Текст книги "Лягушка-путешественница (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 66 страниц)

Несмотря на толстые стены и массивную дверь, из большого зала ещё долго доносилось неясное бормотание. Видимо, артисты бурно обсуждали этот суматошный день.

Вернувшись с чуть горящей лучиной, Риата быстро затушила её, и раздеваясь, поведала госпоже последние сплетни. Оказывается, Лукста Мар, жена Анния, предупреждала, что муж её неисправимый бабник, поэтому обязательно будет приставать к госпоже Юлисе. Женщина через рабыню передала путешественнице, чтобы та не верила ни одному его слову.

– Я сказала, что девушка такого знатного рода даже не заметит ухаживаний какого-то бродячего актёра! – гордо выпалила невольница, забираясь под овчинное одеяло. – А если он забудет, кто перед ним, вы сможете за себя постоять.

– Не стоило так говорить, – проворчала Ника, пытаясь устроиться поудобнее на жёсткой лавке. – – Артисты гордятся своим занятием, а ты их унизила.

– Простите мою смелость, добрая госпожа, – с неожиданным апломбом заявила Риата. – Только ни один артист не стоит и мизинца аристократа. Даже здесь в городах Западного побережья, где все так кичатся их народными собраниями, к древним родам Империи относятся с большим почтением. Поверьте, уж я то знаю, что говорю.

– Возможно, тебе виднее, – не стала спорить путешественница, в который раз с тоской вспоминая светлую просторную комнату в доме Картена и мягкую постель с тюфяком, набитым сушёными морскими водорослями.

Отвыкшая от спартанских удобств, девушка долго ворочалась, раздражённо бормоча про себя: "Разбаловал тебя консул. Привыкла жить по-человечески. Забыла, как на земле спала да вонь от шкур нюхала. Теперь придётся привыкать по новой".

Под аккомпанемент подобных мрачных мыслей она и заснула, чтобы на следующий день продолжить привыкать к новому жилищу.

В отличие от комнаты в доме Картена, в этой клетушке днём оставаться совсем не хотелось. Темно и душно. Только к вечеру, когда солнце уходило на другую сторону здания, в каморке становилось более-менее комфортно.

Поэтому Нике приходилось то с глубокомысленным видом наблюдать, как два театральных раба под мудрым руководством Меркфатиса, вроде бы не торопясь, но довольно споро сначала разобрали, а потом вновь собрали платформу тележки, то гулять по окрестным холмам в сопровождении верной Риаты.

Как и предупреждала Лукста Мар, её супруг при каждом удобном случае пытался обратить на себя внимание. Путешественница всякий раз отвечала ему с подчёркнутой холодностью, которая не только не останавливала привыкшего к победам сердцееда, но, кажется, только добавила ему азарта.

Поэтому девушка не рискнула отправиться к морю только с одной рабыней, а после долгих уговоров буквально вынудила нетрадиционную парочку составить ей компанию.

Нике уже не раз приходилось купаться голой в присутствии мужчин, поэтому особого чувства неловкости она не испытывала. Но все же её радовало то обстоятельство, что на усыпанном галькой и крупными камнями берегу не оказалось ни одного представителя сильного пола, кроме влюблённых друг в друга актёров.

Посвежевшая и ужасно довольная девушка пересказала своим спутникам старинный фильм "Двенадцатая ночь", чуть сократив сюжет. Тем не менее, идея с разнополыми близнецами начинающему драматургу понравилась. Тогда, расщедрившись, попаданка выдала ему рецепт пьесы со взаимным переносом сознания, как в гораздо более поздней картине "Любовь-морковь".

Представив, сколько нелепостей может вызвать подобный "обмен", её спутники от души смеялись, придумывая всё новые и новые комические ситуации.

У дверей дома почти счастливую путешественницу встретил Меркфатис и тут же испортил ей настроение.

– Пока вы ходили на море, приезжал господин Приск Грок, – с таинственным видом сообщил он. – И расспрашивал о вас.

– Что же его интересовало? – нахмурившись, насторожилась Ника, полагавшая, что получив письмо к Лацию Юлису Агилису, консул о ней просто забудет.

– Узнавал, что вы рассказывали о господине Картене, – вкрадчиво ответил собеседник. – И не приходил ли к вам кто-нибудь.

Путешественница насмешливо фыркнула:

– Приск Грок и его жена меня недолюбливают.

– Это заметно, – кивнув, отпущенник многозначительно поджал губы.

– И что вы ему сказали? – поинтересовалась девушка.

– Всё как есть, госпожа Юлиса, – бывший раб мелко захихикал. – К вам никто не ходит.

Каша без ветчины оказалась не такой вкусной. Но плавание и прогулка на свежем воздухе способствовали хорошему аппетиту, который не смогло испортить даже известие о нездоровом любопытстве племянника господина Картена. Так что уснула она сегодня гораздо быстрее.

Изучив театр, двор, ближайшие окрестности и не желая идти в город, попаданка, заскучав, вспомнила о тренировках, о которых совсем позабыла со всей этой суматохой. Прихватив Риату, Ника спустилась в ближайшую ложбинку, переоделась в кожаный костюм и занялась восстановлением растяжек. А невольница, воспользовавшись тем, что хозяйка занята своими малопонятными делами, прикорнула под кустиком.

Чуть отдохнув, девушка стала отрабатывать упражнение с кинжалом, старательно вспоминая уроки Наставника, и так увлеклась, что не расслышала шорох травы под лёгкими шагами. Насмешливый голос Анния Мара заставил её вздрогнуть.

– Вам надо танцевать на празднике Диолы или на тайных церемониях в храме Ангипы, что в славном городе Аримаксе! – торжественно объявил развалившийся на склоне оврага артист. – Только без острого железа. Противоестественно видеть смертоносное оружие в ваших нежных руках, госпожа Юлиса.

Ника с раздражением отбросила со лба мокрую от пота прядь волос.

– Что вам нужно?

– Любоваться вашей несравненной красотой, – собеседник лениво, словно сытый кот, потянулся всем своим мускулистым телом. – Нельзя винить смертного в желании увидеть сошедшую с небес богиню.

– Можно, – проворчала путешественница, с раздражением чувствуя, что ей приятны комплименты этого ловеласа. – Уходите.

– Не будьте так жестоки с тем, кто насмерть сражён вашим совершенством, – с деланной обидой проговорил Анний Мар, медленно поднимаясь. – Позвольте мне поцеловать землю у ваших беломраморных ног. Любовь вспыхнула в сердце, словно солнце, поднявшееся из-за гор после долгой холодной ночи. Страсть бушует в груди, и мне всё труднее сдерживать её перед вашей небесной красотой и строгой добродетелью.

– Вам лучше уйти, – добавив в голос металл, предупредила девушка.

Но молодой человек продолжал приближаться с наглой улыбкой самоуверенного, не принимающего отказа победителя.

Нике показалось, что примерно так же её разглядывал один знакомый аратач из племени Рысей. Тогда чрезмерная настойчивость стоила храброму охотнику выбитого глаза. Однако, сейчас столь радикальный способ воспитания показался попаданке несколько преждевременным. Наклонившись, она подняла дротик, который взяла на всякий случай, или если возникнет желание метать его по мишени.

– Не пугайте меня, прекраснейшая госпожа, – воркуя, усмехнулся молодой человек. – Моя любовь так велика, что я не боюсь смерти, лишь бы, умирая, видеть своё отражение в ваших...

Закончить он не успел. Крутанув дротик, девушка отработанным движением ударила настырного кавалера тупым концом в пах.

Охнув от боли и неожиданности, Анний Мар согнулся, схватившись рукой за промежность.

– Я вас предупреждала, – покачала головой путешественница, наблюдая, как глаза актёра выползают из орбит, лицо краснеет, наливаясь кровью, а губы кривятся в страдальческой гримасе. – Вам не в чем меня упрекнуть. Не так ли?

Увы, вместо внятного ответа собеседник мог только кивать.

– Вот и прекрасно, – холодно усмехнулась Ника и обернулась к бестолково хлопавшей ресницами Риате. – Проснулась? Пойдём.

Понимая, что привязчивый ухажёр на какое-то время полностью недееспособен в сексуальном плане, девушка направилась к морю, насвистывая что-то ритмичное из "Rammstein".

Оставшуюся часть дня Анний Мар Прест вёл себя на редкость тихо и покладисто, поглядывая на путешественницу с явным опасением.

К сожалению, волосы от морской воды чище не стали. Поэтому Ника, пользуясь тёплой погодой, устроила помывку прямо во дворе. Для этого Риата огородила уголок в закутке между конюшней и сараем и нагрела воды. Оказавшись на удивление мягкой, та прекрасно мылилась, добавляя девушке хорошего настроения.

Потом она долго сидела на скамейке, подставив голову солнышку и с удовольствием ловила завистливые взгляды женщин. Её волосы, успев изрядно отрасти, падали на плечи длинными шелковистыми прядями.

– Завтра мы даём последнее представление в Канакерне, – объявил за ужином Гу Менисн. – А послезавтра будем собираться. Ваш фургон готов, госпожа Юлиса?

– Почти, – ответила девушка, отодвигая пустую миску. – Каркас уже поставили. Господин Меркфатис обещал успеть.

– Это хорошо, – важно кивнул старший урбы. – Значит, нам не придётся задерживаться.

Несмотря на боль во всём теле, отвыкшем от серьёзных физических нагрузок, Ника чувствовала себя замечательно. Комнатушка, где приходилось ночевать, перестала казаться такой убогой, а будущее уже не рисовалось исключительно в мрачных тонах.

– Ой, госпожа! – хихикая, сплетничала рабыня, явившись после того, как женщины поужинали и убрали посуду. – Все только и говорят о вашей встрече с Аннием.

– Наверное, его жена на меня сильно обиделась? – засыпая, усмехнулась хозяйка.

– Наоборот, госпожа! – горячо возразила невольница. – Лукста сказала, что теперь её муженёк не будет совать свою палку в каждую щель. Да и устала она от него. Покоя, говорит, не даёт. Только успевай каждую ночь ноги раздвигать...

К счастью, подробности сексуальных подвигов местного Казановы девушка так и не узнала, заснув под журчащий шепоток Риаты.

Ещё до завтрака путешественница поймала спешившего куда-то Анния и чётко проговорила заранее приготовленные слова.

– Мне жаль, что пришлось так с вами поступить. Но если вы не перестанете преследовать меня своим назойливым вниманием, я могу перепутать концы дротика.

– Госпожа Юлиса..., – начал актёр, явно ошарашенный не только словами, но и тоном собеседницы, однако та уже садилась за стол, потеряв к мужчине всякий интерес.

Быстро покончив с завтраком, Ника вновь отправилась во вчерашнюю ложбинку. На сей раз ей никто не мешал, хотя она и заметила в зарослях бурьяна Менрана с какой-то девочкой.

"Пусть смотрит", – решила путешественница, садясь на шпагат и старательно доставая пальцами носок мокасина.

Как и следовало ожидать, надолго терпения у юных наблюдателей не хватило. Минут через пятнадцать они отползли, полагая, что остались не узнанными.

Возвращаясь в театр, девушка прочитала невольнице нотацию.

– Вчера припёрся этот дурак Анний, озабоченный своим мужским достоинством, сегодня какие-то детки, завтра подкрадутся варвары и уволокут нас в горы.

– Простите, госпожа, – привычно заканючила Риата.

– Если меня ещё раз кто-то застанет врасплох из-за тебя – продам! – предупредила Ника, прекрасно понимая, насколько трудно ей будет осуществить свою угрозу. Слишком сильно она привязалась к своей рабыне.

Отработав вчера технологию принятия душа в походно-полевых условиях, девушка не стала отказывать себе в этом удовольствии и сегодня.

– Почему бы вам не сходить в городскую баню, госпожа Юлиса? – спросила Приния, осторожно помешивая кипевший в котле суп. – Там есть бассейн, массажисты и даже площадка для гимнастических упражнений.

– Зачем так далеко ходить? – усмехнулась путешественница. – Для моих тренировок подойдёт любая поляна, а мышцы размять может и Риата.

– Ох, я и забыла, где вы выросли, госпожа Юлиса, – покачала головой собеседница. – Вам, наверное, и охотиться приходилось?

– Отец часто брал меня с собой, – кивнула Ника.

Они разговорились. Супругу главы урбы интересовали подробности жизни варваров, и девушка по мере сил старалась удовлетворить её любопытство.

Навестив после обеда сарай, где сооружался её фургон, девушка увидела одного Глина, который коловоротом сверлил дырки под шпонки.

– Почему ты один? – нахмурилась она, видя, что крыша и одна из боковых стенок ещё не готовы.

– Господин Меркфатис и Рагул декорацию чинят, – пояснил раб, сдувая стружку. – Там верёвка перетёрлась, а скоро представление...

– Успеете? – ворчливо поинтересовалась заказчица, обходя вокруг тележки.

– Не беспокойтесь, добрая госпожа, – почтительно, но с ноткой превосходства мастера над дилетантом, заверил Глин. – К вечеру стенки соберу. Завтра крышу просмолим, чтобы в дождь не протекала. Будет у вас настоящий домик на колёсах.

– Посмотрим, – немного успокоилась путешественница.

Ей показалось, что, готовясь к последнему представлению, актёры, их жёны и даже дети как-то особенно суетятся и нервничают.

Не отыскав сразу краску для грима, Ун Керат с бранью набросился на молодого Тритса Золта. Анний Мар вдруг стал упрекать Корина Палла в плохом знании текста, от чего они тоже едва не сцепились. Обычно довольно сдержанный Гу Менсин влепил подзатыльник подвернувшейся под руку девчонке, дочери хориста Балка Круна.

Наблюдая всё это, Ника подумала, что им просто надоело в Канакерне, и они ждут не дождутся того дня, когда смогут отсюда уехать. Понимая, что тут и без неё хватает раздражителей, девушка решила не мозолить людям глаза.

Выйдя во двор, путешественница поискала глазами Риату, тут же вспомнив, что та отправилась за ослом. Идти никуда не хотелось. Смотреть представление тем более. Жалея, что под руками нет свитка с какими-нибудь пьесами, Ника уселась на лавку, и прикрыв глаза, подставила лицо солнцу. Ещё один день, и они наконец-то покинут этот город. Девушка грустно улыбнулась. Кажется, она прожила тут не месяц, а целый год или даже больше.

Послышался шум шагов, пахнуло хлевом, чья-то тень закрыла солнце.

– Что с вами, госпожа? – робко спросила невольница.

– Ничего, – не открывая глаз, покачала головой хозяйка. – Просто сижу. Не забудь напоить его и бросить свежей соломы. Сварве скажи, что я с её отцом договорилась.

– Слушаюсь, госпожа, – вздохнула рабыня.

Подавшись назад, Ника упёрлась спиной в стену конюшни, вытянула ноги, и скрестив руки на груди, продолжила наслаждаться ласковым теплом, клонившегося к закату солнца. Очень скоро все мысли куда-то исчезли, осталось только жужжание мух и лёгкая дрёма.

Вдруг желтовато-красный свет, пробивавшийся сквозь сомкнутые веки, померк.

– Что? Не дала соломы?

– Госпожа Юлиса...

Этот голос заставил её вздрогнуть, словно от удара током. Резко подавшись вперёд, девушка широко распахнула глаза, старалась рассмотреть стоявшего против солнца человека.

– Госпожа Юлиса? – повторил Румс. – Что с вами?

– Простите, господин Фарк, – пролепетала путешественница, меньше всего ожидавшая увидеть здесь десятника конной стражи. – Задремала.

– Мне нужно с вами поговорить, – с плохо скрываемым волнением продолжил молодой человек.

"Многообещающее начало", – с тревогой подумала Ника, прикрыв голову накидкой. За время пребывания в Канакерне она успела хорошо выучить местные правила приличия.

– Разговор будет долгим, госпожа Юлиса, – понизив голос, предупредил сын консула, почему-то старательно избегая встречаться с ней взглядом.

"Вот батман! – мысленно выругалась девушка, чувствуя, как беспокойно заколотилось сердце, а по спине побежали холодные мурашки. – Час от часу не легче".

Она поднялась. У дверей сарая, где предприимчивый Меркфатис держал солому, стояла Сварва и во все глаза таращилась на них.

– И очень серьёзным, – продолжал давить Румс.

– Вот как? – вскинула брови путешественница, лихорадочно пытаясь угадать: чего такого важного собирается ей сообщить жених Вестакии?

Она хотела пригласить его прогуляться по окрестностям, но вспомнила, что дорога к театру переполнена горожанами, спешившими на последнее представление "Царя Гпиара". Слишком много людей увидят их вместе. Наверняка, среди будущих зрителей не мало тех, кому известен не только младший сын консула Тренца Фарка, но и его отношения с дочерью другого члена городского совета. Учитывая скорость распространения сплетен в таких маленьких городках, где все друг друга знают, Картенов уведомят о прогулке будущего зятя с бывшей гостьей ещё сегодня вечером. В крайнем случае, завтра утром. А для того, чтобы нагадить беззащитной девушке, консулу хватит и одного дня.

Остаться в театре? Правда, тут Меркфатис – верный пёс, глаза и уши своего добродетеля. Но отпущенник ещё не получил деньги за фургон. Поэтому, возможно, он будет помалкивать, пока оставшееся серебро не окажется в его кошельке.

– И лучше, если нас никто не услышит, – сурово прервал размышления Ники десятник конной стражи.

Вот тут попаданке стало по-настоящему страшно, во рту пересохло, а под ложечкой засосало, как перед дракой.

"Ну, и во что я вляпалась на этот раз?" – с отчаянием и тоской думала девушка, лихорадочно подбирая варианты.

"Нижний этаж не пойдёт. Там то и дело шныряют артисты, их жёны, дети. За сарай зайти? Но эта Сварва всё ещё стоит. Вон как глаза вылупила! Точно подслушает. У стерва! Только если в комнату подняться? Да больно тесно там. Ничего, в храме Ноны не просторнее было. А что народ подумает? Вот батман! Да что же он в глаза не смотрит?! Плевать на родовую честь! Всё равно уже считают любовницей Картнена, а Румс как-никак тоже не сапожник, все-таки сын консула".

Как всегда, после принятия решения, всё стало просто и понятно.

– Пойдёмте! – сказала путешественница, поднимаясь.

– Куда? – с готовностью спросил собеседник.

– За мной! – бросила через плечо Ника.

Она вошла в зал с гордо поднятой головой и бешено колотившимся сердцем. Внезапно навалилась страшная слабость, и девушке пришлось собрать все силы, чтобы не сбиться с шага. Сейчас же замолчавшие женщины провожали их ошарашенными взглядами. А когда пара поднялась на второй этаж, в главном зале словно проснулся вулкан, вызвавший горькую усмешку путешественницы.

Пытаясь отрешиться от всего, она торопливо шла между разложенных на полу матрасов и шкур, чувствуя, как к лицу приливает кровь, заставлявшая щеки краснеть.

– Куда мы идём, госпожа Юлиса? – глухо спросил десятник конной стражи.

– Туда, где нам никто не помешает, – ответила девушка, доставая из кошелька ключ.

Пригнувшись, молодой человек с любопытством оглядел комнату.

– Теперь вы живёте здесь?

– Да, – кивнула Ника, прислоняясь к стене и скрестив руки на груди. – До отъезда в Империю.

– Почему вы так рано покинули дом господина Картена? – спросил сын консула, прикрывая дверь.

Теперь их разделяло чуть более метра. Так же близко друг к другу они сидели в храме Ноны, но там было гораздо светлее.

– Вы об этом хотели со мной поговорить? – вскинула брови путешественница.

– Нет, – выпрямившись, Румс впервые взглянул ей в глаза. – Я хочу знать, кто вы?

– Как кто? – окончательно растерялась собеседница. – Я вас не понимаю. Моё имя вы знаете. Как я оказалась в городе тоже. Чего же вам ещё нужно?

– Я разговаривал с матросами господина Картена, – усмехнулся десятник конной стражи. – Кое-кто из них рассказал много интересного.

"Неужели эти придурки проболтались о том, как их бабы в плен взяли? – удивилась девушка. – И сами опозорились и капитана своего подставили. Теперь его точно из городского совета попрут. Только я то тут причём?"

– Они не раз ходили с ним в Некуим, – продолжал молодой человек, сверля её глазами. – Встречались с Лацием Юлисом Агилисом, но ни разу не слышали о его дочери. Он всегда говорил, что его жена не добралась до тех далёких земель. Так откуда же вы там взялись?

Вот тут Нике совсем поплохело. По сути сын консула открыто обвиняет её в самозванстве. А по законам Империи данное преступление по тяжести уступает только отцеубийству, государственной измене и богохульству.

Теперь уже она опустила глаза. Время вдруг замедлилось, превратившись в густой сироп из страха и растерянности, в котором мысли замерли, словно мухи в янтаре, упорно не желая двигаться. Выждав минуту, показавшуюся путешественнице вечностью, Румс заговорил вновь.

– Вы хорошо образованы, что трудно ожидать от человека, который всю жизнь провёл среди дикарей, но мыслите совершенно необычно не только для молодой девушки, но и вообще...

Сын консула скривился.

– Я не могу понять: хорошо это или плохо, ясно только, что воспитывались вы совершенно иначе. Мне приходилось встречаться с девушками из знатных родов Империи. Так вот вы на них совсем не похожи! Но и на дикарок тоже, а уж их я повидал не мало на своём веку. Варвары везде одинаковы: хоть в Рифейских горах, что в Некуиме.

Не услышав явной угрозы, путешественница, начиная приходить в себя, тут же стала подбирать подходящий вариант ответа. А собеседник продолжал и даже стал торопиться, словно опасаясь, что ему не дадут высказаться:

– Нут Чекез сказал, что боги вернули вас отцу не то из глубин Тарара, не то из райских садов. Но как это могло случиться? Вы же не рождались, значит, не могли умереть?. А ещё он говорил, будто вашими устами вещают сами боги?

Обострённый взвинченным состоянием, слух Ники уловил нотки сомнения в голосе молодого человека.

Натужно засмеявшись, она нервно облизала губы.

– Матросы любят рассказывать всякие небылицы, господин Фарк. Особенно после пары кувшинов неразбавленного вина.

– Нет! – резко вскричал десятник конной стражи. – Я ему верю! Потому что только вы смогли отыскать Вестакию. Вы предупредили Картена, что Ноор Учага подговорили её соблазнить. Теперь он точно знает, кто заплатил варвару за эту низость.

– Кто? – тут же спросила девушка, надеясь увести разговор в сторону от скользкой темы.

– Картен не назвал имени, – поморщился Румс. – Он хочет ещё раз всё проверить, чтобы не обвинить напрасно достойного гражданина. Но рано или поздно Картен всё выяснит, и тому не поздоровится!

Сын консула резко махнул рукой.

– Он никуда не денется! Сейчас для меня главное узнать: кто вы? Смертная девушка или полубогиня, наделённая небожителями волшебной силой?

"Вот батман!" – мысленно охнула путешественница, поражённая не только словами, но и внешним видом собеседника.

Набычившись, молодой человек тяжело дышал, чуть подавшись вперёд, сжав кулаки. Под бритой кожей скул ходили желваки. От всей его сильной, напруженной фигуры веяло тревожным беспокойным ожиданием.

В комнатке воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь жужжанием мух да лёгким шумом с трудом пробивавшихся сквозь стены аплодисментов.

– Я простой человек из плоти и крови, – голос Ники дрогнул. – Нет во мне никакого волшебства. Иногда появляются какие-то мысли...

Путешественница неопределённо пожала плечами, всё же не решаясь полностью разрушить ту легенду, которую когда-то так удачно "скормила" команде Картена.

– Но они приходят помимо моей воли...

Румс сделал шаг, и она почувствовала его дыхание с запахом чеснока.

– Тогда, умоляю, откройтесь! Кто вы на самом деле? Я готов поклясться на крови, призывая в свидетели Питра, Нутпена и самого владыку Тарата мрачного Дрина, что сохраню вашу тайну и никогда не открою её никому до самой смерти!

"Какой он... красивый!" – внезапно подумала девушка, и ей впервые захотелось кому-то поверить и поделиться давящим душу тяжким грузом тайны.

– Зачем это вам, господин Фарк?

Глаза молодого человека сверкнули, когда он выпалил:

– Я должен знать, кого полюбил! Чей образ преследует меня днём и ночью, перед кем я чувствую себя безусым мальчишкой, впервые увидевшим прекрасную женщину!

Непередаваемое ощущение сладкой истомы ударило в голову, а по телу вновь пробежали мурашки. Вот только на этот раз холодок от их невидимых лапок уже не пугал, а будоражил и волновал кровь.

– Ни к чему храброму воину шутить такими вещами, – с трудом вытолкнула из пересохшего горла путешественница. – У вас есть невеста. Вестакия – красивая девушка. Она вас любит...

– Вестакию мне выбрал отец! – резко, почти грубо оборвал её Румс. – Тогда мне было всё равно. Да, она хорошая девушка, и я её давно знаю. Но сейчас всё по-другому! Из-за вас моя жизнь изменилась. Теперь всё не так! Не знаю, как объяснить, хотя и изучал риторику. Просто я должен сказать вам о своей любви, иначе светлая Диола покарает меня за молчание, а сам я до конца своих дней буду жалеть, если не признаюсь вам в своих чувствах.

"Вот батман! – мысленно охнула Ника. – Мечта сбылась, и что дальше?"

Она замерла, не замечая, как побледневшие пальцы крепко вцепились в края накидки.

– Тогда зачем вам знать, кто я? – нашла в себе силы усмехнуться путешественница, ухватившись за слова собеседника. – Разве от этого ваше отношение ко мне изменится? Если так, то какая же это любовь?

– Нет, нет! – отпрянув, замотал головой десятник. – Будь вы хоть богиней, хоть беглой рабыней, я люблю вас! Но если вы не можете ответить мне тем же, то хотя бы скажите, с кем навеки связала меня Диола? Иначе я не знаю, как жить и что думать?

Однако взволнованная речь молодого человека словно прошла мимо ушей девушки. В душе её и без того царил настоящий сумбур абсолютно противоречивых чувств и желаний.

"Вот батман! – чуть не выла Ника, не в силах переступить ту последнюю черту, отделявшую здравый смысл от всё больше охватывавшего её безумия. – Ну, что он стоит, как столб?! Чего ждёт?! А-а-а-ах! Да пропади всё пропадом!"

Отрешившись от всего, словно бросаясь в драку или ледяную воду, путешественница шагнула к сыну консула, и обхватив его голову, совершенно неожиданно для Румса и самой себя неловко, но решительно впилась губами в губы молодого человека.

К чести кавалериста, он тут же опомнился, показав попаданке, как целуются горячие канакернские парни, после чего у девушки окончательно "поехала крыша". Пока она торопливо развязывала пояс на хитоне десятника, тот, пыхтя и шипя сквозь стиснутые зубы, пытался справиться с её завязками. Молодость и задор справлялись с препятствиями и потруднее. На миг в голове Ники чёрной молнией вспыхнуло воспоминание о тех негодяях, которые когда-то её изувечили, однако быстро развеялось под сильными, но удивительно ласковыми руками Румса.

Разнежившись, девушка словно воспарила над собой. Время потеряло свою беспощадную власть: то растягиваясь, то сжимаясь, и с каждой секундой или часом она поднималась всё выше к нестерпимо сверкавшему солнцу. Не в силах терпеть нарастающий жар, путешественница застонала сквозь стиснутые зубы, но даже не подумала прервать свой волшебный полёт, закончившийся огненной вспышкой, вырвавшей из груди крик полного и абсолютного счастья.

– Теперь я знаю, что и тебя Диола привязала любовью ко мне, – хрипло рассмеялся довольный Румс, в изнеможении привалившись к стене.

– Откуда такое самомнение? – хихикнула Ника, поудобнее устраиваясь у него на коленях.

Молодой человек взъерошил ей волосы.

– Иначе ты бы не снизошла до меня, небожительница.

Девушка тихо рассмеялась, уткнувшись лбом в сильное плечо. На душе и в теле воцарилась удивительная умиротворённость, а убогая каморка показалась самой уютной комнатой в мире.

Румс склонился к уху возлюбленной, хихикнув от щекотки, та ещё теснее прижалась к нему.

– Я хочу, чтобы ты осталась и вышла за меня замуж.

Боясь признаться самой себе, путешественница ждала и в глубине души надеялась услышать подобные слова. Но всё же они прозвучали неожиданно.

Всё ещё не желая выбираться из солнечного кокона и разрушать то необыкновенное состояние, в котором находилась, Ника снизу вверх взглянула в глаза молодого человека и с улыбкой покачала головой.

– Это не тебе решать, Румс. Ты прекрасно знаешь, что консул Фарк не даст согласия на наш брак.

– Я взрослый человек! – брови десятника конной стражи сурово сошлись к переносице. – Если отец будет против, мы уедем в другой город или даже в Империю. Умелые мечи и искусные наездники везде в цене. Не сомневайся, любимая, я сделаю тебя счастливой.

Чувствуя, как исчезает куда-то ощущение счастья, девушка осторожно высвободилась из его объятий и сползла с колен.

– Я кое что слышала о ваших обычаях. Тебя проклянут и лишат наследства.

– Пусть так! – секунду подумав, тряхнул головой Румс. – Я готов...

– Молчи! – наклонившись, путешественница легонько поцеловала его в губы, но когда молодой человек попытался притянуть её к себе, ловко увернулась и отступила.

– Очень приятно, что ради меня ты готов отказаться от гражданства, – подняв с пола трусики, Ника хихикнула, вспомнив, сколько недоумения вызвал у кавалериста данный предмет туалета. – Стать метеком и даже снова пойти служить в легион...

– Я...

– Пожалуйста, дай мне сказать! – взмолилась девушка, завязывая верёвочку, выполнявшую функцию резинки. – Я не приму от от тебя такой жертвы. Понимаешь?

– Нет, – обескураженно покачал головой молодой человек.

Поднимая платье и повернувшись спиной, чтобы скрыть слёзы, путешественница продолжила доламывать остатки недавнего счастья.

– Я верю, что сейчас твои чувства ко мне глубоки, как море, и чисты, как горный ручей...

"Вот ведь, даже заговорила на местный манер, – невесело усмехнулась она про себя. – Почти стихами".

– Но вдруг, когда пройдёт время, ты возненавидишь меня за то, что пришлось бросить семью и покинуть родной город?

– Этого никогда не случится! – пылко вскричал Румс, вскакивая на ноги, и Ника опять подивилась, насколько он красив и гармонично сложен.

Схватив лежавший на крышке корзины кинжал, сын консула ловко полоснул себя по запястью.

– Клянусь кровью! Пусть поразит меня молния Питра, пусть язвы сожрут мою плоть, пусть кости растащат шакалы, а душа попадёт в царство Такеры, если я хоть на миг пожалею, что взял тебя в жёны!

Пробежав по смуглой, покрытой чёрным волосом коже, кровь тёмными шариками закапала на пол.

Вздрогнув, девушка подалась вперёд, готовая броситься на помощь любимому: перевязать, успокоить, объяснить. Но её удержало какое-то странное оцепенение, а через миг необыкновенный поступок Румса вдруг словно поблёк, теряя свою остроту. Дитя своего времени, она рано отучилась верить словам о вечной любви, а жизнь успела отравить её душу изрядной долей цинизма.

Быстро, но уже без суеты путешественница достала из корзины мешочек с "набором первой помощи".

– Тебя надо перевязать.

– Ты и теперь во мне сомневаешься?! – ахнул сын консула.

– Нисколько, – Ника осторожно взяла его за руку, на которой красовался неглубокий порез. – Поэтому и не хочу, чтобы твои клятвы сбылись.

– Как так? – кавалерист бестолково захлопал ресницами.

– Разве может страх перед наказанием сохранить любовь? – объяснила она собеседнику, и не давая ответить, продолжила. – Я не желаю, чтобы ты мучился со мной или ненароком нарушил данную клятву. Боги беспощадны. Будь здоров и живи столько, сколько отмерено судьбой.

Голос девушки дрогнул, молодой человек попытался её обнять свободной рукой, но та отвела её в сторону.