Все праздники дома просижу.

Обиженно шмыгнув носом, девушка нахмурилась.

– Вот отец уйдёт, прикажу Толкуше меня как следует причесать, – поправив сползавшее с ног одеяло, Вестакия тряхнула спутанными со сна волосами.

– Это из-за городского собрания господин Картен поднялся так рано? – спросила Ника.

– Да, – подтвердила собеседница. – Хочет выглядеть красивым перед гражданами города. Он же консул.

– И поэтому красит волосы? – осторожно задала путешественница мучивший её вопрос.

– Только чуть прячет седину, – махнула рукой девушка, и понизив голос, объяснила. – Почему-то думает, что молодым он людям нравится больше.

Словно отвечая ей, донёсся раздражённый голос Картена. Ника шагнула к окну, решив выяснить, чем он опять недоволен.

Нетерпеливо топтавшийся на середине двора консул выглядел празднично, во всяком случае по сравнению с тем, как он одевался обычно. Поверх жёлтого хитона с вышитой по подолу каймой был наброшен короткий синий плащ. Лодыжки плотно охватывали ремешки новеньких сандалий. На волосатых запястьях скромно поблёскивали серебряные браслеты, а пальцы украшали золотые перстни.

– Ну, где вы там? – раздражённо рявкнул он.

– Иду! – откликнулась Тервия. – Уже иду!

Картен почти вырвал из рук жены кожаный мешочек, быстро привязав его к поясу. Очевидно почувствовав взгляды девушек, он вскинул голову, и улыбаясь, махнул рукой. Ника обратила внимание, что его волосы и борода действительно выглядят темнее, чем обычно.

– Вы сегодня тоже ждёте гостей, госпожа Вестакия? – спросила Ника.

– Вряд ли, – покачала головой та. – Первые два дня принято праздновать в городе, на площадях, улицах, в театре. Там будет столько интересного, а я должна сидеть дома.

Девушка шмыгнула носом.

– Следующие два дня ходят в гости, навещают друзей, а последние два посвящают предкам.

Разговорившись, она рассказывала о праздновании Ангипарий, пока в комнату не заглянул брат.

– Вам уже лучше, госпожа Юлиса? – вскинув брови, неприязненно поинтересовался подросток.

– Да, Уртекс, – насмешливо улыбнулась путешественница, и кивнув на прощание Вестакии, ушла к себе.

Парнишка собирался на праздник, где намеревался отыскать Румса, вот и пришёл узнать, не желает ли сестра что-нибудь передать своему спасителю? Девушка тут же загорелась этой идеей, попросив брата принести папирус и чернила.

Скоро Ника увидела, как гордый подросток вышел во двор, осторожно держа в кулаке белеющий свиток. А чуть позже рабыня-нянька увела в город и маленького Валрека.

Мужская часть семейства Картенов в полном составе вернулась домой после полудня. Старший сын о чём-то расспрашивал добродушно улыбавшегося отца, а младший просто шёл рядом, гордо держа его за руку.

Обедать консул не стал, переоделся и поспешил куда-то по важным мужским делам. Когда Риата принесла госпоже обед, то вполголоса рассказала, что мореход очень доволен тем, как прошло народное собрание. Понимающе хмыкнув, путешественница решила, что, вероятнее всего, предложение его выгнать из совета не получило необходимой поддержки, либо вообще не прозвучало на фоне богатой жертвы Нутпену и освобождения Вестакии. Скорее всего, враг консула затаился и вынашивает новые коварные планы. Впрочем, её это уже не касается. Девушка достала из корзины давно написанное письмо, попросив у дочери морехода чернила, без колебаний нарисовала в углу пятиконечную звёздочку.

Пусть Картен получит обещанные сапфиры. Свою часть сделки купец выполнил честно. Она сама виновата в том, что застряла в Канакерне из-за поисков служанки, и как оказалось, совершенно напрасно. Разве что денег немного заработала.

Дождавшись, пока высохнуть чернила, Ника, горестно улыбаясь, свернула папирус, перевязав его узкой лентой.

Неизвестно, где пропадал консул, но заявившись вечером в сильном подпитии, тут же потребовал "продолжения банкета" и даже прислал Толкушу к гостье с приглашением на ужин. Вот только их последний разговор напрочь отбил у путешественницы всякую охоту с ним общаться. Поэтому она вежливо отказалась, опять сославшись на недомогание. Бросив сочувственный взгляд на девушку, рабыня отправилась передавать ответ хозяину.

Девушка надеялась, что этим всё и ограничится, но услышав торопливо приближавшиеся шаги, замерла от неприятного предчувствия. Но быстро опомнилась, торопливо достала из корзины кинжал, и не глядя на испуганно сжавшуюся в комок Риату, спрятала его под подушку.

– Что с вами, госпожа Юлиса? – встревоженно вскричала Тервия. – Быть может, надо послать за лекарем?

– Не нужно, госпожа Картен, – Ника встала, чувствуя, как сжавшаяся внутри пружина чуть ослабла. – Не беспокойтесь.

– Тогда почему бы вам не поужинать с нами? – повторила женщина приглашение супруга. – Сегодня праздник, первый день Ангипарий.

Путешественница заколебалась. То, что за ней пришла сама хозяйка дома, является толстым намёком на то, что мореход желает сгладить недавнее негативное впечатление от их последней встречи. Кажется, он действительно успел пожалеть о своей несдержанности и теперь предлагает сделать вид, будто ничего не случилось. Возможно, стоит принять предложение? Ника уже хотела согласиться, но вспомнила лекции Наставника о родовой чести младших лотийских Юлисов. Должна ли девушка столь аристократического рода прощать подобные гадости? К сожалению, ей ещё только предстоит стать членом этого знатного рода, а для этого надо добраться до Империи.

– Я не могу отказаться от такого любезного приглашения, – кивнула попаданка, пряча за любезной улыбкой сжигающий унижением стыд.

Увидев её в дверях ярко освещённого зала, Картен даже не нашёл нужным скрывать своё облегчение. Либо действительно жалеет о сказанной сгоряча грубости, как утверждала Вестакия, либо переживает за судьбу сапфиров?

– Проходите, госпожа Юлиса! – широким жестом обвёл он богато накрытый стол. – Надо достойно проводить Ангипу к мужу, владыке подземного царства мрачному Дрину. Богиня плодородия должна знать, что встречать её люди будут так же весело, как прощаются с ней. Пусть не задерживается и возвращается весной, когда всё под небом ждёт тепла и новой жизни.

Пьяно улыбаясь, консул поднял бокал.

Успевшая занять своё место девушка тоже взяла медный стакан с разведённым вином, и плеснув несколько капель на пол, провозгласила:

– Я рада выпить в честь Ангипы, дарительницы всех плодов земли.

Судя по удовлетворённому кивку, слова гостьи пришлись хозяину дома по душе. Со стуком вернув пустую посуду на стол, он аккуратно вытер усы и бороду поданным рабыней полотенцем.

– Жаль, что вы не попали на праздник, госпожа Юлиса. Ручаюсь, в Некуиме вам не доводилось наблюдать столь величественного зрелища.

– Ваша дочь подробно рассказала мне, как проходит первый день Ангипариев, господин Картен, – светским тоном поддержала разговор Ника. – Хотя, отец часто повторял: лучше один раз посмотреть, чем сто раз послушать.

– Подобная мысль сделала бы честь любому из мудрецов древности! – рассмеялся мореход, хлопнув ладонью по столу, и покачал головой с шутливым упрёком. – А вот мне он ничего подобного не говорил.

– Если бы вы провели с ним столько времени, сколько я, – снисходительно усмехнулась девушка. – Могли бы услышать и не такое.

– Ваш отец – умный и образованный человек, госпожа Юлиса, – консул с хрустом разломил жареную тушку цыплёнка. – Могу только представить, как тяжело ему приходилось среди дикарей без прекрасных картин, статуй, зданий, без бесед с мудрыми друзьями, без гонок колесниц, которые так любят радлане.

Купец многозначительно поднял блестящий от жира палец.

– Без театра!

– Сегодня же представляли новую пьесу! – вспомнила путешественница.

Собеседник кивнул, энергично работая челюстями.

– "Царя Гпиара", кажется? – Ника взяла с блюда кусочек острого сыра.

– Да, – рыгнув, подтвердил хозяин дома, решительно положив перед собой ещё одну птичку.

– И что вы, как знаток театрального искусства, скажете о представлении? – продолжила светский разговор гостья.

– Матан Таморп был великолепен, – прикрыв глаза, покачал головой Картен. – Вы должны обязательно увидеть его в роли Гпиара. Завтра дают два представления: утром и вечером. Сходите, не пожалеете. Я видел немало хороших актёров, но мало кто из них заставлял меня так переживать.

– Обязательно последую вашему совету, – улыбнулась путешественница. – Сразу же как только найду подходящую гостиницу.

– Разве ваша рабыня обо всём не договорилась? – удивился мореход.

– Рабыня только узнала о гостиницах и их хозяевах, господин Картен, – усмехнулась девушка. – А принимать решение где жить, я буду сама.

– И это правильно, – солидно похвалил консул. – Выбор – привилегия и обязанность каждого свободного человека.

– Мудрые слова, господин Картен, – польстила ему Ника. – Я их обязательно запомню.

– Рад, что они вам понравились, – кивнул пьяный мореход.

Перед сном на ставших уже традиционными посиделках с Вестакией гостья расспрашивала её о театре. Оказалось, что по два представления дают только в первые дни праздников, а потом только по одному. Заходить на трибуны для зрителей можно по ходу всего представления. Единственное условие – не шуметь при этом. За порядком в театре следят специальные рабы, они же собирают деньги за вход. При этом ни билетов, ни нумерации мест не существует. Те, кто хочет устроиться поближе к актёрам, приходят заранее. Исключение делается только для членов городского совета. Те могут сидеть где угодно, и любой из зрителей обязан уступить им место. Это одна из немногих привилегий для консулов, предусмотренная местным законодательством. После всего услышанного путешественница решила, что нет никакого смысла спешить к началу представления. Она идёт не спектакль смотреть, а серьёзно поговорить с Гу Менсином.

Спустившись к завтраку, Ника обратила внимание на стоявшую возле стены тележку, в которой они бежали с хутора Руба Остия Круна. Его осёл до сих пор пребывал в конюшне консула к несказанной радости Терета. Старый раб по какой-то причине души не чаял в лопоухой скотине. Он отыскал для него сена, не напоминал о нём хозяевам, делая всё, чтобы животное не попадалось им на глаза.

Помнится, Канир Наш грозился посадить путешественницу верхом на ишака. Но его караван направлялся через горы, а нынешний маршрут проходит по более-менее приличной для этого мира дороге.

Из главного зала вышел куда-то спешивший мореход.

– Доброе утро, госпожа Юлиса, – любезно поприветствовал он гостью, намереваясь пройти мимо.

– Подождите, господин Картен, – остановила его девушка.

– В чём дело? – слегка нахмурился мужчина.

– Хозяин повозки так и не объявился? – спросила она, кивнув на тележку.

– Нет, – растерянно покачал головой собеседник и вдруг понимающе кивнул. – Если вам нужна – забирайте, а сейчас простите...

Купец развёл руками с таким виновато-дружелюбным видом, словно не было ни оскорблений, ни попытки задушить, ни грязных обвинений.

– Очень тороплюсь, завтракайте без меня.

Выскочившая вслед за мужем Тервия с возрастающей тревогой переводила взгляд с супруга на гостью.

– Вы опять хотите у нас задержаться? – подозрительно сощурилась женщина.

– И вам доброго дня, госпожа Картен, – с приторной вежливостью отозвалась Ника, тут же успокоив собеседницу. – Нет, сейчас позавтракаю и пойду в город.

С картинным облегчением вздохнув, Тервия посторонилась, пропуская её в зал, где Толкуша уже накрывала на стол.

На сей раз поток желающих попасть в Канакерн и выйти из него оказался достаточно велик, и стража у Северных ворот не обратила на них с Риатой никакого внимания. Большая часть нарядно одетых горожан с разной скоростью продвигалась к театру. Похоже, то что они пропустили начало представления, их нисколько не волновало. Опоздавшие даже создали небольшую толпу у входной арки.

Знакомый раб собирал плату за вход. Он тоже выглядел празднично. Не новая, но без бросавшихся в глаза заплат туника, ошейник, обвитый пожухлой травой с мелкими цветочками, аккуратно расчёсанные волосы и даже подстриженная борода.

Кланяясь, Рагул принимал медные монетки, тут же опуская их в солидных размеров кошелёк. Кроме него на поясе невольника висели моток верёвки и дубинка с обмотанным тряпьём набалдашником. Девушка решила, что этот местный демократизатор предназначен для наведения порядка во время представления.

Путешественницу не интересовало ни содержание пьесы, ни игра актёров. Вдвоём с рабыней они направились к воротам на задний двор театра.

Осторожно приоткрыв створку ворот, Ника заглянула внутрь, но не увидела ничего, кроме копавшихся в пыли кур и двух тёмно-коричневых зверей: то ли маленьких лошадей с большими ушами, то ли больших ослов с конским хвостом. Животные с философской отрешённостью поедали траву, груда которой лежала на земле у их ног.

"Мулы, наверное", – всплыло у путешественницы из памяти название потомков осла и кобылицы.

Дверь в двухэтажное здание оказалась гостеприимно распахнута, и она не замедлила воспользоваться этим безмолвным приглашением. Однако не успела пройти и нескольких шагов, как её тут же окликнули.

– Вам что-то нужно, госпожа?

Обернувшись, она увидела у входа в один из сараев девушку в застиранном хитоне с деревянной лопатой в руке. Ника вспомнила, что видела её во время первого посещения театра. Та тоже узнала гостью.

– Здравствуйте, госпожа Юлиса, – поздоровалась она, произнеся имя как-то неуверенно, словно боясь ошибиться. – Вы кого-то ищете?

– Да, господина Гу Менсина.

– Он на площадке, – сообщила девушка.

Путешественница хотела объяснить, что не собирается надолго отвлекать уважаемого артиста от представления, но не успела.

– Кто тут его спрашивает Рхея? – из дверей дома вышла хмурая пожилая женщина с костлявым, неприветливым лицом. Уперев руки в бока, она окинула гостью настороженно-презрительным взглядом.

– Я, – с гордым спокойствием сказала девушка, насмешливо глядя в тёмно-серые глаза собеседницы, судя по неприкрытой ревности, жене или подруги старшего урбы. – Ника Юлиса Террина.

– Проходите, госпожа, – гораздо более вежливо пригасила незнакомка. Видимо, это имя оказалось ей знакомо.

– А вы кто? – спросила путешественница, шагнув в дом.

– Приния, – представилась женщина, тут же подтвердив её предположение. – Супруга господина Гу Менсина. Подождите здесь. Скоро кончится действие, в котором он участвует, и вы сможете поговорить.

В знакомом зале Ника присела на скамью и огляделась. Со времени её последнего визита тут явно кое-что поменялось. Исчезли все табуретки и один из столов. На том, что остался, стояли большой сосуд для смешивания вина, прикрытый широким листом лопуха, и оловянные стаканы. На натянутых меж колонн верёвках сушились какие-то цветные одежды. Поначалу девушке показалось странным то, что их сушат в помещении, а не во дворе. Но потом сообразила, видимо, это театральные костюмы, окрашенные дешёвыми красками, которые не только линяют от стирки, но и быстро выгорают под ярким южным солнцем. Вот артисты и пытаются уберечь их хотя бы от одной из этих напастей.

Из театра доносились обрывки слов. Путешественница попыталась прислушаться, но почти ничего не смогла разобрать. Звук словно терялся в проходе между залом и сценической площадкой.

Со двора, переговариваясь, вошли ещё две женщины в накидках и замолчали, удивлённо поглядывая на гостью. Возившаяся с какими-то тряпками Приния что-то тихо буркнула себе под нос. Подруги тот час сгрудились вокруг неё, перешёптываясь и искоса поглядывая на девушку. Они ходили на рынок и теперь спешили похвастаться покупками, но в присутствии любовницы Картена не стали этого делать.

Примерно через полчаса за стеной, отделявший зал от амфитеатра, послышался душераздирающий вопль, затем гром аплодисментов и мощные звуки хора. В проходе , ведущем на сценическую площадку, показались актёры. Первым, тяжело отдуваясь, важно выступал Гу Менсин, постукивая концом раскрашенного посоха по каменным плитам дома. Усталые и томимые жаждой лицедеи устремились к столу с вином, спеша промочить иссушенное репликами и монологами горло.

С любопытством наблюдавшая за ними Ника совсем упустила из вида входную дверь, поэтому чуть не вздрогнула, услышав с той стороны.

– Госпожа Юлиса?

– Добрый день, господин Меркфатис, – приветствовала она шагнувшего со двора отпущенника.

– Что привело вас сюда? – поинтересовался театральный сторож, тревожно заглядывая ей в лицо. – Почему вы здесь, а не на трибунах?

– Здравствуйте, госпожа Юлиса! Добрый день, госпожа Юлиса! А мы вас и не заметили, госпожа Юлиса.

Поскольку первая встреча с этой девушкой ассоциировалась у артистов с вкусным обедом и приятным времяпрепровождением, приветствовали они её с искренней доброжелательностью.

– Решили взглянуть на представление с изнанки, госпожа Юлиса? – расталкивая брюхом молодых коллег, спросил старший урбы, пряча усмешку в густой бороде.

– Ни в коем случае, господин Гу Менсин, – ответила на улыбку путешественница. – Театр, как картину, надо смотреть исключительно с лицевой стороны. Только так можно разглядеть все оттенки красок.

Собравшиеся вокруг артисты рассмеялись.

– Я хотела поговорить с вами, – посерьёзнела Ника.

– Со мной? – вскинул густые брови собеседник. – Но я не могу... Представление...

– Должно продолжаться, – заключила за него девушка. – Знаю, но это не займёт много времени.

Хмыкнув, толстяк обвёл взглядом притихших товарищей и величественно указал рукой на двери.

– Прошу, пройдёмте на солнце.

– Когда вы покидаете Канакерн? – первым делом поинтересовалась путешественница.

– После Ангипарий, – ответил Гу Менсин.

– А точнее? – стала настаивать Ника.

Собеседник нахмурился, очевидно, что-то прикидывая, и уверенно заявил:

– Через пять-шесть дней.

– Возьмите меня с собой, – без долгих предисловий предложила девушка. – Мне тоже надо в Империю, а с вами дорога будет не такой тяжёлой и утомительной.

Никак не ожидавший услышать что-то подобное Гу Менсин растерянно пробормотал:

– Но я же говорил вам, госпожа Юлиса, мы будем часто останавливаться, чтобы давать представления. С нами вы быстро в Империю не попадёте.

– Возможно, по пути я найду новых спутников, – беспечно пожала плечами собеседница. – Если нет, я подожду, пока вы будете выступать.

– Не знаю, будет ли вам у нас удобно, госпожа Юлиса, – продолжал упорствовать старик, и его выцветшие глазки суетливо забегали. – Фургон маленький, пищу мы можем себе позволить самую грубую.

– Я готова заплатить некую, разумную сумму, чтобы разнообразить в дороге наш рацион, – продолжала увещевать путешественница. – А тележка у меня своя будет.

– Ну, если вы так настаиваете, – развёл руками Гу Менсин. – Я не против. Но надо спросить остальных членов урбы. Хотя, думаю, они тоже возражать не будут.

– Так давайте узнаем? – предложила Ника. – Зачем откладывать?

Толстяк кивнул бородой, а вернувшись в зал, сам озвучил предложение госпожи Юлисы, вызвав всеобщее удивление. Вальтус Торнин тут же повторил предупреждение о тесном фургоне. Но услышав, что у попутчицы будет своя повозка, и она готова внести деньги в общий котёл урбы, выразил общее мнение:

– Мы с радостью возьмём вас с собой, госпожа Юлиса.

Стоявшие вокруг мужчины одобрительно закивали, а женщин, как всегда, никто не спрашивал.

– Отец! – рядом с Гу Менсином откуда ни возьмись появился кудрявый мальчишка лет восьми в застиранном хитончике. – Хор заканчивается!

– Идёмте! – всполошился актёр и заторопился к проходу на сценическую площадку.

– Ещё один вопрос, – путешественница крепко вцепилась в волосатую руку старшего урбы.

– Слушаю вас, госпожа Юлиса, – нахмурился тот.

– Не могу ли я пожить здесь до отъезда? – выпалила девушка.

– Вы решили покинуть господина Картена? – удивился собеседник, тут же предупредив. – Здесь не так удобно, как в его доме.

– После возвращения Вестакии, я чувствую себя лишней, – выдала Ника заранее обдуманный ответ. – Картенам надо побыть своей семьёй, я поняла, что им мешаю.

– Увы, госпожа Юлиса, – развёл руками толстяк. – Здесь все комнаты заняты.

– Пусть Превий Стрех и Корин Палл поживут эти дни у Маров, – неожиданно вступил в разговор молчавший до этого Меркфатис. – А их комнату можно отдать госпоже.

Путешественница не хотела с самого начала портить отношения с будущими попутчиками. А то, что влюблённая парочка обидится на того, кто лишит их тёплого гнёздышка, она не сомневалась. Поэтому решила отказаться от предложения отпущенника.

– Не нужно никого выселять, я остановлюсь в гостинице.

– Ну зачем же так? – совершенно неожиданно поддержал Меркфатиса Гу Менсин. – Если вы заплатите Превию Стреху и Корину Паллу, столько сколько стоит комната в гостинице, они вам её с удовольствием уступят.

– Хватит с них и пары риалов, – недовольно проворчал отпущенник. – Это здание принадлежит господину Картену, а госпожа Юлиса – его гостья.

Девушка вопросительно уставилась на актёра.

– Я поговорю с ними, – пообещал толстяк и извинился. – Простите, мне надо спешить.

– Конечно, – кивнула Ника.

– Вы говорили с господином Картеном о моей дочери, госпожа Юлиса? – тихо спросил Меркфатис.

– Конечно, – не моргнув глазом, соврала та, тут же разочаровав расцветавшего улыбкой собеседника. – Только сейчас он очень занят. Поймите сами: только что нашлась дочь, а похититель скрылся. Все мысли господина Картена только о семье. Даже мне пришлось съехать.

Она вздохнула.

– Ясно, – поджав губы, закивал собеседник, вежливо спросив. – А ваша служанка так и не нашлась?

– Господин Фарк сказал, что те, кто похитили Вестакию, украли и мою Паули, – грустно проговорила девушка. – А потом убили её.

– Негодяи, – возмущённо фыркнул отпущенник, и тут же предложил. – Не хотите ли посмотреть представление, госпожа Юлиса?

"Почему бы и нет? – подумала путешественница. Возвращаться в дом Картена категорически не хотелось. – Всё что нужно я сделала. Теперь можно культурно отдохнуть. Тем более "Царя Гпиара" я читала".

– С удовольствием, – улыбнулась она, доверительно сообщив. – Господин Картен очень хвалил игру актёров и декорации.

Как и предполагала Ника, последние слова больше всего пришлись по душе театральному сторожу, и он предложил провести гостью бесплатно.

Однако девушка, помня о своём аристократическом происхождении, гордо отказалась от столь грошовой подачки.

– Я в состоянии заплатить за вход.

– Простите, госпожа Юлиса, – поспешно поклонился Меркфатис. – Я не хотел сказать ничего плохого.

Когда они вышли со двора, выяснилось, что Вестакия не всё рассказала о театре. Оказывается, вход туда категорически запрещён всем рабам, кроме тех, кто следит за порядком. Отпущенник виновато развёл руками.

– Таков закон, госпожа Юлиса.

Не задумываясь, путешественница выдала Риате две серебряные монеты, предложив развлечься в меру собственной фантазии и выделенных средств.

– После полудня жди меня на площади у фонтана Тикла, – приказала она, направляясь к входной арке.

С поклоном приняв медяки, Рагул осторожно приоткрыл перед ней створку ворот.

Воздев руки к небесам, Тевкил как раз произносил один из длинных монологов. Отпущенник проводил её по крайней лестнице почти на самый верх амфитеатра. Но акустика здесь оказалась столь совершенна, что Ника различала каждое произнесённое актёрами слово.

Присев на нагретый солнцем камень скамьи, она шёпотом поблагодарила провожатого и попыталась понять, что же происходит на площадке, вызвав из памяти содержание пьесы. Постепенно девушка разобралась в происходящем. Но мысли упорно возвращались к действительности. Завтра заканчивается первый этап её путешествия за богатством и независимостью. Вручив мореходу письмо к Наставнику, она навсегда расстанется с Картеном, завершив с ним все дела.

"Нет, не все, – поправила себя попаданка. – Осталось получить награду."

Глава Последняя

Все на своих местах

Благоразумное, нет спора,

И благородное решенье.

Что было горестной отравой,

Забудется в чужом краю...

...Расстаться–лучшее для нас.

Да, нужно ехать.

Де Вега Лопе

Собака на сене

Когда «царь Гпиар» картинно рухнул на грудь мёртвого сына, зрители замерли, кое-кто заохал от восторга, и даже Ника удержалась от ехидных замечаний. Садившееся солнце, освещая сценическую площадку, резко удлиняло тени актёров, делая их тёмные силуэты как бы самостоятельными участниками действа.

"Специально сделали, или случайно получилось? – гадала девушка, присоединяя свои аплодисменты к кипевшим на трибунах овациям. – Хотя зрелище, конечно, впечатляющее".

Хор ещё добросовестно тянул заключительную кантату или ораторию, а самые нетерпеливые зрители ухе потянулись к выходу.

"Прямо как дома, в кинотеатре", – с ностальгией подумала путешественница, не собираясь никуда торопиться. Не хотелось толкаться, да и дела здесь ещё оставались.

Назад к карточке книги "Лягушка-путешественница (СИ)"